Новые территории

НАСТОЯЩИЕ ВРАГИ (Мроган)

Никто Принца за язык не тянул. Он сам пришёл к решению и уже с утра мы пошли к Кайтару за помощью… Отобрав у меня волшебные кости и пробурчав, что уже пора их и насовсем оставить в отряде «Серых птиц», тот заявил, что основные понятия у Принца есть, значит пора ему в воду окунаться, чтобы уметь плавать. Доверившись его опыту, я оставил династическую особу в зоне особого риска, уже зная, как будет происходить обучение — к рулевой перекладине и ногам привяжут четыре верёвки и начнут катать новичка на коротком поводке, давая ему делать самостоятельные движения в строго ограниченных пределах и, если испытуемого вывернет в сторону, его поддёрнут, как малыша на ходунках. Разница только в том, что верёвки могут так заплести всю кампанию, что падать будет комок тел, как у меня получилось с Фарис… Одна чокнутая птица или порыв ветра, неловкое движение, надрыв кожи костюма, перехлёст строп, всё может в мгновение зачеркнуть несколько лучших жизней.

Первая посадка ожидается в селении Птицы, так хорошо знакомом каждому из отряда. Уже год, даже больше, как там появились первые поселенцы, а у меня ещё не было повода заглянуть в гости. Для перехода не пришлось сильно напрягать память. Склон, с которого каскад разноцветных брызг падал когда-то в маленькое озеро, не должен был сильно измениться за это время, что и доказала Дверь, появившаяся, правда, не с первого раза. Пришлось вспоминать местность, увиденную с разных сторон, здесь чуть не убил Канчен-Ту предатель из маленького селения Брод, мои юные соратники пробовали на зуб свою отвагу и ненависть к врагу, а скала стояла много десятилетий, зарастая травой, подумав об этом, я вышел у её подножия чуть выше уровня земли и всё понял, но уже в падении, неожиданно свалившись в каменную ванну, сделанную поселенцами…

Хорошо, что этого маленького позора никто не видел. Но плохо, что немного подмокли карты, которые всегда находились за пазухой, зато нашлось занятие для паузы, пока друзья летели — раскладывать листы и прижимать их камнями, а заодно сохнуть самому под лучами Сияющего, только ещё начавшего свой дневной переход. А ещё любоваться феерическим водопадом водяных капель, летящих с неба…

За этим занятием меня застала молодка, застывшая от удивления, потом она сорвалась с места, громко топая ногами и через некоторое время целая делегация вышла из-под скалы, где стояли когда-то хижины и я пошел навстречу к бабушкам, и молодкам с детьми, все мужики работали в поле с утра.

Разумеется, они меня не узнали, но форма воинов Южной границы всё сказала за себя и осталось только поздороваться, представиться и начать длинный разговор о житье-бытье. Языки селян совсем развязались, когда я назвал имя матери, родившейся здесь. Его вспомнили… Совсем свой, значит! Предложили даже согревающего, но я попросил молока…

Ответ на первый мой вопрос: «Почему нет домов прямо под скалой?», заставил покраснеть… Прошлые подвиги, как оказалось, имели и оборотную сторону. Придуманные нами захоронения позволили скрыть на время места гибели воровских отрядов, но даже два года не выветрили мерзкого гнилого запаха, а вода не вымыла могильники из каменного ложа. Нашими патриотическими действиями были испорчены все колодцы. А ведь они копались не один год, всем селением, которое раньше было гораздо больше по численности. «Боги разгневались», жаловались жители.

Сейчас воду брали из водопада, пристроив к нему ванну, но место это всегда считалось священным, селянам приходилось потом замаливать свой грех… В озере перестали купаться девушки, что всегда улучшало их здоровье, и дети чаще теперь болели чем раньше, даже скотина, порой отказывалась пить воду со скалы. И, хотя я и понимал, что, проходя через почву, дождевая вода набирала из неё соли, нужные для организмов, а боги тут не при чём, что этим простым ириткам было до моих рассказов? К тому же они и не жаловались, а, наоборот, рассказывали о своих трудностях весело и с юмором…

Мы пошли смотреть колодцы, наглухо законопаченные соломенными и войлочными матами, вот только тут я понял, почему колодцев так много, целых четыре на небольшой скадрал. Поить скотину. У себя в клане я не слишком задумывался о проблемах водоснабжения, там вода сама пёрла из горы. И холодная и термальная, только успевай ремонтировать водостоки. А здесь, в долине, каждый ручей заслуживает к себе уважения. Много воды требовал процесс обработки шкур, каждую из них несколько раз надо промыть после чистки ножами. И всё это сейчас легло на маленькое озеро.

Решение, пришедшее в голову, не отличалось оригинальностью. Вспомнив свои подвиги при прокладке тоннеля, отогнал зрителей подальше, отгородил их прозрачной стенкой, чтобы дети не выскочили сдуру, взлетел, завис над колодцем и, сильно опасаясь за свой мокрый костюм, несколькими ударами опустошил вертикальную шахту, содержимое которой хоть и воняло, но не напоминало своим видом никаких живых форм, просто спрессованная масса гадости неопределённого цвета. Даже кости слились по оттенку с общим содержимым. Наверно, именно это помогло сдержать подкатившуюся тошноту, да ещё мысль о том, что ядовитые гнусные фекалии могли проникать в воздух, в нижнюю часть ручья, отравляя и так не слишком весёлую жизнь мужественного народа.

Закрыл дыру прозрачной крышкой, через которую была хорошо видна девственная чистота свежеобработанного камня и ровная округлая форма… Теперь уже дожди, талая вода и внутренние подземные ручьи должны вымыть остатки нечистот из щелей. Работа мне понравилась. Она требовала точного глаза, сосредоточенности, внимания… Зрители на счастье, куда-то подевались… Увлекшись делом, я и не сразу заметил, что вокруг стало тихо, лишь заканчивая последнюю дыру, услышал звонкий и выразительный голос Кайтара:

— Вот он, наш великий говночист! Сам наделал, сам убрал! Всегда бы так! Берите пример, господа!

Все шестеро сияли радостью и весело загыгыкали, в том числе и Принц. Заржали зрители, которые хоть и не знали наших тайн, но радовались за компанию. Костюм Принца был в грязи, но глаза блестели торжеством победителя… А Пашка в ударе, продолжал хамить дальше:

— Мроган! Ты теперь можешь зарабатывать рытьём колодцев! Тут целому скадралу на круг работы, а ты за метку управился! Артель заменил!

Мой друг был неисправим, но перелёт удался' и он мог повыпендриваться. На последних шагах перед посадкой, ученика, пытавшегося врезаться в землю для лучшего и более уверенного торможения, пришлось протащить волоком по земле, счищая штанами грязь с камней…Или — камнями со штанов… Он забыл, что сам может просто зависнуть над травой и плавно опуститься в неё, а не шмякаться сходу. Наверно, поэтому Принц выглядел несколько сконфуженным и не полез обниматься, по своему обыкновению.

Селянки, уже насмотревшись моих строительных подвигов, моментально переключились на легендарных летунов, преувеличенная слава о которых давно уже проникла не только сюда, но и в более отдалённые уголки королевства… Даже дряхлые деды повылезали из щелей… Какой восторг в глазах! Ну, конечно, дерьмо, причём свежайшее, они и сами каждый день видят и убирают, а легендарные воины, подобные птицам, да ещё в селении с таким же названием — это символично! Парней, причем, неженатых, местные красотки расцеловали от избытка чувств столько раз, что кольнула лёгкая зависть… Но не кричать же: «Это я! Это я придумал!» Поймав себя на забавных ребяческих чувствах, я понял, что ещё вовсе не стар, раз не лишен смешного мелкого тщеславия. Это тоже неплохо.

Пока шум и гам не утихали, мальчиков кормили и поили, принц зарисовал водопад, вписав в пейзаж помешавшую мне ванну, чтобы дома раскрасить. Уверенные движения его руки были просты, как лёгкое шевеление пальцев музыканта, вот уж, что и в самом деле вызвало мою зависть, если бы так уметь, то не нужно никого с собой таскать на дальние вылеты…Следующим пунктом посещения у Серых Птиц был Клан Дикой Кошки, там Принц должен сам выбрать место для зарисовки. А Кайтару предстояло проверить состояние башен и боевую готовность маленького гарнизона внезапной ревизией с неба. Подвесили Принца на растяжках, поднялись и, к восторгу провожающих, сиганули с холма, резко набирая скорость… А я передал одному из дедов мешочек с монетами и строжайшее повеление колодцы немедленно окантовать камнем и закрепить крышки, чтобы не было падений…

А потом собрал высохшие картинки, перешел в новую Дверь и скрылся с их глаз. Переход был обещан отцу и я хотел для начала самого себя проверить, помню ли родные места. Родовой Камень Клана встретил меня своей суровой монолитной фигурой и какой-то невероятной успокоенностью. Все его складки и трещины, знакомые как лицо матери, остались неизменными, как будто были вечными… Словно и не было ни пограничных схваток, ни ужасных зверей, а сейчас я спущусь по склону и мать встретит горячими лепёшками, а отец заставит кружиться в воинском танце, который я, кстати, основательно забыл и нисколько не хочу вспоминать… Или захочу ещё, как горький травяной настой во время болезни, невкусный, но несущий теплоту и облегчение?

Даже голова закружилась от предвкушения, но идти вниз не появилось ни малейшего желания. Ощущать себя диковинным животным, которому «счастье само свалилось в руки», а, тем более, иметь возможность отдавать команды Большому Вождю?! Чтобы они, те, которые терпеть меня не могли, но обязаны были преклоняться, умилительно искали моего взгляда и подачки?! Увольте… Быть изгоем ужасно унизительно, даже зная, что ты сильнее и прав на все сто! За перегибом холма виднелся дым, там горел общий очаг, шла привычная серая жизнь, к которой я никогда не вернусь.

Ворота около дома в Белом Городе встретили дружелюбно, за последние дни они просто намозолили глаза, и не только в реальности, но и в уме… Как это ни странно, родным дом не казался, как гостиницы, в которых иногда останавливался отец на Земле. В них всё было приготовлено, сами по себе мылись полы, заправлялись постели, можно было хулиганить, сколько угодно и никто из персонала не смотрел на детские игры укоризненно, но это был не дом… Просто служебное помещение.

Принял скупой доклад незнакомого дежурного, поздно сообразив, что у него-то праздника нет, а я, дурень, мог бы подумать об этом, располовинить смены, хотя, с другой стороны, ничего страшного, после суток вполне спокойной службы, он и так получит два дня отдыха, плюс два оставшихся, ещё лопнет со скуки, отдыхаючи…

— Откуда ты родом?…

— А кто? Я-то?… Из Стыдня…

— Северный, значит?

— А кто? Я-то?… Нее! «Сурки» северней, а мы по долине, морозов сильных нет… В горах-то холоднее.

— Давно у нас? Я тебя чего-то не помню…

— А кто? Я-то?… А с полкруга уже…

— А чего же дежуришь тогда?

— А кто? Я-то?… Так, вишь, читать научился, писать тоже кое-как, вот меня и поставили… Говорят: «хочешь дежурить»? А мне-то что? Трудно, что ль? А ребята по домам подались, друганов взяли, у кого дом далеко…

— Не скучно?

— Кому? Мне-то? Да, не, я ж не один тут… Рассыльные сидят, вон, связна'я, занятий нет, сиди да болтай, чо скучать-то?

— А дома сейчас посевная, наверно?

— Где? У нас-то? Не! Там холодней, чем тут, через пару восьмериков начнём…

— Домой не тянет?

— Кого? Меня-то? Смеёшься! Тут летать научат… Обещал сотник…

— Прежде чем летать, надо уметь хорошо бегать.

— Кому? Мне, что ль?… А вон! Нашивки…

— Ну, молодец…Я пойду в мастерские… Если появится Кайтар… Прилетит… Сразу доложи…

— Кто? Я-то? Доложу…

— А точнее?

— Точнее? А… Есть доложить когда появится Кайтар…

— Куда?

— Что «куда?» А… В мастерские…

Как я и ожидал, вся троица была на месте. И Мастер, и Кузнец и Оружейник… Почему-то память не держала имена, лениво сваливаясь на профессиональные клички, тем более, что первые два не возражали… А Оружейник, похоже, так и не пошел пока никуда… Всё думает, что ли?

— Привет всем работающим в праздник!

— До праздника, кларон, ещё два восьмерика… Здоров будь…

— Чего ломаем?

— Да вот, ругаемся из- за оружия твоего, всю кузню завалил, а дело встало… И с топливом неувязка, и работнички твои зелье тянут, печи стоят…

— Ладно тебе, Мастер, нет у них никакого зелья… До города далеко… А отдохнуть боги велели после такого дела…

— Ну, у нас-то никакого дела и не было, только, вот, хламом всю кузню забили… А от города, куй-не-куй, а можно в оба конца топать, знаешь ли…

— Ну почему, хламом? Хорошее железо. Кинжалы так-то — дрянь, а как железо — сгодится…

— Погоди-ка, Ларчан… Чего ты там сказал, Мастер?

— А чего?… Хламом, говорю…

— Да нет, про «оба конца»…

— Да ты уж понял всё, кларон, шибко понятливый… Надо ж, услышал…

— А ты бурчи меньше… И где же продают? Ну давай, не тяни, раз уж болтанул…

— А я знаю?… Я его и в рот не беру, зелье-то… В праздник разве, только…

— Так у тебя же не праздник! Сам только что сказал!

— Ты, кларон, не буйствуй… Ну, у всех, значит и у нас… немного…

— Мастер! Мы же с тобой тут от первой пещеры начали! Ты что же, девочку забыл уже? И того гада, что до сих пор чадит? И ещё двоих сволочей… Да ты что, старо'й, не понимаешь, что мы здесь — как глаз на морде! Руку — резать можно, ничего страшного, а на глаз пылинка сядет и он дёргается, не видит ничего, любая скотина это понимает, глаза бережёт… Нам с зельем никак нельзя, что же вы все, ослепли, что ли? Давай, говори, пока беды не стряслось…

— Ладно тебе, кларон, тут куй-не-куй, а скажу, прав ты как всегда, твёрже скалы. Я пред тобой, как мальчик получаюсь… На мельнице…

— Да что же, Лабарь не знает, что ли?! Мы же ему и помогали всегда!

— Ну, не кипятись ты… Я так думаю, баба у него дурит…

— А выпарку для неё кто делал? Не сама же она?… Ну, не темни, Мастер! Небось попросил «для себя», понемножку, да? Мол, старые кости к погоде ноют, да? Так было?

— Ну, вроде того… Ладно, кларон, куй-не-куй, а мне отдуваться, сделаю, не держи зла, праздник же сегодня!

— Ох, ты и хитрый, Мастер… Теперь, значит, праздник есть… Ты по-хорошему, договорись с ней так: пусть варит ещё крепче, очищает как может лучше, но вдвое меньше… А мы будем брать для гарнизона, а платить вдвое больше…

— Тебя не поймёшь, кларон… то нельзя, то можно… Зачем тебе зелье?

— Затем, что оно раны очищает… Доктор из города привозит по секрету, а тут своё будет… Вас троих пробовать позову… Шучу я… И если узнаю, что хоть кому-то из горожан продаст, сломаю все твои железки, Мастер!.. Ладно, кончим с этим… Ну, и чего вы тут спорили?

— А то спорили, что ковать эту кривулю муторно и ломаться будет, вот что! Или толстую делать, тогда в руку не взять, тяжёлая…

— Мне и в городе так сказали… Не взялись… А как надо?

— Да я уж охрип им говорить! Лить надо! Лить! Плавить и лить в формы! Тогда все одинаковы будут, железо хламное в ход пойдёт, неча тут молотом махать, кривульки-то — с ладонь всего, тыщща штук — умахаешься! Да и наконечников тысяч десять! Только камень чёрный нужен…

— Куй-не-куй, а черного камня твоего нет и не бывает вовсе, чего пустое молоть?

— Мастер, можно кусты выжигать, стеклодувы-то так делают!

— Что ты мне хассов ещё в ум суёшь? Нашел союзничков! У них стекла'-то с кулак, расплавил и дуй! А тут куй-не-куй, а вон какая куча!

— Ладно, Мастер… Теперь ты не кипятись… Ну, тихо… Успокоились?… Вот, смотрите, это что?…

— Бог мой, кларон! Он и есть!.. Чёрный камень… Я зажгу?… Откуда?

— Есть одно место… Вы, господа спорщики, скажите, много ли вам его нужно? Да почём брать? А то я возьму корзину, а золота насыплю за десять…

— Если корзинами… Штук пять надо… Монет по сто каждую, чего уж жалеть?… И двести не жалко… Только, кларон…

— Я понял, Кузнец, понял… Брать побольше, да?

— Да не то слово, кларон! Гораздо больше! Мы тогда для отливок такое устройство соорудим! Я же сколько мечтал! Нигде в королевстве…

— Подожди, Кузнец… Понял и так… Я вас троих попрошу… Труба для зрения очень нужна… Быстро нужна… Хоть всю медью покройте, хоть золотом, но чтобы удобная была, я её ребятам на горе поставлю, место нашел… Там ни одна сволочь не обойдёт, видно далеко… Монет не жалейте, стекло у хассов должно быть, обещали… Мастер, опять ты бурчишь? Что они тебе плохого сделали? Такие же работяги, чужого не просят, уголь жечь, и тот сами ходят… С детишками! Лучше делайте две сразу, мало ли что сломается… а там… Что?… Прилетели?… Ну, всё, я пошёл…Смотрите, горит… Он медленно разгорается, я знаю… Ну, пока вам… Не ссорьтесь…

Уже отходя, сквозь щель в недозакрывшейся двери в сарае услышал сначала вскрик: «Хорошо горит! Огонь ровный…», и другим голосом, тихо: «Давай уж, в последний раз, не выливать же…»

Серые Птицы сели у казарм и мы с рассыльным рванули туда… Его роль после доставки сообщения закончилась, но любопытство так ярко светилось в глазах, что я не стал прогонять парня в штаб, успеет ещё…

Принц выглядел усталым, но светился от счастья, взахлёб рассказывая, почти крича, как его опять проволокло около клана по колючкам, хотя он «тормозил»! Он же «помнил»!.. Костюм светился дырами, рыбья кожа не выносит таких воздействий, можно выкидывать… «Помнил он»! Наверно и я бы так же кричал, но моим первым костюмом была собственная шкура…

Когда хочется к земле и мозг отдаёт эту команду, «Вниз», то отключается внутренний контроль, разум, обязанный, наоборот, поднимать тело. Без тренировок он не способен произвести сразу две противоположные команды, а торможение делается клапанами с помощью кистей рук, это уже третья команда и новички как правило, теряются… Так я на Земле, когда получил вместо обычного «Орлёнка» яркий красавец с кучей скоростей, несколько раз попадал в аварии, пытаясь тормозить педалями назад, забывая о ручном тормозе…

Зато здесь, в Городе, видимо, после тяжёлого Пашкиного внушения, его высочество сумел забыть на время о земле, не без подсказки, конечно, и не без помощи веских выражений, не совсем присущих разговору с дамами, но, очевидно, достигших ума через уши… Ну, конечно же «сам!», кто спорит, все мы прошли через это… А вот и результат воздушной прогулки: четыре куска кожи с изображениями… Тут Принц на высоте! Вот так и будем. Одни — хорошо летать, другие — рисовать…

Костюм, с наслаждением и робостью прижимая к себе скользковатую тонкую кожу, понёс к девушкам посыльный, получив сразу два удовольствия: прикоснуться к святыне, недоступной пока ему самому и, возможно, к кому-то из девушек… Хоть и праздник, но часть из них могла работать, денег не всем хватало… Правда, в основном это были замужние селянки, кормящие детишек, но уж поговорить-то можно и с ними, пока мужа рядом нет!

По дороге в дом, перекинулись словами про Айлара. Возможно, лишние волнения за друга — это моя чрезмерная блажь, мнительность, каприз, но значило всего лишь, что если там всё нормально, то к сегодняшней воздушной прогулке добавится переход через волшебную перепонку, за метку управимся. Дольше будем болтать, чем ходить, если Дверь вообще откроется. Сколько бы я ни фантазировал, перебирая в уме пейзажи, а точным ориентиром может служить только старая стена маленького сада, заросшая кустами. Даже, если кусты будут пострижены, что вполне вероятно, вряд ли хозяин успел реставрировать стену, сложенную из камней, ей ещё сто лет стоять, ничего не сделается…

Моё предложение взять с собой переводчицу Пашка сразу отклонил. То ли из-за каких-то своих опасений, то ли кошка между ними прогрызла возможность нормальных отношений, мне уже надоело в этих тонкостях разбираться. Пока обедали на скорую руку, Принц успел начеркать то, что помнил: кусок калитки, дверь в домик, маленький бассейн с арыком. Забор он толком не разглядел.

За столом было непривычно скучно и тихо, хотя мы все развлекали дам, рассказали о своих дневных посещениях, но ощущение надвигающейся грозы не проходило. Может быть переигрывали в своей беспечной болтовне, разве мужики могут обмануть любящих женщин? Родные, что-то чувствуя, переглядывались, не осознавая ещё, откуда ждать беды. В конце концов, Канчен-Ка, через весь стол разглядев эскизы Принца, даже в штриховом виде узнала место и не могла не спросить: «Вам туда надо?».

Если б мы знали… Пришлось выворачиваться, что это ненадолго, нам бы только узнать некоторые подробности… для государственной необходимости… в связи с неустойчивым положением… Короче, нести лабуду несусветную, только увеличивая подозрение. Оно ещё больше усилилось, когда я отвёл всех мужчин в кабинет.

Обняв отца, сказал, что мы попробуем засветло успеть в Хассанию и не собираемся задерживаться, но реальность всегда умеет ошарашить неожиданностью, так что пусть он успокоит женщин и распорядится нагреть воды побольше… На всякий случай… Ему это было также непонятно, как если бы я собрался прогуляться на ближайшую звезду, но свои задачи он понял, кивнул, и я знал — выполнит.

А ещё попросил его проверить пленных, державшихся в максимально секретном режиме. Откуда мы знаем, что где-то по лагерю не шастает Четвёртый и Пятый? В дни праздника всего можно ожидать… Неоправданная осторожность часто кажется глупой, но кто мог сказать, что оправдано, а что — нет? Результат может быть выяснен только с чьей-то трагедией… Не хотелось бы…

День уже пошел на закат. Дежурного я предупредил, что если вдруг у ворот появятся мирные хассаны, отвести всех к скадрессе с указанием помыть и накормить… Это всё, что я пока мог для них сделать. Выйдя на пустырь, сосредоточился на своём видении забора и сразу же получил Дверь, это даже слегка насторожило, не могло же так везти всегда! Но вход призывно мерцал, я и пошёл… И тут же получил в лоб мягко верещащей тушкой небольшой птицы, от страха метнувшей свой полужидкий снаряд на полевой костюм. Никогда не думал о том, что Дверь открывается в обе стороны, хотя это очевидно, а птицам безразлично, где летать.

Выйдя в неизвестном месте, я действительно увидел перед собой каменный забор. Мало того, какая-то скрюченная фигура, стояла в специфической позе, которую принимают мужские тела у заборов. Увидев страшное явление, она лихо метнулась по переулку, вопя «Джардух!», не закрывая свой клапан на штанах, похоже, что здесь это была не самая важная часть ритуала…

В нос ударил буйный и густой запах цветущих растений, перебивающий все остальные ароматы… Разноцветные гирлянды свисали с каждого столбика, палки, камня… Это явно был Юг. Но где именно? Забор огораживал не внутренний дворик, а, наоборот, наружную территорию… Вернулся к своим на пустырь и мы решили эту Дверь пока закрыть. Я попробовал «на вкус» картинки Принца и они не дали вообще никакого результата… К рисункам подошел Пашка и дал свои ценные замечания… Принц тут же подрисовал какие-то штрихи, тени, хотя мне уже началось казаться, что дело обречено на провал… Я даже почувствовал мазохистское облегчение от неудач, когда вдруг при очередной попытке Мерцающее пятно появилось и тело само, не размышляя, шагнуло вперёд, возможно, избегая встреч с новой птицей, что-то уж сильно мне везло на них, всяких в последнее время…

Но избежать встречи не удалось. Острый клюв больно ударил в предплечье, застряв между пластинами брони, швырнул тело в переворот и за долю мига глаза разглядели знакомый домик, вокруг которого носились тени вооруженных хассанов, визжащие очень даже понятные слова, прав был Пашка, зачем сюда переводчица? «Эймитык! Пирик!» — схватить, арестовать! Двух слов, даже одного достаточно, чтобы понять, это — враги! А птица — просто обычная слабая хассанская стрела, игла, торчащая в мякоти руки. Что ж! Она хоть гадить не станет, мерзость… Поставил стенку, чувствуя, как в раненой руке отдаётся боль на любое движение…

«Рыткогыргын!» — атаковать! Тоже всё понятно, хотя озлобленные рожи, каким-то образом знающие, что мы выйдем именно здесь, сами за себя говорили… «Ричит! ВосКыран!» — веревка, тюрьма, ясно, мальчики… Всё понятно… Вот только, откуда вы взялись? У нас ведь нет никакого оружия, меньше всего мы ищем международных конфликтов… В защитную стенку бьют, ломаясь, стрелы, а в маленькое пространство моей прозрачной крепости вваливаются нетерпеливые друзья, не выдержавшие ненормально длинной паузы.

Пашка мощно ударяется плечом о невидимую защиту и укоризненно смотрит на меня. Прости, сейчас сниму, не успел крикнуть, знаю, больно, но это всё потом разберём. А сейчас надо думать, что предпринять. Хотя, чего уж особенно голову ломать? За несколько штрихов замуровываем с Принцем воинственных нетоварищей и отбираем оружие. Всё! Только теперь оглядываюсь, вижу знакомые места и закрываю Дверь. Прибыли. Никто не выходит, хассаны орут, приходится применить к ним временное удушение, главное сейчас — не удавить… Один раз… Другой… Стоит только снять удушение, начинаются вопли… Но и трупы мне не нужны… Международный конфликт с убийством — повод к войне! Приходится вязать. К старинному способу добавляется петля в зубы. Стонать и мычать можно, а кричать — нет!

Раз уж все связаны, сам бог велел усадить товарищей в кружок и поставить стенку кольцом. Собрали луки, оружие. Обыскивать не стали, всё равно сейчас уйдём… Принц пошел рисовать в дальнюю часть сада… Вдруг ещё раз придётся приземляться, я не хочу ещё одну стрелу в руку! И этой достаточно. Больно ужасно! Может яд какой-нибудь? Не похоже… Давно бы уже корчился с пеной изо рта… Откуда у бедного жандарма яд? Да и своих можно ненароком зацепить…

Осторожно зашли в дом и лишь на втором этаже, где когда-то мы с Пашкой спали прямо на полу, на ковре увидели туго скрученные верёвкой виток к витку женские фигурки Чилсары и Апа, занимавшие удивительно мало места, вокруг которых вяло ползали голодные малыши… Увидеть нас все они ожидали меньше чем даже самого Падишаха, поэтому со слезами на глазах замерли в столбняке и вдруг расплакались обе сразу, а за ними и дети. «Когда ж эта парочка успела настрогать второго?» — мелькнула мысль, но другой вопрос был сейчас более важным, «Где Айлар?!»… Прости, друг, я трогаю твою красавицу, но руки и ноги её застыли в синяках, оставленных верёвками, нужно их растереть, а немного погодя, ожившая мать делает эту работу… Добрая женщина, которой столько выпало в жизни неприятностей…

Надо уходить. Как я и думал, родственники боятся взять изгоев к себе, кому нужны тхарат со стрелами, ожидающие твоего любимца? Говорю Апа, что мы заберём всех в Белый город, а жизнь потом покажет, кого куда… Она тихо и безнадёжно кивает головой. Главное, чтобы маленькие дети были живы. Думаю, как и любой, впервые попадающий в Дверь, она просто не понимает, куда её ведут… А идём мы в сторону от пленников, чтобы не видели колдовства, туда, где крохотным водопадиком струится от соседей ручей и где Принц заканчивает свою зарисовку около приметного обломка скалы…

Здесь, как всегда, темнеет быстрее, чем на сияющих сейчас вдали склонах холмов, я спешу, потому что не уверен в своих силах после серии неудач, но совершенно напрасно, это же моя главная Дверь! Она открывается мгновенно, мы с Принцем подхватываем детей, проходим, выныриваем в моём дворе, и обернувшись, принимаем за руки драгоценный груз, который сзади силой подпихивает Пашка… Вот он и сам протискивается, показывая мне кулак за удар о стенку, а я закрываю волшебный проход, рассматриваю лужицу крови под левым башмаком и к его полному удовольствию тихо выпадаю в обморок… Стрела сделала своё дело… Голова улетает в космическое пространство и летит, летит… То прямо, то по спирали, и так бесконечно, мелькая калейдоскопными брызгами…

Очнулся от сильного озноба. Меня трясло как на старой телеге, мчащейся по булыжнику. Тело затягивалось в тугую, плотную массу тряслось, тряслось… А надо мной синхронно тряслись сбившиеся в кучу лица моих любимых, почему-то трагически растерянных…

— Ч-т-т-о случи-чилось?

— Ты всю ночь вот так валяешься…

— А гэ-гэ-где дэ-доктор?

— Вот торчит… Он тоже не знает…

— Простите, кларон… Я знаю… Но никогда этого не делал…

— Ды-доктор… В-вы что, издеваетесь?

— Делать мне больше нечего… Когда я учился, войн не было… Пробовал на аргаках, и то уже дохлых… Мне доставалась одна поножовщина… Резаные, колотые раны…Промыл, зашил и всё. В гарнизонах по-своему развлекаются… Я боюсь задеть нервы, сухожилия…

— Т-так чтто же мне?! Подыхать от Вы-вашего страха?! Уб-берите ж-женщин и н-начинайте… Пр-промойте инструмент, руки… Один надрез и тащите эту г-адость, потом зелья туда побольше…

— Не надо, кларон, я это всё знаю…

Блаженная слабость моего организма, очередной обморок, и на этот раз помогла избавиться от боли, отключив сознание… Очнувшись вечером я нашел себя в постели с кожаным коконом на больном месте, видимо, защищающим повязку. Доктор, всё же знал своё дело, кожа, защищающая повязку, была обработана, аккуратные отверстия сделаны пробойником, а не каким-нибудь кривым ножом, через них как шнурки на ботинках змеился стягивающий шнурок, будто шепча: «Выздоравливай». Тело ещё горело от воспаления, рана пульсировала и колокольным звоном отдавалась в мозгу, но внутренний голос подсказывал, что главная беда позади…

Это надо же было так глупо напороться! Теперь самое время сделать «мудрый» вывод, пока свежа боль от раны и самодовольство от спасения твоих друзей не превышает степени осторожности… Только вот, в чём прячется решение? Склепать доспехи и первые выходы делать в тяжелых латах? В данном случае сработало бы. Но если враги ждут, если накинут пару арканов и быстро спутают ноги, тогда как? Рухнешь железным бревном и всё, даже шаг назад ступить не успеешь… А не дай бог, выйти в воду! Даже если в метре от берега, последнее, что ты увидишь, погружаясь в глубину, будет тот пейзаж, который заказал… Но если ничего не предпринимать, то в следующий заход можно и глаз потерять, никакой доктор не спасёт… Короче, вывод: броня — не нужна, а усилить защиту — обязательно? Даже тонкая сетка…

Мысль остаётся незаконченной, потому что прямо перед моими глазами из ниоткуда вырастают огромные глазищи на маленьком смуглом лице, хассанчика, и я протягиваю палец, за который цепляются обезьяньей хваткой тонкие пальцы, невесомое тело чуть взлетает и вот, уже сидит в традиционном углублении от живота к коленям. Тут и тепло и устойчиво… Где же твой папа, малыш?

Идиллия длилась недолго… Мальчишку нашли, отругали, унесли, меня укутали, потрепали, поцеловали и, наконец-то, дали возможность в одиночестве подумать о том, что занимало мой мозг сейчас больше всего… Поиск способа связи! Что толку в дальних постах, если их надо постоянно облетать лично? Граница должна работать сама по себе… Разные устройства приходили на ум, но все они требовали хоть какого носителя энергии. О возможности применить радио подумал давно и не один раз, и тут же отмёл, понимая, что даже принципов действия не знаю, а если бы и знал, то что от них толку, если простой батарейки здесь пока ещё не придумали…

Ответ не находился так долго, что память, в такт с ускользающим сознанием и пульсирующим воспалением, начала навязчиво подсказывать простое решение — взять волшебный атлас и вызвать Северного — старого знакомого — только руку приложить к её же, руки, изображению. Видимо, первобытное действие победило здравый смысл, потому что неожиданно в мягко освещённой комнате заскрежетал знакомый голос:

— Вы, юный воин, удивительное создание… Вам надо сразу всё, причём Вы уверены, что именно это и есть самое необходимое в жизни… И ждёте похвалы там, где другого подвергли бы розгам…

— Я Вас ужасно рад видеть, Мудрый…

— Ой, да бросьте! Просто запутались в своих делах, скачете как лягушка на сковороде! Скажите честно, когда Вы в последний раз читали книги?!.. Нет не те, что увели из-под носа бедного старика Аэртана, а те, которые Вам лично нужны… А?! Воин?

— Я не понимаю…

— Естественно. Потому что любой дошколяр знает, что если колебаниями эфира воздействовать на больное место, оно восстанавливается так, как ему предписано Природой… Ну-ка я приспущу эту замечательную повязку… Больно?… Видно рану?… Смотри, смотри, воин!.. Свет Сияющего! Да любой мальчишка это умеет… Только смысла не понимает… Эфир туда-сюда, туда-сюда… Давай дальше сам! Туда-сюда, туда-сюда… Где страшная болячка?

А он тут перепугал всех близких, валяется в безделии, считая, что очень занят… Качай, качай, главная зараза ещё внутри…

— Я не об этом хотел…

— Помолчи, воин, не зли старика, качай и слушай… Ты сам себя сумел так тонко запутать, что уже и не знаешь, где кончаются твои обязанности и начинаются личные прихоти и фантазии. Ладно, давай начнём с твоего главного… Представь себе, что ты стоишь на берегу озера и стучишь по воде палкой… Что почувствует твой друг, стоящий на противоположной стороне?

— Услышит хлопок…

— Ну а теперь представь, что и ты, и твой друг, и все мы, сидим в одном огромном озере, живём внутри него и состоим из него… Будешь ли ты протягивать дополнительные верёвки для связи?

— Нет, конечно, но, Мудрый, уши- то мои не спрятаны в этом озере, а слышать кишками я не умею…

— Ты качай, качай… Значит надо сделать то, что передаст разговор от рта к озеру и от озера к ушам…

Мне вдруг стало стыдно. Я вспомнил чёрный раструб граммофона, виденный в старых завалах техники в Московском музее… Монстр изобретений в политехе издавал шепелявый звук от движения простой заострённой спички, бегущей по чёрной грампластинке. А мне достаточно «уговорить» две тонкие мембраны просто повторять движения друг друга. Стать близнецами… Одна воспринимает колебания голоса, а вторая, на удалении повторяет то, что «услышала». И всё! Когда я уговаривал камни прыгать из-под ног вартаков, это было, наверно, в сто раз труднее… Как я мог забыть! Все виды энергий гаснут на расстоянии, мы уже замучились проверять и прочищать звуковые трубы, свет узкого фонаря гаснет через пару сотен шагов, даже радиосигнал нужно усиливать, а эфирные поля не имеют потерь, ори, хоть до соседней галактики. Не зависят ни от погоды, ни от времени года.

— Скажи, Мудрый, а в чём я запутался? И что делаю не так?

— Наконец-то! Вот это и вправду важный вопрос… Ты взялся за передел стран, Мроган? Не рано ли?… Мне совершенно безразличны твои короли и зверские хассаны, которых ты как гусей продаёшь теперь на рынке… Но не забывай, что каждая страна формируется в зависимости от уровня своих возможностей. И не только её производственная база, но и мировоззрения, религия, мораль… Это очень длительный процесс… А ты приходишь, отбираешь лучших, учишь их грамоте, а дальше что? Ты ломаешь клановые обычаи, а что даёшь своим воинам взамен? Развлечения и лёгкие деньги?

— Почему развлечения? Умения! Я даю грамоту, знание тактики в бою…

— А что остаётся самым привлекательным? Полёты! Заметь, не умение летать, а само наслаждение… Без твоих камней и костюмов они с места не сдвинутся… Зато, если с тобой что-то случится, то как твой народ станет жить? Отвергнув дорогу назад, приняв твои идеалы…

— А чем плохи мои идеалы?

— А тем, что они весьма сомнительны… И боюсь, примитивны… В мире, где всё держится на старинных порядках, нельзя резко менять правила. Тебе об этом сказали все взрослые, только толку мало… А ведь в руках не аргаки, а твои соплеменники… Чему ты их научил? Что «врага надо бить?» Они это и так знали! Что в армии нужна дисциплина? Тоже слышали, я думаю… Это же очевидно! А вот идея о всеобщем братстве уже подвергалась сомнению и ты её сам начал переводить в денежные отношения. И сейчас один «брат» живёт в казарме, а другой — в своём доме со всей роднёй… А ты первый не знаешь, как их уравнять…

Я хотел ответить что-то очень важное и разумное, но вместо освещённой комнаты увидел утренний полумрак… Никого рядом не было, бред закончился, вот только повязка валялась на полу, а рана перестала ныть и дёргаться… Была ли беседа реальностью? В этом мире, допускающем абсолютно неестественные события, могло произойти всё что угодно и, если Северный Маг хотел остаться незамеченным, то не мне с ним тягаться…

Услышав в холле шлёпанье ног и чьё-то присутствие, я спустился, накинув халат, и нашел там отца, что-то с любопытством рассматривающего… По своей давней привычке, он вставал очень рано, но чем обычно занимался, не знаю, а тут перед ним стояло сокровище — новая, блестящая подзорная труба, сияющая медью, на скорую руку склёпанная Мастером и его компанией. Рука Оружейника чувствовалась в механизме настройки резкости, в нём появилась зубчатое колёсико и гребёнчатая поверхность на планке средней линзы, значит настройка стала более плавной и точной. Вся труба крепилась сейчас на трёхногом штативе с железными наконечниками, теперь её можно ставить прямо в чистом поле и вращать вокруг себя для полного обзора… Класс!

— Никак не пойму… Эти стёкла… Ты зачем встал?… Воспаление…

— Всё заросло, отец, не волнуйся… Это труба для дальнего зрения…

— Что значит, дальнего? Что значит «заросло»? Мальчик мой, я что же, не видел воспалений по-твоему? Хассаны, да будет тебе известно, свои иглы в сухое дерьмо обмакивают, чтобы раны похлеще были, а у тебя всё так просто, да? Иди, ложись!

— Па, не дёргайся… Верю… Ты много видел… Я сам пока не знаю, почему рана не загноилась… А стёкла… Думаю, примерно на тысячу шагов… А то и на две…

— И что ты отсюда увидишь?… Тысяча?…

— Отсюда — ничего. Её надо ставить сверху… На горе… А смотреть далеко вниз… Одинокого путника точно увидишь, тем более, целый отряд… А вот они тебя — нет!

— Вот эту сияющую кастрюлю? Да и стекло тоже… Чушь какая-то!

— А королям понравилось… Блестящее надо просто закрыть кожей, сверху сделать навес небольшой от дождя и снега, стекло замаскировать ветками… Зато не будет нужды бегать пятью отрядами, разглядывая росу на траве…

— Что-то не верится… Глаз разведки — самое верное…

— Отец!.. Нас в какой раз уже выручает не разведка, а купцы. Мы сейчас не отлавливаем одиночек, ситуация изменилась… Ты не можешь этого не заметить… Мне вообще не нужна ближняя разведка… Чем дальше от долины будут замечены отряды, тем бескровней они попадут в плен…

— Я бы хотел посмотреть…

— Ты же знаешь, от тебя нет секретов… И опыт твой гораздо богаче… Но надо выполнить два условия…

— Войти в твою Дверь?… Не самое сложное… А ещё что?

— А ещё не ссориться с гарпегом…

— Что?! Там живут гарпеги?!

— Только один… Немолодой уже… Бывший вождь, которого предал сын… Он же — бывший раб, помогающий спастись беглым. Хороший мужик…

— Мы все хорошие… в своих домах… Хорошо, я не трону твоего рыжего, хотя и любезничать с ним не собираюсь…

— Этим я сам займусь, а ещё Фарис-Та…

— Ты что, Мроган, сестру опозорить, что ли хочешь?!

— Прости, отец, я не так сказал… Она там играет с маленькими детьми, это безобидно… Они её знают уже, а дома сидеть скучно… Ну, не дуйся… Я знаю, что мы непослушные… А ты, что же деда слушал как колдуна, что ли? Тоже куда-то убегал, пробовал запрещённое, разве не так?… А мы — дети твои!

— Когда пойдём?

— После завтрака… А ты как хотел? Мне ещё с мамой воевать… Зато успеешь свои дела переделать…

На самом деле всё вышло ещё позже. Пока обшивали трубу, пока мама не веря нисколько, выслушивала доктора, который и сам был удивлён заживлением ничуть не меньше, потом Фарис-Та заявила, что хочет иметь свой костюм, а не чьи-то обноски, день разошелся вовсю, первая десятка дежурных для нового поста, сорванная с праздника из числа тех ребят, кто умаялся от безделия, проинструктированная, загруженная подарками, провиантом и палаткой, ждала во дворе. Принц, пользуясь возможностью летать, от посещения горы отказался, не гнушаясь своим потрёпанным костюмом, залатанным как рыбацкая сеть, прекрасно понимая, что даже высокий сан не оправдывает необходимости портить ещё один комплект из рыбьей шкуры…

Я, пользуясь паузой, успел, наконец, побеседовать со спасёнными хассанками, вместе с Канчен-Кой, начинавшей уже потихоньку дуться на раненного мужа за недостаток внимания. Мы вчетвером просто не разошлись, разнежившись после еды и тянули вкусные напитки, под столом шныряли детишки, не желавшие пока играть отдельно и чувствующие, что это можно, несмотря на приглашающие жесты одной из служанок…

Разговор, как и положено, вертелся вокруг простых общих дел, проблем у детей, несчастий, догнавших вполне порядочную хассанскую семью весьма неожиданно. Репрессии начались немедленно после смены власти, не иначе, как кто-то из добрых соседей поспешил настрочить донос «для блага государства», хорошо ещё, что Айлара успели предупредить об аресте… Несколько дней жандармы мирно приходили, пили вино, ожидая хозяина во дворе и не мешая жить, но какая-то капля на неведомых весах судьбы перевесила и рухнула на плечи двух мирных женщин тяжёлым оскорбительным пленом, обыском в доме, грабежом и несколькими днями полной неизвестности, страха и отчаяния…

И сейчас их лица частенько начинали вдруг странно смотреть куда-то в сторону, а из под часто моргающих век выкатывались слёзы и все мы старались не «замечать» этого и не произносить имя любимого, слоняющегося неизвестно где в славном городе Богов… Ясно, что он скрывается, как такого найти?

Наконец, освободился от бытовых забот отец, боевой и задорный, видимо, разогнав свои проблемы, хватанул с разбегу кружку холодного напитка и мы двинулись во двор. Просто и буднично открылась Дверь и я, убедившись, что озеро искрится на своём месте, начал принимать руками остолбеневшие фигуры, забывшие все инструкции, гласящие, что от входа надо отойти, не мешая другим сделать это же самое.

Фарис-Та была моментально атакована ребятишками, ворохом мелких птах отнеся её от нашей воинственной кучки на берег озерца, а мы с отцом двинулись к палаткам, откуда уже сверкая рыжей шевелюрой мощно ковылял навстречу Старший. После нашего четырёхрукого рукопожатия, отец, явно ошарашенный ландшафтом, тоже расщедрился, протянув одну руку и мы пошли к очагам, где уже стояли корзины с чёрным камнем, договор вступал в действие…

— У тебя новый знак, кларон?

— А у тебя по-прежнему острый глаз, Старший! Разглядеть такую маленькую заплатку на рукаве сумеет любой, но понять её смысл — не всякий…

— Для меня эти знаки гораздо более важны, чем цветные полоски на костюме…

— Жизнь рисует много знаков и каждый из них важен по-своему…

— Может быть, ты и прав, но шрам, оставшийся на всю жизнь нельзя нарисовать, а костюм так легко сменить… Тхарат, как я понимаю?

— Почему именно он?

— Кинжалом тебя не достать, кларон… Одна бедная птица пыталась…

— Острый глаз и острый ум… Это мой отец, скадр Крориган… Возможно, вы встречались раньше… Надеюсь, это не помешает нашим добрым отношениям здесь, далеко от родины… Здесь у нас есть общий враг…

— Помолчи, Мроган, здесь мы гости… И похоже, не на один день, так что спрячь своё красноречие…

— Слушаюсь и повинуюсь, отец… Старший, мы хотим здесь оставить ребят, опробовать стеклянную трубу, пошли смотреть?

И мы пошли. Затащили медное чудище повыше, закрепили ноги штатива на большом камне и результат оказался потрясающим. В свете Сияющего создавалось впечатление, что видно до края горизонта, весенние цвета ярко били в глаза весёлыми пятнами, иногда мелкая птица, попадавшая в поле зрения, увеличенная в десятки раз заставляла смотрящего в испуге отшатнуться, теряя пространственную ориентацию, но постепенно все научились плавно и нежно наводить фокусировку, находить ориентиры для проверки самого себя на правильность восприятия, во всяком случае, я убедился, что обе дороги видны отчётливо, так что движущееся тело большого размера не скроется от глаза, если только не помешает туман или дождь. Но это факторы, которые всегда мешают, в том числе и обычной разведке.

Отец крепился, чтобы не выразить свой восторг, хмурился одними бровями, хотя волшебное стекло явно поразило его, старого вояку. Думаю, он уже просчитывал мозгами, где бы поставить такой агрегат на своей родине, лицо его, обращённое в стекло, становилось детским и простым, как в моём далёком детстве, когда он рассказывал невыдуманные истории, предпочитая их бестолковым сказкам. Ни разу не пропустил он очереди к трубе, не замечая, что стоит вдвое дольше остальных.

Гарпег тоже заглянул из вежливости, после чего отошел и мы смогли оговорить все мелочи поселения здесь моих молодцев. Уж он-то знал, что успеет насладиться необычным зрелищем… Зато северный воин не сдержал восторга, взяв в руки усиленный тхарат, в середину которого была заделана железная вставка, позволяющая крепко держать оружие его сильной лапой, с ложбинкой для стрелы, фиксирующей её в момент вылета. Вождь оценил мощность нового лука, длину стрел, а я только сейчас, приглядевшись, понял стоны кузнеца, говорившего много раз, что такую сложную по форме деталь надо отливать, а не ковать и не выпиливать, особенно, когда их сотни штук.

Детишкам привезли игрушки и какую-то одежду, эти корзины перекочевали в палатку Старшего. Мы выбрали место для размещения моих разведчиков, их палатки, кухни и даже сортира, без которого, как известно, не обходится ни одно поселение. Но и это было не всё, на более-менее свободном участке около озера организовали стрельбище, для этого развесили вертикально несколько больших шкур, которые взяли с собой специально.

Проткнуть их в висящем положении трудно даже острым концом стрелы, а наши все были притуплены. А целями служили обычные маленькие корзинки в хассанской одежде, стоящие на ножках из тех же прутьев. Стрела, вонзаясь в середину корзины, точно указывала место попадания и сама не вылетала на землю, но при этом легко вынималась. Все эти мелочи мы давно отработали дома и знали, что чем меньше пустого времени уйдёт на подбор и выдирание стрел, тем эффективней пройдёт учёба…

Договорились о беглых рабах, которых я обязался при их желании забирать с собой. Вопрос связи оставался пока для меня самым проблемным, что толку от сведений, которые нельзя передать? Значит так или иначе, а на сегодняшний день мне предписано как на службу ходить по всем постам, что являлось для моей лени особым стимулом. Чем больше побочных обязанностей ложилось на тело, тем скорее мозг задумывался о том как разрешить проблему… А если ночной бред правильно подсказал идею, то нужно было скорее идти в мастерскую…

Отца пришлось от трубы отрывать. Видимо, надо будет заказывать дома для него ещё одну, а сейчас этот хитрец воспользовался паузой для последних наставлений моим курортникам — «жить мирно, желательно в сторонке, следить по очереди с обязательной записью отчёта, даже если в объективе будет только суслик вдалеке, оказывать поселенцам помощь, вплоть до военной, если кто-то полезет, десять тхаратов, да с высоты — это не комар чихнул, но только после команды гарпега, самим в свары не встревать. С горы вниз ни единой ногой и даже и не думать о такой возможности. Посуду мыть, сортир прикапывать… А сейчас помочь перетащить чёрный камень к нам в лагерь, здесь жечь только его, но помнить, что он дороже медных монет по весу, экономить. Кусты не рубить.»

Во время этой проникновенной беседы по сигналу «домой» прибежала Фарис и с не меньшим любопытством заглянула в окуляр, но ничего особенного не поняв в мелькании цветных клякс, отошла и выслушала мою речь с величайшим вниманием, как неоспоримую мудрость. И тут вспомнилось, как давал советы своим клановцам мой отец перед раскопками Чёрного Замка, а я слушал и гордился им, ощущая за простыми словами опыт и знание целого народа. А сейчас я почему-то чаще стал относиться к его словам с лёгкой иронией и пренебрежением… С чего бы это?

И мы пошли домой. Уже буднично открылась Дверь, мы все вышли перед моим домом с корзинами, потом ребята вернулись, я тоже, чтобы убедиться, что все прошли, помахал им рукой, опять перешел и закрыл «сразу», как наставлял Учитель…

— Отец, ну, как тебе? Понравилось?

— Редкий случай, когда ты сумел меня по-настоящему удивить! Даже не знаю, чем больше… Дочь, Мроган говорит, это ты нашла такую гору?

— Да ты что, пап?! Я только в озеро шлёпнулась, от страха без сознания была… Да, ты же видел картинку-то?

— Надо будет ещё раз посмотреть…

— Пап, ну скажи, правда, там красиво?! А пещеры какие! Внутри страшилище во льду сидит, я чуть не умерла от страха… Только потом поняла, что просто туша замороженная, в горе… Да ты же ещё ничего не видел!.. Пойдёшь с нами ещё?

— Ну, если ты возьмёшь, может и пойду… А домой со мной не хочешь?

— Так вот же, дом-то! Ты чего, пап, мы же уже в городе!..

— Да нет, егоза… В Клан пойдёшь со мной?… Вот, здрасьте, уже и забыла, что ли?… Подружек своих посмотришь, платьями похвастаешь…

— А что, можно?… Да?

— Отец, ты что это вдруг?

— Не знаю… Сам не знаю… Но ты говорил, что уже проверил, так ведь?

— Так… Да хоть сейчас… Просто не понимаю, что случилось?

— Мне нужно подумать… Прикоснуться к Родовому камню… На горы посмотреть… Там снег сейчас, помнишь ещё?

— Помню, конечно… Подснежники вылезли на склонах… Отец, это ты забыл… Я там был три дня назад… или два, не в этом дело… Пошли обедать…

За едой в разговор вовлекли мать и неожиданно вся семейка вдруг бросилась собирать «чемоданы». Блажь отца нашла какой-то яркий созвучный отклик в их сердцах, решили оставить только малышку, которой Родовой столб до фонаря, а вот смена климата могла кончиться простудой… Печальным взглядом сопровождала все эти разговоры Канчен-Та, любимая жена, случайным образом выпавшая из колчана общего гомонящего счастья и оживления, но я, хоть убей, не помнил ни одного определённого места в её клане, такого, чтобы не промахнуться, а она нарисовать не могла, мы уже это дело раньше обсуждали…

Странно… Когда убегали со свадьбы, всего-то два года назад, ночной полёт вдвоём казался стремительным по сравнению с бегунами, вынужденными остаться ночевать около селения Птицы. Конечно, мы были возбуждены после казни хассанских супервоинов и рвались вперёд, навстречу первому архаику… Но скорость-то была черепашьей! Разве сейчас я стал бы так летать? Неужели старею?

Принц, вернувшийся с полётов, прибежал в конце обеда довольный собой, у него начали получаться самостоятельно выполненные взлёты и посадки. Заглатывая еду, как простой крестьянин, он взахлёб, хорошо, хоть, не чавкая, тараторил о тонкостях раннего торможения, в котором, оказывается, вся хитрость, тут Канче совсем скисла, пришлось взять её руку и держать, слегка пожимая, пока тонкие роднички слёз не пропали в уголках глаз и не сменились блеском стали, видимо, она приняла для себя какое-то серьёзное решение.

Собирались долго. Я за это время приказал перенести уголь в мастерские, пересчитать и увязать сверху так, чтобы даже не пролезала рука… Потом и сам пошел в мастерские… Никогда бы не подумал, что буду заниматься подобной криминальной дурью, но буроватые неровные куски можно было неплохо толкнуть на рынке. И страшна была бы не столько потеря денег, сколько веры, нашего авторитета, возможности поднять уровень технологии… Принц, которому нужен был собеседник, увязался следом и развлекал сам себя болтовнёй о полётах…

Я всегда очень боялся, что город, так хорошо посаженный на холме, начнёт расти криво и безобразно, как в других виденных мной местах, а ведь все они были — столицы! И наверняка начинали возводиться с помпезностью и верой в красоту и величие, но постепенно сточные канавы, кривые переулки, врезанные кому-то под нос стойла для аралтанов, грубые и нелепые по внешнему виду казармы, испортили то, что и так было не слишком хорошо продумано.

А что забыто у нас? Линии улиц хоть и не прямые как палка, но вычерчены аккуратно, глиняные трубы под землёй выносили все стоки далеко за пределы границ города и по таким же трубам текла чистая вода, животные гадили только в стороне, около постоялого двора, назвать который гостиницей было пока что нельзя. Но порядок и чистота соблюдались, а сухой закон, как оказалось нарушался, но тихо и незаметно…

— Верт, ты у нас начитанный и обученный, лицо государственное… Вот скажи, может, в том и состоит прелесть любого закона, что надо дать ему хоть маленькую слабинку, так, чтобы нарушение не мешало никому жить, но позволяло бы сбросить лишний пар?

— Что? Прости, я тут о своём задумался… Какой пар?

— Ну, это я так, для сравнения… Я про законы… Если они есть, значит надо соблюдать, да? Казалось бы, стоит только отступить чуть в сторону, дать лазейку и в неё полезут все нарушители…

— Мроган, прости, я никак не включусь в твой вопрос, а конкретнее можно? Кто полезет?

— Запросто. Вот я недавно узнал, что сухой закон у меня в городе нарушается… Потихоньку, почти незаметно… Что я должен сделать? Наказывать?… Тогда придётся выгнать хороших, вполне порядочных иритов… Или смотреть в сторону? Тогда молодые начнут пьянство, а этого допустить никак нельзя, ты же понимаешь…

— Чего это тебя вдруг понесло?… Любой закон должен быть прежде всего нужен. Кому-то нужен. И этот «кто-то» и должен решать, насколько закон важен и серьёзен, отсюда и наказание станет понятным… Пьянство в войске — это хуже любой заразы, тут и думать нечего, гнать! А вот в городе сложнее. Старому, да не на службе, а в доме, отчего же не согреть свою кровь, у него и так радости в жизни мало, болезни всякие, тут твой закон глупым кажется.

— Но я же не могу разделить в жизни молодых и старых… Многие живут вместе! Если отец «согревает кровь», как ты красиво высказался, почему бы и молодому не присоединиться? Он с дежурства пришел, свободен до утра… Если так рассуждать…

— То утром на дежурство никто не выйдет… Выползут… Да, мы это проходили… А чем я его накажу? Выгоню? Да ради Сияющего, пойдёт в свой клан… В карцер? Ещё лучше… Сиди, жри остатки от обеда, а служба идёт… Единственное, что помогало — грязные работы… Глину месить, сортиры чистить, ямы мусорные… Звания понижали… но это редко, они же кровью заслужены, как тут можно? Это, считай — унижение…

— Ну, вот, я и говорю… Получается, что нельзя, но немного можно… А если у него праздник, ребёнок, скажем, родился, или свадьба у брата…

— В клане на Посвящение все гуляют, кроме дозорных, ну так и что? Ты, Мроган, ветку гни, да не ломай, вот и всё… А себе голову побереги… Если твой закон не терпит лазеек, значит таким его и делай. А если сразу видно, что он слишком жесткий, делай мягче, а потом ещё подправляй, по жизни…

— По жизни?… Это ты, брат, хорошо вывернул… Пришли… Слушай, Верт, зарисуй, пожалуйста этот сарай, ну, в смысле, кузницу… А то сюда не набегаешься… Нет, не в смысле наказания, конечно, а как поощрение за хороший совет… Ну, Верт, ну вот, угольком, завалялся кусочек…

Чего я раньше не додумался? Вместо своих ворот корзины с углём надо было прямо сюда притащить! Хотя, так можно и до маразма дойти и скакать через Дверь в соседний дом! Хитрая штука — «Истина». Чуть в сторону и может оказаться полной чепухой…

— Здорово, кто тут есть? А почему темно так? Вы где?

— Привет, кларон! Ты же, сказали, раненый лежишь?… Мы тут, вот, в уголку, обедаем… А темно тебе со свету, здесь вон, светильники твои день и ночь…

— Попробовали мы трубу…

— Ну, не темни, кларон… Опять что не так?

— Да нет же! Наоборот, то, что надо! Вот думаю, сто'ит их на продажу делать, или нет?

— А сколько монет такая может потянуть?

— А сколько мы хассанам-стеклодувам отдали за год? Четыре сотни?

— Какие четыре? А для королей варили стекло! Не меньше двенадцати! Да меди сколь ушло! Да за топливо! Ну и мы питались, тоже считать надо, тут, куй, не куй, а получается пять сотен монет за каждую трубу…

— Ну, вот… Сам себе и ответил… А теперь навар прибавь, не за так же отдавать, это тебе любой купец скажет. Считай тысячу монет!.. Много!

— Ну и что, господин кларон? Я за свой игломёт, слыш-ка, две тысячи взял, так я же его, считай, круг делал, а мне и дом содержать и семью кормить, а ты одни чистые затраты сложил. В городе, слыш-ка, за мусорщика приходится монету в день тратить, а кухарке, а доктору, всем дай… А в конце, слыш-ка, налог, королю десята часть, да в городскую казну, говорят, дороги чистить надо, да за тюрьму, за рынок, только что за белый свет не дерут… Если жить с прибылью, цену повышай раза в четыре, слыш-ка…

— Ну и чего спорить?… Значит две тысячи… Дело не в том… Меня другое волнует… Пока мы всех видим, наша граница сильнее… А если и враг такие трубы получит, то в них как бы смысл теряется…

— А он так и так теряется… Да встаньте вы, во Дворце надоело… Приветствую вас, господа… Ты, Мроган всегда усложняешь простые вопросы… Вы ещё делать не научились, а уже пользуетесь… Пока наладите, да покажете кому следует, цену согласуете, пока враг деньги найдёт, года два пройдёт… А вы будете пользоваться… Неважно, чем… Трубами, игломётами, связью своей…

— Принц! Ты величайший эконом!

— Да погоди ты, клёклый блин!.. Дай закончу… Так вот… Когда ты начнёшь получать с врагов деньги, то сможешь ещё больше всякого придумывать… И не только оружия… Твои мастерские позволят делать то, что врагам никогда самим не придумать, они всегда будут слабее и всегда будут просить тебя продать что-то новое… Или… хотя…

— Что «или»?…

— Или придут отнимать всё силой… А если не отнимать, то хотя бы сломать всё, что ты построил, придумал, спихнуть тебя назад, к хаосу, сделать слабее…

— А если не продавать?

— Тогда ты лишишь себя денег, все мастера сбегут… Может, и к врагу сбегут, да и секреты твои с собой унесут, им ведь надо кормить семьи… Ты не купишь хорошие инструменты, твой Кузнец не построит свою мечту для отлива стальных наконечников, а кончится всё тем, что твои же воины продадут твою личную трубу, причём, подешевке, а деньги пропьют…

— Принц! Я восхищён, слыш-ка! Так точно всё объяснить может только большой мудрец…

— Объяснить-то я могу… А вот придумать то, что сочиняет ваш кларон, мне никогда не удастся… Он и сейчас чего-нибудь закажет, как всегда срочно и необычно, а мне только стены рисовать…

— Брат! Ну, хватит… Короче, мужики, надо сковать две одинаковых рамки в два пальца, и внутри подвесить пластины, хорошо бы, из бронзы, на пружинках или, хотя бы, тонких жилах, чтобы звенели при ударе, типа бубна… И конечно, поскорее, идея одна есть…

— Ну, что я говорил?…

— Простите, господа… Брат, там тебя отец просил разыскать, говорит, они готовы…

— Понял… Свободен… Хотя, нет, пойдём вместе, короче будет…

«Короче» получилось через Дверь. Вся психология моего организма перестраивалась вместе с новой приобретённой способностью и, как любой прохожий, перепрыгивает через канаву или лужу, чтобы сократить путь, так и я уже почти неосознанно сигал в Двери при любой возможности… А Пашка взмывал в воздух в своём костюме… Все мы одинаковы по сути, только способности разные… Хорошо ещё, что дверь в доме открываю рукой, а не удаляю, разбивая на частицы мельче атома… Подумал и сам себе рассмеялся, удивив, наверно, спутников…

Делегация в полном сборе, словно художественное полотно «Возвращение блудных сыновей», стояла у ворот и увеличилась на несколько воинов, наших, клановых. Дежурный смущённо зашептал, что они дежурили в праздники, и это было маленьким враньём, но после разговора с Принцем я не стал доискиваться Истины, а только погрозил им кулаком, давая понять, что обмануть кларона — не так уж и просто…

Сделал Дверь, зашел, вышел, всё ещё не совсем доверяя своей памяти и силе волшебства, после чего народ повалил как в раздвигающуюся дверь в вагоне метро, не толкаясь, но и не задерживая задних, только мама, впервые проходящая по Неизведанному, чуть притормозила движение, а я дал ей пару мигов, только потом прошёл, не закрывая прохода…

— Пап, когда вас забрать?

— Дня три давай, сынок, а там видно будет…

— Ну, давай три… Сюда не ходите, я сам… Фарис, не забудь зарисовать вот это место, ладно?… Ну, пока!..

Помахались руками, я вернулся, и только теперь закрыл мерцающее окно, чувствуя какое-то опустошение внутри себя… Видимо, привычка жить рядом с родными въелась уже глубоко в подсознание и расставание вызвало кусающее ощущение пустоты… Хорошо ещё, что меня не ожидало одиночество, Канчен-Та и Принц стояли рядом, надёжные, любимые и уютные, а в доме бегали дети, весь город был полон друзьями…

Но сама ситуация толкнула зачем-то на поступок, о котором ещё пару мигов назад я даже не задумывался. Как мальчишка делает непроизвольно пируэт в воздухе от переизбытка чувств, так и я неожиданно сделал новую Дверь, проверил её и пригласил самых дорогих мне иритов в чудесную страну снежного пика, кольцом опоясывающую лес, озеро и два домика рядом с третьим, разрушенным.

Попросив Принца зарисовать другое место выхода, более надёжное и приметное, я повёл Канчен-Ту в медленную прогулку и она поняла, что это за место, вспомнила по нашим рассказам и только иногда показывая пальцем, вопросительно смотрела в глаза и я кивал головой, подыгрывая жене в странной пантомиме… Но я понял её настроение, говорить вовсе не хотелось, чтобы не разрушить чистую тишину удивительного места.

Вот она наклонилась, присела и вдруг поднялась, держа в руке несколько проросших треугольных семян, почерневших за зиму, лопнувших по какому-то шву и открывших внутри крохотную мягкую спиральную метёлочку своего ребёнка… Это было так мило и очаровательно, что я и себя почувствовал малышом, воочию увидевшим сказку, рассказанную на ночь доброй мамой… Я сорвал свежий зелёный лист, пахнущий смолой, и мы насобирали на него ещё орешков, цепляя их вместе с землёй, не зная, зачем, просто так, от заколдованности места… Первые слова с трудом выползли изо рта только после возвращения… Даже Принц молчал и только кивнул перед переходом, что рисунок готов…

— Там бы жить всегда, да, милый?

— Боюсь, надоест… Разве можно быть без нашей суеты? Туда надо ходить, молиться…

— Ну, нет уж! И было бы, от кого слышать такие слова! Озеро, эти кусты гигантские! Разве не хочется там побегать, искупаться летом? А молиться надо в храме… Мроган, их надо посадить, да?

— Ну, так посади… Сплети крохотные корзиночки, засыпь землёй и посади по одному… А подрастут, высадишь вдоль вот этой дорожки…

— Ну, да! В камни! Тут они корнями не пробьются…

— Тоже мне, проблема! Я тебе ямки сделаю, а ты земли натаскаешь с малышом, пусть тоже участвует…

— Как это ты сделаешь? Ты лом в руках не держал ни разу!

— Ну, во-первых, держал… к своему стыду, а во вторых, лом и не понадобится… Давай, где тебе ямку сделать?

— Что? Прямо сейчас?

— А почему — нет? Давай, показывай…

— Ну, мой наглец, копай вот здесь…

— Здесь слишком близко к середине дорожки, ходить будет негде…

— Ага!.. Отговорочки начались? Делай, где нужно, раз ты всё знаешь…

— Ну, к примеру, вот здесь… Всё… Такая пойдёт?… Я пока поменьше… Если надо…

— Как ты это сделал?… Нет, скажи… Всё колдовством?… Верт, а ты…

— Я так не умею, Канчен-Та… Твой милый давно обогнал меня по всем видам, а в ученики не берёт… Говорит, некогда…

Разговор возобновился за ужином. Я успел наиграться с малышами, которых в доме стало вдвое больше, летал за ними под потолком, рыча порою чрезмерно, отчего они даже захныкали в своих подвесных пилотных системах, а девушки посмотрели на меня с укоризной…

Принц нарисовал стену сарая Мастера, кусок пейзажа, в котором я не сразу признал терраску с двумя домиками. Сначала мозг возмутился, не узнав великолепия, в котором мы гуляли сегодня, но потом согласился с мудростью принца, визитка должна отображать то, что не меняется со временем…

За столом было пусто и мы невольно сгрудились на одном конце, ириты и хассаны, простые и династические, почти как одна семья без церемоний. Канчен-Та даже служанок отпустила, чтобы не маялись за спиной. Вопрос неожиданно задал Принц и я понял, что его проблемы за эти дни нисколько не рассосались, а вот мой разум неблагодарно выкинул их из головы…

— Скажите, Анушан-Апа, а новый падишах молод?

— Простить, принц, Вы спросить: «падишах»?

— Ну, да… Мы все слышали, что в вашей стране произошло несчастье, наверно вы любили своего властителя?…

— Не знать, как сказать… Для хассанов владыка как Бог… Как можно любить Бог? Я его ни разу не видеть за весь жизнь… Бог живёт на небе, а падишах во Дворец, простой смертный там не ходить, Мроган помнить, да?

— Я помню, апа…

— Он такой смешной, спрашивать меня гин-минаах, а мой плакать… Когда падишах уходить на небо, приходить другой, его сын или брат… Сейчас брат… Простые хассаны их не видеть всё равно… Только мулла кричит молитву, прославлять новый господин… Говорят, он молодой, но почему твой спрашивать?

— Брат мой, король, сказал, что у нового падишаха есть дочь, красавица, что она может стать моей женой… Почему вы смеётесь?… Чилсара, что я не так сказал?

— Не гневайся, господин… У нас невеста должна вырасти… Пока девочке меньше десяти лет, никто не знать, нет ли у неё изъянов, мешающих рожать детей… Только когда старейшины сказать, что Бог дал ей такое счастье, она провозглашается невестой и с ней свершается таинство, обряд, только тогда её родные искать достойного мужа… А у падишах, да продлятся годы его, дети совсем маленькие, да, апа?

— Да, дочка, я думать семь лет, не больше… Только не понимать, зачем Великий Принц нужен такой жена? Чужой вера, чужой обычай, чужой язык, зачем?

— О, Анушан-Апа! Я совсем не хочу жениться, но для мира и крепкой дружбы государств иногда нужно делать то, что не хочется… Я думаю, наши дипломаты что-то напутали, а брат мой, наш король, так сильно желает мне счастья, что поторопился со своими мыслями… И к тому же, у нас договор могут составить, даже если невесте всего один год…

— Верт, а почему ты уверен, что почта вообще была? Ты видел сам это письмо?

— Даже если я держал бы его и грыз зубами, то ничего не понял бы, оно же написано не на иритском языке, а все остальные дипломатические приложения могли не совпадать по тексту…

— Принц, но тогда Вам нужно срочно устанавливать истину…

— Какую из них, Канче? То, что брат мой хочет мира на долгие годы, очевидно, иначе бы он не поддержал Мрогана и этого города не было бы вообще… Он был возбуждён, но говорил искренно…

— Я согласна с этим, но получается, что почта пришла в те дни, когда на тропе стояло две тысячи воинов, а по боковым ущельям двигался отряд Кайтара, даже, если курьер попал в долину, как он мог миновать Сторожевой? Какой сумасшедший, убегая от врага, стал бы прятаться от своей лучшей защиты? Пусть он не захотел заходить в город, но на кордоне всегда стояли королевские войска, это всем известно…

— Мроган, ты можешь гордиться! Твоя жена задала вопрос, который мы с тобой просто прошляпили… Ты-то, ладно, не до того было… Но я-то, хорош! Я позволил себе роскошь обидеться, не потрудившись задать простой вопрос, который ты сейчас слышал…

— Подожди, Верт! Я сначала получил известие о смерти падишаха…

— Всё правильно, брат! Ты получил его с вестовым из Сара-Тона, так?

— Да, так… Как раз в тот день, когда прорубал анус… простите, Спину Ящера… Курьер спешил… Не пошел с нашим отрядом… Но это не дипломатический курьер!

— Совершенно верно! Военный… А потом ты получил известие о движении войска… Ты мне сам говорил…

— Да, я помню… шёл дождь… Это был день смешной битвы, когда мы пленили всю армию…

— Но не ушли с тропы?

— Нет, конечно, устроили лагерь… А что здесь не так?

— А то, что мимо вас курьер пройти не мог, а тот, который прибежал через Иллирию, никак не мог получить известие о готовящемся нападении… Вот, что здесь не так… А знать мог только в одном случае, если сам участвовал в подготовке… Сколько вы отловили лазутчиков?

— Пока троих…

— Значит, это четвёртый… Только я не пойму, ради чего весь этот дурацкий спектакль? Выставить короля на посмешище? Выманить меня? Зачем?… Покушение можно организовать и во Дворце… А вот, провокацию…

— Какую именно?

— Откуда же я знаю? Ну, например, убить меня в твоём доме, твоим именным ножом, а потом арестовать начальника Южного гарнизона, военного Советника, как преступника, предоставить доказательства королю и с нами обоими покончено, а заодно и с твоими проектами, которым, как ты видел, далеко не все рады…

— А вслед за нами убрать ещё трёх королей и захватить всё сразу? Тогда я знаю, кто за этим стоит…

— Я тоже знаю… Но мы оба не знаем, кто такой — «четвёртый»… И сколько их вообще тут шастает?…

— Мроган, вы всерьёз?… Это опасно?

— Канче, откуда я знаю? Опасность хороша, когда стоит перед глазами… Принц, когда прибыл гонец?

— В тот день, когда ты меня забрал… Хотя, может быть, в предыдущий, должны же они были обсудить всё это?…

— Значит, ровно три дня, да? Я же вечером тебя утащил?…

— Тогда два. Вечером был праздник, на следующий день я летал, тебя ранили, сегодня опять летал… Два полных дня…

— А кажется, столько событий, что на восьмерик хватит.

— Да вы что! Оба тронулись? А целый день без памяти кто валялся?

— Точно! Ну, Канчен-Та, ты великий мудрец. Точно! Мы не летали в тот день, Кайтар тоже рядом с Домом болтался, всё порывался тебя в столицу тащить…

— Хорошо. Три дня. Когда тебя начнут искать, Верт? Ты же никому не говорил, что уходишь?

— Как это так? Я сказал Советнику, чтобы он передал отцу, что обо мне беспокоиться не нужно…

— Ну, допустим, так. Здесь два дня пути, даже если бежать. Если «Четвёртый» надумает тебя догнать, то он сейчас как раз подходит к городу. Это если сразу узнал и сразу побежал. А если не сразу…

— То у нас есть шанс взять его на дороге…

— Так чего же мы сидим?

Дальше события пошли лавиной. День заканчивался, но было ещё светло. Восьмёрка Кайтара взмыла в небо уже через пол-метки, и понеслась вдоль хорошо видной даже в темноте ленты очищенного камня. Вокруг дома и внутри него была поставлена скрытая тройная охрана, но все женщины с детьми и тёплыми шкурами перешли в пещеру в подвале дома, о которой практически никто не знал в Городе. Патрули побежали по всем трём дорогам, чтобы занять там посты, замаскироваться и задерживать любого, кто шел на юг, «для выяснения». Даже своих. По городу прошел патруль бургомистра, загнавший горожан в дома. Казармы опустели, в них остались только спрятанные часовые. Штаб внешне выглядел как обычно, но к нему и к тюрьме могло быть притянуто особое внимание тех, кого мы ждали, поэтому вход в карцер в который раз уже просто засыпали булыжниками. Кузницу останавливать нельзя, остынет, поэтому и там затаился усиленный наряд разведчиков.

Мы с Принцем пользуясь тем, что ещё не стемнело, перешли в столицу через Дверь, прошли достаточно спокойно к дому его отца, откуда я, стараясь не привлекать ничьего внимания необычным серым костюмом из рыбьей кожи, взятым с собой, взлетел с заднего двора и понёсся навстречу Кайтару, обогнув сначала центр города… А Верт остался, чтобы разобраться с Советником и выяснить подлинность посланий.

Представил, сколько сил сейчас брошено на поиски одного или двух предателей, как массивная мускулистая ладонь против комара и подумал, что принц Легорет, пожалуй, переиграл нас. Развернуть такую мощную осаду, привлечь в качестве военной силы войско чужого государства мог только талантливый организатор, одна только экипировка чего стоила! А идея спровоцировать Принца на необдуманные поступки совершенно замечательна, ведь он заглотил приманку сразу, как, впрочем, и брат его, великий Король…

Но в данный момент, когда под ногами развернулась полоса битого камня, уже заметно истоптанного ногами, думать надо было совсем о другом. Не зря ли мы запаниковали? С какой стати Четвёртый пойдёт на Южную границу? Ну, напакостил он, значит сделал дело и может уйти назад, к хозяину… Хотя, конечно, будь я на месте Легорета, старался бы развить успех, тем более, что все они могли пока что и не знать о неудаче с захватом города…

Мысли мои блуждали как и глаза в начинающем темнеть небе, руки напряженно удерживали клапаны разворота, любой сильный порыв ветра мог завертеть тело волчком и забывать об осторожности — дело дорогое… Под ногами запахом сырости и зелени прополз ручей, текущий в селение Будень, нет, его отсюда не видно, ещё не настолько темно и лампы в окнах не светятся… Сейчас дорога пойдёт чуть вверх и там уже можно ожидать неприятностей в виде незнакомцев и приятностей в большой кружке, молоко у бабки вкусное и постоялый двор постепенно расширяется, набирает силу… Спускаться или нет? Вряд ли Кайтар успел долететь, значит нужно вниз… Сняв серый костюм, я превращаюсь в простого воина из Белого города, все регалии остались дома.

Ого! Уже и вывеска висит, рогатая морда аргака, вот он, капитализм в действии! Внутри большой зал, плетёные скамьи, а столы, хоть и плетёные, но стоят на кованых железных рамах, часть стульев заменяют грубо обработанные камни с кожаными в несколько слоёв подушками — экзотика, рай для путешественников… Да и сломать такой стул трудно… А где же бабуля? Её заменила круглощёкая деваха, весьма завлекательной, даже вызывающей внешности…

— Что встал?… Заходи, солдатик… Тебе поесть?… Выпить?… Ночевать будешь?…

— А где бабушка?

— А чем я хуже, солдатик?… Или ты бабушек больше…

— Цыц, бецтыдница! Молци уж! Цево тебе, парень?… Ой…

— Молочка принеси, бабушка…

— Цецас, милый! Сагра, ну-ка, зазги-ка есцо лампу, да молока быцтро!

— Садись, бабушка, хорошо у вас стало, я давно не был… Себе-то налей чего-нибудь… Как вы тут, устроились, что ли?

— Да уцтроились, милый… Не цказать, цтобы оцень богато, но ходят много, цам видишь, другой дом уж цтавим, сарай цделали с пецкой, даже зимой цпать можно, и для скотины загон там, пониже, цтоб не текло цюда вонищщей-то, кто со цкотиной в Велиру, вцегда тут цтоят, а утром уж уходят… Им удобно… А ты цево же один-то, солдатик?

— Так служба такая, бабушка… Праздник у нас был, ребята в столицу бегали, а теперь собирать их надо, а то загуляют, штаны последние пропьют…

— Это уж тоцно, милый, вино вцегда ум отбивает, а потом и не наплацесся…

— Не ночуют наши-то? А чужие?

— Да нет, милый… Никого цегодня… Ты пей молоцко-то… Был у мамки-то?

— А ты, бабушка, всё помнишь… Был… Всё хорошо у них, живы здоровы, сестрёнку мне родили, тоже радость…

— Ну, цлава Цияющему… Цам-то оцтанешься на ноць или дальше, как вцегда?

— Дальше побегу… Ещё светло…

— Прошедций день были двое, только не ваши, коцтюм и нацивки другие, днём уцли…?

— Может, торговцы?… Вещи были у них?…

— Нет… Какие торговцы? Как у тебя мецок, небольцой, только не бежали, медленно поцли, но это военные, цпина прямая, худые цовсем.

— Ну, спасибо, бабушка… про меня уж не говори никому, побегу я…

— Беги, милай…

На улице заметно потемнело. Тонкая полоса зари еще виднелась на западе, а пока я отошел по дороге, надел костюм, глаза привыкли к полумраку и позволили лететь снова. Правда, я начал бояться столкнуться с Серыми птицами, хотя мозгами и понимал, что ещё рано… Теперь уже вся наша затея показалась авантюристичной, достаточно было организовать охрану и патрулирование в городе, а ловить надо днём… Потом и эти мысли исчезли, вытесненные только одной — «как бы не вмазаться в камни»… Была ещё опасность потерять дорогу, любая серая поверхность могла обмануть и увести в сторону, но от этой опасности спасали звёзды и прямолинейность маршрута, выбрав группу светлячков в небе я стремился к ней.

Время перестало существовать. Лавируя в потоке лёгкого ветра, моё тело поднимало себя, соскальзывало вниз, снова поднимало и голове оставалось только выполнять периодические «уколы шилом», чтобы не заснуть, не потерять координацию, не шмякнуться… Кольцо дум об опасностях прервал прозаический горьковато-смоляной запах дыма, выбивший все вялотекущие мысли и включивший сирену опасности… Сбросив скорость и повиснув на силе витой кости, я начал суетливо оглядывать окрестности и, наконец, увидел источник — крохотный костёрик около которого сидела фигура и не меньше двух лежали рядом…

Всё правильно… Один часовой, двое спят… А, может, и больше… Хотя, нет… Бабка сказала — двое… А третий или ждал, или его ждали…Чуть отошли от дороги, спрятались от ветра за бугор… Наверняка где-то рядом и вода есть, опытный путешественник просто так на пустыре не заночует… И что теперь? Подойти и спросить: «Простите, это не вы те бандиты, которых мы ищем?…» Или замуровать в стенку, а потом разговаривать? Но если это честные граждане, да ещё и свои ребята, идущие домой, на службу, а я их — удушающей стенкой, что ли? С врагами было легче…

Стоп! Три дня отпуска вечером закончились… Наши сейчас лупили бы со всех копыт, чтобы успеть отметиться у дежурного ночью, до утреннего построения… Хотя, если «из гостей», то могут находиться и не в том состоянии… Ну и сколько мне висеть так в рассуждениях? Враг ведь может и применить ту трубку с кнопками, которую нашли у Третьего… Я, правда, напялил невидимость на всякий случай, но сейчас она может меня же и выдать, закрывая звёзды, их свет слишком слаб…

Наверно, самое логичное — просто подойти и поздороваться, а там видно будет. И душить вовсе не обязательно, достаточно просто защитить себя, но преграду поставить около сидящего… Хотя это самый простой вид колдовства, но делать его в движении я так и не научился, только неподвижные стенки, колодцы… Можно было бы ускориться и обыскать сидящего быстрее, чем он сможет пошевелиться, но при этом теряется часть моей жизни. Не хочу… Поживём ещё…

Спустился на дорогу, снял костюм, запихал его в рюкзак, раздражаясь от бессмысленности повторения нудной процедуры, но и не отказываясь от неё, зачем чужому видеть рыбью кожу и начинать знакомство с необычного, даже если это честный ирит? А если чужой, то он тем более не должен сразу вычислить, кто перед ним… Я об этом подумал ещё у себя дома, и до сих пор считал правильным, но простая необходимость многократного переодевания начинала уже приводить в бешенство… Пошел к костерку… Поставил простые стенки напротив сидящего и спящих, чтобы защититься от прямого выстрела…

— Доброй ночи… Можно погреться?

— Садись, вояка, места не жалко…

Это они… Такой плащ из тончайшей сусличьей кожи, лёгкий, маленький, спасающий от дождя и ветра, не носил даже Принц. Прочности в нём, конечно, никакой, но если пользоваться аккуратно, то можно сберечь много сил на длинном пути…

— Водички можно?

— Вон, в кружке… Чего по темноте-то идёшь? Один… Не боишься?…

— Утром перекличка… У нас строго… А бояться всегда можно… Хоть втроём иди… Только скучно бояться… Плохо одному топать, словом не с кем перекинуться, вот это и впрямь проблема… А вы в Велиру? Чего же до бабки не дошли? Тут две — три метки, сарай тёплый, сейчас бы ноги вытянуть, да горяченького…

— Мы привыкли на свежем воздухе…

— То-то я вижу, друзья съёжились… Плащик-то тоненький…

— Ты, парень, глазастый слишком…

— Да ладно, я так… Пойду, пожалуй… Погрелся…

— Ну, давай, топай…

Вот сейчас самый опасный момент… Надо спокойно повернуться и уходить. Если выстрела не будет, можно ещё раз подойти, как будто забыв что-нибудь… Но сейчас, спиной к неизвестности, я вдруг ощущаю гаденький страх, выхолаживающий спину и пот, стекающий по ней каплями… Тот, кто явно маскируется и прячется, не задумается ни на миг, чтобы избавиться от ненужного свидетеля, тем более, зная, что он один и ни одна душа не ведает, где должен находиться. Ну, «не вернулся к месту службы», так мало ли причин? Может в Столице загулял, запил с девочками? Может, у мамы прячется, отъедается? И плащ этот необычный… Но я могу тысячу раз ошибаться! Наворотить дел так легко! Повернуться, что ли, помахать рукой на прощание?

Спасительный звон тонкой иглы от удара о преграду снял, наконец-то все противоречия, обернувшись, вижу недоумевающее лицо, всё как обычно, руку, крепко держащую трубку, теперь уже с одним зарядом, не менее смертельным, чем первый, откуда-то втекает глупая и неуместная мысль: «а предохранитель есть у этой плюющейся дряни, или он её так и таскает, заряженную?», но я её отшвыриваю, мысленно бью потоком частиц по кисти руки и с наслаждением «упаковываю» Четвёртого в «отрезвитель», пара штрихов без кислорода убеждают куда эффективней, чем разговоры…

Умница, Четвёртый, сразу не стал кричать, а теперь некоторое время и не сможет, пока я разберусь ещё с двумя… Кто их знает, может они и спят со своими ядовитыми игломётами? Но спят крепко, факт, так что я успеваю спокойно оглушить обоих ударом камня и связать привычным до тошноты способом, руки сзади, петля на шею, а третьей верёвкой мускулистые ноги, все четыре в один толстый пакет, «…как сосиски в магазине мама покупала…» мелькнула опять совершенно ненужная мысль… Осталось закончить с задыхающимся. Он уже в том состоянии, когда Смерть видна конкретно, реально и всё земное (да что со мной?), в смысле, Кейское, уже начинает терять свою актуальность и уходит на третий план. Я сейчас — «освободитель», поэтому он не трепыхается, а доверчиво расслабив руки, жадно хватает воздух, воспринимая верёвки как бинты врача… «И ножки позвольте сюда же, в одно сплетение… видели мы, как эти безобидные пока конечности могут увечить потом, когда дыхание налаживается…»

А вот и оружие… Точно такое же, как у Третьего… Чувствуется солидность выпускающей Конторы…

— Плащ жалко… Порвался… Я же говорю, слишком тонкий… Ну, отдышался немного? Я помню… Любишь на свежем воздухе… Ещё есть кто-нибудь? Где у тебя запасные иглы-то? На рукаве, кажется? Давай достану… Расслабь руку-то, а то уколю нечаянно… И запомни — если кто из кустов появится, первый выстрел в тебя, ты ближе… Ещё раз спрашиваю, есть кто-то ещё?

— Нет… Мы трое…

— И что же вы хотели втроём?… Одолеть триста?… Ну, что молчишь?… Наконец-то… Плотно вы иглы прячете… Откуда только принц столько золота берёт на такую амуницию? Один игломёт не меньше тысячи стоит, наверно…

— Больше…

— Так чего вы хотели, господа? Если не завоевать честно, значит напакостить и смыться, да? Надеюсь, у Ларена Мягкого разберутся в пыточных… чего дёргаешься?… Разберутся, зачем лживый гонец принёс лживое послание… Ты хоть понимаешь, что вам всем не жить теперь?

Что молчишь?… А… понял…

Он боится… Даже перед лицом очевидной казни всё ещё надеется выкрутиться и не хочет рисковать, «продавая» своих публично, а лежащая рядом парочка вполне могла уже прийти в себя… А может быть, остатки понятий о чести мешают в открытую фискалить, вымаливая себе жизнь? Ну, что ж, полетели на дорогу…

Как всё-таки медленно происходит движение моим первым способом! Хорошо ещё, что помогает витая кость, тянущая вперёд, да, ладно, тут недалеко… Я про дорогу мог бы и раньше сообразить! И лишние уши ни к чему, и светильники можно поставить, должен же Кайтар с командой видеть, куда лететь… Помог Четвёртому сесть на каменюку, чтоб не лежать ему в пыли, раз я надеюсь хоть что-то услышать…Три светильника сгустили тьму вокруг, зато высветили лицо довольно взрослого, крепкого мужчины, в форме гонца, это была не «наша» одежда, но, также как и три первых, эти были пакостными врагами, способными только портить, но не в честном бою и даже не путём объяснений и переубеждения, а только так вот, под покровом ночи, тайно, воровски…

— Ты знаешь, что вы все умрёте?… Я не вправе оставлять на свободе таких врагов, так что зря молчишь, может быть, разговор мог бы дать тебе хоть какой-то шанс на жизнь… Честно скажу, не могу даже предположить, какой именно, но даю тебе говорить. Пока не слышат ни твои, ни мои сослуживцы… Пользуйся…

— Ты — Ящерица?… Не узнал… Так просто меня купить… Кличка подходит тебе, кларон…

— А если узнал, что изменилось бы?…

— Раньше бы выстрелил…

— Это не помогло бы… Я знал, кого ищу… Защиту ставил… Немного сомневался, но красноречивее всего оказались плащи…

— Промашка, наверно… Надо было, действительно, остановиться у бабки… Да, собственно, мы там и стояли, но…

— Что «но»?… Получили приказ догонять и ждать, да?

— Примерно так… Никак не ожидали встретить вас ночью… Честно говоря, вообще не ждали, думали, вы поверили бумагам…

— Кроме троих никого нет больше?… Хотя, не скажешь, конечно, будешь изображать былинного героя… Один из ваших спокойно, ножом зарезал девочку, порезал ей печень, врач ничего не мог сделать, она пролежала две метки и умерла… Ты тоже смелый, да? Особенно с ядовитым игломётом…

— У каждого своя правда, кларон…Мне казалось, что я рискую больше, когда иду один на гарнизон… А оказалось, всё наоборот, ты один не испугался троих, да ещё лететь в темноте… Мы восхищались тем, что вы делаете на границе… Честно говорю… И я восхищался… Мы все знаем цену самоотверженности… Но политика — тоже война, только тихая… А победа стоит одинаково, независимо от средств, которыми она достигнута… Не думаю, что вы все, когда вступали в бой крохотными силами, соглашались умереть за великое дело… Все хотят жить, даже герои… Каждый надеется… Наверняка также приходилось и обманывать и менять одежду, мимикрировать, знаешь такое слово?… Так что мы во многом похожи… Даже сейчас — никого здесь не может быть в этом месте, кроме нас, воинов, не случайна эта встреча… Но ты оказался хитрее, кларон, а я слабее. Вот и вся разница…

— Почти вся… Мы воюем за простых клановых иритов, за селян, от которых ты кормишься и носишь эту одежду… А вы — за подачки с королевского стола, да и те брошены не рукой короля, так?

— Не надо меня убеждать, кларон… Всё это высокие слова… Вы ведь тоже в поле не пашете, аргачье говно не нюхаете… А звания и титулы получаете, как и мы… Не отказываетесь!.. Да и от денег тоже… Кто знает, может, я был бы по вашу сторону, если бы мы встретились раньше, но судьбу нельзя выбирать. Случилось то, что случилось…Он убил девочку, ты убьёшь меня и этих… Кстати, это не ты пробил жуткий проход на перевале от Сара-Тона?… Вот, чему я завидую! Такая мощь!.. А говорить ничего не буду, можешь и не пытаться, кларон…

— Но это значит, лишаешь себя права на жизнь!

— Каким бы гнусным я ни казался, но у меня свой кодекс чести… Ого! Это твои летят?!. Надо же! Красиво! Всё-таки довелось увидеть!.. Теперь и умереть не жалко… Прощай кларон… Встретимся в Счастливых Горах…

С шелестом спускались на дорогу Серые птицы, а мой собеседник, так и не сказав ничего значимого, корчился от судорог в своих верёвках и уже абсолютно не боялся удушающей петли…

— Смотри, ребята, он уже один наворочал… А с этим что?

— Что-то надкусил на плаще, со связанными руками, не знаю… Яд, короче…

— Да ты что, Мроган, не знал, что ли?!

— Знал, не знал!.. Если он решил умереть, то мог сделать это в любой миг… Там еще двое лежат, я их не обыскивал, осторожнее, у них иглы с ядом… Как змеи!.. Больше опасаешься укусов, чем ударов… Тащите их сюда… Хотя, нет, снимайте костюмы и пошли все к костру, берите этого, нечего ему на дороге делать…

Убрав светильники, я поплёлся вслед за Кайтаром и его дружиной, чувствуя вдруг удушающую психологическую усталость… День был слишком длинным и трудно даже поверить, что ещё утром мы устанавливали зрительную трубу с отцом… Сознание уже начало отключать себя и подойдя к задыхающемуся без топлива дымокуру, поставил светильники, топчан для себя и для ребят и тупо рухнул спать, сказав только, как обыскивать Пятого и Шестого. Они уже пришли в себя, но связанные вместе не смогли даже отползти от бивака, на что я, собственно, и рассчитывал. Предупредил, что где-то в траве лежит змеиная игла, не долетевшая до меня, и что игломёты надо разрядить в мягкое, а потом провалился, исчез.

Чего только не снилось!.. Согретый светильником, организм выплёскивал в извращённом виде приключения последних дней. Кто-то за мной гонялся, ломались механизмы, я колдовал, понимая во сне, что силы мои не действуют на эту опасность, плакали родные, я пробивал стены и бежал, бежал бесконечно, пока не проснулся… Ничего, собственно, не изменилось вокруг. Темнота плотно обступила бивак. В светильники бились насекомые и ночные птицы, вокруг них петляли слепые летучие мыши, чувствуя много еды, ребята спали прямо на камнях, подложив под себя рюкзаки с костюмами, двое дежурили, тихо разговаривая о чём-то домашнем, но слов за общим храпом разобрать было невозможно, только отдельные выражения позволяли угадать направление беседы.

Пленные сидели, перевязанные по-другому, спинами друг к другу и тоже о чём-то шептались, выкручивая шеи, чтобы лучше слышать… Я сел и застыл, сонный ещё, не зная, чем заняться и о чём думать. Мысли крутились вокруг простой, казалось бы, проблемы: что делать с двумя лжекурьерами? Если даже наглых хассанов я не мог просто убивать, хладнокровно и бездушно, то после беседы с Четвёртым совесть раскусалась не на шутку. Его мужество подкупало лучше любых нравоучений, а уход из жизни виделся героическим и я раз за разом примерял к себе мерзкую глиняную горошину, несущую в себе каплю отравы…

Убивать мерзко. Пытать — тоже нелицеприятно и гадко, да и что они могут сказать? Сколько ещё лазутчиков нацелились на Город? Да эти клиенты знают только свою группу, а милый Легорет мог выпросить у папочки ещё рубликов и послать ещё один змеиный отряд… Если уж он так одержим идеей разрушить Белый Город!.. Впрочем, отец может просто-напросто быть заодно с сынком и ничего не надо клянчить… Но с другой стороны, швырять такие деньги! Экипировка только одного засланца стоила несколько тысяч!

— Как всегда жалеешь невинно убиенных?… Он хоть сказал что-нибудь?

— Ничего по делу… Увидел вас и понял, что это конец, вот и кусанул плащ… Напоследок похвалил твою эскадрилью…

— Ты, Мроган, мне зубы не заговаривай! Сколько их ещё, куда пёрлись, зачем?… Ничего?

— Ни одного слова!..Что он, совсем идиот, по-твоему? Я предлагал ему не убивать, даже ухом не повёл… У него — семья, честное имя, пенсия на кормильца, брат какой-нибудь, которому нельзя портить карьеру недостойным поведением… Ты бы сам стал язык развязывать?

— Я — другое дело!

— Если ты о благородстве принципов, то я пытался… Он хороший мужик…

— У тебя все замечательные… Даже хассаны… И бабка!.. Чудо, а не бабка!.. Чтоб ей! В Аду гореть!

— У них ада нет… По своему он вёл себя мужественно, надо честно признать… Я бы не стал отраву жрать…

— Не зарекайся… Да и яда у тебя с собой не бывает, вот и всё…Что с теми двумя делать?

— Не знаю!.. Я только этим башку и ломаю… Убивать надо… и концы в воду, да тщательнее, чем хассанов… Тех просто не искали… Не успели, да и Принц помог, прикрыл… А тут дело политическое… Убийство курьера, а они все сразу окажутся курьерами, с родословной да ещё с дипзащитой, такой хай поднимется!

— Нашел проблему! В яму и закидать, как обычно…

— Любая яма развоняется через восьмерик! На теле найдут приметы, хоть даже на костях, вещи не сгниют даже за год, да и количество тел сойдётся… Нет, надо хитрее как-то… Может их в Хассанию через Дверь закинуть?

— И вызвать войну, да? К тому же единственное место — это двор Айлара, туда, что ли?

— Нет, конечно, но я же о принципе говорю… Главное — отсюда подальше…

— Все твои «подальше» — это наши населённые пункты… Кроме одного… Там бабка лежит, давай к ней ещё троих, сделаем из хорошего места кладбище уродов!

— Не все… Помнишь маленького фалаперга? Может ему мяса подкинуть через дырку в куполе?…

— У тебя что же, туда есть выход?

— Есть, Фарис рисовала…

— Ну ты и зверь! Такую тухлятину малышу подсунуть…

— Ну, сам предлагай тогда…

— Мроган, это ты у нас голова! Я бы в колодец поглубже запихнул их и камнями закидал… Ты же колодцы делал?…

— Боже Сияющий! Эх я и дурень! Кайтар, ты гений! Конечно так! Как я мог забыть?… Именно, как колодцы… Чтобы и костей не осталось! Тебе какую ленту выписать за мудрость, проявленную…

— Тихо ты, балабон! Чего придумал? Говори…

— Убрать их, превратить в газ, в пыль из пыли, в ничто… Обыскали хорошо?

— Как обычно… Плащи жалко…

— Так закажи себе пару новых… Со своим вензелем… Пошли…

И мы пошли к двум «героям». Развязали ноги, отвязали смертников друг от друга. Я задал ещё раз свои вопросы… Не получил плевок в лицо только потому, что Кайтар, упредив намерение, двинул упрямца в нос, что отбивает охоту плеваться… Подошли к выступающему из травы невысокому камню с плоской верхушкой, поставили на неё любителя плевков, я зачитал приговор, а они оба всё ещё ухмылялись, идиоты, думая, что это игра.

А потом в мгновение первого не стало. Пахнуло в лицо тёплым вонючим газом и всё. Света моих фонарей от бивака хватило, чтобы всё подробно увидеть. И второй заволновался, но, так и не поняв, что происходит, отправился за первым… Труп отравившегося убрали с помощью часовых, они поддерживали его растянутым на верёвках, а я уменьшил ширину колдовского скребка, предупредил о том, что произойдёт, но ребята всё равно упали в разные стороны, с обрывками верёвки в руках. Одного из них вырвало…

Как ни странно, совесть моя осталась чиста. Это были враги. Враги с большой буквы… С самой огромной буквы, которые только бывают на свете! Не наглые искатели лёгкой наживы, а враги идейные, хотя за идеологией, разумеется, маячило золото… Оставлять таких в живых нельзя, за ними угрожающе стоит враждебная мощь чужого королевства и мы уже ощутили её зловредное действие… А казнённые не испытали ничего. Даже страха. Они просто исчезли… Последнее, что было удалено — чужие рюкзаки… Зачем нам такие следы? Только документы остались, да ярлыки на проход по всем королевствам.

Сделать Дверь, как я и ожидал, не удалось. То ли темнота действовала на само колдовство, то ли я устал и не мог сосредоточиться, но пришлось опять ложиться спать… Рано утром, тщательно обшарив место бивака руками, чтобы не оставить никаких следов от казнённых, Серые Птицы перешли в Город с необычным приказом: «Всем отдыхать»…

Отдых тоже начался необычно. Отряд Кайтара становился уникальной боевой единицей и первое, что я подарил летунам дома, была нуднейшая лекция о режиме секретности. Что толку тщательно скрывать тела, если в приватном разговоре с родными, или с девушкой, из нормального тщеславного желания блеснуть своими подвигами, все тайны будут отданы врагу, который вовсе не будет выглядеть грозным и злобным… Эти слова мы талдычили как утреннюю молитву почти ежедневно, но прошедшая ночь показала врагов реальных, а не легендарных…

А ещё мелькнула мысль, что отравившийся в чём-то прав. Те, кто стоят по разные стороны барьера, становятся одинаковыми… Они неизбежно перенимают друг у друга лучшие приёмы боя, оружие, уравновешивая силы в противодействии. Умение хранить секреты одинаково присущи и бандитам высокого класса и борцам за справедливость…

Оставались ещё двое. Немного другой породы, более жадные до денег, чем, собственно, и ограничивался кодекс их чести. Оба, повисев в карцере врастяжку, написали признание о том, что по приказанию принца Легорета проникли в гарнизон Южной границы для того, чтобы организовать нападение на Белый город с целью разграбления… А потом были отпущены за честное и добровольное признание. Именно так они и начертали своими каракулями, которым обучились здесь, в гарнизоне. Именно это и было исполнено сегодня, в день отдыха, при стечении народа… Разумеется, им выдали старую цивильную одежду и пустили на Сторожевой, а дальше — по Северному тракту в Хассанию…

Я с Кайтаром возьму их завтра, когда они решат уже, что свободны, пройдут всю долину и окажутся около временного лагеря, в котором недавно ждала своей судьбы тысяча пленных. И там исчезнут навсегда…