Я выступаю в 1907 году в Севастопольском цирке.
Мой первый дебют.
В первом ряду полупьяные моряки-офицеры.
Это было в то самое время, когда офицерство пользовалось привилегиями показывать свое мнимое превосходство над штатскими, когда за каждое противоречие в общественных местах этот «цвет русской интеллигенции» позволял рассчитываться с «шпаной» — штатскими — саблей и револьвером… Это было тогда, когда им было все возможно…
Я обратился к публике со стихотворением — монологом:
«Пред вами только шут,
Но времена бывают,
Когда шуты, что забавляют,
Полезнее толпе, чем те,
Которые на высоте
С толпою в пять свобод играют.
Я шут иной. Насмешкою привык хлестать шутов, достойных плети,
Не страшен мне ни жалкий временщик,
Ни те шуты, что спят в Совете.
Я правду говорить готов
Про всевозможнейших скотов».
Публика шумно аплодировала. И вот, когда аплодисменты утихли и я готовился показать моих животных, один из подгулявших моряков — офицеров стал свистать.
Ему стал вторить его сосед, мичман З.
Публика молчала… И я, при гробовом молчании, прочел «свистунам» экспромтом вылившееся у меня стихотворение:
«Свистать вы можете всю ночь
И очень свищете отлично,
Свистать я с вами бы не прочь…
Но знаю — это неприлично…»
Чем кончилась эта история?
Тем, чем кончились многие истории моих выступлений в цирке: мне было запрещено играть в Севастополе и не за первое стихотворение, как мне объяснила почтенная полиция, а за второе, «оскорбляющее честь русского офицерства».