Облака славы. Жизнь и легенда Роберта Э. Ли - читать бесплатно онлайн полную версию книги автора Michael Korda (ч. 8)

7. Территория между реками Чикахомини и Памунки, показывающая водораздел (незащищенный, согласно отчету Стюарта), по которому должен был продвигаться Джексон.

Хотя "судьба Конфедерации висела на волоске", Джонстон оставался таким же молчаливым, как Сфинкс, о своих планах, и к нему было еще труднее подобраться. Он не отвечал ни на письма, ни даже на личные попытки президента Дэвиса и генерала Ли найти его. Даже когда он, наконец, согласился приехать с поля боя, чтобы встретиться с Дэвисом, он не раскрыл президенту своих планов. Возможно, Дэвис сказал Джонстону, что "если он не собирается давать сражение, то назначит в командование кого-нибудь другого", но если так, то это не произвело никакого впечатления на генерала, который оставался таким же необщительным, как и прежде. Наконец Ли, в который раз потеряв терпение, выехал один на встречу с Джонстоном и вернулся в Ричмонд с радостной новостью, что Джонстон планирует атаковать 29 мая.

Макклеллан, как обычно, продвигался "осторожно" - огромная численность его армии замедляла его продвижение по узким, болотистым дорогам. К 24 мая у него было 105 000 человек вдоль Чикахомини, а армия Джонстона насчитывала 60 000 человек. Он по-прежнему считал, что у Джонстона не менее 200 000 человек, и хотя предсказывал своей жене Эллен, что предвкушает "одну из величайших исторических битв мира", и беспокоился, удастся ли удержать своих людей от мародерства при взятии Ричмонда, он не спешил начинать сражение. Ему и в голову не приходило, что Джонстон может опередить его. Как и в случае с Йорктауном, Макклеллан остановился на идее осады - вида войны, который он понимал лучше всего, - и поручил своим инженерам сложную (и трудоемкую) задачу по транспортировке осадного обоза к Чикахомини и строительству новых мостов через реку. Макклеллан предполагал, что Макдауэлл с 40 000 человек отправится из Фредериксбурга на юго-восток в Механиксвилл, расстояние между которыми составляет всего пятьдесят пять миль, чтобы поддержать его. Исходя из этого, он начал перебрасывать часть своей армии через Чикахомини, сохраняя основную часть к северу от этой реки, чтобы защитить свою линию связи с Уайтхаусом и жизненно важную железнодорожную ветку к своей базе в Вест-Пойнте. Его идея заключалась в том, чтобы перебросить основную часть армии через Чикахомини, когда люди Макдауэлла займут свое место к северу от реки, но при этом он совершил кардинальную ошибку, разделив свои силы на две части. Его левая часть находилась на ричмондской стороне Чикахомини, простираясь от ручья Уайт-Оук-Свамп до Фэйр-Оукс; правая - на противоположной стороне Чикахомини, растянувшись почти на десять миль вдоль реки. Две половины его армии образовывали нечто вроде буквы V, лежащей на боку (как здесь >), нижний конец которой был направлен на Ричмонд, а верхний - на Механиксвилл. Одна половина никак не могла поддержать другую, если бы дело дошло до сражения, и Макклеллан, вероятно, ясно видел бы это, если бы сам вышел вперед, чтобы изучить ситуацию. К сожалению, он лежал в постели с лихорадкой и, не ожидая вражеской атаки, предоставил командирам своих корпусов самим разбираться с ситуацией.

Джонстон четко понимал ситуацию, хотя и не хотел делиться своими соображениями с президентом Дэвисом и Ли, и решил атаковать ту часть армии Макклеллана, которая находилась к северу от Чикахомини, прежде чем Макдауэлл успеет добраться туда из Фредериксбурга. Это были достаточно здравые рассуждения, но в самый последний момент вмешалась судьба в виде проливного дождя и известия о том, что Макдауэлл, встревоженный тем, что Джексон взял Винчестер, а Бэнкс полностью отступил, теперь марширует к Харперс-Ферри, а не к Ричмонду.

Ливень не только смыл работу инженеров Макклеллана, но и изолировал меньшую часть его армии слева от Ричмонда на участке, протянувшемся от реки на расстояние до шести миль от Ричмонда, в точке, доходящей до Фэйр-Оукс и Севен-Пайнс (последующее сражение известно как Фэйр-Оукс на Севере и как Севен-Пайнс на Юге). Как хороший боксер, Джонстон перешел с левого фланга на правый, изменив свои приготовления. Не сообщив о своих намерениях ни Ли, ни Дэвису, он атаковал левый фланг Макклеллана к югу от Чикахомини в полном составе с большей частью своей армии ранним днем 31 мая, на два дня позже, чем сообщил Ли. Грохот его пушек был отчетливо слышен в Ричмонде (и в палатке Макклеллана, расположенной в четырех милях от Нью-Бриджа, где он все еще был прикован к постели).

Теперь не было никаких сомнений в том, что Макклеллан получит поддержку Макдауэлла, хотя войска Макдауэлла находились менее чем в двадцати пяти милях от соединения с войсками Макклеллана, когда тот повернул назад, как показала смелая разведка кавалерийских разведчиков Дж. Джонстон получил возможность атаковать чуть больше трети армии Макклеллана всеми своими силами, благодаря терпеливой и осторожной поддержке Ли кампании Джексона в долине. Письмо Ли Джексону от 29 апреля принесло плоды именно так, как он и предполагал, хотя даже Ли, должно быть, затаил дыхание, когда Макдауэлл приблизился на расстояние двух-трех дней марша к стыку с Макклелланом. Узы доверия между Ли и Джексоном, созданные на расстоянии, должны были стать одним из самых важных оружий в арсенале Конфедерации. Если Ли был "Джовом" войны, то Стоунволл Джексон был его громоотводом. Для осуществления опасных планов Ли как раз такой лейтенант был незаменим".

30 мая, нетерпеливо ожидая, что его не допустят к предстоящему сражению, и все еще полагая, что атака произойдет к северу от Чикагомини, Ли отправил адъютанта на поиски Джонстона. Адъютант должен был сообщить ему, что Ли не может не участвовать в предстоящем сражении и будет рад командовать бригадой или даже полком, а также служить в любом качестве, независимо от своего ранга. Как обычно, Джонстон не обнаружил себя, и Ли, охваченный нетерпением, наконец поскакал в направлении Механиксвилла, где, как он все еще предполагал, произойдет атака Джонстона. Ничего не обнаружив, он поскакал обратно в Ричмонд, чтобы получить от Джонстона вежливое, но неинформативное сообщение о том, что он будет рад присутствию Ли на поле боя в любом качестве. Этой ночью дождь превратил дороги в грязь, Чикахомини затопила берега, но от Джонстона по-прежнему не было никаких известий.

31 мая Ли снова поскакал вперед в поисках Джонстона и наконец узнал, что тот сейчас находится на Девятимильной дороге, где-то возле Олд Таверн, к югу от Чикахомини. Это был первый признак того, что Джонстон решил атаковать левую часть линии Союза, а не правую. На перекрестке Девятимильной дороги и дороги, ведущей прямо к Нью-Бриджу, Ли увидел войска, выстроившиеся в боевую линию. Там, в скромном домике, где соединялись две дороги, он наконец нашел генерала Магрудера и самого генерала Джонстона, который, как ни странно, все еще не желал раскрывать свои планы. Вскоре после полудня Ли услышал пушечную и мушкетную стрельбу на юге. Войска, стоявшие перед домом, двинулись к нему, а генерал Джонстон вместе с Магрудером и их штабами последовал за ними. Генеральный почтмейстер Конфедерации Джон Х. Рейган - техасец, прискакавший из Ричмонда в качестве своеобразной группы поддержки Техасской бригады бригадного генерала Джона Белла Худа, - был там и "наблюдал продвижение" войск "на федеральные земляные укрепления, ощетинившиеся пушками". Он отметил, что они "шли в пасть смерти... со стойкостью регулярных войск".

Все еще не понимая намерений Джонстона, Ли с удивлением увидел, как к нему подъехал и сошел с коня столь же озадаченный президент Дэвис. Вместе они прошли к задней части дома и прислушались к звукам нарастающего сражения. Не раздумывая, они сели на коней и поскакали по дороге навстречу стрельбе. Через несколько минут они попали под шквальный огонь артиллерийской батареи Союза слева от них и оказались в центре ожесточенного боя в густом кустарнике и лесу по обе стороны дороги. Дым и густая листва закрывали им обзор сражения. К ужасу Ли, президент Дэвис поскакал прямо в бой, решив предупредить Магрудера, что тот должен заставить замолчать батарею Союза, действуя так, словно он был одним из помощников Магрудера, а не главой государства. Какова бы ни была степень политической мудрости Дэвиса, в его мужестве никто не сомневался. Ему удалось передать сообщение, но с наступлением полудня, когда стало светать, он и Ли оказались под непрерывным огнем в сражении, которое они не могли контролировать. Они даже не могли точно сказать, насколько велика битва и как она продвигается.

В этот момент из клубов ружейного дыма в сгущающемся мраке появился генеральный почтмейстер Рейган и попытался вывести Дэвиса из опасности. "Я протестовал, - писал он, - против ненужного воздействия президента и сказал им, что я только что оставил генерала Джонстона там, где он был в большой опасности, подвергаясь вражескому огню". Джонстон ответил Рейгану, что "сейчас не время искать безопасные места", и президент Дэвис, очевидно, считал так же, поэтому все они сели на лошадей под шквальным огнем стрелкового оружия и наблюдали, как последняя атака конфедератов на батарею Союза провалилась. С наступлением ночи они узнали от курьера, что и бригадный генерал Уэйд Хэмптон, и - что было более серьезной проблемой - сам генерал Джонстон были тяжело ранены.

Вскоре после этих новостей Джонстон появился "явно в безжизненном состоянии", его несли на носилках, испытывая такую страшную боль, что он не смог перенести тряску машины скорой помощи. Он был не в состоянии дать отчет о ходе сражения. Генерал-майор Г. У. Смит, который теперь был главным офицером на поле боя, явился, чтобы объяснить, что атака не удалась. Генерал-майор Лонгстрит, еще не ставший верным "старым боевым конем" Ли, пошел со своей дивизией не по той дороге. В возникшей неразберихе многие части Конфедерации не прибыли на поле боя, и генерал Джонстон утратил свое превосходство в численности. Оставался лишь один вопрос: отвести ли ему армию назад к Ричмонду или попытаться удержать ее нынешнюю позицию. Дэвис, с благословения Ли, приказал Смиту удерживать прежнюю линию. Все трое считали, что битва возобновится утром. На данный момент "темнота положила конец сражению, которое проходило при сильной непогоде и в море грязи". Действительно, бои с обеих сторон в течение следующих нескольких недель будут во многом определяться погодой: постоянно упоминаются разливы ручьев, постоянные дожди и грязь. Было "столько грязи... ...как будто воды только недавно сошли с лица земли". Вместе с этим повышалась температура, росла опасность малярии, дизентерии и желтой лихорадки, особенно для тех солдат, которые не привыкли к этому климату.

Макклеллан утверждал, что Фэйр-Оукс был "славной победой", но на самом деле это была ничья, причем довольно кровавая: примерно 5 000 жертв Союза против 6 000 Конфедерации. Бой был отчаянным, и с обеих сторон тактическое управление войсками было неумелым. Ли понял, что возможность нанести сокрушительный удар по левому флангу союзников упущена.

Дэвис и Ли в молчании поехали обратно в Ричмонд. Должно быть, им обоим было очевидно, что генерал Смит, хоть и был толковым, но не был достаточно старшим, чтобы оставить его за командующего. Наконец Дэвис приказал Ли немедленно принять командование армией. Возможно, он сделал это неохотно или за неимением лучшего варианта. Джо Джонстон вызывал всеобщее восхищение на Юге как победитель при Первом Манассасе, в то время как Ли считался способным администратором, "кабинетным человеком", а не командиром на поле боя. По мнению Дж. Ф. К. Фуллера, Дэвис сделал правильный выбор: "С 1 июня 1862 года и до своей капитуляции перед Грантом в Аппоматтокс-Кортхаусе Ли был центральной военной фигурой Юга, и никогда этот великий солдат не проявлял себя так, как в этот момент".

Его назначение не вызвало немедленного энтузиазма. Стоунволл Джексон был героем времени; Джонстон и Борегард считались самыми компетентными "боевыми генералами" Юга. Ли считался доверенным, беловолосым военным бюрократом, "выдающимся штабным офицером". Ему было пятьдесят пять лет, на три года больше, чем Наполеону на момент его смерти; он никогда не командовал армией в поле; и он не участвовал в боях с 1847 года.

В тот вечер Ли закрыл свой кабинет в Ричмонде, собрал небольшой штаб и написал первые приказы, впервые обратившись к своей армии под названием, под которым она станет так же бессмертно известна, как и ее командующий: "Армия Северной Вирджинии".

Некоторые великие полководцы начинают с ошеломительного успеха, зная или находя в себе все, что нужно знать для победы, как молодой Бонапарт; но Ли начал с череды неудач. Ему предстояло многому научиться, хотя его агрессивность в бою - резкий контраст с мягкими манерами, вежливостью и непоколебимым достоинством - должна была удивлять как северян, так и его собственных соотечественников. Его военный опыт в Мексике пришелся на эпоху гладкоствольного мушкета, когда прицельная стрельба с тридцати-пятидесяти ярдов была нормой, но нарезные ударные мушкеты * , которыми все чаще вооружались обе стороны, хотя и медленнее перезаряжались, поскольку шарик нужно было сильно прижимать к нарезке, были смертоносны на 300 ярдов в руках грамотного стрелка. Нарезные пушки, хотя и встречались реже, также делали артиллерию более точной на больших расстояниях. На Севере кавалеристы были вооружены карабинами Шарпса с казенной частью ствола, которые давали гораздо более высокую скорострельность, чем все ранее известные, а к концу войны некоторые из них были даже вооружены рецидивирующими карабинами Спенсера † - действительно, сын Ли Руни был ранен выстрелом из такого карабина. Шестизарядные револьверы были механической новинкой в 1840-х годах, но теперь, благодаря гению массового производства Сэма Кольта, ими были вооружены все офицеры и многие кавалеристы. Огневая мощь армий резко возросла, в то время как их тактика на данный момент оставалась неизменной.

8. План сражения к северу от реки Чикахомини, объявленный генералом Ли на военном совете 23 июня 1862 года.

Хотя излюбленной тактикой Ли была стремительная фланговая атака, вскоре он понял, что усовершенствование пехотного оружия благоприятствует обороне, и использовал это понимание в одной из самых ярких своих побед - при Фредериксбурге в декабре 1862 года, а также зимой 1864-1865 годов, когда он снова и снова отступал, вынуждая Гранта атаковать его на выбранной им местности. В ходе войны Ли приспособился к таким новинкам, как телеграф, аэростаты наблюдения, железные корабли и даже подводные лодки, а сложности перевозки людей, пушек и лошадей по железной дороге стали главной заботой штабного офицера. Ли все еще говорил о "штыковой атаке" на врага, но теперь это была метафора, обозначающая последнюю оборону - место штыка в порядке поражения было гораздо ниже, чем у шрапнели, гильзы и мушкетного огня; действительно, штыки отвечали менее чем за 1 процент потерь на поле боя в Гражданской войне. Ему и армии Северной Вирджинии еще предстояло многому научиться.

Рано утром 1 июня 1862 года Роберт Э. Ли выехал из Ричмонда на поле боя, чтобы принять командование армией. Он нашел президента Дэвиса и генерала Смита на Девятимильной дороге, недалеко от того места, где они были вчера. Сражение уже возобновилось, сначала с интенсивными боями, но затем затихло. Со стороны Союза генерал Макклеллан наконец поднялся с больничной койки, чтобы осмотреть сражение "в состоянии полного изнеможения". Многие его генералы надеялись, что если он сможет перебросить достаточно подкреплений с северной стороны Чикахомини на южную, то победа на второй день сражения позволит им взять Ричмонд. Макклеллан оставался неубежденным; он считал, что река поднимается слишком быстро и затруднит подкрепление артиллерии, и беспокоился о сокращении числа войск, охраняющих "его коммуникации и огромный парк артиллерии". Короче говоря, он упустил шанс одержать решающую победу.

Все еще намереваясь вести осаду, Макклеллан хотел перебросить свои тяжелые орудия вдоль железной дороги Ричмонда и Йорка, которая шла от Вест-Пойнта (Вирджиния) и Уайт-Хауса к Ричмонду, к северу от Чикахомини. Макклеллан не хотел рисковать потерей железной дороги, укрепляя левую часть за счет правой, или, возможно, он просто не чувствовал себя достаточно хорошо, чтобы принять такое решение. В итоге он оставил все как есть и вернулся в свою постель, где ему предстояло пролежать следующие десять дней, не имея возможности сесть на лошадь. К разочарованию некоторых своих генералов, Ли приказал "всей армии вернуться на позиции, которые она занимала до сражения предыдущего дня".

Генерал Лонгстрит, чья неспособность выбрать правильную дорогу накануне стоила Джонстону решающей победы, теперь хотел направить всю армию на новую атаку, даже несмотря на то, что силы на его флангах были разбросаны и дезорганизованы. Его собственная атака тем утром была "слабой и ничего не дала", по мнению окончательного арбитра истории Гражданской войны - Вест-Пойнтского атласа американских войн. Как профессиональный солдат Ли всегда не желал "закреплять неудачу".

Несмотря на расстройство своих войск, Ли понимал, что отступление к Ричмонду в конечном итоге позволит Макклеллану подтянуть тяжелую артиллерию и начать осаду - рецепт катастрофы. Он решил оставаться на месте. Несмотря на насмешки и критику, он упорно работал над созданием оборонительной линии вокруг Ричмонда, и теперь он расширит и усовершенствует ее, чтобы защищать город как можно меньшим количеством людей, полагаясь на земляные укрепления и батареи, чтобы обезопасить столицу в крайнем случае. Затем основная часть армии могла быть использована для того, чтобы оттеснить Макклеллана назад на полуостров, а Ли ждал подходящего момента, чтобы перебросить армию Джексона из долины Шенандоа в Ричмонд и присоединиться к нему. Это был серьезный риск: слабо защищенный Ричмонд мог быть взят врагом; переброска Джексона из долины на полуостров могла позволить Бэнксу вернуть все, что он потерял. Но если Джонстон вел оборонительный бой, надеясь заманить Макклеллана вперед, чтобы разгромить его в одном грандиозном сражении, то Ли намеревался взять инициативу в свои руки и смело атаковать Макклеллана, каждый день и в любом месте, где Макклеллан пытался провести линию фронта.

К счастью для Ли, Макклеллан дал ему передышку, чтобы отточить свою стратегию. У Ли было более трех недель, в течение которых шел проливной дождь, чтобы проверить своих генералов, вплоть до командиров бригад. Он также использовал это время для усиленного обучения своих войск и установления более строгой дисциплины. Он был неприятно удивлен количеством пьянства, дезертирства и неповиновения в армии Джонстона. Всего через четыре дня после вступления в командование армией Северной Вирджинии он написал длинное письмо президенту Дэвису, в котором предлагал новую смелую стратегию. "После долгих размышлений я считаю, что если бы можно было сильно укрепить Джексона, это изменило бы характер войны. Это могут сделать только войска Джорджии, Южной Каролины и Северной Каролины. В этом случае Джексон мог бы пройти через Мэриленд в Пенсильванию. Он оттеснил бы всех врагов от нашего южного побережья и освободил бы эти штаты".

Это было радикальное мышление - слишком радикальное, как оказалось, для Дэвиса. Интересно отметить, что Джексон уже завоевал доверие Ли, и иронично осознать, что Ли уже рассматривал возможность продвижения в Мэриленд и Пенсильванию, которое привело его к Антиетаму в 1862 году и к Геттисбергу в 1863 году. Письмо дает четкое представление о широких стратегических намерениях Ли, которые были удивительно последовательными с самого начала, а также о его ограниченности, которая заключается в том, что он всегда видел центр войны как угрозу Вашингтону, а решающий район, в котором она будет решаться, - как северную Виргинию. Он не был равнодушен к войне на Западе, но так же, как то, что он был виргинцем, превалировало над тем, что он был американцем, изгнание врага из Виргинии было его самой дорогой целью. Если бы его амбициозный первоначальный план был реализован, он заставил бы Макклеллана оставить полуостров и встать на защиту Вашингтона, открывая возможность того, что Ли сможет уничтожить его фланговой атакой, проведенной при отступлении. Такая атака, проведенная одновременно с продвижением Джексона в Мэриленд и Пенсильванию и усиленная 40 000 человек из Джорджии и Каролины, вполне могла бы привести к окончанию войны в 1862 году решительной победой Конфедерации. Но даже президент Дэвис не смог убедить губернаторов этих штатов лишить их собственной обороны ради столь рискованной операции - ведь Конфедерация была союзом равных, а не единой страной, как Союз. "Права штатов", якобы послужившие причиной войны, всегда были фактором, ограничивающим полномочия правительства Конфедерации. Стратегическое видение Ли было удивительно дальновидным и наполеоновским по своим масштабам, но в итоге у Дэвиса не было ни политической власти, чтобы навязать его всем штатам Конфедерации, ни желания это делать.

Ли, похоже, воспринял это решение спокойно - возможно, он даже почувствовал облегчение - и вместо этого обратил свое внимание на новую и многообещающую форму атаки. Грязь и переполненные реки и ручьи замедляли попытки Макклеллана продвинуть свою осадную артиллерию достаточно далеко вперед для обстрела Ричмонда. Вместо того чтобы пассивно ждать, Ли решил воспользоваться паузой и устроить Макклеллану бомбардировку. Он установил тяжелое орудие на железнодорожную платформу с импровизированной бронезащитой, отправил его по железнодорожной ветке Ричмонд - Йорк, которая все еще находилась в руках конфедератов, и начал обстреливать артиллерийский парк и склады снабжения Макклеллана.

Ли имеет определенную репутацию старомодного солдата, возможно, из-за его достойной ветхозаветной внешности, но Гражданская война на самом деле была первой современной войной: войной масс, железных дорог, воинской повинности, промышленной мощи и новых технологий.

На самом деле Гражданскую войну следует рассматривать не как продолжение военных действий XVIII века в традициях отца Ли, а как первую в череде гораздо более масштабных и все более разрушительных современных войн. Некоторые генералы Гражданской войны были отголосками более раннего и романтического взгляда на войну, например Дж. Э. Б. Стюарт, который беззастенчиво играл роль кавалериста. Другие, такие как генерал Уильям Текумсех Шерман, * были предшественниками военной доктрины тотальной войны конца XX века - веры в то, что неизбирательное уничтожение в огромных масштабах городов, посевов, инфраструктуры и гражданского населения противника - это самый быстрый способ закончить войну - "война как ад", если перефразировать Шермана. Ли не был ни тем, ни другим. В отличие от Стюарта, он не находил в войне ничего романтического. Он не ностальгировал по воображаемой славе прошлого. В отличие от Шермана, Ли не поощрял своих солдат жечь и грабить на вражеской территории; более того, он сурово наказывал их даже за мелкое воровство, когда оно доходило до его сведения. Он не пытался вести войну против мирных жителей: он считал это нецивилизованным. Некоторые военные историки критикуют его за то, что у него не было "осадного поезда" тяжелой артиллерии, готового к использованию против северных городов, таких как Вашингтон или Балтимор; но, во-первых, у Конфедерации не было средств для приобретения или производства эквивалента тяжелой артиллерии Макклеллана, и, что более важно, Ли не хотел подвергать вражеское гражданское население бомбардировкам. Во многих отношениях Ли был человеком скорее восемнадцатого, чем девятнадцатого века по своему мышлению, хотя в профессиональном плане он принадлежал своему веку. Будучи инженером по образованию, он понимал технологии гораздо лучше, чем ему приписывают, и, когда мог, использовал их - новаторское использование Ли артиллерии, установленной на вагонетке, является хорошим примером его готовности принять новые идеи. Тем не менее, стоит отметить, что Ли использовал железнодорожную пушку для нанесения удара по складам снабжения Макклеллана, в то время как "осадный поезд" Макклеллана предназначался для того, чтобы сравнять Ричмонд с землей и убить тех мирных жителей, которые не покинули свои дома.

Несмотря на то, что Ли начал заниматься грандиозной стратегией, его главной задачей в первые две недели июня 1862 года была разработка стратегии, которая позволила бы оттеснить Макклеллана от Ричмонда и, по возможности, вообще изгнать его с полуострова. Он был прав, полагая, что Конфедерация не может рассчитывать на иностранную поддержку или признание до тех пор, пока ее столице угрожает опасность со стороны превосходящей по численности армии, окопавшейся всего в нескольких милях от нее. Тот факт, что Конфедерации могло бы быть лучше, если бы ее столица не была перенесена из Монтгомери, штат Алабама, не входил в обязанности Ли, но сохранение Ричмонда входило в его обязанности.

Еще до вступления в командование армией Северной Вирджинии Ли понимал, что ключом к поражению Макклеллана на полуострове является быстрая, тайная переброска сил Джексона в долину Шенандоа на время, достаточное для того, чтобы объединенные войска нанесли сокрушительный удар по правому флангу Макклеллана. Именно с учетом этого Ли осуществлял общий надзор за операциями Джексона, хотя Джексон по-прежнему находился под командованием Джонстона. Ли пытался понять сложный, скрытный и порой непроницаемый характер Джексона с помощью обмена письмами, которые не только раскрывали мысли и планы Ли, но и мягко вытягивали из Джексона. Редко когда два генерала переписывались с такой откровенностью и взаимным восхищением - и с такими плодотворными результатами. К июню 1862 года Ли уже не нужно было подробно излагать Джексону свои мысли; ему достаточно было намекнуть, чего он хочет, и предоставить Джексону разработать подробный план и график действий.

8 июня Ли написал Джексону письмо, в котором поздравил его с походом на Винчестер, который, как он писал, был "проведен с вашим обычным мастерством и смелостью", и предупредил, чтобы он был готов перебросить все свое командование в любой момент. "Если в долине не будет ничего, требующего вашего внимания, что помешало бы вам покинуть ее на несколько дней, и вы сможете принять меры, чтобы обмануть врага и внушить ему мысль о вашем присутствии, пожалуйста, дайте мне знать, чтобы вы могли в решающий момент объединиться с армией под Ричмондом".

11 июня Ли удалось наскрести еще четырнадцать полков для подкрепления Джексона, "цель которого - сокрушить противостоящие вам силы", и несколько прояснить свои собственные планы. "Оставьте свои поредевшие войска наблюдать за местностью и охранять перевалы, прикрываемые вашей кавалерией и артиллерией, а сами с основным корпусом... быстро двигайтесь к Эшленду по железной дороге... ...и прочесывайте местность между Чикахомини и Памунки, перерезая коммуникации противника и т.д., в то время как эта армия атакует генерала Макклеллана впереди. Таким образом, я думаю, он будет вытеснен из своих окопов, где он сильно укреплен на Чикахомини, и, очевидно, готовится двигаться постепенными подходами на Ричмонд".

Это было важнейшее письмо: в нем намерения Ли были предельно ясны, как и его забота о безопасности. Военная разведка в Гражданской войне была плохо организована с обеих сторон - шеф шпионов Союза Аллан Пинкертон, хотя и был эффективен в предотвращении заговоров против Линкольна, постоянно переоценивал численность сил Конфедерации, что способствовало убеждению Макклеллана в том, что он столкнулся с силами, в два или три раза превосходящими его собственные, но тот факт, что в войне не было "иностранцев", затруднял обеспечение безопасности при перемещении большого количества людей. К счастью, ни один командующий не был так одержим безопасностью, как Джексон, который редко делился своими планами даже с собственными старшими офицерами. Он следил за тем, чтобы санитарным машинам Союза не разрешалось пересекать линию фронта, забирая раненых, а "носителям флага перемирия" внушали "как можно больше мыслей о сильном наступлении [на север] с нашей стороны, и пусть они возвращаются под таким впечатлением". Джексон также положил конец практике, когда местным жителям разрешалось "перегонять свой скот по эту сторону линии". По мере возможности он стремился "прервать связь между нами и врагом" и делал это весьма эффективно - немалое достижение в Долине, где не было простого способа отличить сторонника Союза от сторонника Конфедерации.

В Ричмонде штаб Ли занялся подготовкой железнодорожного транспорта для людей и лошадей, а также фуража для лошадей, в то время как Ли продолжал убеждать Джексона в необходимости скорости и секретности. "Передвигая свои войска, - писал он Джексону 16 июня, - вы могли бы дать понять, что преследуете врага впереди... . . Чтобы быть эффективным, движение должно быть тайным. . . Будьте осторожны и скрывайте от друзей и врагов свою цель и намерение лично покинуть долину". Со своей стороны, Джексон скрытно встречался даже со своим собственным кавалерийским командиром, написав из "Пещеры Уайета": "Если вы сможете встретиться со мной в Стонтоне к 5 часам завтрашнего утра, я надеюсь, что вы это сделаете. . . . Я буду на своей лошади в северной части города, так что вам не придется меня разыскивать. Я не хочу, чтобы стало известно, что я отсутствую в этом месте".

Ли командовал армией Северной Вирджинии всего две недели, но его энергия и целеустремленность уже коснулись каждого человека, от генерала до рядового. Он быстро захватил инициативу, не просто реагируя на действия Макклеллана, как это делал Джонстон, а завершая большой и сложный план по его уничтожению до того, как его артиллерия сможет угрожать Ричмонду. Он уведомил Дж. Э. Б. Стюарта * "отправить часть кавалерии, по крайней мере, на север до Гановер-Джанкшн... чтобы наблюдать за передвижениями противника и обеспечить защиту железной дороги", характерно добавив: "Старайтесь как можно больше беречь своих лошадей и поручите своим офицерам заботиться об их комфорте". Военные историки, в частности генерал-майор Фуллер, иногда обвиняют Ли в недостаточном внимании к деталям, но его переписка с собственными командирами полна практических деталей, а также дельных советов. Например, он советовал Джексону, что если ему не хватает пайков, то "по крайней мере можно загнать мясной скот, и в случае необходимости мы сможем прожить на одном только мясе". Это не голос генерала, потерянного в грандиозной стратегии; несмотря на свою нелюбовь к бумажной работе, Ли, похоже, хорошо разбирался в деталях, вплоть до пайков для людей и транспортировки артиллерийских батарей. Осознавая, насколько он слабее противника в численном отношении, он держал свои карты близко к груди и разыгрывал их очень проницательно.

Прежде чем перебросить армию Джексона из Долины для атаки на Макклеллана, Ли предстояло еще многое узнать. Левый фланг Макклеллана был закреплен менее чем в семи милях к востоку от Ричмонда и защищен болотом Уайт-Оук, его центр простирался "на север" до Чикахомини, а его армия была сильно укреплена. Ли не знал, насколько далеко к северу от Чикахомини простирается правая часть Макклеллана и есть ли в дополнение к железной дороге повозка, по которой можно переправить припасы Макклеллана. Поэтому 11 июня он рискнул лучшей частью своей кавалерии и приказал двадцатидевятилетнему бригадному генералу Дж. Э. Б. Стюарту проехать за линию противника и привезти четкий отчет о диспозиции Макклеллана к северу от Чикагомини. Стюарт отправился в путь на следующий день с 1200 человек, включая сына Ли Руни и пеструю группу молодых офицеров, склонных к авантюрам, среди которых были лейтенант Джон С. Мосби, будущий лидер партизан Конфедерации, прозванный "Серым призраком", и капитан Иоганн Август Хайнрик Герос фон Борке, могучий пруссак ростом в два метра, весивший от 200 до 300 фунтов и имевший при себе целый арсенал оружия, включая меч средневекового веса и длины и три пистолета. Борке был почти фанатично предан Стюарту.

Стюарт отправился в путь в своей фирменной одежде - шляпе с плюмажем, плаще с алой подкладкой, "желтом поясе с кисточками" и перчатках из кожи гребенщика. Он повел своих солдат на север бодрым шагом, а затем пересек железнодорожную линию Ричмонд, Фредериксбург и Потомак в направлении Луизы Корт-Хаус, расположенной в пятидесяти восьми милях. Он надеялся, что федеральные шпионы подумают, будто он едет к Джексону в долину. Хорошие песчаные дороги были сухими, и светило солнце - еще одно беспокойство для Ли, который опасался, что хорошая погода и сухие дороги позволят Макклеллану выдвинуть вперед свои тяжелые орудия и начать обстрел Ричмонда. На ночь они остановились на ферме одного из сторонников Конфедерации, что дало Стюарту и Руни Ли возможность провести несколько часов на Хикори-Хилл и навестить жену Руни, Шарлотту. На следующий день они повернули на восток и сделали круг вокруг Ганновер-Корт-Хауса.

К этому времени федеральная кавалерия заметила группу Стюарта и начала горячее преследование, и большая часть 13 июня прошла в ожесточенных рукопашных схватках с кавалерийскими частями Союза. На следующее утро Стюарт дошел до Олд-Черч, в семнадцати милях от Ганновер-Корт-Хаус, и в этот момент он мог с честью повернуть назад. Он уже узнал то, что больше всего хотел знать Ли: У Макклеллана не было укрепленной линии к северу от Бивер-Дам-Крик в направлении Гановер-Корт-Хаус, в котором армия Джексона должна была атаковать, и лишь небольшое количество войск. Кажется удивительным, что присутствие 1200 кавалеристов Конфедерации далеко за его собственной линией не вызвало у Макклеллана подозрений, что Ли, возможно, собирается атаковать его там, но, учитывая яркую репутацию Стюарта, он мог счесть это просто трюком.

Стюарт высказал Ли идею объехать армию Союза, но тот предостерег его от этого, но теперь, когда он был к востоку от Олд-Черч, Стюарт решил, что будет безопаснее и интереснее ехать дальше, чем возвращаться тем путем, которым он приехал и который теперь кишел кавалерией Союза. Он дошел до станции Танстолл, расположенной в пяти милях от дома, из которого Мэри Ли была изгнана приходом федеральной армии; расстрелял поезд, разрушил пути, снес телеграфные столбы и поскакал дальше в Таллисвилл, где его люди отдохнули несколько часов, а затем оседлали лошадей и поскакали на юг к Чикахомини. Пройдя в тот день сорок миль, его люди были настолько измотаны, что заснули в седле, но при свете луны они поскакали к Чикахомини, только чтобы обнаружить, что мост там разрушен. Стюарт сделал паузу, чтобы построить дощатый мост, используя в качестве понтона перевернутый ялик - еще одно проявление его гения в конной войне. Переправившись через реку, они сожгли мост, который соорудили позади себя; теперь они были в безопасности от преследующей их федеральной кавалерии, которую, что типично для Гражданской войны, возглавлял собственный тесть Стюарта. Затем Стюарт сам выехал из Чарльз-Сити-Кортхауса и преодолел тридцать миль от него до Ричмонда менее чем за девять часов. После этого он выехал навстречу основной части своих людей, когда они входили в город. К середине утра подвиг Стюарта уже сделал его героем Юга, уступающим только Стоунволлу Джексону. Когда они шли по городу, его и его людей встречали девушки, бросавшие цветы, и даже лошадь Стюарта была украшена гирляндой цветов на шее. Стюарт не только избавил жителей города от страха, что они отрезаны, но и за три дня прошел почти 100 миль, сжег склады с припасами на сумму более 7 миллионов долларов и привел домой 165 пленных и 260 лошадей и мулов. Тот факт, что его люди проскакали рядом со 100 000 солдат Союза, заставил федеральную армию на полуострове выглядеть не только глупо, но и неумело. *.

Что еще важнее, он привез именно ту информацию, которая была нужна Ли. К северу от Макклеллана справа не было ничего, что могло бы помешать Джексону обойти его с фланга, одновременно отрезав две линии снабжения, железную дорогу и повозки от Вест-Пойнта и Уайт-Хауса. Хотя Джексон все еще просил увеличить его силы до 40 000 человек, чтобы он мог вторгнуться на Север, Ли уже решил отказаться от этого. Когда 14 июня он встретился с полковником Ботелером из штаба Джексона, то, узнав от Стюарта, что севернее Бивер-Дам-Крик ничто не может помешать атаке, намекнул, что Джексону придется идти на восток, а не на север. Когда полковник указал на то, что люди Джексона привыкли к горному воздуху и умрут от болезней в язвенных болотах вокруг Чикахомини, Ли ответил: "Это будет зависеть от времени, которое им придется здесь провести".

Очевидно, Ли имел в виду, что Джексон нанесет сокрушительный удар по правой части Макклеллана, после чего быстро вернется в Долину. В разговоре с Ли Ботелер звучит несколько скептически - настолько, насколько может быть скептичен полковник в разговоре с полным генералом, - но тогда он знал Джексона лучше, чем Ли. Генерал Лонгстрит, когда Ли обсуждал с ним свои планы, кажется, был настроен еще более скептически. Лонгстриту суждено было играть роль сомневающегося Томаса в течение трех лет, но Ли не держал на него зла. Несмотря на свое спокойное поведение, Ли подходил ко всем своим сражениям с максимальным рвением и убежденностью. Медлительный, упрямый, ворчливый скептик был именно тем балансом, который был необходим Ли, чтобы умерить свой природный оптимизм. Он признавал, что "Старина Пит", как называли Лонгстрита, был первоклассным профессиональным солдатом. Сегодня защитники Ли обычно более критичны к Лонгстриту, чем сам Ли.

16 июня, узнав от Стюарта, какова была обстановка к северу от Чикагомини и насколько грязными оставались дороги, Ли выехал, чтобы лично осмотреть линии союзников. Повернувшись к сопровождавшему его адъютанту А. Л. Лонгу, он сказал: "Итак, полковник Лонг, как нам добраться до этих людей?" Вероятно, Ли обращался к себе риторически и не хотел и не ожидал услышать мнение полковника Лонга, но интересно отметить, что у него уже была привычка называть врага "этими людьми". Некоторые авторы полагают, что это было знаком презрения, но на Ли было бы непохоже, чтобы он питал подобные чувства. Гораздо вероятнее, что он просто не мог заставить себя называть врага "армией Соединенных Штатов". Люди перед ним были одеты в синюю форму, которая принадлежала ему на протяжении тридцати пяти лет, хотя сейчас он носил серую форму армии Конфедерации. Несмотря на риторический вопрос Ли к Лонгу, он уже точно решил, что будет делать. Он подробно объяснил свои планы президенту Дэвису, который был обеспокоен тем, что Ричмонд окажется практически незащищенным, пока Ли концентрирует свои силы. Ли был готов пойти на такой риск. Джексон, следуя указаниям Ли, отводил свои войска в долину и сам скрылся из виду. Как только Джексон прибудет к северу от Чикахомини, генерал-майор Д. Х. Хилл и генерал-майор Лонгстрит переправятся через Чикахомини и присоединятся к нему у Механиксвилла. Таким образом, Ли получил бы 65 500 человек против примерно 30 000 федеральных войск бригадного генерала Фиц Джона Портера, а генерал-майор А. П. Хилл удерживал бы войска Союза, окопавшиеся за Бивер-Дам-Крик, до тех пор, пока они не были бы повернуты наступлением Джексона. Тем временем 21 000 солдат Конфедерации должны были удерживать окопы вокруг Ричмонда против оставшихся 60 000 федеральных войск, окопавшихся напротив этого города. Ли предполагал, что Джексон, Лонгстрит и Д. Х. Хилл прорвутся вперед, оттеснят войска Портера и угрожают перерезать коммуникации Макклеллана к Уайтхаусу и Вест-Пойнту, захватив по пути Новый мост, расположенный примерно в шести милях к востоку от Механиксвилла. После этого Ли мог перебросить свои войска к северу или югу от Чикахомини в зависимости от того, как будет развиваться ситуация. Отрезанные от линий снабжения, войска Макклеллана не имели бы другого выхода, кроме как отступить. Можно было бы даже атаковать их во фланг, что привело бы к дезинтеграции, если не к уничтожению, Потомакской армии.

Взглянув на карту, можно понять, что это была амбициозная концепция. Помимо рисков, на которые указали Ли Дэвис и Лонгстрит, вставал вопрос о том, как он сможет командовать скоординированными действиями на фронте протяженностью почти пятнадцать миль от Семи Сосен (где заканчивался федеральный левый фланг) до ручья Тотопотомой, к северу от Механиксвилла, где должны были развернуться колонны Джексона.

Для человека, который никогда не командовал армией такого размера в полевых условиях, Ли решал сложную задачу. Конечно, он достаточно хорошо знал Макклеллана, чтобы догадаться, что его реакция будет медленной и осторожной. Но Ли мог и не догадываться, что Макклеллан считает, что перед ним армия, более чем в два раза превышающая его собственную, в то время как на самом деле у Ли было чуть больше половины численности войск Макклеллана. На самом деле Макклеллан все еще обвинял президента в том, что тот предал его, отказавшись от подкреплений: "Честный А снова попал в руки моих врагов", - писал он своей жене Эллен и предсказывал ей, что прижмет Ли "в его линиях вокруг Ричмонда". Он обещал ей: "Тогда я буду держать их в своей руке", и он даже был достаточно уверен в себе, чтобы написать Линкольну, предлагая "отправить президенту свои соображения "относительно нынешнего состояния военных дел во всей стране"", добавив свое мнение о том, что мир с Конфедерацией можно заключить путем переговоров, гарантировав право рабовладельцев на их собственность.

Ли уже хотел встретиться с Джексоном "в каком-нибудь месте на подходе к Чикахомини". 19 июня, приведя свою армию в движение, Джексон поспешил в Гордонсвилл, которого он достиг в воскресенье, 22 июня, со своими 18 500 солдатами и артиллерией, растянувшимися позади него, пешком, в эшелонах товарных поездов и в повозках. Джексон провел этот день и вечер в деревне Фредерикс-Холл - он не путешествовал и не занимался делами по субботам - и выехал в час ночи на первой из серии "захваченных" лошадей в сопровождении трех своих подчиненных. Он не носил никаких знаков отличия, указывающих на его звание, и путешествовал с пропуском, выписанным "для неизвестного полковника". Пятьдесят две мили между Фредерикс-Холлом и Ричмондом он преодолел всего за четырнадцать часов, периодически меняя лошадей, но сам не отдыхал. В середине дня в понедельник, 23 июня, члены штаба Ли были удивлены, увидев, как пыльный, потрепанный, явно измотанный всадник, низко надвинув на лицо пику своего помятого, потрепанного кепи, "жестко" сошел с лошади во дворе дома вдовы Даббс, расположенного недалеко от Девятимильной дороги, рядом с Ричмондом, где Ли разместил свой штаб. Узнав, что генерал Ли на работе, запыленный всадник, отказавшийся назвать себя, прижался к забору, пока к нему не подъехал генерал Д. Х. Хилл и, к своему удивлению, не узнал своего шурина Джексона, который, как он полагал, все еще находился в Долине. Хилл ввел Джексона в дом, где сразу же появился Ли и предложил ему "подкрепиться", хотя Джексон принял только стакан молока.

Ли собрал своих командиров для предстоящей атаки на Макклеллана: Джексон, Д. Х. Хилл, Лонгстрит и А. П. Хилл. Самыми старшими были Лонгстрит и Д. Х. Хилл, им было по сорок одному; Джексону - тридцать восемь; А. П. Хиллу - тридцать семь - все четверо были сравнительно молоды для своего звания и обязанностей. Это была "историческая" встреча не только из-за предстоящей битвы, но и потому, что она стала важным поворотным пунктом в войне. До сих пор Юг в основном вел оборонительную войну, реагируя на нападения федералов на южные земли. Теперь же, хотя Ли еще не был готов к "вторжению" на Север, он был намерен вести наступательную войну, подвергая большую армию постоянным атакам. Даже Ли не мог себе представить, что ему предстоит провести десять сражений всего за одну неделю.

Что касается четырех генералов, то они были очень разными личностями и не лишены некоторых следов обычных человеческих недостатков, среди которых конкурентоспособность, соперничество, личные амбиции и упрямая уверенность каждого в том, что он знает все лучше всех. Как и Ли, Лонгстрит, А. П. Хилл и Д. Х. Хилл восхищались Джексоном, который был героем времени благодаря своим победам в Долине, но находили его неловким, необщительным и не проявляющим никаких "признаков гениальности".

Возможно, Джексон был уже измотан усилиями по продвижению своей армии на восток, но также возможно, что его личность просто не располагала к военному совету равных. Всего месяцем ранее он с отвращением решил никогда больше не проводить военный совет в собственной армии, и, вероятно, этот вариант ему нравился не больше. Он был готов подчиниться Ли, но он не был командным игроком. Будучи по натуре одиночкой, Джексон не делился своими планами даже с самыми близкими подчиненными - привычка, которая иногда могла обернуться против него самого. Он мог быть очень добрым, обладал мрачным чувством юмора, но был исключительно суровым дисциплинаром, и его солдаты скорее боялись его, чем любили. Когда один из его офицеров заметил в связи с гибельным наступлением федералов, что жаль было перестрелять столько храбрецов, Джексон ответил: "Мне не нужны храбрецы, мне нужна их смерть". Когда другой протестовал, что если он выполнит приказ Джексона, то его люди будут уничтожены, Джексон сурово ответил: "Я всегда стараюсь позаботиться о раненых и похоронить мертвых. Выполняйте этот приказ, сэр".

Джексон восхищался Ли настолько, что говорил: "Я настолько доверяю генералу Ли, что готов следовать за ним с завязанными глазами". В отличие от Лонгстрита, который до конца сопротивлялся следовать за Ли с завязанными глазами, Джексон никогда не испытывал сомнений в правильности суждений Ли.

Затем Ли совершил любопытный поступок. Описав свой план сражения, он покинул комнату - мы не знаем, на какое время, - чтобы четыре генерала могли обсудить его без его присутствия. Возможно, он посчитал, что в его отсутствие они смогут говорить более откровенно, или что, будучи опытными профессиональными солдатами, они смогут сами разобраться в деталях. Что бы он ни задумал, это было ошибкой - разумеется, в том, что касалось Джексона. План Ли зависел от быстрого прибытия Джексона и его атаки, но понимал ли это Джексон - вопрос открытый. Войскам Джексона предстояло пройти самое большое расстояние, поэтому было логично, что момент его прибытия на фланги генерала Портера на Бивер-Дам-Крик станет сигналом для остальных трех генералов к наступлению. Поэтому точный выбор времени был крайне важен. На вопрос, когда его армия будет готова к атаке, Джексон, как говорят, "промямлил" 25 июня: то есть через два дня. Как правило, именно Лонгстрит, всегда пессимист, подверг сомнению эту дату и предложил Джексону дать себе еще двадцать четыре часа. На этом совещание завершилось, и Ли вернулся: атака начнется в три часа дня 26 июня.

Жаль, что Джексон оставил в Долине своего талантливого картографа капитана Джедедиа Хотчкисса. Похоже, никто из участников совещания в гостиной дома Даббсов не имел абсолютно четкого представления о предстоящей местности, а двое присутствующих не имели одинакового представления, а Джексон серьезно недооценил трудности, связанные с пересечением местности между Фредерикс-Холлом и Тотопотомой-Крик, хотя сам только что проехал по ней верхом.

Затем Джексон без отдыха отправился в авангард своей армии, проделав путь в тридцать миль, большую часть которого он проделал в темноте и под проливным дождем. То, что он обнаружил по прибытии на место, должно было его встревожить. Его неспособность делегировать полномочия или делиться своими планами привела к задержке и большому количеству отставших, то есть сильно отставших от своих частей (всегда серьезная проблема в Гражданской войне с обеих сторон). Некоторые из его полков двигались по железной дороге, другие - по грязным дорогам. Казалось, что никто не командует, и армия была разбросана на пятнадцать миль, и ни один человек не мог побудить ее двигаться вперед. Присутствие Джексона с его мрачным ветхозаветным лицом на обочине дороги, верхом на Литтл Сорреле, призывающего своих людей "Дави, дави", было тем элементом, который позволял его армии творить чудеса, но 24 июня он, очевидно, был не в настроении и не в форме, чтобы творить чудо. Едва ли в войне есть что-то более важное и требовательное, чем способность генерала держать своих людей вместе и двигаться по заданному графику в сложных условиях, и с этим испытанием Джексон не справился в период с 24 по 26 июня. Биографы Джексона приписывают это истощению, и оно, несомненно, было одним из факторов; но одна из обязанностей генерала - держать себя в тонусе и отдыхать, даже рискуя показаться критикам самодуром, а другая, едва ли менее важная, - делегировать полномочия, чтобы не приходилось постоянно разбираться с пробками или искать нужную дорогу. *.

Военные историки также критикуют Ли за недостаточно четкое составление планов, за терпимость к плохой работе штаба и за то, что он слишком полагался на командиров своих корпусов. Короче говоря, Джексон недостаточно делегировал полномочия, а Ли - слишком много. В этом есть доля правды, но реальность такова, что первая из "Семи дней" битвы на полуострове была болезненным опытом обучения - Ли никогда раньше не командовал армией такого размера, а Джексон никогда не служил в качестве критической части гораздо более крупной армии. Важнее другое: когда начался первый день сражения, генерал Макклеллан находился в семи милях от Ричмонда, ожидая, пока просохнут дороги, чтобы подвести осадный обоз и начать бомбардировку города, а через неделю он и его армия были загнаны в небольшой "карман" на реке Джеймс под защитой канонерских лодок Союза, в двадцати пяти милях от Ричмонда, которому больше не угрожали в течение еще двух лет. Это, по любым меркам, победа Ли.

Механиксвилл, 25 и 26 июня 1862 года

Пожалуй, самый неожиданный момент сражения, получившего название Механиксвилл, произошел за день до него. Подстрекаемый Вашингтоном, Макклеллан наконец начал испытывать силы Конфедерации на прочность, хотя и вполсилы и осторожно. Он приказал генералу Сэмюэлу П. Хейнцельману, командиру своего Третьего корпуса, измученному ветерану Мексики и Первого Манассаса, который, несмотря на свою внешность, был даже более осторожным, чем Макклеллан, выдвинуть линию пикетов одной из своих бригад "перед Семи Сосен" почти на милю вперед, готовясь поддержать атаку, запланированную на следующий день в направлении перекрестка Олд-Таверн корпусом генерал-майора Уильяма Б. Франклина. Олд-Таверн был одним из мест, где Макклеллан планировал разместить свои осадные орудия для бомбардировки Ричмонда, и поскольку до него было менее мили, это казалось разумной целью. 25 июня, всего за день до начала атаки Ли, этот шаг Хейнцельмана вызвал небольшое, но все более острое сражение у Дубовой рощи. Сражение было отмечено фатальной нерешительностью Макклеллана, который с тыла сначала приказал Хейнцельману выдвинуть одну из своих бригад, а затем отправил приказ отвести ее с завоеванной людьми территории (где-то между 600 и 800 ярдами). Затем, когда Макклеллан выехал из своего штаба, чтобы посмотреть, что происходит, он приказал им снова занять место, которое они только что оставили.

Военная мудрость (иногда приписываемая Джорджу Паттону) * гласит: никогда не плати дважды за один и тот же участок недвижимости, но, возможно, у Макклеллана сдали нервы - он не видел боев вблизи со времен мексиканской войны и испытывал мрачные предчувствия, что Ли готовится напасть на него. В любом случае Макклеллану было бы лучше оставить дела в Оук-Гроув в руках Хайнтцельмана. Хотя Хейнцельман и не был особо одаренным командиром, он был человеком на месте и вполне компетентным, чтобы командовать тремя бригадами без помощи главнокомандующего армией. Федеральная артиллерия к северу и югу от Чикахомини начала ожесточенный обстрел в поддержку Хейнцельмана, и его шум был отчетливо слышен в семи милях от Ричмонда.

Озадаченный и встревоженный, Ли поскакал вперед в середине дня, чтобы лично убедиться в происходящем, и сразу же пришел к выводу, что атака федералов сдерживается и, что еще важнее, пока остается "локальной", то есть не будет поддержана другими корпусами Макклеллана к югу от Чикахомини сегодня днем.

Ли принял "дерзкое" решение не откладывать свою собственную атаку, запланированную на следующий день. Один из помощников президента Дэвиса, который недолго служил с Ли, на вопрос о том, каким был новый командующий армией Северной Вирджинии, ответил: "Если и есть в любой армии, федеральной или конфедеративной, человек, который на голову и плечи выше всех остальных в любой армии по дерзости, то это генерал Ли. . . . Ли - олицетворение дерзости. Его имя - дерзость". Большинство людей в то время воспринимали Ли не так, но это было правильно. Почти любой другой командующий отложил бы свою атаку хотя бы на время, чтобы посмотреть, что делает противник, и подготовиться к тому, что, в конце концов, могло стать общим наступлением на правую часть армии Конфедерации в направлении Ричмонда на следующий день, и атака Хайнтцельмана у Дубовой Рощи была лишь первым шагом; но Ли решил, что его собственная атака поколеблет нервы Макклеллана, пока он сохраняет свои собственные.

Интуиция Ли сослужила ему хорошую службу. К раннему вечеру атаки союзников и громкость их стрельбы стали стихать. Хотя Ли не мог этого знать, Макклеллан в течение дня получал сообщения о том, что армия Джексона исчезла из Долины и, возможно, движется к нему, и примерно в то же время, когда Ли достиг Девятимильной дороги, чтобы наблюдать за сражением у Дубовой рощи, Макклеллан покинул ее и поспешил обратно в свой штаб, где получил срочное сообщение от генерал-майора Фиц Джона Портера, командовавшего союзной линией к северу от Чикахомини, о том, что его кавалерийские пикеты оттесняются назад, и что "беглый раб" из Ричмонда рассказал о прибытии в город свежих войск, которые были встречены ликующими толпами. Макклеллан "внял своим страхам" и сделал дико неверный вывод о том, что теперь ему противостоят от 150 000 до 200 000 солдат Конфедерации, хотя на самом деле, даже с учетом 18 500 человек Джексона, которые все еще находились в пути, и 21 000 человек, удерживающих линии, которые Ли вырыл вокруг Ричмонда, конфедераты насчитывали всего 85 000 человек. Он также сделал правильный вывод, что Джексон намеревался повернуть свою правую сторону к северу от Бивер-Дам-Крик. К тому времени переброска армии Джексона из Долины в Ричмонд стала открытым секретом. 25 июня миссис Чеснат, всегда хорошо информированная, отметила это в своем дневнике, узнав об этом далеко в Колумбии, Южная Каролина: "Стоунволл идет позади Макклеллана, а затем начнется перетягивание каната", - написала она. Учитывая обстоятельства, Макклеллан решил прервать бой перед Семью Соснами, как и предполагал Ли.

Дерзость Ли оправдала себя. Если бы Макклеллан решил воспользоваться атакой Хайнтцельмана и продвинуть вперед корпуса по обе стороны от него, он действительно мог бы оказаться в Ричмонде на следующий день, как всегда опасался президент Дэвис - перед ним не было ничего, кроме двух дивизий. Вместо этого он вернулся в свой штаб и написал резкое письмо военному министру Эдвину М. Стэнтону: "Я сожалею о своем огромном отставании в численности, но считаю, что ни в коей мере не виноват в этом. . . . Я сделаю все, что может сделать генерал с великолепной армией, которой я имею честь командовать, и если она будет уничтожена подавляющим числом, я, по крайней мере, смогу умереть вместе с ней и разделить ее участь". Поскольку он наблюдал за битвой при Оук-Гроув в полной безопасности из редута в рядах Хайнтцельмана, последнее предложение не только перегружено, но и является полезным указанием на невероятный нарциссизм Макклеллана, а также намеком на комплекс преследования, граничащий с паранойей.

При всем том он был очень способным солдатом - даже Ли, когда после войны его спросили, кто был самым умелым генералом Союза, ответил: "Макклеллан, по всем параметрам". Никто лучше Макклеллана не умел ни обучать армию, ни держать ее в боевой готовности, ни предугадывать намерения противника. Еще до того, как он написал письмо Стэнтону с оперной фразой о том, что он ожидает смерти во главе своих войск, он уже отдавал приказы начать перемещение базы снабжения на кораблях с реки Йорк на реку Джеймс, предвидя, что Ли намерен перерезать его линии связи с Уайтхаусом и Вест-Пойнтом. Проблема Макклеллана заключалась не в том, что ему не хватало храбрости или мастерства; она заключалась в том, что он превосходно умел создавать армию, которая была аккуратной, опрятной, дисциплинированной и оснащенной во всех деталях, и, сделав это, он не мог смириться с тем, что ее уничтожат.

Что касается Ли, то он поскакал обратно в Ричмонд, когда солнце уже начало садиться. Весь день шел дождь, но как только дождь прекратился, тучи разошлись, и позади него появилась радуга - предзнаменование, отмеченное в стихотворении Джона Р. Томпсона:

Там наша армия в ожидании страшной битвы

В надежде на завтрашний день, в ожидании и неподвижности;

Там, где стояли их шатры, вся местность была осыпана белым.

От реки до реки, по лугам и холмам...

И вдруг! На облаке - чудо!

Разбитая в красоте радуга - наш хозяин!

В центре - арка, и каждое крыло

Лазурный, малиновый и золотой.

Светлое знамение победы, символ божественный

Покой после бури, отдых после боли;

Какой милый и светящийся обещаниями знак,

Для глаз, которые больше никогда не увидят его!

Усталый седой мужчина на серой лошади, задумчиво возвращающийся к дому Даббсов в сиянии радуги: картина драматическая, но знал ли Ли о предзнаменовании в небе за его спиной, не сообщается. У него было много забот. Он заставил себя отбросить все личные заботы перед лицом стоящей перед ним задачи, но его семья была разбросана, бездомна и убита горем - его невестка Шарлотта, изгнанная из своего дома на плантации Уайтхаус и находящаяся на пятом месяце беременности, отправилась в Джонс Спрингс, Северная Каролина, вместе с тремя дочерьми Ли, надеясь, что "целебные источники" вернут здоровье единственному внуку Ли, Робу. Но, несмотря на "приятную чистую комфортную" обстановку, болезненный младенец умер, по-видимому, от пневмонии. Мэри Ли находилась в Ричмонде, как никогда страдая от артрита и жестокой летней жары, но Ли еще не смог выкроить время от своих обязанностей, чтобы навестить ее.

9. Грубая карта окрестностей Ричмонда, использовавшаяся верховным командованием Конфедерации во время Семидневных боев 1862 года.

Ли также не без оснований опасался, что его завтрашний план слишком сложен. Его письменный приказ был составлен тщательно, но при повторном прочтении он кажется очень сложным. За копией Джексона последовало дополнительное и еще более запутанное письмо о подходах к Бивер-Дам-Крик: "Четыре дивизии, - гласил приказ, - поддерживая связь друг с другом и двигаясь эшелоном по отдельным дорогам, если это возможно, левая дивизия впереди, со скирмишерами и снайперами, расширяющими фронт, пройдут по Чикахомини и постараются выбить противника с его позиции выше Нового моста, генерал Джексон будет держаться левее, повернет к Бивер-Дам-Крик и возьмет направление на Колд-Харбор".

Фраза "если это практически осуществимо" стала привычной в приказах Ли, и она привела ко многим печальным последствиям, поскольку давала подчиненным командирам своеобразную отговорку, позволяя им после события утверждать, что то, что им приказали сделать, не было, по их мнению, "практически осуществимо". Фраза "отдельные дороги" также создавала всевозможные проблемы, особенно для Джексона, которому эта часть Виргинии была незнакома и который неразумно оставил незаменимого Хотчкисса, своего картографа, позади в Долине. Попытка Ли прояснить ситуацию для Джексона лишь усугубляет путаницу: "Завтра на вашем марше, когда вы достигнете Мерри-Оукс, дороги разделятся. На карте, которая лежит передо мной, правая, называемая дорогой Эш-Кейк, пересекается возле миссис Маккензи с дорогой, ведущей к церкви Шейди-Гроув". В те времена, когда на дорогах почти не было указателей и когда, как отмечает Уолтер Х. Тейлор, "деревенские люди, на которых полагались как на проводников, казалось, не имели ни малейшего представления о том, что происходит за пределами их домов", это было приглашением к катастрофе.

Даже верный Уолтер Тейлор отмечает, что генералам Конфедерации мешало "незнание страны и отсутствие адекватных карт". Это заявление вызывает недоумение, ведь им предстояло сражаться менее чем в десяти милях от собственной столицы, и можно было предположить, что за месяцы, прошедшие с момента высадки Макклеллана на полуострове, было достаточно времени, чтобы подготовить карты, по крайней мере показывающие "расположение дорог". Бригадный генерал Ричард Тейлор в книге "Разрушение и восстановление" несколько язвительно писал о своих коллегах-генералах в окрестностях Ричмонда: "Командиры Конфедерации знали о топографии страны не больше, чем о Центральной Африке". Он не ошибся. На самом деле у Макклеллана были лучшие карты Ричмонда, чем у Ли.

Тем не менее за четыре недели, прошедшие с момента принятия Ли командования армией Северной Вирджинии, он совершил чудеса, подготовив ее к бою и одновременно разработав сложный и в конечном итоге успешный стратегический план ее использования. Поскольку многое из того, что он сделал, было незаметно для широкой публики, он все еще был объектом сомнений и насмешек, но Дэвис понимал это, как и генералы, служившие под началом Ли, - хотя даже они, да и сам Ли, возможно, не верили, что человек его возраста собирается провести десять крупных сражений за одну неделю, что, безусловно, является рекордом, не имеющим равных в военной истории.

Единственный способ понять "Семь дней" - это рассматривать их как одно долгое сражение, в котором Ли постоянно атаковал противника. В одни дни он проигрывал, в другие - выигрывал; иногда две армии сражались в короткой кровавой ничьей, но неумолимо и неустанно Ли оттеснял более многочисленную армию Макклеллана назад, пока не снял угрозу с Ричмонда.

26 июня, когда Ли проснулся на рассвете, погода была многообещающей; но с первых лучей солнца он столкнулся с плохими новостями с поля боя, начиная с сообщения от Джексона о том, что его поход задерживается.

Джексон дал себе "менее сорока восьми часов, чтобы вывести свои дивизии на позиции на расстоянии более тридцати миль", но после двух ночей без сна он утратил ту яростную силу командования, которая заставляла его людей выходить за пределы своих границ. 24 июня он ждал, пока тыловые части его армии догонят "основной корпус", и, похоже, сам был ошеломлен усталостью. В ту ночь его нашли сидящим за чтением романа, пока сушился его мундир, очевидно, не обращая внимания на состояние "смятения" в его армии. Его помощником генерал-адъютанта * был майор Роберт Л. Дабни, которого он взял из гражданской жизни из-за "его выдающейся теологической карьеры", - эксцентричный и неудачный выбор. У Дабни не было ни военного опыта, ни энтузиазма к работе. Возложить на него ответственность за переброску 18 500 человек только потому, что он был "вдохновляющим проповедником и блестящим профессором теологии", значит слишком сильно верить в способность или готовность Бога творить чудеса. Без постоянного присутствия Джексона и его яростной концентрации Дабни колебался и терпел неудачи: Солдаты разбредались, повозки с провизией и товарами отставали от войск на мили; даже разумные планы по водопою лошадей и предоставлению людям возможности наполнить свои столовые были проигнорированы.

К концу дня армия Джексона прошла двадцать две мили - впечатляющий подвиг, учитывая, что дороги представляли собой извилистые грязные колеи, а не прямую щебенчатую поверхность Вэлли Пайк, и что погода была жаркой, знойной и влажной, с периодическими ливнями, - тяжелый марш для людей, привыкших к прохладному воздуху и возвышенностям долины Шенандоа. Армия расположилась на ночлег в шести милях от Эшленда, к западу от того места, где Ли ожидал ее увидеть, и почти в двенадцати милях от Виргинской центральной железной дороги, которую она уже должна была пересечь; и все возрастающая раздражительность Джексона и его вспыльчивость по отношению к собственным офицерам не способствовали делу. Это было плохое начало. В записке Ли Джексон обратил его внимание на то, что вражеские кавалерийские разведчики были отброшены от Эшленда, а телеграфные провода вблизи него были перерезаны - верный признак того, что Макклеллан уже знал о приближении Джексона и его маршруте. Элемент секретности был утрачен - ведь история, рассказанная "беглым рабом", теперь подтверждалась дезертиром из армии самого Джексона.

Джексон провел ночь в фермерском доме и недалеко от железнодорожной линии, как раз там, где должна была находиться его армия. Вечером он услышал радостные возгласы, которыми некоторые из его людей приветствовали прибытие бригадного генерала Дж. Э. Б. Стюарта, чьи 2000 солдат должны были охранять левый фланг Джексона во время его продвижения на следующее утро. Их поездка вокруг армии Макклеллана сделала Стюарта почти такой же военной знаменитостью, как и Джексона, но они с Джексоном, должно быть, составляли разительный контраст - Джексон в своем потрепанном, пыльном мундире и огромных грязных сапогах; Стюарт в своей шляпе с плюмажем, безупречном мундире с золотой тесьмой, желтом кушаке, перчатках и сверкающих сапогах с верхом. Несмотря на разницу во внешности, эти два человека знали друг друга и восхищались друг другом: Стюарт под своей кавалерийской позой был глубоко религиозным человеком, а религия всегда имела большое значение для Джексона. Но сейчас Джексон, к сожалению, слишком устал для долгой беседы; поскольку Стюарт достаточно легко нашел дорогу в Эшленд, можно подумать, что он мог бы дать Джексону полезный совет относительно дальнейшего пути. Похоже, он не настаивал на своей помощи Джексону, да и Джексон, кажется, не просил о ней. Стюарт был первоклассным профессиональным солдатом; он точно знал, где Ли ожидает Джексона на следующий день и как туда добраться. Он, несомненно, мог бы пролить свет на несколько непрозрачное письмо Ли, над которым Джексон ломал голову. Возможно, Джексон считал, что генерал-майор не должен спрашивать совета у бригадного генерала, хотя это не похоже на Джексона, который всегда внимательно слушал Хотчкисса, простого капитана. Когда два его собственных бригадных генерала - Ричард Юэлл и Уильям Уайтинг - появились в фермерском доме около полуночи, чтобы настоять на том, чтобы армия продвигалась по двум параллельным дорогам, как только пересечет железнодорожные пути Вирджинии, чтобы сократить вдвое время, необходимое для подхода к углу Хандли, примерно в двух милях правее линии Портера на ручье Бивер-Дам, Джексон вежливо кивнул, но не взял на себя обязательств. Джеймс Л. Робертсон-младший, автор тщательной биографии Стоунволла Джексона, утверждает, что когда Юэлл вернулся в дом, чтобы забрать свой меч, который он там оставил, он обнаружил Джексона, стоящего на коленях в молитве. Поскольку Джексон обещал Ли, что армия будет "в сборе" к 2:30 утра, и поскольку он всегда вставал раньше своих солдат и появлялся в полном обмундировании и верхом, когда они выстраивались, он не мог спать больше часа этой ночью. Это было не очень хорошо для тридцативосьмилетнего мужчины, который находился в движении и не имел нормального ночного сна с 20 июня.

10. Маршрут Джексона, Юэлла и Бранча, 26 июня 1862 года.

{Jackson's route and Battle of Gaines's Mill, по разрешению издательства Scribner Publishing Group, из книги Lee's Lieutenants, Volumes 1 and 2, by Douglas Southall Freeman, copyright © 1942 by Charles Scribner's Sons; copyright renewed 1970 by Inez Goddin Freeman, copyright © 1943 by Charles Scribner's Sons; copyright renewed 1971 by Inez Goddin Freeman. Все права защищены}.

Несмотря на приказ Джексона, его войска фактически двинулись в путь только в 8 утра в четверг, 26 июня, а авангард пересек железную дорогу только в 9 утра, на шесть часов позже запланированного срока, и в этот момент Джексон отправил сообщение бригадному генералу Лоуренсу Бранчу, который, согласно плану Ли, должен был прикрывать правый фланг Джексона, а кавалерия Стюарта - левый. Стюарт и его кавалерия появились с рассвета, и большую часть дня они скакали вместе, но Бранча нигде не было видно, хотя его бригада должна была стать "связующим звеном" между Джексоном и остальными частями армии Северной Вирджинии. Проселок был угнетающим, узкие дороги пролегали между густыми лесами и непроходимыми зарослями спутанного кустарника. Федералы разрушили множество мостов, что еще больше задержало колонны Джексона, а снайперский огонь, импровизированные баррикады, поваленные деревья и ручьи, затопившие свои берега, привели к еще большим задержкам. Джексон принял совет Юэлла о продвижении по параллельным дорогам, хотя и не прежде, чем помолился об этом, как заметил Юэлл с несколько злобным юмором, но продвижение оставалось мучительно медленным.

Существует две школы взглядов на то, что Джексон не смог придерживаться графика, обещанного Ли. Сторонники утверждают, что Джексон был изможден, а задержка произошла из-за неспособности майора Дабни накормить людей, обеспечить их водой и вовремя двинуться в путь. Кроме того, Джексону помешал выбор брата Дабни, который утверждал, что хорошо знает местность, в качестве главного проводника; и, наконец, фатально помешала некомпетентность штаба Ли и неясность его приказов. Джексон, как утверждают его сторонники, пытался следовать этим приказам до мелочей, но даже не понимал, что его атака должна была стать сигналом для командиров других корпусов начать свои. Короче говоря, Джексон не понимал, что сражение начнется только после того, как он пройдет Механиксвилл и развернет линию Портера на Бивер-Дам-Крик.

Сторонники Ли признают, что его штаб был слишком мал для полевого командира, но отмечают, что его компетентность - в частности, таких приближенных к Ли людей, как Уолтер Тейлор, А. Л. Лонг и Чарльз Маршалл, - не вызывает сомнений. Что касается приказов Ли, то, хотя они, возможно, слишком подробны и конкретны, он достаточно ясно изложил свой план всем, кто присутствовал на совещании 23 июня. Если только Джексон не дремал во время совещания, он должен был знать, что намерение Ли состояло в том, чтобы начать всю атаку, как только появится армия Джексона. Другие генералы, присутствовавшие на совещании, несомненно, понимали, что именно задумал Ли, - отсюда и беспокойство Лонгстрита о том, что Джексон не дает себе достаточно времени.

Позднее капитан Дабни утверждал, что был сбит с толку новыми тропами, которые федералы проложили через лес, создавая незнакомые ему перекрестки; но если оставить в стороне мудрость выбора его в качестве первопроходца (отсутствие Хотчкисса опять же было негативным фактором), кажется странным, что Стюарт, имея в своем распоряжении 2 000 солдат, не послал нескольких вперед, чтобы разведать дороги и установить контакт с генералом Бранчем. Стюарт и Джексон ни тогда, ни позже не жаловались на двусмысленности в приказах Ли или в его письме с дополнительными указаниями. Если у колонн Джексона был "приступ медлительности", как Линкольн однажды пожаловался на Макклеллана, то это могло быть только результатом плохой дисциплины и организации на марше. Джексону лучше было бы скакать вдоль колонн, воздействуя своей грозной волей на своих людей или, по крайней мере, на бедного майора Дабни, а не скакать впереди них вместе с Джебом Стюартом.

К полудню Джексону стало ясно, что что-то не так. Он медленно продвигался на юг к ручью Тотопотомой, единственному серьезному естественному препятствию между его войсками и целью, в то время как Юэлл, невидимый для него, вел свою колонну параллельным, хотя и более длинным маршрутом на расстоянии около двух миль, но бригады Бранча по-прежнему нигде не было видно. Энергичная разведка могла бы легко положить конец неразберихе и, возможно, даже достичь самого Ли, который находился всего в нескольких милях, на возвышенности с видом на Механиксвилл, но три элемента сил Джексона продолжали идти каждый своим путем, словно не подозревая, что Лонгстрит, Д. Х. Хилл и А. П. Хилл с тревогой ждут звука пушек Джексона, чтобы начать свою атаку.

От Вирджинской центральной железной дороги, которую Джексон пересек в 9 утра, до ручья Тотопотомой всего семь миль, но Джексону потребовалось до трех часов дня, чтобы добраться до него, а это значит, что его пехота проходила не более мили в час - верный признак отступления и несанкционированных привалов. Стюарт отправил часть своих войск вперед для охраны моста через ручей, и они вступили в короткую стычку с аванпостом федеральной кавалерии, удерживавшим мост, и прогнали их, хотя и не раньше, чем федералы подожгли его. Инженеры Джексона немедленно приступили к его ремонту, но только в 16:30 его колонна смогла начать переправу - через полтора часа после того, как по расписанию Ли Джексон должен был начать атаку. Джексон развернул артиллерийскую батарею для обстрела леса на противоположном берегу, чтобы выбить оттуда войска Союза, прежде чем основная часть его собственных войск наконец перешла мост и продвинулась к Хандлис-Корнер, на дороге к Олд-Рейли, примерно в миле к юго-востоку. Только после пяти часов вечера Юэлл, который наконец-то установил контакт с генералом Бранчем, достиг угла Хандли и занял позицию справа от Джексона. Насколько Джексон понял его приказ, он должен был наступать с А. П. Хиллом справа и Д. Х. Хиллом "в поддержку", но ни того, ни другого формирования не было видно. После некоторого раздумья Джексон решил подождать дальнейших приказов и "расположился на ночлег", хотя он отчетливо слышал звуки тяжелого боя справа от себя.

Накануне вечером Ли получил сообщение Джексона о том, что его колонна задерживается, но в течение дня у него не было причин предполагать, что Джексон не наверстает упущенное время и не будет на месте к 15 часам. Ли ждал без видимых признаков нетерпения или беспокойства на протяжении большей части долгого жаркого дня, наконец заняв позицию в середине дня на гребне с видом на реку Чикахомини, менее чем в миле к югу от Механиксвилла. Отсюда он мог видеть широкую, пышно зеленую "панораму" предполагаемого поля боя: впереди - река Чикахомини, слева - параллельные Луговые мосты, через которые А. П. Хилл должен был продвинуться в тот момент, когда генерал Бранч вступит в контакт с Джексоном. Прямо перед Ли находилась заброшенная деревня Механиксвилл; справа от него, скрытая кустарником и лесом, протекал ручей Бивер-Дам, на дальнем берегу которого генерал Портер расположил свои артиллерийские батареи и пехоту; а еще дальше справа от Ли, на горизонте, в жарком ясном небе сияли аэростаты наблюдения генерала Макклеллана - в то время это было еще новшеством. Подобно все более нетерпеливому А. П. Хиллу, Ли увидел дым на горизонте впереди себя и вскоре услышал звуки выстрелов. Вполне вероятно, что он, как и А. П. Хилл, предполагал, что Джексон на месте и уже разворачивает линию Портера, поскольку у него не было возможности узнать, что дым был от горящего моста, а выстрелы - от попытки Джексона очистить лес перед ним. Конечно, у Ли не было причин думать, что генерал Бранч еще даже не вступил в контакт с Джексоном или что 18 500 человек Джексона растянулись за горящим мостом на многие мили. Как бы то ни было, А. П. Хилл, и без того нетерпеливый, поскольку от Джексона ничего не было слышно весь день, пришел к выводу, что тот начал атаку и тем самым дал сигнал привести план Ли в действие.

Если Ли и испытывал какое-то беспокойство - лицо знаменитого "Мраморного человека", в конце концов, было призвано скрыть любые подобные эмоции, - то оно могло только усилиться из-за присутствия на вершине холма вокруг него президента Джефферсона Дэвиса, а также "государственного секретаря и нескольких государственных людей", которые приехали из Ричмонда, чтобы наблюдать за сражением.

Вскоре после трех часов из леса на дальнем берегу реки раздались громкие залпы мушкетной стрельбы. А. П. Хилл перешел по мостам Мидоуз через Чикахомини примерно в двух милях от них и, повернув направо, параллельно реке, продвигался к Механиксвиллу, гоня перед собой федеральные войска, а его артиллерия расположилась позади них в лесу и открыла огонь. Ли и его зрители из Ричмонда могли наблюдать за ходом сражения, как на сцене перед ними.

Однако когда войска Хилла приблизились к крошечной деревушке Механиксвилл, они начали подвергаться сильному обстрелу со стороны федеральных батарей на ручье Бивер-Дам, расположенном менее чем в нескольких сотнях ярдов от них. Не было никаких признаков того, что бригада генерала Бранча приближается к Механиксвиллу, или что федеральные войска начали отступать со своих позиций на Бивер-Дам-Крик, когда Джексон развернул их вправо с 18 500 человек. Напротив, огонь с линии союзных войск был жарким, сильным и непрерывным, без признаков паники или отступления со стороны федералов. А. П. Хилл, по сути, пытался сделать невозможное: провести фронтальную атаку 11 000 человек по открытой местности протяженностью почти в милю против 14 000 человек и тридцати двух орудий на хорошо подготовленных позициях.

Еще до этого Ли, должно быть, впервые почувствовал, что что-то пошло не так. Около четырех часов дня он послал молодого лейтенанта Томаса У. Сиднора, хорошо знавшего местность, предупредить А. П. Хилла, чьи люди уже находились в Механиксвилле, чтобы тот "приостановил все движения до дальнейших распоряжений". Когда федералы отступили от Механиксвилла, на сломанный мост через Чикахомини перед Ли было спешно переброшено несколько досок, и первая из бригад Д. Х. Хилла переправилась через реку. Одно дело, когда пехота переправляется через реку по доскам, другое - артиллерия, и для этой цели не были предусмотрены пионеры - несомненно, ошибка в планировании, поэтому Ли поехал вниз, чтобы взять все на себя, пока президент и его свита переправляются через реку перед ним. Уже после пяти часов вечера Ли добрался до Механиксвилля и обнаружил, что А. П. Хилл "проигнорировал приказ и... двинулся в путь под свою ответственность", фактически начав сражение еще до того, как получил представление о том, где и как далеко может находиться Джексон. К этому времени битва фактически вышла из-под контроля Ли. Большая часть дивизии А. П. Хилла была прижата к ручью Бивер-Дам и несла большие потери; дивизии Д. Х. Хилла и Лонгстрита переправлялись через реку и формировались за его спиной. Наконец появилась бригада генерала Бранча, но Джексона все еще не было видно.

Внимание Ли было на мгновение отвлечено присутствием президента Дэвиса и его свиты, которые теперь находились под сильным артиллерийским огнем и были окружены ранеными, мертвыми или умирающими людьми и лошадьми. Вежливо, но твердо он оттолкнул Дэвиса, сказав: "Господин президент, кто вся эта армия и что она здесь делает?" Он жестом указал на членов кабинета и политиков. Дэвис, явно смутившись, отказался понимать, почему его сопровождало так много гражданских лиц. "Это не моя армия, генерал", - сказал он. Ли сурово сказал ему, что здесь "не место для этого", и Дэвис, несомненно, впечатленный "фригидным" тоном Ли, добавил: "Что ж, генерал, если я уйду, возможно, они последуют за мной", - и поскакал вниз с холма, пока не скрылся из виду Ли, хотя и оставался на поле боя. Можно понять, что Ли хотел получить время для изучения своего затруднительного положения, не будучи окруженным галереей гражданских зрителей. Солнце начинало садиться; он уже знал из опыта А. П. Хилла, что прямая лобовая атака на линию Портера почти наверняка обернется кровавым провалом; и его беспокоило, что Макклеллан, поняв, что атака конфедератов к северу от Чикахомини провалилась, может использовать эту возможность для атаки на Ричмонд - именно того результата, которого опасался Дэвис.

Ли действовал с той решительностью, которая всегда была присуща его командованию. Он продиктовал генералу Хьюджеру приказ о том, что траншеи вокруг Ричмонда должны удерживаться, по словам Фримена, "на острие штыка, если понадобится" - старомодный эвфемизм, означающий "до последнего человека"; и, понимая, что Портера можно отбросить назад, только развернув его правый фланг, приказал двум бригадам - бригадного генерала Уильяма Дорси Пендера и бригадного генерала Розуэлла С. Рипли - попытаться сделать это, пока еще достаточно светло. Успешное разворотное движение с последующей лобовой атакой могло бы спасти положение, но этого не произошло. Бригады Пендера и Рипли понесли тяжелые потери и не смогли обойти Портера слева; первый день сражения закончился кровавой, но бесполезной артиллерийской дуэлью, которая продолжалась до самой ночи.

К счастью для Ли, генерал Макклеллан, прибывший к Портеру в конце дня, не отдал приказ атаковать Ричмонд и не усилил Портера. Вместо этого Макклеллан привел в движение именно то, чего добивался Ли, - приказал Портеру оставить рубежи, которые он так успешно защищал вдоль Бивер-Дам-Крик, и отступить на "более защищенную позицию" у Гейнс Милл. Макклеллан также отдал приказ начать переброску содержимого своих баз снабжения на кораблях из Уайтхауса и Вест-Пойнта к реке Джеймс, тем самым отказавшись от линий снабжения к северу от Чикахомини, которые Ли намеревался перерезать.

В истории редко случается, чтобы победоносный генерал, располагающий силами и артиллерией, значительно превосходящими силы противника, отказался от собственных баз, оставил сильную позицию, которую успешно оборонял, и приказал всей своей армии отступить по труднопроходимой местности к новой базе, подвергая при этом свою армию многократным фланговым атакам в пути, но именно так поступил Макклеллан. Ли не с чем было себя поздравить. Неявка Джексона, каковы бы ни были ее причины, перечеркнула весь его план сражения, и конфедераты понесли 1484 потери против всего 361 у противника. Еще серьезнее то, что из 56 000 человек Ли смог ввести в бой только 14 000. Остальные были либо потеряны, либо опоздали, либо задержались из-за переполненных дорог и поврежденных мостов. Конечно, он никак не мог знать, что Макклеллан уже пришел к экстраординарному выводу, что Ли "попадает в ловушку". Макклеллан заверил свою жену Эллен, что планирует "позволить противнику перерезать наши коммуникации, чтобы обеспечить успех" - очень странное замечание для генерала, находящегося в полном отступлении. Макклеллан даже отправил самодовольную телеграмму военному министру Стэнтону, в которой сообщил о "полной" победе и добавил, что уже почти начал "думать, что мы непобедимы", не упомянув, что после того, как он сдал свои линии снабжения и базы к северу от Чикахомини, он практически потерял надежду осадить Ричмонд, не говоря уже о его взятии. Ли уже выполнил свою первоочередную задачу: Макклеллан, который 25 июня находился в семи милях от Ричмонда, теперь отводил свою армию все дальше от него.

Милл Гейнса - 27 июня 1862 года

Возможно, самым важным решением, принятым Ли в ночь на 26 июня, было повторное нападение рано утром. Он не стал размышлять о том, что пошло не так при Механиксвилле, и не стал отступать, чтобы защитить Ричмонд. Ли, как и Веллингтон, как и все великие генералы, обладал способностью смотреть на несчастья поля боя, впитывать их ужасы - он никогда не отворачивался от них - и затем спокойно переходить к следующему решению. * В течение всех "Семи дней" Ли продолжал атаковать, несмотря на то, что накануне пошло не так. Он, его штаб и генералы, по сути, учились сражаться как единая армия, и, возможно, самое важное, что они теперь понимали, - Ли не тратил время на консолидацию или реорганизацию своей армии, не ждал, что предпримет противник. Он просто атаковал, решив вывести противника из равновесия и оттеснить его все дальше и дальше от Ричмонда. Макклеллан считал, что чем дальше продвигается Ли, тем больше вероятность того, что он совершит ошибку, и, конечно, он был прав - Ли совершал ошибку за ошибкой в течение недели, но он никогда не давал Макклеллану шанса воспользоваться своими ошибками. День за днем он оттеснял армию Макклеллана к реке Джеймс.

План Ли состоял в том, чтобы развернуть оба конца линии Портера у ручья Бивер-Дам. В то же время он отправил Уолтера Тейлора на поиски Джексона - то, что следовало сделать накануне. Стояла зверская жара, обещая сухие дороги, а значит, и возможность быстрого продвижения. Но к тому времени, когда Ли был готов начать наступление к северу и югу от Бивер-Дам-Крик, Портер оставил позиции, за которые так упорно сражался накануне, и начал полное, но упорядоченное отступление к Нью-Колд-Харбору, примерно в пяти милях к востоку. Там, на возвышенности за Паухайт-Крик, Портер мог занять сильную позицию, при этом его левая сторона упиралась в основную часть сил Макклеллана, стоящих перед Ричмондом к югу от Чикахомини, и была соединена с ними двумя мостами через реку, так что в случае необходимости он мог получить значительные подкрепления. Это была естественно сильная позиция. Когда Портер находился у Бивер-Дам-Крик, он был, по сути, изолирован в солончаке, впереди основной массы армии Макклеллана. Теперь же армия Союза была сосредоточена на дуге длиной почти десять миль с хорошими внутренними линиями, представляя собой грозную силу общей численностью почти 100 000 человек, из которых 57 000 находились к северу от реки.

У Ли было всего 35 000 человек, все еще бессистемно рассредоточенных в движении, но он полагался на генерала Магрудера, находившегося к югу от Чикахомини, чтобы отвлечь Макклеллана и удержать его внимание в неверном направлении. С раннего утра Магрудер маршировал со своей дивизией взад-вперед по лесу, создавая впечатление, что гораздо более крупные силы готовятся к атаке. Он усилил эту пантомиму, подняв над Ричмондом единственный в то время воздушный шар Конфедерации, * , чтобы создать впечатление, что армия Макклеллана вот-вот будет атакована как к югу, так и к северу от Чикахомини.

Портер был слишком занят, окопавшись за Паухайт-Крик слева и за Болотом Ботсвейна впереди, чтобы обращать внимание на то, что происходит с остальными четырьмя корпусами Макклеллана, которые находились в пяти милях от него и на южном берегу реки; но шарада Магрудера произвела значительное впечатление на Макклеллана, который убедил себя, что у Ли 100 000 человек в Ричмонде и вокруг него и что он сам "превосходит числом... всех". Он уже отправил своих инженеров "навести мост через болото Уайт-Оук" - самый прямой путь для отступления его армии на юг к реке Джеймс.

К 9 часам утра Ли имел четыре колонны, двигавшиеся на восток по отдельным дорогам в направлении Нью-Колд-Харбора и Гейнс Милл, чтобы вступить в бой с Портером. Проблема неадекватных карт продолжала мучить Ли, который все еще работал с большой картой, нарисованной от руки, которая была почти лишена топографических деталей и не показывала Болото Боцмана, значительное естественное препятствие прямо на пути Джексона и Д. Х. Хилла.

Сам Ли проследовал за дивизией Лонгстрита к дому Уильяма Гейнса, чья мельница дала название предстоящему сражению, и из персикового сада которого вела огонь федеральная батарея. Там он узнал, что Джексон и А. П. Хилл наконец-то вступили в бой, а голова колонны Джексона достигла церкви Уолнат-Гроув, расположенной примерно в трех милях к северо-западу от дома Гейнса. Ли немедленно поскакал туда и застал Джексона и А. П. Хилла беседующими друг с другом. Хилл тактично удалился, Ли и Джексон разделись, и Ли уселся на пень, а Джексон стоял, имея, по словам его последнего биографа, "убогий вид фермера, который весь день пахал". К сожалению, ни один из них не рассказал о своем разговоре - трудно представить, что даже такой тактичный человек, как Ли, не упомянул бы хотя бы о том, что Джексону не удалось вывести 18 500 человек на поле боя накануне, - но доверие Ли к Джексону не пошатнулось. Они проговорили около часа, пока Ли объяснял свой план на следующий день, подтвердил, что Д. Х. Хилл продолжит поддерживать Джексона, и призвал Джексона поспешить к Колд-Харбору.

Концепция сражения Ли вновь оказалась неполноценной из-за несовершенства его карты. Он предполагал, что Портер, отведя свои силы от Бивер-Дам-Крик, займет аналогичную позицию, двигаясь с севера на юг, вдоль Поухайт-Крик, где возвышенность обеспечивала естественную оборонительную позицию. На прощание Ли приказал Джексону развернуть федеральную линию вдоль Поухайт-Крик - короче говоря, повторить то, что должно было быть его задачей в предыдущий день.

К тому времени, когда Джексон возвращался, чтобы предупредить Д. Х. Хилла, Ли уже знал, что Паухайт-Крик практически не обороняется, и что Макклеллан вместо этого приказал Портеру занять позицию на севере, а не на западе, примерно в миле от Паухайт-Крика, на холме, подход к которому был затруднен болотистым течением вялого ручья Боутсвейна, не обозначенного ни на одной из карт Конфедерации. Язвительный генерал Конфедерации Ричард Тейлор жаловался: "Мы много молились в различных штабах и очень надеялись на особое провидение; но ни облачный, ни огненный столп не помог нам в нашем неведении". Это был не слишком тонкий намек на его командира Стоунволла Джексона. Позднее Тейлор описал новую линию Портера с точностью человека, который воевал на ней: "Макклеллан выбрал отличную позицию, прикрывая свои военные мосты через Чикахомини. Его левый фланг, упирающийся в реку, и центр были прикрыты небольшим ручьем, одним из ее притоков, болотистым и труднопроходимым. Его правая сторона находилась на возвышенности, недалеко от Колд-Харбора, в густых зарослях соснового кустарника, где была сосредоточена артиллерия. Эта позиция, протяженностью в три мили и окруженная спереди тяжелыми орудиями на южной стороне Чикахомини, удерживалась тремя линиями пехоты, расположенными одна над другой на возвышенности, которую венчали многочисленные батареи, скрытые лесом". Эту естественно сильную позицию удерживали около 40 000 человек, и у Портера было достаточно времени, чтобы вырыть неглубокие траншеи и стрелковые ямы, а также возвести абатисы - срубленные деревья и ветви с заостренными концами, направленными в сторону противника, что делало ее еще более грозной.

Более того, в данный момент Джексону и Д. Х. Хиллу пришлось бы пройти по меньшей мере на пять-шесть миль дальше, чем они рассчитывали, чтобы достичь правого фланга Портера; задача усложнялась тем, что, хотя все на стороне Конфедерации ссылались на "Колд-Харбор", на самом деле это были два крошечных поселка - Старый Колд-Харбор и Новый Колд-Харбор, разделенные почти полутора милями, и к ним вели разные дороги. По плану Ли, Джексон и Д. Х. Хилл должны были развернуть правый фланг противника, а А. П. Хилл, поддержанный Лонгстритом, как только тот подойдет, должен был атаковать фронт Портера и отбросить противника "в самое устье артиллерии Джексона".

Было 11 часов утра, когда Джексон после разговора с Ли вновь сел на Литтл Соррел. К полудню на болотистой местности слева от позиции Портера, которая оказалась гораздо более грозной, чем предполагал Ли, шли перестрелки между скирмишерами А. П. Хилла и юнионистами. Только после 13:00 звуки сильной стрельбы дивизии А. П. Хилла, пересекавшей Паухайт-Крик по дороге мимо Гейнс Милл в направлении Нью-Колд-Харбор, привлекли Ли на Колд-Харбор-Роуд, где он сразу же догадался, что линия Портера выстраивается не с севера на юг, а полукругом с юга и востока. В этот момент несколько человек из южнокаролинской бригады бригадного генерала Максея Грегга начали отступать перед ним. "Джентльмены, - обратился Ли к своим подчиненным и офицерам [расположенной неподалеку] батареи, - мы должны собрать этих людей". Он пустил свою лошадь в галоп и вскоре оказался посреди бегущей пехоты, призывая их остановиться и ради чести своего штата вернуться назад и встретить врага". Его появления было достаточно, чтобы сплотить войска, и вскоре Грегг появился, чтобы увести своих людей обратно в лес. В течение следующих трех лет Ли, не колеблясь, собирал свои войска и вел их вперед в гущу жесточайшего обстрела, безмятежно равнодушный к опасности. Солдаты армии Северной Вирджинии вскоре поняли, что Ли никогда не попросит их сделать то, что не готов сделать сам, и что их жизни ему дороже, чем свои собственные.

По мере продвижения сражения густой лес, запутанный подлесок и стелющийся дым от орудий не позволяли Ли получить четкое представление о позиции Портера. К юго-востоку от станции Деспетч на железнодорожной ветке Ричмонд - Йорк - и к мостам через реку Чикахомини вели две параллельные дороги - тропы или фермерские дорожки. Рассудив, что наступление Джексона будет угрожать линии отступления Портера и что Портеру придется перебрасывать силы с левого и центра на правый фланг, чтобы предотвратить это, Ли решил немедленно атаковать центр союзной армии А. П. Хиллом, а затем атаковать левую часть союзной армии дивизией Лонгстрита, чтобы застать Портера как раз в тот момент, когда он будет перебрасывать свои силы.

В 14:30 А. П. Хилл атаковал с "дороги Гейнс Милл - Колд Харбор", продвигаясь на юг, с центром в Нью Колд Харборе, в направлении дороги к дому МакГи, к лесу, который находился менее чем в полумиле, его линия простиралась чуть более чем на милю. Что, похоже, никто не учел, так это наличие перед ними ручья Боутсвейна. Он был скрыт от глаз невысоким, густо поросшим лесом хребтом, который огибал возвышенность перед Хиллом, словно болотистый ров. Заросший зеленью летом, в некоторых местах он представлял собой неглубокую грязную канаву или ров, легко переходимый вброд; в других - вяло бежал между крутыми и топкими берегами, затруднявшими его пересечение.

Когда дивизия Хилла приближалась к Боутсвейнс-Крик по расчищенной фермерской земле, спутанная линия кустарника и подлеска до последнего момента скрывала низкий хребет перед ней. Когда они пересекли его, то на мгновение оказались в силуэте на фоне неба. Федералы открыли сокрушительный огонь.

Портер разместил свои войска на возвышенностях к югу и востоку от ручья. Это был всего лишь широкий, низкий, неровный ряд холмов и гряд, диаметром, наверное, в милю, состоящий из расчищенных фермерских угодий, чередующихся с полосами густого леса, и полого спускающийся к ручью, но в военных действиях важность удержания "возвышенности" абсолютна; это не обязательно должна быть гора или крутой склон - даже нескольких футов возвышения достаточно, чтобы дать преимущество защитникам. Хотя Фиц Джон Портер не был популярен среди своих коллег-генералов Союза (у него была репутация сплетника), он был профессионалом, знающим свое дело. Он расставил своих людей и артиллерию так, чтобы обеспечить им максимальную защиту, разместив их за срубленными бревнами, ранцами, наваленными на столбы и ограждения, и длинными рядами кустарника и леса, с четким полем обстрела по склону холма, который был настолько незначителен, что не имел четкого названия, хотя местные жители называли плоскую вершину высотой около 150 футов, обращенную на запад к Паухайт-Крик, "Индюшачьим холмом".

Солдаты Конфедерации из дивизии А. П. Хилла, оступившиеся в густой грязи и болотной растительности Боутсвайнс-Крик, подверглись изнурительному мушкетному огню. Для федеральных пикетов и снайперов (так тогда называли снайперов) это было похоже на стрельбу по рыбе в бочке. Даже если людям Хилла удавалось перебраться на другой берег, их встречали залпы шрапнели с батарей, расположенных менее чем в 500 ярдах. Полк за полком его дивизии пробивался из русла ручья вверх по пологому склону и пытался выстроиться в линию, но к трем часам дня весь холм был окутан густым черным дымом, а звуки артиллерийского огня были настолько сильны, что люди, пережившие битву при Гейнс Милл (как ее стали называть), до самого конца войны вспоминали ее с особым ужасом.

Военный корреспондент Союза описывает атаку А. П. Хилла с другой стороны как "торнадо мушкетов", оттеснившее пикеты Союза "в густой лес, где трупы теперь лежат на деревьях". Несмотря на неоднократные атаки, войска Конфедерации так и не смогли подняться на холм больше чем наполовину. В некоторых местах войска Союза, противостоящие им, имели три линии в глубину, и конфедераты были "жестоко отбиты". Вскоре оставшиеся в живых вновь появились из дыма, сначала в небольшом количестве, затем целыми подразделениями, отступая к дороге Колд-Харбор, откуда они начали свой путь. К четырем часам дня Ли стало ясно, что атака А. П. Хилла провалилась и что Портер не ослабил левую и центральную части, чтобы защитить правую, как ожидал Ли. Ли сделал правильный вывод, что Джексон еще не вступил в контакт с противником.

И снова невезение преследует Джексона. Возможно, его рассудок все еще был притуплен усталостью, и многие историки предполагают, что у него также могло быть неосознанное нежелание сотрудничать с другими крупными генералами Ли и отказываться от своей в значительной степени независимой роли в Долине. Все эти факторы или их комбинация вполне могли повлиять на Джексона, но его уважение к Ли было не более чем идолопоклонничеством.

Возможно, это было не более чем еще одно следствие плохого качества карт и общего незнания верховным командованием Конфедерации местности вокруг Ричмонда. Чтобы быть уверенным, что на этот раз он прибудет туда, куда хотел Ли, Джексон сам выбрал себе проводника из числа уроженцев здешних мест - рядового Джона Генри Тимберлейка из кавалерии Стюарта. Ферма семьи Тимберлейков "находилась на полпути между Эшлендом и Гейнс Милл", поэтому можно не сомневаться, что Тимберлейк знал дорогу, но сам Джексон мог стать жертвой путаницы между "дорогой Колд Харбор", "Старой Колд Харбор" и "Новой Колд Харбор". (Новая Колд-Харбор - это место, откуда А. П. Хилл начал свою неудачную атаку на центр Портера; Старая Колд-Харбор, откуда Джексон должен был начать атаку на правый фланг Портера, находилась примерно в полутора милях дальше на север и восток; а дорога Колд-Харбор была самым прямым маршрутом, соединяющим их. Из-за холмов и листвы в середине лета ни одно из этих мест нельзя было сразу опознать).

11. Поле битвы при Гейнс Милл, 27 июня 1862 г., с наброском линии наступления Джексона.

Джексон приказал двадцатишестилетнему рядовому Тимберлейку отвезти его в Олд Колд Харбор, и они ехали вдвоем молча - один из биографов Джексона, Джеймс Л. Робертсон-младший, отмечает, что генерал был "очень усталым и очень плохо настроенным", и если это правда, то это не могло помочь отношениям между ними. Они проехали две мили от церкви Уолнат-Гроув до развилки дорог, а затем свернули на правую развилку, ведущую прямо на юг к Колд-Харбор-роуд, которая соединяет с запада на восток Гейнс-Милл, Нью-Колд-Харбор и Олд-Колд-Харбор. Они прошли не более полутора миль, когда Джексон услышал впереди звуки боя. "Откуда стреляют?" - спросил он Тимберлейка.

Тимберлейк ответил, что, похоже, звук доносится со стороны Гейнс-Милл. Джексон был встревожен. "Неужели эта дорога ведет туда?"

Рядовой Тимберлейк начал объяснять, что дорога, по которой они приближаются, идет мимо Мельницы Гейнса к Старой Колд-Харбор, но Джексон явно опасался, что его ведут не туда. Он был полон решимости не повторять ошибку, совершенную накануне, и не разочаровывать Ли снова. "Но я не хочу идти к Мельнице Гейнса, - резко сказал он, - я хочу идти к Колд-Харбору, оставляя это место справа от себя".

Можно догадаться, что Джексон представлял собой грозную фигуру с мрачным выражением лица и козырьком старой пыльной фуражки, низко надвинутой на пронзительные глаза. Когда Джексон был недоволен, он вселял ужас в солдат гораздо более высокого ранга, чем его молодой проводник, и Тимберлейк вряд ли мог не понять, что генерал-майор, ехавший рядом с ним, был в ярости. Тимберлейку следовало сделать глубокий вдох и объяснить, что дорога, по которой они едут, менее чем через полмили выведет их на дорогу Гейнс Милл - Нью Колд Харбор - Олд Колд Харбор и что это самый быстрый и прямой путь к тому месту, куда хотел попасть Джексон. Однако Джексон, возможно, дал понять, что он не в настроении слушать объяснения, а простому рядовому нелегко спорить с генерал-майором. *.

Тимберлейк был молодым человеком исключительной храбрости, и, похоже, его оскорбил тон Джексона, а возможно, и то, что Джексон усомнился в его способностях проводника. Во всяком случае, он прибегнул к тому, что в британских вооруженных силах называют "тупой наглостью", и ответил Джексону то, что звучит как отмашка. "Значит, надо было идти по левой дороге, - сказал Тимберлейк, - и если бы вы дали мне знать, что вам нужно, я бы сразу направил вас правильно".

Это звучит так, как будто грамматика Тимберлейка была приведена в порядок для потомков, скорее всего, майором Дабни, * богословом и проповедником, которого Джексон назначил ответственным за марш армии из Долины на полуостров с такими печальными результатами; но невозможно ошибиться в тоне человека, который умывает руки в этом деле. Если бы Джексон продолжил следовать маршрутом Тимберлейка, он достиг бы Олд Колд-Харбора одновременно с Д. Х. Хиллом, что позволило бы Джексону атаковать правую часть армии Союза, пока люди А. П. Хилла еще сражались - именно то, что планировал Ли.

Хотя рядовой Тимберлейк не мог этого знать, одной из немногих слабостей Джексона как генерала было его нежелание объяснять свои приказы или обращать внимание на мнение других людей о них. Даже такой большой поклонник, как майор Дабни, который в то время находился в пределах слышимости, отмечает, что недоразумение с Тимберлейком могло быть вызвано тем, что Джексон "привычно сдержанно, в данном случае слишком строго, утаил все объяснения своих стратегических замыслов". Несколько слов объяснений юному Тимберлейку могли бы спасти много времени и жизней, а терпеливое выслушивание его - еще больше.

В этот момент Джексон ехал во главе колонны, которая заполнила дорогу от церкви Уолнат-Гроув до пруда Гейнс Милл. По сути, это была узкая, изрытая колеями проселочная дорога, по обеим сторонам которой тянулись густые заросли кустарника. Тысячи людей, не говоря уже о лошадях и конной артиллерии, должны были развернуться и маршировать обратно в том направлении, откуда они с таким трудом пришли. Этого нельзя было сделать быстро, без путаницы и долгих задержек, пока люди пытались передать весть в колонну и разобраться в себе.

Джексону пришлось не только отступить и развернуть свои войска, но и проделать марш-бросок длиной более четырех миль, чтобы достичь Олд Колд Харбор, и все это в условиях жестокой жары и удушающей пыли, под шум идущего менее чем в трех милях крупного сражения, в котором они должны были принять участие. Те, кто помнит со школьной скамьи, что гипотенуза правильного треугольника короче суммы двух других сторон, и кто посмотрит на карту, сразу же поймут, в какое положение поставил себя Джексон - теперь он должен был маршировать в стороне от битвы по самому длинному пути к своему месту в ней.

Повторив свой маршрут, Джексон также фактически исчез из виду. Ли послал несколько курьеров, чтобы найти его и сказать, чтобы он немедленно атаковал, в том числе своего доверенного штабного офицера майора Уолтера Х. Тейлора, но безрезультатно. Теперь у Джексона не было другого выхода, кроме как продолжать путь, каким бы долгим он ни был. Дабни сообщает, что "Джексон сохранял такое же спокойное и уверенное выражение лица", как и обычно, а когда кто-то предположил, что задержка может нанести "непоправимый" вред, он ответил: "Нет, давайте верить, что провидение нашего Бога так управит его, что не произойдет никакого несчастья".

В отсутствие Джексона Ли был вынужден перейти к новому плану. Федералы не отступали, они оставались на месте - более того, существовала некоторая опасность, что они могут наступать и перебить "разбитую дивизию" А. П. Хилла. Поэтому Ли приказал Лонгстриту "отвлечь внимание" на крайний правый фланг, пока у него не будет достаточно войск для "общего штурма". Сейчас было около четырех часов дня, и Ли надеялся избежать еще одной "ничьей", подобной той, что произошла накануне, когда федералы остались владеть полем боя. Помимо всех обычных проблем, связанных с "туманом войны", оценки численности войск с обеих сторон были дико ошибочными. У Портера на поле было около 40 000 человек, и он полагал, что ему противостоят до 75 000 конфедератов. У Ли было около 56 000 человек, но более половины из них еще не участвовали в боях, и их местонахождение было неопределенным. Справа Лонгстрит решил, что "отвлекающий маневр", который он должен был совершить, приведет лишь к напрасной трате жизней, и выдвинул свои войска вперед для атаки. В центре, куда отступили измотанные войска А.П. Хилла, первые части корпуса Джексона под командованием Ричарда Юэлла и Д.Х. Хилла постепенно пробирались через лес за Телеграфной дорогой и формировались слева от А.П. Хилла. Времени на формирование четкой линии боя не было; разрозненные части Джексона просто занимали позиции по мере их достижения под непрерывным и усиливающимся огнем с дальнего берега Боутсвейнс-Крик. "Д. Х. Хилл и Юэлл быстро вступили в бой... и сильно пострадали", в основном от хорошо расположенной и эффективной федеральной артиллерии, на которую в данный момент практически не было ответа, поскольку орудия Джексона все еще находились позади него на дорогах к Олд Колд Харбор. Генерал Ричард Тейлор, всегда гиперкритичный, отмечает: "Незнание местности, густые леса и отсутствие проводников привели к путанице и задержке". Тем не менее, нет сомнений в том, что, прибыв туда, куда он хотел, Джексон не торопился с расстановкой своих людей и поначалу находился под впечатлением, что ему предстоит удерживать позиции, пока А. П. Хилл и Лонгстрит будут гнать к нему федералов. Это, как правило, воспринимается как критика работы штаба Ли, но кажется маловероятным, что майор Уолтер Тейлор, которому дважды в течение дня удавалось найти Джексона и подтолкнуть его к действию, не сообщил бы ему об изменении плана Ли.

Незадолго до шести часов Ли, понимая, что битва висит на волоске, выехал на Телеграфную дорогу, чтобы встретить Джексона, которого Фримен описывает как "покрытого пылью, в грязной кадетской фуражке, надвинутой на слабые глаза, неуклюже сидящего на уродливой лошади и сосущего лимон". "Ах, генерал, - сказал Ли, - я очень рад вас видеть. Я надеялся увидеть вас раньше".

Существуют различные интерпретации этого приветствия. Джеймс Л. Робертсон-младший, один из биографов Джексона, описывает его как "теплое", в то время как Фримен, приверженец Ли, просто называет его "тактичным", но с оттенком упрека. Зная то, что мы знаем о Ли, можно с уверенностью предположить, что это было настолько близко к критике подчиненного, насколько он вообще мог подойти. За ледяной вежливостью Ли чувствуется некий искусный дар иронии. В любом случае, помимо нелюбви Ли к эмоциональным сценам и конфронтациям, меньше всего ему хотелось выставлять Джексона перед своими солдатами, которые бурно ликовали при виде двух мужчин, приветствующих друг друга верхом на лошадях.

Звуки стрельбы из леса на юге стали "оглушительными", и Ли решил задать практический вопрос. "Этот огонь очень сильный", - сказал он. "Как вы думаете, ваши люди смогут выдержать его?"

Это, похоже, пробудило в Джексоне бойцовские инстинкты. Он посмотрел на поднимающиеся клубы ружейного дыма и хрипловато сказал: "Они могут выдержать почти все. Они могут выдержать и это".

Присутствие Ли, казалось, сняло усталость Джексона. Он быстро привел свои дивизии в подобие порядка и отправил гонцов из своего штаба ко всем командирам дивизий. "Передайте им, что это дело больше не должно оставаться в подвешенном состоянии! Зачистить поле штыком!" В этом приказе не было никакой двусмысленности.

Становилось все темнее, тени удлинялись, и казалось, что битва находится в подвешенном состоянии. Оставив Джексона, Ли поскакал обратно по Телеграфной дороге в сторону Нью-Колд-Харбора, где увидел бригадного генерала Джона Б. Худа во главе Техасской бригады - Худ был его молодым товарищем еще в те времена, когда он искал следы индейцев на границе Техаса. Он быстро объяснил Худу, что линия Союза должна быть прорвана в центре, чего бы это ни стоило. "Это нужно сделать", - сказал он в срочном порядке. "Вы можете прорвать его линию?" Худ посмотрел на лес по обеим сторонам Боутсвейнс-Крик и возвышенность за ним, ощетинившуюся ружьями и штыками и затянутую дымом. "Я попытаюсь", - сказал он. "Да пребудет с вами Бог", - ответил Ли и отправил гонца передать Лонгстриту, находившемуся справа, чтобы тот немедленно атаковал.

Почти полчаса, пока в лесу темнели лишь ярко-оранжевые вспышки орудий, шум артиллерии заглушал все остальные звуки. Затем с обеих сторон поля Ли услышал пронзительный крик повстанцев, когда вся линия Конфедерации двинулась вперед. Чарльз Пейдж, корреспондент газеты New York Tribune, стоял на склоне прямо за тем лесом, когда "брызги свинца мятежников поднимали маленькие пылинки" вокруг него. Он описал, как яростный крик повстанцев возвышался над "непрекращающимся грохотом мушкетов", и, будучи северянином, добавил: "Там есть и ликование, и вопли, потому что наши люди ликуют, а они, как другие дикари, вопят".

Пейдж описал, каково было находиться по другую сторону этого наступления, и "ужасную стрельбу, которая раздавалась из этой затянутой дымом долины", когда Джексон слева от Конфедерации и Лонгстрит справа пытались развернуть оба фланга Портера, а бригада Худа, яростно крича, вела наступление на центр линии Союза. "Огонь становился все быстрее. Так же, как и темп движения людей. Они падали сотнями, но без перерыва в выравнивании. ...они спускались по склону к болоту. Уже тысяча человек упала, но из атакующей дивизии не было сделано ни одного выстрела. Люди находились в двадцати ярдах от передовой линии федералов - в десяти, и вдруг, словно страх охватил каждое сердце, федералы покидали свои укрепления, бежали, бросали оружие. . . . Они бросились вверх по холму и через вторую линию, а затем, когда "голубые кадеты" рассеялись в беспорядочную массу, конфедераты дали залп, и каждая пуля попала в цель". Адъютант Ли майор Тейлор, не склонный к преувеличениям, проехал по полю, где люди Худа совершили наступление, и заметил, что ему "пришлось быть очень осторожным, направляя свою лошадь, чтобы не задеть мертвого или раненого федерального солдата".