Обещание

Глава 13

Джейн

Оказалось, что мероприятие Кейти тоже пошло не по плану. Похоже, это становилось эпидемией в летописи кейтеринга Дестини-Фоллс.

Мы с Кэти переглянулись, пока мать невесты пыталась объяснить, что произошло, её лицо раскраснелось от выпивки и перенапряжения. У неё плохо получалось, и, в конце концов, она прошипела:

— Просто сделайте так, — и ушла танцевать со своим новым зятем.

В унисон мы с Кэти повернулись, чтобы осмотреть большую, чем ожидалось, толпу, забирающую с подносов закуски из омаров и шампанское.

— Чем им довольствоваться? — пробормотала Кэти.

— Я могу сбегать и взять еще шампанского, — предложила я. — И расставить ловушки для омаров.

— Где Сид? — пробормотала она, и, словно в ответ, зазвонил её телефон.

Это был Сид, её самый опытный сотрудник. Он попал в автомобильную аварию. С ним всё в порядке, но он не выживет, определённо не выживет, поэтому Кэти уставилась на меня с пустым лицом. Я знала этот взгляд. Это то же самое, что кивать, будто у тебя есть план, когда внутри ты кричишь.

Я взяла поднос и начала подавать. И рассматривала это как карму. Кроме того, она мне нравилась.

Лучше всего создавать эмоциональный долг у людей, которые тебе нравятся, потому что зачем делать это с теми, кто тебе не нравится? Кто захочет оставаться здесь, чтобы собрать?

Я вернулась домой в полдень с едой на одежде и глубоким удовлетворением, которое пришло от осознания того, что твои клиенты были не единственными сумасшедшими.

Моя машина подъехала к дому, и Макс выскочил поприветствовать меня. Я погладила его, и он обслюнявил меня, а затем помчался вокруг дома, чтобы погонять невинных тварей по лугу.

Я собралась зайти в дом, но остановилась. Финн был внутри и играл на гитаре.

Я остановилась и прислушалась. Насыщенная и призрачная мелодия доносилась до меня, когда я стояла в тёплом полуденном воздухе. Я не знала мелодии. Она звучала как полная импровизация, созданная по мотивам какого-то основного блюзового ритма. Она была сексуальной, тёмной и с грубыми краями, одновременно простой и сложной, с длинными ритмами и сложными рифами, настолько проникновенной, что казалась почти благоговейной. Знойная молитва. Я стояла и позволяла его музыке литься на меня, как силе природы, спускающейся сквозь сине-золотой летний день.

Музыка была в Финне. Внутри него, в глубине, и двигалась сквозь него, как река. Её можно было почувствовать в каждом звуке и ноте.

Проклятье. Он был очень, очень хорош.

Мне нужно быть такой же.

Я подозревала, что это не произойдёт во время мероприятия Сэндлер-Росса.

Именно поэтому мне было так приятно осознавать, что Финн находился внутри, создавал эту музыку и ждал меня.

В доме было прохладно из-за тени огромного дуба, вентилятора над головой и речного бриза, проникающего через открытые окна. Финн сидел на диване, гитара лежала у него на коленях. Он был босиком, в выцветших джинсах и свободной чёрной футболке. Он не брился, и линия его челюсти была тёмной и шершавой. Он играл, закинув одну лодыжку на колено.

— Привет, — сказал он, подняв глаза и продолжив играть.

— Все ушли? — спросила я и наклонилась, чтобы расшнуровать ботинок.

— Все ушли.

— Хорошо. Мне нужно отдохнуть.

— Точно.

Серебристо-стальная песня изменилась, стала медленнее и больше похожей на блюз. Я держалась за спинку кухонного стула и снимала ботинки, пока он смотрел.

— Красивые ботинки, — сказал он.

— Да. — Четыреста долларов, и они того стоили. Поскольку были удобными и выглядели великолепно. Кроме того, это были «Fluevog».

— Это «Fluevog», — сказал я ему.

Он сделал паузу в своей игре.

— Guten tag.

Я рассмеялась.

— «Gesundheit. Fluevog». Это название обувной фирмы.

— А у всех твоих вещей есть название, Джени? Твои простыни, обувь, одежда?

— Да, Финн, — терпеливо ответила я. — У твоей одежды тоже есть имена. Шляпа, рубашка, брюки.

— Продолжай. — Он провёл большим пальцем по струнам, и раздался стальной каскад нот.

Я усмехнулась, потянувшись вниз, чтобы расстегнуть второй ботинок.

— Тебе нужны ковбойские сапоги, — сказал он мне, а я ответила.

— Мне совершенно не нужны ковбойские сапоги. Зачем они мне?

— Потому что в них будет удобно, и ты будешь выглядеть чертовски сексуально.

Хм. Он был прав.

Я сняла второй ботинок и подошла к нему. Он посмотрел на мою рубашку более внимательно.

— Какая-то свадьба. — Я встала перед ним, и он дотронулся указательным пальцем до одного из пятен на моей рубашке. — Драка за еду?

— Я помогла Кэти. Она мне нравится.

Он ущипнул меня за рубашку и притянул к своему рту.

— Не думаю, что ты ей нравишься.

Мы поцеловались, и он стал возбуждать меня, положив одну руку мне на бедро, другую — на шею, его язык хозяйничал в моем рту, пока я просто не сдалась и не опустилась на него, поставив колени по обе стороны от него, гитара неуклюже расположилась между нами.

Когда мы оторвались друг от друга, у меня перехватило дыхание.

— Хм, — сказала я. — Думаю, я буду чаще драться за еду.

Его ответная улыбка была доброй. Он положил ладони мне на колени.

Я потянулась вниз и коснулась грифа гитары между нами, неловко перебирая струны.

— Ты серьёзно хотел научить меня играть?

— Конечно. Если ты действительно хочешь научиться.

— Очень. Мне понравилось слушать, как ты играешь, ещё на улице. — Его взгляд стал более оценивающим.

— Правда? — я кивнула.

— Это было похоже на молитву. — Он выглядел ошеломлённым. — Сексуальная молитва. — Он усмехнулся.

— Джейни, у тебя отличное видение вещей.

— Да. Орехи. Я знаю. Но ты молишься своей музыкой, Финн. Я никогда не слышала ничего подобного. Это потрясающе.

— Ты думаешь? — подо мной его бёдра сдвинулись, как будто его тело не могло сдержать движения. Его голова наклонилась в сторону.

Я решительно кивнула.

— Я знаю. Ты подключён. — Я снова заиграла на гитаре.

— К чему?

Я покачала головой.

— Я не знаю. — По какой-то причине слова прозвучали гораздо мягче, чем я предполагала. Наши глаза не отрывались друг от друга. Я не знала, что именно испытывал Финн. Только то, что это было глубоко и проникновенно, как океан, и что я даже не была близка к этому.

Он провёл руками по моим бёдрам ещё дальше, пока гитара не остановила его путешествие.

Я снова заиграла на гитаре и пробормотала.

— Не могу поверить, что какая-нибудь девушка не женила тебя на себе раньше. — Я бросила косой взгляд вверх.

Его голубые глаза ждали меня.

— Многие девушки хотели выйти за меня замуж.

— Правда? Ну, разве ты не Нечто?

Он рассмеялся.

— Но я не хотел на них жениться. Могу поспорить, что за тобой ухаживали парни.

Ну, нет. Быть «после» кого-то — это совсем другое, чем хотеть выйти за него замуж, и никто никогда не просил и даже не намекал на то, чтобы жениться на мне. Потому что, если ты никогда не сбавляешь темп, никто не может догнать тебя настолько, чтобы дотянуть даже до третьего свидания, не говоря уже о том, чтобы задать вопрос.

Его бёдра были горячими и твёрдыми под моей попой. Финн большим пальцем погладил моё колено.

— И, детка, — сказал он, — ты должна помнить, что люди, которые молятся усерднее всего, вероятно, те, кому есть, что просить у Бога.

Я скептически обдумала это, потом кивнула, потому что знала обо всём этом, кроме того, что стояла как ребенок у витрины конфетного магазина, заглядывающий внутрь.

Я протянула руку вниз и ещё раз неуклюже провела по струнам.

— Так ты научишь меня?

— Да.

И он прямо тогда, держа меня на коленях, развернул гитару и научил меня «Гордости и радости». Я играла не очень хорошо, но играла, и как только я сыграла это до конца, то подняла голову и ухмыльнулась ему.

— Эй, у меня получилось. И я сыграла все четыре!

Уголок его рта приподнялся.

— Да, я заметил, что ты сделала небольшое одноаккордное сокращение в «Born Under a Bad Sign».

Я подняла на него брови.

— Но я спела её хорошо.

— Да, Джейни. — Его взгляд прошёлся по моей груди и поднялся обратно. — Ты пела как рок-звезда.

Наши ухмылки сошлись на середине. Он помолчал минуту.

— Ты должна прийти посмотреть, как играет моя группа.

Из меня вырвался неистовый смех. Я сглотнула.

— Конечно, — неопределённо ответила я. — Когда?

— В следующие выходные у нас концерт в «Красном коте».

— «Красный кот»… таверна? — одна тёмная бровь приподнялась.

— Ты знаешь это место?

— Сэндлер-Россам не нравится таверна «Красный кот», — сказал я ему. Он рассмеялся. Поскольку подумал, что я шутила.

— Сэндлер-Россы — плохой источник информации.

Да, но я не нуждалась в их мнении, чтобы руководствоваться лишь им. У меня была история.

Я провела много времени в барах и тавернах, вытаскивая из них свою мать, которая тридцатью годами ранее отправилась туда, чтобы вытащить моего отца. Вытащить не получилось. Но старые добрые парни не возражали. Мой отец был большим болтуном, справедливым мэром, дерьмовым отцом, жестоким супругом и самым влиятельным человеком, которого я когда-либо знала. У него была харизма, и он разбрасывал её как оружие, большой, горящий шар харизмы, и почему-то никто никогда не замечал, что он был праведным сукиным сыном, которого нужно было уничтожить в несколько раз сильнее и гораздо жёстче, чем кому-либо когда-либо хватало смелости.

Уж точно не моя мама и, чёрт возьми, не я.

Но я всё равно не ходила в бары. Они были в прошлом. Я покончила с этим. И скоро это перестанет меня преследовать.

Ведь так?

Финн наблюдал за мной.

— Ну что, хочешь пойти?

— Не думаю, что смогу.

— Хорошо, — тихо сказал он. Как будто понял. Как будто я не была задницей. Или трусихой.

А я ею и не была. Я просто была полна решимости никогда не быть такой, как моя мама.

Я знала, что это произойдёт. Голубые глаза Финна должны были начать видеть меня насквозь, до самого пустого центра.

Его взгляд не отрывался от меня. Я чувствовала себя незащищённой и смущённой. Затем вместо того, чтобы сказать: «Ладно, было весело, но ты слишком зазналась, так что ещё увидимся» или что-то в этом роде, он откинул голову на спинку дивана и сказал.

— Ты собираешься всю жизнь жить в страхе, Джейн?

— Я резко выпрямилась на его коленях. — Что?

— Ты меня слышала.

— Я не понимаю, о чём ты говоришь. Посмотри на меня. — Я потрогала пятна на своей рубашке. — Я могу справиться с чем угодно. Сегодня утром я обслуживала вечеринку на сто человек на этих каблуках. — Я указала на другую сторону комнаты. — Ничто меня не остановит.

Он не улыбнулся.

— Это стресс. Ты справляешься со стрессом. Ты качаешь стресс. Ты ешь стресс на завтрак. Я говорю о страхе.

— О.

— Всё это, — он потрогал пятна.

— Это боевые шрамы, — с гордостью сказала я ему.

Он провёл кончиком указательного пальца по одному из пятен, которое оказалось прямо над моим соском. Затем посмотрел на меня, провёл пальцем по нему и слегка ущипнул.

Я выдохнула, и моя голова слегка откинулась назад.

— Именно. — Я не поняла, что это значит, но отвлеклась, когда он оттянул воротник моей рубашки в сторону и лизнул изгиб моей шеи.

— И я не боюсь потерять контроль, — добавила я главным образом для того, чтобы мы не начали говорить о доме.

— Нет?

— Н-нет. — Мне не нравилось, как он на меня смотрел. — Не очень, — поправила я.

Он повалил нас друг на друга, и в следующий момент я оказалась на спине, на диване. Финн схватил меня за запястья и прижал их выше головы, но медленно. Очень медленно.

— Что ты делаешь? — нервно спросила я.

— Проверяю.

— Что?

— Насколько сильно ты можешь выйти из-под контроля.

— Не намного, — сказала я, готовая уступить.

— Так ты боишься?

— Отлично.

— Давай надавим на него.

Я уставилась на него.

Его жёсткие тёмные глаза смотрели на меня спокойно и пристально.

— Ты серьёзно говорила, что хочешь, чтобы я тебя подтолкнул?

— В тот момент мы говорили об имбире, — сказала я, мой голос был очень низким.

— Я могу говорить о чём угодно.

— Ладно, теперь мне страшно.

Его глаза не отрывались от моих.

— Той ночью ты сказала мне «просто сделай это», чтобы всё произошло. Что, если мы будем ждать тебя, у нас ничего не получится.

— О, точно, — прошептала я. — Да, точно. Я чуть не забыла. — Теперь я точно была напугана, напугана до потери сознания, потому что он продолжал говорить «мы», и мне это очень, очень нравилось.

— Детка, я могу остановиться.

— Я даже не знаю, куда ты идёшь, — дико сказала я.

— И тебе это нравится. — Его рот был близко к моему уху. — Тебе нравится быть в неведение, быть неуправляемой. Ты хочешь этого, но боишься.

— Ладно, конечно, полностью, да. Я боюсь. — Наши глаза встретились.

— Так мне стоит остановиться?

Моё тело сейчас было горячее, чем когда-либо, потому что я теперь знала, что Финн знал, что я на всю голову чокнутая, и он не против.

Я совершенно не собиралась останавливаться.

Нельзя жать на тормозах, когда встретил человека, который считал, что твоё безумие — это нормально.

Я открыла рот, чтобы набрать воздуха в лёгкие.

— Нет. Я имею в виду, ты должен продолжать.

Он поцеловал меня.

— Что ты собираешься делать? — прошептала я в ответ на его поцелуй.

— У тебя есть какие-нибудь предложения?

Я покачала головой.

Он задумчиво кивнул.

— Я думаю, что мы можем либо связать тебя, либо попробовать имбирь, или вывести тебя на улицу и заставить кончить на крыше моей машины у обочины.

Я в ужасе уставилась на него. Он начал улыбаться. Тяжесть, которую я ощущала в нём с тех пор, как услышала его музыку в воздухе, рассеивалась, и всё это перед лицом грязного секса. Как это похоже на мужчину. Но на самом деле всё было хорошо. Это просто….

— На обочине?

Он усмехнулся.

— Я бы взял с собой одеяло.

— Конечно, ведь ты джентльмен.

Он усмехнулся.

— Ты хочешь, чтобы тебя узнали.

— Я совершенно не хочу, чтобы меня узнали. Что ты имеешь в виду?

Он засмеялся, негромко и весело.

— У тебя фантазии на тему открытий, детка. Признай, ты в душе эксгибиционистка. — Я замерла. Это была правда. — Но мы можем подождать с этим, — разрешил он.

— Именно поэтому я с тобой, потому что ты такой чувствительный, — сказала я, изобразив жёсткость и снисходительность, но внутри мне хотелось услышать остальные его идеи.

Он молчал с минуту. Я немного пригнулась, чтобы подлезть под него.

— Итак…? — о, он так хорошо меня знал. Я почувствовала, как улыбка застыла глубоко внутри него. Я почувствовала запах его улыбки, ощутила её и услышала улыбку в его голосе, когда он наклонился к моему рту и сказал.

— Что выбираешь?

Я сглотнула.

— Выбираю?

— Ты хочешь быть связанной, или ты хочешь рыжего? — я уставилась на него. — Или ничего из вышеперечисленного, — запоздало добавил он.

Я открыла рот, потому что в комнате не хватало воздуха.

— Я просто… Если мы… Я не…

— Ладно. — Он начал скатываться с меня. Я притянула его обратно.

— Джинджер, — прошептала я так низко, как только могла.

Он засмеялся.

— Ну, и как это работает? — спросила я, когда он, казалось, был совершенно доволен тем, что просто целовал меня, пока я плавилась от мелкой, горячей дрожи.

— Успокойся, Джейни, — пробормотал он, поцеловав меня в шею.

— Точно. — Меня трясло.

Он поцеловал меня в то место, где пуговицы сходились над моим декольте, а затем оттолкнулся от меня и поднял меня в сидячее положение.

— Сиди здесь.

Вокруг моего тела возникли напряжённые нити электричества. Я была как в тисках, в тисках возбуждения и страха. Но сидела.

Он пошёл на кухню и вернулся. С корнем имбиря, очищенным от кожуры.

— Сдвинься вперёд, — пробормотал он.

Я так и сделала.

— Мне страшно, — прошептала я.

Он опустился передо мной на колени.

— Ты возбуждена.

— Уверена, что и то, и другое.

— В этом-то и дело, Джейни. Ты сосредотачиваешься на том, чего нужно бояться вместо того, чтобы радоваться.

— Мне кажется, ты говоришь что-то важное, — хрипло сказала я, проведя рукой по его щеке. — Но я тебя почти не слышу.

Он что-то тихо прошептал. Думаю, это смех, но его взгляд был таким жёстким, свирепым и диким. Если бы мы не занимались тем, чем занимались, я бы испугалась, если бы он так на меня смотрел.

Он быстрыми, точными движениями стянул с меня испачканную едой рубашку и снял юбку. Имбирный корень лежал рядом со мной на диване, поблескивая золотом. Мне показалось, что я должна наброситься на него.

Он наклонился ко мне и поцеловал в губы, а затем, как бы мне это ни нравилось, начал двигаться вниз по моему телу.

— Есть много вещей, которые очень похожи, — сказал он, спускаясь к моему центру. — Разные состояния ума и эмоций, которые кажутся полными противоположностями, но это не так.

— Верно, — сказала я, содрогнувшись. — Например, страх и волнение.

— Ты поняла. — Он раздвинул мои колени. — Наслаждение и боль.

— Господи, — прошептала я.

Он опустил лицо к моей влажности и потянулся за имбирем. Я издала горячий выдох и наблюдала, как он проводит им по моему животу, а его рот опускается ниже, между бёдер и глубоко проникает в мою киску. Я громко выдохнула. А затем раздвинула ноги, и его язык работал со мной, медленно и уверенно, пока, как я ни была напряжена, мои глаза не стали закрываться, а голова не откинулась назад.

Он провёл прохладным золотистым корнем имбиря по внутренней стороне моего бедра. Мои глаза распахнулись.

— Я собираюсь ввести это в тебя, — пробормотал он.

У меня началась гипервентиляция.

— Точно. Я так и думала. — Боже, я была идиоткой.

Он улыбнулся и провёл имбирем по всей моей влажной коже до клитора, нежно танцуя над ним, а затем вниз по каждой влажной складочке. Следом он провёл языком.

— Приятный вкус, — сказал он, его голос был грубым.

— Финн, блядь! — прошептала я нараспев.

Его тёмные глаза поднялись.

— Мне остановиться?

— Нет.

— Ты боишься?

— Да.

— Но я не остановлюсь? — снова подтвердил он.

— Перестань спрашивать, иначе я могу сказать «да».

— Просто убеждаюсь.

— Я знаю, что ты делаешь.

Если бы он не был так увлечён мной, я бы испугалась, если бы он так на меня смотрел. Финн прикоснулся имбирём к моему отверстию, потёр им вверх и вниз.

— Я собираюсь ввести его в тебя, Джейни.

— Я подумала, может быть, — прошептала я, потому что это было нереально, а я сейчас была безумной. Мне казалось, что я находилась в другой плоскости бытия, одновременно выталкиваемая Финном на скалу и удерживаемая им.

— Но не сюда. — Он ещё немного покрутил его вокруг моего входа, скользкого и твёрдого. — Потому что, когда имбирь внутри тебя, он обжигает, если на него давить, а мы не хотим этого здесь. — Он нежно поцеловал меня, затем просунул корень имбиря дальше, между моих ног, к задней части, и провёл им между моими ягодицами.

— О, Боже мой, — прошептала я.

— Вот куда я им проникну. — Он ввёл его между моих складок, потом ещё дальше, чуть выше, внутрь меня, с медленным, сильным надавлением. Моё тело приподнялось с дивана. Я издала задыхающийся крик.

Он выпрямился на коленях, приподнялся над моим телом, его грудь нависла над моей, а рука всё ещё была внизу, у меня под ногами, удерживая всё на месте. Он подтолкнул его ещё чуть-чуть, проникнув внутрь меня ещё глубже.

— Чёрт, — прошептала я, застыв.

— Хорошо? — его голос был твёрдым и жарким. Его тело было напряжено.

Я задохнулась.

— Хорошо.

— Теперь, детка, если ты сожмёшь, то почувствуешь это. — Мои глаза были зажмурены. — Сожми.

Я сжала. Жгучий, твёрдый и опасный, чёрт.

Дыхание вырвалось из меня, быстрое и рваное, пока я смотрела ему в глаза.

Он приподнялся на коленях и раздвинул мои ноги, заставив меня напрячься, отчего я сжалась, и всё запылало, превратившись в безумие.

— Мы оставим это в тебе, пока я буду трахать тебя. — Он обхватил свой твёрдый ствол одной рукой, головка его члена расположилась так, чтобы войти в меня. — Да?

— Блядь, да, — задыхалась я. Потому что кем я была?

Он погрузился в меня с силой и замер, откинув голову назад, сомкнув челюсти и закрыв глаза.

Я закричала. От удовольствия.

— Я буду медленно, — прохрипел он.

— Просто двигайся. — Я хотела всего, что у него было.

Он отстранился и вошёл в меня с полным напором, оставив ожог надолго. Затем сделал это снова, и снова. Каждый толчок тела Финна вколачивался в меня спереди и сзади, заполняя, обжигая и возбуждая меня. Моё тело содрогалось и выгибалось. Прошло около двух секунд, прежде чем я кончила. И кончала бесконечно.

Взгляд Финна был прикован к нашим телам, он смотрел, как его член входил и выходил из меня, пока я кончала. Боже, я любила, когда он так делал. Мне нравилось, когда он закидывал моё колено за свое предплечье и трахал меня прямо в стену. Мне нравилось, как он был увлечён нами, как ему нравилось находиться внутри меня.

Боже, я любила грязный секс.

— Мне кажется, что ты был прав, там, в самом начале, — сказала я позже в постели, уставшая и свернувшаяся так близко к нему, как только могла, но, не заползая на него.

— Бояться — это не конец света, — категорично заявил он.

Я подняла свою измученную, тяжёлую голову и посмотрела на него. Он лежал на спине, скрестив ладони за головой, и смотрел в потолок. Я не видела его глаз, но от него исходило ощущение какого-то отдаления и прощания. Мне это не понравилось.

Я приподнялась на локте и посмотрела на него снизу вверх. Он повернул ко мне голову, но его взгляд был отстранённым, как будто он находился здесь лишь частично.

— Ты ведь не обо мне говоришь? — тихо спросила я.

— Скорее всего, нет. — На несколько секунд я переступила черту, воздвигнутую этим расплывчатым ответом, а затем перешагнула и её.

— Не знаю, чего ты боишься, Финн, но, возможно, я смогу помочь, — сказала я, но так тихо, что он не услышал меня, если не хотел.

На минуту мне показалось, что всё так и будет. Потом он протянул руку и провёл тыльной стороной пальцев по моей щеке.

— Я боюсь снайперов, неразорвавшихся бомб и того, что ты делаешь со мной, — сказал он.

Маленькие трещинки в твёрдой оболочке моего пустого центра задрожали, и я почувствовала, как внутри меня поднялся огромный поток, горячий и дрожащий.

— О, — подумала я, когда мои глаза наполнились слезами, — значит, я всё-таки не просто оболочка.

Я наклонилась, чтобы поцеловать его, а он — чтобы поцеловать меня, и мы долго не останавливались. На самом деле мы как бы заснули, дыша друг в друга, разговор превратился в сон, и оказалось, что страх — это не конец света.