Облака славы. Жизнь и легенда Роберта Э. Ли

Федералы сражались гораздо лучше, чем можно предположить из слов Пейджа, но атака Лонгстрита на крайний левый фланг федералов эффективно развернула фланг Портера, и в этот момент линия Союза начала рушиться. К 7 часам вечера "наши офицеры благоразумно приказали своим людям отступать; приказ не был выполнен столь благоразумно, потому что они побежали назад, разбитые, беспорядочные, разгромленные". Одновременно с этим раненые и те, кто скрывался в зданиях, использовавшихся в качестве госпиталей, охватила паника, то ли от нескольких безлошадных лошадей, бешено метавшихся по полю, то ли от мгновенного чутья на бегство, не известно. Разношерстная толпа устремилась к мостам". Тем не менее, некоторые федеральные части продолжали сражаться среди хаоса. Батарея из двадцати орудий "открыла ужасающий огонь из канистр * с короткой дистанции. Враг отшатнулся. Мост в Лоди [где двадцатисемилетний генерал Наполеон Бонапарт собрал свои войска в трудных условиях в 1796 году] не был и вполовину таким ужасным". С наступлением темноты поле боя превратилось в место смятения, резни и паники. Пейдж описывал: "Десятки безлошадных, испуганных лошадей мчатся во все стороны; пули, пролетая мимо, предупреждают об опасности; каждую минуту человек сражен; повозки, санитарные машины и пушки преграждают путь; раненые хромают, стонут и истекают кровью среди толпы".

Давка отступающей армии Портера была настолько велика, что самому Пейджу удалось перебраться через мост на южный берег Чикахомини только после 11 часов вечера. Он отметил, что "с поля боя привезли мало убитых и не половину раненых". *.

Конфедераты провели ночь на поле боя. Те, кто мог, спали, но большинству не давали уснуть крики раненых и молчаливое присутствие множества мертвых.

Ли одержал свою первую победу.

Мельница Гейнса в одночасье сделала Ли не только южным героем, но и героем Юга. До сих пор его затмевали Джозеф Э. Джонстон и Джексон. Теперь же, в двух сражениях, проведенных всего за сорок восемь часов, он прорвал осаду Ричмонда и заставил Макклеллана отступить с армией, более чем в два раза превосходящей его собственную. Все упускали из виду, что оба сражения были плохо спланированы и проведены, а при Механиксвилле он едва успел ввести в бой треть своей армии. На Юге Ли не мог ошибиться, а на Севере, благодаря своему достоинству и джентльменскому поведению, а также своим победам, он приобрел чудесную репутацию, которая поддерживалась тем, что ни один генерал Союза не смог одержать над ним решительную победу на поле боя до третьего дня Геттисберга в июле 1863 года, несмотря на многочисленные недостатки армии Конфедерации в живой силе, снабжении и материалах.

Макклеллан медленно и неохотно осознавал опасность, грозившую Портеру у Гейнс Милл, и даже не приближался к полю боя; он оставался в своем штабе к югу от Чикахомини, прислушиваясь к звукам битвы и организуя огромную и утомительную переброску запасов и артиллерии своей армии от реки Йорк к реке Джеймс. Он ограничился отправкой бодрых, поддерживающих сообщений Портеру, но не пытался перебросить ему значительные подкрепления, хотя это было бы легко сделать. Тем же вечером он написал депешу военному министру Стэнтону, в которой возложил всю вину за свое поражение на Стэнтона и Линкольна. "Я проиграл это сражение, потому что мои силы были слишком малы. Я еще раз повторяю, что не несу за это ответственности, и говорю это с искренностью генерала, который чувствует в своем сердце потерю каждого храбреца, которого без нужды принесли в жертву. . . . Я видел слишком много убитых и раненых товарищей, чтобы чувствовать иначе, чем то, что правительство не поддержало эту армию. Если вы не сделаете этого сейчас, игра будет проиграна. Если я спасу эту армию сейчас, то скажу вам прямо, что я не должен благодарить ни вас, ни других лиц в Вашингтоне - вы сделали все возможное, чтобы пожертвовать этой армией". Макклеллан был настолько яростен, что его последнее предложение было удалено, прежде чем письмо было показано Стэнтону и Линкольну. Макклеллан догадывался, что это может произойти, и на следующий день передал письмо в прессу в целости и сохранности. Тона остальной части письма было достаточно, чтобы предупредить военного секретаря и президента о серьезном кризисе в Потомакской армии и, возможно, заставить их усомниться в здравомыслии ее командующего. С похвальной сдержанностью Линкольн попытался на следующий день успокоить Макклеллана дозой здравого смысла, посоветовав ему "во что бы то ни стало сохранить свою армию". Предсказав всего за несколько дней до этого, что он будет в Ричмонде в любой момент, Макклеллан теперь даже не был уверен, что еще может спасти свою армию, и цеплялся за иллюзию, что его превосходят в численности два к одному. Очевидно, его убедили донесения союзного разведчика Аллана Пинкертона о том, что в Ричмонде находилось не менее 180 000 солдат Конфедерации и что "все силы Джексона оцениваются в двести двадцать тысяч - двести шестьдесят тысяч", тогда как на самом деле у Ли было всего 37 000 человек у Гейнс-Милл, а линии вокруг Ричмонда удерживали всего две недоукомплектованные дивизии.

Рано утром 28 июня Ли отправил Дж. Э. Б. Стюарта в направлении Уайтхауса и Вест-Пойнта, чтобы захватить базы, которые Макклеллан разместил в этих городах, но Макклеллан уже занимался переносом или уничтожением своих запасов там, не сообщив об этом Вашингтону. Генерал Конфедерации Ричард Тейлор дает наглядное описание масштабов разрушений: "Было слышно, как приближается поезд... . . Набирая скорость, он помчался дальше и быстро вышел из леса, два локомотива тянули за собой длинную вереницу повозок. Достигнув моста, паровоз взорвался с ужасающим шумом, за ним последовали взрывы вагонов, груженных боеприпасами. Снаряды рвались во всех направлениях, река превратилась в пену, деревья были вырваны на целые акры вокруг. . . . Враг воспользовался этим способом уничтожения излишков боеприпасов".

На следующий день после Мельницы Гейнса младший сын Ли, Робби, бросивший университет и записавшийся в армию Конфедерации, несмотря на запреты отца, и служивший рядовым артиллеристом в армии Джексона, был "грубо разбужен товарищем, тыкавшим в меня своей губкой", когда он дремал под кессоном. Он вылез, пошатываясь, с лицом и руками, почерневшими от пороховых пятен, и оказался "лицом к лицу с генералом Ли и его штабом". Их свежие мундиры, яркое снаряжение и ухоженные лошади так сильно контрастировали с потрепанным войной видом нашего командования, что я был совершенно ошеломлен... но когда я увидел любящие глаза и улыбку отца, мне стало ясно, что он приехал проверить, в безопасности ли я, и спросить, как у меня дела".

Помимо этой короткой, но очаровательной сцены, главной заботой Ли 28 июня было выяснить, куда направляется Макклеллан. Его собственная армия была занята сбором пленных и сохранением тысяч мушкетов, которые федеральные солдаты выбросили во время отступления. Конфедераты также хоронили погибших с обеих сторон в общих братских могилах. По ту сторону Чикахомини поднимались столбы дыма от мест, где квартальные коменданты Союза сжигали свои припасы, чтобы не дать им попасть в руки врага, и время от времени раздавались сильные взрывы, когда уничтожались склады боеприпасов. Не было сомнений, что Макклеллан отступает, но в каком направлении? Сначала Ли решил, что Макклеллан, вероятно, движется на восток, к Йорктауну и форту Монро; но проделать обратный путь до оконечности полуострова было бы огромным признанием поражения, поэтому он мог двигаться прямо на юг, к реке Джеймс, где его мог бы снабжать американский флот и при этом оставаться угрозой для Ричмонда. Если бы Макклеллан двинулся на восток, конфигурация реки Чикахомини дала бы ему возможность переправиться по нескольким мостам дальше по течению. Если бы Ли двинул свою армию к югу от Чикахомини в погоню, ему, возможно, пришлось бы пробиваться обратно через реку, встречая значительное сопротивление. Ли решил не двигать свою армию, пока не будет уверен, куда направляется Макклеллан, и, по мнению ряда военных историков, тем самым упустил последнюю возможность вступить в бой с армией Союза, пока она еще была широко разбросана, и уничтожить ее. С другой стороны, на южном берегу Чикахомини в восьми милях от Ричмонда находилась 100-тысячная армия Союза, которую защищали только две дивизии Хьюгера и Магрудера, всего около 23 тысяч человек. Может ли Макклеллан предпринять смелый ход, чтобы воспользоваться своим поражением и захватить столицу, пока Ли находится не на той стороне реки? Люди Ли были измотаны, а большинство мостов перед ними были разрушены или сильно повреждены. Сможет ли он перебросить армию достаточно быстро, чтобы соединиться с Хьюджером и Магрудером и спасти Ричмонд, если придется? Как бы ни было нехарактерно для Ли ждать, у него не было выбора - в данный момент было опаснее двинуть армию в неверном направлении, чем оставаться на месте.

Сражение у станции Сэвидж - 29 июня 1862 года

Поздно утром пришло сообщение от Стюарта, что он проехал весь путь до станции Деспетч, не встретив серьезного сопротивления. Федералы отступили через Чикахомини и сожгли за собой железнодорожный мост. Только в середине дня дальнейшие сообщения заставили Ли поверить, что Макклеллан движется на юг, а не на восток, хотя это не помешало бы ему предпринять смелый бросок на Ричмонд. Магрудер был встревожен так, как может быть встревожен только генерал с 13 000 человек, столкнувшийся с вражеской армией в 100 000 человек всего в миле или около того от него; и Ли был не менее встревожен за него, призывая его к "максимальной бдительности", хотя трудно представить, что Магрудер уже не вглядывался в лес перед собой со всей бдительностью, на которую был способен.

К концу дня Ли принял решение - он переправится через Чикахомини, преследуя Макклеллана, с намерением уничтожить федеральную армию до того, как она достигнет реки Джеймс. Теперь первоочередной задачей было восстановление разрушенных федералами мостов. Джексон уже решал задачу по приведению в пригодное состояние моста "Грейпвайн", названного так потому, что он представлял собой ветхую конструкцию из необработанных бревен и бруса. Он также направил инженеров на более важный "Мост Александра", названный так в честь офицера-инженера армии США, который его построил. По неосторожности Джексон передал оба этих проекта в руки неудачливого майора Дабни, и только 29 июня другой офицер, бывший гражданский подрядчик с более практичным подходом к делу, взял на себя руководство. На фотографиях восстановленного Грейпвайнского моста, который приобрел определенный исторический шик, он действительно выглядит шатким, * но мост Александра был важнее, поскольку после восстановления он мог принимать лошадей, артиллерию и повозки, а также людей. Обе работы были сложны в отсутствие нескольких рот хорошо обученных военных инженеров с надлежащими инструментами и оборудованием. Сама Чикахомини не была особенно широкой - около пятнадцати ярдов в этом месте - или быстротечной, но ее берега с обеих сторон были настолько болотистыми и топкими, что их можно было назвать продолжением реки. Черновая реконструкция двух мостов лучше всего описана бывшим подрядчиком, который, когда Джексон спросил его, следовал ли он подготовленным для него чертежам, ответил: "Джинерал Джексон, я не видел ни одного эскиза и ничего не знаю ни о каких рисунках. ...но этот мост сделан, сэр, готов, и вы можете прямо сейчас отправить по нему своих людей".

"Мосты были наведены, но Джексон начал переправлять по ним свои четыре дивизии только на рассвете 30 июня, несмотря на шум битвы на другом берегу реки, где Магрудер начал атаку на Сэвиджс-Стейшн, главную базу снабжения федеральных сил, наступавших на Ричмонд, рассчитывая, что Джексон переправится через реку, чтобы поддержать его. Однако приказы Ли Джексону были неоднозначными, и Джексон подчинился им буквально, полагая, что должен оставаться на северной стороне Чикахомини, пока ему не прикажут иначе.

Ли был полон решимости не позволить федеральной армии ускользнуть в безопасное место на Джеймсе. Он понимал, что единственным способом завоевать независимость для Конфедерации было нанести федеральной армии поражение, достаточно дорогостоящее, чтобы заставить Союз сесть за стол переговоров - фактически "уничтожение", как победа Наполеона при Аустерлице. Он предпринял ряд атак в надежде спровоцировать крупное сражение, пока основная часть армии Макклеллана была рассредоточена и все еще находилась к северу от ручья Уайт-Оук-Свамп. Но эти атаки были сильно разделены и плохо скоординированы - Ли все еще учился искусству высшего командования на собственном опыте. Он велел Магрудеру двигаться на восток вдоль железной дороги Йорк-Ривер и Уильямсбургской дороги и атаковать линии войск Союза вокруг станции Сэвидж в сотрудничестве с Джексоном, но, похоже, он проигнорировал тот факт, что Джексон все еще находился на другом берегу реки, ожидая, пока его мосты будут отремонтированы. В отсутствие Джексона Магрудер обратился к Ли за подкреплением, но Ли смог предоставить ему только две бригады Хьюджера, которые должны были быть возвращены Хьюджеру, если они не начнут действовать к 14:00. Возможно, Ли надеялся, что это заставит Магрудера действовать быстрее, но если так, то это не возымело никакого эффекта.

Магрудер, страдавший от желудочного расстройства, вероятно, сильной дизентерии, которая требовала лечения опиумом или алкоголем, * был не в состоянии провести атаку против более крупных сил, чем его собственные. Он отложил атаку до позднего вечера, к тому времени потеряв бригаду Хьюгера и не увидев никаких признаков Джексона. В результате была зафиксирована кровавая ничья, несмотря на использование знаменитой "бронированной железнодорожной батареи" Ли с ее огромными 32-фунтовыми нарезными морскими пушками. Ни Магрудеру, ни его противнику генерал-майору Эдвину В. Самнеру не удалось ввести в бой даже половину своих войск, и, несмотря на значительные потери с обеих сторон, день закончился безрезультатно, под проливным дождем и сильной грозой. В конце концов, цель Самнера заключалась не в победе, а в том, чтобы вывести своих людей и более-менее целыми двинуться к реке Джеймс. В этом он преуспел, хотя и не получил за это особой благодарности от Макклеллана. Страдания на промокшем поле боя, несомненно, усугублялись тем, что федералы отступили со станции Сэвидж, прихватив с собой полевой госпиталь, оставив более 2500 раненых конфедератов, у которых не было возможности позаботиться о них.

Никто не вышел из Сэвиджс-Стейшн с большими почестями, и меньше всего Ли. Его приказы Джексону были неясны, и Магрудер, конечно, был вправе ожидать поддержки Джексона; единственная карта, имевшаяся в распоряжении Ли, была плохо нарисована; а офицеры его штаба передали изменения в первоначальных приказах Ли таким образом, что это только усилило путаницу Магрудера и задержку Джексона.

К тому времени, когда 30 июня Джексон наконец переправился через Чикахомини, битва за Сэвиджс-Стейшн уже закончилась, а оборонявшие ее войска Союза ушли. Может быть, Магрудер и не справился с ситуацией, но, учитывая его собственное растерянное состояние и несоответствие между численностью его сил и сил генерала Самнера, он, похоже, не заслужил нехарактерно резкой отповеди Ли: "Я очень сожалею, что вы так мало продвинулись сегодня в преследовании врага". Трудно понять, как Магрудер мог преследовать корпус Самнера с каким-либо эффектом; кроме того, федералы оставили на станции Сэвидж практически сокровищницу припасов и снаряжения - для оборванных, плохо питающихся солдат Конфедерации соблазн остановиться и пограбить был непреодолим, а количество брошенных федеральными солдатами мушкетов было так велико, что требовались рабочие партии, чтобы собрать их и погрузить в повозки. Все это замедлило бы любую "погоню", даже если бы Магрудер ее затеял.

В течение ночи путаница в вопросе о том, по какую сторону Чикахомини должны находиться дивизии Джексона, была устранена, но двадцать четыре часа были потеряны из-за сомнений Ли в намерениях Макклеллана. Где-то в середине ночи Ли наконец стало ясно, что Макклеллан, скорее всего, не повернет на восток и что его задачей теперь должно стать разгромить армию Макклеллана до того, как она достигнет безопасного берега реки Джеймс.

Это поставило Ли перед рядом тактических проблем. Как полуостров был разделен по бокам рекой Чикахомини, так и местность между этой рекой и Джеймсом ниже станции Сэвидж была разделена ручьем Уайт-Оук-Свомп, который находился прямо на пути Макклеллана, двигавшегося на юг. Болото было серьезным военным препятствием: широкое, болотистое, с небольшим количеством мостов, перекинутых через него. Если Макклеллану будет трудно переправиться через него со своей артиллерией и обозом, что он, несомненно, сделает, Ли рассчитал, что его можно будет заманить в ловушку. Если дивизии Хьюгера и Магрудера атакуют с запада, а четыре дивизии Джексона - с севера и востока, Потомакская армия, практически обездвиженная болотом перед ней, окруженная с трех сторон и с отрезанными коммуникационными линиями, может быть уничтожена, несмотря на превосходство в численности. *.

Время стало решающим элементом - и время, и погода, и ни то, ни другое не работало в пользу Ли. В ночь на 29 июня пошел дождь, сделавший дороги малопригодными для передвижения. "Наступила темнота, когда мы расположились на ночлег в низине к югу от реки", - писал один из командиров бригады Джексона, Ричард Тейлор. "Пошел сильный дождь, превративший землю в озеро". В небольшую санитарную машину, в которой отдыхал Тейлор (страдавший от "сильной боли в голове и пояснице" и неспособный сесть на лошадь), принесли "полуутонувшего курьера"; оказалось, что он везет устаревшую депешу от Магрудера с просьбой о подкреплении, что неудивительно, ведь Магрудер использовал свою дивизию для атаки целого корпуса. К этому времени Ли переправил дивизии А. П. Хилла и Лонгстрита через Чикахомини дальше вверх по течению и усиленно преследовал Макклеллана по Центральной (Барритаунской) дороге. Что касается самого Макклеллана, то он не стремился контролировать ход боевых действий и не назначал никого, кто бы делал это за него. Он уже приказал разместить свой штаб в Хаксоллс-Лэндинге на реке Джеймс и настойчиво требовал от своих квартирмейстеров доставить более 100 орудий, "поезда снабжения [состоящие] из более чем 3000 повозок и карет скорой помощи, запряженных почти 14 750 лошадьми и мулами", а также "стадо мясного скота в 2500 голов" по единственной дороге через болото Уайт-Оук. Его главной заботой было то, чтобы его отступление рассматривалось как "смена базы" к реке Джеймс, а не как поражение. Он оставил свои тщательно подготовленные укрепления на окраинах Ричмонда в районе Фэйр-Оукс и Севен-Пайнс, и теперь вся его армия двигалась через или вокруг болота Уайт-Оук в направлении Малверн-Хилл, наиболее заметной возвышенности между Ричмондом и Харрисонс-Лэндинг, которая находилась так далеко вверх по Джеймсу, как только могли пройти федеральные канонерские лодки, не попадая под огонь батарей Конфедерации на берегу.

Ферма Фрейзера (или Глендейл) - 30 июня 1862 г. *.

Джексон добрался до штаб-квартиры Магрудера около 3:30 утра 30 июня и сумел успокоить взволнованного Магрудера и уложить его в постель. Магрудер все еще был возмущен тем, что Джексон не прибыл вовремя, чтобы поддержать его атаку на Сэвиджс-Стейшн накануне, поэтому Джексон, возможно, не был идеальным человеком, чтобы попытаться успокоить его; в любом случае Магрудер вряд ли успел проспаться от своего "нервного беспокойства", прежде чем Ли сам прибыл на рассвете.

Нетерпение Ли, похоже, передалось большинству окружающих его людей. Он понимал, что этот день был его лучшим шансом - возможно, единственным - уничтожить армию Макклеллана, а тут явно расстроенный Магрудер пытается оправдать неудачную атаку, которую он предпринял накануне. Ли, похоже, не упрекал Джексона, который оставил большую часть своих войск не на той стороне Чикахомини. Его вера в Джексона была и останется непоколебимой. Офицеры, стоявшие вокруг двух мужчин на почтительном расстоянии, помнят, как Джексон кивал в знак согласия, слушая планы Ли на день, и чертил носком сапога треугольник в пыли - предположительно, маршрут, по которому он должен был атаковать армию Макклеллана с северо-востока при ее отступлении.

Есть некоторые сомнения в правдоподобности этой сцены: Форма Джексона описана одним из свидетелей как пыльная, хотя на самом деле она была бы мокрой; а земля, на которой он стоял перед штабом Магрудера, была бы грязной трясиной, в которой нелегко было бы нарисовать карту носком сапога. Джексон мог сказать или не сказать Ли: "Мы его поймали", прежде чем позвать свою лошадь, но если он сказал это, то был настроен оптимистично. Кроме того, если приказ Ли Джексону состоял в том, чтобы продолжать "преследовать врага по дороге, которую он [выбрал]", Ли было бы полезно уточнить его. Ли хотел не преследования, а решающего сражения.

Ли прервал попытки Магрудера объясниться и приказал ему перебросить своих людей на Дербитаун-роуд - это была длинная петля, сворачивающая к Ричмонду, - чтобы подкрепить дивизию Лонгстрита, продвигавшуюся на восток, - "контрмарш" длиной почти в десять миль для людей, сражавшихся накануне. Затем Ли предоставил Магрудеру проводника, снова сел на коня и поехал туда сам.

Но Ли, похоже, неправильно оценил количество времени, которое потребуется, чтобы привести всех в боевую готовность для решающего удара по отступающей армии Макклеллана, или, возможно, ему не удалось передать собственное чувство срочности. От Магрудера и Хьюджера не было никаких вестей, и в 14:30 Лонгстрит вступил в контакт с федеральными войсками. Что еще более тревожно, от Джексона не было никаких вестей о том, что он пересек болото Уайт-Оук.

В третий раз за четыре дня Джексон оказался в затруднительном положении. Отступающие федералы сожгли единственный мост через ручей Уайт-Оук-Свамп, и его обугленные обломки еще больше затрудняли переправу. Майор Дабни описывает местность перед Джексоном как "мягкую и грязную от недавних дождей", а дальнюю сторону - как "покрытую поясом высокого леса в полном цвету", который эффективно заслонял федеральную артиллерийскую батарею и несколько "длинных линий" пехоты. Джексон "остановил свою армию" и подождал, пока не будут выдвинуты двадцать восемь орудий, но последовавшая за этим артиллерийская дуэль не нанесла большого урона ни одной из сторон.

Кавалерия Джексона использовала время, чтобы обнаружить два подходящих брода, но было ясно, что ему предстоит переправа противника, во время которой его пехота будет подвергаться сильному обстрелу. Даже верный Дабни, кажется, удивлен тем, что Джексон "не достиг той эффективности в действиях, которой он был отмечен повсюду". Он добавляет, что "остаток дня" был потрачен на неудачные попытки восстановить мост, которым мешал сильный огонь, и сожалеет о "временном затмении гения Джексона", объясняя это усталостью и бессонницей. Действительно, Джексон был настолько измотан, что 30 июня заснул во время вечерней трапезы, "ужиная между зубами". Проснувшись, он заметил, что все должны "встать с рассветом и посмотреть, не сможем ли мы завтра что-нибудь сделать!". О том, как Джексон не оправдал свою репутацию во время Семидневной кампании, написаны огромные статьи, и на самом деле трудно представить, как человек мог функционировать на таком малом количестве еды и сна с 22 июня до ночи 30 июня. Тем не менее Джексон был очень немилосерден к тем, кто не выполнял его собственные строгие приказы, поэтому нет причин судить его по тем же стандартам, которые он установил для своих собственных офицеров и людей. По этим стандартам он потерпел неудачу.

Еще более загадочно, почему Ли, находившийся всего в трех милях, не послал кого-нибудь хотя бы узнать, что делает Джексон, и передать письменное послание с приказом продолжать. Даже Дабни, который находился у ручья Уайт-Оук-Свамп рядом с Джексоном, считал, что Джексон мог бы перебраться через болото, если бы попытался, и должен был попытаться, учитывая "огромные интересы, зависящие от сотрудничества с предложенной атакой на центр". На этот раз майор Дабни был прав: все надежды Ли на то, что 30 июня он сможет разбить армию Макклеллана, как орех в щелкунчике, зависели от Джексона, чьи люди составляли одну из щелок.

В этот момент Ли находился вместе с Лонгстритом, наблюдая за центром армии с "небольшой поляны, заросшей веничной соломой и небольшими соснами", когда к ним присоединился президент Дэвис. Лонгстрит приказал одной из своих батарей сделать несколько выстрелов в ответ на сигнал Хьюджера о том, что он на месте. Федералы восприняли это как начало атаки и начали интенсивно обстреливать поляну. Когда вокруг раздались взрывы, Дэвис предупредил Ли, что это "не место для командующего нашей армией", на что Ли вежливо ответил, что это также не место для "главнокомандующего всеми нашими армиями". В этот момент подъехал А. П. Хилл и приказал обоим отступить, хотя ему пришлось повторить свой приказ, прежде чем они его послушались.

Отъехав от линии фронта, Ли узнал, что федералы отступают через холм Малверн, который находился примерно в трех милях к югу и был самой заметной особенностью ландшафта. Это невысокий, широкий холм неправильной формы, частично расчищенный, частично поросший лесом, плавно поднимающийся от своего основания к довольно крутому гребню вокруг плато на вершине. Южный склон еще более круто обрывается вниз, почти прямо к реке Джеймс. Ли сразу понял, что, как только основная часть федеральной армии перевалит через холм, она окажется вне пределов его досягаемости. Времени терять было нельзя.

Несмотря на возражения президента Дэвиса, Ли поехал вперед, чтобы лично убедиться в том, что происходит на юго-западном участке Малверн-Хилл; там он простирался в полумиле от реки Джеймс, с которой федеральные канонерские лодки могли прикрывать армию Союза. К этому моменту у Ли было три готовых к атаке дивизии, стоявшие перед крайним левым и центральным участками линии союзников: дивизия генерала Теофила Холмса, развернувшаяся на Нью-Маркет (или Ривер) Роуд, и дивизии А. П. Хилла и Лонгстрита, начавшие развертываться примерно в полутора милях к северо-востоку, вдоль Лонг Бридж Роуд. От Магрудера, которому было приказано поддержать Холмса, не было никаких вестей; не было вестей и от Хьюджера или Джексона.

День клонился к вечеру, и Ли, наблюдая за колоннами противника, двигавшимися к Малверн-Хиллу, решил, что у него нет другого выбора, кроме как атаковать. Несмотря на чувство срочности, атака началась только после 16:00 под общим командованием Лонгстрита, который вводил бригаду за бригадой, вместо того чтобы сконцентрировать силы и разделить врага на две части. План Ли, предусматривавший одновременное наступление на левую, центральную и правую части импровизированного выступа, образованного федеральными войсками, когда они остановили свое отступление и столкнулись с противником, так и не был реализован. Ли не знал, что путь дивизии Хьюгера преградили деревья, старательно срубленные перед ним пионерами Союза, или что дивизия Магрудера "провела день в контрмарше" безрезультатно, а Джексон остался торчать за болотом Уайт-Оук. Само сражение переросло в жестокую рукопашную схватку на федеральном фланге, в которой солдаты били друг друга прикладами мушкетов, а офицеры - шпагами. В лучшем случае в бой вступила лишь половина сил Ли, и шанс отрезать и уничтожить основную часть федеральной армии был упущен. Федералы смогли провести ночь, готовя хорошо продуманную оборону на Малверн-Хилл, естественно, сильной позиции.

Потери с обеих сторон были примерно одинаковыми (3 797 федералов; 3 673 конфедерата), хотя число убитых и раненых среди конфедератов было на 40 % больше, чем среди федералов. Число "пропавших без вести" федералов, то есть тех, кто попал в плен или дезертировал под огнем, составляло поразительные 1 804 человека, что в шесть раз превышало число убитых. Разочарование Ли от того, что он лишился решающего сражения, было сильным и продолжительным, но в нем проявилось его самое впечатляющее качество полководца. Он не давал ни своим войскам, ни врагу возможности отдохнуть - на следующий день он атаковал снова.

Только в десять часов вечера звуки битвы прекратились, сменившись стонами раненых и умирающих. Джексона, который наконец-то улегся на "поддон", приготовленный для него на земле, около часа ночи разбудили командиры его дивизий, обеспокоенные тем, что Макклеллан может отдать приказ своей армии наступать утром. Джексон вежливо выслушал их, ответил реалистично: "Нет, я думаю, он уберется утром", а затем снова лег спать.

Он был абсолютно прав. Макклеллану, который весь день провел в безопасности на борту американского корабля "Галена" в реке Джеймс, откуда, тем не менее, отправил в Военное министерство драматическую телеграмму: "Если никто из нас не спасется, мы, по крайней мере, сделаем честь стране", хватило здравого смысла приказать Фиц Джону Портеру окопаться со своей артиллерией на Малверн-Хилл и позволить Ли атаковать его там.

Малверн-Хилл - 1 июля 1862 года

С первыми лучами солнца Джексон увидел, что федералов перед ним уже нет, и смог беспрепятственно пересечь болото Уайт-Оук. Теперь у Ли была концентрация, которой он добивался накануне: войска Магрудера прибыли после восемнадцатимильного марша, большая часть которого была лишней; наконец-то появились войска Хьюджера; Джексон скоро займет позицию крайнего левого фланга. Однако с восходом солнца и рассеиванием утреннего тумана открылось зловещее зрелище: "противник [был] наиболее выгодно расположен на возвышенном хребте перед Малверн-Хиллом, который был занят несколькими линиями пехоты, частично укрепленными, и мощной артиллерией. Короче говоря, вся армия Макклеллана, с тремя сотнями орудий полевой артиллерии, * впервые была собрана на одном поле, полная решимости держаться на расстоянии и бороться за свое существование; в то время как вся армия Конфедерации также сходилась вокруг нее, под непосредственным наблюдением главнокомандующего и президента".

К чести Фиц Джона Портера, ему удалось вытащить основную часть армии Союза и ее артиллерию из вчерашней стычки на поле боя и разместить их на ночь на возвышенности под защитой мощной артиллерии, а также мощных дальнобойных пушек канонерских лодок. Возможность застать врага в движении ускользнула от Ли 30 июня, и теперь ему предстояла самая сложная из военных ситуаций - атака против врага, занимающего грозно сосредоточенную позицию на возвышенности с отличным полем обстрела. Федеральная пехота была выстроена, местами в три линии, полукругом примерно на три четверти высоты холма, на несколько сотен ярдов пологой открытой местности, у основания которой находилась густая чаща леса, кустарника и болот, что неизбежно замедляло подход конфедератов и затрудняло, а возможно, и делало невозможным их развертывание в линию для атаки, пока они не окажутся на открытой местности на полях за ней, где они будут подвергнуты сильному обстрелу. Портер выбрал "естественную крепость", по словам Фримена: "Если бы инженеры Союза прочесали всю местность под Ричмондом, они не смогли бы найти более идеального места для уничтожения атакующей армии". Крайний левый фланг союзной линии был защищен небольшим ручьем Индюшачий Рун, а также канонерскими лодками * на реке Джеймс, а крайний правый - Западным Руном, который пролегал через болотистую местность в направлении Джеймса.

И снова подготовка войск Конфедерации к штурму шла медленно и с перебоями, заняв почти весь день. Ли встретился со своими главными командирами вскоре после рассвета. Хороший ночной сон, очевидно, вернул Джексону бодрость. Теперь же Ли, несмотря на свое обычное спокойствие, демонстрировал последствия усталости, нервного напряжения и неопределенной болезни - ничего удивительного для пятидесятипятилетнего мужчины, который без перерыва сражался в течение недели. "Его характер, - отмечает Фримен, - был не из лучших", - явление достаточно редкое, чтобы на него обратили внимание. Он был достаточно осведомлен о своем душевном состоянии, чтобы попросить генерала Лонгстрита сопровождать его в качестве своего рода временного второго командира и начальника штаба. Лонгстрит был бледно оптимистичен, но, кроме него, общее мнение было таково, что атака будет "почти безнадежной". Д. Х. Хилл обнаружил в своем штабе капеллана, чей дом находился поблизости. Мнение капеллана о целесообразности атаки на Малверн-Хилл было таким: "Если генерал Макклеллан там в силах, нам лучше оставить его в покое". Но это мнение не имело никакого веса для Ли, который был полон решимости уничтожить федеральную армию до того, как она окажется вне его досягаемости, не говоря уже о Лонгстрите, который сказал Д. Х. Хиллу: "Не бойся, раз уж мы его выпороли", что было смело для его коллеги-генерала (и шурина Стоунволла Джексона).

Когда бригадный генерал Джубал А. Эрли "выразил опасения, что Макклеллан сбежит, Ли мрачно ответил: "Да, он сбежит, потому что я не могу добиться выполнения своих приказов!"". Хотя сам Ранно был известен своим дурным нравом, настолько, что Ли называл его "мой вредный старик", сегодня утром он был достаточно тактичен, чтобы не указать на то, что приказы Ли, отданные накануне, были противоречивыми.

Весь день Ли оставался раздраженным, возможно, потому, что чем пристальнее он рассматривал Малверн-Хилл, тем более сложной казалась задача его взятия. Мало того, что это был хрестоматийный пример сильной оборонительной позиции, к нему вели только две полуприличные дороги, которые соединялись примерно в трех милях от вершины - все остальные были грубыми фермерскими тропами. Это означало, что ему придется перебросить большую часть своих дивизий по единственной узкой дороге, чтобы подойти к вершине на виду у противника.

Вопрос о неправильных или вводящих в заблуждение картах возник почти сразу же. Ли приказал Магрудеру двигаться по так называемой "квакерской дороге", под которой он подразумевал Уиллис-Черч-Роуд, иногда называемую квакерской дорогой для местных жителей, * но проводник Магрудера выбрал другую дорогу, известную под названием "Уиллис", дальше вправо, где Лонгстрит, наконец, обнаружил, что он движется в неправильном направлении. Теперь дивизии Магрудера пришлось контрмаршировать - проблема, аналогичная той, что возникла у Джексона при Гейнс-Милл.

12. Линии наступления армии Северной Вирджинии, утро 1 июля 1862 года.

{Роберт Э. Ли, тома 1, 2 и 3, автор Дуглас Саутхолл Фримен, авторское право © 1934, 1935, Charles Scribner's Sons, авторское право обновлено 1962, 1963, Инес Годден Фримен. Все права защищены}.

Разыскивая Магрудера, Лонгстрит обнаружил на крайнем правом фланге Конфедерации голый хребет с открытым полем обстрела, с которого массированная артиллерия Конфедерации могла бы обрушить огонь на артиллерию Союза. Если бы можно было воспользоваться аналогичной позицией слева, то огонь конфедератов по федеральным орудиям был бы сведен с двух направлений. "Сходящийся огонь" - это редко достижимый идеал артиллерии, при котором артиллерийский огонь с разных точек сходится на одной точке линии противника с разрушительным эффектом. Однако, чтобы добиться этого на Малверн-Хилл, потребуется время. Справа нужно было направить пионеров, чтобы они валили деревья и "прорубали дорогу", а слева густой лес и болотистая местность замедляли прибытие орудий. Хорошо известно, что "скорость развертывания артиллерии... решает исход сражения", и по этому стандарту развертывание Ли было медленным; он не смог собрать то количество орудий, которое было необходимо для достижения желаемого эффекта. Идея "нейтрализовать" превосходящую артиллерийскую мощь противника тщательно прицельным перекрестным огнем была блестящей, но для этого требовалось не менее пятидесяти орудий с каждой стороны, а в итоге на место было подтянуто, подтащено и притащено не более двадцати.

Дивизию Магрудера еще нужно было выдвинуть вперед, а линию Конфедерации сформировать на фронте протяженностью почти 2400 ярдов от Крюс-Ран до лесистых холмов над Вестерн-Ран. Левый фланг Джексона, состоящий из преимущественно техасской бригады Худа и бригады Айзека Тримбла, состоящей из полков Джорджии, Миссисипи, Алабамы и Северной Каролины, перекрывал и обходил линию Союза, но перед ними все еще находилось около 400 ярдов густого леса и болотистой местности.

В девятнадцатом веке точное определение момента для атаки было серьезной военной проблемой - относительно открытые, тщательно обработанные поля европейских войн восемнадцатого века здесь отсутствовали. По замыслу Ли, вся его армия должна была наступать вместе, когда сходящийся обстрел артиллерии Конфедерации уничтожит линию орудий Союза; но кто должен был определить, когда наступит этот момент, и как он должен был подать сигнал остальной армии? С вершины Малверн-Хилла Фиц Джон Портер (а ранним утром - Джордж Макклеллан) мог хорошо рассмотреть армию Конфедерации, но от Уиллис-Черч-Роуд до Крюс-Ран местность была изрезана лесистыми холмами и грядами - большинство войск Ли при формировании не могли видеть ни склон Малверн-Хилла, ни бригаду или полк по обе стороны от них. Они не смогли бы сформировать слаженную линию боя, пока не вышли бы из леса на открытую местность, и тогда они оказались бы в 300 ярдах от федеральных орудий.

13. План Лонгстрита по "сходящемуся огню" у Малверн-Хилла.

{Роберт Э. Ли, тома 1, 2 и 3, автор Дуглас Саутхолл Фримен, авторское право © 1934, 1935, Charles Scribner's Sons, авторское право обновлено 1962, 1963, Инес Годден Фримен. Все права защищены}.

Поскольку бригада бригадного генерала Льюиса Армистеда находилась в крайнем правом углу линии Конфедерации, рядом с открытой местностью, где размещались орудия справа, Ли решил, что Армистед будет первым, кто сможет оценить эффект бомбардировки на федеральных артиллеристов. В 13:30 Ли отправил письменный приказ своим командирам дивизий, чтобы сообщить им о своем решении.

1 июля 1862 года

Батареи были установлены для обстрела линии противника. Если она будет прорвана, что вполне вероятно, Армистед, который может наблюдать эффект от огня, получил приказ с криком атаковать. Сделайте то же самое.

R. Х. Чилтон,

помощник генерального адъютанта

Стоит отметить, что этот приказ одновременно оптимистичен и вводит в заблуждение. Батареи еще не были установлены, и, по сути, их все еще везли через вырубленные леса, густой кустарник и болота к двум местам, которые выбрал Лонгстрит. Это также не объясняет, как командиры крайнего левого фронта могли услышать крик мятежников Армистеда с расстояния более мили в разгар артиллерийской дуэли. Армия Северной Вирджинии была грозной боевой силой, но командование ею все еще осуществлялось относительно дилетантски офицерами, многие из которых еще не привыкли к манерам Ли, а сам Ли пытался командовать армией в 55 000 человек с тем же небольшим штабом, который он привез с собой из штаб-квартиры в Ричмонде. Для сравнения, командование и управление в армии Макклеллана было более жестким, профессиональным и лучше организованным. Именно это стало главным фактором, уберегшим Потомакскую армию от уничтожения и спасшим ее артиллерию и обозы во время отступления.

Первые орудия Конфедерации появились только в два часа дня, и результаты оказались неутешительными. Объем, то есть количество орудий, стреляющих одновременно из разных точек по одной цели, является неотъемлемой частью "сходящегося огня", но не успели первые несколько орудий конфедератов разгрузиться, как артиллерия Союза открыла по ним огонь. Аккуратные линии сходящегося огня, показанные на рисунке, так и не были достигнуты, но Ли не мог просто отсоединиться и позволить федералам отступить в безопасное место. Вся его армия была готова к атаке, и Ли был уверен, что при достаточно сильном натиске атака прорвет линию войск Союза, что приведет к стремительному, паническому бегству, разгрому. Он был уверен, что дух, лихость и храбрость его людей сделают то, что не сможет сделать его артиллерия, и если он верил в это, то и его люди поверят. Именно эта сторона характера Ли делает его великим полководцем: его смелая и беспощадная решимость атаковать даже перед лицом крайне неблагоприятных шансов, а также его мистическая связь со своими войсками, которая пронесла Юг до самого конца войны. Если "Марс Роберт" верил, что сможет прорвать линию Союза, он верил в это. "Когда охота была в разгаре, боевитость Ли брала верх", - писал Лонгстрит уже после войны, хотя к тому времени он уже не считал это похвалой. И все же это была самая замечательная черта характера этого спокойного, сдержанного и мягкого человека - решившись на бой, он сражался с предельной яростью и никогда не отступал.

Сначала Ли искал способ обойти грозную позицию Портера с фланга. Он поскакал влево и решил перебросить туда две резервные дивизии Лонгстрита и А. П. Хилла для атаки с целью отрезать Портеру линию отступления. Это был смелый шаг, который мог бы увенчаться успехом - Лонгстрит, конечно, так и думал, - но около 16:00, когда две дивизии были еще в движении, Ли получил сообщение, что федеральные повозки с припасами и боеприпасами находятся в движении, что указывало на возможное отступление Портера. В это же время Магрудер, задержавшийся из-за того, что его проводник выбрал не ту дорогу, прибыл на позицию справа, где обнаружил, что Армистед уже выдвинул свою бригаду вперед и ведет тяжелые бои. Ли опасался, что "враг уходит от нас", как выразился Лонгстрит. Полагая, что все его командиры получили и готовы выполнить его приказ от 13:30, Ли передумал насчет "поворотного движения" слева и быстро продиктовал второй приказ, призывая всех своих командиров "быстро продвигаться вперед", то есть к общему наступлению на центр и правую часть войск Союза, надеясь настичь федералов при их отступлении.

Но они не отступали. Магрудер, получивший приказ Ли в 13:30, еще находясь на дороге, увидел, что бригада Армистеда ведет бой, и, следуя приказу, воспринял его как сигнал к немедленному наступлению, хотя его артиллерия все еще оставалась далеко позади. Вскоре весь центр и правая часть армии Ли, отреагировав на шум тяжелых боев справа, двинулись вперед, чтобы атаковать позиции союзников, несмотря на непрерывную линию федеральной артиллерии, стоящей перед ними.

В результате произошла затяжная катастрофа, которая продолжалась до самого вечера. Д. Х. Хилл позже писал: "Это была не война - это было убийство". Постоянные атаки полков Конфедерации на непрерывную линию орудий, хотя и были "грандиозно героическими", привели в ужас даже артиллеристов Союза. Один из солдат Союза написал домой, что один из артиллеристов сказал ему: "Было ужасно видеть, как мятежники наступают в линию глубиной в десять человек... . . Он сказал, что у него заболело сердце, когда он увидел, как они прорубают через них дороги в некоторых местах шириной в десять футов". Малверн-Хилл запомнился тем, кто пережил его, как самое ужасное сражение, которое когда-либо вела армия Северной Вирджинии, хуже даже Антиетама и Геттисберга. Как только начался штурм, сражение вышло из-под контроля Ли и продолжалось до наступления ночи под "душераздирающие крики агонизирующих мальчиков на склоне холма". Описания битвы и ее кровавых последствий, будь то репортеры или солдаты в письмах домой, неизменно вызывают ужас. Спустя годы Лонгстрит, который был сторонником атаки, но впоследствии изменил свое мнение, высказал более холодную оценку: "Результатом сражения стал отпор конфедератов по всей линии и гибель нескольких тысяч храбрых офицеров и солдат". Потери конфедератов были в три раза выше, чем у федералов, * , и Портеру удалось ночью переправить своих людей и артиллерию в безопасное место на реке Джеймс.

Ли прекрасно понимал, что потерпел неудачу. Когда он собрался писать отчет о кампании, то отметил: "При обычных обстоятельствах федеральная армия должна была быть уничтожена", что было вполне справедливо - и у Гейнс-Милл, и у Фрейзерс-Фарм была возможность для решающей победы, которая ускользнула от его внимания. Большинство историков и биографов, особенно южных, не любят возлагать вину на Ли. Они склонны возлагать вину на более крупные и лучше снабженные федеральные силы, и кампания на полуострове не является исключением - даже Малверн-Хилл рассматривается через фильтр южного героизма (потрепанная пехота снова и снова бьет артиллерию северян), но поражение там было совершенно очевидно результатом беспорядочных и противоречивых приказов Ли, почти полного отсутствия координации между дивизиями и бригадами, плохих карт и отсутствия четкого плана по концентрации всех сил Ли в едином мощном натиске. В очередной раз люди Джексона, все 18 500 человек, практически просидели в сражении в качестве наблюдателей, разместившись в крайнем правом углу линии Союза, где они не могли принести никакой пользы, как будто, разместив их там, Ли просто забыл о них. Довольно типично, что генерал Ричард Тейлор, который был там, позже написал, что утром армия Макклеллана оказалась "на неприступной позиции" у Харрисонс-Лэндинг на реке Джеймс, а затем продолжает: "Стратегия, продемонстрированная стороной Конфедерации, была великолепна", не замечая противоречия.

Часто утверждают, что Ли научился у генерала Уинфилда Скотта тому, что задача командующего заключается лишь в том, чтобы привести свою армию в нужное место в нужное время для сражения, после чего командиры корпусов на месте должны сами решать, что делать. Однако Скотт принимал гораздо большее участие в принятии решений на поле боя, чем Ли при Малверн-Хилле, и его приказы были гораздо более конкретными после начала сражения. Ли был самым смелым и талантливым разведчиком Скотта, и именно его талант вести разведку в тылу врага впервые привлек к нему внимание Скотта; но теперь у него не было такого человека, на которого можно было бы положиться. Трагедия Ли заключается в том, что, хотя его штаб был предан, восхищен, даже боготворим, в нем не было такого человека, как молодой капитан Роберт Э. Ли.

Той ночью, когда Ли проезжал через ряды конфедератов, он проехал мимо генерала Магрудера, который как раз готовился "лечь на расстеленные для него одеяла".

Ли остановил свою лошадь и спросил: "Генерал Магрудер, почему вы напали?"

Магрудер ответил: "Повинуясь вашему приказу, дважды повторенному".

Сообщается, что Ли больше ничего не сказал. Да и что он мог сказать? У Магрудера были свои недостатки, и он утратил всякое доверие Ли, но он не ошибался. Более мудрый и предусмотрительный генерал мог бы усомниться в том, что Ли хочет, чтобы он штурмовал несокрушимую линию Союза с ее артиллерией, но поскольку Магрудер уже опоздал с прибытием на поле боя из-за изменений в приказах Ли, он вряд ли захотел бы усугублять задержку, посылая адъютанта, чтобы найти Ли и спросить, хочет ли он по-прежнему штурмовать.

Несмотря на неудачную попытку Ли уничтожить Потомакскую армию, южане все равно считали, что он добился триумфа. Всего за неделю он снял угрозу с Ричмонда, захватил 10 000 пленных федералов, 52 орудия и более 30 000 единиц стрелкового оружия и отбросил Потомакскую армию на болотистую косу, где, конечно, она была в безопасности от нападения, но откуда она больше не могла угрожать Ричмонду. Это было выдающееся достижение, но это была не та победа, которую хотел Ли или которая была нужна Конфедерации.

Газета New York Times отметила, что, несмотря на то, что Макклеллан непрерывно сражался в течение шести дней, ему удалось спасти свою "великую армию с ее огромной артиллерией и обозом... ее боеприпасы; ее скотопрогон из 2540 голов; фактически, весь материал, конный, пеший и драгунский, мешок и багаж, были переведены. Однако этот маневр - один из самых трудных и опасных для полководца перед лицом врага - был выполнен благополучно, хотя и в условиях трудностей и испытаний, которые могли бы потягаться с гением Наполеона".

Хотя на Юге заголовки газет гласили: "Великая победа", "специальный корреспондент" New York Times на реке Джеймс в точности повторил мнение самого Ли. Ли стал героем Юга, фактически южным героем, затмив всех остальных генералов, включая Стоунволла Джексона (чья деятельность в кампании была, мягко говоря, проблематичной), но он не смог нанести удар, который бы положил конец войне.

Всего через пять недель - у него почти не было времени на отдых, не говоря уже об избитой армии - Ли повторит попытку, проведя серию блестящих маршей и атак, которые поразили бы даже Наполеона.

Глава 8. Триумф и трагедия

"Вы должны учитывать, что ни одна война не обходится без опасности".

-Сэр Роджер Уильямс *

графу Лестеру, осада Слюйса,

1557 г.

Наполеон заметил: "Самый опасный момент наступает после победы", и история подтверждает его слова. После победы наступает естественное ослабление усилий и период самодовольства, но Ли был не подвержен подобным искушениям. Он освободил Ричмонд, что казалось невозможным, но ему не удалось уничтожить армию Макклеллана.

J. Э. Б. Стюарт, обладавший даром грандиозного жеста даже тогда, когда он был неуместен, 2 июля достиг возвышенности, окружавшей лагерь союзников в Харрисонс-Лэндинг, но вместо того, чтобы вернуться и сообщить Ли, что она еще не занята, он сделал один презрительный выстрел из гаубицы по лагерю союзников. Федералы, предупрежденные о его присутствии, прогнали его и поспешили укрепить Эвелингтонские высоты артиллерией и пехотой, фактически лишив Ли возможности атаковать их. Он не мог добраться до Макклеллана, а Макклеллан не мог добраться до него. К 9 июля Ли вернулся в свой штаб в Ричмонде, а его армия маршировала обратно в свои лагеря. Лишь бригада кавалерии Стюарта осталась присматривать за Потомакской армией.

Ли пришлось задуматься о своих потерях. Он начал кампанию с 85 500 человек. Через неделю более 20 000 из них были убиты, ранены или пропали без вести, что составляло чуть меньше четверти от общего числа, причем среди погибших было непропорционально много офицеров - в эпоху, когда офицеры вели свои войска в бой, обнажив мечи, это было неизбежно - и заменить их будет все труднее. Но Ли мало что сделал для реорганизации своей армии и ничего не предпринял для расширения или изменения своего штаба. Он продолжал исполнять обязанности собственного начальника штаба, корпел над отчетами и приказами, составление которых следовало поручить кому-то другому. Когда старший офицер явно подводил его, как Хьюгер или Магрудер, Ли переводил его - всегда с безграничной вежливостью - либо на рутинную штабную работу, либо туда, где в ближайшее время не было перспективы серьезных боевых действий. Вера Ли в человека, который больше всех подвел его в кампании, Стоунволла Джексона, оставалась неизменной. Это была "мистическая связь" личностей, хотя в будущем он позаботился бы о том, чтобы предоставить Джексону как можно больше независимости.

Ли практически не пытался реорганизовать свою армию не потому, что игнорировал ее недостатки, свои собственные или своих подчиненных, а потому, что понимал: время - его враг. Северяне могли быстро заменить людей, стрелковое оружие, артиллерию, лошадей, локомотивы, а южане - нет. Нанеся удар по Макклеллану, Ли должен был воспользоваться тем, что его противник на время застрял в Харрисонс-Лэндинг, чтобы нанести удар в другом месте.

Дивизии Союза, разбитые Джексоном в Долине, были усилены и сформированы в новую армию, Армию Вирджинии, под командованием генерал-майора Джона Поупа, который был одним из немногих офицеров "старой армии", которую конфедераты называли Вест-Пойнт, и к которому Ли выражал скудное уважение, вскоре перешедшее в откровенное презрение. Еще одна федеральная "колонна" численностью около 18 000 человек была сосредоточена во Фредериксбурге под командованием генерал-майора Ирвина Макдауэлла, а другая, численностью 14 000 человек, ждала "на транспортах" у форта Монро под командованием генерал-майора Эмброуза Бернсайда. Ли должен был подумать о том, что Макдауэлл и Бернсайд могут присоединиться к Макклеллану и возобновить попытку взять Ричмонд, но, похоже, он пришел к выводу, что Макклеллан лично не в состоянии приступить к реализации столь амбициозного плана. И снова Ли выбрал дерзкую стратегию. Вместо того чтобы концентрировать свои силы, как за это всегда выступал Джонстон, Ли с опаской держал свои возможности открытыми, ожидая, когда Поуп покажет свою силу. Если Поуп двинется к Долине, Ли отправит туда Джексона; если Поуп двинется к Ричмонду, Ли может отправить на его защиту остатки армии Северной Вирджинии; если Бернсайд попытается присоединиться к Макклеллану, Ли предпримет меры, чтобы предотвратить это. Тем временем он посвятил много сил улучшению и укреплению обороны Ричмонда и Петербурга, важнейшего железнодорожного узла в двадцати милях к югу от Ричмонда. Джексон, восстановив здоровье и оптимизм, хотел продвинуться на север, пока силы Поупа еще разрознены, но Ли не поддался искушению. Опасность подстерегала его во всех направлениях, и он предпочел позволить Поупу сделать первый шаг.

Поуп предварил этот шаг залпом неудачно подобранных слов, которые стали источником многочисленных насмешек на Юге и подтвердили личное презрение Ли к нему. Поуп любил резко озаглавливать свои приказы: "Штаб в седле", что неизбежно наводило южан на мысль, что его штаб находится там, где должны быть его задние штабы. Его коллега по Союзу генерал Фиц Джон Портер назвал Поупа "ослом". Поуп принял командование своей армией, выступив с обращением, которое оскорбило всех его офицеров и солдат, заявив, что он прибыл к ним "с Запада, где мы всегда видели спины наших врагов, из армии, чьим делом было искать противника и бить его там, где он был найден; чья политика была атакой, а не обороной", и призвал их забыть о "линиях отступления", "базах снабжения" и "занятии сильных позиций", советы, которые "один из его собственных бригадиров назвал... "ветреным и наглым"". Он также привел в ярость конфедератов серией драконовских приказов. Его армия должна была "жить за счет страны", захватывая урожай, припасы и скот на "сепаратистской территории", он угрожал брать заложников, арестовывать "всех мужчин-некомбатантов" в пределах федеральных линий и расстреливать всех, кто общается с врагом - что, как кто-то заметил, могло быть истолковано и как письмо матери своему сыну. Даже обычно спокойный Ли назвал Поупа "злоумышленником".

Назначение генерал-майора Генри Халлека главнокомандующим 11 июля не особенно обеспокоило Ли - Халлек был компетентным военным бюрократом, главным достижением которого на Западе была продолжительная, но в итоге безуспешная кампания по подрыву репутации генерал-майора Улисса С. Гранта, а главным даром - закулисные интриги против своих коллег-генералов. Линкольн, назначивший его в надежде, что Хэллек сможет контролировать своих генералов, отзывался о нем как о "не более чем первоклассном клерке". Галлек прибыл в Вашингтон 22 июля, очевидно, не торопясь вступить в новую должность, но новость о его назначении оказалась достаточной, чтобы еще больше деморализовать Макклеллана, который относился к Галлеку с презрением и ожидал, что сам будет восстановлен в должности главнокомандующего. "Президент... ...не проявил ни малейшего джентльменского или дружеского чувства, - писал он жене, узнав из газет о повышении Галлека, - и я не могу считать его своим другом ни в каком отношении".

Если Макклеллан надеялся, что Поуп поддержит его в новой атаке на Ричмонд, его ждало разочарование. Внимание Поупа было приковано к Виргинской центральной железной дороге, которая проходила через Гордонсвилл, Шарлотсвилл и Стонтон, связывая Ричмонд с западом. Если бы ему удалось добиться успеха, он изолировал бы Ричмонд и серьезно осложнил бы проблему снабжения армии Ли в Северной Вирджинии. Ли беспокоился об этом, тем более что линия Макдауэлла находилась менее чем в тридцати милях от Гордонсвилла, на самом северном изгибе Виргинской центральной железной дороги. Ли уже понимал основной факт, касающийся защиты железных дорог: разбрасывать небольшие отряды пехоты вдоль путей было неэффективно и расточительно по отношению к войскам. * Вместо этого Ли приказал Джексону продвигаться от Ричмонда к Гордонсвиллу, чтобы быть в состоянии нанести сильный удар по флангу любой силы, направленной на юг для перерезания железной дороги.

Самому Поупу было приказано оставаться в Вашингтоне до прибытия Хэллека, а его армия все еще была широко разбросана. Возможно, в сложившихся обстоятельствах Поуп не мог двигаться с какой-либо скоростью. Он послал кавалерийскую бригаду, чтобы перерезать Виргинскую центральную железную дорогу, но она была так "обременена" артиллерией и обозом, что находилась еще в десяти милях от Гордонсвилла, когда ее командир узнал, что Джексон занял город "в значительных силах". Первоначальные передвижения остальной части армии Поупа, похоже, были такими же медленными и нескоординированными, как будто Поуп еще не решил, что он намерен с ней делать. Не по своей вине Поуп был вынужден оставаться в Вашингтоне, пока Хэллек медленно продвигался на восток.

Ли оказался в неудобном положении. На востоке от него, всего в восемнадцати милях, стояла армия Макклеллана с 101 691 человеком и огромной артиллерией. Когда Ли посмотрел на северо-запад, оказалось, что у Поупа было не менее 49 000 человек, которые расположились по неровной дуге от Страсбурга до Фредериксбурга, и их быстро подкрепляли. Таким образом, Ли оказался между двумя армиями. У него было 69 559 человек в Ричмонде и его окрестностях, после того как Джексон привел две дивизии, около 12 000 человек, в Гордонсвилл. Ли мог рассчитывать на некоторую задержку, пока Поуп пытался реорганизовать свою разрозненную армию и решить, в каком направлении наступать, и, как всегда, Ли рассчитывал на то, что Макклеллан вряд ли сделает опрометчивый шаг. Если бы Ли только знал об этом, Макклеллан продолжал считать, что у него не менее 200 000 человек, и, к большому раздражению президента Линкольна, не собирался предпринимать никаких действий со своей армией, пока не получит подкрепление в количестве от 10 000 до 20 000 человек. Первым делом, как только Хэллек добрался до Вашингтона, он отправился в Харрисонс-Лэндинг и образумил Макклеллана. По возвращении в Вашингтон он сказал Линкольну, что Потомакская армия должна быть эвакуирована с полуострова и соединена с армией Поупа. Очевидно, Хэллеку не пришло в голову оставить армию там, где она находилась, всего в двух днях марша от Ричмонда, и заменить Макклеллана.

Занимать оборонительную позицию и ждать развития событий было не в характере Ли. Хотя будущему маршалу Фердинанду Фошу в 1862 году было всего одиннадцать лет, его знаменитое замечание о том, что делать в окружении превосходящих сил, могло бы послужить девизом Ли: "Mon centre cède, ma droite recule, situation excellente, j'attaque." * Ли знал, что его лучшим вариантом будет сильная стремительная атака, чтобы использовать разрыв между двумя главными армиями Союза в Виргинии. Ли удержит Ричмонд с минимально необходимым количеством людей и усилит Джексона, в чей аппетит к смелым атакам он продолжал верить; разобьет армию Поупа до того, как она будет сосредоточена; затем вернет Джексона, чтобы соединиться с силами вокруг Ричмонда и возобновить атаку на Макклеллана. Это было смелое стратегическое мышление, один-два удара, в которых время имело решающее значение - только благодаря скорости и постоянным, неожиданным маневрам Ли мог надеяться победить войска, которые были больше, лучше оснащены и снабжены, чем его собственные. Промедление грозило атакой на Ричмонд; поражение на поле боя могло стоить Конфедерации Виргинии. Ли не стал медлить.

Важно помнить о темпе развития событий: Ли принял командование армией Северной Вирджинии 1 июня 1862 года; 26 июня он провел свое первое крупное сражение при Механиксвилле, затем в течение следующей недели провел еще девять сражений, завершившихся кровавым тупиком при Малверн-Хилле 1 июля; 12 июля он приказал Джексону с двумя дивизиями наступать на Гордонсвилл. С 26 июня по 1 июля не было ни одного дня, когда Ли не был бы в седле, в палящую жару или под проливным дождем, ведя, как ему казалось, бесконечную серию атак против гораздо более многочисленного противника. Он дал себе десять дней на реорганизацию армии, прочесывая восточные районы Конфедерации в поисках подкреплений. Затем 27 июля он решил поставить все на Джексона и отправил ему дивизию А. П. Хилла, замаскировав свое намерение хорошо спланированной серией "отвлекающих операций", направленных на Харрисонс-Лэндинг. Ли сделал это настолько успешно, что Макклеллан приказал войскам и артиллерии вернуться к Малверн-Хиллу, ожидая там крупного сражения, в то время как все это время основные силы Ли спокойно перемещались на шестьдесят миль к северо-западу, в тень гор Блю-Ридж. Ни один игрок в покер не смог бы разыграть более крутую руку.

Он включил две бригады из Северной Каролины в состав своей армии и рискнул отправить А. П. Хилла с его дивизией на соединение с Джексоном. Это была серьезная авантюра. В результате Ли лишился первоклассной, проверенной в боях дивизии, а он знал, что А. П. Хилл и Джексон - как масло и вода. Хилл "был вспыльчивым, порывистым и гордым", аристократом, который вызывал худшие качества в Джексоне, который мог быть угрюмым, нетерпеливым и суровым. Эти два человека недолюбливали друг друга еще с тех пор, как были курсантами Вест-Пойнта, когда Хилл был чем-то вроде граблей и смеялся над повадками Джексона. Неоднократная неспособность Джексона вовремя прибыть на поле боя во время Семидневной кампании еще больше подогрела неприязнь Хилла, поэтому передача его под командование Джексона была просчитанным риском со стороны Ли и произошла только потому, что Ли поначалу не мог расстаться с Лонгстритом.

Он, правда, тактично написал Джексону, посоветовав, как поступить с А. П. Хиллом, но на самом деле это хороший пример его нежелания сталкивать лбами своих генералов. Он до сих пор не поспорил с Джексоном по поводу неоднократных неудач последнего во время Семидневной кампании и не приказал ему отбросить враждебность, которую тот мог испытывать к Хиллу. "А. П. Хилл - хороший офицер, - с надеждой писал Ли, как будто они никогда не встречались, - с ним можно советоваться, и, сообщая командирам своих дивизий о ваших передвижениях, вы избавитесь от многих проблем при согласовании деталей, так как они смогут действовать более разумно. Я хочу избавить вас от необходимости увеличивать численность вашего командования". Это был одновременно разумный совет и выдача желаемого за действительное. Джексон был гением, но угрюмым и непостоянным, и скрытность была частью его натуры. Он презирал "военные советы", ожидал, что его приказы будут выполняться мгновенно и без вопросов, и редко советовался с кем-либо, кроме самого Ли. "Ни один из командиров его дивизий не был проинформирован о его намерениях". жаловался позже генерал Уильям Б. Талиаферро, - "и их очень раздражало, когда им вслепую приказывали двигаться, не зная ни куда, ни с какой целью". Попытка Ли решить эту проблему была настолько вежливо сформулирована, что оказалась бесполезной, и не произвела никакого эффекта на Джексона, чьи подозрения в отношении А. П. Хилла оставались такими же сильными, как и прежде.

Как грандиозная стратегия Ли зависела от того, чтобы держать армии Союза разделенными, продвигаться между ними и атаковать ту, которая казалась слабее, так и его план в отношении Джексона зависел от способности последнего маневрировать и разгромить части армии Поупа до того, как Поуп сможет их сосредоточить. Военные историки критикуют Ли за то, что он не расширил свой штаб, не обеспечил достаточное количество современных карт и за многие другие недостатки армии Северной Вирджинии, но эти недостатки следует рассматривать в контексте его реалистичной оценки ситуации, в которой оказалась Конфедерация. Его главным врагом было время. Армии Союза могли быть усилены, увеличены и снабжены практически по желанию, но армии Конфедерации уже были напряжены до предела. Единственный способ для Ли победить - даже если "победа" будет означать лишь принуждение Севера сесть за стол переговоров - это наносить мощные удары снова и снова, пока его не одолела огромная численность. "Мы не можем позволить себе бездействовать", - писал он. Времени на совершенствование армии не было, даже если бы существовали ресурсы, с помощью которых можно было бы это сделать". С середины июля ему предстояло привести армию Северной Вирджинии в движение, чтобы провести вихревую череду крупных сражений одно за другим, практически не оставляя времени на отдых. Поскольку расстояния не были огромными - все сражения Ли проходили в относительно небольшом полукольце радиусом менее 100 миль, очерченном с северо-востока на юго-запад вокруг Вашингтона, большинство из них находились недалеко друг от друга, а некоторые сражались в одном и том же месте, - у Ли не было таких проблем с логистикой на больших расстояниях, с которыми пришлось столкнуться Наполеону (вспомните, например, Египетскую или Русскую кампании). Кроме того, большинство сражений Ли происходило в местах, где местное население полностью или частично симпатизировало Конфедерации (Геттисберг - заметное исключение); но если посмотреть на даты, то это все равно выдающееся достижение.

Проблему с картами вскоре поможет решить талантливый топограф Джексона Джедедиа Хотчкисс; более серьезную проблему поиска продовольствия и фуража можно было решить, заставляя армию двигаться, пока она не опустошила окружающую территорию, что отчасти объясняло набеги Ли на Мэриленд и Пенсильванию. Хотя Ли осуждал приказ "негодяя" Поупа о конфискации продовольствия и фуража у гражданского населения на территории Конфедерации и настаивал на том, чтобы его собственные квартирмейстеры платили за поставки, справедливости ради следует отметить, что они платили в долларах Конфедерации, которые падали в цене внутри Конфедерации и ничего не стоили за ее пределами.

Ли сразу же осознал стратегические возможности (и опасности) своего положения. Имея более чем 90-тысячную армию Союза всего в нескольких милях от Ричмонда, он не мог сделать ни одного шага, пока не был уверен, что Макклеллан не перехватит инициативу. В то же время оставаться в обороне означало приглашать к нападению. Он проницательно понял, что федералы страдают от одной главной слабости - страха Линкольна перед нападением конфедератов на Вашингтон. Даже успешный "рейд" на Вашингтон стал бы политической катастрофой. Любое движение конфедератов в направлении Вашингтона заставило бы Линкольна немедленно усилить войска Союза к югу от Потомака. Словно в шахматной партии, Ли мог рассчитывать на инстинктивный ответный ход Линкольна на любое его силовое движение в сторону Вашингтона. Это будет оставаться основой стратегии Ли до мая 1864 года, когда Грант переправится через Рапидан и наконец-то заставит его обороняться. * Ли не рассчитывал взять Вашингтон - только катастрофа невообразимых масштабов для армий Союза могла сделать это возможным, - но он понимал, что лучший способ защитить Ричмонд и северную Виргинию - это угрожать федеральной столице. У Ли не было войск для защиты Ричмонда и Долины, и в любом случае он всегда помнил знаменитую сентенцию Фридриха Великого. "Кто пытается защищать все, тот не защищает ничего"; но у него было достаточно людей для серьезного наступления на Вашингтон, и он мог рассчитывать на то, что большая часть армии Макклеллана будет переброшена на его защиту в тот момент, когда силы Конфедерации перейдут Раппаханнок и будут угрожать коммуникационным линиям Поупа. Неприязнь Ли к Поупу была очень острой - его приказ Джексону от 27 июля, наряду с решением отправить ему дивизию А. П. Хилла плюс бригаду луизианских добровольцев, в общей сложности более 18 000 человек, содержит интересное (и необычное для Ли) указание: "Я хочу, чтобы Поуп был подавлен". Ли редко обращался к вражескому генералу и соратнику по Вест-Пойнтеру как к паразиту, но издевательские приказы Поупа об обращении с гражданским населением Конфедерации оскорбляли все самое рыцарское в натуре Ли. Он не только хотел "подавить" Поупа; он знал, что Джексон - именно тот человек, который может это сделать.

В то же время Ли упростил состав армии Северной Вирджинии, фактически разделив ее на два "крыла": "правое крыло" под командованием Лонгстрита и "левое крыло" под командованием Джексона. Перестрелка Лонгстрита с армией Макклеллана в районе Харрисонс-Лэндинг убедила Ли в том, что там ему стоит опасаться меньше, чем он предполагал вначале, хотя он продолжал беспокоиться, что Макклеллан может воспользоваться военно-морской мощью Союза, чтобы переправиться на южный берег Джеймса и продвинуться к Ричмонду через Петербург. Он также опасался, что Бернсайду удастся присоединить свои силы к тем, что уже находились в Харрисонс-Лэндинг, и Макклеллан получит более чем достаточно людей для возобновления осады Ричмонда. Несмотря на эти опасения, Ли быстро и смело приступил к осуществлению своего плана "нанесения удара" Джексону.

Майор Уолтер Тейлор, "незаменимый" помощник Ли, был, пожалуй, ближе всех к уму и мыслям человека, которого он иногда называл "магнатом", в течение двух недель, когда Ли готовился к кампании, которая должна была одновременно "подавить Поупа" и полностью удалить армию Макклеллана с полуострова. "Требовалась большая уверенность в его собственном суждении, - писал Тейлор, - чтобы провести кампанию, очевидно, столь смелую и чреватую такими возможностями для противника, если события подтвердят, что оценка его проницательности была ошибочной. Кроме того, требовалась огромная уверенность в своих лейтенантах и войсках, чтобы разместить их там, где шансы были бы значительно ниже, и где для обеспечения успеха требовались бы мужество и выносливость высшего порядка". В тылу у Ли было более 100 000 солдат Союза, а противник имел более 43 000 человек, и против них у него было всего 65 000 человек, чтобы обеспечить безопасность Ричмонда и угрозу Вашингтону; но он все равно захватил инициативу. 13 июля он приказал Джексону продвинуться на двадцать миль к северо-западу, следуя примерно по пути Виргинской центральной железной дороги, до Луиза-Корт-Хаус и, "если это возможно, до Гордонсвилла, где противостоять донесениям о продвижении противника со стороны Оранж-Корт-Хаус".

18 июля Ли приказал Дж. Э. Б. Стюарту "отправить кавалерию, по крайней мере, на север, до Гановер-Джанкшн", и послать разведчиков достаточно близко к Фредериксбургу, чтобы выяснить "намерения, силы и т. д." Поупа. Как правило, Ли призывал Стюарта: "Старайтесь как можно больше беречь своих лошадей и поручите своим офицерам заботиться об их комфорте и комфорте людей".

Джексон и Стюарт, оба агрессивные и бесстрашные, интуитивно понимавшие намерения Ли, не могли выбрать двух генералов, более подходящих для его замыслов. К 25 июля Джексону стало ясно, что армия Поупа по-прежнему разделена на две части: правое крыло продвигается на юг к Гордонсвиллу, а левое, под командованием Макдауэлла, готовится к переправе через Раппаханнок. Джексон понимал, что ему необходимо нанести удар по правому крылу Поупа, прежде чем Макдауэлл сможет присоединиться к нему.

Он ненадолго остановился в своей новой "штаб-квартире в роще старой церкви в округе Луиза", чтобы присоединить подкрепления, присланные Ли, к своей небольшой армии - добрый совет Ли не изменил ни мнения Джексона об А. П. Хилле, ни мнения Хилла о Джексоне, - которая теперь насчитывала почти 24 000 человек (по разным оценкам Поупа, от 35 000 до 60 000). 2 августа кавалерия Джексона вступила в неудачную схватку с федеральными войсками на обычно тихих улицах Орандж-Корт-Хаус, в результате чего Джексон энергично выступил с предложением заменить своего кавалерийского командира, но Ли это не убедило. Неумолимый характер Джексона породил, как кажется, непомерное количество кадровых проблем и военных трибуналов, которые увеличили объем бумажной работы, с которой приходилось иметь дело Ли.

Возможно, из-за огромного значения "чести" и кавалерийского самосознания, распространенного среди старших офицеров армии Северной Вирджинии, Ли пришлось иметь дело с необычным количеством подобных головных болей. Пока Джексон готовился к атаке на Поупа, он был занят двумя военными трибуналами над старшими офицерами. Один из них, бригадный генерал Ричард С. Гарнетт, пережил это разбирательство, но погиб, возглавляя свою бригаду в приступе Пикетта при Геттисберге. Джексон, вероятно, начал бы военный трибунал против своего кавалерийского командира, если бы Ли позволил ему. К тому же генерал А. П. Хилл был арестован после ссоры с генералом Лонгстритом, когда Ли отправил его с дивизией на соединение с Джексоном. Военные трибуналы, аресты и угрозы дуэлей постоянно отвлекали Ли, но он обычно справлялся с ними ловко и с большим, хотя и усталым, терпением.

7 августа военный трибунал генерала Гарнетта был прерван известием о том, что одна из дивизий Поупа - генерал-майора Натаниэля П. Бэнкса - продвинулась к Калпепер-Корт-Хаус, менее чем в двадцати милях от него. Это было именно то известие, которого ждали Ли и Джексон. Джексон намеревался атаковать армию Поупа до ее сосредоточения, а тут часть ее двигалась прямо на него без поддержки, под командованием человека, которого он разбил менее четырех месяцев назад под Винчестером.

Ли писал Джексону, выражая свою уверенность: "Находясь на месте, вы должны определить, против какой силы действовать", - писал он 7 августа, и призывал его "повернуть позицию противника", а не атаковать в лоб. В конце Ли написал: "Теперь я должен предоставить этот вопрос вашему размышлению и здравому смыслу. Решите, как лучше поступить при всех обстоятельствах, которые нас окружают". Совершенно очевидно, что Ли уже не думал о возможности атаки Джексона справа от Поупа. Обмененный военнопленный конфедератов - не кто иной, как будущий (и печально известный) партизанский лидер Джон С. Мосби - предупредил его, что людей Бернсайда перебрасывают из форта Монро во Фредериксбург для усиления армии Поупа. На основании этого, а также благодаря бдительным кавалерийским разведчикам Стюарта в окрестностях Фредериксбурга Ли сделал вывод, что Линкольн и Хэллек не приказали Макклеллану атаковать Ричмонд, а решили объединить свою армию с армией Поупа и попытаться взять Ричмонд с северо-запада. Угроза теперь исходила не от Харрисонс-Лэндинг, а со стороны Фредериксбурга. Ли решил, что фокус войны смещается с полуострова на север Вирджинии, а с реки Джеймс - на Раппаханнок. Он видел не только возможность для Джексона провести серию смелых фланговых атак против правой части армии Поупа, когда она продвигалась вперед, но и более драматическую возможность перебросить силы Лонгстрита с полуострова, чтобы соединиться с Джексоном до того, как армия Макклеллана сможет соединиться с армией Поупа, и нанести неожиданный и уничтожающий удар по армии Союза.

5 августа Стюарт провел блестящее кавалерийское сражение у церкви Массапонакс, менее чем в пяти милях к югу от Фредериксбурга, в ходе которого он отрезал багажный обоз двух бригад союзников и захватил достаточно пленных, чтобы пожаловаться Ли, что они "уже толпятся в моем присутствии". Некоторые из союзных пленных, похоже, были готовы рассказать Стюарту, что 14 000 человек генерала Бернсайда уже достигли Фредериксбурга; это дало Ли последнее подтверждение, в котором он нуждался. Если он будет действовать быстро и смело, то сможет не только остановить Поупа на его пути, но и поставить армию Северной Вирджинии между Поупом и Вашингтоном, вынудив Поупа сражаться на местности, выбранной самим Ли, и одновременно ослабить угрозу Ричмонду. Постепенно Ли начал подготовку к переброске своей армии на другой берег Ричмонда. Д. Х. Хиллу было приказано быть готовым к быстрой переброске. Джон Белл Худ, молодой товарищ Ли по техасским скачкам, а ныне бригадный генерал, получил приказ отправиться в Ганновер-Джанкшен, где он мог защитить как Вирджинскую центральную, так и Ричмондскую, Фредериксбургскую и Потомакскую железные дороги, а также присоединиться к Джексону, если возникнет необходимость. Армия Северной Вирджинии продвигалась на запад слишком малыми шагами, чтобы привлечь внимание Поупа.

Тем временем Джексон вел свою армию на север, чтобы встретить врага - это был не столько хорошо продуманный план обеих сторон, сколько столкновение. 24 000 человек Джексона шли в жестокой, нестерпимой жаре и пыли. Как обычно, он не поделился своими намерениями ни с кем из старших офицеров и на этот раз не задумывал никаких причудливых маневров. До него дошли слухи, что Поуп приказал генералу Бэнксу продвигаться на юг, к Гордонсвиллу, и Джексон планировал встретить его по дороге, сразиться с ним, когда он его встретит, и все.

Поуп, который, похоже, неправильно оценил характер Джексона, решил, что тот отступает. На самом деле Джексон двигался так быстро, как только мог, надеясь перебить часть армии Поупа, пока она была изолирована и беззащитна. Несмотря на скрытный и порой непростой характер, у Джексона было одно большое преимущество - когда он хотел, он мог читать мысли Ли. Чуть более пятидесяти лет спустя, когда генерала Жоффра спросили, как он собирается разгромить более многочисленную и быстро наступающую немецкую армию на Марне в 1914 году, он ответил: "Je les grignote". (Таким образом Жоффру удалось остановить немцев практически у ворот Парижа, нанеся им постоянные потери, которые они не могли поддерживать, и лишив их возможности сосредоточить свои силы. Такова же была и идея Ли: Джексон должен был атаковать отдельные части армии Поупа с превосходящими силами, а не рисковать одним решающим сражением.

На этот раз Джексон вновь прибег к услугам своего картографа капитана Хотчкисса, который сумел найти маршруты для марша по неясным, безымянным проселочным дорогам. Под палящим солнцем - температура днем никогда не опускалась ниже девяноста градусов - и среди туч удушливой пыли войскам Джексона удалось пройти в первый день всего восемь миль. Ни солдаты, ни их старшие командиры не имели ни малейшего представления о том, куда они идут, кроме как к очередному невысокому холму перед ними.

К ночи они достигли Орандж-Корт-Хаус и на "самом раннем рассвете" возобновили свой марш, в день, когда температура воздуха достигала девяноста шести градусов. Ночью Джексон передумал относительно порядка марша, отправив Юэлла, чья дивизия шла впереди, по другому маршруту через Либерти-Миллс, не сообщив об этом А. П. Хиллу. Возникшая путаница (и яркое недовольство А. П. Хилла), а также сильная жара привели к большим потерям, огромным страданиям животных и замедлили продвижение армии. Хуже того, пока кипящий Хилл пытался разобраться в своих приказах, старая дивизия Джексона, которая должна была идти последней в строю, опередила его, в результате чего "наступление ночи застало армию Конфедерации разбросанной по территории трех графств", всего в пятнадцати милях от Калпепера, но безнадежно не сконцентрированной. С точки зрения военной ортодоксии, имело смысл продвигать армию параллельными маршрутами, а не пытаться теснить ее на одной узкой дороге, но, не сообщив о своем решении А. П. Хиллу, Джексон практически обеспечил, что все его три дивизии встретят врага в разное время и в разных местах, не имея возможности связаться друг с другом. К этому времени элемент внезапности был утрачен. Бэнкс прекрасно знал, что Джексон продвигается к нему, и готовился встретить его на линии длиной почти в полторы мили, проведенной перпендикулярно главной дороге в полутора милях к северо-западу от Кедровой горы, наиболее заметной черты ландшафта впереди Джексона. Кедровая гора (которую местные жители называли менее многообещающе - Слотерс-Маунтин, по имени семьи, жившей ближе всего к ней) была не совсем горой, а широким почкообразным лесистым холмом высотой менее 300 футов. С севера ее опоясывал удобный для брода ручей, южная развилка Кедровой речки, и с нее открывался вид на главную дорогу в Калпепер. Карта местности, составленная Хотчкиссом, удивительно четкая, но она была сделана через год после битвы, что позволяет судить о ней с двадцатилетней оглядкой. В то время Джексону было гораздо менее понятно, как выглядит местность перед ним, и единственным человеком, который мог ему об этом рассказать, был А. П. Хилл, мальчик из Калпепера, с которым Джексон в тот день уже успел резко поговорить, и к чьему совету Джексон вряд ли бы обратился.

Преподобный майор Дабни, верный бывший начальник штаба Стоунволла Джексона, описывает местность между Оранджем и Калпепером как "регион приятных ферм, холмов и далей, перемежающихся лесами", что, несомненно, достаточно точно, но не упоминает о феноменальной жаре. 9 августа Джексон заставил свою армию двигаться на север к Калпеперу задолго до рассвета в день, когда, по словам одного солдата, "в тени было, наверное, сто градусов". Около одиннадцати часов утра на длинном невысоком хребте к западу от Кедровой горы была замечена федеральная кавалерия, мерцающая в знойной дымке и сигнализирующая о присутствии поблизости корпуса генерала Бэнкса. Джексон сразу же понял, как важно перебросить часть своей артиллерии на возвышенность на северном склоне Кедровой горы, который оказался круче и сложнее, чем казалось издалека, но к 13:00 его артиллеристам это удалось, и началась ожесточенная артиллерийская дуэль. Войска Конфедерации начали формировать неровную линию в форме полумесяца слева от Кедровой горы, на открытой местности кукурузного поля и прилегающего к нему поля стерни, хотя дивизия Хилла все еще находилась в милях от нее благодаря решению Джексона изменить порядок марша.

В этот момент Джексон сделал паузу, чтобы поиграть с детьми во дворе соседнего фермерского дома, а затем растянулся на его крыльце, чтобы вздремнуть. Даже его восхищенный биограф Джеймс И. Робертсон-младший находит это странным, но правда в том, что Джексон, похоже, разделял дар Наполеона вздремнуть в разгар битвы. Скромный фермерский дом миссис Петти находился в миле от пробки из повозок и артиллерии, которая задерживала прибытие дивизии Хилла, и менее чем в двух милях от места дислокации прибывших на поле бригад его пехоты, и пока что-то не случилось, Джексон мог дремать на ее крыльце с таким же успехом, как и в других местах.

К началу дня артиллерийская дуэль стала одной из самых интенсивных за всю войну, по некоторым данным, ее было слышно даже в Ричмонде; Джексон выехал в ее центр и спокойно наблюдал за происходящим в бинокль, вытянув одну ногу из стремена и перекинув ее через попону седла, как будто сидел в кресле, пока атака федеральной пехоты не стала угрожать ему гибелью. Как и большинство великих полководцев, спокойствие Джексона посреди хаоса и бойни служило суровым примером для его войск. После полудня, проведенного в тяжелых боях и постоянных обстрелах, казалось, что к шести часам левый фланг Джексона будет перегружен, а его войска вытеснены с поля боя. Джексон знал, что в битве наступает момент, когда спокойствия уже не хватает. Он дал шпоры Литтл Соррелу и поскакал прямо влево, где бой был самым ожесточенным, а линия Конфедерации рушилась, поля и леса "наполнились шумом и ужасным разгромом", как выразился Дабни. Он потянулся к своей сабле, чтобы призвать людей, но обнаружил, что доставал ее так редко, что она прочно заржавела в ножнах. Не успокоившись, Джексон отстегнул от пояса саблю и ножны, одной рукой взмахнул над головой, а другой схватил боевой флаг Конфедерации и ринулся в гущу боя, крича своим солдатам, чтобы они следовали за ним, "голосом, который звучал выше, чем рев битвы. "Собирайтесь, храбрецы, и вперед! Ваш генерал поведет вас. Джексон поведет вас. Следуйте за мной!" Возможно, это были не совсем его слова - Дэбни не присутствовал на сражении и писал через год после смерти Джексона, - но что бы ни кричал Джексон, одного его вида без фуражки (его испачканная старая фуражка VMI зацепилась за низкую ветку), похожего на ветхозаветного пророка, "его лицо пылало вдохновением битвы", несущегося прямо к федеральной линии, было достаточно, чтобы заставить войска бежать за ним. Они быстро развернулись за забором и в упор дали залп по наступающим федеральным рядам.

Даже яркая атака Джексона могла бы не спасти положение, если бы не совпала с прибытием А. П. Хилла с его дивизией. С этого момента и до наступления темноты сражение продолжалось, но Джексон уже вывел на поле боя все свои войска - "его кровь была на подъеме; он наносил удар за ударом со своего оскорбленного левого фланга с ошеломляющей быстротой и регулируемой яростью" - в то время как дивизия Хилла продвигалась справа, ближе к Кедровой горе, чтобы повернуть федеральный левый фланг.

Бой продолжался всю ночь до одиннадцати часов. Джексон был полон решимости дойти до Калпепера, захватить припасы Поупа и прервать его основную линию коммуникаций, железную дорогу Оранж - Александрия. Но войска были слишком измотаны, чтобы продолжать преследование, а информация, полученная от пленных и собственной кавалерии Джексона, вскоре показала, что корпус генерал-майора Франца Зигеля находится близко позади Бэнкса. Когда два федеральных корпуса соединились перед ним, у Джексона исчезла возможность изолировать и уничтожить их один за другим. Он остановил свою армию вдоль линии в миле или двух к северу от поля боя. Каким бы импульсивным ни был Джексон, он был профессиональным солдатом, готовым сражаться, когда шансы были против него, но реалистичным, когда они казались непреодолимыми. Он укрепил свою линию и 11 августа, через два дня после сражения, согласился на перемирие, чтобы дать федералам возможность похоронить своих погибших. Воспользовавшись затишьем, Джексон начал организованно отводить основную часть своей армии к Гордонсвиллу. Прибегнув к старой уловке, он зажег костры в темноте, "как будто войска готовили вечернюю трапезу". Джексон нанес Бэнксу 2 353 потери, а сам получил в общей сложности 1 338, * победу, если считать по количеству, но не ту, которую он хотел.

Тем не менее, это был важный поворотный момент. Из Вашингтона Хэллек призывал к осторожности Поупа, которого, как можно было подумать, в этом отношении превосходил только Макклеллан. Все внимание Поупа было приковано к Джексону. Возможно, даже важнее то, что победа Джексона при Кедровой горе подняла дух южан и подорвала хрупкую уверенность Поупа в себе. Как и Макклеллан, он считал себя в меньшинстве и требовал подкреплений. Бернсайд был отправлен к Поупу, и процесс переброски армии Макклеллана из Харрисонс-Лэндинг в Северную Виргинию ускорился. Никто в Вашингтоне не смотрел в сторону гор Голубого хребта, куда Ли незаметно начал перебрасывать силы Лонгстрита, чтобы соединиться с Джексоном. Он был намерен сконцентрировать армию Северной Вирджинии до прибытия Макклеллана, чтобы присоединить свою армию к армии Поупа.

15 августа произошло самое значительное военное событие. Роберт Э. Ли прибыл на поезде в Гордонсвилл, чтобы посоветоваться с Джексоном, Лонгстритом и Стюартом и лично принять командование армией.

Шквал приказов, которые Ли отправил из Ричмонда между известием о победе Джексона при Сидар-Маунтин 10 августа и отъездом со своим штабом в Гордонсвилл, свидетельствует о его единодушном понимании стратегической ситуации и решимости действовать со всей возможной скоростью, пока армия Макклеллана, дополненная армией Поупа, не сделала федеральные силы под Вашингтоном слишком многочисленными для того, чтобы он мог их разгромить. Его "окно возможностей" было узким, и он знал это.

Мы не знаем, покидал ли Ли Ричмонд с облегчением от возвращения "на поле боя". После битвы при Малверн-Хилле он и его штаб снова поселились в доме Даббсов на Найн-Майл-Роуд, достаточно далеко от центра Ричмонда, чтобы избежать эпидемии болезней, которую неизбежно вызвали жара и большое количество раненых. Малярия, брюшной тиф и дизентерия свирепствовали, и почти в каждом доме и общественном здании было свое количество больных и раненых. В своей книге о дочерях Ли "Девочки Ли" Мэри Куллинг приводит яркое описание Ричмонда как "одной огромной больницы", где горожане "дышали испарениями этого чертога", что, безусловно, не было преувеличением. Только в сражениях "Семи дней" было ранено около 16 000 конфедератов. Как обычно, проигнорировав разумные советы мужа, Мэри Ли вернулась с курорта в Северной Каролине, где ее маленький внук Роб умер от пневмонии. И миссис Ли, и ее дочь Мэри, как и большинство дам Ричмонда, посвятили себя уходу за больными, который во времена до появления антисептиков и современной сантехники был почти так же опасен, как и на поле боя. Помимо ухода за убитой горем женой Руни, Шарлоттой, потерявшей и младенца-сына, и дом, сожженный дотла войсками Союза, Мэри ухаживала за старшим сыном, Кьюстисом, который лежал в Ричмонде, опасно больной. Человек, главной радостью которого была семья, Ли в 1862 году оказался без дома, который можно было бы назвать своим, с разбросанными детьми, многие из которых подвергались опасности. Кэстис служил адъютантом президента Джефферсона Дэвиса; Руни был полковником, которому вскоре предстояло стать командиром собственной кавалерийской бригады под командованием Дж. Э. Б. Стюарта; юный Роб служил наводчиком в армии Стоунволла Джексона; Энни, Агнес и Милдред пока оставались в Северной Каролине. "Он был таким же любящим отцом для всех нас, таким же добрым и внимательным к моей матери, которая была инвалидом, и к нам, его детям, как будто наш комфорт и счастье - это все, о чем он должен заботиться", - отмечает Роб, добавляя, что победы отца "не приводили его в восторг" - что неудивительно, ведь Ли все еще упрекал себя за то, что не уничтожил армию Макклеллана у Малверн-Хилла.

Миссис Ли не могло не развеселить письмо, которое ее кузина Марки Уильямс сумела отправить "через линию" о другом "печальном" визите Марки в Арлингтон. Она сообщила миссис Ли, что жена генерала Союза, занимающего особняк, использует ее комнату внизу в качестве гостиной, и приложила к письму прессованный лист из сада, срезанный для Мэри одним из ее собственных рабов. Как только Мэри Ли смогла покинуть Кустис, она отправилась в Хикори-Хилл, плантацию семьи Уикхем площадью 3000 акров в Эшленде, примерно в двадцати милях к северу от Ричмонда, и осталась там, несмотря на настоятельные просьбы мужа уехать дальше на юг, подальше от боевых действий. Несомненно, жизнь на плантации пришлась ей по душе; ее ритмы были бы знакомы и успокаивали. Война почти не коснулась Хикори-Хилл, хотя Стоунволл Джексон провел свою армию недалеко от него на пути к Механиксвиллу. Вокруг него лежали обугленные останки других великих домов, которые она так часто знала и посещала до войны: Белый дом ее отца, в котором Джордж Вашингтон когда-то вежливо сватался к Марте Вашингтон, был сожжен дотла федеральными войсками, остались только дымоходы; дом семьи Картеров, "Большой дом", в Ширли, где родилась мать Роберта Э. Ли. Ли, где родилась его мать, где она вышла замуж за Гарри Ли, и где Руни женился на Шарлотте в 1859 году, все еще стоял, но был "разграблен" и разграблен федеральными солдатами. Целый уклад жизни разрушался под давлением войны. Армии Союза все еще находились слишком близко к Хикори-Хилл, чтобы ее муж мог чувствовать себя спокойно, и Ли постоянно беспокоился о Мэри, но ни он, ни возможность снова попасть в плен к врагу не могли убедить ее переехать, пока она не будет полностью готова.

Ли недолго пробыл в Гордонсвилле - достаточно долго, чтобы провести послеобеденный военный совет с генералами Лонгстритом и Джексоном, на котором он сыграл тактичную и примирительную роль, поскольку эти два человека, похоже, недолюбливали друг друга, возможно, из-за плохой игры Джексона во время сражений Семи дней. Вопрос заключался в желании Джексона атаковать Поупа сразу - он настаивал на атаке через два дня, в то время как Лонгстрит выступал за отсрочку, чтобы дать ему возможность подтянуть остальные войска, которые все еще были рассредоточены вдоль дорог и не обеспечены хлебом. Сам Ли выступал за немедленную атаку, поддерживая мнение Джексона, но сомневался, что кавалерию удастся подтянуть вовремя. Стюарт, присутствовавший при этом, вряд ли стал бы выражать беспокойство по поводу времени, которое потребуется для подвоза кавалерии, если бы оно не было реальным, так что не только Лонгстрит призывал Ли повременить, хотя после 1865 года среди историков Юга стало принято обвинять Лонгстрита во всем, что происходило в армии Северной Вирджинии. Трудно оценить интенсивность разногласий между командирами "левого крыла" и "правого крыла" Ли, и вполне возможно, даже вероятно, что оба они контролировали себя в присутствии Ли; в конце концов, он не был человеком, который любил шумные споры. Однако известный биограф Джексона Джеймс Л. Робертсон-младший приводит слова одного из свидетелей, который утверждает, что видел, как Джексон покинул собрание и лег на землю под деревом, издавая "самые громкие стоны", что заставило Лонгстрита пожаловаться Ли, что эта демонстрация была "неуважительной". Конечно, если этот рассказ правдив, то для такого обычно молчаливого человека, как Джексон, это должно было показаться драматическим проявлением неодобрения.

Стратегия Ли зависела от скорости. За день до отъезда из Ричмонда он уже сообщил Лонгстриту, что "очень важно, чтобы наше движение, в каком бы направлении оно ни было определено, было как можно более быстрым". Возможно, ему было неприятно, что в тот момент, когда Поуп был почти в пределах его досягаемости, он был вынужден засечь время, но Ли был профессиональным солдатом, который уважал факты, какими бы нежелательными они ни были.

Чтобы понять озабоченность Ли своей кавалерией, важно осознать, насколько амбициозной была его стратегическая цель. На полуострове местность предоставляла мало возможностей для маневра, поскольку повсюду продвижение замедлялось густыми зарослями, болотами и переплетающимися ручьями, но к северу от Гордонсвилла "были длинные, низкие хребты, покрытые травой или растущими посевами и разбитые то тут, то там округлыми выступами, возвышающимися под названием гор". Другими словами, страна до Ли была легко заселенной фермерской территорией, с хорошими дорогами, обильными запасами продовольствия и сетью небольших городов. На западе от долины Шенандоа Пьемонт отделяли пологие, густо поросшие лесом горы Блю-Ридж, рассеченные важными "брешами", позволяющими пройти армии. На востоке располагался ряд небольших процветающих городов, соединенных хорошими дорогами и железной дорогой Оранж и Александрия, ведущей на северо-восток к Вашингтону. Помимо железной дороги, которая была главной коммуникационной линией Поупа, двумя главными достопримечательностями были реки Рапидан и Раппаханнок, которые текли с запада на восток под прямым углом к железной дороге и образовывали неровную V, повернутую на бок (>). Эти две реки находились на расстоянии двадцати миль друг от друга в широкой части > и соединялись примерно в десяти милях к западу от Фредериксбурга, образуя территорию, напоминающую кусок пирога.

14. Слияние рек Раппаханнок и Рапидан.

{Роберт Э. Ли, тома 1, 2 и 3, автор Дуглас Саутхолл Фримен, авторское право © 1934, 1935, Charles Scribner's Sons, авторское право обновлено 1962, 1963, Инес Годден Фримен. Все права защищены}.

Поуп неосмотрительно позволил своей армии численностью от 60 000 до 70 000 человек сосредоточиться "в пределах "V" между двумя реками", и эта ситуация стала еще более опасной из-за того, что в непосредственной близости находился только один крупный мост через Раппаханнок. Если бы кавалерия Стюарта смогла обойти армию Поупа и разрушить мост у станции Раппаханнок, то энергичная атака слева от Поупа могла бы отрезать его от подкрепления Макклеллана через Фредериксбург и заманить его в ловушку между двумя реками. * Ли мог эффективно уничтожить армию Поупа до того, как армия Макклеллана могла быть переброшена с полуострова для соединения с ней - именно та решающая победа, которую Ли не смог одержать над Макклелланом при Малверн-Хилл. У Ли было 55 000 человек - достаточно, чтобы выполнить задачу, если он нанесет удар до того, как Поуп и Макклеллан соединятся. Это было окно возможностей, но оно было открыто лишь на короткое время. Джексон был прав - немедленная атака была лучшим шансом для Ли на победу, но чтобы уничтожить Поупа, Ли придется подождать, пока Стюарт не разрушит жизненно важный мост на станции Раппаханнок.

И тут возникла проблема: не осторожность Лонгстрита, а тот факт, что у Стюарта была всего одна бригада кавалерии. Остальная часть его дивизии была оставлена в Ричмонде; ее лошади устали и отчаянно нуждались в отдыхе. Ли предвидел это. "Постарайтесь как можно больше пощадить своих лошадей", - написал он Стюарту 18 июля, почти месяц назад, но суровые условия войны и сильная жара, как всегда, больше действовали на лошадей, чем на людей, а лошадей, в отличие от людей, можно было подгонять только до тех пор, пока они не сломаются, и их не подстегивали патриотические чувства или жажда победы. Поэтому все зависело от командира бригады, племянника Ли, Фицхью Ли, бывшего преподавателя кавалерийской тактики в Вест-Пойнте. † Фицхью Ли был отлит в той же форме, что и Дж. Э. Б. Стюарт - смелый, лихой, пылкий, свирепый бородатый кавалер, - но есть сомнения, что ему сообщили, что весь план его дяди зависел от скорости продвижения.

Стюарт приказал Фицхью Ли продвинуться со своей бригадой от Бивер-Дама, где он расположился на ночлег, до Раккун-Форда на Рапидане, что составляет шестьдесят две мили, чтобы присоединиться к Стюарту. Для его лошадей это было бы серьезным испытанием за два дня. Рапидан, в большей степени, чем Раппаханнок, был рекой с мелкими берегами и множеством хорошо обозначенных бродов в это время года; большинство бродов были галечными и обеспечивали легкую переправу для лошадей и артиллерии, хотя пехотинцам, скорее всего, пришлось бы пробираться через воду по колено или по пояс. Как бы то ни было, Фицхью Ли увеличил продолжительность своего путешествия, заехав в Луиза-Корт-Хаус, чтобы накормить своих людей и лошадей и пополнить боеприпасы - разумное решение, но оно, похоже, указывает на то, что Стюарт не смог внушить ему необходимость достичь Раккун-Форд к вечеру 17 августа.

Это стало одним из самых спорных вопросов о войне. Позднее Лонгстрит заявит, что война была проиграна из-за того, что Фицхью Ли не смог вовремя вывести свою бригаду на позиции, но к тому времени сам Лонгстрит стал, пожалуй, самым спорным вопросом из всех. Более вероятно, что Фицхью Ли не имел ни малейшего представления о том, что Ли предлагал атаковать 18 августа, не говоря уже о том, что эта атака зависела от него. Лонгстрит осудил его в крайних выражениях, назвав объезд "прогулкой" и дойдя до того, что написал, что Фицхью Ли "потерял плоды нашей летней работы и проиграл дело Юга". В любом случае Стюарт, похоже, не стал обижаться на него в будущем; Фицхью Ли сохранил свое командование, и оба человека остались друзьями, даже несмотря на то, что из-за того, что Фицхью Ли не прибыл вовремя, Стюарт сам подвергся опасности.

Стюарт принял командование кавалерией Джексона, составлявшей по меньшей мере еще одну бригаду; Джексон не возражал, поскольку не доверял своему собственному командиру кавалерии, бригадному генералу Беверли Робертсону, и пытался заменить его с начала августа, хотя Ли, обремененный другими кадровыми проблемами и несколькими военными трибуналами, отказался это сделать. Передача всей кавалерии, включая бригаду Робертсона, под командование Стюарта была, на первый взгляд, разумным шагом, но в то же время типичным компромиссом, на который Ли часто шел для решения подобных проблем. Джексон был частично удовлетворен, а Ли не пришлось иметь дело с неприятностями, связанными с отстранением Робертсона от командования.

17 августа Стюарт поскакал на восток от Оранджа к Вердирсвиллу, сонной деревушке в нескольких милях к югу от Раккун-Форда, где он ожидал найти бригаду Фицхью Ли, но ее и след простыл. Кавалерийскую бригаду нелегко пропустить на сравнительно открытой местности, но никто из местных жителей ее не видел, поэтому Стюарт отправил одного из своих офицеров (майора, которого путано звали Норман Фицхью) на ее поиски, а сам расположился на ночь на крыльце одного из домов. С первыми лучами солнца 18 августа его разбудил "стук копыт" и звяканье уздечек, явно сигнализировавшие о прибытии кавалерии, но, поднявшись со своего импровизированного ложа, он услышал голос, кричавший, что это "кавалерия янки". Раздались выстрелы, Стюарт быстро сел на лошадь, перепрыгнул через забор и, преследуемый федеральными кавалеристами, во главе со своим штабом скрылся в лесу. Федералы захватили знаменитую шляпу Стюарта с плюмажем и его плащ с шелковой подкладкой, на что он очень обиделся; что еще важнее, они захватили майора Нормана Фицхью, который вернулся с тщетной охоты за Фицхью Ли как раз вовремя, чтобы стать свидетелем дерзкого бегства своего командира. При себе у Нормана Фицхью была копия приказа Ли об атаке, так что к 18 августа план Ли был в руках Поупа. *.

Ли с большим сожалением отложил атаку на 20 августа, поскольку было ясно, что лошадям Фицхью Ли потребуется день отдыха, когда они прибудут на место, но к тому времени было уже слишком поздно. Поуп, возможно, был не самым умным из генералов Союза, но, прочитав приказ Ли, он достаточно быстро понял, что попал в ловушку. К полудню 18 августа он уже начал отводить свою армию к северу от Раппаханнока. Поздним вечером 19 августа Ли и Лонгстрит вместе поскакали на вершину горы Кларка - большого лесистого холма высотой чуть более 1000 футов, с которого открывается захватывающий вид на северо-восток, - и увидели, что последние палатки Поупа разбиты, а его тыловая охрана марширует к Раппаханноку, поблескивая штыками, "тая в яркой дымке послеполуденного солнца", и вырвались из ловушки Ли. "Генерал, - сказал Ли, по словам Лонгстрита, - мы не думали, что враг повернется к нам спиной так рано в начале кампании". †

Один из признаков великого полководца - умение повернуть в нужную сторону, когда ваши планы проваливаются. Теперь перед Ли стояла проблема, что делать Поупу дальше. Если Поуп повернет на восток, он сможет оказаться между Ли и Ричмондом и в то же время соединиться с армией Макклеллана. Если он повернет на запад, ему удастся переправиться через Раппаханнок дальше вверх по течению и повернуть Ли налево.

Очевидно, что теперь Ли должен был преследовать Поупа и взять его в плен, прежде чем Макклеллан присоединится к нему и сформирует армию численностью около 120 000 человек. Рано утром 20 августа вся армия Ли без сопротивления перешла Рапидан через многочисленные броды - "зрелище, достойное внимания", как заметил один солдат: 54 500 человек, включая кавалерию: Джексон с кавалерией Стюарта - слева, Лонгстрит с кавалерийской бригадой Фицхью Ли - справа. Ли все еще был полон решимости сразиться с Поупом до того, как он и Макклеллан смогут объединиться, и, похоже, поначалу полагал, что Поуп двинется на восток к Фредериксбургу. Вместо этого Поуп начал расширять свою линию на запад, прикрывая Раппаханнок и продвигаясь к Уоррентону, как будто пытаясь оттянуть Ли все дальше и дальше от Ричмонда. В течение 21 и 22 августа Ли быстро продвигал свою армию вверх по течению Раппаханнока от брода к броду, от Келлис-Форда до Беверли-Форда, ища место для переправы войск, а Поуп умело контролировал каждый его шаг. Позднее, 22 августа, Джексону наконец удалось переправить значительные силы через реку в Сулфур-Спрингс-Форд, примерно в десяти милях к северу от станции Раппаханнок, далеко за пределами правой части армии Поупа. Ли отправил Стюарта с 1500 всадников, включая Девятый вирджинский под командованием сына Ли Руни, в дерзкий рейд в обход союзных войск до самого Уоррентона, надеясь разрушить один из небольших железнодорожных мостов на станции Кэттлетт, расположенной почти в двенадцати милях позади колонн союзников вдоль Раппаханнока, и отрезать Поупа от линии снабжения. Стюарт прибыл на станцию Кэттлетт только ночью, в разгар проливного дождя, который не позволил поджечь бревна моста. Его солдаты нанесли небольшой урон топорами, но оказалось, что Стюарт наткнулся на штаб генерала Поупа. Стюарт перерезал телеграфные линии, захватил 300 пленных, что, возможно, более важно, взял диспетчерскую книгу Поупа, а также, что, несомненно, стало бальзамом на уязвленную гордость Стюарта, забрал лучший мундир Поупа и его шляпу. Фицхью Ли был очень близок к тому, чтобы захватить в плен своего кузена полковника Луиса Маршалла, сына любимой сестры Ли Анны в Балтиморе. Маршалл, служивший в штабе Поупа, спасся в последний момент, "выскочив из палатки, оставив свой тодди нетронутым". В письме Мэри о Луисе Маршалле Ли заметил: "Мне жаль, что он оказался в такой плохой компании, но я полагаю, что он ничего не мог с этим поделать". Стюарт был так доволен своим подвигом, что послал Поупу письмо под флагом перемирия с предложением вернуть Поупу его парадный мундир в обмен на его собственную шляпу с плюмажем, но Поуп, похоже, не разделял пылкого чувства юмора Стюарта.

Сильный дождь мгновенно поднял уровень воды в реке - достаточно было одного сильного шторма, чтобы сделать броды непроходимыми, и когда Стюарт вернулся в Сулфур-Спрингс-Форд, он обнаружил, что инженеры Джексона восстанавливают мост, сожженный федералами для "освобождения" войск, которые он отправил через реку накануне.

К 23 августа в руках Ли оказалась большая часть документов Поупа; в них указывалось точное количество людей Поупа и его артиллерии, и было ясно, что план Поупа заключался в сохранении своей линии на Раппаханноке до тех пор, пока Макклеллан со своей армией не сможет продвинуться к Фредериксбургу и присоединиться к нему. Со стороны Поупа это было не слишком смелой стратегией - по сути, он планировал потянуть время на месте, пока Макклеллан, обычно не отличавшийся смелостью и быстротой, не прибудет на место. Ли снова увидел, что между ним и Макклелланом идет борьба за время. Была возможность, пусть и мимолетная, победить Поупа, затем повернуть против Макклеллана и тем самым одержать "уничтожающую" победу, которая, по мнению Ли, была единственным способом выиграть войну.

Поскольку Юг в конечном итоге проиграл войну, а поражение Ли на третий день при Геттисберге кажется многим людям как на Юге, так и на Севере последним шансом на победу Конфедерации, полководческая деятельность Ли остается предметом споров на протяжении полутора веков. На Юге поражения Ли обычно объясняют тем, что против него было подавляющее число людей - Союз мог и имел больше людей, чем Конфедерация, и обладал значительным преимуществом в капитале и промышленности, так что конфедераты, как правило, были не только в меньшинстве на поле боя, но и превосходили его по вооружению и снабжению. В этом есть доля правды - сам Ли в своих письмах к Джефферсону Дэвису часто высказывался по этому поводу со смесью смирения и мягкой критики: "Армия не оснащена должным образом для вторжения на территорию противника. . . . Слабый транспорт... животные сильно сократились... люди плохо обеспечены одеждой, а в тысячах случаев лишены обуви". Никто лучше самого Ли не мог знать ни о слабостях своей армии, ни о неспособности правительства Конфедерации их устранить. Смелость его маневров и быстрота, с которой он вел одно великое сражение за другим, во многом отражали это - враг мог набрать силу, оставаясь на позиции и ожидая развития событий (что, по сути, и хотел сделать Макклеллан), но Ли не мог. Он терял людей, которых не мог заменить, - от смерти, ран, болезней, полуголодного существования, "отступления" и дезертирства. Вся Конфедерация была гонкой со временем: для Джефферсона Дэвиса - добиться признания и поддержки со стороны иностранцев; для Ли - нанести Союзу поражение, настолько полное и унизительное, чтобы северяне пали духом и отказались от войны.

Критика генеральства Ли была приглушена при его жизни, но отнюдь не полностью отсутствовала. Лонгстрит, несмотря на свою привязанность и восхищение своим старым вождем, не стеснялся высказывать критику стратегических решений и тактики Ли на поле боя после войны; а Ли отклонял ее с некоторой долей язвительного доброго юмора. Как только Лонгстрит взялся за написание мемуаров, его критика Ли стала более резкой, а порой и личной, и обрушила на его собственную голову лавину опровержений и возмущения со стороны разгневанных южан. Эта лавина падает до сих пор и нашла отражение в популярной культуре, например, в романе Майкла Шаары "Ангелы-убийцы" (1974), удостоенном Пулитцеровской премии, и фильме "Геттисберг", снятом по его мотивам, а также в более научной книге Алана Т. Нолана "Ли рассматривается: Генерал Роберт Э. Ли и история Гражданской войны" (1991) - все они склонны отражать точку зрения Лонгстрита. Эти взгляды на Ли как на генерала (и вообще как на человека) идут вразрез с мнением южного истеблишмента и, как правило, основаны не только на спорах Лонгстрита с Ли о тактике при Шарпсбурге и Геттисберге, но и на его более широком мнении, что Ли следовало с самого начала вести оборонительную войну, а не искать и атаковать врага.

Как Конфедерация (площадь которой составляла чуть менее 800 000 квадратных миль, что равнялось почти четверти территории Соединенных Штатов) с населением всего 9 миллионов человек, из которых не менее 3,5 миллиона были рабами, должна была защищаться, Лонгстрит не рискнул предположить ни Ли, ни читателю его мемуаров, и не зря: статичная оборона Конфедерации была явно невозможна с началом войны. Ни одна армия, которую она могла бы собрать, не была бы достаточно велика, чтобы защитить ее, и в результате история стала бы самым ярким подтверждением знаменитого замечания Фридриха Великого о том, что "тот, кто пытается защитить все, не защищает ничего". Ли с самого начала был приверженцем наступательной обороны, в которой он постоянно маневрировал, чтобы выжить, и вел каждое сражение в надежде, что оно будет последним.

Доводы против полководческих способностей Ли лучше всего подытожил генерал-майор Дж. Ф. К. Фуллер, CB, CBE, DSO, влиятельный британский стратегический мыслитель и военный историк, в своей книге "Грант и Ли: исследование личности и полководчества" (1933). "Ли не был великим стратегом, - писал Фуллер, - поскольку он отказывался поддаваться влиянию политики или влиять на нее. Его теория войны основывалась на духе его армии, которую он считал непобедимой. Он понимал доблесть своих противников, хотя читал, как книгу, характеры многих их генералов, и в целом относился к их способностям с глубочайшим презрением. Его дело было нравственным, и его атаки также были нравственными". (Когда Фуллер пишет о том, что дело Ли было "моральным", он, конечно, имеет в виду не рабство и даже не отделение, а твердую убежденность Ли в том, что он "не желает делать то, что плохо по велению Юга или Севера", и его отказ признать право федерального правительства поднимать армию против своих собственных граждан или, как Ли выразился в адрес генерала Уинфилда Скотта, "поднимать руку на своих детей").