Оборотень по объявлению. Табу

Глава 19

Леся

Я листала соцсеть сверхов и все глубже забиралась под одеяло: счастье, любовь, красота. А где все настоящее? Или только я нахожусь в вечной попе?

Да меня сейчас стошнит от этого!#истинная_пара #моя_пара #вместе #любовь #свидание_с_истинным

Я раскинула руки в стороны и посмотрела на потолок.Я снесла свой профиль, отбросила телефон в сторону и включила телевизор. По этому каналу муть, и по этому муть, и по этому муть. Муть!

– Хоть бы одно задание Скала дал! Но нет, он занят с истинной, пятку твою налево! – Высказала вслух и взбрыкнула ногой.

Скала был для меня экзоскелетом, что не давал рухнуть в минуты уныния. Направлял, болтал со мной. У него всегда было на меня время, всегда находилось какое-то дело. Всегда умел найти подходящие слова, которые поднимали мое настроение с минус сотни до единицы. Но не сейчас.

Я понимала – счастье к сверху привалило. Истинную нашел, да еще такую сложную. Добивается ее всеми силами, все мысли там. Но что делать мне?

Меня сторонятся одногодки. Родители не позволяют детям со мной дружить, потому что я “научу плохому”. Про меня ходят сотни слухов в сети. Парни ко мне не подходят, потому что, цитирую: “Бывших истинных не бывает!”

Еще как бывает! И я готова доказать это каждому, кто попробует мне сказать это в лицо. Но мимо меня даже не пробегают – я не могу ответить. От меня отворачиваются – я не могу себя защитить.

И Бура туда же со своим “снова сойдетесь с бывшим”. А ведь у нас с чернобурым могло что-то получится!

Я стукнула кулаком по матрасу и зарычала в подушку.

– Дочь? – в комнату заглянула мама.

Я сделала вид, что сплю. Она постояла некоторое время, а потом тихо закрыла дверь.

Я не могу дружить, не могу работать, не могу дальше учиться. Я думала, что стану наемницей, но без поддержки Скалы, как оказалось, я никто.Не хочу открывать глаза. Не хочу видеть этот мир, где мне нет места.

Никто.

Только родители меня видят и любят. Ради них я открываю глаза. Для других меня словно нет в этом мире.

Я ем только для того, чтобы не расстраивать маму. Выбираюсь в магазин за вкусняшками только для того, чтобы папа думал, что все нормально.Единственное, что я могу, это давать мастер-классы, как стать изгоем, когда сама жертва.

Я открыла глаза и обвела взглядом комнату. Мама говорит, что здесь бардак. Наверное. Мне лень даже выкинуть упаковку от снеков. У меня наставлено штук десять кружек на столе.Но я не в порядке. Я дышу еле слышно. Мне не хочется ничего делать.

Стоило признать – я в депрессии. И мне это совсем не нравится.

Я не та, кто наложит на себя руки. Не дождетесь. Но я действительно не знаю, как дальше быть и что делать. Кто я? Где мое место?

Все мои одногодки сейчас гуляют парами, заводят друзей, обсуждают с ними отношения, сближаются со своими партнерами в физическом плане.

И это предположение разозлило.Мне пришла в голову мысль: “А я навсегда останусь девственницей?”

В мире сверхов все будут обходить меня стороной, боясь перейти дорогу самому ментально сильному оборотню. Даже смелый Бура оказался трусом! И что же тогда мне остается?

Ответ пришел сам собой: “Раз мне нет места в мире оборотней, то для меня открыт мир людей!”.

Там нет истинных. Там я буду свободна от косых взглядов и слухов. Там я могу выучиться и найти профессию. Я могу найти там себя настоящую.

Здесь меня нет.

Я резко встала и начала собирать рюкзак. Дверь медленно открылась. На пороге стояли родители.

– Я съезжаю. Пап, можешь дать человеческие документы? Мам, клянусь, буду отвечать на телефон и видеться с вами на нейтральной территории.

Родители переглянулись: мама поджала губы, папа нахмурился.

– Ты точно решила? – спросил он.

Мама дернулась, но отец взял ее руку и сжал, медленно закрыл и открыл глаза, словно они болтали по телепатической связи.

Я застонала про себя. Еще одни истинные!

– Вы меня не остановите. Да. Я решила, – предупредила я.

– Возьми побольше еды и денег, – тихо сказала мама.

Я слышала боль в ее голосе, но не хотела воспринимать. Мне больнее!

– Звони почаще. Или пиши, – сказал папа. – Раз в день обязательно, чтобы мы с матерью не созывали отряд на твои поиски.

Я запихнула черную одежду, в которой ходила на дело, под внимательным взглядом отца. Я догадывалась, что он знает о моих вылазках, но молчит. Он у меня, вообще, классный.– Хорошо.

– Бура же сказал, что не останется, – неожиданно сказал папа.

– А он тут при чем? – спросила я. – Мне все равно. Остается он или уходит. Не мое дело.

Я закинула рюкзак на плечо.

– Пап, мне нужны документы, – напомнила я.

– Пойдем.

Я взяла все, что отдали родители: паспорт, деньги, еду. Попрощалась быстро, чтобы не развозить мамины слезы.

Когда уходила, услышала разговор родителей:

– Скажем Буре?

– Зачем? Если надо будет, сам найдет.

– Это моя дочь. А я – лучший следопыт. И если она захочет – никто ее не найдет. Даже я.

Я распрямила плечи. Да. Раз папа говорит, так и есть.

Так я ушла из комнаты, полной депрессии, в новый для меня мир людей.

Бура

Не заходит ко мне уже пять дней. Даже не спрашивает о моем состоянии – я интересовался! Одно хорошо: ее мама говорит, что она дома. Значит, к вшивому Саньку тоже не побежала.

Вошел Никс – глава спецотряда лис, но главное – Леськин папа. Уважаю его, наверно, как никого на этом свете. Если уж выбирать себе кумира, то только такого, как песец.

Ни разу на меня косо не посмотрел, не поддел по поводу регенерации. Наоборот – подсказывал, как сделать мою слабость силой. И папа он классный. Если бы у меня был отец, я бы хотел такого. Но у меня нет родных. Может, и к лучшему.

– Не надоело валяться? – спросил Никс.

– Еще на зажило, – проворчал я.

Другома вообще бы не отвечал, но здесь я знал, что песец говорит так, чтобы меня расшевелить. Будто знал, что я на распутье и так и не принял решение.

– Кажется, ты хочешь остаться. – Никс сел на кресло и стал листать мою медицинскую карту еще со времен Заполярья.

Она была толще всех – так говорила Кира, мама Леси, и мой личный доктор. Именно так я про себя ее и называл. Хотел бы я такую маму – чуткая, отзывчивая, добрая. Леська даже не представляет, как ей повезло.

– Остаться? – повторил вопрос я, криво усмехнувшись, а у самого нога предательски задергалась под одеялом.

Весь образ крутого парня слетел!

Я резко и громко добавил:

– Свободному лису не нужны общие норы.

– А человеку нужен социум. Семья. Друзья. Сослуживцы.

– Фи!

Никс вдруг опустил голову и сказал:

– Леська ушла.

Я тут же сел на кровати, не обращая внимания на боль в пятой точке:

– Куда?

– Не знаю.

– Да ладно! Не может быть. Точно слежку поставили же.

– Не стал. Она бы почувствовала и убежала еще дальше.

Я уже был на ногах. Где штаны? А обувь? Эту пуговицы на больничной пижаме так долго расстегиваются.

– Куда собрался?

– Пора выписываться.

– Не найдешь ее – приходи в отряд. Научу как идти по следам.

– А без этого подсказок не будет?

– Нет.

– Обойдусь.

Через пять минут я уже шел по улицам города. И только когда встал на перекрестке, понял, что веду себя как идиот.

Что я скажу Лесе, если найду? А если она пошла к Бродячим?

Я добрался до гаража, где прятал одну из машин. Завел и тронулся в клан наемников. Слышал, Леся хотела быть одной из них. Даже сдружилась с лысой горой мышц.

Вот тебе еще одно доказательство, что она хочет быть с Саньком, пусть даже неосознанно. Он там – и ее туда тянет.

А ведь думал, меня отпустило. Какой там!

Но спустя час я убедился – Леси в клане Бродячих не было. И в этот момент я осознал: она ушла. Действительно. Взаправду. Совершенно серьезно.

В ушах зашумело, в груди застучало, перед глазами поплыло.

В стекло застучали.Я перевел расфокусированный взгляд и сощурился. А это, случаем, не тот хитроделанный гений-врач Леон? Что ему надо?

Сверх показал, чтобы я опустил стекло:

– Привет. Сразу к делу: это не ты тот лис, у которого нет усиленной регенерации?

Я напряглся, но кивнул.

– Ты-то мне и нужен. Выходи.

Я завел машину.

– Да не обижу. Мне кажется, могу тебе кое-чем помочь. А ты мне.

– И чем же?

– Неужели, не хочешь регенерацию сверхов?

Не хочу? Конечно же желаю всей сутью до кончика хвоста. С моей невосприимчивостью к ментальному воздействию, мне тогда даже схватка с Саньком будет по зубам. И тогда я смогу защитить Лесю и быть с ней.

Я вышел из машины.

Саша- Пойдем. ***

– Что этот бурожопый лис делает у Бродячих? – спросил я у Тени.

– Леону нужно.

Я про себя обматерил дельного леопарда. Вечно ему неймется.

– Опять опыты?

– Не опыты, а исследования. Ты же не даешься.

– Значит, нашел себе крысу? – Я не собирался скрывать пренебрежительный хмык.

– Почему же крысу? Вполне себе лиса.

– Недоделанного. Слышал, одно место у него до сих пор не зажило. Ему тут пасть лучше не открывать – из больнички вылезать не будет.

Меня раздражало. Все хотели посидеть, а поездить выстроилась целая очередь. Бура снисходительно говорил, что разрешает кататься, у него таких машин еще несколько штук.Тень промолчал. Когда глава не хотел показывать эмоции, по его лицу ничего невозможно было прочитать. А мне очень хотелось вытянуть больше информации про Буру. Какого ляда он здесь? Зачем? Узнал, что Леся делает попытки стать наемницей и решил действовать на опережение? Половина клана собралось около его пантовой тачки. Правду говорят, когда брать нечем – берешь вещами. Но что все скачут-то так вокруг узкоглазой машины? Что за восторги?

Понторез хренов!

И тут этот бурожопый повернулся ко мне:

– Хочешь прокатиться?

А потом сочувственно добавил:

– Точно! Ты же не умеешь водить. Тебе некогда было получать права, пока отбывал домашний арест.

Я промолчал, что кое-чему тут научился. Сидеть без дела – это делать кучу дел одновременно, только так, чтобы об этом никто не знал. Леон давал мне уроки вождения в обмен на кровь. Катался я только по коттеджному поселку, только с ним и только на малых скоростях. И раньше не переживал, что не выходил на трассу, но сейчас меня это задело.

Я не должен ни в чем уступать этому придурку.

Думает, у него одного есть деньги? У меня тоже скопилось много. Когда сидишь на одном месте, энергию надо куда-то девать. Я многому научился. Например, у Муна правильно инвестировать. Казначей стаи Суворова как-то заезжал в гости, и мы с ним разговорились. А потом онлайн он дал мне много полезной инфу и рассказал о фишках в этой нише. Так что я из запаса карманных денег сколотил небольшое состояние за три года, что здесь.

Меня все занимали чем могли. Думаю, по просьбе отца – главы гибридов. Наверное, боялся, что я от безделья буду дичь творить. Так что мне есть чем потягаться с Бурой.

Я развернулся и пошел в свою бытовку. Жил я на участке Птахи, но отвоевал себе отдельную жилплощадь. Я лучше в уличный туалет буду ходить, чем подслушивать за свиданиями сверха.

Я открыл сеть и начал бесцельно бродить по страницам, не понимая, что хочу. Внутри все зудело. Меня бесило внимание, которое досталось Буре. Меня никто так никогда не принимал. Все боялись, даже в глаза лишний раз не смотрели. А тут дружбан, е-мое, явился. Машина всех купила.

Ради интереса я залез в устройство его тачки. Посмотрел характеристики. Да уж, мощный зверь. Стоит, как квартира в центре. И откуда у него такие деньги?

В глубокой ночи поймал себя на мысли, что уже не хочу узнать, как навредить машине. Мне стало действительно интересно поковыряться самому в тачке. Вот только не в блестящем пафосе.

Утром я договорился о том, что к коттеджному поселку приедет хозяин, который хочет продать одно шикарное ретро-авто. Интересно, какая машина больше привлечет внимание на улицах – Бурина вах-вах, или моя будущая воу-воу.

Днем мы заключили сделку купли-продажи. Теперь у меня было, в чем покопаться и что довести до ума. Я сделаю такую конфетку, чтобы все рты пооткрывали. И она будет недоступной – никто в ней не сможет прокатиться, кроме меня. Только посидеть на заднем сидении.

Леся как-нибудь заглянет в клан, удивится, что я не болтался без дела. Надеюсь, тогда это чернобурого здесь и лисий след простынет.

Нина***

Меня все-таки затащили в гости. Эти Бродячие по обработке напоминали цыганских гадалок, что завертят, закрутят, и сам не заметишь, где ты оказался и с чем.

Вот так и я не поняла, как я на следующий день, после заселения, уже пила чай в доме Леона и Альбины. Мальчишки увлеклись опытами, которые эффектно показывал мужчина: взрывающийся вулкан, сухой лед, змея из пены.

– Я будто в цирк попала, – пробормотала я. – Все нас стараются развлечь, угодить и накормить, причем за бесплатно.

Альбина посмотрела на меня с доброй улыбкой:

– Потому что все очень любят Скалу и желают ему счастья. Бродячие – это оборотни с тяжелой судьбой. Здесь всем пришлось нелегко. Почти все не имеют родственников, и для них клан – это одна большая семья. Знаешь, как я попала в мир сверхов?

– Тебя украл оборотень? – усмехнулась я.

– Угадала! Но не мой истинный, а Тень! И не для себя, а для беременной жены главы гибридов. Я была ведущим врачом-гинекологом страны, и он расстарался. Представляешь? Там очень запутанная и смешная история, но не в этом дело. Я когда попала к сверхам, поразилась их сплоченности, их внутреннему кодексу. И знаешь, меня никто не держал после родов Веры, но я сама не захотела уходить. Более того – все гибриды готовы были накостылять Леону за его выкрутасы, когда он не принимал меня. Меня в обиду никто не давал. Тогда я впервые почувствовала, что такое семья, что такое клан. И пусть мы сейчас сменили клан – пошли за Тенью, но у нас все так же. Нет, даже лучше.

За стеной заплакала малышка Зоя, и Леон, быстро свернув свою развлекательную лабораторию, пошел к проснувшейся дочери. Вышел из спальни с ней на руках, улюлюкал с двухлеткой, как с грудничком и смотрел влюбленными глазами.

И совсем не зверь. Разве что стремится прижаться лбом к голове малышки, как кот, который выражает привязанность.

– Они отличные отцы, – запела Альбина, и я посмотрела на нее с таким видом, что она рассмеялась. – Что? Я выгляжу, как агент пирамиды?

– Именно.

Альбина согласна закивала, глядя на моих мальчишек, и вдруг серьезно спросила:

– Наверное, тяжело было решиться на развод?

– Очень. Но зато сейчас на душе легко. Я даже не ощущала, как мне в груди давило, пока не сделала это. Вчера ночью я подала заявление через госпортал о разводе, и у меня был такой приток сил. Так легко на душе стало, словно я сделала то, что давным-давно хотела. Странно, да? Чувство, будто мечту осуществила?

Я говорила тихо, так, чтобы сыновья не слышали. Но я не могла не заметить хитрый взгляд Леона.

– Твой муж все слышит, да? – тихо спросила я у Альбины.

Женщина, смеясь, кивнула:

– У сверхов отличный слух.

– Жалко, – протянула я.

– А что? Хотела посплетничать?

Уши Леона, казалось, заострились, хотя он на нас не смотрел.

– Спросить кое что о Скале?

Леон показательно вышел с Зоей на руках, громко улюлюкая.

Альбина крикнула вслед:

– Да отпусти ты ребенка! Ей два года. Дай побегать.

– Женщину надо с детства носить на руках.

Альбина закатила глаза:

– Где же такой твой подход был при нашей первой встрече? И при второй. И при третьей?

– Я был молод и глуп, – раздалось уже из-под открытого окна.

Когда он успел? Только же вышел?

Я выглянула в окно, опустила взгляд вниз и увидела несколько макушек, в том числе лысую. Повернулась к Альбине:

– Говоришь, слух хороший? А подслушивают так близко, будто плохой.

– Мама! – Макар крикнул так, что все подскочили – и я на подоконнике, и макушки под ним. – Мы забыли про Босса!

Скала задрал голову вверх и посмотрел на меня.

– Точно, – одновременно вспомнили мы о бедном животном, глядя друг другу в глаза.

Скала протянул ко мне руки:

– Вылезай.

И, прежде чем я отдала себе отчет в том, что я мать двоих детей в разводе, я уже спрыгнула с подоконника прямо к нему в руки.

– Ты куда? – Матвей подбежал к окну.

– Вызволять нашего мопса.

– Я с тобой! – голос Макара был слышен уже из глубины дома.

– А как же эксперимент “склизкий червяк”? – Громко спросил Леон.

Я так и почувствовала сомнение детей.

– Мам… – Макар уже был у окна. – Я это…

– Мы сами, – заверила я.

Скала взял меня за руку и побежал ровно с такой скоростью, чтобы я поспевала. Я не стала вырываться. Сделала вид, что это для меня вполне естественно – бежать за руку с кем-то.

– Последний раз я видел, как собака закрылась в подсобке под лестницей.

Я тоже помнила этот момент. Мопс стрессовал в клане оборотней и явно искал укромное место.

– А разве у оборотней не суперчувствительность? Ты не слышал собаку, пока был дома?

– А я был дома? – усмехнувшись, иронично переспросил Скала.

Стало понятно, что единственный дом, в котором и у которого он был – мой. Я так и знала! Чувствовала, что он рядом.

Наверное, голодный там. Уделался весь. И что же я за человек? Как могла забыть про зависящее от меня животное?– Бедный пес. Достается ему, – горько усмехнулась я. – Я думала, что буду лучшей хозяйкой Боссу, чем Сережа. Получается, лучше бы пса оставила ему.

Мы вошли в дом Скалы, и я тут же позвала мопса:

– Босс! Босс!

Надеялась услышать радостный лай, но нас встретило гробовое молчание.

Скала прислушался и сказал:

– Никого не слышно. В доме пусто.

Я открыла дверь подсобки и не обнаружила там никакого мало мальского пса.

– А как насчет запахов? У тебя нет нюха ищейки? – Я повернулась к Скале.

В этот момент в голову пришла совершенно бредовая мысль, что даже Босса мы с Сережей должны будем делить в суде, как совместно нажитое имущество.Мальчики безумно расстроятся, если в ближайшее время не найдем собаку. Они успели привязаться к псу, да и я, честно говоря, тоже. Пусть он та еще хрюкающая свинка, но милашка.

Хотя, нет. Он точно не будет отстаивать собаку. Гуляла с ней я или мальчишки, кормили тоже мы. К ветеринару – мы. Не нужен ему тот, о ком нужно заботится.

В этот момент телефон начал пищать сообщениями:

От последнего смс у меня чуть телефон из рук не выпал. Я заметила, что Скала старательно косит глазом в сторону экрана и убрала мобильник в карман.“Ты подала на развод?” “Все из-за той лысой скотины?” “Ты о детях подумала? Или теперь мозги только между ног?”

Решила отвлечься на поиски Босса:

– Как думаешь, где может прятаться собака в ваших владениях?

– Ты спросила, чувствую ли я его и могу ли найти по запаху. Могу. Но обоняние сильнее в виде зверя. В сто раз сильнее, чем у человека и в семь, чем у собаки. Потерпишь меня в лысой шкуре? Не испугаешься?

Я сжала кулаки. Скала выглядел так, словно задал ничего не значащий вопрос, но его кулаки были плотно сжаты.

Мне стало страшно. Я помнила, как жутко выглядел его зверь. Но обидеть Скалу хотелось куда меньше, чем еще раз увидеть монстра.

Я глубоко вдохнула и спросила:

– А что у тебя за зверь?

– Медведь. Только лысый, как я сам. И я прекрасно контролирую зверя. Ты можешь не бояться. Тем более, оборотень скорее сдохнет, чем хоть когтем тронет свою пару.

Что-то я уже слышала про эти пары и истинных, но только сейчас, когда Скала говорил об этом таким серьезным тоном, задумалась всерьез. Это что – я, что ли? Истинная пара?

Меня разобрал смех. Наверное, нервное.

– Давай, – сказала смело.

Но это все бравада. Просто чем дольше я об этом думала, тем страшнее. А вот обижать Скалу не хотелось. Я видела, как для него это важно.

Да и, честно говоря, мне все еще не очень верилось во все эти сказки.

– Мне надо снять одежду, – вдруг сказал мужчина.

– Это перебор, – я замотала головой.

Скала рвано, но как-то согласно вздохнул. Закрыл глаза, и фигура сначала начала раздуваться, одежда пошла по швам, а потом все будто смазалась и оп – передо мной то самой чудо-юдо – огромный лысый медведь.

Я не закричала только потому, что смотрел этот самый зверь так, словно сейчас сам готов расплакаться. Жалобно так. Или это я сама себе придумала, чтобы не завопить?

– М-м-м, – кивнула я.

Медведь посмотрел на меня, и я так и представила вопрос в голове Скалы: “Мычит, потому что с ума сошла?”

И я не отрицала даже. Сошла. Наверное, именно поэтому совсем потеряла страх и протянула руку, чтобы потрогать лысую шкуру.

Если опасный – не даст. Тогда с детьми нужно бежать подальше.

Но зверь подошел ближе и сам подставился под мою руку. Стал ластиться, словно кошка.

Я засмеялась:

– Знаешь, не удивлюсь, если на самом деле я сошла с ума.

Зверь посмотрел на меня с осуждением. Ничего себе!

Я засмеялась еще громче.

Медведь обеспокоенно переступил с лапы на лапу.

Я силой заставила себя немного успокоится. Посмотрела на одежду на полу, которая превратилась в лохмотья и протянула:

– Так вот почему тебе нужно было раздеться.

Этот факт добавил плюсов в человечность оборотней. И пусть мне до сих пор не совсем верилось в происходящее, я уже немного освоилась в этой новой действительности.

Оборотни – оборотнями, а вот пропавшая собака – это истерика и слезы детей.

– Пойдем искать мопса? – обратилась я к зверь, слабо надеясь на ответ.

Не заговорит же он, в самом деле? Или…

Медведь кивнул.

Ладно, хотя бы все понимает.

Зверь повел меня сначала через сад, потом через открытую калитку, выходящую в лес.

– Босс тут? – Я удивленно посмотрела на зверя.

Однако медведь совершенно по-разумному кивнул. Снова.Пока он у меня слабо ассоциировался со Скалой. Мозг отказывался соотносить эти два образа.

Я решила проверить сознание зверя на схожесть с человеческим. Все ли он понимает? Как будет реагировать на вопросы с подтекстом?

– А может быть такое, что Босса съели? – спросила осторожно.

На самом деле это был мой страх, который облачился в форму юмора. На что зверь резко развернулся и категорично мотнул головой. А потом показал мордой в направлении леса.

– Босс! – позвала я сначала тихо и вопросительно посмотрела на медведя.

Тот одобрил кивком головы.

– Босс! – громче позвала я.

И тут медведь напрягся, вышел вперед меня, словно загородил собой. А потом стал отталкивать попой в сторону калитки, словно загоняя обратно в сад.

И тут из кустов показалась мопсья морда. А потом рядом – кабанья. Дикая свинья выскочила первой из зелени, посмотрела на медведя, сделала поворот в сторону с крайне независимым видом и пошла быстрым шагом. А за ней – три кабаненка и мой мопс.

– Хрю! – издал Босс, покосившись на Скалу.

И скрылся с семейством кабанов в лесу.

– Вот это да. Я даже не знаю, как об этом рассказать мальчишкам.

Медведь захрюкал. Я даже обошла его со стороны, чтобы посмотреть, не подавился ли он там чем. Он дергался, издавая то ли рычание, то ли сопение, то ли все вместе. А потом обернулся в Скалу, который просто рыдал от смеха.

Я села на землю рядом, и мне почему-то не было смешно. В этот момент я поняла, что мир сошел с ума.

Скала приобнял меня рукой, а я старалась смотреть куда угодно, но только не на его голое тело. Он стирал слезы смеха с лица.

– Будем спасать собакена или пусть гуляет?

– Мальчики не поверят, если я расскажу, – я ошалело покачала головой.

Что со мной? Смеюсь, когда не надо. Когда надо – не смеюсь.

– Ничего. Мы потом выследим семейство и видео снимем. Поверят.

– А зимой? Как Босс зимой?

– Да вернется пес. Сейчас побродит, освоится, да еще тявкать на всех начнет.

– А у вас тут животные есть?

– Мы сами наполовину животные.

– Ну я про кошек, собак, хомячков…

– Рыбки у Леона есть. А так все звери предпочитают нас обходить стороной. Исключая кабанов-понтовщиков. Те вечно рядом ошиваются.

– А-а-а, – протянула я, будто все поняла про их мироустройство.

Чушь собачья. Ничего я не поняла.

Может, пес ушел, потому что почувствовал, что я его никогда не хотела? Обиделся, что про него забыли?

– Нин, – позвал Скала.

– А?

– Не принесешь мне одежду.

– Что?

– Если тебя не смущает, конечно, я так так пройдусь до дома.

– А, сейчас! – Я вскочила на ноги и побежала к дому.

И зачем я пробежалась взглядом по его телу? Теперь щеки горят ярче костра.

Когда мы вернулись к мальчишкам, новости про мопса сообщал Скала. Меня же язык не слушался.

Удивительно, но мужчина так весело смог рассказать о том, что мопс завел себе кабанью семью, что все смеялись, держась за животы. Все, кроме меня.

Похоже, накрыло.

– Давай мальчишки у нас поиграют, а ты дома отдохнешь? – Альбина взяла меня под локти.

Я кивнула, чувствуя отупение.

– С ними все будет хорошо, можешь не беспокоиться.

Хорошая мама во мне протестовала. Говорила, что надо забрать мальчишек с собой. Мама-флегматик же заметила, что так хоть дети будут заняты, а я смогу передохнуть.

Решил все Скала, когда наши взгляды снова встретились:

– Все будет хорошо, – прошептал он.

И я поверила.

Мне правда надо поспать, а то я сейчас немного мопс в кабанином семействе.

Ответила, даже не посмотрев на дисплей:В арендованном доме я забралась под одеяло, завела таймер на два часа и тут же вырубилась. А проснулась от звонка.

– Да?

– Спишь? – голос Сережи был хриплым, речь – бессвязной. – Бутылки твои. Шампуни-хренюни… На помойке!

Мои дорогущие составы! Вот козел.