Обещание

Глава 4

Финн

Я держал наши пальцы переплетёнными, пока вёл её внутрь, отчасти потому, что не хотел, чтобы она упала, а отчасти потому, что боялся, как бы она не сбежала.

В данный момент она была прекрасна и немного безумна, но я знал Джейни МакИнни, и вместе с её грязно-сексуальной улыбкой приходили нахмуренные брови и раскалённое напряжение, которое обычно исходило от неё волнами тепла.

Так что, если сегодняшний день был просто каким-то космическим побочным эффектом или какой-то солнечной вспышкой с именем Джейни МакИнни, небесным трахом, чтобы выпустить энергию, то трёх оргазмов за такой короткий срок могло быть достаточно, чтобы вернуть её на землю. Вернуть ей здравомыслие. Заставить её перестать быть безрассудной.

Я не собирался этого допускать. Потому что, пока она успокаивалась, я чувствовал, что находился на грани. Включённым.

Я привёл её в дом. Он был деревянным, полированное старое дерево сияло в солнечном свете.

— Можно мне что-нибудь выпить? — спросила она.

Я плавно направился на кухню. Наши пальцы так и остались переплетёнными. Я взял пиво из холодильника и протянул ей, но она покачала головой.

— Думаю, я уже достаточно опьянела, — сказала она незнакомым мягким тоном. Но её глаза стали яркими, и она улыбалась мне, так что это было хорошо.

Очень хорошо.

Я наполнил два стакана водой со льдом и передал один из них ей. Блестящие капли воды пролились на её тонкие пальцы. Всё внутри меня кричало: «Возьми её, блядь, сейчас, сейчас, сейчас», и не имело значения, где это будет происходить — в спальне или на кухонном столе. Или на полу.

Она осмотрела кухню, а потом забрела в мою гостиную, и я выдвинул одно из огромных дубовых кресел рядом со столом и сел, ожидая её и сдерживая свои порывы.

Пока что.

— Хочешь поесть? — спросил я. Было время ужина, и меньше всего мне хотелось, чтобы Джейни упала в обморок.

Она замерла на полпути на середине комнаты, повернувшись ко мне спиной и уставившись в гостиную, где таилось Бог знает что.

— Ты всё ещё играешь, — сказала она.

А-а. Точно. Инструменты.

— Я всё ещё играю.

Я не смог расшифровать её реакцию на эту новость. Поскольку не видел её лица. Только её неподвижное тело, лишь волосы, ниспадая, слегка покачивались по спине.

Когда-то музыка была частью сцены, где происходило много плохого дерьма, хотя в то время это казалось хорошим. А то, что у меня на плечах лежал груз размером с Калифорнию, так и было. Музыка была моим выходом из Доджа ещё до того, как я смог уехать.

После этого колледж не помог, но зато помогла армия — на восемь лет. Я вышел оттуда с множеством опасных навыков и с отличным планом. Начал строить и ломать вещи за хорошие деньги, а играть музыку — почти без них.

Потому что через всё это: разочарования, злость, драки и поездки в двухкамерную окружную тюрьму Додж Ран, а затем через песок, пот, смерть, разрушения, падающие бомбы и умирающих друзей проходила музыка.

Потом мой приятель — рейнджер Ник Мерфи, отслуживший шесть месяцев, выпустил меня из армии и втянул в свои бизнес-планы. Планы были грандиозными, начиная с ломбарда, моей специализации. Теперь, почти три года спустя, мы владели высококлассным ломбардным бизнесом, стоившим кучу денег.

Я посмотрел на изгиб спины Джейни и решил, что сейчас не время рассказывать ей об этом.

Она поставила бокал на подоконник и уставилась на мою любимую акустическую гитару.

Для многих людей, выросших в таких городах, как наш с Джейни, музыка была тем местом, где начинались проблемы. Для таких людей, как Данте, это было хорошо. Для таких, как МакИнни, — плохо. Очень плохо.

Джейн

Я не могла убрать с лица глупую улыбку. Стена инструментов передо мной была похожа на какой-то… праздник. Карнавал музыки. Две гитары, банджо, электрическая бас-гитара на подставке, две яркие блестящие гармоники, смотрящие на меня с полки, крепкая скрипка с потёртостями и один робкий, загорелый цимбал. И барабанные палочки.

Это был праздник для музыканта.

Чувство пульсации невесомо пронеслось по моему телу.

Когда мне было десять, моя мама взяла выходной от безумной и организованной работы и привела меня на пляж. Я зашла в океан, и меня подхватила волна. Я оказалась на вершине, случайно оседлав её. На секунду я ужаснулась. Но потом поняла, что могу видеть всё. Всё. Пляж, загорелые тела, яркие бикини и горячий песок. А по другую сторону от меня — только море. Я, волна и синее, синее море. Мой живот замирал от волнения и страха. Я была выше всего этого. Неприкасаемой.

А потом эта чертова штуковина выкинула меня на берег так быстро и яростно, что я перевернулась на спину и упала лицом в песок. Я выбралась на берег, задыхаясь и отплёвывая морскую воду, с кровавыми царапинами на лице, разбитыми ракушками в волосах и песком в глазах.

Но я никогда не забывала, что на одну славную секунду была невесомой и летала.

То же чувство я испытывала и сейчас, глядя на инструменты Финна.

Понятия не имела, почему. Но улыбка зародилась внутри меня, в этом невесомом месте, и я не смогла бы остановить её, даже если бы Папа Римский стоял там с ремешком в руке.

— И барабаны тоже? — спросила я. Это то, на чём он обычно играл на заднем плане, отбивая ритм, под который двигались все остальные. Он кивнул.

— Все они.

— Некоторые вещи не меняются, — мягко сказала я.

— О, я изменился.

Я выпрямилась и облокотилась на подоконник огромного окна, из которого открывался вид на зелёный луг.

— Как?

— Ну, я стал выше.

— Хммм… — я критически осмотрела его. — Ты также сбрил почти все волосы на голове, но оставил много на лице, и ты такой же тихий, как всегда.

Он рассмеялся.

— Я могу говорить. Ты хочешь, чтобы я поговорил?

— Нет, — быстро сказала я. — Не надо.

Он поднял брови.

— Я имею в виду, ничего не меняй. Для меня. Просто будь собой. — Я очень, очень хотела, чтобы он был самим собой. И очень, очень хотела быть в центре его циклона.

Он кивнул, его взгляд блуждал по моему лицу. Я переставила бокал на стол, села на диван и положила гитару к себе на колени.

Он улыбнулся.

— Ты играешь?

Я начала играть «Рождённый под дурным знаком», единственную песню, которую могла сыграть на гитаре. Не совсем невесомая и пульсирующая, но в ней всего три аккорда, и я иногда играю только два из них. Сложно что-то испортить. Я спела Финну куплет и припев, пока играла на двух-трех аккордах.

Он смотрел на меня, его длинное худое тело откинулось на спинку кресла, одна нога была вытянута, локоть лежал на столе, так что я могла видеть кружок пота под его подмышкой, более тёмный по сравнению с его светло-голубой рубашкой. На мой взгляд, он выглядел идеально.

Я сыграла последнюю ноту со слабым акцентом.

— Та-даа. — Он одарил меня медленной, ленивой улыбкой.

— Осторожно, Джейни МакИнни. Ты можешь нажить себе неприятности, если будешь так петь.

Я откинулась назад и задумчиво постучала по гитаре.

— Почему мы никогда больше не сталкивались друг с другом, Финн?

— Не сталкивались? — его улыбка была почти издевательской. — Мы жили в разных мирах, Джейн.

— Да, в разных.

Его голубые глаза наблюдали за мной.

— Ты бы заметила меня?

— Финн, я тебя поцеловала.

— Точно. — Но он сказал это так, будто это не имело значения. Я прищурилась на него.

Он долго смотрел на меня, а потом сказал:

— Ты была очень занята. — Он потянулся через стол к своему стакану. Капли воды влажными дорожками скатывались со вспотевшего ободка.

— Да, — угрюмо сказал я. — Занята.

— Все эти события. Спасение мира. — Я кивнула, почувствовав странное одобрение. Даже не ожидала, что Финн это поймёт. — Быть идеальной, — продолжил он. — Выводить людей из себя.

У меня отпала челюсть.

— Я… я… — это было слишком шокирующее заявление, чтобы злиться.

— Это было грубо? — спросил он. Похоже, его не слишком волновал ответ.

— Вроде того, — сказала я, наполовину сомневаясь, наполовину любопытствуя. — Думаю, ты должен говорить что-то вроде «заканчиваешь школу» и «общаешься с друзьями».

— Ты хочешь, чтобы я говорил что-то вроде «заканчиваешь школу» и «общаешься с друзьями»?

Хотела ли я, чтобы он солгал? В этом и заключался вопрос. Должен ли он быть таким же, как все, шевелить ртом и ничего не значить?

Я выглянула в заднее окно и увидела травянистый луг, который плавно спускался к роще деревьев.

— Нет, — сказал я. — Я не хочу этого. — Я потянулась за своим стаканом. По бокам стекали маленькие холодные струйки воды. — Я действительно была такой?

— Может быть. А может, и нет. — Он кивнул. — Да.

Я выдохнула.

— Наверное, ты прав. Раньше я тратила много времени на то, чтобы быть идеальной. Теперь я не знаю. — Стакан был холодным под моими пальцами. — Наверное, я всё ещё часто бываю зажата. — Я на секунду замолчала. — Тогда я не думала, что смогу пойти с тобой на свидание, — сказала я, обращаясь теперь больше к себе. — Я имею в виду, не думала, что это возможно. Физически.

Это звучало безумно, но так оно и было. Всё, что происходило с Финном, стало яркой, жгучей вспышкой, как падающая звезда. Быстрые поцелуи, тяжёлое дыхание, скользящие молнии. О чём-то большем не могло быть и речи. Такого просто не бывает. Ты не пересекала рельсы или реку. Не связывалась с владельцами ломбардов вроде Данте. Ты не добивалась того, чего хотела. Ты просто… не делала этого.

Или, по крайней мере, дочь мэра так не делала. Только не с диким отродьем Данте, которых вечно таскали в тюрьму, отрезвляли и снова вышвыривали, как кошек.

— Дикие кошки, — рычал мой отец. — Чёртовы беспредельщики. Эрл позволяет им бесчинствовать, а от Дилли толку не больше, чем от мокрой метлы. Неподходящая мать. Проблемы с головой.

Как будто у нас дома этого не хватало.

— У этих четырёх дьявольских отребьев есть сыновья, — заканчивал папа, фиксируя мой взгляд, как будто он был прозорлив и мог заметить моё невидимое желание к Финну. — Они практически убили её. Эта музыка, наркотики и слишком много выпивки. Ничего, кроме неприятностей.

Как будто у нас дома этого недостаточно.

Глаза Финна, сидевшего в другом конце комнаты, встретились с моими.

Он сказал:

— Всё возможно.

А я ответила:

— Я рада, что ты всё ещё играешь. — Пошёл ты, пап.

— Рад это слышать. — Закат вливался в комнату, осветив низ его джинсов. — А что сейчас, Джейн? Что там с Сэндлер-Россами?

Я моргнула.

— С кем?

— Сэндлер-Россы? Твои клиенты?

— А, ну да. — Я кивнула, не поняв, как мои самые крупные клиенты выскочили у меня из головы. — Они — мой билет.

— Куда идёшь?

— К картам. — Я наблюдала за тем, как вокруг ледяной воды образовывался колеблющийся мокрый ободок.

Финн секунду наблюдал за мной, затем откинул кресло назад, оторвав передние ножки от пола, и прислонился к стене, заложив руки за голову.

— Просто старая карта?

Я покачала головой.

— Нет. Та, до которой не добраться из Доджа.

— И всё же, вот так.

Я заподозрила, что он надо мной смеётся.

— Ты смеёшься надо мной?

Он покачал головой.

— Ты выбралась. Одна из немногих. Это достижение.

— Как и ты, — сказала я, ответив на комплимент. Финн учился в колледже. Он всегда был самым умным Данте, и не только руками. Ему предлагали стипендии в шести разных колледжах только за его оценки.

Он пожал плечами.

— Я бросил колледж. Пошёл в армию.

Это было шокирующее заявление от начала и до конца. Он бросил колледж? Оставил свои стипендии? Пошёл в армию?

Я почувствовала холод и волнение. Хотела задать сотню вопросов, но что-то в его взгляде не позволило мне этого сделать. Поэтому я лишь спросила:

— Почему?

Своими сильными и загорелыми пальцами он провёл по капле воды на столе.

— Почему? Колледж или армия?

— И то, и другое. Что угодно. — Расскажи мне что-нибудь о себе. Я обняла гитару чуть крепче. — Ты ведь не хочешь говорить о военных?

— Сейчас неподходящее время.

Я кивнула.

— Тогда расскажи мне что-нибудь о колледже.

Он слегка покачал головой, поднял и опустил одно плечо.

— Я просто знал, что это мне не подходит.

Я кивнула и погладила его гитару. Это был хороший маленький щит. Надо будет взять его на вооружение.

— Как будто я знал, что не смогу провести ещё один слёт в Додже. Иногда ты просто знаешь. Мне нужны были более масштабные слёты.

Финн слабо улыбнулся, хотя улыбка получилась мрачноватой, тогда как раньше она была в основном сексуальной. Он поднял свой бокал.

— За то, чтобы выбраться, Джени.

Я отвернулась и взяла аккорд. Неужели это то, что я сделала?

Боже, меня тошнило от мыслей о доме. Он всегда был на краю моего радара, как морское чудовище, которое затаилось. Как далеко мне нужно убежать, чтобы он исчез из поля зрения?

— Ладно, может, хватит уже говорить о Додже и наших родителях? — резко сказала я.

— Конечно, — тихо сказал он, как будто знал. Наверное, знал. Додж Ран был как татуировка, как клеймо. Он проникал в душу.

Он смотрел, как я управлялась с его «Гибсоном». Его взгляд был тёмным в освещённой солнцем комнате.

— Ты научишь меня играть? — спросила я, проиграв аккорд не в такт.

— Конечно. — Он не сдвинулся с места.

— Но не сейчас? — предположила я. Как я уже сказала, глупая, но не тупая.

Он медленно покачал головой.

— У нас другие планы на вечер. — По мне пробежала дрожь. Гитара была тёплой на моих коленях.

— Что у тебя на уме? — спросила я, снова перейдя на знойный тон. Его улыбка была медленной и горячей.

— Как ты себя сейчас чувствуешь?

Я положила гитару рядом с собой на диван.

— Очень, очень классно.

— Хорошо. Иди сюда. — Он протянул руку, и я пошла. Он потянул меня за кончики пальцев и усадил на подлокотник своего кресла, затем провёл рукой по моей спине и указал в огромное окно, вниз по холму.

— Смотри. — Я уставилась на зелень в сорока ярдах от дома.

— На что?

— На орла. На дереве. Большом. — Я уставилась. Они все были большими.

— Вон там. — Он указал. Его рука, мощная и длинная, выпрямилась рядом с моей головой.

— Лысый орел?

— Да.

— Ого, — пробормотала я, глядя на тёмное пятно на дереве.

Потом он взлетел. Огромные крылья распахнулись, тело вытянулось, а размах крыльев превысил половину моего роста. Мы смотрели, как он парил над лугом. Я была очень впечатлена.

И.… я ожидала, что меня будут целовать, трогать, возможно, нападать — в хорошем смысле, — а не инструктировать по поводу дикой природы. Не то, чтобы я возражала против дикой природы. Я сдвинулась с места и посмотрела на него сверху-вниз.

— Ты меня тоже не замечал, знаешь, тогда.

— Я очень хорошо тебя заметил, когда ты меня целовала.

— А между поцелуями? — пожаловалась я. — Чем ты был так занят?

Он скользнул рукой вниз по моему бедру.

— Кто сказал, что я тебя не замечал?

Мысль об этом, о том, что Финн заметил меня, а я была слишком занята и идеальна, чтобы осознать это, была ошеломляющей. Почти пугающей. Что ещё я пропустила?

Как много он заметил?

— Правда? — мой голос звучал немного высокопарно. Я выровняла его. — Ты замечал меня?

— Да, замечал. — Его сильные пальцы расстегнули верхнюю пуговицу моей шёлковой рубашки. — Это нужно снять.

Я была не из тех, кто устраивал марафоны в постели. Мне, как и шоколаду с тройной помадкой, обычно хватало одного оргазма. С перерывом я могла бы получить и два. Но с Финном у меня уже было три, и, если он хотел четвёртый, я была готова отдать ему все силы.

— Приподними юбку, — приказал он. Его пальцы спустились вниз и расстегнули следующую пуговицу. — Я хочу увидеть твои ноги. — Я тихонько фыркнула.

— Ты хочешь увидеть моё нижнее бельё.

— Хорошая идея. — Он подхватил меня на руки и понёс к дивану. — Оставь каблуки и трусики Чудо-женщины. Всё остальное снимай.

— Одежду? — я рухнула на диван. — Как ты думаешь, что у меня под одеждой?

Он опустился передо мной на колени и запустил руку под юбку.

— Лассо? — я почувствовала, что меня зашатало, и, привстав на диване, поставила колени по обе стороны от его головы.

— Я бы хотела. — Он поднял голову.

— Правда? — то, как он сосредоточился на этом, немного пугало.

— Скажи, что у тебя нет лассо, — нервно сказала я. Он улыбнулся.

— Наручники. — Я обхватила его лицо и потянула его вперёд через верхнюю часть моих бедёр к своему рту.

— Финн, ты плохой мальчик, — прошептала я.

— Надеюсь, я очень плохой. — Он поцеловал меня и потянул за юбку. Я пошатнулась, чтобы открыть ему доступ.

— Тебе нужна помощь.

— Да. Мне нужно, чтобы ты задрала юбку, чтобы я мог увидеть твоё нижнее бельё.

Я рассмеялась и сделала, как он попросил. Просто выполнила свой гражданский долг.

— Давай просто снимем всё это, — предложил он, стянув с меня блузку.

— И это, — ответила я, потянув за его рубашку, и через несколько секунд мы были голыми, ну, кроме моих трусиков Чудо-женщины, а Финн был настоящим произведением искусства. Произведение искусства. У меня перехватило дыхание при виде него, линии мышц на его шее, когда он склонил голову к моей, его скульптурные руки, твёрдые ноги, ладони его рук на мне повсюду.

— Надеюсь, тебе не нужно ускорение, — пробормотал он.

— Что такое ускорение?

Он положил меня на диван.

— Потому что я могу быть быстрым, — сообщил он мне, когда его рот проделал свой путь вниз по моему животу.

— Насколько быстрым?

— Ты удивишься.

— Я засеку время. — Я чувствовала себя очень сексуальной, очень дерзкой и очень хорошей. Финн засмеялся, и мне стало еще лучше. Потом он раздвинул мои ноги, просунул в меня язык, и я почувствовала себя просто невероятно.