Обещание

Глава 1

Джейн

ТРИ РАЗА.

За все свои двадцать девять лет жизни я выходила из себя всего три раза.

И почти всегда жалела об этом.

Обычно меня не так-то просто задеть. Широкая улыбка, жёсткий контроль: я словно железный клубок ниток. Таков был мой путь по жизни.

И он довольно хорош. К тому же, прост. Всегда быть начеку, улыбаться, как сумасшедшая, и никогда не отступать. Я была на своём месте, и, пожалуй, мне и не надо было выходить дальше, чем за десять миль от своего болотистого округа.

Я всегда держалась подальше от алкоголя или излишней эмоциональности, потому что ничем хорошим это для меня не кончалось. И всё же, это не то, что обычно ожидают от дочери сливок общества Додж Ран.

Не то, чтобы эти самые сливки были образцом совершенства, а ожидания были слишком завышены. Но всё же.

Чирлидинг, благотворительность, умение сохранять оптимизм, даже когда через город проносятся ураганы — всё, чтобы поддержать дух и требования Додж Рана. Каждую минуту твоей сознательной жизни и даже во сне.

Было довольно трудно сохранять лидирующие позиции в подобной трясине, но мы — МакИнни были сильны в этом.

Кто-то скажет, что отношение к высшему социальному классу в Додж Ране ни о чём не говорит. И я бы согласилась. Но у меня не было другого выбора, так что я держалась за это из последних сил.

Но сегодня мне в грубой форме напомнили о тех случаях, когда я была на взводе и стремительно теряла свой самоконтроль. Всё началось с Финна Данте и закончилось им же. Его появление всегда знаменовало собой мои ошибки в суждениях.

В детстве я старалась держаться подальше от этого, потому что у меня была голова на плечах и репутация, которую нужно было поддерживать. Также, меня часто предупреждали о парнях Данте, и эти предостережения были не из лучших.

— От парней Данте модно ожидать только неприятности, — говорила мама, когда мне было восемь. — Так что держись от них подальше.

— Хорошо, — пообещала я, от чего мою кожу покалывало.

— Они такое вытворяют с женщинами, эти мужчины из рода Данте, — сказала моя подруга Эмили.

Назвать подростков, отпрысков Эрла Данте, владельца местного ломбарда, «мужчинами», как по мне, было тем еще преувеличением. Но в свои тринадцать Эмили была намного мудрее в отношении мужчин, чем я по сей день, так что я просто согласилась с этим.

— Вытворяют? — прошептала я в ответ, хотя Эмили не говорила шёпотом. — Какого рода вещи?

— Плохие вещи. Те, что делают плохие парни. — Ответила Эмили, улыбнувшись.

Меня бросило в жар. То, что она сказала, напугало меня до смерти. Если парни из рода Данте могли проделывать с девушкой то, что упоминалось в разговоре, то… Я одерну низ своей рубашки и свалю оттуда подальше.

Далеко-далеко.

Вот так.

Пока судьба не свела нас на вечеринке, посвящённой четырнадцатилетию Эмили. Диско-шар кружился над головой, мальчики один за другим завязывали глаза, а девочки целовали их в шею, и те должны были угадать, кто это сделал.

Так вот, когда самого младшего из парней Данте, четырнадцатилетнего Финна уговорили сесть на стул, и на его глазах оказалась чёрная бандана, по всему моему телу поползли мурашки (Что за хрень?), я рванулась, опережая всех остальных, и поцеловала его не в шею, а прямо в губы, вовремя увернувшись от захвата его руки, но успев ощутить, как кончик его языка слегка прижался к моим губам.

Комната взорвалась от хохота, когда я, спотыкаясь, отошла назад и влилась в круг ребят. Сердце колотилось в груди, голова шла кругом. Он стянул бандану и огляделся. Взгляд его голубых глаз остановился на мне, и слабая улыбка тронула его губы.

— Рути, — сказал он. Чертовски ошибочно, учитывая то, какая именно из сумасшедших девчонок поцеловала его в губы.

За исключением того, что он не ошибся. Все смеялись, девчонки призывали его надеть бандану обратно, но он смотрел только на меня, не отрываясь.

Он знал точно, кто именно поцеловал его.

И пытался поцеловать меня в ответ.

Мой живот трясло, словно американские горки. Всё моё тело дрожало, било ознобом и шатало. В тот момент, когда он вновь завязал глаза, я выскочила из комнаты, прочь из дома Эмили, и поклялась, что никогда больше не взгляну на него.

Мне и не пришлось.

Ну, почти.

Второй раз был тогда, когда я выпила подряд два пива и вместе с Эмили, с которой мы дружили всю жизнь, и которая была более сексуально раскрепощена, сделали себе эпиляцию зоны бикини в последнюю неделю средней школы.

Третий (и самый ужасный) раз был тогда, когда я вновь поцеловала Финна у реки, в ночь окончания школы.

Думаю, я никогда не забуду тот диско-шар.

Моим единственным оправданием было то, что я всё ещё пребывала в прострации от воспоминаний о тёплом воске возле моей киски и была в отчаянии от запоздалого письма с отказом из колледжа, который стал последней каплей, поставившей точку во всём этом дерьме.

Я никогда не считала себя сверхумной, и мои результаты тестов подтвердили это, но и глупышкой я не была. Вывод — мне предстояло провести остаток своей жизни в Додже.

Никогда не чувствовала себя настолько раздражённой, как в тот момент. Настолько напуганной и подавленной. Дело было не в социальном статусе, а в выживании.

И это был полный провал.

Даже Сью Эллен Майнер со своими большими, дерзкими сиськами поступила в колледж.

Я кричала во весь голос.

А затем с яростным и жаждущим мести чувством я решительно отправилась на ежегодное празднование выпускного. Я была вспыльчивой и готовой к риску. На берегу туманной зелёной реки, которая стала домом для пары аллигаторов и множества внебрачных связей, я как бы буквально и, главным образом, случайно наткнулась на опасного Финна Данте.

Финн означал неприятность. На год старше, на десять опытнее, он являлся ещё большей неприятностью, чем, когда ему было четырнадцать. Я только не знала, насколько большой.

Нас почти не поймали. Я стояла там, вся продрогшая и напуганная. План с колледжем провалился и исчез, но, если бы меня увидели здесь с одним из парней Данте, как он целуется со мной и лапает меня, то запасной план по жизни здесь в Додже также был бы разрушен.

Даже Сью Эллен Майнер не задирала свою юбку перед парнями Данте.

Кроме того, моя мать съела бы меня живьём.

В полумраке я глядела на него через тёмную иву. Он посмотрел на меня в ответ. Я могла видеть это в его сверкающих, довольных глазах; он играл со мной, выставляя меня напоказ перед теми, кто подходил к берегу. Такие шалости не были ему в новинку. Данте знамениты за счёт того, что хулиганили просто так, ради веселья.

В итоге он просто ушёл, увлекая за собой, словно мотыльков, тридцать восемь пенсионерок, а также немалую долю пенсионеров.

Однако, несмотря на то что он играл с моей судьбой, у меня были чувства к нему. Потому что в нашем коротком — чрезвычайно коротком — разговоре перед тем, как я поднялась на носочки и поцеловала его, он дал мне понять — то, что я застряла в Додже, всего лишь мой выбор.

— Это всего лишь город, Джейни МакИнни.

Лениво и с долей улыбки говорил он мне при лунном свете.

— Есть много городов. Если тебе не нравится этот, выбери другой. Если тебе не нравится то, что те колледжи отказали тебе, переходи к запасному плану. Если тебе не нравится чирлидинг, займись чем-нибудь ещё.

Он опустил свой взгляд на моё тело, и я начала воспламеняться, как угольки, когда их разжигают ветками.

— Нет уже большой нужды в чирлидерах, Джейни. Теперь, когда школа закончилась.

Он не очень много знал. В чирлидерах нуждались всегда.

Но всё-таки это была воодушевляющая мысль. Пламенная идея. Я чувствовала себя разгоряченной и взволнованной, но относила это полностью к новоявленной надежде на запасной план и совсем не к сексуальной притягательности Финна Данте.

Почти не раздумывая, я приподнялась на носочки и поцеловала его. В благодарность. В знак признательности. Ничего больше.

Почти.

Может я и начала этот поцелуй, но закончил его, однозначно, Финн. Он буквально испил меня, словно стакан вина, и я, разгорячённая и возбуждённая, опустилась на землю. Мы использовали все средства, что были в нашем распоряжении: рот, язык, руки, молнии. Бог знает, до чего бы это дошло, если бы нас не прервала группа молодых людей и пенсионеров, спускающихся к усаженному деревьями берегу реки. Этот берег разделял наш город на две половины — на нищих и карьеристов.

Я была среди карьеристов. Финн был из бедняков. И как бы банально это ни прозвучало, но для меня в ту ночь Финн Данте был всем.

Я не уверена, что когда-либо смогу оправиться после этого поцелуя. После него я стала сомневаться во многом насчёт себя. В том, на что я способна. В том, что меня пугало. Во всём том, что в мгновение ока оказалось незначительным. Словно щёлкнули выключателем.

Словно джин полез обратно в свою лампу.

И это было по-настоящему опасно.

Больше с плохими парнями я не встречалась. Хоть и выбралась из Доджа.

Моя мать чуть не умерла со страху, узнав о запасном плане, включавшем муниципальный колледж, а мне становилось страшно от одной лишь мысли, что я буду и дальше жить со своей любящей, слегка маниакальной, идеально ухоженной матерью… До каких пор? Пока не выйду замуж? Эта мысль меня омрачала. Пока не найду работу? Какая работа здесь, в Додже?

Тогда я вспомнила тот таинственный разговор с нищим Данте у реки. Он единственный, кто когда-либо говорил мне: «Вперёд». Плевать, что тогда он имел в виду, чтобы я приложила свою руку к его штанам. Я решила, что он был прав.

Должен был быть другой путь для девушки, которая умело управляла чужими жизнями и могла улыбаться сквозь ураганы.

Оказалось, что есть. Стоило лишь захотеть усердно работать.

И я захотела.

Я нашла другой город и, вознамерившись стать этим дурацким организатором мероприятий — лучшим в своём роде, я стала им. В целом районе залива Сан-Франциско, а может и во всём мире не было специалиста лучше меня. На какой-то момент я, правда, была лучшим организатором на севере Аламиды и на юге Вальехо, проталкивая себе путь в Пидмонт. Но на этом я не остановилась. Собственно, поэтому сейчас я в арендованной машине застряла в пробке на горном перевале возле озера Тахо. Сидя в блеске своего собственного пота, покрытая слоем строительной пыли, я размышляла о том, как бы мне удержать клиента своей мечты, того самого, который собирался атаковать меня различными схемами. Социальными схемами, денежными схемами. Множеством схем.

Я очень любила схемы.

Никогда не ожидала еще раз столкнуться с Финном Данте. И уж точно не в тот день своей жизни, когда мои нервы были на пределе.

Потому что всё это веяло колдовством, а я не верила в магию.

Финн

ЭТО БЫЛО ОБЖИГАЮЩЕ.

Лето здесь проходило словно в Аду, вытягивая двойную порцию пота из ваших пор. Я смотрел на дорогу уже около полумили, и горячая линия из задних габаритов машин была подобна злым красным глазам, видневшимся впереди.

Ремонтные работы. Опять.

Будь я более удачливым, то после пятнадцати-двадцати минут простоя в засухе мне не пришлось бы плестись со скоростью четыре мили в час и постоянно притормаживать, пробираясь по недоасфальтированной дороге, которую не могли доделать с сентября прошлого года.

Или нет.

Я притормозил, остановившись за стоящей впереди машиной. Машины стояли наискосок, медленно и настойчиво пытаясь перестроиться в другую полосу, которая тоже была забита. Машина передо мной определённо принадлежала женщине… во всяком случае за рулём была женщина. Хрупкие руки поднялись вверх над головой; потянувшись, она скрестила их и согнула в локтях. Длинные пряди волною рассыпались по рукам.

Смотрелось отлично.

Но с другой стороны всё не так и отлично, напрасно было оставлять длинные волосы в такую жару распущенными. Свои я всегда стриг покороче на лето. На зиму отращивал их вновь, но в безжалостные летние деньки нужно стараться уловить как можно больше прохлады любым доступным способом.

Но эти волосы… выглядели отлично. В самом деле. И казались мне смутно знакомыми. Последний раз я видел похожие волосы около одиннадцати лет назад.

Сидя позади неё всё это время, я отметил для себя, что меня радует мысль, что она так и оставила их длинными. Так она выглядела горячо.

Она медленно маневрировала машиной в правую полосу и остановила её. Я медленно двинулся вперёд и остановил свой потрёпанный красный пикап как раз рядом с её ухоженной спортивной машиной. Затем заглушил двигатель, как и все. Раздражающая тишина разлилась по округе. Краем глаза я заметил, как она закрутила копну длинных волос в незамысловатый узел на макушке.

Печально.

Звуки тяжёлой музыки разносились от автомобилей вокруг меня. Я закрыл глаза, пытаясь не замечать, как сидушка сидения буквально приклеилась к телу сквозь тонкий хлопок, старался игнорировать палящие лучи полуденного солнца, что сияло сквозь окно машины, излучая на меня своё тепло и отражаясь от приборной панели.

Я слушал звуки музыки и представлял, как эти длинные волосы струились бы сквозь мои пальцы.

Сквозь полуприкрытые веки я заметил, как она подалась вперёд и что-то бормотала себе под нос, словно спорила, смотря в зеркало заднего вида. Глядя на своё отражение в нём, она прищурилась.

После, согнув руки в локтях, она завела их за спину и, приподняв подол рубашки, сняла свой бюстгальтер.

Я улыбнулся.

Потому что сейчас я точно понял, кто она. Всегда заморачивающаяся по пустякам Джейни МакИнни, приводившая в оцепенение почти всех парней, но совсем этого не осознававшая. Милая Джейни МакИнни, настолько загруженная, что всегда практически проносилась мимо меня.

До той ночи у реки, когда она обрушила свои губы на мои и исчезла. А, возможно, я победил, смотря с какой стороны посмотреть на это.

Я улыбнулся и добавил её образ без лифчика к тому прибрежному воспоминанию, которое было уже не фантазией, когда волосы Джейни проносились через мои ладони, а сама она с трепетом прижималась к моей шее.