О чем мечтает герцог

Глава 5

Саймон окинул взглядом просторную комнату, в которой располагался кабинет его отца. Покачав головой, он поправил себя. Теперь это место принадлежало ему. Его кабинет. Или, по крайней мере, станет таковым, когда удастся пробраться через нагромождение корреспонденции и документов, которые отец оставил после себя.

Покойный герцог был скрупулезен во всём. И особенно в ведении документации. Он никогда не выбрасывал бумаги, храня подробные записи обо всём, что считал важным. И всё бы замечательно, если бы дело касалось только его собственных мыслей и размышлений на тему важных статей законодательства или писем, имеющих отношение к историческим событиям. И если бы отец не хранил подробные записи о рождении жеребят в совершенно другом поместье. Или письма от эксцентричной и давно умершей тетки отца Полетт, которая распространялась о своем кружке шитья и о скандале, учиненном мужчинами, которые больше не носили парики и комнатные туфли с пряжками.

Тем не менее, здесь были собраны и те, и другие документы. Они были небрежно разложены стопками по всему столу, навалены в кипах за креслом и едва ли не вываливались из шкафов.

И в обязанности Саймона входило разобраться с бумагами перед отъездом в Лондон и решить, что со всем этим делать. В действительности он подумывал собрать сведения и издать мемуары отца, поэтому был уверен, что придет время и некоторые из этих записей станут весьма полезны.

Поскольку через несколько часов Саймону предстояло выполнять обязанности хозяина, он бы с удовольствием начал работу по сортировке записей прямо сейчас, но не мог. Вчера после пикника матушка попросила, вернее даже потребовала встречи с ним этим утром. Поэтому Саймон ожидал её визита, прежде чем погрузиться в залежи бумаг,

Словно по сигналу, дверь в кабинет открылась и вошла его мать. Она закрыла за собой дверь и, фыркнув, огляделась.

Когда-то герцогиня славилась безупречной красотой. О ее дебютном сезоне, во время которого мужчины боролись за шанс просто коснуться её руки, до сих пор ходили легенды. Но Роджер Крэторн, тогда еще будущий одиннадцатый герцог Биллингем, заблаговременно заявил на неё свои права. И все знали, что Крэторн всегда, так или иначе, получал то, что хотел.

Саймон вздохнул, размышляя о том, как ухудшились их отношения. Он взглянул на мать. Невозможно было отрицать тот факт, что она всё ещё оставалась весьма привлекательной женщиной. В темных волосах появился лишь легкий намёк на седину и всего несколько морщин портили по-прежнему гладкую кожу.

И всё же чего-то ей недоставало. Карие глаза матери никогда по-настоящему не светились счастьем, из-за постоянного раздражения её рот всегда был плотно сжат, а линия губ превратилась в тонкую полоску. Всякий раз, глядя на неё, Саймон вспоминал те мгновения, когда она отворачивалась от него или смотрела на него с нескрываемым презрением.

Он никогда не пытался выяснить, что же сделал, чтобы вызвать у матери подобную ненависть. Отец никогда не обращал на это внимания, как будто это было не важно. Ведь сам покойный герцог буквально купал сына в любви и ласке. И Саймон понимал, что таким образом отец признавал глубокую и невосполнимую потерю, вызванную материнским равнодушием.

– Сколько раз я говорила ему, что в кабинете настоящий кавардак, – произнесла герцогиня, оторвав Саймона от неприятных воспоминаний.

Он заставил себя снисходительно улыбнуться.

– Всего лишь беспорядок. Но я как-нибудь с этим разберусь.

Пристальный взгляд матери неожиданно метнулся к сыну и задержался на нём гораздо дольше, чем обычно.

– Да. Я рассчитываю, что ты это сделаешь, – тихо сказала она.

– Вы об этом желали поговорить со мной сегодня утром? – Саймон перешёл сразу к делу, внезапно почувствовав себя неудобно под её неослабным наблюдением. – Вы хотели лично просмотреть какие-то записи или сохранить их, как воспоминания?

Герцогиня покачала головой и отошла от сына.

– Не хочу. Меня не интересуют его вещи.

Саймон не удивился такому ответу. По правде говоря, в натянутости отношений родителей он в большей степени обвинял мать, чем отца. Покойный герцог всегда был терпелив и добр к ней, несмотря на её откровенное презрение. Тем не менее, она избегала своего мужа так же, как избегала Саймона. Складывалось ощущение, что они были недостаточно хороши для неё.

– Нет, я хотела поговорить не о твоём отце. – Мать повернулась, скрестив руки на груди. – Разговор пойдёт о той девушке, Саймон.

Саймон моргнул. Он надеялся избежать этой беседы, по крайней мере, до окончания бала, открывающего приём, который был намечен на следующий вечер. Его интерес к мисс Мэйхью, должно быть, действительно очевиден, если мать начала обсуждение этой темы так рано.

– О девушке, матушка? О какой? Их здесь довольно много, вы же знаете.

Саймон понимал, что своим ответом подначивал её, словно ребёнок, но прошли те времена, когда равнодушие матери причиняло ему острую боль. Если ей безразлична его жизнь, с какой стати она диктует, как ему жить?

Герцогиня прищурилась.

– Сделай одолжение, не играй со мной в эти игры. У меня нет ни времени, ни желания выслушивать твои увертки. Ты прекрасно знаешь, что я говорю о Лилиан Мэйхью.

– Я понимаю.

– Я тоже, – кивнув, сказала она. – По тому, как ты вчера весь день смотрел на неё во время пикника, стало совершенно очевидно, что у тебя к ней есть определенный интерес.

Саймон пожал плечами. Он не собирался лгать, но и не желал обсуждать тему, пока его не принудят.

– И даже если бы я не увидела этого, герцог Уэверли обратил на это моё внимание. – Глаза матери сверкнули в неком подобии мелочного триумфа.

Саймон вздохнул. Рис знал, насколько напряжёнными были его отношения с вдовствующей герцогиней. Его друг, должно быть, чрезвычайно обеспокоен, если обсуждал с ней достоинства потенциальных невест.

Саймон прислонился к столу, умудрившись не опрокинуть ни одной стопки документов.

– Не для этого ли здесь леди, матушка? – спросил он, тщательно следя за интонацией. – Вы ясно дали мне понять, что теперь, унаследовав титул, я ответствен перед нашим родом и должен жениться, а также произвести наследников так быстро, как смогу. Этот приём ведь в какой-то степени служит данной цели? Разве вы не должны радоваться, что меня заинтересовала одна из этих женщин?

Герцогиня сделала к сыну несколько шагов.

– Великий Боже, Саймон! Она даже не была в числе основных приглашённых. Я вообще позволила ей приехать лишь из уважения к особым пожеланиям отца леди Габриэлы, графа Уотсенвейла.

– Какая благотворительность с вашей стороны, – пробормотал Саймон.

Она сделала вид, что не услышала его ремарки, хотя по сердитому подёргиванию губ было понятно, что это не так.

– Она во всех отношениях совершенно не подходит тебе. Ты должен понимать это.

Саймон покачал головой, думая об искорках во взгляде Лилиан и захватывающей противоречивости её действий, не говоря уже о волнующем совершенстве её выразительного лица и мягкого тела.

– Я сожалею, матушка, но я не понимаю этого. Я нахожу её умной и интересной.

– Как будто такие вещи имеют значение в выборе невесты! – вспыхнула герцогиня. – У её отца не было ни титула, ни достаточного количества денег, чтобы оставить ей приданое. Даже если бы они у него были, у них весьма сомнительные семейные связи! Её брат…

– Рис упоминал, что он был слегка необуздан, – пожав плечами, произнёс Саймон. – Но мало кто из мужчин в его возрасте таким не был. Я отказываюсь судить юношу только за то, что в настоящее время он предаётся излишествам.

– Тогда подумай о её матери! Слухи, Саймон, намеки на то, что она, возможно, покончила с собой… это уже чересчур! – Леди Биллингем вскинула руки. – Я запрещаю тебе жениться на ней. Я не могу согласиться на такое!

Саймон едва не рассмеялся. Ему было интересно, понимала ли мать, что её отвращение к Лилиан лишь сделало девушку ещё более привлекательной для него. Конечно, его это не остановит.

Он поднялся, оттолкнувшись от стола, и двинулся вперед. Мать осталась стоять на месте, хотя он видел, что ей хотелось отступить.

– Вы забываете, мадам, – мягко напомнил Саймон, – что я больше не молчаливый ребенок, которым вы можете управлять взмахом руки. Теперь я – герцог, нравится вам это или нет. Что я делаю, чьего расположения добиваюсь и куда иду, – это моё дело и только моё.

Её глаза расширились, а ноздри раздулись от гнева, который полыхнул во взгляде с такой силой, что застал Саймона врасплох. Но потом всё прошло.

– Да. Я полагаю, так и есть, – процедила она сквозь стиснутые зубы.

Саймон отступил.

– Однако я действительно ценю вашу заботу. Обязательно приму во внимание вашу обеспокоенность.

– Спасибо, – выдавила герцогиня.

Склонив голову, он спросил:

– Это всё?

Мать устремилась к двери.

– Да. Всего доброго, – бросила она и ушла.

Саймон выдохнул. Всю жизнь он пытался понравиться этой женщине, но давно понял, что это сражение проиграно. Естественно, он не собирался основывать свой выбор невесты, друга или любовницы на её мнении о правильности подобного решения.

Нет, в делах сердечных он собирался слушать собственные инстинкты и ничьи больше.

Крокет никогда не был сильной стороной Лилиан, независимо от того, по каким правилам шла игра. Она всегда била шар слишком энергично. Так что в этот день для неё не стало сюрпризом то, что она выбыла в начале второго раунда проходящей в виде турнира игры, которая была устроена для увеселений. Оставшуюся часть состязания девушка была вынуждена наблюдать с боковой линии.

Не то, чтобы она возражала. Лилиан не хотелось играть. Она могла узнать гораздо больше, со стороны наблюдая, как взаимодействуют игроки. В игре проявлялись очень многие индивидуальные черты характера.

Габби, конечно же, была великолепна. Казалось, на этом свете нет почти ничего, что она не могла бы сделать, и Лилиан не могла сдержать улыбки, глядя на энтузиазм и слушая смех подруги. В равной степени она была рада отметить пристальные взгляды, которые бросали на Габби некоторые джентльмены из публики.

У оставшихся игроков был различный уровень мастерства. Лилиан заметила, что леди Филиппа, дочь графа, делала вид, что теряет равновесие каждый раз, когда совершала удар, поскольку стояла рядом с Саймоном, и он мог поддержать девушку, когда её пошатывало.

У дочери маркиза, леди Терезы, выходили настолько неточные удары, что Лилиан не могла поверить, что это получалось неумышленно. По-видимому, глупая девчонка не хотела выигрывать у Саймона или любого другого подходящего на роль мужа мужчины, поскольку в первом раунде, играя с другими леди, у неё отлично получалось.

Леди Энн, невеста герцога Уэверли, играла с точностью до наоборот. В своей игре девушка была осторожна и спокойна, но каждый раз, когда у неё получался прекрасный удар, Лилиан замечала, как её глаза освещались искренним ликованием. За это леди Энн стала ей почти нравиться.

А ещё там был Саймон. Он тщательно просчитывал каждое движение, выполняя лишь идеальные по силе и точности удары. Он всегда владел ситуацией и был абсолютно спокоен.

Саймон приблизился к шару, чтобы сделать следующий ход и, наклонившись, прицелился для удара. Но внезапно поднял глаза, и Лилиан обнаружила, что он смотрит на неё. Можно даже сказать, пялится. Биллингем послал ей легкую улыбку, а затем ударил по шару.

Тот вылетел за пределы поля, пронесся через низкий кустарник и скрылся из виду.

– Потерянный шар, – воскликнул Саймон с преувеличенным раздражением. – По правилам нашего турнира я, по-видимому, выбываю из игры.

Лилиан раскрыла рот от удивления и, похоже, так отреагировала не она одна. Несколько девушек, которые всё ещё оставались в игре, выглядели глубоко огорченными, герцог Уэверли никак не мог поверить в случившееся, а леди Энн слегка закатила глаза.

Саймон передал деревянный молоток другому игроку и с решительным выражением лица направился через всю лужайку прямо к Лилиан. Девушка напряглась. Так же, как это случилось вчера, когда они вместе пришли на пикник, его очевидное внимание привлекло к ней взгляды всех присутствующих на лужайке. И во многих из них сквозило неодобрение.

Этот ужасный человек сделал её центром всеобщего внимания и всё испортил!

Но, несмотря на это, её сердце подпрыгнуло, когда он остановился перед ней с улыбкой на губах.

– Вы не возражаете, если я присоединюсь к вам, мисс Мэйхью? – спросил Саймон и, не дожидаясь ответа, встал рядом.

Приподняв бровь, Лилиан окинула его взглядом с головы до ног.

– Если вы на самом деле промахнулись нечаянно, я съем свою шляпку.

У Саймона вырвался удивлённый смешок и его странные зелёные глаза блеснули, гипнотизируя её. Лилиан пришлось заставить себя отвести взгляд.

– Всю шляпку? – уточнил Саймон, отклонившись назад с таким видом, будто осматривал её головной убор. – Включая перо?

– Особенно перо, – парировала девушка, не сумев скрыть улыбку.

И тут же досадливо сжала губы. Когда Саймон направлял на неё своё обаяние, она была почти готова отказаться от своих планов. Габби говорила, что она должна позволить его интересу пройти естественным путём, но это не означало, что Лилиан должно было нравиться то, как он смотрел на неё или как улыбался ей.

– Знаете, мне бы не хотелось стать причиной несварения вашего желудка, – сказал Саймон, пожав плечами. – Поэтому признаю, что послал свой последний шар в кусты нарочно.

– Но зачем? – спросила Лилиан. – Вы хорошо играли.

– Меня больше привлекала перспектива побеседовать с молодой леди, которая, очевидно, является одним из худших игроков в крокет, когда-либо бравшихся за молоток.

Саймон склонил голову, и хотя его слова были шутливыми, во взгляде пылал огонь, который заставил кровь Лилиан закипеть, и все её возражения против его ухаживаний исчезли. Она с трудом сглотнула.

– Между прочим, это вы, мисс Мэйхью, – прошептал он.

– Вы крайне невежливы. Я, безусловно, не самый худший игрок в крокет, которого я знаю. – Она попыталась сохранить беззаботный тон, но её голос внезапно охрип.

Глаза Саймона расширились.

– Вы знаете более худших? Бог мой! – Он протянул руку, сокращая расстояние между ними, но нерешительно остановился на полпути. – Вы обязаны больше рассказать мне об этом преступлении против спорта и природы. Возможно, во время нашей прогулки по саду?

Лилиан снова сглотнула. Казалось, её тело было намерено бороться с рассудком. Она обнаружила, что наклоняется к Саймону, в то время, как разум кричал, что герцог – сын ненавистного ей человека.

Но как она могла отказать ему, когда все смотрели на них? И даже если делали вид, что не обращают внимания, всё равно наблюдали за ними. Сопротивление могло лишь принести неприятности. По правде говоря, у неё почти не было выбора.

Подавив вздох, девушка скользнула пальцами под его локоть и позволила Саймону увести себя с крокетного поля в сад, огороженный кустарником, который достигал её талии.

– А сейчас мне необходимо сделать ещё одно признание, – произнёс Саймон, в то время как они медленно шли по тропинке мимо прекрасных цветов и старательно подстриженных кустов.

– В чём же, ваша светлость? – спросила девушка, во рту у неё внезапно пересохло.

– Мне не хочется разговаривать о крокете, – слегка усмехнувшись, ответил герцог. – Если только эта игра не является вашим истинным страстным увлечением.

Лилиан остановилась посреди тропинки и выдернула свою руку из-под его локтя. Прижав руку к груди, она ощутила его тепло, сохранившееся на коже.

– Ваша светлость, простите мою дерзость, но, ради всего святого, почему вы настойчиво продолжаете добиваться моего расположения? – воскликнула девушка. Ей сразу же захотелось забрать свои слова обратно или чуть повернуть время вспять.

Годы пренебрежения всплыли в памяти Лилиан. Мужчины, которые казались заинтересованными ею, в конечном счете отвергали девушку, как только до них доходили слухи о прошлом её семьи. К этому времени Саймон уже должен был знать о её матери. Кто-нибудь обязательно сообщил ему обо всём, хотя бы для того, чтобы отговорить от опрометчивых действий. И всё же он продолжал своё навязчивое и нежелательное ухаживание.

Прежде чем заговорить, Саймон долго и напряженно рассматривал её, но выражение его лица нельзя было назвать недовольным или даже шокированным. Казалось, он действительно обдумывал её вопрос, прежде чем ответить:

– Потому что, в отличие от других женщин, которые собрались здесь, вы, мисс Мэйхью, интересуете меня. И, честно говоря, сбиваете меня с толку. Немногим людям удавалось совершить такой подвиг.

– Сбиваю вас с толку? – переспросила Лилиан.

Он кивнул.

– То вы шутите, а потом вдруг полны решимости убежать от меня так далеко, как только это возможно. Когда вы случайно набрели на мою библиотеку, в ваших глазах я увидел любовь к книгам. Но когда я спросил об этом, вы сделали вид, что вам это неинтересно. Я не знаю, что думать о вас или как вас разгадать, и мне это нравится. Я люблю неизвестность.

Лилиан моргнула. Его слова были для неё полной неожиданностью. Девушка не помнила, чтобы когда-либо любой другой мужчина был с ней настолько откровенен. Большинство ходили вокруг да около и никогда не дали бы определенного ответа. Но это… это был ответ.

– Не говоря уж о том факте, что вы очень красивы, мисс Мэйхью, – продолжил он, а потом шагнул к ней ближе. – Лилиан.

Внезапно она осознала, насколько он высок. И что от него исходит легкий запах сосны, словно он много времени провел на свежем воздухе. Девушка поняла, что осторожно вдыхает этот аромат. Но затем покачала головой и отступила, отчаявшись разрушить странные чары, которые он соткал вокруг неё приятными словами и пылкими взглядами.

– Здесь есть, по крайней мере, дюжина красавиц, Саймон. – Осознав свой промах, она вспыхнула. По-видимому, частое упоминание его имени наедине с Габби превратилось у неё в дурную привычку. – Ваша светлость.

Но глаза Саймона уже вспыхнули торжеством. То, что она назвала его по имени, лишь воодушевило его.

Лилиан поспешила добавить ещё что-нибудь, пытаясь тем самым уравновесить свою неуместную оговорку обстоятельством, которое отобьёт его интерес.

– Кроме того, те, другие, женщины гораздо больше подходят вам, чем я, – наконец, прошептала она. – Если вы привели меня на эту тропинку, чтобы ухаживать за мной, ваша светлость, то должны понять, что я ничего вам не принесу. Ни денег, ни союза с влиятельной семьей. На самом деле, мои связи, по мнению некоторых, скорее унизят вас. Я приехала сюда не для того, чтобы завязать с вами подобного рода отношения; у меня нет никаких иллюзий, что я выйду замуж. Возможно, я никогда этого не сделаю.

Саймон вновь улыбнулся, но на сей раз в улыбке сквозила мягкость.

– Всё, что вы говорите, может быть правдой. Однако я пришёл к выводу, что на самом деле меня это нисколько не заботит. Я действительно нахожу вас интересной, Лилиан, нравится вам это или нет, ожидали вы этого или нет. И так как у меня есть власть, возможности и время, я собираюсь удовлетворить свой интерес.

Губы Лилиан раскрылись, когда он придвинулся ещё ближе. Теперь она чувствовала жар его тела, который проникал сквозь тонкое льняное платье, наполняя её теплом и вызывая мысли об обнажённой коже и сплетённых телах. Вздрогнув, девушка отвернулась, но он поймал её руку, крепко сжав запястье.

– Вы – загадка, которую я собираюсь разгадать, – прошептал он, поймав её взгляд.

Прежде чем она смогла обрести дар речи и дать ответ, за её спиной раздалось покашливание. Стряхнув руку Саймона, Лилиан обернулась и обнаружила стоявшую позади со сложенными на груди руками вдовствующую герцогиню, леди Биллингем, которая пристально смотрела на них. Вернее, смотрела она на Саймона. Лилиан же не удостоила даже взгляда.

– Вы пренебрегаете своими гостями, ваша светлость, – холодно сказала герцогиня. – Почему вы не присоединитесь к нам?

Лилиан показалось, что она услышала едва уловимый вздох Саймона, прежде чем он шагнул вперед.

– Да, матушка.

Как только его мать покинул сад, Саймон повернулся к ней.

– Вы вернетесь с нами?

Она покачала головой.

– Нет. Мне бы хотелось остаться в саду на несколько минут.

Он улыбнулся.

– Хорошо. Надеюсь, у вас найдётся что-нибудь интересное для размышлений.

Девушка тихо выругалась, наблюдая за удалявшимся Саймоном. Какое-то время она могла думать только о том, как ощущала прикосновение его пальцев к своему запястью, слышала звук его голоса, когда он прямо заявил о своем намерении ухаживать за ней, и о том, как он смотрел на неё с таким пылом, что её пронзило тепло, добравшееся даже до пальцев ног. И всё из-за него!

Она могла думать только о нём.