Оборотень по объявлению. Табу

Глава 10

Рабочая неделя началась в бешеном ритме. И, как назло, все приходили делать кератин. А он, какого бы класса не был, все равно воняет так, что без специальной маски вытягивать утюжком его невозможно.Нина

С Сереней я свела контакт к минимуму. Знаете, тот самый вариант коридорного секса – когда встретился в квартире и послал друг друга на один детородный орган. По крайней мере, я. Муж пытался еще тянуть руки, но видел мое выражение лица и тут же замирал.К вечеру я просто падала. У меня хватало сил только лежа проверить уроки мальчишек, пообниматься с ними и… все. Слава тому, кто придумал мультиварку! Эта вещь всегда выручала меня и не давала семье питаться вредной пищей.

– Освободи вечер пятницы.В среду он вдруг сказал:

Я навострила уши:

– Зачем?

Не пить же он меня с собой позовет?

– Как зачем? Опять забыла свои собственные условия? К психологу пойдем.

– Если ты о том лысом Камне или как там его…

– Скала. Но нет, не о нем. Я нашел другого психолога.

Я действительно удивилась, как тогда, с настолкой и машиной. Сереня нашел САМ психолога, да еще прислушался к моей просьбе не брать лысого.

– Я могу узнать, что за психолог?

– Не доверяешь?

– Почему? Просто хочу морально подготовиться. Ты же сам говорил, что психолог не должен вызывать антипатию.

– Ну вот, смотри, – Сереня достал телефон и показал видео с громким названием “Спасу ваш брак за семь сеансов”.

И женщина вполне внушала доверие. Я с уважением покосилась на мужа. Неужели, он услышал меня?

Настолка и игра с детьми, машина, а теперь психолог.

Я обняла мужа и прижалась щекой к груди. В открытое окно влетела птица, причем четко в Сереню, и кубарем.

– Это что за…?

Мы оба выглянули в окно, но ничего подозрительного не заметили. Ни стаи сумасшедших птиц, ни аномального ветра, способного так забросить птицу в окно.

– Странно, – тихо произнесла я, и пес жалобно заскулил откуда-то из глубины квартиры.

А вот и отличный тест.

– Серень, погуляешь с Боссом?

– А мальчики не могут? Сегодня такой день сложный. Я устал.

Экскременты после выходных муж убрал сам, и сыновья вполне могли пойти выгулять собаку, но мне было важно, чтобы и в этом аспекте мы достигли понимания.

– Макар с Матвеем по уши в уроках.

– Я только что слышал, как они скакали и дрались на мечах.

– Я разрешила им сделать перерыв пятнадцать минут. Не будут же они не поднимая головы уроки делать. Это вредно для здоровья.

– Серень, не они хотели пса. Ты его очень хотел. Мы учим мальчишек брать ответственность за свои поступки, а сами?– Может, когда закончат, выгуляют?

Он уже старается. Мне надо ценить это малое, чтобы добиться многого.Я специально объединила нас вместе с мужем, чтобы не выступать всем фронтом против него. И для меня это был уже подвиг. Хотя очень хотелось тыкать пальцем и разносить в пух и прах, но я себя остановила.

В конце концов, пойдем в пятницу к психологу – он разберется.

Муж скривился так, что во мне поднялась волна антипатии. За столько лет я это выражение лица возненавидела. Оно воскресило самые плохие воспоминания. Но я пока держалась – молча ждала его решения.

Сереня на секунду закатил глаза к потолку, потом потер поясницу и сказал:

– Босс, гулять!

Ура! Маленький шаг мужа, но такой большой для семьи.

Настроение поползло вверх. Я даже стала напевать песни, вот только бабушка этажом ниже, кажется, не оценила моего голоса – начала стучать молотком по стене, и будто все в одном месте.

Когда Сереня вернулся и грохнулся на кровать, я предложила:

– Может, посмотрим фильм вместе?

Его лицо на мгновение дрогнуло. Он покосился на телефон, где уже открыл любимый сайт с историями из жизни, а потом на меня.Он словно взвешивал на часах весом два досуга: со мной и с телефоном.

И это начало натягивать мои нервы, но я ждала его решения.

– Давай, – сказано было нехотя, но снабжено такой широкой улыбкой, что я решала, что мне показалось.

Сейчас мне главное не придираться. Довольствоваться малым успехом. Мы уже век вместе время не проводили.

– Что будем смотреть? – Сереня поднял руку, чтобы я легла в его объятия.

– Как насчет комедии? – Я легла, странно себя чувствуюя

Обычно мы как две ложечки совпадали, а тут словно чужой человек. Надо заново привыкать, после того, как мало контактировали.

Мы выбрали фильм, запустили, и тут рука Серени потянулась к моей груди.

Я дернулась быстрее, чем смогла себя остановить.

– Ты чего шугаешься?

– Неожиданно было, – растерянно призналась я.

И Сереня повторил движение, глядя мне в глаза.

Снизу постучали нам в пол, будто прямо над нашей кроватью. У меня был повод поймать руку мужа и предложить:

– Давай фильм посмотрим, а то отвлекают.

– А от фильма не отвлекают? Или голова болит?

Я уже едва слышала Сереню за шумом. Муж возмущенно вскочил на кровати:

– Да бабулька с ума сошла, что ли? Время видела?

– Ладно, она не чудила. Мало ли, что у нее там отвалилось. Лучше бы пошел помог.

– Да полицию надо вызвать, вот и все дела.

– Эту старушку так просто не испугаешь, Серень. Я как-то ехала с ней и с соседом с пятого этажа в грузовом лифте. У соседа того еще, помнишь, бойцовский пес? Так вот, тот вдруг как разгавкался, хотел запрыгнуть на старушку, а она как в нос ему кулаком дала и спросила: “Чуешь, кем пахнет?” Так пес тут же хвост прижал и у ног ошалевшего хозяина сел.

– Мда? Ну, тогда тем более, бабуся того. Еще даст этим молотком по голове.

Я посмотрела на Сереню. А вот я бы пошла. И сейчас хочу помочь, но если соберусь, то у нас будет еще один повод для ссоры.

Стук снизу не прекращался, и муж психанул:

– Невозможно так смотреть!

Я уже обрадовалась, что он поможет старушке, но он выключил телевизор и взялся за телефон.

Я ощутила жуткое желание спустить его мобильный в унитаз. И только мысль о пятнице и психологе смогла удержать меня от ссоры.

Саша***

Однажды Тень мне сказал, что обрести и потерять истинную, это как родиться и лишиться сердца – тебе больше не жить. Олеся, уходя от меня, сказала, что теперь у нее нет истинного, но есть она. И вторая версия с истинностью мне нравилась больше.

Я существую, я живу, и я даже лучше, чем раньше. И никому сказать об этом не могу – четвертуют на месте.

Весь мир сверхов думал, что наказывает меня, устанавливая запрет на зверя на пять лет. И ни одна живая душа, даже Настя, моя сестра-близнец, не догадывалась, что я только начал жить. Эти три года для меня – словно попадание в другой мир без запретов и ограничений.Я это ощущаю не потому, что лишился истинности, а потому, что лишился зверя. Не могу сказать вслух, но только в восемнадцать, когда я убил своим всплеском ментальной силы ту, которую любил, и потерял ту, что предназначена мне судьбой, я получил свободу.

Как так? А вы попробуйте с рождения контролировать эмоции, чтобы зверь не расплющил мозги всего клана. “Самый сильно ментальный сверх” – с этим ярлыком я рос каждый день. Отец не слезал с меня с тренировками, нанимал сильнейших лидеров спецотрядов, чтобы обучить меня контролю над собой.

Ответственность буквально душила меня.

Ребята, с которыми я вырос в одной песочнице, страдали от любых вспышек зверя. Весь клан мог распластаться по полу от одного моего эмоционального скачка.

Я почти разучился прислушиваться к себе. Только холодная логика. Только стратегия, когда нужно смотреть вперед даже не на три шага – на десять.

С самого первого шага весь мой день был расписан. Да вся моя жизнь была расписана! Даже истинная уже была под боком.

Да, хорошая. Да, симпатичная. Да, умная. Да, из хорошей семьи.

Но в один день, когда я увидел Лину в красивом платье, я понял, что хочу ее, а не Лесю. Высокая, с формами, Лина смотрелась женщиной по сравнению с угловатым Лисенком. И пусть ее зверь вызывал у всех приступы веселья, мне нравился звук ее смеха над моими шутками. Олеся же не смеялась, когда я шутил – она смотрела мне в рот.

А потом случилась цепочка событий, от которых до сих пор болит совесть не только у меня. Лину похитили и она оказалась на пороге жизни и смерти. Леся уехала в Заполярье, и из-за того, что я был около постели девушки, а не поехал за ней, решила отказаться от нашей истинности. Зверь пришел во мне в такую ярость, что я чуть не вскипятил мозги всем соклановцам. И Лина не выдержала этого всплеска – умерла.

Я всегда буду жить с чувством вины. И я не хочу, чтобы с меня снимали ограничитель зверя. На самом деле не верю, что он смог бы меня удержать, если бы я захотел вернуть животную половину. Мне просто этого не надо.

Наконец-то от меня перестали требовать постоянного контроля. Мой день не был расписан по минутам. Я занимался не только тренировками самоконтроля, а самыми банальными делами.

Меня закрепили за кланом Бродячих, и здесь я обрел вторую жизнь. И я научился классно делать ремонт своими руками. Мне это приносило кайф. Из разрухи я создавал красоту и ничего не разрушал.

Скала говорил, что работая руками, ты словно наводишь порядок в своей голове. И я с удовольствием разбирал многолетний бардак в своем мозгу. Поэтому, когда наемник попросил присмотреть за садом, пока он завоевывает истинную, я с удовольствием согласился. Это был интересный вызов. Смогу ли я сделать это не хуже огромного медведя?

Скала спросил, что я хочу взамен, и я знал, что попросить – я хочу встретиться с Олесей. Но не для того, чтобы бередить прошлое себе или ей. Для того, чтобы проговорить еще раз и убедиться, что она не питает ложных надежд, что истинный все-таки одумается.

Я решил, что хочу остаться человеком и запереть зверя внутри себя навсегда. Мне не нужна истинность. Я хочу слушать сердце, поддаваться эмоциями. И Леон уже работает над тем, как сделать так, чтобы мой гибрид не вылез из меня никогда.

И вот Скала шепнул мне о месте, дне и часе, где можно поймать Лесю для разговора. Жилой дом, вечер, и она.

Легкое платье на вдруг округлившейся в нужных местах фигуре и кеды на ногах. Короткая стрижка и милые черты лица. Она улыбалась, и сразу видно – лисичка. И улыбалась она не мне.

Нина***

Я так ждала пятницу и так была рада видеть психолога, что много болтала даже в зале ожидания в клинике. Говорила С Серенй о том, что мальчишки рады были остаться одни, и как это удивительно, когда дети намного больше рады твоему отсутствию, чем присутствию. Рассуждала, что, возможно, это из-за того, что я постоянно дома. Говорила о клиентах, о погоде, в общем пыталась разговорить Сереню так, чтобы он не зажимался и вел себя на приеме максимально раскованно.

Почему-то прием задерживался уже на полчаса. Нам ничего не говорили. Девушка на ресепшене мило улыбалась, молча принесла целый поднос с горячими и холодными напитками на выбор, закуски в менажницах, а потом, и вовсе, ушла.

Мы недоумевали, но ждали, ведь нам сказали, что обязательно пригласят в кабинет. Сереня нервничал, а потом достал телефон и ушел в него, не замечая времени. А я устала говорить со стеной, попила чай, съела две конфеты и села копить недовольство.

Не так я себе представляла начало нашей работы над сохранением семьи. Когда прошел час, я поняла, что и такого психолога нам не надо.

– Пошли, – я встала и позвала Сереню.

– Куда?

– Домой. Найдем другого психолога. Такой нам точно не нужен.

Муж посмотрел на часы и задумчиво повернул голову набок.

– Может, там тяжелый случай?

– Об этом можно было сообщить через секретаря. А девушка вообще ушла! Какая-то шарашкина контора.

И тут дверь в кабинет психолога едва приоткрылась, словно приглашая внутрь.

Мы с Сереней переглянулись.

– И что это было? Нас так приглашают? – Я заглянула через щелочку – в кабинете кроме женщины, которую мы видели в видео, никого не было. – Можно войти?

– Да, конечно! – позвала женщина. – Здравствуйте! Очень рада вас видеть.

Муж вошел следом за мной, но мы оба не спешили садиться.

Женщина сидела на кресле, рукой показывая на пустовавший диван. На кофейном столике перед ней стоял планшет.

– Присаживайтесь! – озвучила она приглашающий жест.

– Честно говоря, мы не уверены, что нам нужно начинать, – пробормотала я.

Очень странное здесь отношение к клиентам. Если здесь не было никого на приеме, то почему она нас не позвала. Может, плохо было человеку? А что тогда с секретарем?

– Так мы уже начали, Нина. Час назад.

Я удивленно посмотрела на Сереню. Откуда она знает мое имя? Хотя, может, муж заполнял какую-то анкету.

– Меня зовут Ирина, и весь этот час я знакомилась с вашей семьей посредством камеры, – женщина указала на планшет, и мы медленно присели на диван.

Экран был разделен на две части, где снималась приемная с разных ракурсов.

– Я не зря обещаю помочь вам за семь сеансов. Первый из них вы прошли, даже сами того не замечая. Вы открыли для меня намного больше, чем если бы мы с вами говорили.

Я еще раз переглянулась с Сереней. Подход был странный, непривычной, но что-то в этом было. Я тут же принялась вспоминать, что же мы делали с мужем этот час.

Мы вопросительно посмотрели на Ирину.

Женщина не улыбалась, не пыталась завоевать нашу симпатию располагающими фразами. Держалась уверенно, по-деловому. И мы ждали вердикта.

– Итак, за этот час вы общались две минуты, а остальное время были заняты сами собой. Даже общение было односторонним. Сергей ограничивался односложными ответами или просто кивал. И у меня есть один очень важный вопрос к вам, Нина. Вы всегда обращаетесь к своему мужу детским “Сереней”?

Я откинулась на спинку дивана, чувствуя мгновенное отчуждение. Мне не понравился этот вопрос. Более того – он был давящим. А еще – очень глупым.

– У нас есть проблемы поважнее формы наших обращений друг к другу.

– Проблема – это уже симптом. А нам нужно найти настоящую причину. Я обратила внимание на один важный маркер в общении. Вы не могли бы ответить на мой вопрос?

– Да, я всегда так обращаюсь к мужу. Нежно и ласково, – я не смогла сдержаться и ответила недовольным тоном.

– А вы не считаете, что так обращаются к маленьким детям?

– Нет, не считаю. Мне кажется это милым.

– А вы как думаете, Сергей? – Психолог повернула голову в сторону мужа.

И тут я тоже посмотрела на него. И я видела по его лицу, что мне не понравится его ответ.

– Иногда это перебор. Особенно когда мы не одни. Или перед детьми.

– А вы когда-нибудь говорили об этом Нине?

– Нет. Не хочу ее расстраивать. Уже привык.

– И как много у вас есть того, к чему вы привыкли?

Мои глаза стали больше раза в два, не меньше. Я чувствовала, что против меня начинают активно “дружить”.

– Ирина, мы пришли сюда из-за того, что Сереня… Сергей зависим от алкоголя и напивается каждую неделю!

– Нина, а вы не думали, что это может быть из-за таких мелочей, в которых ваш супруг себя сдерживает?

– То есть, я еще и виновата в том, что он пьет? А он белый и пушистый, просто нервная система не выдерживает жены-тиранши? – я вскочила на ноги.

– Нина, я на вашей стороне. И очень понимаю ваше возмущение. Все мои слова и вопросы направлены лишь на то, чтобы помочь вытащить проблему на свет, но не для того, чтобы вас оскорбить или задеть. Я заметила, что вы взяли себе чай и даже не предложили мужу выбрать первому. И сладкое ели сами.

– А еще я попу себе сама вытираю! – Вспылила я, а потом выдохнула и отбила подачу: – А чай я ему не предложила, потому что он его не любит. Все остальное пьет из этого, кроме него. И шоколадные конфеты не любит, а обожает сосательные. Их я тоже не трогала. Но вам же все равно – лишь бы обвинить!

Я направилась на выход в разъяренном состоянии.

– Нина, вы так многим жертвуете. Смотрите, мы это уже вытащили из вас! – почти кричала мне вслед психолог.

Но я уже выскочила из клиники. А ведь как-то мелькала у меня мысль, что с блогеры-психологи могут быть шарлатанами, но я повелась на медийность. И Сереня повелся. Тьфу, то есть Сергей!

Рядом встал муж.

– Нин, ты чего?

– Чего я? А тебе все нормально? Понравилось? Словно крысы в аквариуме, в которых экспериментатор тыкает палками и смотрит, как отреагируют. Нормальные специалисты так себя не ведут, Серень.

Супруг посмотрел на меня и замялся:

– Нин, а ты можешь называть меня Сергеем. Я вырос уже из Серени.

В этот миг все силы словно схлынули с меня. Не знаю почему, просто навалилось резкая усталость и апатия. Я молча поплелась к машине, запрещая себе думать, что же делать.

Мне было плохо.

***

Скала

– Милок, с таким настроем тебе придется мне ремонт во всей квартире делать, – заметила бабуля.

Неужели, у нее впервые сочувствие проклюнулось?

– Готовь кошелек! – добавила она, и я понял – напрасно надеялся.

Я сидел на укрепленной табуретке и смотрел в потолок, впервые задумавшись о том, что зря не изучал медитации. Зверь под кожей буйствовал так, что я частями менял форму.

И старушка этому даже не удивилась! Она точно не была сверхом, но знала о нас многое. Не зря так мастерски меня переключала.

– Бабуль, а все четверо мужей людьми были?

– Да брось! У каждой разведенки бывший – нелюдь.

Нина тоже будет так про своего мужа говорить? Забавно. Особенно зная, что нелюдь тут я.

– Вы же понимаете, о чем я. – Я повернул только голову и посмотрел на женщину.

Зрение плыло. В животном облике оно и так у медведей было не самым лучшим, в отличие от слуха, а тут еще состояние приглушенной агрессии раскатывало меня в блин.

А сверху, мать вашу, намечалось примирение. И только медвежий бог знает, чего мне стоило не ворваться к Нине, не прибить муженька, который приписал мои достижения себе, и не заявить свои права истинного прямо там.

– Ой, сынок, знаешь, мои истории можно было бы сказывать, если бы я помнила. А так я благословлена: память чиста – ни обиды, ни горечи.

Ну да, а я так и поверил!

Клан бурых прекрасно зачищал всех нежданных свидетелей мира сверхов. Паковал в психушку, а там уже либо крыша ехала, либо люди верили в глюки и возвращались в обычный мир с таблетками в кармане. Но бабуля не походила на тех, кто побывал в комнате с мягкими стенами. Она слишком хорошо понимала повадки оборотней.

– Кто-то бережно прячет вас, даже если вы его не помните, – заметил я.

– Черт с тобой! – махнула рукой бабуля. – Разве тебя не выставили бы, если бы за мной присматривали?

– И то верно. – Я кивнул, а потом резко встал.

– Что?! – испугалась старушка. – Убивать, что ли, вздумал? Там миллиард запрошу, не меньше.

– Таких у меня денег нет, бабуль, поживи еще.

– Тогда что вскочил?

– Не могу больше. Чувствую, что не вывожу. – Я ощущал, как раздаюсь в теле – зверь отвоевывал себе сознание с каждой секундой.

– Ишь, как оброс! – Бабуля стукнула палкой, на которую опиралась, по моей видоизмененной руке. – Давай вертайсь обратно, а то всю малину себе растопчешь!

– Не могу, бабуль. Это сильнее меня, – признался я и вылетел на лоджию.

Наскоро спустился вниз, и краем уха услышал:

– Да вот же он! Вон, по стене лезет! – Мужика паковали в буханку с красным крестом два сверха из бурых.

Я махнул им рукой, они лишь закатили глаза. Наверное думали, что я достал следить. Точно глава теперь будет бренчать про то, что ему на заседании совета мозги склевали. Но что поделать? Пусть скажет спасибо, что ему мокруху расхлебывать не надо. Пока не надо.

Я пустился со всех ног в парк, чтобы дать зверю немного свободы. Туда, где в густой листве я смогу подрать дерево, выкопать яму, а, может, даже с кем-нибудь сцепиться.

Ночь я тоже провел под открытым небом, понимая, что не выдержу ни одного подозрительного скрипа кровати.

Я лежал и думал, что же будет в пятницу. Нина и муженек собрались спасать семью при помощи мозгоправа. А я что? Буду сидеть и ждать, пока все склеится?

Ну уж нет.

Я могу быстро разоблачить его с машиной и показать Нине, какой же он придурок.В голове мелькнули шальные мысли о том, как можно подставить СерОжу. Я же могу взять запись с камер в подъезде, где муж моей Нины воркует с Лисеной и дает свой номер телефона. Я вырежу все так, что концерта не избежать.

Я могу многое, но все это может сыграть против меня. А я не могу рисковать. И ждать я тоже больше не могу.

Я стану незаменимым.

И я понял, что больше не могу смотреть со стороны, когда Нина пошла к машине той же марки и цвета, что была у них, только целой. Они приехали сюда на такси, а она об этом забыла. Что же с ней там сделали? Урою всех нахрен.В пятницу я чуть руль не сгрыз, пока Нина с бывшим будущим вышли из клинике. На ней не было лица. И мне бы радоваться, что все пошло плохо в семейной жизни, но у меня почему-то проснулось желание убивать. Особенно того мозгоправа, что сделал моей девочке больно.

Я подъехал на машине, опустил стекло и поздоровался:

– О, привет! А вы тут какими судьбами?

Нина мазнула по мне взглядом, и этого ни я, ни зверь, выдержать не смогли. Я выскочил из машины, подхватил под локти не сопротивляющуюся девушку и посадил на переднее сидение. СерОжа молча наблюдал за этим. Придурок!

– Может, в больницу? Что болит? – спросил я тихо у Нины, а сам пытался понять по внешним признакам, что не так.

Моя пара покачала головой, посмотрела на меня, вздрогнула от нашей близости, но не отстранилась. Подняла взгляд и задержала на мне, словно хотела задать вопрос.

– Можешь нас подбросить? – спросил СерОжа, и Нина тут же отвела взгляд – стала смотреть вперед.

Я жадно втянул воздух у ее волос и нехотя отстранился.

Посмотрел на Сергея, чувствуя невероятную ненависть к нему. Желание закопать здесь же.

Нет, я не смогу сейчас ехать с ним и своей парой в одной машине. Просто не смогу. Сорвусь.

– Нина сказала, что забыла свой телефон, – соврал я.

– Да? Я сейчас.

Будущий бывший торопливо зашагал в клинику, а я сел на водительское сидение и понял, что не могу играть честно. И да простит меня медвежий бог.

Нажал на газ.

– А Сереня? То есть Сергей? – спросила Нина, странно запнувшись.

– Сказал, чтобы ты ехала одна. У него пятница.

По лицу девушки пробежала тень.

Зверь во мне ликовал, человек хватался за голову.

У меня нет пути назад.

Найти маршрут без пробок вечером в пятницу оказалось невозможным. Мы крепко встряли, отъехав от клиники всего километров двадцать.

Я бы предпочел, чтобы картинка за окном менялась, но судьба словно сгущала атмосферу.

Я замечал все: как Нина дышит, куда смотрит, как теребит руками ручку дамской сумки, телефон в которой как раз позвонил.

Я внутренне приготовился к разоблачению, но моя пара не спешила доставать мобильный.

А если я сейчас заблокирую двери, это будет выглядеть еще подозрительнее.И о чем я только думал? Конечно, этот СерОжа начнет названивать и моя ложь тут же вскроется. Нина испугается и, не дай медвежий бог, выпрыгнет из машины.

Выдавил из себя:Но пока истинная не отвечала, и я колебался. Стоял на распутье выбора совести и зверя.

– Я соврал. Прости.

– Я знаю, – только и ответила Нина, и я чуть не въехал в зад впереди стоящего авто – остановился в сантиметре от бампера.

Она знает, что Сереня не пошел бухать и все равно уехала со мной? Зверь возликовал, ударил гормонами в голову, и я едва смог притушить здравым смыслом животный порыв.

Пара не выглядела так, будто поняла, что я – именно тот, кто ей нужен. Нина ощущала себя несчастной и потерянной.

Мне хотелось обнять ее, смахнуть все невзгоды, оградить от всех расстройств. Но разве она даст?

Сейчас мы так близко – в полуметре друг от друга, и так далеко. Ее сознание словно в другом мире. И я не мог с этим жить. Внутри меня все разрывалось. Совершенно новые для меня эмоции, но такие сильные, что я захлебывался в них и не мог найти слова.

Мы ехали ползли в тишине, пока я подбирал, что же сказать. Зверь нервничал. Он хотел покрасоваться, показать силу и мощь, а еще – что такое истинность.

Но я знал, что спешить – смерти подобно. Я не мог потерять Нину. Если она выберет своего мужа, я его убью. И пара меня никогда не простит.

Я понял, что нужно сказать хоть что-то, как-то начать, и сказал глупое:

– Тебя обидили в клинике?

Так по-детски звучало!

Нина вынырнула из своих мыслей, моргнув, и посмотрела вперед. Я думал, она ничего не ответит, но девушка сказала:

– Я была уверена, что делаю все правильно. Я работала от зари до заката, делала уроки с мальчишками, гуляла с ними, когда они были поменьше. Дома всегда домашняя еда, в квартире чистота, и даже пес мужа вымыт и покормлен. Я спрашивала как у Сере..Сергея дела после работы, поддерживала словом, как могла. У нас не было проблем в сексе…

БИП!

Мы стояли на перекрестке на зеленый сигнал светофора, а позади возмущались автомобилисты. А мне будто грузовиком в грудину въехали.

Не знаю, как собрался и повернул, заставил себя управлять машиной дальше и слушать.

– И все есть: дом, машина, оба работаем, семья – полная чаша. Я видела проблему только в муже и заставила его пойти к психологу. Он же в стельку каждую неделю, понимаешь? – Нинин голос резко сорвался на крик и она повернулась ко мне.

Я вздрогнул. Мне одновременно было невыносимо слышать ее откровение , но и так необходимо, чтобы разобраться, как действовать дальше.

Нина ждала от меня реакции, вопроса, но я смог только кивнуть. Чертова я деревяшка!

Девушка продолжила:

– Но знаешь, что сделала первым делом психолог? Обвинила меня в том, что я называю мужа Сереней! Неуважительно, говорит. И муж кивает. Но я ни разу от него не слышала и слова возмущения на эту тему.

Нина повернулась и смотрела мне прямо в глаза. И мне не отвернуться – не могу, да и пробка снова – стоим на месте. Моя пара жаждала от меня поддержки, и я не мог промолчать.

Я откашлялся, прежде чем спросить:

– Думаешь, хочет свалить всю вину на тебя? Прикрыться обращением?

– Но не из-за него же он пьет, как проклятый?

– Слишком ничтожный повод, – согласился я. – Вообще, все идут по самому легкому и краткому пути – люди так устроены. Ему проще пить, чем изменить то, что его напрягает. Знаешь, это как лечь на ручку, когда безумно устал. И ты чувствуешь ее спиной, она тебе мешает, но не настолько, чтобы привстать и убрать ее.

Нина открыла рот. Она казалась шокированной моим сравнением: сначала смотрела несколько секунд на меня, а потом отвернулась к окну.

– Я не ручка.

– Нет, то, с чем он не согласен в … вашей жизни ручка. Но он не хочет вставать. Он выпил, снизилась чувствительность и он забил на это еще на одну неделю.

Нина надолго замолчала, а потом вдруг опустила голову и тихо спросила:

– Значит, когда он не проводит время с семьей, он тоже просто не хочет? Если следовать твоим словам, человек делает то, что хочет и что требует от него минимальных затрат?

Я не мог кивнуть головой, хотя это закопало бы СерОжу глубже. Потому что это закопало бы морально и Нину.

Девушка и сама поняла правду. Откинулась на спинку сидения и посмотрела на темное небо через лобовое стекло.

– Он молчал столько лет, что ему не нравится, как я к нему обращаюсь, потому что объяснять это мне сложнее, чем терпеть.

– И ты терпела его пьянки, потому что расходиться с мужем сложнее, чем терпеть, – тихо сказал я, очень надеясь, что закинул семя в почву.

Нина вскинула на меня удивленный взгляд, но ни слова против не сказала. Она крепко задумалась, а потом вдруг призналась:

– Да. Выходит, я такая же. Сложно расстаться из-за квартиры, из-за мальчишек, из-за привычки…

У меня случилась такая вспышка радости, что я подскочил на сиденье. Слава медвежьему богу, Нина не заметила. Она идет в правильном направлении!

Руки на руле трясутся. Что со мной? От радости, что ли?

– Но я же не молчала. Я же пыталась до него достучаться. Наверное, слабо. А когда начала сильнее, то и Сереня стал совершать другие поступки. Вон, с машиной разобрался, настолку купил.

Кожа на руле заскрипела под моими руками. Я так хотел сказать, что это я – я! – разобрался с машиной, но гордость наступила на горло.

Я понял, что не хочу добиваться ее такими ходами. По крайней мере, напрямую. Я сделаю так, чтобы она узнала правду, но не от меня.

– Ты, правда, хороший психолог, – вдруг сказала Нина. – Поможешь нам сохранить семью?