О чем мечтает герцог

Глава 21

Саймон вошёл в личную гостиную матери, примыкающую к её покоям, и огляделся. Герцогиня сидела у камина и читала книгу, а на столике рядом дымилась чашка чая. Чувство собственного достоинства, являющееся одним из её неотъемлемых черт, в эти минуты было особенно заметно в царственности осанки и изящной манере, с которой она держала свою чашку.

Но, пожалуй, впервые он заметил и кое-что другое. То, что, упустил из виду, будучи ещё ребёнком. Она выглядела утомлённой. В уголках глаз затаилась грусть, которая никогда полностью из них не исчезала. И теперь он знал причину.

– Ты собираешься говорить, зачем пришёл, или так и будешь там стоять, уставившись на меня? – поинтересовалась она, так и не удостоив его взглядом.

Он прошёл дальше в комнату, ведя за собой Лилиан. Не было никакого смысла ходить вокруг да около, особенно с матерью… то есть нет, с герцогиней… И она явно находилась в дурном расположении духа.

– Ты не пришёл на чай сегодня днём, – гневно упрекнула она Саймона, прежде чем он смог вставить хоть слово. – Я была вынуждена развлекать гостей мисс Мэйхью одна.

Она кинула на Лилиан такой свирепый взгляд, который без слов красноречиво заявлял о том, насколько недостойными её высокого положения были и это занятие, и сама Лилиан. Высокомерие герцогини по отношению к Лилиан вмиг избавило Саймона от каких-либо сомнений. Изогнув бровь, он заговорил:

– Я уходил, чтобы нанести визит кое-кому, ваша светлость.

– И кому же? – резко поинтересовалась она, отбросив книгу на столик, и посмотрела, наконец, в его направлении, хотя, как он заметил, она так и не посмотрела ему в глаза. – Мне никто не известил об этом. Ты, должно быть, наносил визит вежливости…

– Я прогулялся к небольшому коттеджу, находящемуся посредине Фликет Орчард, – с холодной сдержанностью заявил Саймон.

Мать вздёрнула голову, пошатнувшись, поднялась с кресла и шагнула к нему.

– Что ты сказал?

– Вы слышали меня, – отрезал он, стараясь говорить тихо и спокойно. – И думаю, вы прекрасно знаете, что именно я там увидел.

Её щёки покрылись мертвенной бледностью, а руки затряслись мелкой дрожью, словно листья на ветру. Он ещё никогда не видел герцогиню такой слабой и испуганной. И такой человечной.

– Ты видел его? – едва слышно прошелестела она. Поверх его плеча она взглянула на Лилиан. – Она видела его?

Саймон молча кивнул.

– Что ты сделал? – практически завизжала его мать. Она стремительно подошла к нему, пройдя почти всю комнату в несколько больших шагов. Герцогиня с диким выражением в широко раскрытых от ужаса и ярости глазах замахнулась на Саймона, как будто собираясь ударить его. – Что ты сделал с моим ребёнком?

Саймон раскрыл рот от изумления, видя её реакцию, и уставился на женщину, которую на протяжении всей своей жизни называл матерью. Впервые он почувствовал её отчаяние, страх и боль, которые, казалось, в бешеном ритме пульсировали в комнате вокруг них. Как же он мог не замечать этого раньше?

Ещё до того, как он успел ответить, Лилиан вышла вперёд.

– Ваша светлость, вам следовало бы знать Саймона лучше. Он всего лишь поговорил с вашим сыном. Саймон никогда бы не смог причинить вреда или обидеть этого мальчика. И не думаю, чтобы он вообще был способен на такое.

Герцогиня моргнула, как будто вмешательство Лилиан мгновенно остудило её пыл. Ужас постепенно исчез из её глаз. Спустя какое-то время она схватилась за спинку кресла, которое так стремительно покинула, узнав, что Саймон виделся с братом, и с судорожным вздохом рухнула обратно на его подушки.

– Да, возможно, ты действительно не способен на такое, – выдохнула она.

Саймон пристально смотрел на герцогиню. Сейчас она казалась такой маленькой и хрупкой. Как будто из неё выкачали весь воздух и придававшую ей силу ненависть, оставив только пустую оболочку. Ему почти стало жаль её.

– Я заслуживаю того, чтобы узнать правду, – мягко заметил он.

Она подняла на него глаза, дрожащими руками неустанно теребя тесьму на рукаве.

– Да, я согласна, время пришло. По крайней мере, уже кажется слишком поздно что-либо скрывать от тебя.

Саймон кивнул Лилиан, и она заняла место на небольшом диване напротив его матери. Герцогиня пристально вглядывалась в неё, но казалась при этом слишком изнурённой, чтобы выказывать своё обычное презрение по отношению к его будущей жене.

– Она будет присутствовать при этом разговоре? – спросила леди Биллингем.

Саймон сжал пальцы Лилиан и кивнул.

– Она моя будущая жена. Думаю, она заслуживает того, чтобы услышать всю правду не меньше, чем я. Лилиан должна со всей ясностью понимать, в какую семью она входит.

Если у его матери и были возражения, то она оставила их при себе. Вместо этого герцогиня сделала глубокий вздох и пробормотала:

– Ну что ж, прекрасно.

– Расскажите мне, – попросил он. – Расскажите мне всё с самого начала.

И герцогиня согласно кивнула.

– Мы всей семьёй отправились на пикник к озеру. Твоей сестре тогда было восемь лет, а брату только исполнилось два годика. Он очень любил воду, мы обычно проводили большую часть дня там, на воздухе, а он играл на берегу озера.

Саймон не мог удержаться от слабой улыбки. Он тоже всегда любил воду, даже несмотря на то, что его родители запрещали ему приближаться к озеру.

Герцогиня продолжила внезапно задрожавшим голосом.

– В тот день мы спорили с твоим отцом. Как раз незадолго до этого я узнала, что у него есть ты, другой сын, который родился несколькими месяцами раньше Саймона. Мы обменивались всё новыми упрёками, перешли на повышенные тона, и поэтому решили подняться на холм, чтобы дети нас не услышали. И как раз в этот момент всё и произошло.

Саймон напрягся, и Лилиан нежно сжала его руку, пытаясь поддержать его.

– Он упал в озеро.

Герцогиня кивнула, но хранила молчание ещё несколько мгновений, пытаясь успокоиться, чтобы продолжить.

– Мы не сразу заметили это, – наконец прошептала она. – Когда Наоми увидела всплывшее на поверхность тело Саймона, она дико закричала. Мы жутко испугались. Она бросилась в воду, предпринимая попытки вытащить его из озера. Но дочь была ещё слишком мала, а он – слишком тяжёл для неё. Всё то время, что мы бежали вниз по склону холма к берегу озера, сын не дышал. Твой отец пытался вернуть его к жизни, но, в конце концов, стало очевидным, что он пострадал очень серьёзно.

Саймон тряхнул головой.

– Вы обращались к врачам?

– К самым лучшим со всей страны. Один врач за другим, неделя за неделей. Но все они твердили одно и то же. Мой ребенок… – У неё перехватило дыхание. – Его разуму был причинён непоправимый ущерб и без надежды на излечение. Они сказали нам, что он никогда умственно не поправится, даже несмотря на то, что телом он не пострадал.

Лилиан бросило в дрожь, но она не проронила ни слова, её взгляд был полностью сосредоточен на его матери. Саймон знал, о чём она думает, потому что, как и она, не мог выкинуть этот образ из головы. Он не мог перестать думать о своём брате, о ребёнке, заключённом в тело взрослого мужчины, не способном даже позаботиться о самом себе, не способном на полноценную жизнь где-либо за пределами того маленького спрятанного от посторонних глаз коттеджа, который был ему предоставлен.

– Некоторые врачи даже рекомендовали нам отказаться от сына и запереть его в сумасшедшем доме. Забыть о нём и родить другого ребёнка. – Мать рассмеялась пустым, лишённым всяких эмоций смехом. – Но я не могла этого сделать. Последние роды были очень тяжёлыми, я чудом осталась жива. Мы пытались зачать ребёнка после рождения сына, но безуспешно. Стало очевидным, что мы не сможем больше иметь детей, и поэтому я не смогу подарить наследника твоему отцу.

– Но почему было просто не рассказать обо всём случившемся остальным членам семьи? – с недоумением спросил Саймон. – Дядя Чарльз мог бы стать достойным герцогом, и кузен Эндрю – один из прекраснейших людей, которых я когда-либо знал.

Мать закатила глаза.

– Я хотела рассказать, но твой отец настоял, чтобы мы держали это в секрете.

– Но почему? – не мог успокоиться Саймон.

В ответ она покачала головой.

– Он был герцогом, и поклялся богом, что и следующим герцогом будет его сын. Не имело никакого значения, что он нарушает право первородства. Он хотел, чтобы его сын носил этот титул, и был готов пойти на любой обман, любые ухищрения, чтобы воплотить своё желание в жизнь. Мы без конца спорили об этом, но я была слишком слаба и погружена в своё горе, чтобы отстаивать своё мнение. Затем твой отец исчез на несколько дней, а когда вернулся…

Она замерла, а Лилиан, поняв, что произошло дальше, подняла руку и прижала её к губам.

– Он привёз Саймона… этого Саймона, чтобы заменить им вашего сына.

Взгляд его матери стал острым и пронзительным, когда она посмотрела на Лилиан.

– Да. – Её голос надломился и наполнился горечью от разбитого сердца и ото лжи, с которой она жила все эти годы. – Герцог привёз в мой дом этого мальчика, у которого были глаза моего сына, тот же цвет волос, и приказал мне вести себя, как будто это и есть мой сын, мой Саймон. Он сказал, что если мы подождём пару месяцев, никто ни о чём не догадается, дети быстро растут, меняются, а они были ещё и так похожи.

– Мне так жаль, ваша светлость, – прошептала Лилиан.

Саймон видел, что ей хочется подойти к его матери, поддержать её, хотя герцогиня никогда и не была добра к Лилиан. Как будто почувствовав это, его мать слегка отвернулась.

– Это было ужасно, – выдавила она. – Быть вынужденной притворяться, что ублюдок моего мужа был моим драгоценным Саймоном. – Её взгляд уперся ему в лицо. – Видеть тебя живым, невредимым и здоровым, в то время как мой мальчик влачил жалкое существование, и ему даже не было позволено жить со мной в одном доме, где я бы могла видеть его и прижать к себе всякий раз, когда бы я этого хотела.

Саймон покачал головой, ошеломлённый жестокостью своего отца. Он даже не мог себе представить, насколько ужасающей была жизнь его матери всё это время.

– Вот почему вы так ненавидели меня, – проговорил он голосом, лишённым упрёка и осуждения.

– Да, – холодно подтвердила она, но сил сохранять самообладание ей хватило ненадолго.

Как только это признание слетело с её губ, она уронила голову на руки и зарыдала так, как Саймону ещё никогда не приходилось видеть или слышать до этого. Несколько ужасных минут в комнате были слышны только продолжительные всхлипывания, временами переходившие в стоны.

В конце концов, герцогиня всё же взяла себя в руки и продолжила:

– Я действительно ненавидела тебя, но себя я ненавидела ещё больше. Понимаешь, иногда бывали мгновения, когда я даже… любила тебя. И каждый раз при этом я чувствовала себя предательницей по отношению к своему собственному сыну. Как будто я забыла о нём, позволив отобрать его у меня и заменить другим, как того и хотел мой муж. Поэтому я отдалялась от тебя, создавая между нами как можно большую дистанцию.

Саймон кивнул. В некотором роде, это признание облегчило его душевную боль. Он провёл столько времени в раздумьях, не в силах понять, почему его мать так равнодушна к нему. Теперь он знал причину, и ему стало немного легче.

– Но почему вы просто не открыли этот секрет? – продолжил расспрашивать он. – Вы могли прекратить всё это много лет назад.

– Твой отец никогда не поднимал на меня руку, – мягко заметила она. – Тем не менее, он достаточно ясно дал мне понять, что если я раскрою кому-нибудь правду, то за этим последует скорая и неминуемая расплата. Последствия моего неповиновения были бы ужасны, но я боялась не за себя, а за своих детей, ведь твой отец мог отдать Саймона другому попечителю, или даже причинить ему вред, если я расскажу кому-нибудь, что он наделал. Он мог отобрать у меня дочь, и сделать так, чтобы я никогда её больше не увидела. Я уже и так много потеряла, и рисковать ещё чем-то просто не могла. Поэтому я хранила молчание и позволила ему поступать так, как он хотел.

– А почему вы не заговорили, когда герцог умер? – тихо спросила Лилиан. – После его смерти вы могли бы рассказать правду, не опасаясь каких-либо последствий.

– Разве? – полным сарказма голосом парировала герцогиня. – Вы видели моего сына, мисс Мэйхью. Саймон, конечно, жив, но он совершеннейшее дитя. Если спустя столько лет я расскажу о том, что произошло, безусловно, последуют судебные разбирательства, которые будут выявлять все последствия этих событий. Все вовлечённые стороны, включая моего сына, будут вызваны в суд для дачи разъяснений по поводу сложившихся обстоятельств. Его подвергнут расспросам, чтобы оценить, может ли он исполнять обязанности, налагаемые на носителя герцогского титула. Как вы думаете, выдержит ли он такое, и как это на него повлияет?

Саймон покачал головой, представив себе брата, такого бесхитростного и невинного. Всю жизнь его держали в коттедже в изоляции и тщательно защищали от какого-либо воздействия внешнего мира. Саймон даже не мог вообразить, как отреагирует брат на шум, давку и тесноту лондонских улиц, на то, что его оставят для допроса с пристрастием один на один с людьми, которых он никогда прежде не видел, и которые вряд ли будут обращаться с ним с привычной для него деликатностью и добротой.

– Он не выдержит этого испытания, – произнёс Саймон. – Хуже того, над ним будут потешаться и осмеивать его. Найдутся и такие, которые посчитают его кем-то вроде циркового клоуна или балаганного шута.

Герцогиня кивнула, соглашаясь, а слёзы бежали вниз по её щекам.

– И ради чего всё это? Твой дядя Чарльз уже десять лет как мёртв, кузен Эндрю предпочёл жизнь священнослужителя судьбе пэра. Мы оба прекрасно понимаем, как бы он ненавидел выходы в свет, которые сопровождались бы непрекращающимися скандальными слухами об обстоятельствах принятия им титула.

Саймон не мог не принять этого во внимание. Разумеется, она была права. Каждый раз, когда он видел кузена, Эндрю в шуточной форме благодарил его за избавление от худшей участи в семье. Став герцогом, он бы сник и растерял всю свою страсть к жизни, не говоря уже о том роде занятия, которому мог бы предаться с восторгом и воодушевлением.

Саймон издал вздох, идущий, казалось, из глубины его души, и прошептал:

– Несмотря на то, что мне невыносимо продолжать этот фарс, очевидно, я всё-таки должен сделать это. Ради блага всех, кто оказался вовлечённым в эту историю, и в особенности, ради моего брата.

Герцогиня поднялась и подошла к нему. От облегчения и поражения в этой битве у неё опустились плечи.

– Хорошо, – тихо сказала она. – Очень хорошо.

Саймон заколебался. Одна проблема была решена, но у него ещё оставались вопросы. Мог ли он надеяться, что она даст на них ответы?

– Что вы знаете о моей жизни до приезда сюда? – задал он первый из них.

Она повернулась, чтобы взглянуть ему в лицо.

– Ничего.

Саймон отшатнулся от неё, и она, казалось, поняла, о чём он подумал.

– Надеюсь, ты поверишь мне, если я скажу тебе, что это правда. Я даже никогда не слышала твоего настоящего имени, твой отец об этом не распространялся, настаивая на том, чтобы я даже думала о тебе только как о Саймоне. Я не знаю ничего ни о твоём происхождении, ни о том, откуда ты приехал.

Он кивнул в ответ. Он доверял своим суждениям о людях, и сейчас он чувствовал, что его мать… то есть, женщина, которую он считал своей матерью, не солгала ему. Не в такой день, когда многое из того, что было тайным, стало явным. Саймон медленно подошёл к ней, протягивая ей руку.

– Меня зовут Генри Айвз, ваша светлость.

Герцогиня оторопело смотрела на него и на протянутую ей руку. Затем она приняла её.

– Генри, – прошептала она, как бы пробуя его имя на языке, одновременно пытаясь осознать происходящее. Потом она покачала головой. – Это имя тебе совсем не идёт, Саймон.

Он прикрыл глаза, когда она осторожно убирала свою руку. Он получил от этой женщины ровно столько одобрительного к себе отношения, сколько мог вообще от неё принять. И зная всю правду, Саймон понимал, что этого было достаточно.

– А что с остальными? – задал он свой следующий вопрос, слегка наклонившись к ней, чтобы посмотреть ей прямо в лицо.

Герцогиня немного замялась.

– Ты имеешь в виду других незаконнорождённых сыновей твоего отца? – Кивнул Саймон. – Твой отец был очень занятым человеком, – еле слышно начала она, отвернувшись от него. – Соблазнял ли он самых недостойных из служанок или самых высокородных леди, он был неспособен хоть как-то контролировать или ограничивать себя, и так как он считал это своеобразным вызовом, мне кажется, ему даже нравилось сеять своё семя по всей Англии. О некоторых его завоеваниях я знала, иногда слышала, что та или иная связь привела к рождению ребёнка, но это всё. Вспомни, мы ведь даже не разговаривали с ним.

Саймон снова кивнул. Его отец и герцогиня никогда не были близкими людьми. Будучи ребёнком, он осуждал её за холодность и безразличие, а отца уважал за доброту.

Как меняется точка зрения на многие вещи при более внимательном их рассмотрении! Теперь он понимал, насколько лицемерным было поведение его отца, а поступки герцогини уже виделись в совершенно ином свете: это была нормальная реакция на то, через что ей пришлось пройти.

– Спасибо за всё, что вы мне рассказали, ваша светлость, – поблагодарил Саймон. – Понимаю, как вам тяжело было говорить об этом.

Она обернулась к нему и довольно долго пристально смотрела на него.

– Осмелюсь предположить, – тихим, хрипловатым после рыданий голосом проговорила она, – что теперь ты лишишь меня права пользоваться этой и любой другой собственностью, находящейся под твоим управлением. И захочешь наказать меня за участие в этом обмане. В конце концов, я тебе даже не мать. И ты мне ничего не должен.

Саймон, не веря своим ушам, ошеломлённо воззрился на неё. И только через несколько секунд он нашёл, что ответить на подобное заявление.

– Очевидно, что вы очень дурного мнения обо мне, мадам. Хотите вы того или нет, но я надеюсь, что в скором времени вы поймете, что воспитали меня намного лучше, чем думаете обо мне.

Удивление отразилось на лице герцогини, а еще он увидел в её глазах достаточно сильную надежду, что тронуло Саймона до глубины души. Она действительно искренне не ждала от него ни капли доброты. И за это ему надо было бы благодарить своего отца. Ведь от покойного герцога она видела очень мало добра.

– Это и ваш дом, ваша светлость, – мягко заговорил он. – Ваш сын живёт на этих землях. Так почему же, ради всего святого, я стану отсылать вас отсюда? Вы нужны брату, что становится понятным с первых же слов при разговоре с ним. Всё то время, что я провёл с ним, он, не умолкая ни на минуту, говорил только о вас. Если вы вдруг исчезнете, он просто погибнет.

Мать кивнула, у неё дрожали плечи от переполнявших её эмоций.

– Так ты не станешь разлучать меня с сыном?

Он покачал головой.

– Вообще-то, если хотите, я могу приказать, чтобы возвели вдовий домик на землях поместья поближе к его коттеджу, так что вам не придётся проделывать столь длинный путь всякий раз, когда вы захотите повидаться с сыном. Возможно, со временем, он мог бы переехать в ваш новый дом, чтобы вы смогли всегда быть вместе. Или мы могли бы расширить коттедж, сделав его более подходящим для вашего проживания, если вы захотите жить там. Думаю, что вы двое и так слишком долго жили вдали друг от друга.

Целую минуту она не проронила ни слова, а затем пересекла комнату и несколько неловко обняла Саймона, повергнув того в шок. Объятие длилось всего несколько секунд, но даже за эти мгновения он успел почувствовать себя окружённым достаточной теплотой и материнской заботой, которой был лишён на протяжении всех тридцати лет жизни во лжи и обмане.

Герцогиня отстранилась, и он разжал руки. Это было всё, на что он мог рассчитывать, и он не мог требовать большего.

– Благодарю тебя, – приглушённо сказала она и выпрямилась, вновь надев привычную маску холодности и пряча от окружающих свою ранимость. – А сейчас прошу простить меня, день был очень тяжёлый. Я хочу пораньше лечь спать и, возможно, попрошу принести поднос сюда. На сегодня я оставляю заботу о гостьях на тебя и на твою будущую невесту.

Лилиан и Саймон поняли, что их выпроваживают, и, поднявшись, девушка подошла к Саймону. Выходя в коридор, она слегка кивнула герцогине, чего та предпочла не заметить, и только быстро прикрыла за ними дверь.

Там они стояли, несколько минут пристально вглядываясь друг в друга, пока Лилиан не улыбнулась Саймону.

– Если принять пренебрежительное отношение твоей матери ко мне за показатель, то налицо все признаки того, что она уже пришла в себя.

Несмотря на потрясения этого дня, Саймон не смог удержаться от улыбки.

– Да, в этом отношении ничего не изменилось, она продолжает критиковать мой выбор жены. Однако это даёт мне основание полагать, что в какой-то мере я ей не безразличен.

Но пока они вместе шли по коридору, Саймон не мог не оглянуться на своё прошлое. И не начать гадать, какие сюрпризы может преподнести ему будущее теперь, когда все тайны уже раскрыты.