Новые территории

ИГРУШЕЧНАЯ ВОЙНА (Мроган)

Огромное пустынное поле, спускающееся от Страшного Болота к реке Саре, было неплохим местом для проведения турнира. Выбор его позволил перенести все хлопоты принимающей стороны на плечи Гарвии, но Гирбат Богатый принял предложение на удивление быстро…

А по сути, каменистый пустырь, ужасная слава которого придавала особую пикантность предстоящему сражению, не был занят никакими посадками, на него даже не гоняли скот, и скорее всего химический состав почвы был просто непригоден для развития здесь чего-нибудь полезного, а все остальные ужасы родились на пустынных просторах тёмными ночами в головах простолюдинов. Хотя, не исключено, что раньше, очень давно, плоская вершина каменистой гряды могла быть покрыта болотом. Главное, мы никому здесь не мешались.

Три лагеря трёх королей, пока пустовавшие, выглядели очень нарядно, расположившись на самой возвышенной в этом месте ровной площадке. Разумеется, ровной она стала не сразу, несколько дней понадобилось для расчистки и убранные камни тут же пошли в дело, невдалеке от палаток возвышался помост для наблюдения, устланный шкурами и завешенный коврами так, что казался невиданной цветочной клумбой, выросшей в степи.

Вымпелы трёх королевств украшали помост и обозначали места для владык, по центру — король Гарвии, как хозяин, слева от него Калигон Толстый, владыка Иллирии, а справа — наш Ларен Мягкий, характер которого вовсе не отличался никакой мягкостью, и за что ему было присвоено такое прозвище, не знаю.

Каждое представительство состояло из большого шатра «его Величества», вокруг которого по кругу располагались палатки охраны, походной молельни, лекаря, умывальни, кухни и самых важных сановников. Воинские части стояли довольно-таки далеко в стороне от сверкающих золотом жилищ владык к обоюдному удовольствию обеих сторон. Солдатам по принципу — «подальше от начальства», а королям во спасение от гомона, хохота и вони тысячной толпы.

Количество «тысяча» было принято без возражений, для игрушечных боёв это считалось солидной воинской единицей, достаточной для того, чтобы убрать фактор воздействия одного или десятка супервоинов и оценить качество подготовки в целом.

Совершенно незаметным серым придатком к армии Сарпании стояла наша сотня, которой, конечно же, командовал Пашка. У нас не было пока ещё расфранченных шелковых палаток, только обычные, серо-бурые и на их фоне непривычно выглядели десять колясок, стоящих в виде каре, ограждая маленький лагерь.

Конечно же, мои ребята привлекали к себе внимание и необычной формой, и своими прыгающими походками, выдающими хорошую физическую подготовку, и нашивками на рукавах, поэтому вокруг каре постоянно бродили группками чужие воины с любопытными лицами, не знавшие пока, с кем имеют дело и даже не считавшие этих пацанов будущими противниками. А уж за кого они их принимали, не знаю.

Предполагалось, что в первый день соревнований пройдёт марш-бросок на скорость прохождения, при этом в расчет брались все обозы, кухни и другие вспомогательные части. Короли со свитой будут наблюдать за передвижениями с помоста, поэтому оно будет выполняться челночным методом и каждый этап будет принят только тогда, когда все участники команды пройдут мимо судей.

Такие походы делались на соревнованиях и раньше, но я впервые настоял на участии в них вспомогательных воинов, убедив организаторов в том, что в реальном событии без обоза, санитаров и кухни никакая армия не сможет сражаться. Уж мы-то в этом убедились в последних боях.

Второй день — маленькая битва лоб в лоб, напоминавшая мне американский футбол. Задача состояла в том, чтобы выкрасть флаг противника, стоявший в «воротах» — ограждении, шириной пятьдесят шагов, при этом войти в него можно было только с одной стороны, со стороны поля. То есть, пробившись через врага.

Обычно, как мне объяснили, войска сталкивались, набивали друг другу шишек, причём, как в рукопашной схватке, так и обстреливая «врага», которого надо было выводить из строя, при этом специальные судьи удаляли «убитых», то есть помеченных ударом камня в важные органы, или побежденных в рукопашной борьбе.

Меня с самого начала переговоров поразило то, что я не оказался пионером в области бой-скаутских сражений. Предлагая на Совете провести игрушечную войну, я был готов к осмеянию, к разбору по косточкам, к любому виду отказа, но неожиданно получил очень горячую поддержку военачальников, застоявшихся без дела.

Но то, что я предложил провести в третий день, поразило старых вояк, уже поднаторевших в «гладиаторских боях» и знавших в них толк. Захватить «крепость», охраняемую всего сотней бойцов. При соотношении один к десяти, защита казалась делом бессмысленным и мне пришлось вместе с принцем напомнить наши сражения, а также то, что при захвате кларонеллы охранников было также больше, но хватило одного Кайтара, чтобы их изолировать. О своей роли в той сцене скромно промолчал.

Согласие было дано и сейчас на поле отрядом полуголых иритов возводилось три башни по типу наших сторожевых, с тем отличием, что были они невысокими, камни укладывались кучей с плоской верхушкой, а по её краю делался бруствер высотой в неполный рост ирита. Эта конструкция сейчас стояла полуготовая прямо напротив помоста, расположенная так, что все детали сражения можно будет с него видеть.

Последним моим научным достижением, демонстрируемым высоким сторонам, были три смотровые трубы, сделанные, наконец, хассанскими стеклодувами. Почти круг они мастерили стёкла со сферическими поверхностями и заполняли пробел моего незнания законов оптики многочисленными экспериментами, пока, наконец, вслепую не нащупали правильную конструкцию.

Выглядели трубы ужасно. Каждое из трёх стекол в медной обойме крепилось на стержнях, приделанных к общей раме и могло двигаться вдоль своей оси, так наводилась резкость. А сама рама могла вращаться, как пушка на лафете, чтобы направить её на нужное место. Труба для линз была медной, склёпанная на скорую руку.

Я бы умер со стыда от кургузости этого кустарного произведения, но принц, увидевший грязный полуфабрикат в мастерской, обалдел абсолютно и очень рекомендовал взять его на приближающееся по времени событие. Мне пришлось согласиться.

Первая реакция того, кто заглядывал в трубу было отшатнувшееся испуганное лицо. Вторая — любопытство. Третья — удивленный восторг и почти обязательные слова «не может быть!» Я уже перестал этому удивляться и, заглянув в стекло, увидел Пашку, размахивающего руками около последнего недостроенного конуса. Изображение показалось мерзким, как в плохом телевизоре в непогоду, но назад пути не было, подрегулировав «резкость», я пошел проверять следующую оптику.

Каждому из владык пришлось делать свой экземпляр, им по статусу не годилось толпиться около одной чудно'й игрушки. Плохо отполированные и кривоватые линзы искажали увиденное, но приближали неплохо. Конечно, такую дуру в карман не положишь… Но мы и делали их для дальних наблюдений, с установкой на башнях… Только не доделали пока… Свет с ними, работают и ладно! Проверил все три и пошел смотреть дорожку для колясок.

Тут всё было проще. Для коронованных особ тележки обили и обмотали кожей, шелком и золотом, но по сути они оставались простыми тачками. Единственное новое достижение — металлическая ось — придавала качению мягкость и тишину. Но рессоры мы пока что не изобрели, а ременная подвеска не слишком хорошо выполняла свои функции. Поэтому испытательный трек отделывался тщательно. Не трясти же королей по камням!

Дорога — утрамбованное кольцо вокруг лагеря — была готова и мне осталось только пройти её шагами и «срезать» некоторые выступающие камни на глазах побледневшего мастера, готового заорать от страха. Пришлось показать кулак, чтобы он, кивнув, успокоился, и закончить обход, а потом посадить того же мастера в коляску и велеть паре простых рабочих прокатить нас по кольцу.

Вцепившись в поручни, этот дурень, а на самом деле, очень толковый работяга, даже не понял, что его задница касается сейчас поверхности освященных сидений, предназначенных не для таких, как он. Но постепенно страх прошел и когда коляску пару раз качнуло на внешне малозаметных буграх, он понял, чего я хочу и, широко улыбнувшись, кивнул головой.

Мы с ним были друзьями уже после первой встречи в Белом Городе и беседе о тонкостях дорожной технологии с помощью кувалды по имени Фаря, когда я обделался как мальчишка. Такое не забывается. Подготовка к катанию закончилась тем, что я нашел церемониймейстера и ещё раз напомнил ему о подготовке двух слуг и проверке их таланта заменять лошадей на своей шкуре.

Испуганный вельможа слабо кивнул и мне пришлось повторить сказанное ещё раз. Может, это и прозвучало невежливо, но зачем мне нужен политический казус с телами высочеств, вываленных на камни? Чтобы научиться катать тележку по кольцу, много ума не надо, но без тренировки всякое могло случиться и забыть об этом было недопустимо.

Дальше по плану осмотра была «Крепость». Приблизившись, я понял, какую глупость мы придумали… Башни у нас, на Сторожевом стояли не сами по себе, они вписывались в ландшафт местности, как и все остальные, которые стояли вдоль границы. А здесь мы имели ровный пустырь и, следовательно, одинаковый подход со всех сторон, высота «башен» вчетверо меньше реальной, позволяла закидывать их нависным броском пращи, при большом количестве стреляющих это становилось опасным для сотни защитников. Все эти страхи я выразил Пашке, еле оторвав его от интереснейшего занятия — размахивания руками, изображавшего кипучую деятельность…

— Ну и что? — реакция друга поражала проникновенностью…

— Ничего! Я ж тебе говорю, вас просто побьют камнями!

— Фигня! Сейчас дуги пристреляем…

— Ну и что?!

— Да ты залезь… Мудрила…

Вот, собственно, и всё объяснение. Я перелетел наверх, чтобы не карабкаться по камням, а друг, презрительно глянув на мой способ перемещения, пошел опять размахивать руками… Оказывается, внутри конуса по центру оставалось углубление до уровня травы, в котором вполне можно было спрятаться… Ну и что?…

Поднялся, посмотрел через бордюр вниз и тут же мне в лоб полетел камень, брошенный Пашкой из пращи и сопровождаемый его наглым пальцем и таким же ржанием, так что я, наконец, понял. Даже при маленькой высоте строения, не найдётся такой точки снизу, откуда можно попасть в защитника, если он не последняя раззява. Камень шмякнулся в ограждение, брызнув пылью, ещё глубже вбивая в мозги понятое.

Залез в центральное углубление и увидел в нём узкий лаз, по нему пробрался к невысокой перегородке, идущей до следующей башни. Тут ждало новое открытие. Перегородку сделали полой. В толстой, грубо сложенной стенке оставалась щель, прикрытая сверху крупными камнями, по которой можно было проползти до конца. Снаружи лаз увидеть нельзя.

Пашка — золото! Он улучшил наш план и добавил то, что я и не предполагал. Такие проходы, только побольше размером, делались в реальных условиях, это давало защитникам башен бо'льшую гибкость действий. Как мог противник понять, куда подевались воины? Пока не получал стрелу в тело сбоку… В узкую щель я не полез, не хватало ещё вымазаться, как трубочисту!

В углублении стояли наши тяжелые стреломёты, прозванные «Гнусом» за характерный звон и лежали стрелы без острых наконечников. Их заменяли полые, засохшие и уродливые глиняные нашлёпки, безопасные для тела, но равновесие стрел сохраняющие. Похоже, что Пашка ничего не забыл… А вот и его башка с озорным взглядом показалась внутри.

— Ну что? — Пашкина «многословность» иногда раздражала…

— Здо'рово! Стены выдержат?

— Кто их знает? Глиной промазали, но она не настоящая… уж какое г…но нашли, тем и мазали… За два дня просохнет, а завтра ещё подмажем… Так они же (кивок наружу в сторону лагерей воинов) не камнеломы, эти вояки будут кинжалами размахивать, да камешки швырять, вот и вся тактика… А мы их…

— Я понял…

— Иди-ка, помоги лучше…

И я пошел проделывать в массиве стен смотровые отверстия. Долбать их было нечем, да и некогда, к тому же, удары могли разрушит сырую постройку, так что я слегка нарушил правила игры, применив колдовство. Но совесть моя была чиста, я же не в бою это делал… Маленькие окна всего лишь позволяли защитникам видеть и простреливать простым луком поле вокруг.

Последним штрихом стали невидимые защитные стенки вокруг игрушечных фортификаций, не хватало ещё, чтобы разведка «врага» заранее проникла в наши тайны… Дружба дружбой, и чужие воины помогали «моим» таскать камни и поднимать их, но на этом любовь кончалась. Конечно, характер зрелища был спортивным, но от его исхода зависело очень многое на политическом фронте трёх королевств.

С самого конца зимы и до начала весны мы вели переговоры с главнокомандующими, причем я воевал со всеми тремя сразу. Инерция привычных укладов оказалась настолько высокой, что никакие убеждения, никакие демонстрации силы новых типов оружия не приносили достаточных результатов. Войны-то не было.

Причина этого была очень проста. Хассаны не нападали и сейчас даже не проявляли никакой агрессивности. Войска давно застоялись, размякли, теряли боеспособность, воины зачастую использовались на посторонних работах, прибыль от которых шла в карманы командиров. И, если в своём королевстве мне удалось кое-как наладить жесткую дисциплину, то до других руки были коротки. А вот моих врагов стало больше.

Именно поэтому в программу игр была введена наша сотня. Со смехом и издевательствами, которых во Дворце даже не скрывали, мне позволили публично обделаться, очевидно для всех, проиграв, потому что соотношение сил всегда первым бралось в расчет. Каким бы ни был супер воин, но против десятерых он — ничто…

Моя новая должность пока ещё никем не воспринималась всерьёз. Даже отец был против нашей авантюры. Не просто против, он был очень даже зол и, как командующий гарнизона моего участка, пытался под любым предлогом оставить воинов дома. Но ребята, молодцы, довели дело чуть ли не до бунта, так что отцу пришлось сдаться. Он, как и все вояки старой закалки, не понимал, что при сравнении сил считать надо не количество движущихся тел, а действия, которые они выполняют.

В каждом десятке был один воин, умевший колдовать. Не слишком хорошо, но бледный бесформенный фантом или защиту они создать умели. Луки давали преимущество в дальности, быстрые ноги — в скорости, а хитрые приёмы — в общей ловкости. Конечно, риск был. Пока что мы имели дело только с хассанами, с их психологией… А как поведут себя ириты? Не знаю… Никто не мог предсказать…

Все мои братья понимали смысл игры и оценивали значимость её успеха, выше, чем от обещанных денежных призов, которые моим закормленным нахалам особенно-то большими не казались. Среди них основная часть уже участвовала в последних битвах, кто-то ходил осенью в Хассанию, это были обстрелянные ребята свои, в доску! Гордость за яркие, заработанные по'том и мучениями, маркеры на рукавах раздувала их изнутри!

Вот такие мысли, среди которых была и грусть об оставшихся дома, и ещё всякая шелуха, бродили у меня в голове, пока я, как профессиональный каменщик долбал дырки в камнях…

День шел уже к вечеру и последней обузой, которую я сам добровольно на себя принял, был обход всех лагерей перед сном. Просто обход, не проверка, поэтому, убедившись что в моей сотне, стоявшей особняком, всё в порядке, я, на всякий случай, поставил вокруг палаток и тележек глухую стену, оставив только один, центральный проход, куда приказал поставить всех часовых с периметра.

Береженого Бог бережет!. Мало ли, какому дурню захочется «пошутить», или нахамить, или просто навредить?! Слишком много стояло на карте… Судьба целой страны, моё личное будущее, карьера моих ребят… А, может быть, и их жизнь. Много уже подлости я увидел в этом мире…

Теперь можно было идти смотреть своих соперников…

Во всех лагерях стоял гомон и веселье, хотя и охранение стояло на своих местах и в целом устав поддерживался, однако, в отдалении от лагерей я, проходя, заметил палатки маркитантов, среди которых были видны и резвые девушки без излишней скромности и солдаты в разной форме, походка которых выражала не лучшую боевую готовность.

Для них, для всех, предстоящее событие было только ярким развлечением, подарком судьбы. После скучной и однообразной службы в захолустье, возможность увидеть сразу трёх королей и участвовать в безобидной схватке, в которой максимальный риск состоял в потере пары зубов, было счастьем… К тому же, в случае удачи, звания и медные монеты сыпались на счастливчиков как звёзды с неба.

В лагерях горели слабенькие костры, топливо было принесённым и только за свои кровные можно было купить его у торговцев, воины готовились к отдыху, хотя около каждого лагеря шла тренировка в стрельбе или состязание «до первой крови».

Около лагеря иллирийцев стреляли из луков, что меня очень привлекло, но посмотрев, я убедился, что наши луки гораздо более дальнобойные, со своими металлическими вставками. А эти тхараты были, скорее всего ликвидированы у хассанов в пограничных стычках… Практически ничего не изменилось в войсках за те три года, которые я провёл на Кее, всё те же копыта, пращи и плетеные щиты, а, главное, всё та же застоявшаяся стратегия, которая в случае нападения серьёзного врага была обречена на позор.

Утром с помпой, с шумом и яркой маскарадной балаганностью на поле появились представительства королей, со свитой, герольдами, знаменосцами, охраной, бесчисленными дортшезами на аралтанах и носильщиками в таком количестве, что, казалось, они пришли обслуживать не трёх владык, а их войска.

Однако, солдаты давно уже обслужили себя сами и теперь стояли грозными колоннами, с молодцеватым видом, демонстрируя свою готовность умереть за господина на поле брани. Чья-то невидимая рука так гениально сдирижировала появление сиятельных лиц, что это событие произошло практически одновременно и их Величества красиво упали в объятья друг друга, осиянные восходящим светилом и поддерживаемые радостными криками вассалов.

Я не полез в эту кучу, терпеть не могу традиционные Дворцовые церемонии и со стороны наблюдал, как вокруг приготовленных шатров забегали воины и слуги, шелковые входы всосали в себя расфуфыренные фигуры, одна из которых вскоре выплюнулась наружу и кружевная как кукла, побежала ко мне…

Принц. Друг настоящий, волнующийся не меньше меня и единственный из всех, кто понимал причины моего нетерпения в ожидании пустых пауз, в течение которых войска стояли без дела, а дело не двигалось… Мы обнялись безо всяких ритуальных расшаркиваний и пошли смотреть места на помосте, уже окруженные почетным караулом. Но нас пропустили в ложу Ларена Мягкого молча…

Принц был полностью посвящён во все мои хитрости и по секретному нашему соглашению никому ни о чём не рассказывал. Командуя всеми войсками Сарпании, его Высочество был кровно заинтересован как в их усилении, так и в победе, росте престижа. Но сейчас он своей рукой подталкивал своих же подчинённых на заведомое поражение, так как верил в силу моих супервоинов больше даже, чем я сам. Я ещё мог опасаться случайных непредвиденных факторов, а он о них даже слушать не хотел…

Принц осмотрел через окно поле, на котором досыхали три башни, заглянул в трубу, испуганно отшатнулся, любопытно заглянул снова и восторженно вскрикнул в соответствии с алгоритмом:

— Не может быть! Необычайно… Ой, это кларон Фортен! Что ты ржёшь, Мроган?… Смотри, даже лента орденская видна… Опять смеёшься?! Почему я этого раньше не видел?

— Всё ты видел, Верт! Забыл, что ли? Сам предложил взять стёкла… Знаешь же, что у меня от тебя нет секретов… Просто догадались вставить в трубу, а линзы ты уже видел… А смеюсь, потому что все, кто впервые смотрят, всегда испуганно отшатываются, потом заглянут снова и вскрикивают «Не может быть!»

— Я разве вскрикнул?. Хотя, да… Так это твои кривые стёкла?… Видел… Но почему… Ой, всё размазалось!..

— Надо передвинуть линзу вот за этот стержень… Да не так сильно… Плавнее…

— Вот, получилось! Смотри, вся свита…

— Я вам не помешаю, господа?…

— Брат!

— Ваше Величество!

— Хватит раскланиваться… Что вы смотрите?… Ох! Ну-ка, ну-ка… Не может быть! Смотрите, поварёнок… Почему вы смеётесь, брат?… Нет уж, давай говори…

— Не сердись, брат, Просто Мроган только что мне сказал слова, которые выкрикивает каждый, кто туда заглядывает, я сам только что их произнёс, пока этот юноша смеялся надо мной…

— Какие слова?

— «Не может быть!» А сначала испуганно отскакивает…

— Это я-то испуганно?!

— О, нет, Ваше Величество, Вы — удивлённо!

— Учись, Верт!.. Спасибо, Мроган… Нет! Это надо проверить… Господин Фастарл!

— Вы меня звали, Ваше Величество?…

— Да… Не угодно ли заглянуть вот сюда… Это кларон Мроган…

— Не может быть! Там караульный… Я сказал что-то смешное?… Да объясните, ради Света!

— Пусть это останется нашей маленькой тайной, господин Советник… Не время ли начинать?…

По взмаху чьей-то невидимой указки четыре группы воинов придвинулись к невидимой отсюда линии и выровняли свой строй. На каждом солдате висел кожаный рюкзак, к стоявшим сзади добавились портившие бравый вид отряда фигуры поваров и носильщиков, недоумённо огладывающие всё поле и замирающие при виде трепещущих на ветру флагов на помосте, где в тени под тентом, спасающим от лучей Сияющего и пыли, находились невидимые полубоги.

По сигналу воины ринулись вперёд. Их задача была проста, пробежать заданное число раз расстояние отсюда до отметки у реки и обратно… И в то же время очень трудна, потому что бежать в полной выкладке — дело нелёгкое.

На фоне трёх стадообразных групп тысячных войск мои казались стайкой воробьёв… Сложив своё барахло на повозки, они топали налегке, держась за её раму, один сидел сверху, рулил, потом его заменяли. Под горку, они достаточно быстро оторвались, и последнее, что я увидел вдали, эти сорванцы гроздьями вскочили в разогнавшиеся тележки и мчались вперёд… Один камень под колесо на такой скорости!.. Лучше даже не думать…

Всё свободное пространство на помосте постепенно оказалось занято важными персонами, большинство из которых я не знал, особенно, женскую половину. Король весело ржал, слыша одну и ту же фразу и каждый раз при этом оборачивался и подмигивал нам с принцем.

Вскоре мне это надоело и я спустился вниз, где наготове стояли слуги с питьём, едой и ширмами для исполнения естественных нужд высоких гостей, которые справляли их безо всякого стеснения. При виде этого зрелища стало совсем тоскливо и спас меня от скуки Гирбат Богатый, мой повелитель по клану Сурка, а теперь, непонятно, кто… Формально я был его вассалом по рождению…

По его приглашению, произведённому указательным пальцем, меня привели в ложу по центру и оказалось, что и там творилось то же самое, что у нашего владыки. Король, когда-то давший путёвку в жизнь, позволил себе демократично обнять меня, что было жестом нецеремониальным, но очень соответствующим его характеру… Он представил меня своей свите и я увидел нового начальника охраны, многие лица были знакомы по Дворцу, но конкретно я узнал только Мастера, с которым давным-давно на пращах бился Пашка… Пришлось со всеми расшаркиваться, ведь официально мы не были представлены.

Но поговорить нам не удалось, раздались громкие крики и к стартовой — финишной линии вылетела моя сотня. В гору тележки приходилось толкать, но, несмотря на это, скорость движения была гораздо выше отставших воинов… Отмашка флагом, можно уходить на второй круг…

Через некоторое время появились топающие фигуры из королевских отрядов. Часть из них прибежала достаточно быстро, оторвавшись от основной массы, но теперь все скороходы сидели, скучая, в ожидании отставших и своего обоза, без которых круг считался незавершенным…

Крики под балдахином усилились и я с удивлением увидел, что все вельможи, оказывается, играют на деньги, заключая пари и сейчас уже начались первые выплаты… Визгливо и жеманно ввинчивались в разговор женские голоса, совершенно здесь неуместные, забе'гали слуги с подносами… Шалман, а не войско…

Общий шум позволил мне ускользнуть опять вниз… Но уйти совсем было невозможно… По условиям Игры я должен постоянно присутствовать на смотровой площадке, чтобы своими чарами не повлиять на ход соревнований. Логика в таком требовании была, поэтому я смиренно торчал как прыщ на лысине, ощущая свою ненужность и наблюдал, как стадообразно разбредясь по полю смешно неслись королевские сотни…

Случись настоящее сражение, их бы отлавливали сетями поодиночке, но Игра напрочь отключила ощущение опасности, а разговаривать о таких мелочах в кипящем цыганском таборе совершенно не хотелось, всем было весело и без моего занудства. Оставалось только смотреть и думать…

Вот отряд Гарвии, соединившись, наконец со своим обозом, потрусил вниз. Сверху стоял гомон резких по интонациям холёных голосов и, наверняка, на поле не самыми лестными словами подгоняли отставших засидевшиеся солдаты. Интересно, они догадаются переложить на себя часть груза, или так и будут гонять налегке и орать на ни в чем не виноватых товарищей? Я потому и настоял на включении обозников…

— Как всегда, о чём-то мыслишь, Думающий?

Я даже вздрогнул. Гирбат Богатый подошел как-то незаметно в общем шуме…

— Разумеется, Ваше Величество, мне же запрещено бегать вместе со своим отрядом…

— Помнишь мои слова? Там, на речке… Ты мне показывал…

— Я помню, Ваше Величество… Вы сказали «Твоё место во Дворце, Думающий»… Значит, и вы помните?

— У меня мало таких как ты… А, может быть и вообще нет даже похожих… Слухи о твоих удачах слишком невероятны и противоречивы, но если даже часть из них правда…

— Слухи всегда удивляют своей фантастичностью, особенно настоящих свидетелей, так что можете спрашивать, Ваше Величество…

— Победы над хассанами?

— Да, это правда… Двадцать семь мелких, две крупных, над тысячниками…

— Уже это невероятно… с армией в тысячу воинов…

— Две сотни, Ваше Величество!

— Две сотни? Но мне говорили…

— Армия принца не участвовала в боях… ни разу… Хотя и была рядом…

— Поверить невозможно… А Белый Город, украшенный золотом?… Что ты хохочешь?

— Город есть, но он пока серый и меньше селения, а золото мы тратим на важные дела… Но город будет…

— Ты сейчас служишь принцу?

— Пожалуй, даже выше… Королю… Советник по военным делам…

— А… Ну, да… Мне так и говорили, но поверить…

— Вот, мой знак…

— Золотой Знак?!.. Тут даже слухи отстали от жизни, мой мальчик! Зря же я тебя отпустил… Зря…

— Может быть, Ваше Величество, но без этого я бы не стал тем, кто я есть…

— Эти волшебные трубы… — он кивнул в сторону галдящей толпы на помосте, и я понял, о чём будет вопрос…

— Делают у нас в мастерской… Вам понравилось?

— Колёса… Раньше и слова такого не было, тележки, смотровые трубы, оружие хассанов… Удивительно… А правда, что ты можешь услышать разговор на три дня пути от себя?

— Глупости, Ваше Величество! Но у себя на границе сообщение передать и услышать могу почти моментально.

— Летучие твари?

— Нет, что Вы, ничего не летает и не двигается… Но мы пока не рассказываем…

— Ну, да… Секреты…

— В этом мире кругом одни секреты…

— Говорят, это твоя идея? — он обвёл поле руками…

— Моя. И Принца. Но Военный совет поддержал её…

— Ну, тут мне никаких слухов не надо, всё, что ты решаешь сделать… Говорят, ты взял в жены бывшую пленницу?

— Я взял ту, кого люблю, Ваше Величество, и очень рад этому… Приходите в гости…

— Официальное приглашение на уровне послов?… Ах, Мроган… Но всё равно, благодарю тебя… А родители?

— Только что перебрались ко мне. Отец командует, мать в доме…

— У тебя уже свой дом?!

— Конечно! Я же кларон-дер-сак! Дом в Белом Городе… Тут всего-то пути дней двенадцать…

— Ну, да… Шутник как и раньше… А Кайтар? Тоже дер-сак?

— Нет, просто кларон… Но дом в Столице у него есть! Недавно…

— Да, я слышал… вы там вдвоём целую армию… (Опять хохочет… Вот, хохотун!)

— Тут слухи явно преувеличены, Ваше Величество, десяток предателей…

— Говорят, вы были в Хассании?

— Были… Два раза уже…

— Ну и что ты можешь сказать?

— Жарко там… И грязно…

— Это я и без слухов знаю… Я про войну… Думают ли они…

— Думают, Ваше Величество, ещё как… Последняя информация… короче, из-за этого мы здесь и собрались…

— И какое войско?… Сколько…

— Я понял… До двухсот тысяч… Мы же писали…

— Мроган, я не верю официальным сообщениям… И вообще, мало, кому верю…

— Спасибо, Ваше Величество…

— Да, ты прав, тебе верю полностью… пока интересы Ларена не пересеклись с моими…

— Не думаю, что у вас разные интересы…

— Что же ещё, интересно, ты можешь думать? Каждая династия бьётся за свои преимущества, права, власть, что тут нового? И если тебе прикажут уничтожить меня…

— Такого приказа я не выполню, Ваше Величество…

— Не зарекайся, Мроган… Тебя запугают или купят…

— Только не меня…

— Ты ещё молод… А подлость…

— Это всё равно невозможно… Хотя бы из личной симпатии к Вам, Ваше Величество…

— То есть, если бы на моём месте…

— Был бы другой, то я не стал бы утверждать так категорично… Вы правы, жизнь может засосать в водоворот кого угодно… Но есть и пределы… Я никогда не предам своё племя… Короли приходят, уходят, но есть ириты, мой народ…

— А если будет приказ короля? Ты знаешь, что твой «любимый» король отдавал в рабство девушек? Из «твоего народа»…

— Знаю… Но мне удалось…

— Так это тебе удалось?!.. Я не знал… Вот теперь кое-что начинает сходится… То есть твои победы были не только на военных фронтах? Но и на политических?

— Да, Ваше Величество.

— И за этим ты ходил в Хассанию?

— Не совсем, но в целом, да.

— Значит, путешествие сюда стоило затраченного времени… Ах, Мроган, колдун, воин, политик, учёный, кто же ты ещё?… Реформатор… Это же ты предлагаешь изменить армию… А я-то думал, что это за беготня?… Весенние Игры… И чего ты добиваешься?

— Хочу доказать, что армия слаба. И что нужно объединять королевство… Строить башни на границе с соседом глупо, все силы пора объединить против Хассании, иначе нас сомнёт первая же волна, а вторая объест как саранча…

— Хорошая мысль, Мроган… Но тогда придётся отдать власть над нами кому-то ещё… Четвёртому… Это ты понимаешь?…

— Ваше Величество, я об этом думаю уже два года! Никто из королей не согласится на подчинение… Но можно создать союз объединённых королевств…

— И каждый начнёт грызть соседа?

— Да вы и так уже грызётесь… Только не понимаете, что в одиночку слабы', или, что ещё хуже, понимаете, но используете соперничество, каждый в свою пользу… Почему падишах не идёт в Иллирию?…

— Потому что Толстый подкармливает его едой, золотом и девочками…

— Правильно! Он делает то же самое, что и Ларен… А Вы, Ваше Величество, прячетесь за спины двух пограничных королевств, подкармливаете гарпегов, нанимаете хассанов, стравливаете их между собой, чтобы в этой мутной воде выловить свою рыбу!

— Да?… Я так делаю?… Хотя, может, ты и прав…

— Я видел там, на юге наших пленных… Давно забывших, где их родной дом, смотреть на их несчастья очень тяжело, Ваше Величество, а всё спокойствие основано только на докладах Ваших шпионов, которые не могут знать всей правды… И тем более не знают, какая пчела ужалит завтра падишаха… Или короля…

— А ты знаешь?

— Всех пчёл — нет… Но одну недавно удалось…

— Да, я слышал… И она оказалась хассанка?

— Да… Но откуда?…

— Оттуда! Мои шпионы всё же не зря лепёшки едят!.. Колдунья?…

— Ваше Величество!..

— Вот, видишь… Только я не верил… Сказки какие-то…

— У сказок бывает добрый конец…

— Конец, Мроган, у всех один! Смотри, твои прошли второй круг…

— Мне показалось, что Вы не смотрите?

— Ну, что ты! Но эти тележки по горам не пройдут…

— В Хассании почти нет гор, и на границе они невысоки…

— Всегда у тебя есть ответ и всегда я не знаю, что возразить… Пойдём, я представлю тебя…

И король, отмахнув рукой своего церемонимейстера, повёл меня в ложу к третьему властителю, с которым я ещё ни разу не имел дела. Калигон Толстый был не так уж и толст, черты его внешности оказались ни иритскими, ни хассанскими, а находились в приятном сочетании и я понял, на чём держится прочность его границ… Удачный брачный союз… Жена — хассанка и ребёнок от смешанного брака в каком-то поколении…

Разговаривал Гирбат Богатый, а мне пришлось играть роль его комнатной собачки, но зато я услышал многое своими ушами и сумел хоть чуть-чуть оценить характер владыки Восточных земель. Он даже говорил с легким акцентом, видимо, доставшимся в наследство от бабушки или пра-пра родительницы.

Красивый, сильный, нестарый мужчина. Не «привыкший» повелевать, а впитавший эту черту характера с рождения. Гирбату пришлось распушить все свои перья, чтобы не выглядеть жалким цыплёнком перед боевым петухом. Безапелляционность суждений, готовое мнение по всем вопросам, которое, казалось, даже не заглядывает в мозг для проверки и не содержит ни капли сомнения в своей непогрешимости…

Тот тип властителей, который я больше всего терпеть не могу… Холёный, гладкий, ухоженный в каждой щёлке своего немаленького тела… Все подчинённые, которые, казалось, ничем не отличались от других, в соседних ложах, явно играли свои роли, чтобы брильянтом в этой оправе сверкал ОН! Даже собрату — королю отводил роль не бо'льшую, чем малый алмаз в этой же оправе. Настоящий тип владыки в чистом виде!

Когда Гирбат представлял меня, его глаза, мазнув мою рожу и не найдя в ней ничего блестящего, затормозились на уровне плеча, где были вышиты мои достижения, значит, любопытство где-то внутри ещё сидело… Потом «братья» начали болтать о пустяках и свита сразу примолкла, застыв как в детской игре «Замри!», а я, чтобы не заснуть, осторожно сканировал пространство ложи глазами, пока не увидел смотровую трубу, мутные блики в которой ничем не напоминали то, что происходило снаружи.

Там, выбиваясь из сил, армии старались блеснуть перед своими кумирами, не ударить в грязь лицом, пот струился по телам, кровавые мозоли непривычно врезались в кожу, лямки рюкзаков впились в плечи, а здесь царил покой и тишина, никто не смотрел на опостылевший уже пустырь, густо пахло благовониями или духами.

Не спрашивая никакого разрешения, я подошел к трубе, в которой какой-то балбес напрочь сбил положение линзы и, настроив резкость, направил линию зрения на стартовую площадку, где толпились очередные солдаты, закрепил клинышком и молча отошел на свою позицию.

Мельканье постороннего предмета привлекло внимание Калигона, он увидел в стекле что-то движущееся, сунул туда лицо, отшатнулся, произнёс ритуальную фразу, чем вызвал бурное ржание Гирбата, который уже слышал про наш нечаянный анекдот… Лицо Толстого стало обычным детским лицом, безо всякой хитрости и напыщенности… Переводя трубу, он рассматривал поле, высовывал голову и сравнивал увеличенное изображение с реальным, высунул язык от удовольствия, как простой мальчишка.

Вот тут у меня отлегло от сердца. Мальчишка, живущий под маской, устраивал меня гораздо больше, чем маска ребёнка на пустоте. Если этот ирит — мулат умеет так заинтересованно удовлетворять своё любопытство, значит надо найти для него дрова интереса… Что же, поищем, Ваше Величество! Только не скучайте!

Наконец, лицо вынырнуло и посмотрело на меня в упор. Видимо, какие-то шестерёнки защёлкали в арифмометре его головы, сопоставляя увиденное с услышанным раньше…

— Это твоё?

— Да, Ваше Величество…

— Объясни.

— Там, в трубе, стоят искривлённые стёкла… Лучи Сияющего, попадая в них искривляются так, что мелкое изображение становится крупным и это видят Ваши глаза. А чтобы прицелится точно, второе стекло следует перемещать, но очень плавно…

Говорящий аргак произвёл бы на эту расфуфыренную свору гораздо меньшее впечатление. Воцарилась долгая пауза, из которой меня пошел выручать Гирбат:

— Кларон не только воин. Он занимается науками, мой брат, и может объяснить любые непонятные процессы, происходящие под ликом Сияющего… Кстати, вон, кажется, Ваши воины приближаются?

Последние слова речи были совершенно не «кстати», но внимание Толстого отвлекли. Он вяло посмотрел на своих оболтусов, уже далеко отставших от всех и спросил неожиданно:

— А это что? — взгляд его был направлен на три башни.

— Осмелюсь напомнить, Ваше Величество, что мы присутствуем на военной Игре. Это макеты фортификаций, которые хорошо показали себя на границе. Защитные сторожевые башни…

— Зачем?

— Я хочу доказать, что с такими башнями можно охранять границу… Для этого через два дня будет проведён бой. Мои воины будут защищать башни, а другие — нападать…

— Туда же не поместится тысяча воинов! — король начинал раздражаться.

— Внутри будет сто воинов.

— А нападать?

— Тысяча.

— Что за глупость?!

— А что Вам не нравится?

— Глупость не нравится! Разве это башни? Там встать негде!

— Я думаю, это должно волновать защитников, Ваше Величество… но я готов поставить десять золотых…

— Кто нападает?

— Пока не решено… Любая армия… Возможно…

— Тогда моя!.. Надеюсь, это можно решить прямо сейчас, кларон?

Я судорожно начал соображать, а какая, собственно, разница? У иллирийцев есть луки, вот и всё! Сторожевых башен они в жизни не видели, сидя в приграничной степи, там, на открытых пространствах башни не дают нужной защиты… С кем я должен согласовывать это решение? С самим собой? Тогда…

— Сто золотых! — Калигон распалился не на шутку…

— Хорошо…

— Что значит «хорошо»?!

— Брат, если кларон Мроган говорит «хорошо», значит именно так и будет…

Теперь мой статус в глазах Калигона возрос до небес, почти до его собственного уровня, раз уж дружественный король трактует слова какого-то неизвестного мальчишки…

— Они закончили!

Чей-то крик означал, что Пашкины молодцы прибежали первыми и я, наконец-то вздохнул спокойно. Безо всякой трубы, в окне увидел, что потерь нет, десять десятков четкими пятнами стояли у своих тележек, нечего было и считать… Вот они также ровно покатились в лагерь, сейчас будут обливаться водой, менять мокрую от пота одежду, весело ржать и хлопать друг друга по плечам, вспоминая смешные моменты, которые наверняка были за те две метки, которые я провел в этой клумбе.

В лагерь метнулась фигура принца… Везёт… А мне ещё предстояло торчать здесь, демонстрируя верноподданнические чувства и политический этикет этим недотёпам, которым надо вдолбить в голову их же собственные интересы.

И вечер, и ночь прошли в тех пустых хлопотах, которые всегда случаются перед важными мероприятиями. Казалось, бы всё уже сделано и продумано, но услужливая голова подкидывает в топку новые сомнения. Кажется, что непременно необходимо выполнить ещё и «вот ЭТО!»

Под предлогом подготовки мне зато удалось улизнуть из Большого шатра, в котором проходила откровенная пьянка с королевским размахом, необходимость моего присутствия могла быть вызвана только желанием владык увидеть для развлечения новый колдовской фокус.

А мы играли «на дворе» в солдатиков на поверхности искусственного стола, разыгрывая возможные партии завтрашней схватки при свете волшебных фонарей. А ещё я раздал артефакты восьми юным колдунам, которым предстояло впервые применить своё умение всерьёз. И сто раз повторил их задачу — наколдовать и спрятаться, застыть.

В палатки нас загнал мелкий дождь, спать в мокром не хотел никто.

По жребию в первой схватке нам выпало биться с войском моего исконного короля, что было мне на руку. Этот отряд я считал самым слабым в тройке противников. Гарвия, моя «родина», спрятавшись за спины соседей, когда-то сдерживала натиск безжалостных врагов с севера и клановые воины хорошо владели навыками жизни и драки в горах.

Но Гарпеги давно не беспокоили королевство и воины поневоле разнеживались и теряли свои умения. А в полевых условиях их преимущества совсем сходили на нет. Способности ходить по скалам и выживать на снегу здесь были совершенно ненужными.

Наша схватка была по счёту второй. Это тоже хорошо, потому что можно было посмотреть тактику своих будущих соперников, причём, если Боги не станут противиться, то с одним из отрядов, который победит сейчас, моя маленькая группа должна будет оспаривать первенство турнира.

Пока короли завтракали и приходили в себя после тяжёлой ночной деятельности, около армейских палаток шла интенсивная подготовка, на головы, спины и грудь воинов прикреплялись «позорные» ленты, потеря которых приравнивалась к смертельному ранению. Готовились к бою специальные кинжалы с затупленными кончиками, лезвия которых, однако, могли нанести серьёзные раны, защитные шлемы, которые могли спасти голову от настоящих камней.

Наконец, первые отряды вышли в поле и выстроились друг напротив друга. В отсутствие своих владык и от безделья, они, как и водится, дразнили «неприятеля» грубыми выкриками, непристойными жестами, с заголением частей своего тела и характерным выпячиванием пальцев или локтей. Однако, дальше этого безобидного занятия дело не шло.

В руках иллирийцев угадывались луки, пращники сняли пока свои сумки с камнями, оба войска выглядели неуправляемой толпой школьников на переменке. Мне стало стыдно за «своих» сарпанцев, которых я несколько пятериков пытался учить строю и дисциплине, но за такой короткий срок, видимо, ничего не сохранилось в их пустых воинственных головах.

Поле битвы на самом деле оставалось тем, чем и было в течение столетий, простым пустырем, заросшим травой и мелким кустарником, засыпанным обломками камней. Длина свободного пространства позволяла проводить любые манёвры, ворота вдалеке были видны довольно-таки плохо, мне показалось, что между ними улеглось бы несколько футбольных полей, а в ширину вообще не ограничивалось, только перед каменными конусами с флагами стояли стойки с натянутыми канатами, ограничивая створ прохода.

Вдоль линии сражения стояли судьи с дудками. По их сигналу битва должна была немедленно замереть, судья указывал, кто из воинов «убит» и давал ему время, чтобы удалиться. Нарушителя брейк-дауна также приравнивали к убитым. Вот, собственно и все правила. Запрещалось наносить увечья, кусаться и тыкать в глаза, хотя в пылу драки могло быть всякое.

Раскатисто, волнами разнеслись над бывшим болотом приветственные крики, это их Величества со своими свитами церемониально появились из ярких шатров и, не воспользовавшись предложенными колясками, неторопливо проплыли к своим почётным трибунам, где торчал и я, исполняя надоедливую повинность быть под рукой всех владык сразу.

Постепенно затихли крики, оружие полностью вытащено, щиты на руках, воины — «звери» жадно перебрасывали свои взгляды от противника к трибунам, от них — в поле, и так по кругу. Приближался момент первой развязки. Оба войска на старте стояли кучной толпой, не пытаясь получить первоначальное преимущество от особенностей своего построения.

После длинной напряженной паузы, чья-то рука дала отмашку, пронзительно взревели все судейские трубы и битва началась. Сейчас я пожалел, что не догадался сделать четвёртую зрительную трубу для себя, мог бы сообразить заранее! Наученные опытом вчерашнего дня, короли жадно прильнули к стёклам, зрелище было потрясающим.

Обе маленькие армии выполнили один и тот же манёвр, начали обход вправо, оставив половину воинов на месте для стрельбы. То есть побежали по длинным дугам в противоположных направлениях.

Как только рукава передовых смельчаков достигли границы досягаемости, в воздух взлетели сотни камней с одной стороны и стрел с другой, многие из которых достигли цели. Залп, второй, третий… Над головами бегущих подняты щиты, кажется, что два огромных чешуйчатых зверя ползут по каменистой пустоши.

Резкими голосами запели дудки судей, картина остановилась. Появились первые «убитые». Не успев ещё толком разогреться в бою, они уходили спокойно, прикрывая руками ушибленные места, кого-то уносили на руках, значит, уже были и более серьёзные раны.

И тут до меня дошло, чем отличаются игрушечные игры от настоящей битвы. Здесь, в паузах, можно было спокойно переоценить обстановку и дать новые распоряжения. А в реальном бою распалённого воина, несущегося с наибольшей скоростью уже ничем не остановить, он попросту не услышит никаких сигналов.

Игра напоминала шахматы. Удар — остановка, новая команда. Не удивительно, что иллирийцы, увидев, что они повторяют манёвр противника, после снятия паузы резко отбежали назад, в то время как их центральная часть продолжала обстреливать бегущих сарпанцев.

На трибунах, входя в азарт, галдели оживлённые голоса, звенели монеты, там делались ставки. Похоже, что здесь, на Олимпе, всерьёз ситуацию оценивал я один, для всех остальных шла такая же весёлая игра, как драки на праздниках. Суетливо шмыгали слуги с едой и напитками, пронзительно хохотали дамы, мало кто из них с вниманием смотрел на вассалов-гладиаторов, подставляющих свои тела под удары стрел и камней.

Я заметил и ещё одну особенность игрового боя. «Убитые» иногда вели себя особенно агрессивно. Почувствовав удар и зная, что они проводят в схватке последние мгновенья, до гудка, эти воины просто зверели, становясь вне правил, стремились хоть кому-нибудь врезать по роже или сломать оружие, зная, что в любом случае останутся живы. Судьям приходилось затрачивать немало сил, чтобы вывести забияк раньше, чем они успеют кого-то всерьёз покалечить.

Пока атакующие сарпанцы застряли под своими щитами, иллирийцы отделили одну сотню, которая рванула обходить позиции «нашего» войска по ещё большему радиусу, угрожая зайти в тыл, или прорваться к флагу, а центральная часть, не переставая вести обстрел, стала смещаться от середины, перекрывая сарпанской ударной группе возможность прорыва по флангу и открывая центр линии.

Это было красиво, и, видимо, отработано заранее. Пока нечетные стреляли, четные одновременно, как по команде, обходили их, при этом накладывая новую стрелу. Дальность луков, даже простых, хассанских, была больше, чем у пращников и сарпанцы застряли в нелепой позиции, спрятавшись под щиты.

Вскоре и от центральной части атакующих оторвалась сотня, которая по такой же широкой дуге потекла к заветной цели. «Убитых» пока не было, поэтому манёвры происходили без остановок. Теперь уже два рукава южан обтекали позиции войска моего бывшего короля, вынудив, их начать отход к своему флагу и, одновременно в сторону от центра. Голос, бухнувший почти над самым ухом, заставил меня вздрогнуть:

— Ну, что, кларон? Как Вам мои воины? — Калигон торжествовал так, как будто он уже выиграл…

— У Ваших воинов тхарат, Ваше величество! Преимущество в дальности…

— Не лукавьте, кларон, я уже долго наблюдаю… Вы не делаете ставок, но не можете оторвать глаз… Мои воины хитрее… Им приходилось не раз сталкиваться с другими… хитрецами… Говорят, Ваши ещё лучше?

— Сегодня, может быть, увидим, Ваше величество!

— Почему «может быть»?

— Для этого Ваши должны победить… Да и мои тоже… Битва всегда держит воровской нож в потайном кармане, всякое случается…

— Ну, а всё-таки?… Как мои ребята?

— Должен признать, что слаженность у них замечательная! Если сарпанцы ничего не придумают, их сейчас загонят как аргаков!

Калигон расхохотался совершенно непринуждённо и так громко, что свита, жавшаяся сзади испуганно подалась вперёд, но король широким отмахом руки отогнал её назад:

— Хорошее сравнение, кларон… Но разве это не Ваши воины?

— Я служу королю Сарпании, Ваше величество. И являюсь Военным Советником… Вот только советы мои воплотить в жизнь гораздо труднее, чем набрать новых воинов! — Он опять захохотал.

— Так, значит, поэтому в Вашей смешной сотне одни мальчишки?

Я проследил его взгляд и увидел своих парней, облепивших невысокие стены башен, почувствовав радость и гордость за их нескрываемый интерес к происходящему, могли бы и спать в палатках…

— Наверно, так, Ваше величество! Но я бы хотел, чтобы многое изменилось…

— Вы ещё слишком молоды, кларон… Даже больше того! Вы слишком юны, чтобы заниматься делами, посильными лишь королям, разве не так? — в интонации Калигона прозвучали каменные нотки, заставившие меня насторожиться.

— Разве я хочу чего-то плохого, Ваше величество? Я изложил…

— Я читал Ваши предложения! Сказки для детей… Добренькие короли и злобные чудовища, красавицы- принцессы и принцы — освободители! Всё это чушь, кларон… Простите за откровенность!

— Если это действительно откровенность, то я должен только благодарить Ваше величество за высокую честь…

— Нет, ты мне нравишься! — опять открытый мальчишеский хохот — попал в точку! Что ж, должен признать, в твоих предложениях много резонного — Калигон уже перешел на «ты», сам того не заметив — Но полностью изменить армию и подчинить одному из нас?! Кому же?!

— Я много думал об этом, Ваше величество… Вы правы, ни замена оружия, ни охрана границ, не имеют такой значимости, как эта проблема. Отдать войска в одни чужие руки, значит подписать себе приговор!

— Вот именно, мальчик! Вот именно! — Калигон даже возбудился, может быть, мысленно примерив на свою голову корону владыки трёх королевств — Но это была бы такая сила! Кабы речь шла об одной битве, три короля могли бы возглавить её своим советом, союзом. Но ты же хочешь долговременных перемен… Значит, во главе войск останутся военачальники…

— Но я не предлагаю ни на кого нападать!

— Это всё слова! Ты в этой игре только советник… Любой, кто держит в руках новое оружие, захочет опробовать его на своих врагах, если их сейчас нет, значит надо найти…

— Я пока что предлагаю не оружие, Ваше величество, только щит… Разве мои башни могут кого-то атаковать?…

— Хитришь, кларон… Твоя «откровенность» не лучше моей… Подготовка воинов — это уже оружие. И хорошая защита — тоже… Воин в шлеме со стальными прокладками будет драться смелее… Нет, ты глянь, каковы мои молодцы! Ах, тьма вас забери!

Последние слова относились к происходящему сражению. Армия сарпанцев постепенно допятилась задом до своих «ворот», полностью перекрыв телами их створ и готовая стоять насмерть. Нападающие разделились на две группы, одна, с кинжалами, подошла так близко, что пращи уже не могли действовать, а вторая, позади, осыпала северян настильным огнём, стрелы высоко взлетали и находили свои жертвы в плотно сбившейся массе, постепенно редеющей…

Те, кто поднимал щит, становились добычей воинов с кинжалами, о чём громко и противно возвещали дудки. При попытке контратак, южане отскакивали, не принимая боя. Конечно, их число также уменьшалось, но исход битвы был очевиден.

Оглянувшись, я увидел спину Калигона и колышущуюся массу его свиты. Король ушел, не прощаясь, как ему и подобает. На то он и король, чтобы делать то, что захочет. А я заново перебирал в уме фразы из нашего разговора, но так и не решил, потерпел ли я в нём поражение, или что-то шевельнулось в мою пользу в голове владыки…

Иллирийцы, неожиданно быстро, перестроились в треугольник, острым концом которого, разогнавшись бегом, смяли оставшуюся защиту своей массой и добрались до цели. Битва закончилась. Победитель и поверженные, вместе с «мёртвыми» и реально ранеными, построились перед трибуной и отсалютовали королям. Зазвенело золото выигравших пари. Пришло время обеда.

Пашка не стал ко мне подходить. Издалека, с башни, показал азартно задранный вверх большой палец, знак, понятный только нам, двоим землянам, и умчался с горсткой своих мальчишек. Он был прав, никакие сомнения не должны закрадываться в души следящих за нами недоверчивых соглядатаев, желающих очернить всю идею происходящих игр.

То, что такие есть, я знал точно. Принц называл даже имена, но, не будучи знаком лично, я быстро забыл их, зачем забивать себе голову? На поле оставалось много народа, иллирийцы собирали свои стрелы, запас которых им будет нужен во второй битве сегодня и при захвате башен завтра. Кипели со своими корзинками слуги, так что мне удалось перекусить прямо у трибуны, которую тоже приводили в порядок.

Идти в шатры не хотелось. В голове крутились варианты предстоящей схватки и, какими бы ни были мои мо'лодцы, десять на одного — это опасно. Не зная всех Пашкиных домашних заготовок, я откровенно боялся за его Удачу, которая не всегда приходит вовремя…

Пока длилась пауза, надвинулись серые облака сплошной массой, угрожая дополнить трудности сражения дождём и грязью… Может быть, поэтому раньше времени загудели дудки судей, оповещавшие о сборе команд и вскоре они вышли на исходные рубежи. Вот теперь я струхнул окончательно. Издалека казалось, что моих ребят нет вообще. Напротив монолитной массы королевских войск, так поразивших меня своими ладными доспехами еще в битве с вартаками три года назад, торчали одинокие кучки моих, как зубья в старой расческе.

Подобревший от обеда и в предвкушении унизительного для меня зрелища, Гирбат Богатый пригласил меня к себе в ложу и пришлось теперь молча выслушивать ехидные замечания свиты, красующейся перед знатными дамами, хохот стоял неудержимый, так что я чуть не пропустил начало. Хорошо, что трубы оповестили о старте.

Наверно, со стороны это выглядело глупо. Ясно, что против горстки бойцов появится искушение продавить их массой, поэтому толпа гарвийцев с воплями ринулась на наш флаг. Поведение моих разведчиков вызвало не только полное недоумение, но и хохот… они исчезли. Я-то знал, куда смотреть, и видел извивающиеся ужом камуфляжные костюмы, находившие для укрытия естественные природные возвышения.

Камни и кусты спрятали не только тела, но и направление их перемещения. Только два десятка, стоявшие по краям коридора, молча ожидали бегущих, ничего не предпринимая. Недоумение наблюдающих было так велико, что они даже забыли делать свои ставки и, наконец-то, замолчали до тех пор, пока нападавшие не добежали до совершенно пустой линии стартового рубежа.

А потом начались испуганные вскрики женщин и грубые выражения мужчин свиты, в основном, военных, никак не ожидавших того, что произошло. Первый ряд нападавших, неожиданно дружно и почти синхронно, покатился на землю, а сверху на него наваливались бегущие сзади.

Простые растяжки, оставленные в траве и кустах сделали своё подлое дело и куча-мала поглотила не одну сотню потерявших бдительность, бежавших воинов, шокированных ударом о камни и на время потерявших от этого координацию.

В это время оставшиеся на поле защитники моего флага открыли жестокий огонь по набегающим, пытающимся резко затормозить и забывшим на это время о защите своих тел. Безжалостные стрелы летели из стволов «Гнусов», стоявших у линии ворот, без прицела, в такую большую массу трудно было промахнуться. Лопались глиняные наконечники, из которых на все тело жертвы высыпалась кучка чёрного пепла, облегчая задачу судей. Мои ребята только успевали менять стрелы… К лучникам добавились другие, успевшие переползти в сторону от основного прохода и теперь оказавшиеся по бокам.

Рёв судейских дудок, опоздавших к началу расстрела, остановил массовое «истребление» гарвийцев и дал им возможность встать и прийти в себя. Половина войска была выведена из строя, причем, как ни странно, в «живых» остались упавшие через верёвки. Им хватило ссадин и ушибов на лицах от ударов о камни, но это не считалось признаком «смерти». Теперь раненые уже всерьёз рвались в бой, их душила настоящая, живая злость. Шутки кончились.

Остановка частично спасла нападавших от полного разгрома, в реальной жизни стрелы с кованым наконечником не оставили бы даже шанса на спасение. А теперь сотники и десятники, нарушая правила остановок, бегом разносили новые команды, которые выполнялись до сигнала судей. Оставшиеся в «живых» накрывали себя и соседа щитами, в руках появились пращи.

Я услышал ропот и выкрики из соседних трибун, где уже отвоевавшие короли со свитами так желали увидеть позор соседа и уследили в происходящем нарушение правил. Но они не обратили внимания на совсем другое.

Армия Гирбата Богатого уже была окружена. Пашкины шустряки за время паузы тоже не стояли неподвижно, закончили свои пластунские упражнения и теперь лежали за спинами вооружающейся «черепахи». По первому же сигналу дудок, разрешающих продолжение, они вскочили и начали обстрел со спины растерявшегося соперника. Несколько десятков лучников заставили судей вторично остановить битву.

Возмущенные голоса Гирбата демонстрировали его полное непонимание того простого факта, что он сидит на возвышении и видит перемещение пластунов, а внизу такой возможности нет. «Аргаки», «валуны», «жидкий навоз»! Слова вылетали изо рта обычно сдержанного и любимого мною короля с такой злостью, что, казалось, окажись он сейчас там, в гуще событий, победа была бы моментально достигнута…

Но в жизни слов недостаточно. Пока вёлся круговой обстрел, всего пара моих бегунов уже отползла от места битвы в сторону «ворот» Гарвии. Теперь их ничто не могло уже остановить и по новому сигналу дудок эти двое вскочили и рванули к оставшемуся без защиты флагу. Кинувшиеся вдогонку, тут же получили меткие заряды в голову и грудь, но судьи не стали останавливать то, что стало уже очевидным. Лучники, не ввязываясь в рукопашную, освободили проход, догнать скороходов не смог бы никто из войска гарвийцев.

— Мроганнн!.. Я тебя убью!

Что мне оставалось? Только применить древний детский приём… Я встал перед королём на колено и протянул ему свой кинжал, держа его двумя руками над головой. Уже сколько раз такой щенячий способ помогал мне спускать пар из голов вышестоящих. Сверкающее полированное лезвие было боевым и беззащитность открытой шеи, согнутой смиренно, подействовала как ведро ледяной воды… Давненько я так не стоял…

— Дети преисподней!.. Мроган! Это же невозможно!

Если бы король спрашивал, я бы ответил… Но он просто срывал своё зло громкой и бессвязной речью. Острого перца подсыпало в огонь его раненой души весёлое ржанье двух соседей с обеих сторон, тонкие тканевые перегородки между лоджиями трибуны абсолютно не задерживали звук, и Гирбату Богатому предстояло ещё пережить свой позор…

— Он тоже испытает это, Ваше Величество!

То, что я говорил о Калигоне, подтверждалось моим взглядом в сторону правой занавески. Слова, произнесённые тихо, так, чтобы слышал только король, подействовали на него, как самое лучшее лекарство.

— Уверен?

— Вы же видели, Ваше Величество!

— Хороший у тебя кинжал, кларон… Да, встань ты!

— Возьмите в подарок, Ваше Величество…

— Ты мне лучше подари победу…

— Я для того всё это и затеял… Но не ради позора…

— Я знаю, Мроган… И похоже, что ты убедил меня…

— Но вопрос о власти…

— Это не проблема, поверь мне… Грамотно составленная декларация решит все мелкие вопросы, писак у нас хватает… А вот, идей…

— Идеи будут, Ваше Величество! А кинжал возьмите, зачем он мне?

— Но сейчас пригодился же?

— Для такой цели и костяной сойдёт…

— Ну, это ты неправ! От костяного я бы взбесился ещё больше, мог бы и резануть, чтобы зло сорвать…

— Можете и этим…

— Опять твои фокусы?… Ох, Мроган… Ладно, потом покажешь…

— Я пойду, Ваше Величество?

— Иди… Как будто бы он спрашивает?… Смотри, мальчик, чем ты будешь выше, тем больше станет завистников… Иди уж!

Король точно подгадал. К этому моменту войска уже построились под трибуной и салютовали своим владыкам. Развеселившийся не на шутку Калигон Толстый, которому предстояло вскоре спустить боевую тысячу на моих ребят, выскочил из своего пёстрого гнезда и самолично пошел смотреть на смельчаков…

Не найдя в их лицах ничего особенного, он попросил потрогать луки, а потом собственными руками запустил в небо стрелу с глиняной болвашкой и шагами побежал отмерять дистанцию полёта. Судя по озабоченным лицам сопровождавших его советников, дальность, вдвое превосходящая хассанскую, могла плохо сказаться на их карьере, не знать таких сведений о своём возможном противнике было равносильно предательству.

Для смягчения ситуации мне пришлось вмешаться и подарить Калигону лук и пучок стрел к нему, оружие в руках всегда смягчает сердце мужчины, а благодарные взгляды советников показали, что на двоих врагов у меня стало меньше.

Подошедший Пашка не обращая внимания на вельможу и свиту с ним, безо всяких церемоний посоветовал мне начинать третий тайм сразу же, потому что начинал накрапывать мелкий дождь, а лазить в грязи хуже, чем в сухой траве. Вид простого воина, отдающего указания кларону, который до этого повелевал королями, видимо, не на шутку взбеленил окончательно уязвлённую династическую чувствительность, так что мне пришлось изобразить высочайшее смирение и представить Калигону кларона Кайтара, командира южного пограничного войска. Он смягчился, но бурчать не перестал:

— Я вижу, у вас на границе все мальчишки, что ли?

— Этот молодой воин, Ваше величество, уже имеет два ордена за выполнение особых заданий… а молодость, как Вы знаете, быстро проходящий недостаток… К тому же, в бою кларон не имеет себе равных…

— Разве он бывал на турнирах?

— Он бывал в настоящем бою, Ваше величество!.. И не один раз…

— Нахальное заявление! Мои воины тоже имеют награды и бывали в боях, так, может быть…

— Ваше величество, если пойдёт дождь, то некому будет даже смотреть на наши подвиги… Разбегутся — и Пашка презрительно посмотрел на расфуфыренную свиту.

Видимо, этот взгляд красноречивее всех слов убедил иллирийского короля. Забегали посыльные, загудели трубы, и в третий раз за сегодняшний день выстроились отряды у стартовых рубежей. На этот раз все взгляды с трибун были устремлены вперёд.

Безразличие и сытая леность сменились открытой страстью. Гирбат Богатый желал увидеть позор своего соперника, Ларен Мягкий, который в случае победы считал бы моё маленькое войско своим, был бы рад насолить обоим соседям, а Калигон мечтал крепко утереть нос наглым юнцам, пришедшим учить не только генералов, но и королей!

На этот раз тактика иллирийцев сменилась. Они не пошли вперёд толпой, чтобы не повторить ошибку гарвийцев. Одна сотня развернулась и двинулась назад, на защиту своих ворот, три сотни остались на своих позициях в центре, вооружившись луками, а оставшиеся шесть пошли в разные стороны широкими крыльями, не скрывая своего намерения охватить жалкую сотню врагов, окружить её и втоптать в грязь.

Мысль была абсолютно правильной. Преимущество в количестве надо было реализовывать именно так, занимая пространство и угрожая со всех сторон сразу, при надёжной защите своего флага.

Самым непонятным для зрителей было поведение моих ребят. Они продолжали неподвижно стоять ввиду врага, не предпринимая никаких действий. Даже с самого края левой трибуны я услышал торжествующий басовитый хохот Калигона, для которого исход битвы был уже как бы совсем ясен.

Недоумевающие голоса послышались и со стороны ближайшей ко мне занавеси, сначала общим гулом, а потом и возгласами:

— В трубу! Ваше величество, в трубу посмотрите!

— Что они делают?

— Ничего не понимаю!

— Да вон же, вон там, ползут!

— А кто же стоит?

— Да никто не стоит, вон они, вон!

Рассмотреть движение пластунов между камнями было и в самом деле нелегко. Общий застывший фантом, медленно расползавшийся как густой туман, издалека трудно было отличить от настоящего отряда, а, поскольку иллирийцы находились в движении, им было не до наблюдений. «Стоят? Ну и пусть стоят!»

Первое прозрение наступило в момент начала испуганных воплей со стороны защитных линий по центру. Одна за другой все три отряда были расстреляны непонятно откуда взявшимися противниками по одной и той же методике. Сначала перед сотней на недосягаемом для их луков расстоянии возникал всего один наглец, который с неплохой скоростью начинал обстреливать «победителей», даже и не подумавших о щитах.

Сознавая своё превосходство в количестве и предчувствуя победу, иллирийцы допустили ту же самую ошибку, что и их предшественники. Они остались стоять плотными кучами, не прикрытые щитами. Стрелять было легко. Каждый выстрел находил свою жертву…

После первых звуков судейских труб «мёртвые» побрели к трибунам. Щиты во время паузы были выставлены, но атака внезапно продолжилась с другой, незащищённой стороны, а потом с третьей и, не выдержав этих комариных наскоков остатки сотен смело бросались вперёд с намерением удушить дерзких «мерзавцев» руками, несмотря на правила.

Часть из них падала, позабыв о простых верёвочных растяжках, на которых погибли гарвийцы, а некоторые больно и до обиды неожиданно ударялись об окаменевший воздух защиты, который успевал поставить колдующий… Но основная масса «погибала» от стрел и, густо перемазанная сажей, топала на скамейку запасных.

Разбегающиеся «крылья», начавшие охват Пашкиных позиций, по чьей-то команде выполнили манёвр «движение назад», но пока они добрались до стартовых позиций, всё было закончено. Центральная защита уже «отдыхала» под трибунами. Враг, то есть, мы, со своими неожиданными осиными, но смертельными укусами, был почти не виден на поле и от этого становилось совершенно непонятно, где его бить. Только фантом, истрёпанный ветром, всё ещё отвлекал внимание перепуганных воинов короля Калигона.

Его мощный рык звучал уже не так весело, как в начале игры. Среди «убитых» были и командиры, которые теперь отчитывались перед владыкой, не понимая своей вины. Они честно исполняли все предписанные указания.

А на поле возникло новое движение. За спиной шести оставшихся сотен, показались одинокие фигуры, двигающиеся в сторону ворот Иллирии. Они брели, не спеша, иногда, вдруг, пропадая внизу, и возникая в новом месте.

— Да бейте же этих мерзавцев! — голос короля, казалось, достиг ушей иллирийцев, которые и сами теперь, опасаясь за свой флаг, и уже не думая о быстрой победе, начали окружать смельчаков в своём тылу.

Именно такую тактику мы многократно испытали на хассанах. Неизвестность лишала командиров возможности управлять, а рядовые воины, взбешенные «неправильным» противником начинали брать инициативу в свои руки. То один, то другой, внезапно, с диким криком вырывался из рядов бегущих и тут же попадал под выстрел нашего лучника, до этого прятавшегося рядом.

Большой толпе и в голову не приходило, что её травят, как крупного зверя, заставляя кружить по полю в нужном направлении… Теперь оба крыла, каждое из которых было втрое больше моего отряда, медленно двигались в стороны от своих ворот, гоняясь за одиночками не потому, что это было нужно, а исключительно от чувства личной сиюминутной ненависти.

В их рядах, видимо, некому было пересчитать смельчаков и сообразить, что основная часть осиного войска где-то есть, прячется, хоть и невидима. Уже не раз «убитые», нарушая правила, бросались вперёд, чтобы хотя бы кулаком отомстить за свой позор, но мы с Пашкой оговорили такую возможность и ребята просто прятались, ускользали, успевая оставлять за собой растяжки, до рукопашной дело пока что не доходило.

Напряжение на трибунах тоже достигло уровня неуправляемости. Каждый, стоящий сверху, видел извивающиеся по траве фигуры, и, забывая о своём статусе и положении, скрипя зубами бормотал бессмысленные приказы: «Ну, давай! Куда же ты, раззява! Справа! Справа смотри! Что же они делают?! Стреляй же!». Примерно также, грозно рычал мой отец во время футбольного матча по телевизору, и его ошалевший взгляд показывал, как он далёк сейчас от своей квартиры в маленьком городе…

Даже паузы мы использовали в свою пользу, потому что судьи не слишком внимательно следили за перемещениями скрывшихся в камнях тел. С первыми звуками дудок мальчики ныряли и всплывали уже в другом месте. Иногда на месте ускользавшего оставался фантом, но его морда не удовлетворяла чувство мести иллирийца и таким образом два десятка разводили в стороны шесть сотен.

Середина поля становилась всё более свободной и даже отсюда трудно было увидеть притаившиеся фигуры, собравшиеся для нокаутирующего удара. Но как он будет выполнен, я пока не знал, у Пашки в карманах фантазии было скрыто много тайных лезвий.

— Мроган! Это же невозможно! — Гирбат Богатый опять меня напугал, появившись рядом внезапно и повторив свои же гневные слова, но уже с совсем другой интонацией. Это были слова благодарности, но я приложил палец к губам:

— Ещё рано, Ваше Величество… Рано… Рано…

Он, видимо, также тихо ушел, мне было не до церемоний, решалась судьба игрушечной баталии, а вместе с ней в какой-то степени и судьба страны… Пашкина фигура, знакомая, мне, как собственная рука, неожиданно появилась прямо перед вражескими «воротами», где взволнованный происходящим, но прикованный жестким приказом, стоял отряд защиты и бил от нетерпения всей сотней своих копыт.

Не зная, чем помочь своим, уходящим с криками всё дальше, эта сотня рвалась в бой и, увидев перед собой живого, улыбающегося врага, совершила ту же самую ошибку, которую сейчас вытанцовывали их соратники. Они поверили в то, что одиночный враг не страшен. Они не видели, что сбоку от центральной линии двумя колоннами притаились маленькие юркие ящерицы… Подумав об этом я ощутил необычайную гордость за свой несостоявшийся клан, за свою кличку и за то, что уже удалось создать на Кее, когда-то бывшей такой чужой и непохожей на Землю.

Пашка, постояв для эффектности, метнул в воинов камень. Он всё ещё тренировался дома с пращой и метал камни как пулемёт. Вот только расстояние до лучников, вспомнивших, наконец, зачем они здесь стоят, было слишком мало, чтобы спрятаться. Сотни ответных стрел одна за одной взлетели в воздух, но упали, не долетев до цели.

Как птица бьётся в окно, не понимая, какая преграда мешает ей улететь, так и стрелки не понимали, почему ломаются в воздухе их стрелы и почему судья не дует в свою дудку… А Пашка, выскакивая из-за невидимой защиты, то справа, то слева, швырял и швырял камни короткими очередями, но бил не в лицо, а в руки и ноги. Где-то рядом прятался колдующий, но даже сверху его не было видно.

Я понял, наконец, нехитрое желание. Ничего нового. Раздразнить, выманить на себя, всю толпу защитников. Когда-то, очень давно, я и сам так вытанцовывал, создав себе прозрачную защиту, но видеть Пашку, согласившегося на применение колдовства в бою, было необычайно приятно. Что-то, значит, созрело в его голове! Раньше он бы с отвращением отверг волшебные стенки и фантомы. А сегодня исполнял танец победителя!

Недоумение было написано и на лице двух десятков судей, но они хорошо видели, что стрелы не долетают, а уж, почему, не их дело. «Мертвых» не было. Удары в руки и ноги не считались. Зато укусы камней постепенно сделали своё дело, взбесили толпу до состояния неуправляемости и рывок с кинжалами на одиноко скачущую фигурку совпал с бешеным криком Калигона:

— Нееет! Идиоты! Стоять!

Король, видимо, был готов сам бежать в поле, но не только железное воспитание сдерживало его, но и понимание безнадёжности ситуации. Он хорошо видел притаившихся лучников. Когда сотня бегущих, растянутая острым клином, протопала копытами мимо замаскированных ящерок, началось избиение. Для этого понадобилось всего лишь только подняться и сделать почти в упор два- три выстрела каждому из полусотни вставших коридором лучников.

Звук дудки провозгласил лишь одно — путь к флагу свободен! Тех, кто полез в драку, не желая уходить, скрутили быстро, бросок через бедро с подвывихом руки в отряде умел делать каждый, а бегущий был идеальной целью, своей скоростью он сам себя ввинчивал в воздух и падал, оглушенный ударом своего же тела.

Пашка не пошел за флагом, он был выше мелочной славы. Звание победителя его вполне устраивало. Звуки дудок провозгласили окончание битвы и с удрученностью и тоскливыми лицами пошли мимо трибуны на построение группки иллирийцев, только что так увлеченно гонявшие по полю злостного врага.

Это был триумф! Но очень опасный. Сейчас нужна была вся моя дипломатическая изворотливость и осторожность, чтобы не нажить себе серьёзного врага. И не только себе. Два «моих» короля торжествовали настолько же открыто, насколько до этого радовался Калигон, а такие, как он, не умеют прощать другим свои же собственные слабости.

Я перебрался с открытого места своего наблюдательного поста в ложу Ларена Мягкого и встретил там настороженный взгляд Клара Фастарла, единственного из всей свиты не участвовавшего в бурном проявлении чувств с ударами по плечам и гоготаньем. Советник тоже чувствовал угрозу, которая сейчас притихла как небо перед шквальным ветром.

Такая затаённость страшнее самого шторма, неизвестная опасность может таить в себе всё, что угодно. Именно в подобной тишине рождаются решения о заговорах и мести и Советник сделал то, на что не решился я. Он пошел к Калигону. Я позавидовал его простой и героической решимости, хвостиком потянувшись сзади.

Легко побеждать на поле сражения, когда даже геройская смерть останется в памяти народа, близких, друзей и истории… А вот так спокойно и осознанно двигаться в пасть несдержанного в своих поступках сатрапа, не привыкшего считаться ни с чьим мнением, и способного запустить в незваного пришельца любым тяжелым предметом, попавшим под руку… Кто будет судить короля?

И какие слова сейчас произносить, если каждое из них могло вызвать дополнительную обиду, непредсказуемую реакцию?! Я, лично, не знал. Но шел сзади, готовый прийти на помощь, испытывая острейшее восхищение перед мудростью и смелостью. Мой детский приём, который легко усмирил Гирбата Богатого здесь был абсолютно непригоден и выглядел бы очень глупо. Бухаться на колени перед этим… Ффуу!

Свита Калигона посмотрела на нас, как на освободителей. По их лицам, похоже, кулачище короля уже прогулялся. Сам властитель метался, как узник по камере, в узком пространстве трибуны, не зная, на чём бы ему выместить зло, сверкая бешеными глазами. Позор для мужчины, умноженный на эффект неожиданности и собственной несдержанности сжигал короля факелом, так что спокойная физиономия Советника вызвала в нём кратковременный ступор, как у носорога перед разгоном.

— Если Ваше Величество позволит, я хотел высказать удивление смелостью Ваших воинов, сумевших столь изобретательно и гибко перестраивать свою тактику…

Советник нёс несусветную чушь до тех пор, пока рука Калигона не нащупала за спиной поверхность маленького походного стульчика, внезапно поднявшегося в воздух и полетевшего в неудачливого оратора.

К удивлению короля, стул почти сразу после вылета остановил своё движение и, повисев в воздухе, встал на старое место.

Пока все удивлялись поведению стула, я поражался невозмутимой смелости Клара Фастарла, готового личным лбом служить делу политической славы своего короля. Улаживанием очевидного конфликта должен был заниматься хозяин территории, Гирбат Богатый, но его свита хохотала слева, как будто специально не замечая создавшейся напряженности.

Лично мне было противно за всех этих вандалов, недалеко ушедших в развитии от первобытных предков, но надо было делать дело.

— Нельзя было не заметить, Ваше Величество, как четко выполнены перестроения…

— Перестаньте, Фастарл! Здесь все всё видели! Что Вы несёте полную чушь?! Какие перестроения… Мроган, что это было? — рука короля указывала на стул.

— Я хотел бы добавить, Ваше Величество, что в числе этой сотни два десятка иллирийцев…

— Я не о том спросил!

— В наших отрядах применяются особые способы защиты, Ваше Величество…

— Поэтому стрелы ломались?

— Да, кларон Кайтар прятался за прозрачной стенкой… Ваши воины не могли знать об этом…

— А куклы?

— Это не куклы, Ваше Величество, мы называем их фантомы, миражи…

Я повесил фантом Советника рядом с ним и любопытный король спустился с постамента и потыкал воздух рукой, спуская свой гнев в землю, как заряд опасного для жизни электричества.

— И что же, это умеет каждый мальчишка?

— Это не мальчишки, Ваше Величество. Это воины. Они не раз смотрели в глаза смерти. А колдовать умеют не все. Для этого нужны особые способности и специальные тренировки…

— Я могу научиться?

— Наши занятия начинаются с бросков камнями, которые надо мысленно отбить, отклонить…

— Как этот стул?

— Почти… Проще… Не двигать…Только отклонить… Но кто-то должен кидать камни в короля, сомневаюсь, что Вы найдёте такого смельчака…

— Ты смел, кларон! Говорить мне такие дерзости…

— Моя смелость невелика, она знает, что я имею защиту… Настоящая смелость — вот где, стоит рядом со мной, потому что господин Фастарл не владеет умением отбивать удары…

— А мои два десятка иллирийцев владеют?

— Нет, не все, по-моему, только двое, не помню точно…

— Я хочу их получить к себе…

— Тогда они не получат должного обучения, Ваше Величество, все наши воины постоянно улучшают свои умения…

— Я читал, кларон!.. Вы хотите, чтобы и мои войска также выводили буквы на коже вместо того, чтобы стрелять и драться! Может быть, мы их ещё и танцам обучим?… Вот, и Советнику чуть не досталось…

Король соизволил пошутить. Наконец-то напряжение не только этой стычки, но и всего долгого тревожного дня начало уходить. Он даже заржал, правда с оттенком оставшегося раздражения, прорывавшегося саркастическими интонациями, и вслед за ним угодливо захихикала свита. Произнесённые слова можно было рассматривать, даже, как искривлённую форму извинения, не станет же владыка всерьёз просить прощения за недолетевший стул.

В этой паузе я успел быстро оглядеть поле, с которого уже удалились все отряды, теперь выстраивающиеся перед трибунами для рапорта. Мои мальчики выровняли ряды, отчего их стало почти не видно на фоне разболтанной толпы иллирийцев. Наконец, прозвучали традиционные выкрики, короли благосклонно кивнули участникам, можно было расходиться…

Однако, у Калигона были свои планы на мой счёт. По какому-то его знаку рядом со мной появились одиннадцать офицеров. Сотники — мэтры и тысячник — кларон. Советник впервые с удивлением поднял бровь, предполагая со стороны владыки любые выходки, вплоть до насилия или попытки нашего ареста, однако цель того оказалась совершенно прозаичной.

Король просто попросил объяснить офицерам причины их неудачи и мне пришлось показать стенки и фантомы, а также растолковать, что малочисленного противника надо ловить не толпой, а мелкой сетью, не стоило снимать свою защиту в конце сражения, поддавшись низкому чувству — раздражению, нельзя было забывать о главной своей цели, которая до самого конца оставалась без серьёзной защиты и быстрый демарш мог сломить нашу оборону.

Офицеры слушали молча, считая, что имеют дело со штабным выскочкой, богатым сыночком, до тех пор, пока Калигон не счел нужным меня представить по всей форме:

— Вот, вы тут надулись, как рыбьи пузыри, господа, а ведь перед вами говорит кларон-Дер-Сак Мроган-Ящерица, тайный Советник Сарпании. Если бы вы умели оценивать противника не по возрасту, а по умениям, то победа была бы в наших руках! А вас купили как мужиков в уличной драке около кабака! Один воин против сотни изображал древний как мир приём и вы побежали его бить! Насколько я понял, кларон, эту хитрость вы уже использовали?

Король решил провести урок прямо на поле, по горячим следам. Он прекрасно знал о битве с хассанами и мне пришлось только поддакивать:

— Да, Ваше Величество, в драке у Сторожевой Башни, кларон Кайтар тогда и получил своё звание за то, что заманил всю тысячу в ловушку, но у хассанов не было ни архаика, ни сотников, воины стали неуправляемы…

— Слышите, вы?! Не-уп-рав-ля-е-мы! У вас произошло то же самое, господа!.. Я недоволен… А куда подевались сотники?

— Ваше Величество! Это старая история…

— Так расскажите, кларон Мроган, раз вы хотите в наших королевствах иметь единую армию, начинать надо с полного доверия, не так ли, господа? — это был ход с хитрецой, мне нужно было выкручиваться…

— Мне пришлось их ликвидировать, Ваше Величество… Я предлагал архаику уйти от границы, но он наотрез отказался и мне пришлось применить силу… Я не сторонник…

— Погодите, кларон! Этого я как раз и не знал! Как Вы могли уничтожить сотников, если у Вас было всего четыре сотни…

— Три, Ваше Величество…

— Тем более! Как Вы сумели? Ядом? Наёмные убийцы?

— Нет, Ваше Величество, гораздо проще и скучнее… Я пришел в шатёр архаика, пробовал с ним поговорить, он собрал туда всех сотников, чтобы наказать меня за наглость и убить их по одному не составило труда… Хотя я очень не хотел этого…

— Ничего не понимаю! Пришел с крохотным войском?

— Да нет же, Ваше Величество, один…

— Один?! Но если твоя сила так велика, почему нельзя было сразу уничтожить и всё войско?

— Ну, не так уж и велика моя сила… К тому же, не хотелось крови, надеялся покончить миром, я предлагал каждому сотнику возглавить тысячу и увести её в ханство, но ни один не согласился, мне пришлось убрать всех, убить голову, превратить войско в стадо…

Рука, которая во время разговора поползла из поля зрения в складки одежды одного из офицеров, давно насторожила меня, но блестящее оружие не долетело даже до защитной стенки, которой я уже оградил и себя и короля. Мне удалось остановить кинжал сразу же на вылете и медленно перенести в руку к владыке, выражение лица которого менялось очень быстро, чернея, как грозовая туча.

— Взять его!

Резко прозвучавшая команда швырнула офицеров к нарушителю нашей мирной беседы, который настолько оцепенел от неожиданного поведения кинжала, что, казалось, превратился в родовой столб.

— Осторожно, Ваше Величество!.. Там может быть яд…

— Зачем?! — в голосе Калигона уже звучал приговор и неудавшийся убийца, неожиданно расслабившись, ткнул в меня пальцем:

— Там был мой дядя! Его хао не ушло к верхним богам!

— Врёшь, крыса! Подлая душа, я же верил тебе! Я спас тебя, ты забыл?

— Я хотел убить эту гадину, повелитель…

Кинжал кончиком вонзился ему в руку. Вскрик боли и быстрые спазмы по всему телу, уже корчившемуся в мгновенном удушье, показали, что я был прав насчет яда. Король в гневе не знал никаких запретов и вся свита замерла в ужасе.

— Надеюсь, Ваше Величество, Вы позволите нам удалиться?

Голос Советника, казалось никогда не знавший никаких интонаций, кроме этого бесцветного спокойного тона, мгновенно остудил пыл владыки, который нашел в себе силы ответить достаточно спокойно:

— Разумеется, господа… Надеюсь, кларон, Вы посетите мою ложу завтра, во время боя… Я хочу сразу понимать всё, что происходит, а не после поражения…

Это был своеобразный приказ. Конечно, я мог ослушаться, но он совпадал с моими собственными намереньями. Убедить самого упрямого и самого толкового из трёх королей в необходимости моих реформ было просто необходимо. Судя по всему, именно он, со своим раздутым тщеславием, имел шанс возглавить трёхглавое войско в будущем.

Оглянувшись на труп, висящий на руках двух бывших соратников, я поймал их недобрые взгляды, а потом и взгляд короля, который отрицательно покачал головой и, поняв его, изобразил поклон, прижав руку к губам. Разумеется, я буду хранить молчание, зачем нужно раскрывать чужие тайны, пахнущие смертью? Калигон кивнул утвердительно. Мы с ним очень легко понимали друг друга. Но не дай Свет иметь такого врага!

День, чрезмерно напряженный для меня, заканчивался. Весь разговор в ложе занял немного времени, на поле ещё виднелись фигуры, собирающие растяжки и стрелы, отряд моих ребят маячил на подходе к лагерю, слуги очищали ложи, суетливо носясь с корзинами, а мы с Советником медленно и молча шли под мелким дождём, осмысливая происшедшее.

— Похоже, что у Вас появилось несколько дополнительных врагов, Мроган?…

— Зато на одного активного стало меньше…

— Это мелочь… Важно, что появился могущественный покровитель…

— Боюсь, Советник, что рядом с ним находиться гораздо опаснее, чем в лагере врагов, эта несдержанность…

— Не более, чем признак власти… Владыки все несдержанны! По сути своей… Они с детства приучены не знать никаких норм, несмотря на множество уроков по этике и церемониалу… Кстати, падишах ещё более деспотичен, горячая кровь, южный характер… Потому они и живут гораздо меньше иритов…

— Нам-то какая разница?

— Не скажите, Мроган!.. Смерть владыки — самое опасное время для любого государства и для его соседей… Время смуты… Период, когда все те, кто много лет чувствовал своё унижение, готовы рваться к трону по трупам своего народа, своих друзей и близких…

— Почему Вы вдруг об этом вспомнили, Советник?

— Да так… К слову… Хотя Вы-то, при своей должности, имеете право это знать… Мы получили сведения… Противный дождь… Вы прово'дите меня до шатра?

— Да, конечно… Но…

— Мы получили сведения, что падишах болен…

— Насколько серьёзно?

— Ну, кто же это может сказать точно? Всё в руках богов… Да и сведения недостоверны… Но моя задача — заранее сплести коврик, чтобы мягче было падать…

— Поэтому Вы поддержали мои начинания?

— Нет, я поверил в Ваши необычные способности гораздо раньше… И сейчас очень надеюсь на Ваш успех… Владыки потрясены увиденным… Даже наш король, больше других знавший об успехах Южного войска…

— Да что он знал?

— Вот именно! Мог знать, но не захотел… Ни разу не пошел… Не поехал в Белый город…

— Который — всего лишь кладбище костей, да?

— Сарказм?…Я действительно, поначалу, недооценил Вашу прыть, Мроган, но потом пересмотрел свои взгляды… Спасибо, мы дошли… Вы войдёте?… Я так и подумал… Вы удивительный ирит, Мроган, любой другой на Вашем месте тешился бы своим триумфом, ожидая награды, вертелся бы около владыки, ожидая подачки, а Вы спешите к своим «братьям»… Что ж, до завтра…

Я и впрямь не хотел видеть больше никаких напыщенных, самодовольных лиц и поспешил в крохотную крепость, составленную из небывалых колясок. Но, когда промокший и раскисший, уже был готов окунуться в хлёсткие объятия своих парней, неведомая сила приклонила голову при виде старого Учителя, вышедшего встречать меня на дождь…

Аэртан Мудрый, первый наставник! Тот, кто увидел во мне необычные качества и не оттолкнул от себя… Астролог и придворный колдун, не побрезговавший подарить мальчишке книгу и веру в свои силы! Он стал ниже ростом и суше телом, но взгляд, добрый и умный всё также с насмешкой скользил по моей фигуре и одежде.

— Ты оказываешь мне королевские почести, Мроган!.. Дай-ка обнять тебя… Силён! А с виду всё тот же подросток… Сколько мы не виделись?

— Два года, Мудрый!.. Ужасно длинных два года!

— Мне кажется, для тебя они пролетели как один миг, мой мальчик… Тебя можно поздравить с победой?

— Это не меня. Это их победа!.. Кайтар…кларон Кайтар заслужил её!

— Жаль, что я не видел, не смог раньше прийти…

Половина ночи прошла в бесконечных разговорах с Аэртаном и с Пашкой. Мы вспоминали наш клан, необычайные приключения, а потом обсуждали план битвы на завтра.

Серое утро всем своим видом нагнетало унылое настроение, однако, из глубины пёстрых и ярких шатров доносился хохот, да и воины, собравшиеся около поля состязания перешучивались, шептали сплетни и радовались тому, что завтра пойдут по своим гарнизонам, домой, и, возможно по пути заскочат в родные кланы, повидаться с близкими.

Дождь, моросивший всю ночь, прекратил занудливые атаки и только изредка напоминал о себе одиночными каплями. Все, кроме иллирийцев были свободны от тяжести оружия и от необходимости куда-то бежать, драться. Воины кучками рассаживались на камнях вокруг крохотных башенок на разрешенном расстоянии, делали ставки на свои медяки и громко, как дети, беззаботно радовались жизни.

Сотня Кайтара уже спряталась в глубине грубых каменных сооружений, а войско иллирийцев стояло с вымпелами около трибун, ожидая выхода королей и явно намереваясь отомстить за вчерашний позор, закончившийся смертью сотника, вести о которой просочились в лагерь, несмотря на все запреты Калигона. Не было видно весёлого разгула, обычно сопровождавшего любое построение, не слышно криков и воплей, обычно применяемых вместе с оголением частей тела для того, чтобы разозлить противника.

Вот, наконец, по мановению невидимой дирижерской палочки, три ярких ручья королевских свит потекли от шатров к трибунам и параллельно им понеслись в отдалении и бегом цепочки слуг, недостойный вид которых не должен осквернять созерцаемое великими.

Я укрылся в ложе Калигона, проверив предварительно настройку всех труб, не хотелось попадаться на глаза ни Гирбату, ни Лорену, чтобы не получить случайно другой приказ, противоречащий вчерашнему капризу иллирийского короля.

Вопреки моим ожиданиям, он появился весёлым и довольным, как никогда, будто бы и не было вчерашнего скандала и удара кинжалом. Не меньше повелителя веселилась и свита, чутко повторяя настроение хозяина, кивнувшего мне тепло и величественно, приглашая встать рядом, что и пришлось исполнить, молча, пока не последовала команда говорить.

Выбежали на поле судьи с дудками, прошел церемонимейстер, объявивший правила нового вида соревнования, невиданного раньше, просочились в ложу почти невидимые слуги, заполнившие её маленькими походными стульями и столиками с закусками, прозвучал сигнал и войско, отсалютовав королям, направилось к башням, казавшимся отсюда безобидными кучками валунов.

Расстояние всего в два полёта стрелы было достаточно невелико, чтобы хорошо видеть все шаги нападавших, которые, как мы и предположили в ночном обсуждении, не придумали никаких хитростей, кроме как взять крепость в кольцо. Наконец, удушающая смертельная змеиная петля опоясала три башни и начала сжиматься.

С каждым шагом своих воинов Калигон становился всё суровее, теряя начальное добродушие, как воду в дырявом бурдюке, только на лице висела маска добродушности, а пальцы его всё крепче сжимали друг друга в стискиваемых кулаках. И вместе с ним стихал весёлый шум в свите, что было особенно заметно на фоне безудержного гомона за занавеской.

Воины шли попарно, один — с луком, а второй — с двумя щитами, прикрывая обоих. Идея была проста как дубина — смять защиту количеством и напором. Однако, вчерашнее поражение заставляло сотников осторожничать, тем более, что они точно не знали дальнобойности наших луков и не представляли намерений «врага». Наконец, круг сжался и принял форму трилистника, окружающего башни на равном расстоянии.

— Что будет дальше, кларон? Разве от этого можно защититься?

— Ваши воины уже давно стоят в черте досягаемости игл, Ваше Величество. Наши тхараты гораздо мощней, чем Вам показалось… А что будет, решает только кларон Кайтар… Вот он появился на стене, видите?

— Вижу… Надеюсь, мои бараны не повторят вчерашней глупости?… У него тхарат… Куда он стреляет?… зачем во все стороны?… Что за глупость?… Его стрелы не долетают! Вот, болван!

— Ваши воины тоже так думают, Ваше Величество… Они видят только то, что хотят видеть…

— Что ты хочешь этим сказать, Мроган?

— Они злы! Воинам нужна уверенность в победе. Они видят, что стрелы не долетают и это их возбуждает, делает безрассудными, вот первый шаг к поражению… Так же, как и вчера… Сотники не смогут управлять толпой…

Калигон весь подался вперёд, ожидая подтверждения или опровержения моих слов, губы его что-то шептали, глаза горели злобой, но он всё еще даже не мог предположить, что его многочисленная армада может быть побеждена. Но уже научился бояться такой возможности.

Воины рванули вперёд под презрительным взглядом одиноко стоящего защитника, и, когда оставалось совсем немного шагов до цели, по невидимому сигналу открылись окна башен и начали извергать стрелы, которые летели не в тех, кто нападал прямо, за щитами, а в незакрытый тыл самых быстрых, уже втянувшихся в пространство между башнями.

Неожиданно для всех, сзади, с трёх сторон из-под камней встали прямо в поле по десятку замаскированных лучников, засы'павших нападавших в спину. Скорость стрельбы была, может быть, и не слишком велика, но каждая стрела, обдавая облаком сажи, лишала иллирийцев «жизни» и вскоре в первый раз затрубили дудки судей.

Пока «погибшие» покидали поле, оставшиеся частично развернулись к дерзким нападающим, несколько воинов покинули ристалище, попытавшись затеять драку и нахамить судьям, что каралось очень строго. Воспользовавшись паузой, мои ребята присели и растворились в камнях, оставив после себя облако угрозы и одинокие фантомы…

— Мроган, откуда они взялись?!

— Разве у Вас в войске нет разведчиков, способных спрятаться в камнях, Ваше Величество?

— Так хорошо спрятаться? Разве это возможно?

— А кто их искал? Ребят засыпали камнями заранее, а Ваши смотрели только вперёд! Прямо под нашей ложей лежал один, разве Вы его видели сверху?

— Но разве такое можно предусмотреть заранее?

— Можно, Ваше Величество, и не только это…

— Что будет сейчас?

— Ваши попытаются отогнать моих и будут убиты в спину…

— Но расстояние!

— Я же сказал, они уже давно все стоят в зоне обстрела, спасают только щиты, да и то, лишь тех, кто попал в тихую зону…

— Тьма вас забери!.. Они действительно побежали… Но зачем столько сразу против десятка? Барраны!.. Мроган?!

— Сотники не оговорили заранее возможность нападения сзади, а сейчас они просто не успевают командовать, их крики невозможно услышать… А злость не лучший союзник…

— И-ди-о-ты! Потерять чуть ли не сотню ради десятка!.. Что дальше?

— Остановка… Сейчас «мёртвые» уйдут и ваши после паузы начнут уходить в тихие зоны, безопасные для обстрела с тыла, а их всего три — прямо против лепестков…

— Каких ещё лепестков?

— Посмотрите, Ваше Величество линия воинов напоминает трилистник, а после перестройки разделится на три капли, в которой часть смотрит вперёд, а небольшая защита — назад… У Вас хорошие воины, Ваше Величество, они быстро реагируют на ситуацию…

— Мроган, ты что же, знал всё заранее?!

— Ну, не всё, а в основных чертах…

— И что там впереди? «В основных чертах»?…

— Сейчас каждая капля получит мощный заряд стрел и вынуждена будет защищаться, причём угроза сзади, хоть и немногочисленная, но остаётся, стреляют мои хорошо и бьют в спину…

— А потом?

— Потом один из отрядов не выдержит и бросится на ближайшую башню… Без приказа…

— И что?… Да, говори ты!

— И захватит её…

— Захватит?! Это, значит, победа?

— Пока нет, Ваше Величество, захватят, но на этой башне не окажется ни одного защитника…

— Куда же они денутся?

— Они выйдут наружу и снизу, с маленького расстояния, в спину расстреляют вторую каплю, тоже бросившуюся на штурм…

— Как они выйдут?

— Между башнями есть переходы, их почти не видно…

— Это невероятно! Ты колдун, Мроган?… Они все закрылись щитами…

Да… Всё так и есть… Тьма побери! Опять пауза… Почему выводят только наших, Мроган?

— Дальность, Ваше Величество! Наши тхарат бьют дальше, вот и всё. И стреляют сверху…

— Да, сверху… Уже половина воинов выведена…

— В настоящей битве лежало бы больше… Здесь не учитываются удары по рукам и ногам…

— Тьма навозная! Полезли!.. Они захватывают… Наверху! Молодцы мои! Герои мои! Куда?!.. Стоять! Почему они полезли назад?! Мроган!

— Их обстреливают с соседних башен, а проход спрятан внизу, его изнутри не видно… Башня пуста, что им делать там? Ваше Величество, они всё делают правильно…

— Нет, это невозможно! Пусть стреляют!

— Ваши тхарат не достают до соседних башен, я же говорил, Ваше Величество, воины беззащитны… Особенно на стенах, когда щиты за спиной…

— Но они могут хотя бы спрятаться, оставшись в башне?

— Могут, но их свяжут…

— Да кто же, тьма забери, свяжет, если там никого нет?

— Сейчас наши вернутся… Там проход, я же говорил…

— Но моих в десять раз больше! Это невозможно!

— Уже только в четыре, Ваше Величество, а на пустой башне ваши оставят не больше десятка сторожевых…

— Да откуда же ты знаешь это?

— А что там делать? Я воевал, Ваше Величество и видел всё это не один раз… Мои ребята наблюдают постоянно, увидят уходящих, свяжут оставшихся, в рукопашной мои сильнее…

— Опять остановка! Тьма болотная! Ого, сколько уходят! Ага, Мроган и твоих тоже выводят! Пятеро! За две сотни?… Мало!

Атаки иллирийцев повторились несколько раз, как слабеющие волны реки, одинаково безуспешно, пока в «живых» не осталось никого. Все нападавшие храбро «погибли», не сдаваясь. Зная характер своего повелителя, и я вёл бы себя так же.

Игра была окончена и расстроенный вид короля поразил меня тем, как хорошо он умеет держать себя в руках при всей необычайной вспыльчивости. Стиснув зубы и величественно улыбаясь, Калигон принял парадное построение под громкое ржание, звучащее за занавесками. Игры закончились.

Это чувствовалось в соседних ложах королей, в поведении победителей и побеждённых, для которых вся злоба борьбы вдруг перешла в миролюбивое подтрунивание, а я вспомнил конец боксёрского матча по телевизору, два потных, страшных мужика с синяками и разбитыми в кровь бровями по финальному звуку колокола вдруг мягчеют, улыбаются и обнимаются, словно родные, друг с другом, потом с судьями, тренерами, репортёрами…

Одни только слуги всё также суетливо и деловито проносились, приближалось время обеда, около шатров поднимались дымы походных кухонь… Даже погода посветлела и лучи Сияющего прорвались, наконец-то сквозь серые облака. Иллирийцы активно общались с южным гарнизоном, пробовали метать стрелы из наших луков, с интересом и теперь, видимо, с пониманием, рассматривали одежду и нашивки на плечах моих ребят. Ряды недавних врагов смешались и я с радостью отметил настоящее ребячье любопытство в глазах и молодых и зрелых вояк.

Калигон тоже долго наблюдал за происходящим, что-то обдумывая. Уже давно скрылись в Большом шатре яркие таборы его собратьев — королей, поле очистилось от зрителей, а мы всё стояли в ложе неподвижно.

Дождь, казалось, ушел насовсем. Только сейчас я сумел разглядеть красоту пустоши, тянувшейся до самого горизонта и почувствовал, как боль втекает в ноги, судорожно сжатые во время схватки. Что бы я ни плёл королю, всё могло пойти совсем иначе, а на карте кроме моего тщеславия и самолюбия стояли тысячи судеб.

Расслабляться было рано. Пока мы тут торчали, любой из владык мог отчебучить всё, что угодно, например, взять и тронуться по своим делам, никого не спрашивая, а мне просто необходим разговор, ради которого потрачено столько усилий и денег, набито столько шишек и истоптано столько ног.

И уйти отсюда просто так тоже было невозможно. Пришлось замереть, преодолевая несвоевременную опустошенность и усталость, а потом по неслышной команде и знаку пальца идти в шатры вместе с Калигоном и сопровождавшей его толпой, не имея даже возможности оторваться и похлопать по плечам победителей, всё ещё собирающих стрелы.

Хотя, по правде говоря, им тоже было пока не до поздравлений. Один только Пашка, не участвующий в сборе стрел, недоумённо повёл глазами по расфуфыренной свите, нашел меня и пришлось издалека играть пантомиму, показав пальцами, что я иду в шатры, а руками и нелепым выражением лица, что делать это приходится не по своей воле.

Ещё один жест, оставшийся земным, поднятый вверх большой палец, показал, что сегодня в сражении всё хорошо сработано, но это мой друг знал и сам, подтвердив понимание кивком. Его роль на этом сборище заканчивалась, оставалось только не вляпаться в неприятности по дороге домой и не дать юным героям вовлечь себя в круговорот сомнительных мероприятий, сопровождающихся, как водится, хвалебными речами, заздравными тостами и в финале — пошлой кулачной дракой в не совсем трезвом состоянии.

Пришлось прибегнуть к ещё одному земному жесту. Похлопав себя тыльной стороной пальцев по шее, я угрожающе показал кулак и изобразил на лице отвращение, на что мой командир опять кивнул с пониманием. Ещё один знак схлопывающейся ладонью: «Пока- пока».

— Вам бы, кларон, в театре выступать… Говорить Вы не мастак, а жестами выразили как текстом на пергаменте…

Вездесущий и любопытный Калигон подкрался незаметно, сбив своими словами все мысли, улетевшие очень далеко от Страшного Болота. И свита его застыла молча в ожидании завершения нечаянных капризов своего повелителя, пока он, наконец, не двинулся вперёд, жестом руки приглашая и меня идти рядом… «Высокая честь» — мелькнуло в голове — «Не к добру это».

— А я и выступал… Ну, не в театре, конечно, а на праздниках… На площади… Приходилось подрабатывать… Мой клан не самый обеспеченный в королевстве, одни аргаки и скалы… Доход невелик…

— Клан Огня?

— Почему?… Клан Сурка, Ваше величество…

— Значит, я перепутал… На тебе столько нашивок… И как там Карг Обгорелый? Здоров ли?

— Спутать нашивки нетрудно, да и моя жена из клана Огня… А Большой Вождь крепок как и всегда, в горах воздух волшебный, не испорчен городскими миазмами, с чего ему болеть?

— Так и прячется в своей пещере?…

— Такую пещеру я не променял бы на дворец…

Тянулось время… Калигон выдерживал непонятную паузу, то ли не решаясь что-то сказать, что ему было совсем несвойственно, то ли ещё не сформулировав свою речь и теперь мы тихонько двигались рядышком по невысохшей ещё, жесткой, негустой траве, чуть сбоку семенил слуга с подобием зонтика, ожидая сигнала укрыть божественную особу, хотя дождя пока не было.

Он один исполнял свою работу и был искренен в выражении лица, в отличие от свиты, которая сейчас просто не знала, что нужно выражать и выглядела достаточно дебильно, в какой уже раз вызывая у меня жалость… Вскоре движение совсем застопорилось…

— Что означает этот жест? — король хлопал себя по красивому воротнику вывернутой ладонью.

— Сам по себе он означает выпивку, Ваше величество, символ наполнения горла напитками, но я после него показал кулак, в знак того, что этого делать не следует…

— Разве воинам не нужен отдых? Разве они не заслужили маленькие удовольствия своей победой?

— Разумеется, заслужили… Но у нас принят «сухой закон»!.. В смысле, сухое дно в кружках… запрет на выпивку… согревающего! И, кроме того, я больше опасаюсь не одурманивания головы, а возможности втянуть себя в глупую потасовку… Ну, Вы же знаете, как это бывает, слово- за слово, а потом кровь льётся и виновных не отыскать. Сейчас нам такие приключения совсем не к лицу, главная моя цель — Совет Королей и кларон Кайтар это прекрасно понимает…

— Это, конечно, мудро… «Советник», но ведь жестоко отнимать радость у солдата после выполнения своих обязанностей!

Слово «Советник» (название моей должности) он произнёс с растянутым на первом звуке шипеньем, подчеркнуто пренебрежительно, но у его Величества был повод чувствовать себя раздраженным, а все мои регалии не давали никакой защиты от капризов чужого деспота, пришлось проглотить и эту колкость.

— Обязанности воинов закончатся в Белом Городе… А радость победы согревает ничуть не хуже, чем радость в неуправляемой голове… Так мы у себя считаем и ребята согласились на это добровольно… Почти у каждого из них в памяти стоит мать и дети, избитые нетрезвым отцом… В кланах порядки простые, грубые, Ваше величество.

— Значит твои воины ещё и служители Богов, Мроган?

— Из-за отказа от пьянства?… А разве мы все им не служим?

— Ну, о тебе лично гуляет слава безбожника… По слухам, конечно…

— В каждой сплетне можно найти частицу истины… Во всяком случае я не ставлю себя выше Богов…

— Что не мешает тебе замахиваться на существующие порядки, традиции, правила и выворачивать их мездрой наружу?

— Не вижу здесь признаков безбожия, Ваше величество. Каждый разумный ирит использует то, что дано Богами на пользу себе и своему народу… И если можно с выгодой вывернуть шкуру…

— Вот, именно, что не только себе, а ещё и народу, Мроган! Как это у тебя всё гладко! Хотя я всё ещё не верю в твоё бескорыстие, вот только не могу придумать, каким способом ты хочешь использовать огромную власть, о которой мечтаешь, для себя.

— Всё очень просто, повелитель. будь я сейчас простым разведчиком в клане, как бы смог делать то, что делаю? Я чувствую в себе силу и пытаюсь найти достойное оружие.

— Силу трёх королевств?! Ого! Неплохое оружие. Тогда почему бы не взять в руки Хассанию?

— Каждая птица защищает только своё гнездо… К тому же я не люблю Хассанию… Там слишком людно и жарко… А власть падишаха слишком деспотична!

— Любая власть стоит на насилии… Разве не так?

— Боюсь, что не совсем так. Только зачем мне, военному, рассуждать о столь высоких понятиях? Моё дело — создавать войско, способное защитить королевство.

— И всё же, что значит «слишком деспотична»?

— Это значит, как мне представляется, что при жестком управлении есть предел, после которого сделав подчинённых тупыми исполнителями своей воли, любой владыка рискует получить глупцов — управителей, неуправляемое трусливое войско, не способное самостоятельно принимать новые и лучшие решения. И тогда враг сможет найти в нём слабое место и разобьёт даже самую огромную армию как простой глиняный кувшин.

— Ты всё время говоришь про армию, Мроган?

— Что же удивительного, если я ею и занимаюсь и ничего не смыслю в науках, торговле, политике. Моё дело — драться!

— «Защищать гнездо»?

— Ну, да… Я так и сказал.

— И где же границы твоего гнезда?

— Пока что по линии между Сарпанией и Хассанией, так уж сложилось… Но Вы же не это хотели узнать, Ваше величество?…

— Ну, хорошо… Спрошу конкретнее… На кой джардух мне нужно помогать безродному разведчику из далёкого клана и отдавать ему в руки часть своей власти? Что я получу от этого? Сейчас с падишахом мир!

— С каким из них?

— А… Значит ты в курсе событий?… Но это почти ничего не меняет. Даже если он станет другим, ничего не случится. Послы обменяются грамотами с соболезнованиями и уверениями, а Сияющий покажет свой лик на небе в положенное время.

— Если ничего не может измениться, то Вашему Высочеству нет никакой необходимости вступать в военную коалицию. Даже наоборот, приготовления к войне могут насторожить хассанов.

— Вот именно, лопни твой аргак! Хорошо, что мне это не приходится объяснять!

— Вы можете ничего не объяснять безродному разведчику, Ваше величество, я нижайше приму любое решение…

— Так я и поверил тебе! Вы, кларон, не зря получили своё прозвище… Юркий и хитрый, готовый оставить врагу свой хвост, чтобы напасть с другой стороны. Действительно, Ящерица! Если два моих соседа начнут снабжать армию усиленными дугами и обложат мою границу башнями, а там, глядишь, потихоньку шепнут падишаху о несметных богатствах в Иллирии, то события могут повернуться и не в мою пользу. Так, Советник?!

— И не только это, Ваше величество. Если ваши подданные услышат, что в других местах живётся спокойнее и девушек не отдают в рабство, а заработать можно больше…

— Не продолжайте, кларон… Уже бегут… Пока что мальчишки… Но и на границе стало меньше иритов… Бросают дома… Уходят… хотя, какие там дома?… Землянки… Пытались вернуть их силой, бесполезно… Никто не станет рожать детей, если их можно украсть как скот, сажать зерно, если его вытопчут или отнимут… И Вы отчасти виной этому со своим городом, вокруг которого уже легенд больше, чем сказок о Фалаперге!

— Ваше…

— Нет, уж, помолчите, кларон! Как я был взбешон, когда впервые услышал про беженцев! Будь Вы рядом, мокрых копыт не осталось бы! Была даже мысль смести Ваш город к джардуху! Я бы и сделал это, но не поверил в басни, хотя их распевали на площадях и мне об этом докладывали… В голове не умещалось, что хотя бы часть рассказа может быть правдой!

Мы давно уже не шли, а стояли. Калигон злился и это отпугивало желающих окликнуть его. Все остальные свиты давно разошлись по палаткам, церемонимейстер издалека с испугом и недоумением наблюдал за нашей затерявшейся по столь короткому пути процессией, желая, видимо сообщить, что «Кушать подано». Тучи опять заволокли небо и было на пустыре неуютно и холодно, как и на душе.

Неожиданные вопли со стороны молчаливо стоящих башен показали, что я ошибался насчёт того, что мы остались одни. Любопытный Калигон нисколько не раздумывая, сразу двинулся своей массивной фигурой в сторону группы воинов, зачем-то бегающих по полю. Мне пришлось двинуться следом, правда, на расстоянии, потому что великодержавный мучитель мне порядком надоел со своими расспросами.

А когда через спины его свиты разглядел, что происходит, то расхохотался от души, не в силах сдержаться, видимо, сказалось нервное напряжение этого дня. Мальчишки гоняли кожаный пузырь.

Мячом я это изделие не решился бы назвать. Со времени нашего первого рукотворного произведения в пещерах около Паучьего Замка почти ничего не изменилось, ничто не могло заменить в мяче упруго надутую воздухом резиновую камеру, да и времени на игру у нас на границе почти не было. Но этот шар был, хотя бы, хорошо сшит и весело катался по жесткой траве под ударами твёрдых копыт.

Взрослые воины с любопытством пялили глаза в сторонке, а молодёжь, похоже, разогревалась и, входя в азарт, весело издавала неясные воинственные крики. На короля никто не обратил внимание. Не от невежливости, а просто, находясь в уверенности, что все вельможи уже давно прошествовали в главный шатёр.

Десяток моих героев гонял смешанную команду свободных от дел иритов из разных отрядов, которые, быстро уставая, освобождали место желающим, стоящим в очереди, так же, как это делается в любом дворе на Земле. У большинства традиционная тяжелая обувь мешала бегать, ноги путались, движения были неумелыми и лишь глаза сверкали желанием победить. Всем казалось, что сделать это легко, одним мощным ударом. Только бы добраться до пузыря…

Мелкие детали футбольного боя смешили меня всё больше, пришлось даже отойти от свиты, чтобы не нарушать картину общего чопорного выражения на лицах, но вот, короля заметили, вассалы начали шустро вставать с травы, на которой отдыхали, гомон постепенно затих, а играющие остановились и, наконец, все сложились в поклоне. В какой раз уже я удивился яркому проявлению верноподданичества, хотя, далеко не все тут были из Иллирии.

Король сделал то же, что когда-то Большой Вождь. Поднял и ощупал шар, задал вопросы и один из воинов, посмелее, начал горячо объяснять, интенсивно размахивая руками. Показывая на ноги, на руки, ворота, наскоро сложенные из валунов, втолковывал нехитрые правила, а я сам с собой ехидно делал ставки, полезет Калигон пробовать, или нет?

Ни фигура его, хоть и крепкая, но явно страдающая от изобилия пищи, ни кружевной костюм из тонких тканей и дорогой кожи, ни положение владыки, предписывающее сохранять величественные позы, не позволяли даже на мгновение поверить в возможность авантюрного решения, но я сам у себя выиграл и Калигон, недолго думая, решительно и не оборачиваясь, скинул шляпу, плащ и ажурный воротник на руки подбежавшему слуге, решительно сменил тонкие туфли на солдатские бахилы, правда, без тяжелых каблуков и ринулся в атаку.

Тут я смеяться перестал. Гонять короля — это не аргака дразнить. Вбитые с детства законы повелевали стоять на коленях, футболисты от растерянности еле перекатывали шар, постепенно отступая в сторону своих ворот. У короля мяч никто не отнимал, такой дерзости даже в мыслях невозможно было представить, он терял его сам, не умея бить, нелепо промахиваясь ногой, не понимая еще сути игры и не ощущая прелести мелких и путаных обманных шагов, после чего сам же себе и возвращал, решительно двигаясь на того, кто завладел инициативой.

Ситуацию разрядил Пашка, которому все регалии были до лампочки, кларон бы мог и лежать при стоящем короле. Вывалившись из толпы зрителей, он выгнал часть игравших и встал на сторону Калигона. Давая ему короткие и точные пасы, мой друг сумел взять в руки всю игру, подавая из-за спины своим подчинённым команды знаками. Теперь игра завертелась вокруг фигуры владыки, не понимающего, что его втягивают в развлечение как ребёнка, которому вытаскивают вишенки из торта и кладут в рот.

Вот, прошла серия ударов и, казалось, малыша забыли, как вдруг пузырь неведомой силой сам прикатывается под ноги и королю остается только сделать удар, неважно, куда, можно даже несколько шагов катить шар впереди себя и вот, наконец, он в воротах. Самым трудным было не рассмеяться, но у воинов страх сдерживал эмоции, а у землянина умение лицемерить уже выработалось за годы службы.

Около общего шатра запестрели костюмы придворных, добавившихся в число зрителей, видимо, слух о проказах Калигона просочился вовнутрь, ведь там его ждали. Что можно было разглядеть на таком расстоянии? Не знаю, но сдержанность, предписываемая этикетом и необходимость находиться рядом со своими владыками, стала надёжным прикрытием от любопытства. Иначе все любители «остренького» давно уже были бы здесь.

Только одна кружевная фигура двинулась в нашу сторону и вскоре обрела очертания принца, шедшего с каким-то намерением, если судить по взгляду, сначала бесцельно метавшемуся по пространству пустыря и устремившемуся ко мне после узнавания предмета поиска.

— Хорошо, что я тебя увидел, Мроган… Что это они… бегают?

— Играют… Гоняют ногами вон тот шар…

— Ладно, потом объяснишь… Я сейчас услышал… Сам не знаю, что я услышал… Похоже, тебе готовится какая-то пакость…

— Мне?!.. Зачем?!.. В каком смысле?

— Не знаю, не услышал толком… Какие-то намёки типа «Посмотрим, как он выкрутится…» И твоё прозвище… Меня увидят, сразу отворачиваются, или болтают совсем о постороннем, а глазки горят, я же вижу…

— И кому это нужно?

— Откуда мне знать? Но похоже, оба короля в курсе, а Толстый — неизвестно… Чем он тут занимается?… Хотя, потом… Главное — я почувствовал колдовство… Какое-то гадкое колдовство…

— Ну и что? Там, в шатре, светильники, может у кого-то из свиты артефакты есть?

— Нет, они тянут одинаково, а тут в животе что-то поплыло, ну, ты же знаешь!

Я знал. Ощущение чужого воздействия уже не раз спасало от тайной вражды. Сейчас совершенно не хотелось ни с кем связываться, я и так устал от недельного марафона и вполне справедливо ждал, что на сегодня приключений ждать не придётся. Голова готовилась к словесной драке, но никак не к опасности.

— Что решили короли?

— А что они могут? Оба боятся Калигона, но понимают, что мы правы. К тому же чего им терять? Мой брат уже имеет защиту, твои крепости, Гирбат Богатый всегда стоял за спиной Иллирии, его забота одна: как накормить подданных, не истратив на это ни медяка. И при этом иметь золото для замка. Война для него — не выше уровня вартаков, да и тех сейчас не убивают, а отправляют в рудники… Или продают… Оба были согласны на твои предложения ещё до турнира…

— Ну и что ты предлагаешь?

— Быть готовым ко всему. К любой неожиданности. К яду, железу, сплетне, оговору, подлости. При дворе все приёмы одинаковы, как будто все придворные обучались подлости у разбойников. Ну и ещё надо бояться колдовства… Тут мы шишками научены, вот только неизвестно, чего можно ожидать…

Вот уж точно! Старая колдунья не выходила из головы и память о её смерти всё так же сильно кусала мою совесть. Кто знает, сколько ещё таких тихих носителей волшебного дара может прятаться…

Неожиданно король упал. Об этом сообщил вопль с поля и, подняв глаза, я ещё успел разглядеть нелепую позу гордого Калигона, поскользнувшегося на глине и пытавшегося дрыганьем рук восстановить равновесие… Дождь сыграл свою злую шутку и сверг монарха в грязь.

Тело ещё не окончательно улеглось в мокрую глину, а слуги уже рванулись на помощь, которая, впрочем, не понадобилась, Пашкины руки успели подхватить священную фигуру сзади и смягчить падение, а потом рывком вернуть из грязи в вертикальное положение с помощью ребят, которые не сразу, но всё же сообразили, что и к повелителям можно иногда прикасаться.

Всё произошло за несколько мигов, подбежавшие слуги оттеснили воинов и, как король ни отбивался, заботливо перенесли его в сторону застывшей в ужасе свиты. Но он всё же вырвался, величаво встряхнулся и пошел к нам с Принцем. Покрасневшее от бега лицо Его Величества излучало радость и какую-то решимость. Резко пахнуло по'том, смешанным с духами, коротким движением руки король отогнал свою челядь, стряхнул со штанов прилипшие ошмётья и выпалил, чуть задыхаясь:

— Забери меня Джардух, Мроган! Я должен сказать… В какой раз уже убеждаюсь, что злость — плохой союзник… Но признаю, это была моя идея…Сейчас я бы от неё отказался, но уже поздно, камень спущен… Нет, я не про игру… Этот шар… мне стало тяжело бегать… Теперь я понимаю, почему твои воины так резвы, к тому же у них хитрые ноги — это тоже ты придумал, Ящерица?

— Ваше…

— Не лебези, Мроган, всё равно не умеешь… Не знаю, откуда ты такой взялся, мальчик из клана, но никто здесь не сумел бы меня убедить в своём мнении… Я скажу то, что не должен говорить…

На какое-то время он задумался, подбирая слова, а я сжался в тугой тяжёлый шар, ожидая любого удара, неизвестно, с какой стороны…

— Да… Это была моя идея… Я сказал, что тот, кто задумал учить воинов, должен быть самым лучшим… И мои братья согласились с этим… Тебе придётся пройти испытание, мальчик… Сейчас бы я не стал этого делать, но вчера я был зол… А злость… Ну, да, я уже говорил…

Король опять замолчал, а я уже понял, что предстоит драка, всего-то, мало ли их было?… Но почему Калигон так мучительно выталкивает изнутри слова?…

— Воин будет сильным… Но не это главное… Я должен сказать, ты не заслужил обмана, кларон… За воином будет следить колдун… мы решили, что силы должны быть равны… Он не станет вмешиваться в драку, но уберёт твоё колдовство… Ты имеешь право знать это… Теперь сам решай, что делать… Если согласишься, то считай, что у тебя два соперника… Но ты не станешь отказываться, я уверен… И ещё… Сейчас, как бы ни сложился ваш турнирный бой, в том деле, ради которого мы пришли, я твой союзник… Принц, я завидую Вам… Иметь такого друга стоит очень дорого… Удачи, кларон, храни Вас Сияющий!

Мы просто окаменели в оцепенении, автоматически выполнив церемониальный поклон, а слуги уже подкатили к Калигону по камням нашу тележку, усадили и почти бегом поволокли к шатру, приводить в порядок его перья.

— Прекрасная новость!.. Значит они все сговорились…

— Верт, не делай такое страшное лицо… Зато теперь мы поняли, чего бояться…

— Да ты только вдумайся, Мроган!.. Дарк их забери! Лживые мерзавцы… Захотели повеселиться… Мало им развлечений…

— Перестань… Зачем ты так? Среди «мерзавцев» и твой брат… Мы сейчас сильны тем, что знаем…

— Что мы знаем? Только то, что ради забавы они готовы выколоть глазки, чтобы посмотреть, как они устроены, да?!

— Успокойся, Верт! Ты что же, не понял ещё характера Калигона?… Упрям как аргак! Да наши владыки могли просто струсить… Давай думать, как быть… В драке я могу применить только ускорение, не стану же душить воина стенками, это нечестно…

— Стенку легко снять.

— Ну, тем более… Тогда чем же может навредить колдун, если он только будет убирать мои действия?

— Вот именно! Если только… А если он тебя начнёт душить? Или отводить оружие. Или прицеливать его пращу… Кстати, какое будет оружие? А вдруг в нём окажется яд? Ты не забыл, что у тебя есть враги, Мроган? Причём бесчестные и лживые. И они могут сговориться… Вот, что опасно! Нельзя верить никаким уверениям и клятвам! Идиоты! Столько труда кинуть под ноги судьбе!..

— Верт, не пугай. Ты слышал, что сказал Калигон? Он согласен! Это главное! Всё остальное — не больше чем драка, а риск получить синяк на морде всегда есть, даже в сортире. Хотя ты прав, умереть от яда не хотелось бы… Но ведь у меня есть друг, который будет смотреть внимательно, да?

Мы побрели, рассуждая на ходу, к Большому шатру, давая телу и нервам расслабиться после событий, совсем незначительных для посторонних глаз и таких острых по сути, причём, не только для меня, а и для всех зрителей, наблюдавших непонятное издалека поведение Иллирийского короля.

К его палаткам уже побежал распорядитель с вестовыми, суматоха на поле закончилась и воины кучками растворились в нём, как будто и не было беготни с шаром. Зеваки постепенно расходились, точнее, всасывались шатром, кроме самых любопытных, не спешивших к обеденному столу, который, как известно, никуда не убежит.

День опять распогодился, как будто природа аккомпанировала настроению, лёгкий ветер мгновенно подсушил траву и грязь, лик Сияющего улыбнулся во всю свою ширину, издалека донеслись звуки дудок и барабанов, пронзительные голоса хохочущих девушек, счастье носилось над Страшным Болотом яркими клубами и так захотелось прикоснуться к всеобщей беззаботности и черпать её горстями как воду из ручья.

На лёгком ветру весело колыхались яркие стенки шатров из тонких тканей, гудели туго натянутые верёвки растяжек, свободно трепетали вымпелы трёх королевств, нелепые кружева одежды казались огромными цветами, а весь мир — добрым и беспечным.

Но где-то рядом находился враг. Один или несколько, неважно. Я хотел незаметно зайти в шатёр, но имена Принца, а за ним и моё громко прозвучали в общем шуме и сразу же начали смолкать голоса, тела задвигались, открывая нам проход к столу, за которым уже восседали на возвышениях правители Гарвии и Сарпании.

Все присутствующие, не меньше сотни вельмож, знали, что сейчас произойдёт. Может быть, не совсем так, неконкретно, не суть события, но всем своим придворным опытом ощущая интригу и надвигающуюся дрожь в кончиках нервов. Жадное любопытство проснулось на ещё жующих лицах.

От первых же слов, сообщавших то, что я уже знал, почему-то стало настолько обидно и тошно, что не было уже сил ни разбирать слова, ни понимать, кто их произносит. Кто-то из распорядителей сообщил, что решением «их величеств» мне выпадает высокая честь подтвердить победу моего маленького войска личным участием, чтобы дать возможность убедиться в способностях… и так далее. Ни слова о колдовстве не было произнесено, значит, мой второй противник останется скрытым.

Реальность происходящего подтвердилась начавшейся суматохой — спешно перетаскивались столы и сиденья, чтобы освободить место для схватки, как бы ни был велик шатёр, любая драка требует пространства. Удалённые прямо из-под ног ковры обнажили то, что там и могло быть — каменистую поверхность с утоптанной травой и вид её немного привёл меня в чувство своей правдивой реальностью.

Пользуясь суматохой, я зашел в тёмный угол шатра, оставил в нём свой фантом, неподвижность которого никого не удивила бы, надел на себя невидимость, как учил принц и, отойдя за складку стенки шатра, попытался разглядеть в толпе колдуна, не привлекая внимания к своим упражнениям.

Казалось, как в фильме про шпионов, сейчас увижу грубое и ужасное лицо со шрамом, злобный взгляд, устремлённый в мою спину, воровское скрытое движение ножа, подготовленного для удара сзади. Но ничего подобного не было. Взгляды многих вонзались в неподвижную фигуру. У женщин — с любопытством, у мужчин — с лёгким презрением, и, возможно, и те и другие «примеряли» меня к себе, одни — в качестве объекта для флирта, другие — в качестве соперника в бою, но быстро и разочарованно отворачивались. Фигура, не блистающая мускулами, суровый, непритязательный для этой публики военный костюм не вызывал положительных ассоциаций.

Наконец, квадрат, не больше боксёрского ринга, был очищен от столов, приглашенные дамы начали занимать свои места, мужчинам пришлось пока что стоять. Пышно и величественно появился отмытый и напудренный Калигон со свитой и толчея на какое-то время только усилилась. Это дало мне время подойти к принцу, не знавшему, где ему встать и посоветовать свой угол. Однако, он отказался, решив, что ближе к ристалищу будет более полезным.

Мне уже было всё равно. От мельканья глаз, усталости и обидной злости я готов был шлёпнуться в обморок и очнулся от этого морока только из-за тишины, в которую резко вонзался голос, читающий правила поединка. Всё происходящее казалось совершенно нереальным, игрой, в которой скорее надо нажать клавишу прерывания…

— Вызывается Кларон дер сак Мроган — Ящерица!

После этих слов я «проявился», вошел в «ринг» и некоторое время с удовольствием наблюдал рожи, дружно повернувшиеся в сторону моего фантома, уже начинающего терять свою форму. Это нечаянное ребячество получилось само собой, но эффект был произведён и неслабый, особенно, когда кто-то из любопытных пошёл в угол и потыкал пустоту с обрывками изображения. Те, кто, обернувшись, видел меня же в «ринге», вздрагивал, подкармливая моё маленькое и злорадное чувство мести.

— Вызывается Мэтр Фаргон из клана Когтей!

Бой был упрощенным, базарным, без стрелкового оружия, на кинжалах, до первой крови, кому он был нужен, не понимаю, ощущение глупости происходящего чуть не стоило мне продырявленного костюма, потому что противник резко, как и полагается в бою, вытянул оба кинжала и, швырнув один в мой глаз, стремительно перекатился почти под мои ноги, угрожая вторым лезвием вполне реально. Оказывается, гонг начала схватки я пропустил, впав в свои раздумья, пришлось срочно переходить в ускоренный ритм движения, взять подлетающий кинжал, отойти в сторону, поймать застывший взгляд Принца, который, похоже, мысленно уже похоронил меня, и «всплывать» в стороне, перейдя в обычный режим.

Сколько старости я заработал? Не знаю. Зрители вскрикнули, каждый по-своему, общим единым вскриком, потому что внешне я пропал в одном месте и сразу оказался в другом, за спиной противника, который как раз закончил свой перекат и чёткими, отработанными движениями ножа, не глядя, подрезал мои ноги, уверенный, что они всё ещё находятся на своём месте. Крик зрителей по мере моего возвращения в нормальную скорость, стремительно изменялся от тяжёлых басов до женского визга…

Меня резали, однако ноги уже переместились вместе с телом и оставалось только слегка поцарапать шею Мэтра Фаргона сзади, под воротником и железной вставкой защиты его же кинжалом, прекрасно наточенным. Кровь была. Мэтр, посчитавший, что победа уже в кармане, этого не понял. Он бросился в атаку и пришлось приподнять его над полом, отобрать второй кинжал и предъявить первый судьям.

Кровь была. Мэтр комично размахивал конечностями и орал непристойно. Мне было его очень жаль, потому что стать посмешищем на долгие годы ужасно неприятно, но он сам вызвался на бой, за деньги или из тщеславия, не знаю. Предъявленный судьям кинжал закончился звоном гонга и общим вздохом разочарования. Схватка оказалась слишком короткой. Опущенный на землю, Мэтр рванулся в атаку и ударился о стенку.

Всё повторялось одинаково в этом мире, как, видимо, и в других. Трудно поверить в своё поражение, пока сил ещё много, а противник так доступен. Разбитый нос — это уже вторая кровь. Отрезвляющий удар гонга призвал Мэтра к порядку. Я нажил ещё одного врага, такие обиды, публичные, с унижением, не забываются.

Оглядел толпу, успокаивающе моргнул Принцу, увидел около входа внимательный взгляд Пашки, видимо, прослышавшего про гладиаторские схватки и бросившего свой отряд. «Два друга — это уже много!» — мелькнула мысль, а за ней пришла другая: «Никто не мешал колдовать». Может быть, всё, что открыл сегодня Калигон — просто шутка?… Или попытка напугать? Но, нет же, он так искренне стушевался, пока выдавал свою тайну… Кто же следующий?

— Вызывается Кларон дер сак Мроган — Ящерица!

Кто бы сомневался! Куда же вы без меня? Вот он, я! Во всей красе, а где же колдун?

— Вызывается Мэтр Стракат из клана Дикой Кошки!

Почти земляк! Свой, сарпанец! Ты-то зачем сюда?… Гонг! Опять те же кинжалы, рывок, что он будет делать?… У меня в Городе треть ребят из Дикой Кошки! Денег, что ли пообещали?… Сколько?! Все приёмы и борьба с ними известны из воинского танца, отличие только в том, что у мастеров скорость выполнения движений очень высока. Ложные удары отвлекают внимание, заставляют защищающегося делать лишние, ненужные повороты, криво смещать центр тяжести, терять ориентацию, переставая кроме рук врага видеть ещё и ноги.

Всё это мы с Пашкой давно изучили и разработали простой способ блокировки. В рукава моего костюма и в кожаные перчатки вшиты железные пластины, которым не страшны режущие движения лезвия, поэтому, дождавшись, когда танец приблизится ко мне, я просто подставляю «голую» руку под наточенное оружие, блокируя атаку, а вторую хватаю за кисть, что опасно, если противник знает такой приём.

Но этот не знает. Моя левая рука делает вращательное движение, выламывая рычагом локтя рукоять кинжала из руки «земляка», это больно и неожиданно, потом я перехватываю его вторую руку «в замок», крепкий захват двумя руками, делаю прыжок к нему, поближе, с разворотом и, прижимаясь спиной к атакующему, резко наклоняюсь вперёд, почти падаю.

Это заставляет мужчину лететь вслед за мной и в момент, когда он инстинктивно, чтобы не удариться лицом, пытается подставить под себя руку с бесполезным кинжалом, также резко встаю, отчего его рука закручивается собственным телом до вывиха в плече, теперь и второй кинжал падает на камни около оглушенного и стонущего от боли ирита.

Колдовство не понадобилось. Я поднял кинжал и повторил надрез на шее. Если бы на лезвии был яд, то воин умер бы от собственной жадности, но пока что бои шли честно. Не злись, Мэтр Стракат, ты ещё молод, приходи учиться.

Оживление в шатре, такие жадные глаза я видел в каком-то боевике по телику, но никогда бы не подумал, насколько омерзительнее это выглядит в реальности, особенно у женщин. В кино сцены срежиссированы, красотки накрашены гримёром, кадры подобраны по длительности впечатления. А тут — шалман! Встречаюсь взглядом с Пашкой, который хвалит мою работу большим пальцем… Спасибо, брат… Кто ещё остался? Судя по логике, иллириец? Кто же тут у нас дирижирует балетом?

Ого, какой шкаф! Ну, Калигон, ну, шутник! Откуда он откопал этого гиганта, под стать себе?… И кого его раскрашенное для битвы лицо мне мимолётно напомнило? Надменный, развратный взгляд уверенного в себе баловня Фортуны, где же ты вчера был? Пока шли игрушечные бои… Неужели?… Похоже на то… Пока я стоял с папочкой в ложе, за сыном послали гонца… Или ещё раньше?… Может, поэтому король так перепугался сегодня? Сначала решил испачкать меня в свежем помёте, а тут, вдруг до него дошло, что это может быть опасным?

Крики восторга! Конечно же, такие нравятся женщинам! Ах, как нравятся! Возбуждают, лишают рассудка! Вечные любимцы, не знавшие ни в чём отказа, способные придушить ручищами, не думая, куда потом тайно исчезнет труп, хоть врага, хоть наложницы. Достойная смена отцу.

Но не это сейчас меня волнует, а маленький, изящный арбалет, блеснувший в руке, декоративная змейка с острым жалом, возможно, ядовитым, видя льдистый взгляд соперника ничуть не удивлюсь такому известию. Великим всё можно! И если уже сейчас, до гонга, нечаянно, сорвётся тетива и выплюнет наружу незаметную иглу, то мало, кто сумеет такой выстрел разглядеть. А меня с почестями закопают в кожаном мешке на здешнем холме, увеличивая и так уже недобрую славу Страшного Болота.

Что-то машет мне Принц, показывая на голову и потом отрицательно отмахиваясь руками, внимание раздваивается и я чувствую, что «плыву», почти теряя сознание, пытаясь сконцентрироваться на арбалете и неожиданно для самого себя трусливо ухожу за спины судей, отчего наглая ухмылка напротив становится попросту торжествующей.

Любой зверь умеет чувствовать своё превосходство и слабость жертвы, неведомые космические весы мгновенно в мозгу переводят массу мяса мышц и длину когтей в волны предчувствия успеха и это уже половина победы! Даже два одинаковых соперника сразу делятся на Хищника и Травоядное, поэтому рычат как можно громче, чтобы не проявить слабости.

Что со мной? О чём «кричит» руками Принц? Почему Пашка встал в боевую стойку, так хорошо мне известную? И почему стало темнее? Нет, не в глазах, точнее, в глазах, но в той их части, которая отвечает за зрение…

Но ведь и впрямь стало темнее! Забегали слуги с факелами, хотя и так уже дымная вонь мешает дышать, а пламя грозит прожечь полотно шатра… Дошло! Погасли мои светильники, плод работы волшебных сил, теперь ясно, о чём машет Принц! Колдовство не работает! Чёртов колдун! Хотя нет никого вокруг, хоть чем-то напоминающего премудрого старца, что-то сдавило мои мозги, но мало ли чего я ещё не вижу?

— Вызывается Кларон дер сак Мроган — Ящерица!

Громкий голос вмиг выводит из задумчивости, вот он, глашатай, совсем рядом, оглушил, джардух!.. Приходится выползать из тёплого и защищённого места, чтобы каждый миг теперь ощущать опасность с другой стороны ринга, где тоже стало темней. В мою руку упирается что-то твёрдое, но тело доверяет этой жесткости, позволяя нацепить на левую руку обычный облегченный щит королевской охраны.

С таким можно простоять хоть целый день в карауле, только вот, выходить в битву против кулаков и железа не рекомендуется. Тонкий плетёный диск обтянут разукрашенной кожей, бутафория. Но я сейчас боюсь смазанной иглы, а не лезвия, и не наконечника болта. Кроме того, за щитом не видно цель, только её ноги, а на ногах нет ни глаз, ни мозга, слава Сияющему, зато есть железные пластины… Пашка, умница!

Надменный взгляд становится чуть более усмешливым, видимо, отпрыск Калигона уже готов расхохотаться над трусливым Ящерицей, что и требуется моим недругам, но пока что сдерживается. А мне как-то сейчас не до смеха. Слишком уж хорошо и слаженно всё подстроено. Сначала два деревенских клановых увальня безобидно размахивают кинжалами, отвлекая и успокаивая внимание, а потом выходит убийца, защищённый трижды: — расстоянием, что даёт ему оружие, колдуном, пока не обнаруженным в толпе, и своим титулом. Как можно поднимать руку на будущего короля?

— Вызывается Принц иллирийский, Кларон Легорет дер сак!

Взрыв восторга заполняет весь шатёр, а мне стыдно за то, что не потрудился, дурень, заранее собрать сведения о родственниках всех королей, не изучил их портреты, родословные, чтобы хоть немного ориентироваться в толпе лиц, уже приговоривших меня к унижению, если не к смерти. Никогда мне не научиться плести дворцовые интриги, лестью, деньгами и враньём проталкивая свои желания. А, глядишь, можно было бы и не заниматься всей этой обременительной канителью, игрушечной войной, а просто получить требуемые указы с печатями на шнурках…

Как он идёт, красавец! Бог, спустившийся с небес, снизошел… Гонг! Смолкает шум и все застывают. Зрители — потому что ждут действия, а мы — потому что оба пока не знаем, каким образом нападать и чего ждать от соперника. Попытался сделать фантом, но только вихри окружили моё тело, похожие на пепел, попавший в позёмку… Значит, колдовство всё же начинает действовать, но тут же прекращается, разрушенное чем-то… Если бы можно было просто перерезать тетиву запрещённого правилами арбалета, то наши силы сравнялись бы, в смысле — оружие. Мышцы у гиганта, конечно мощнее моих, но в них нет яда и они не протыкают на расстоянии.

Что-то нужно срочно придумать, чтобы сбить эту спесивую ухмылку хищника, раздражающую всё сильнее. Неосознанное бешенство начинает возвращать мой разум в реальность и я швыряю камни из-под ног вертикально в надменное лицо принца. Да, колдовство слабое, лук был бы вернее, но его нет. Камни набирают скорость за короткое время, после чего моё воздействие на них гаснет. Они не опасны. Но раздражают не хуже, чем насмешка.

Следует быстрая реакция — выстрел! Я готов к нему и невидимая стенка появляется на мгновение, заставляя болт взлететь и удариться в ткань шатра. Игра начинает становиться опасной. И не только для меня, вокруг ириты. И сейчас мне неважно, хороши они или плохи, это мои соотечественники, моё племя, часть народа, в котором я живу, поэтому арбалет, уже перезаряженный, летит на землю от удара, на большее меня пока не хватит, а добежать не успею.

Короткий взгляд в сторону улетевшего острия натыкается на спокойное лицо одного из сановников свиты Калигона. Это спокойствие — не от воспитания, а от сознания своей власти над происходящим — настолько контрастирует с лицами перепуганных или развратно заинтересованных придворных, что впечатывается как фото в плёнку, ярко и моментально. Или колдун, или дирижер — постановщик спектакля… Как же он это делает?

Но думать некогда, Кларон Легорет приближается, возможно, понимая, что на ближней дистанции я могу и не успеть отразить выстрел. Нет, не бежит, а крадучись подходит, контролируя дистанцию. Думаю, контактного боя он не хочет, бережёт холёное лицо, значит будет теперь ещё тщательнее беречь своё оружие, так внезапно покинувшее руки. Что ж, уже кое-что, и надменности поубавилось. Уже польза! Ну-ка, ещё камней в глаза!

Знаю, что они всерьёз не ударят, но внимание отвлекается и второй выстрел начала которого я даже не вижу, из-под руки, направляет болт вообще в сторону. Прекрасно!.. Вот только летит он не прямо, а по дуге, в нарушение всех законов физики, о которых этот урод ничего и не знает, и рвёт ткань шатра почти у входа, где дежурят на атасе мои помощники.

И хорошо, что так, иначе я бы не обратил внимания на манипуляции Верта, который рукой показывает дугу и чуть не подпрыгивает от возбуждения, после чего тычет пальцем в толпу, но туда мне глядеть некогда. Новый болт уже заложен. Рычаг зарядки движется без возврата, одним рывком, то в одну, то в другую сторону, это я успеваю разглядеть, прежде, чем сыпануть в лицо каменной крошкой.

Жалко, нет камней покрупнее! Слуги хорошо поработали при установке шатра… Откидываю уже ненужный щит, ясно, что прицельной стрельбы не будет, Кларон тоже не дурак, видит, что защита у меня есть… Куда он смотрит?… На дирижера?… Пора подбираться поближе, однако я побаиваюсь и сильных рук, и длинных ног, способных вмазать на расстоянии… Враг отступает! Вот это новость! Как же он собрался меня побеждать?

Решение проскакивает моментально, на подсознании, оно даже не формируется в какой-то образ, моё тело думает за меня и пытается взять колдовское ускорение, чтобы резко переместившись к сопернику, лишить его оружия, дальше схватка перейдёт в мордобой, это уже легче…

Попытка оказалась ошибкой и могла стоить жизни. Неизвестный удар распыляет меня на атомы и на мгновение я теряю сознание. Не от боли, а от какого-то столкновения сил чародейства, пронизывающих всё тело. Происходит замедление и теперь, в застывшем как холодный мёд времени, видно тягучее перемещение мощного и убийственного тела, которое меня не любит… Теперь я знаю, как выгляжу со стороны, ускоряясь…

Бред какой-то! Тут каждый миг на вес золота и даже жизни… Застыли в движении искривлённые языки огня от факелов, застыли ириты вокруг, и только ноги в блестящих доспехах медленно несут убийцу с торжествующим взглядом, видна каждая мелочь на одежде… Значит это всё?… Конец?… Смерть?…Вот так, нелепо?! В мгновение моего взлёта! Удачного завершения авантюрнейшей идеи! Три королевства застыли за спиной, а впереди ноги врага! Вон, правая всё ещё поднимается, но ведь между нами всего-то шагов десять! Чего я жду?

Застывшее сознание увело мысли далеко в сторону от страха, от разумной реакции на замедленную действительность. Может быть я — это не я, а мой дух уже уходит к богам, которые есть на самом деле? Но тогда что так напоминают эти ноги, почему именно они пугают так сильно?… Это же Красавица, служанка кларонеллы Фер-Ланк-Та тянется к моей морде своим каблучищем! Значит мы всё еще в Оазисе и главное — не захлопнуть Дверь! Но где она?

Ярко, отчётливо до мельчайших подробностей, расстилается поляна, снежные пики и ноги, бред какой-то, но двери нет, надо сделать Дверь!.. Это же так просто!.. Схлопнуть пространство и вот она, чуть мерцает, скорей, вперёд! Почему так вяло двигаются конечности? Там дом, жена, тепло, там меня ждут ну, скорее…

Вваливаюсь в мерцающий искрами ореол и второй раз в этой жизни попадаю в чудесный сверкающий мир, ослепляющий лучами Сияющего после сумрака шатра, одурманивающий знакомым теперь запахом деревьев, сознание проясняется и орёт от счастья. Я сделал Дверь! Не в бессознательном состоянии, а в реальности, хоть и заторможенный колдовством. Мало того, здесь пропадают помехи и наваждения, тут я вам не в Страшном Болоте, это моё царство и здесь я хозяин!..

Выплеск сил так велик, что когда в проём следом вваливается ослеплённая ярким светом фигура врага, о котором я и забыл уже, мои руки не вспоминают о его гигантизме, который наощупь оказывается не так уж и велик, ну, да, крупный парень, но когда ему выкручивают пальцы, также, как и все расслабляет хватку, выпуская арбалет, который становится моей добычей, а сам падает мордой в камни.

Теперь можно вернуться в обычный режим, принц Иллирии так испуган колдовскими метаморфозами и направленным в лицо оружием, что не в состоянии действовать активно, ожидая, видимо, мучительной смерти от своего же яда, в неведанной ослепительной стране. От него воняет потом и страхом, пора начинать дознание.

— Зачем?!. Отвечай! А то умрёшь… Что ты хотел? Ну!.. Зачем?!.. Говори!

— Убить королей… Они мешали… Все трое… Мешали… Сволочи! Больно!

— Ты хотел стать на место отца?!

— Пощади! Зачем тебе? Ты велик! Колдуны не лезут в наши мелкие дела… Пощади, Мудрый!..

— Отвечай! Ты хотел?!. Убить отца?!.

— Да! Да! Джардух меня забери! Да!.. Не говори отцу… Он убьёт… Пощади… Я не знал… Не говори…

Вот это поворот сюжета! Теперь гордец просто жалок, сопляк! Но рука не удерживается от унизительной бабьей пощёчины по наглой харе за то, что пришлось вытерпеть… Теперь прежде всего надо сматываться, я не слишком уверен в своей мерцающей Двери и не знаю сил колдуна, оставшегося в шатре, вполне возможно, что он способен захлопнуть её. Как жалко покидать любимое место на планете!

— Ты сам возьмёшь свою кровь. И признаешь меня победителем. Не хочу при всех резать твою нежную шкуру, мальчик…

Он кивает с первых слов, заранее согласный на всё, так часто, что в глазах рябит. Я разрядил арбалет в камни и запихал в карман запасные болты, острые колючие стрелки, которые были закреплены как патроны, по бокам механизма зарядки. Хорошая игрушка. Жалко отдавать, но приходится. Скорее…

Снова ошеломительный переход в полутьму шатра, который теперь ослепляет недостатком света, но мне надо не медлить и убрать Дверь, как бубнил далёкий учитель, хотя тело всё ещё кричит от восторга, от сотворённого чуда и противится кощунственным приказам мозга, но команду выполняет.

Напряженная тишина в шатре, вызванная и невиданным исчезновением и новым появлением героев сменилась глубоким недоумённым и огорчённым вздохом, когда здоровяк принц самого сильного королевства, только что выглядевший непобедимым, с оружием в руках, безо всяких объяснимых причин встал на колено перед безродным разведчиком и, демонстрируя кровь на руке, отдал ему своё оружие, как символ поражения и покорности.

Никто не знал, что произошло извне. Где были? Что делали? Не этого ждали расфуфыренные придворные, так желавшие унизить выскочку! Послышался ропот, а за ним, из глубины толпы, рык Калигона, видимо, пытавшегося оспорить решение судей и, так и не догадавшегося, что одна из полированных стрелок у меня в кармане предназначена любимым сынком лично ему в мягкие ткани тела.

Принц иллирийский сам пошёл объясняться к отцу, вскоре после чего я был торжественно объявлен победителем турнира и, выполнив в брезгливой гробовой тишине церемониальные поклоны, наконец-то получил возможность общения с друзьями, так же как и все, ждавшими объяснений. Но разговор был краток, время всё ещё поджимало и подгоняло в спину, поэтому слово общения оказалось недлинным: «Колдун»!

Не зная, чего ждать от напыщенного, холёного лица, которое всё глубже уползало в глубь шатра, я послал друзей в обход, а сам шел прямо на него, с арбалетом, хоть и разряженным (но враг не знал об этом) и с не слишком радостной физиономией, боясь только одного, потерять гадину в толпе. Будь сам на месте этого вельможи, я бы не стал ждать объяснений, благо, выползти из-под стен шатра на карачках можно в любом месте.

Но и эта сцена закончилась неожиданно и чуть театрально. Видимо, судьба повернулась нужным боком и открыла мне режим прямого доступа к успеху после тяжелых предыдущих дней. Его Высочество, наследник короля Иллирии самолично притащил беглеца, крепко держа его под руку и, цыкнув, вынудил встать на колено.

С точки зрения этикета это был необычайный нонсенс, нас никогда не знакомили, мы принадлежим разным королевствам, я был и есть «никто», выскочка, а сановник, наверняка, блистает родословной, хвост которой теряется в веках. Но принцу очень хотелось закрепить свою тайную реабилитацию и убить двух сусликов сразу: смирить мой гнев, скрыть который невозможно, и выиграть время, отказавшись от разговоров и объяснений со своим колдуном.

Что ж, своим ходом он обезоружил меня. Перед глазами жадной до сплетен и живой боли толпы я сейчас бессилен что-то спросить вслух, хотя это надо было делать немедленно, по горячим следам, пока ощущение побеждённости ещё заполняло весь разум убийц. Вряд ли мерзавцев было только двое, наверняка в свите и охране скрывались те, кто тоже знал о покушении и до сих пор стоит в боевой готовности, чтобы добивать старых, защищать нового кумира и по трупам рваться к деньгам и вершине власти.

Конечно, можно немедленно позвать охрану, раскрыть заговор, устроить допросы с пристрастием, выявить, казнить… Но тогда моя миссия полетит к чёрту, хорошо ещё, если дело не кончится войной… Ай, да принц! Так тонко разыграть пустую проигрышную карту…

Затянувшуюся паузу и мою нерешительность весьма тактично прервал мой исконный король на правах хозяина турнира. Он пребольно ущипнул меня за локоть, делая вид, что обнимает, и громко, на весь шатёр, сказал фразу, потрясшую своей мудростью:

— Кларон, ну сколько же можно наслаждаться своей победой? Конечно, она великолепна… но мы же так умрём от голода!

И первым кивнул головой коленопреклонённым изменникам, прекрасно понимая, что дело тут нечисто, заодно вынудив и меня изогнуться в пояснице с ритуальным поклоном. Раздался громкий хохот группы поддержки, зазвучала затосковавшая от боёв музыка, заулыбались и начали прихорашиваться дамы, давно почувствовавшие волну смертельной опасности, прокатившейся в шатре.

С необычайной быстротой вернулись на свои места столы и ковры, на нас посыпались цветы и улыбки, а Гирбат Богатый величественно провёл меня к королевскому столу и произнёс тост, за который пришлось отдать столько сил:

— Господа!… За объединённое королевство!..