Новые территории

ДЕНЬ ОТКРЫТЫХ ДВЕРЕЙ (Мроган)

Однако, так весело начавшийся день продолжили похороны девушки на дальнем пустыре и эта церемония внесла в души всех жителей унылость, несмотря на то, что ребята видели уже сотни смертей, многие сами швыряли камни и стрелы во врага. Вид худенького закоченелого тела, зашитого в кожаный мешок, выбитая ломиками и руками яма никому не улучшила настроения, несмотря на воинственные речи и патриотические лозунги…

По-видимому, все мы были ещё слишком молоды, чтобы всерьёз осознать простую и сурово необратимую власть судьбы над жизнью, только взрослые плакали всерьёз, разговаривая о своём и раздавая лепёшки и сладости, возвращавшие многих из нас в детство, в котором, конечно же были похороны, но все они для детей выглядели как раздача вкусной еды вокруг таинственной тишины могилы.

Нелепая гипсовая фигура, только ростом и худобой напоминавшая убитую, по просьбе родных была закреплена камнями, из которых сначала быстро выложили невысокий бугорок. Стихийный сбор камней перешел в кампанию по очистке территории, это было и веселее и понятней, чем молчание, и пока служитель Храма бормотал какие-то молитвы, удалось сложить небольшую стену, точнее кусок стены, которой не стали придавать прямолинейную форму, а просто ограничили часть скорбной территории, чтобы могила не выглядела одиноким холмиком в пустыне.

Назад мы шли по дороге, которую колотили мужики из Велиры. Отец давно уже тихо удалился с церемонии выпускать группы в разведку, по моему же вчерашнему приказу. Мысль об этом кольнула несуразностью, но я не успел надолго задуматься о проблемах отцов и детей, врасплох застигнутый вопросом своей милой. Рядом шла мама и учительница, которые сразу насторожились и прижались почти вплотную, видимо, в своём кругу они что-то обсуждали и горели желанием внести ясность…

— Фарис-Та вчера рассказывала что-то совсем непонятное, но она же ещё девчонка совсем… Какие-то тайны, дети любят сказки, но что там на самом деле было?

— Канче, мы же вчера всё и обсуждали… Что там непонятного?

— Всё непонятно… Ну, например, ты правда, купил девушек?

— Конечно правда. Только сначала их забрал, а потом дал архаику монеты, мне с ним нужен мир…

— Мир с хассанами? Разве это возможно?… Да не злись ты, я просто понять хочу!

— Канче! Покупать можно только тогда, когда есть товар, объявлена цена и можно выбирать, нужен он или нет. Я сейчас жалею, что у Харрез-Паша вместе с Ланат-Та не увёл сразу остальных пленниц. Они, бедняги, ещё целый пятерик перед ним плясали. Но тогда я ещё не умел так перемещаться… А ты мне задаёшь совсем нелепый вопрос, а что там в твоей голове ещё вертится? Давай, спрашивай! И узнаешь, что я ещё хуже!

— В каком смысле?

— А в том, что я уже продал тысячу бездельников, которые сейчас, наверно, уже начали свой славный путь к нашей границе… Мроган — работорговец! Звучит!

— Сынок, ты не кипятись, мы же и хотим понять… Ты что-то делаешь и мы верим тебе, но хочется знать…

— Ма, если я начну каждый свой шаг объяснять, у нас все дела остановятся… Я же отца не спрашиваю, зачем он побежал, знаю только, будет группы выпускать… Дальние с утра ушли, а эти — ближние. А что он с ними делает — это его работа. Почему ты его не спрашиваешь, зачем он новичкам ремешки обрывает?

— А что? Правда обрывает?…

— Дёргает. Если плохо держится, то оторвётся, парень пришивать будет, группа стоять, ждать, потом неряхе пендалей дадут за потерянное время и за позор, в рапорте запишут, могут даже оплаты за этот день лишить…

— Ужас какой, Мроган!

— Какой же это ужас, ма?… Это порядок… Вы глупостей поменьше слушайте и делайте свои дела, а то вам скажут, что врач больных мучает, на болячку нажимает, вы его бить пойдёте, да?

— А зачем же он нажимает?

— Как, зачем? Смотрит, есть перелом или нет? Связки целы? Есть в ране камни и железо? Кровь остановилась? Гной есть?

— Ну, ладно, и кого ты продал?

— Мам, это секрет. Не потому, что я вам не верю, а просто можете случайно сказать, служанкам, например, а то, что у нас могут быть лишние поганые уши, вы все видели… Канче, ты ещё будешь спрашивать?

— А что толку, если одни секреты? Я не понимаю, архаик ведёт войско или нет? Нам надо прятаться или можно спокойно гулять в этих дурацких платьях?…

— Кларонелла, ну почему же «дурацких»? Вам очень к лицу…

— Мне, кстати, тоже нравится… У вас сейчас такой мирный уютный вид, сразу видно, что городу ничего не грозит…

— А на самом деле?… Ну, говори, мы уже все запомнили, что это — тайна…

— Тайна ненадолго… Ну, хорошо… Слушайте, раз хотели… Вчера архаик объявил отдых всем воинам… Мы так договорились… Сегодня он придумает предлог и развернёт свои войска назад, поведёт в Джургуф, но только свои…

— А что? Есть и чужие?…

— Да, ему чужие… Приблудные жулики, готовые убивать кого угодно, они этим столько лет промышляли… Эти останутся, как мы думаем, они решили, уверены, что захватят здесь богатую добычу, золото, пленных…

— Помилуй, Сияющий, откуда здесь золото?

— Не скажи, ма… Что-то, конечно есть, а слухи раздувают эту сумму в сто раз, издалека кажется, что здесь вся земля не в камнях, а в золоте, недаром же сюда торговцы бегают, они тоже что-то привирают… Поди, разберись, где правда, а где пустые мечты… Короче, эти оголтелые, пойдут без вожака, без разведки, их не меньше тысячи… Что с ними делать?

— Мроган, раньше ты не рассуждал, а бил гадов!

— Ты, Канче, зря так говоришь. Тебе ли не знать, что я всегда сомневался и никогда не хотел крови, дважды пробовал мирно спровадить и архаиков и сотников, но там шансов не было, пришлось драться…

— А теперь ты с ними сторговался?

— Не со всеми. И не до конца. Архаик ждёт выкупа за мир. Но если мы возьмём пленных, он их готов купить… Вот в этом и секрет… Дураки идут сюда воевать, ещё не зная, что скоро попадут в плен к своим же господам…

— Мроган, но это же мерзость какая-то.

— Ларет-Та, я полностью согласен, но не я это затеял… Это не мы идём брать в плен чужих женщин…

— Но зачем же нам совершать подлость?… Если идут одни мерзавцы…

— То надо всех поубивать, что ли? Вот и Канчен-Ка так думает, видите, руки к кинжалам тянутся, которые дома остались?… Вы всерьёз думаете, что убивать лучше? Вы пробовали, как это делается?… А я, вот, счастлив, что не убил одного хассана, вот, она знает, о ком я говорю, и теперь могу называть его другом! А если убил бы, то много чего изменилось бы в нашей жизни…

— Сынок, успокойся… Тут я за тебя… У каждого воина есть мать, наверно и невесты, жены, только вот продавать…

— Подло, да?… Конечно, это грязное дело, но архаик иначе не ушел бы. А так все останутся живы и начнут работать… Пусть почти задаром, но хоть что-то полезное сделают в жизни… Я думаю, Мастер вчера правильно сказал…

— Что именно?

— Что мы не в том месте сделали границу… Надо было дальше, глубже забраться в Хассанию, всё равно вдоль реки ничего не растёт, города грязные и нищие, это даже не города, а глиняные деревушки, а мы могли бы дорогу сделать…

— Торопишься, сынок… У нас ещё свои скадры живут как животные, с аргаками спят, ничего не видят, кроме своей работы…

— А ты откуда знаешь, ма? Ты же там уж круг не была…

— И не буду, наверно, стара стала ходить-то…

— Ну, вот, говоришь вам, говоришь, а толку… Ты наш дом видишь?

— Нет, сынок, город вижу, вон, на холме, а дом — нет…

— Тогда стой тихо… Канче, Ларет-Та, стойте… Дверь видите? Вот это пятно… В него надо войти… Ну, Канче, вперёд, только сразу пройди несколько шагов… Глаза-то открой! Давай, смелее… Мам, давай… Входи, не бойся, представь, что это просто вход в пещеру… Ларет-Та! Проходи! Ой, как рука-то дрожит… Вперёд…

Вчерашняя истерика с Фарис-Кой повторилась полностью, а дрожащие мои женщины дружно рванули в дом переодеваться после страшного приключения и восстанавливать потрёпанные нервы чашкой напитка. Колдовство несмотря ни на что, пугало, как и прежде, да и не только оно. Каждый свой шаг, все дела приходилось по десятку раз объяснять и всё равно мнение родных далеко не всегда отдавалось мне в поддержку, интересно, что же могли чувствовать простые ребята из скадралов, с которыми я никаких объяснений не проводил?… Какие мысли бродили в юных головах, кроме поиска приключений и весенних позывов?

С этими мыслями я забрал из дома Фарис и мы решились на перелёт по её картинке. На этот раз я вышел первым, вернулся и только потом пропустил сестру. Сегодня она уже не дёргалась, хотя рука перед входом в Дверь вдруг стала потной и слабой… На склоне никого не оказалось. Только увеличившиеся вдвое кучи дерьма, костей и маленьких, полностью прогоревших кострищ отмечали недавнее присутствие воинов, но уже кружили в воздухе чёрные птицы, звонкие тучки мух роились, блестя на солнце, Природа готовилась зализать ту грязь, которую несли за собой разумные существа.

Пока я это обдумывал, сестрёнка, которой сегодня можно было гордиться, поправляла на своём рисунке какие-то линии, чтобы потом раскрасить их. Теперь нужно было искать Кайтара, но для этого требовалось двигаться в нашу сторону, на север. Предварительно Фарис-Та зарисовала кусок поляны, где стояла юрта архаика, мало ли, что мне придёт в голову в своих путешествиях…

Пока она рисовала, я вдруг вспомнил слова архаика о переходном состоянии в Городе Богов. Далеко не всё, что он произнёс тогда, действительно пришло мне в голову, просто, блефуя, попал пальцем в небо, а хассан принял это за прозорливость. «…будут проверяться все бумаги, все записи, все указы», значит и та бумага, которую мы с таким трудом подсунули жирному вельможе, всплывёт на свет и, возможно, старую женщину уже сейчас пытают жандармы в подвалах крепости… Или бумаги Айлара подвергнут сомнению и приговор о повешении будет приведён в действие?

Но куда можно без опасности разоблачения перелететь в Городе Падишаха? Да, он огромен, но и жителям нет числа и каждый, заметив нечто особое, сразу побежит с кляузой. А перед городом огромный тракт, других мест я не знаю… Кроме берега моря, в котором всё ещё ждёт меня зубастая дрянь… Но оттуда до города ещё две метки пути, пешком, схватят десять раз. Единственная возможная точка приземления — старая изгородь в кустах с ягодами в глубине двора, если только там всё осталось по-прежнему… Ручей течёт через маленький бассейн, но в доме был ремонт, значит те камни, которые мы с Кайтаром таскали, уже исчезли, вид изменился…

Есть ещё забор около Дворца, за которым растут прекрасные Гин-Минаах, так похожие на высоченные пальмы, это место я хорошо запомнил, но также не забыл и две казармы, а главное, совершенно не знаю, куда можно идти дальше… А что, если надеть на себя невидимость? А появиться вечером, в сумерках… Только надо сообразить, что будет здесь, когда там — сумерки? А ничего особенного, та же самая ночь и будет, а в крайнем случае, можно сразу вернуться…

— Я готова…

От неожиданности, я вздрогнул, хотя и подумал, что слова звучат очень символично, после чего мы побежали по хорошо утоптанной тропе, окантованной полосой сухой, поломанной и местами обгорелой прошлогодней травы. Разве уважающий себя хассан станет идти сзади, когда можно вырваться вперёд? Следов было более чем достаточно, чтобы не сомневаться, кто тут прошел…

Однако бег длился недолго и встретив умоляющий взгляд сестры, я остановился… Воин из неё, конечно, никакой, но та решимость, с которой девочка решилась на второй день перелётов в ужасных колдовских Дверях, рискуя опять нарваться на вонючие тела, умиляла и наполняла сочувствием и ощущением своего величия… Смешно…

Пришлось лететь. Избалованный полётами с костюмом, позволявшим развивать большую скорость, я чувствовал себя как гонщик, вынужденный пересесть на старый трактор, и, прижимая худенькую фигуру, только сейчас заметил, что костюм заменился на обычный, полевой, стираный — перестиранный, взятый, видимо, напрокат у кого-то из девчонок. Значит, она ещё вчера решилась, преодолела свой ужас, а я глупый солдафон…

Медленное перемещение в стороне от тропы, дало возможность подумать над простой проблемой: зачем я всё время ловлю хассанов на словах, подтверждающих захватнические намерения? Разве любому дураку не ясно, что сюда идут либо торговцы, либо жулики и третьего не дано… А если так, то зачем мне мотать эту тысячу по долине и выводить на нашу территорию? Как будто существует в этом мире хоть какой-то судья, способный обвинить меня в нарушении границ… Но такая философия в корне убивала голос совести и оправдывала любые действия в чужой стране.

Что-то опять не сходилось. Получалось, что сейчас, видя, как хулиган достаёт оружие и собирается мне врезать, я должен дождаться удара и только потом бить самому? А с другой стороны, право на упредительный удар меня самого превращало в преступника и позволяло пройти по дороге до самого тракта и профилактически истребить всё мужское население «на всякий случай» в целях облегчения самообороны. Парадокс и казус!

Примерно через метку небыстрого полёта, впереди замелькали такие знакомые очертания стёганых курток и безрукавок, что Фарис-Та, уже впадавшая от головокружения в лёгкую дрёму, сразу дёрнулась и даже хотела крикнуть, но своё «Тихо!» я цыкнул первым. Хорошо, что у меня не тарахтел пропеллер над головой… А у врагов не было «стингеров».

Хотя, какие это враги? Молча и тупо прут на верную гибель за несколько медяков и пару острых ощущений… Третий раз за два года повторяют одну и ту же ошибку и не пытаются её никак устранить… Я на их месте давно провёл бы длительную и очень скрытную разведку, чтобы понять причину прошлых неудач, но у этих балбесов все решения просты как форма валуна: «у предыдущих был плохой архаик, глупый, трусливый!»

Интересно, есть у них хотя бы вожак? Кто-то из ищущих удачу был здесь в прошлый раз? Если был, значит уже приходили родные с выкупом, значит он прошел через страх смерти и унижение плена. Или эти искатели Кейских чудес собираются по весне спонтанно, как птицы, летящие на перелёт? Кто мне сейчас ответит? Есть ли вообще в странной стране Хассании хоть одно умное существо, способное ответить на простой вопрос: как в обществе, где каждый шаг соседа «схвачен» и доложен куда следует, можно собрать ватагу разбойников, способных бить и своих и чужих?

Удары локотка в бок разрушают дрёму моего любопытства, Фарис права, пора что-то делать, но прежде всего, мне нужно её саму убрать подальше от грязных и жадных лиц, поэтому мы осторожно перелетаем за перегиб холма и вдоль него, уже невидимые для войска, движемся в сторону Белого Города, постепенно обгоняя пешеходов. Как это ни странно, я пока что так и не придумал способа группового полёта, да и сам без крыльев не способен летать, а больше похож на маленький неуклюжий воздушный шар, борющийся с ветром, весом и чужими взглядами.

Здесь, за перегибом гребня, где-то ниже, прячется вход в пещеру связи, куда с большим трудом проложены звуковые трубы. Внешне симпатичная долинка с ручейком и ангельски нежной травкой, сверху внезапно обрывается каскадом обрывов, ходить по которым можно, конечно, но очень опасно. Поэтому здесь никогда не появятся ни воины, ни торговцы, а моя задача сейчас — найти место приземления… Такое, чтобы выйдя из Двери, не свалиться от неловкого движения, не поскользнуться на водорослях, густо растущих в брызгах маленького ручья, цепко хватаясь корнями за кусочки глины в трещинах камня и, не жалея, отдавая нити своего тела зверю и свалившемуся камню…

Много опасностей в горах и нельзя относиться к ним с пренебрежением, с этой мыслью, наконец, замечаю след ноги между камней, значит, то, что ищу, прячется близко… вон она… Маленькая пещерка, вход в которую закладывается сопровождающими, а местность маскирует плетьми длинных свисающих растений. Небольшой каменный балкончик, выбитый водопадами после дождей, позволяет стоять и выполнять строительные работы, после чего брызги сверху за несколько меток полностью смывают все следы посещения. Маленькая тюрьма, смысл которой — передать сообщения разведки, опускающей записку через расщелинку на нитке.

Хорошо бы выходить через Дверь прямо на балкончик, но это очень опасно, скользкий обрыв под ногами — не лучшее крылечко… А вот чуть рядом, в стороне от линии ручья, зависла маленькая площадка, вполне ровная. Здесь большой камень нависает над склоном, создавая естественную крышу, и можно даже поспать, не рискуя свалиться. Перелетев на эту авансцену, я, наконец отпускаю сестрёнку и вижу ещё один след, а от него и всю цепочку к пещерке, это наши. Подтверждением догадки служит тихий голос из травы, от которого вскрикивает моя художница:

— Спасибо, Мроган, что на морду не наступил, летун наш… Ты и в воздухе грохочешь! Хорошо, тут прятаться не от кого!

— Привет, Кайтар… Ребята, конечно, тоже здесь?… Ну, уж, вылезайте…

Фарис-Та, которая тесно прижималась от страха, вдруг засмеялась, когда из-под её ноги выползла распластанная фигура, замаскированная камнями, а вслед за ней и от камня оторвалось несколько безликих тел, открывая весёлые озорные глаза. Четверо… Значит, двое летают…

Серые лётные костюмы, увешанные плетями растений, не хватает только камуфляжных пятен, чтобы сцена напоминала кино — боевик. Да и оружия не видно… Правильно, это же — разведка…

— Отведите её… куда-нибудь… Фарис, не брыкайся… надо сходить, сейчас рисовать будешь… и слушайся старших… Ну, как вы тут?

— А что мы?… Наблюдаем… Всё как обычно… Ползут, хари…Сс… ходят друг под друга, тараторят, галдят… Какие-то они сегодня обезглавленные, сотники не орут, сами трещат, шуршат как саранча, а вот обоз — маленький на такую ораву… Хотя, торговец говорил «много», а тут и тысячи нет… а остальное — всё как и в последний раз…

— Их было больше… Удалось договориться…

— Ты что? Был там?

— Был. Вчера… У входа в пещеру, помнишь?

— Это где ты боялся залезать?

— Сам ты боялся! Короче, они там и стояли на ручье и внизу тоже… Архаик сказал «Отдыхать»…

— А мы-то думали, что с ними случилось? К ручью мы не ходили, далековато. Охотников видели… Поскакали сверху, но сюда не пошли… Скользко в ирчигах, да и нафиг им это нужно? Так и соседствовали… А сегодня с утра двинулись… Сначала сотнями, а потом смешались…

— Это их архаик вчера загнал в разведку, своих не трогал, а приблудных погнал… а с утра…

— Вон — чего!.. А мы-то гадали… Думали — военная хитрость какая-нибудь…

— Откуда у них хитрость? Рассчитывают на количество и «храбрость»…

— Это ты зря смеёшься, В бою смерти не бояться — очень неплохо…

— Вчера взял у архаика вторую гадину… Была и третья… Но где-то пропала пока, это мы уже на допросе узнали… Твоя вчера весь день со мной… Фарис-Та! Ты что это руки как птица расставила?! Смотри, её уже двое ведут, как принцессу! Ты сначала Посвящение пройди… Пить хочешь, или потерпишь?… Нет, смотри, она ещё и обиделась! Ладно, рисуй это место вот так, спиной не к обрыву, а наискосок немного…

— Она рисовать умеет?

— Ещё как! Ребятки, не отвлекайте художницу!.. Мы по её рисунку сегодня вышли, точно, куда надо, так что твоя идея работает…

— Моя идея совсем о другом сейчас… Чего пялишься? Ты один, что ли головой работаешь?… Я вот не пойму, чего мы ждём?… Хассы сейчас проходят узкое место… Дальше, помнишь, деревушка, где купец сухофрукты брал? Там выполаживание, место широкое, мы с тележкой крутились, чего молчишь?…

— Я помню, помню… Ну и что?

— А то, что здесь, в узком месте надо и бить их! Сверху! В сотню луков, по десять выстрелов, делать нечего!..

— И где твоя сотня?

— Тьфу ты, я и забыл… В конце ручья этого… джардух, не успеют… Но всё равно, дальше ещё будет сужение, зачем нам их гнать к себе?…

— Вы с Мастером сговорились, что ли?… Он вчера вообще сказал границу сюда перенести, даже выше, а долину себе забрать…

— Правильно и сказал… Зачем эту кодлу по полям гонять, на башни выводить, если здесь то же самое получится?… А так и городу меньше риска, а уж оружие мы донесём…

— Ты понимаешь, что это как объявление войны?!

— Книжек читай поменьше, умник! Падишаху твоему все эти козлы до светильника, пока новость дойдёт, уже и не поймёшь, так всё было или нет… Ему и без твоих подвигов могут столько наговорить, что за круг не разгребёшь!.. Он их сюда посылал?

— Если бы… Нет, конечно, и не слышал даже…

— Ну, я и говорю!.. Только вот, куда трупы убрать?

— Мне не нужны трупы!

— Понятно, что не нужны, я и говорю, спрятать бы где! В реку…

— Ты не понял, Кайтар, архаик согласился их купить… живыми…

— Как — «купить»?… Своих, что ли?!.. Ну и сволочь!

— Ну, да… Он потому и согласился уйти, что в уме умножил выгоду на тысячу и слюни пустил. Без труда, без крови, и платить не нужно… Ему что свои, что чужие, он вообще не местный, из Джургуфа… Тот ещё сквалыга, я у него наших девок сторговал по пятнадцать монет! Представь, сначала забрал их, утащил, только потом…

— Куда «утащил»? Через Дверь свою?

— Ну, да… Он и сам без штанов… С сабелькой около моего дома выскочил, представь! Глаза вытаращил и — назад, кибитку от злости порубил, дурень… Что вы хохочете?… Вон, Фарис-Та видела… Правда она от страха…

— И ничего не от страха! Вас бы туда!

— Фарис, не злись… Откуда им хассов видеть?… Весельчаки… Рисуй… Короче, сторговались по десять монет за рыло, так что смотри, товар не попорти, если до контакта дело дойдёт…

— Ну и что делать будем? Может, ночью накроем твоей плитой, как вартаков тогда и — по одному…

— Да ты, что, Кайтар думаешь я Бог, что ли? У тебя колдующие есть?

— Здесь нет, а в сотне — да, шестеро…

— Значит, брать надо на ходу, суженье перегородить и упаковывать в строю… пачками… Хотя, нет, я неправ, неудобное место…

— Почему неудобное? Мне идея нравится… Зачем время тратить?…

— Всё, Мроган, отставить! Не забывай, чародей, там сужение только с одной стороны, они в реку ломанутся, утонут, а не сдадутся… Не готовы мы пока… Это я дёргаюсь, надоело на камнях спать…

— Какая река? Одни кочки, да болота, до настоящей воды ещё очень далеко…

— Всё равно это не дело… Разбегутся как тараканы… Надо либо стискивать со всех сторон, как вы тогда бадырс-хоев с Принцем упаковали, либо во сне стенки ставить…

— Нее, Кайтар… Во сне также ненадёжно… Один по нужде встанет, упрётся, хай поднимет, часть может вообще не спать, как это и бывает…

— Я помню, один поздно ложится, другой рано встаёт…

— Ну, да… Хотя, этих полуночников можно первыми и собрать, я могу переносить…

— Щщас! Пока ты его донесёшь, сосед проснётся, увидит, или он сам такой вой поднимет! Что-то всё не так, колдун…

— А если ночью загородку наколдовать, а утром пусть они в неё и зайдут, как бараны в загон…

— Как в Сторожевом, что ли?

— Ну, да… Только без камней по голове…

— Ты видел, как они ходят? Толпой, каждый вперёд спешит, а задние их бегом обгоняют… Только запыхаются, успокоятся, а сзади другие летят, первые становятся последними… Траву на сто шагов в сторону вытаптывают, ты такой загон не осилишь, Мроган…

— Значит, тебе придётся опять их заманить…

— Ты забыл, в Сторожевом склоны помогали, сливали их в русло, а здесь хоть и камни, но места много, почти равнина, даже в узких местах… Одно название только, что узкие…

— Но хоть какое-то сужение есть?

— Есть, конечно, шагов на сто, потом опять расширяется…

— Вот там и надо ставить загон. Вся ночь впереди, никто не проснётся, орать не станет… Давай, Кайтар, лети за своими колдующими, тащи их туда, ищите место, а я Фариску домой отправлю и тоже вернусь… Если не успею, жги костры, а то мимо пролечу… Штуки три рядом, чтобы не спутать… И будьте осторожнее, чуть что, уходите вверх…

— Я не хочу домой!..

— Фарис, тебя никто не спрашивает!

— Ну, Мроган, ну миленький, зачем тебе время тратить? Давайте найдём ваше место, я его тоже зарисую, ты сможешь Дверь делать, ну смотри, ещё светло, успеешь меня сбагрить, мне же тоже интересно…

— Мроган, она дело говорит, эти сейчас в деревушке застрянут, пойдут только утром, ты сможешь домой смотаться, не торчать же в ловушке всю ночь…

Моя пигалица — сестричка приняла активное участие в разговоре мужчин, за что дома могла бы получить по шее, это было приятно, но и раздражало одновременно, однако, спорить было незачем. Дождавшись возвращения пары, следившей за хассанами, мы с завистью проводили, глазами летучий отряд, который, приподнявшись над выступом, свалился вниз и, набрав скорость, пропал за очередным перегибом, а сами, обнявшись, поплелись с черепашьей скоростью, о которой я ещё недавно и мечтать-то не мог.

Всегда в жизни что-то не удовлетворяет. Сейчас я полз над гребнем, и вспоминал, как два года назад мы мчались с Канчен-Кой после нашей свадьбы… Тогда — «мчались», сейчас — «ползём», а ведь скорость не изменилась… Ощутив прелесть мгновенных переходов, я уже чувствовал унижение от своего неумения…

— Вон, деревня! Видишь, Мроган, там дым! Как здорово! Так бы лететь долго-долго!

— Куда?

— Какая разница! Ты не представляешь, братик, как надоело торчать дома, эти уроки, этикет, тоска!

— Но ты же не хочешь учиться?…

— Чему не хочу? Бегать, драться? Нет! Не просто не хочу, а не смогу… Никогда не смогу кинжал воткнуть в живое…

— А если это враг и пришел убить твоих родных?

— Не знаю, наверно если сильно разозлить, то смогу, но учиться этому — противно…

— Тебе лететь не страшно?

— С тобой — нет, а как ребята вниз нырнули, думала — сердце выскочит, я бы так никогда не смогла…

— Сама не знаешь, чего хочешь, Ириска… Дома чтобы не сидеть, но не бегать и не летать, это как же так?… Сейчас смотри внимательнее, где-то наши должны копошиться…

— Я смотрю… Я бы с тобой куда хочешь…

— Со мной бывает и очень скучно, и очень страшно, противно и очень мерзко, и скажи, зачем мне тебя таскать? Хорошо, что ты рисуешь, но это в любой стране понадобится только один раз, да и то в безопасном месте, где можно долго сидеть, красками мазать, но в это место ещё надо попасть! Ножками… Или на крыльях…

— Я боюсь на крыльях… Смотрела, как они в пропасть прыгают, лицом вниз, когда учатся, даже голова закружилась… Ой, вон наши! Левее… Развернись, Мроган… Видишь?

— Да, молодец! Глаза как у орла!.. А может, тебя во Дворец устроить? Будешь жениха искать, платья менять каждый день, украшения?…

— Не знаю… Канче рассказывала, так я со смеху падала, как она своих «кавалеров» отваживала… Только кем я могу быть? Мы же, считай, безродные, земель нет, Дворца нет, родословная хоть и длинная, но там одни простолюдины, тут ни платья, ни наряды не спасут… Ой, колючки, осторожно… Вон Кайтар, давай к нему…

Память не сохранила этого кулуара… Двигались мы тогда с другой стороны, упираясь в тележку, и жара в то время высушила всё живое, а сейчас в каждой трещинке камней что-то цвело, даже с кустов летела густая пыльца… Тропа, пропечатанная копытами и каблуками, чуть поднималась от подножия вверх, потом спускалась вниз и повторяла это же движение на втором скалистом выступе. Как будто две гигантские волосатые ноги высунулись из древнего нагромождения песка и камней, заросшего колючками, образовав между «ступнями» хорошую естественную крепость, если смотреть изнутри или ловушку, для того, кто стоял снаружи.

Поставив сестру рисовать приметный, почти кубический обломок, чуть не докатившийся до нижней точки и криво зависший над тропой, я пошел размечать места для будущей стенки. Опасной сейчас казалась та лёгкость, с которой мы взялись за уничтожение не отряда, а войска… Так легко недосмотреть, недодумать… Ещё недавно я боялся неожиданностей, подстраивал ловушки, трясся за синхронность событий, опасался недостатка умения своих воинов, а сейчас никакого сомнения не вызывала обреченность целой тысячи — не каждый город мог похвастать таким населением — взрослых мужчин, не сомневающихся в своей победе…

Сколько же ещё крови придётся пролить, чтобы заставить чужие мозги повернуться в другом направлении? Может быть, стоит поставить на тропе что-то ужасное и угрожающее, как Бог Рыбы с его вечножующим ртом? Ведь по реке никто не сплавляется… Боятся… Но тогда, вполне возможно, что просто изменится направление потока искателей наживы и придётся затыкать его в другом месте, и так бесконечно? К тому же, дорога была нужна для мирных целей…

Пальцы привычно щёлкали, создавая украшенные цветами фантомы. Чуть в стороне от них Пашкины колдуны поставят прозрачные стенки во всю длину внутреннего понижения, если их шестеро, то должны быстро справиться. Когда ловушка окажется запертой, тем, кто будет внутри, останется только сдаться или поубивать друг друга.

Лик Сияющего почти скрылся за холмами, когда уверенно пройдя через мерцающее пятно, мы вышли у ворот дома и Фарис-Та, сияющая от возбуждения, попала в объятия матери, давно уже волновавшейся за своего ребёнка, причём, за дочь, а не за меня. Это кольнуло ревностью, но несильно, как боль при поцелуе, мать уже не могла ждать в доме и, стоя на пустыре, с тревогой смотрела в сторону заходящего светила…

Подбежал с докладом дежурный. В Городе всё шло по расписанию, группы ушли в дозоры, хассанов-углежогов нашли, но привести не успели, выполняя распоряжение, группа забрала часть вещей, в основном, топливо, а дойдут они сами… Прибыл вестовой из Велиры, скадрон Крориган приказал поместить его в Доме, пакет при нём, но сейчас он ушел смотреть Город. В кабинете рисует Вланс, с ним Ланат-Та, согласно распоряжению… По связи получено сообщение от Кайтара: «войско обнаружено, ведётся наблюдение». Арестованный в карцере что-то пишет. Пришли три грузовых обоза из скадров, с зерном, шкурами и топливом… Обозы разгружены и ночуют на рынке. Особых новостей нет.

Контраст доброго, уютного мягкого вечера и того, что должно было произойти завтра, вызывал раздражение и раздвоение. Поэтому я почти не задержался у малыша и надолго застрял в кабинете, провонявшем едкими жидкостями художников… Район, который мы сегодня облетели за день, точнее, за полдня, легко накрывался ладонью. А для всей границы не хватало нескольких размахов рук.

Конечно, первым делом глаза пытались понять, логично ли то, что мы завтра готовим? Как могло исторически случиться, что граница шла не по естественной полосе, называемой сейчас Трактом, а глубоко втиснута в тело нашего королевства? Справедлива ли идея Мастера и в состоянии ли мы перенести Башни на десяток дней пути? Ведь тогда и река станет нашей, а не будет принадлежать жалкому племени голубокожих бадырс-хоев. Или они присягнут нашему королю…

Рисование шло успешно и бодро, общие контуры вычерчены на листах углем и сейчас мальчишки весело раскрашивали кожу, ясно понимая, что важно вовсе не сходство цвета, а точность взаимоположения. Мой приход погасил неуёмный гомон и вопли, но потом появилась переодевшаяся Фарис-Та и шум начался заново, должна же была моя сестра хоть ненадолго стать героиней, лично видевшей огромное войско, пусть даже и видела она только хвосты аралтанов…

Примчавшаяся жена напугала всех криками, что «Они летают», оказалось, что неожиданно сработала игрушка, которую я делал для младшей сестрёнки, заколдовав на полёт маленькое детское сиденье из кожи… Когда родители приехали в Город, малышка сумела своей мыслью поднять нас обоих в моём первом волшебном костюме… Тогда я и сделал ей сиденье, способное взлетать, но мысль двухлетней девчушки, почему-то заснула и не отдавала больше таких приказов… Сиденье целый круг без пользы пропылилось среди игрушек… А тут… Сын вдруг взлетел и в пару, штурманом, мигом добавилась и его «тётя», быстро вспомнившая прелесть полётов и вскарабкавшаяся рядышком…

Летавшая под потолком парочка была насильно спущена на пол и устроила такой рёв, что поневоле пришлось усадить их обратно, только теперь я детей привязал верёвками… Безопасности такая сомнительная мера не прибавила, уже через несколько штрихов они перевернулись вниз головами и чудом не разбили себе черепа, за что я был предан анафеме и остракизму, а сиденье вынесено подальше от глаз, в мой кабинет.

Вскоре оттуда раздался грохот мебели и, пунцовый от стыда, выскользнул Фарлин, понявший, что и он может пользоваться волшебством не хуже малолеток… Венцом всеобщего полётного маразма стала Фарис-Та, нарисовавшая свои картинки, которую я застал сидящей на крохотном седле в момент отрыва ступней от пола, в паузе ожидания высыхания краски.

Поскольку картинки не были повреждены, я не стал сильно ругаться, только объяснил, что устройство по размеру должно соответствовать величине задницы. Она, решив не отставать в остроумии и воодушевлённая сегодняшними подвигами, заявила, что выданные Кайтару камни ничуть не больше, чем поверхность его штанов в соответствующем месте, что, однако, не мешает полётам. Откуда она узнала про кости, которые я выдал вместо камней, осталось загадкой.

Проблемы соответствий большого и малого докатились до ужина, вся семья была взвинчена и смягчил обстановку вечно спокойный отец, объяснивший, что завтра, видимо, будет дождь, вот дети и бесятся… Курьер из Велиры принёс секретный пакет, в котором сообщалось о передвижении войск врага в сторону нашей границы и рекомендации к принятию мер по её защите. День подготовки закончился.

Отец, костями почувствовавший изменение погоды, оказался прав. За это он напросился на участие в ненастоящем бою. Отправление по картинке сестры после её бешеного сопротивления по поводу домашнего ареста и требования равноправия полов, происходило под дождём, от штаба, где собрались все боеспособные единицы, снятые с дежурств, около сотни воинов, взявших запас шкур вместо палаток, еду и верёвки. Десяток девчонок — санитарок завершал парадный выход.

Переход длился несколько штрихов. Каждый входящий со страхом замирал на выходе и те, кто уже очнулся от страха, силой оттаскивали замершее тело в сторону, вбивая приказ отходить еще дальше. Пришлось увеличить площадку около камня, очистив склон от колючих кустов, что я мог бы сообразить сделать ещё и вчера.

Дождь на тропе шел вяло, в отличие от нашего холма, хассанов пока что не было ни видно, ни слышно, дав команду спрятаться под шкуры, я полетел смотреть ловушку. С эстетическим наслаждением маэстро добавил высоты стенок и продлил защиту на входе, замаскировав её под колючки. Сделав неловкий шаг назад, наступил на мягкое, с шипеньем сообщившее мне, что оно еще и живое. Разведчики Кайтара сохраняли маскировку даже в момент наступания на их тела каблуков начальника, поэтому я с щелчком приподнялся вверх и только оттуда извинился, чтобы не топтаться по живому, в ответ мне прозвучало ржание с мягко выраженной просьбой убраться подальше.

Это было единственное ранение с нашей стороны за сегодняшний день. Битва прошла скучно и привычно. Мне, честно говоря, было неловко бить беззащитных. Вся задача заключалась в вылавливании нового тела из гигантского аквариума и в переносе его к принимающим, которые быстро и деловито связывали руки, обшаривали одежду и обувь, привычно сваливая в кучу монеты, оружие и всякий мусор, луки шли отдельно, пользоваться ими под дождём было практически нельзя, сберегая тетиву, её сняли, а запас стрел немного не дошел до общей массы и стоял, спокойно пожевывая колючки и цветы аралтаньими губами.

Как всегда, лица передних до крови были разбиты о преграду, часть смельчаков лезла вверх по их спинам, что облегчало процесс переноски. После связывания ругательства прекращались, потому что каждый обезоруженный начинал понимать, что он уже не воин, а всего лишь раб, особенно, лишенный острого воровского ножа или просто заточенной стальной пластины, вытащенной из дырки в штанах.

Корзины возвращались владельцу после такого же тщательного обыска, расчёт был примитивно меркантильным, не тащить же нам за раба еду и одежду, которые помогут сохранить качество «товара». Конвейер работал бесперебойно, рёв по мере перекачки из ловушки на свободное место уменьшался и по брезгливому, безрадостному выражению лиц моих героев, я понял, что они себя таковыми не чувствуют.

Не было остроты схватки, драки, куража, удачного удара и боли от хотя бы небольшой раны. Точно также сейчас могли орудовать на обыске обычные необученные солдафоны и даже крестьяне из скадралов. Нечем было похвастать в будущем, даже количество обшаренных тел было примерно одинаковым. А самым гадким, для них, наверно, стало ожидание длительного перегона этого «скота» к месту продажи. «Старики» с горечью бурчали, что раньше была хотя бы казнь, бой на равных, в которой враг мобилизовался до конца и это было чрезвычайно жгуче, метки на рукавах не зря позволяли гордиться собой и своим отрядом… А тут…

Поэтому прежде, чем отпустить на отдых Пашкину сотню, я провёл с ними скучную и тягомотную беседу, напомнив, с какой целью топали безобидные дяденьки в нашем направлении, что работа не всегда бывает заманчивой и развлекательной, короче, много, чего наговорил, приплёл, что в Хассании по прикидкам, не меньше двух сотен тысячного войска, и не такого бестолкового, а злого и дисциплинированного, так что приключений на наш век хватит… А в конце ещё напомнил про обязанность сдать трофейное оружие, висевшее на каждом как связки сушеной рыбы, а потом доложить в штабе для оформления и пристрочить две новые нашивки на рукавах, приравнивая к битве и игрушечную войну.

Переход через Дверь к моему дому прошел для самых храбрых ребят первый раз в жизни и сопровождался тем же оцепенением, которое было у Фарис-Та позавчера, хоть они и пытались выпячивать губу и грудь после того, как приходили в себя, но растерянность выражений на лице выдавала обычный животный страх неизведанного. Отец ушел, не прощаясь, мрачный и молчаливый. Ему не дали в бою шевельнуть ни одним пальцем, уж не знаю, какие струны грохотали сейчас в голове старого воина, надо было бы и с ним поговорить… Но мне пришлось вернуться к ловушке…

Сегодня был особый день. День открытых Дверей! Догоняя умением старуху, убитую в Оазисе, я дважды пропустил через плёнку пространства отряд иритов с грузом и никто не потерялся, не сбился, не пропал и не был ранен. Кроме воина, на которого лично я наступил… Вместо пустого размахивания кинжалами, на сцену незаметно выползла другая война, другая техника, позволяющая быстро пролететь, окружить, нейтрализовать.

Даже сигнальные трубы уходили в небытие, еще и не начав толком работать. Зачем лепить и обжигать, тащить, пробивать в камнях траншеи, прятать, замуровывать, держать девушек с тонким музыкальным слухом, если можно просто войти и услышать или взять записку с донесением? Не зря же сообщение от Кайтара было плохо слышно… Может быть, весенняя вода нашла в замазке щели и просочилась вовнутрь, может, камень, слетевший сверху, пробил отверстие и поселились в глиняном доме мыши, которым наша барабанная дробь ласкает слух?

А сейчас всё меняется. Я сделаю Дверь, приду, возьму донесение и всё! Даже не так. Проще. Открываю Дверь, никуда не хожу, сменный входит, а отдежуривший выходит с донесением и заслуженно топает спать в тёплую постель, заметьте, а не на каменные нары. Да о чём я говорю?! Вообще никому не нужно дежурить! Просто иметь тайник, куда разведка будет кидать информацию. Пришел, взял, ушел… Зачем дежурить? Правда, тогда теряется возможность срочного, экстренного сообщения, зато сам разведчик может ходить дальше от Города, раньше заметить передвижение… Или ещё приземлённее — он может жить хоть на краю Кеи и сливаться с той народностью, в которой живёт. Шпионить, короче. А если натаскать ребят, чтобы они умели сами, без меня обходиться, то сколько времени освободится… Как это там, в сказке? «Кири-ку-ку, царствуй, лёжа на боку!»

— Что это рожа у тебя довольная, Мроган? Рад великой победе?

— Ты где бродишь, Кайтар? Я ребят отправил… Заслужили…

— В гробу видеть такую заслугу!

— А тебе надо всё вокруг залить кишками и кровью, чтобы ноги скользили в месиве, да? И голова забинтована… А один кинжал сломан пополам, да?… Иди, режь, вон они…

— Иди ты сам, помнишь, куда?… Не знаю я… Мерзко как-то… Это не война уже… Танцы какие-то…

— Газом лучше?

— Каким ещё газом?

— Зорин — Зоман — Иприт — вы что, не проходили, что ли на ОБЖ? Ядом!

— Ты ещё алгебру вспомни… Я на такие уроки вообще не показывался, это ты у нас… отличник…

— Ладно, раз уж ты тут, скажи, сколько надо охраны?

— Как обычно, один на десять, плюс резерв…

— Всю сотню гонять, что ли?

— Ты себя вспомни, когда жить хочется… На марше ещё и мало будет… Долго ли верёвку перетереть? Мало возьмёшь охраны, так ногами потопчут, забыл вартаков? На ходу твои стенки не поставишь, да тут и узко местами, рядом идти нельзя, а впритирку — опасно… Вот и считай…

— Может, я зря ребят отпустил?

— Ну, уж, не знаю… Сам заварил эту кашу… А не боишься, когда товар приведёшь, что по тебе с двух сторон шарахнут?… Опасные эти игры, командир! Мы уже видели, они сначала тихие, пока в шоке… Уже ночью опомнятся… А в контактном бою что нож, что камень, что верёвка, всё — оружие!

— Ну, спасибо, поддержал… И что делать?

— Думать в начале, а не в конце, вот чего!

— Может, ты опять выступишь с медальоном, «принц» Изилькей?

— Раньше надо было… А ты взял с собой, что ли?… Не потеряешь?…

— В первый раз взял… А теперь спрятал, не волнуйся… Глупо всё это…

— А через Дверь если пропустить?

— Такую прорву? Это надо целую метку ждать, я боюсь… просто не знаю пока… Вдруг что-то собьётся… Хотя, Пашка, ты гений… Только надо Фарис-Ту тащить…

— Куда тащить?

— Сам же сказал, «там» могут встретить… Значит нам нужно именно «там» изучить обстановку, а для этого место найти где нас не видно, а выйти не опасно, тогда в эту прорву и пленных переводить… И не сразу, а порциями, хотя бы по сотне, а конвой принимает и нанизывает…

— Дались тебе эти деньги!..

— Ещё один моралист!.. Да как вы все не поймёте?! Плевать на деньги! Мне нужно, чтобы одна тысяча занялась другой… И чтобы они обе сюда больше не совались… Отпусти их сейчас, куда пойдут?… Думаешь, по домам? И крови на мне чтобы не было… Надоело трупы жечь… И родственники с грошами тоже остобрыдли… «Ой, казаина, пусти наш Кафар, ми три манэт давай»… А тут, вроде бы, всё к одному, и вашим и нашим, да и архаик в друганах может пригодиться!

— Ну, вот, нашел друга!..

— Хассан, если не враг, это тоже хорошо… Сволочь, но купленая, глядишь, и второй раз на чём-нибудь сторгуемся…

— Наложниц, что ли купишь?

— По шее бы тебе накостылять… Куплю… Вон, пятеро плачут в казарме, домой пока не идут, боятся, не примут их, а сколько таких даже думать о своём клане боятся, спину гнут на хозяев? А теперь представь, что архаик согласится менять тех на этих? Или на золото…

— Зачем ему такая глупость?

— А затем, что мужики лет двадцать будут вкалывать, а девки наши на один круг — два и на выброс, не понимаешь, что ли?

— А если «вкалывать», то чего ж ты такое сокровище себе не оставишь?!

— Дурак я, что ли? Их кормить, охранять, себе дороже, всё равно что кинжал без ножен на шею вешать…

— Джардух с тобой, Мроган! Только как ты предполагаешь девчонку свою тащить? Если бутербродом двигаться, как вчера, то вы целый восьмерик будете тут порхать над холмами…

— Знал бы, не спрашивал… И потом, даже если так, втрое быстрей получится, чем с пленными, а удрать гораздо легче чем со всей тысячной оравой за плечами… А стадо наше пусть пока отдохнёт, подумает, покушает хорошенько… Жир нагуляет… Мы их рассадим аккуратно, по клетушкам, ребят твоих вернём. Если что, по одному легче утихомирить… Да и ненадолго же этот санаторий, дня два…

— Тогда не пойму, чего ты не знаешь? Бери её на плечи как рюкзак, и лети, соколик! А рюкзак дома брось, нафиг он тебе? Чуть быстрей начнешь снижаться, но зато не упадёшь, надень пару лишних камней, взлетай почаще… Мне, что ль тебя учить? В ней веса-то одни кости, оружие не бери…

— Не понял… А ты?

— Я тут останусь… Место хорошее. Защиту ты пока не снял…

— Нет, Кайтар, ты не понял. Не кучей, а клеточками, как по сортирам… Максимум, штук по десять — двадцать… Надо или к деревне вернуться или севернее, к нам ближе…

— Тогда к нам… Лети, готовь гостиницу… Там, за изгибом, тоже ручей… Смотри только, на камнях, чтобы подкопов не было…

— Каких ещё подкопов? Ты не вздумай их развязывать… Руки к ногам через шею…

— Мроган! Ты сгинешь или нет?! Как занудишь…

Я сгинул… Тропа ушла влево, обогнула холм и пересекла широкую луговину того ручья, над которым мы летали вчера. Набрав вверху силу, он здесь растекался десятком ручейков, в которых отражались цветы ягодных кустов, спешивших пройти свой цикл жизни… После дождя каждая веточка была украшена блёстками мелких капель… Жалко было портить такую ювелирную красоту, но пришлось. Загородки получались разными по размерам и форме, подчиняясь пространству между ручейками, и громоздились, окрашенные в пёстрые цвета, чтобы бедные рабы не бились зря головами, здесь маскировка была уже не нужна. А над окрашенной стенкой шел слой прозрачный, невидимый, для особо ретивых…

После первого десятка «гнёзд» мне надоело делать одно и то же. После второго я ненавидел себя за то, что поленился в кибитке поделить число «тысяча» на десять или двадцать тел, чтобы осознать, как это много! Дурацких клетушек, связок, сотен верёвок, вонючих задниц! Их надо было делить, а не умножать на «десять монет»… Хотя, я не прав, такую сумму можно выручить за два десятка тележек… Это круг труда целого скадрала! После третьего десятка решил, что колдовство — это наказание, а не дар, особенно, когда увидел счастливые морды моих шагающих подопечных, отошедших уже от боя, которого не было и от опасности, оказавшейся мнимой. Кайтар нагрузил их остатками своего лагеря, но не скукой.

После четвёртого десятка я тупо хотел всех убить! Даже пленным сейчас было лучше, связанные пачками, они отдыхали сидя и что-то жевали, таинственным образом помогая друг другу связанными назад руками, а после пятого упал на свежие ростки кустиков, ощущая идущий от них кисловатый запах какого-то варева, памятного с детства… «Я просто устал»… Эта фраза отца, земного отца, вдруг всплыла рельефно, со всеми его чуть хриплыми тембрами из недостижимого прошлого, и я провалился в сон, как и недавно на тележке, такой гордый тогда и уверенный в себе после серии побед, которые не умалила даже вонь костюмов и почему-то такой маленький и несчастный сейчас…

Проснувшись, почувствовал, что лежу на шкуре, закрытый от дождя поставленной уже палаткой, принюхался к запаху дыма, услышал рокот голосов, звон посуды, жизнь здесь была организована. Часть пленных, связанная парами по схеме «зад к заду», готовила еду в общих казанах, ребят стало меньше, видимо, разбитые на вахты, они тоже дремали. А бодрствующие мирно, по-домашнему, сняв куртки, пришивали новые нашивки, что-то латали… Все были при деле кроме меня. Поговорив с Пашкой, я сделал Дверь и перешел к Дому.