Оборотни Нуэзии 2. Сумрачный волкодав и Проклятая фея смерти

Глава 14

Мало кто знал, сколько Лаунтских островов всего — немного найдется охотников пересчитывать голые скалы, выступающие из Льдистого моря. Обитаемыми же из них были всего два: Большой и Малый. На Большом, имевшем около тридцати километров в длину и примерно двадцать пять в ширину, жили те, кого сослали за применение проклятий. Их было не так и много: чуть меньше ста человек на всю шестидесятисемимиллионную Нуэзию. Разумеется, на Большом Лаунтском острове проживала и охрана, следившая за тем, чтобы ссыльные никуда не делись, а также занимавшаяся обеспечением проживающих на острове продовольствием, одеждой и прочими необходимыми вещами. Вероятность побега лишенных магии людей с острова, от которого до побережья больше восьмидесяти километров, была, конечно, не слишком велика, но порядок есть порядок — преступников надо охранять. На Малом же Лаунтском острове была расположена тюрьма для тех, кто совершил магические преступления. Этот островок был практически круглым и действительно маленьким — километров пять в диаметре, так что на нем помещались только сама тюрьма и малоэтажные дома для ее работников.

Всё это Мьюр вычитал в памятке посетителям островов, которую ему выдали при посадке на паром. Попасть на нем сразу на Малый Лаунтский было нельзя: снабженный мощным ледокольным артефактом паром ходил только до Большого, а уже с него на Малый нужно было плыть на катере, причем в сопровождении двух охранников, увешанных защитными артефактами. Такие же выдавались и посетителям, и снимать их было категорически запрещено. Подобные предосторожности были совсем не лишними, ведь магию полностью блокировали только осужденным за особо тяжкие магические преступления. Даже убийство, совершенное с помощью магии, не всегда влекло блокировку, этот вопрос решался судом с учетом конкретных обстоятельств дела.

Ждать катер не пришлось, его специально прислали за следователем, поэтому толком рассмотреть Большой Лаунтский Мьюр не успел. В общем-то, там и смотреть-то было особо не на что: хотя было уже начало мая, повсюду еще лежал снег. Да и пронизывающий ветер, мягко говоря, не располагал к прогулкам. Несмотря на то что Мьюр предусмотрительно прихватил теплую одежду, не забыв ни зимнюю шапку, ни шарф, ни перчатки, ему всё равно казалось, что тепло буквально выдувает из тела. Поэтому он был только рад, что задерживаться не потребовалось.

В последний раз Мьюр видел Яуконар Вигюрбьёрг в зале суда, когда оглашали приговор, и запомнил ее такой, какой она была тогда: яркой красивой девушкой, высокомерно плюющей на всех. Женщина, которую ввели в комнату для допросов, резко отличалась от той эгоистичной красотки, Мьюр даже на мгновение усомнился, что ему привели нужного человека. Но потом он присмотрелся повнимательнее и понял, что это всё же Яуконар, только как будто погасшая. Яркая внешность словно выцвела: волосы висели безжизненными прядями, кожа посерела, глаза потускнели.

Усевшись напротив, Яуконар с кривой ухмылкой поинтересовалась:

— Ну что, нравится вам, какой я стала?

— Не думаю, что вам действительно интересно мое мнение, — сухо ответил Мьюр.

— Что, даже не скажете, что я это заслужила?

— Если вы так жаждете это услышать, могу и сказать, — пожал плечами Мьюр, — хотя я и не ожидал, что с вами может произойти подобная перемена. Это последствия блокировки магического дара?

— Тюремный целитель утверждает, что нет, — Яуконар скривилась и на миг стала похожа на себя прежнюю, — говорит, что это депрессия.

— Депрессия? У вас? Неужто вас замучила совесть? — недоверчиво хмыкнул Мьюр.

— Нет, — покачала головой Яуконар. — Как бы вам всем ни хотелось, но совесть меня по-прежнему не мучает. Просто здесь такое место… Нас ведь содержат в одиночных камерах, знаете? А особо опасных выпускают только на полчаса в день на одиночную прогулку. Я вижу только охранников, но они не желают со мной разговаривать.

— У них строгие инструкции, им запрещено, — заметил на это Мьюр.

— Я знаю. Но раньше мне всегда с легкостью удавалось добиться, чтобы для меня сделали исключение, и неважно, о чем шла речь, — Яуконар растянула губы в безжизненной улыбке. — Но это место… Здесь я ничего не могу. От меня больше ничего не зависит. Работать особо опасным не разрешают, так что я целыми днями либо читаю, либо смотрю телевизор, хотя этот защищенный от всего на свете вмонтированный в стену ящик и показывает только Первый государственный канал, а книжные новинки в тюремную библиотеку попадают с опозданием на пару лет.

— Логично, что здесь не курорт. Хотя большинство людей и посчитало бы, что у вас вполне сносная жизнь.

— Гораздо лучшая, чем я того заслуживаю, — фыркнула Яуконар. — Но они не знают главного: это место давит, выматывает из тебя всю душу, проникает к тебе в голову, и отвлечься от этого очень трудно. А еще оно насылает на тебя сны: тоскливые, мрачные, безысходные. Они являются ко мне каждую ночь: мать, отец, бабушка, Тенард и Хиндр. И Лаугейр, обязательно каждый раз Лаугейр. И они все ноют, ноют и ноют, всё спрашивают, почему я так с ними поступила!

Яуконар сорвалась на визг и резко замолчала. Потом сделала глубокий вдох и совершенно спокойно поинтересовалась:

— Так что вам от меня нужно?

Мьюр молча протянул ей постановление о проведении допроса с применением магического транса.

— Оннурвера? — Яуконар, казалось, искренне удивилась. — Вы полагаете, что я вызвала оннурвера? Зачем?

— Ну, например, чтобы убить меня, — ровным тоном ответил Мьюр.

— Вообще-то, я бы могла, конечно, жаль, что мне это тогда не пришло в голову, — ухмыльнулась Яуконар. — Но я этого не делала.

— Возможно, — не стал спорить Мьюр, — но вы же понимаете, что на слово я вам не поверю.

— Не сомневаюсь. Что ж, давайте, вводите меня в этот свой транс, мне даже интересно. Хоть какое-то разнообразие среди здешней тоскливой рутины.

Не то чтобы подобная покладистость сильно удивила Мьюра — он уже не раз допрашивал осужденных преступников, отбывавших тюремный срок, поэтому знал, что ради того, чтобы хотя бы ненадолго избавиться от своего главного врага — скуки, они готовы на многое, но всё же не ожидал, что Яуконар так легко согласится. Такая покладистость наводила на мысль, что он всё же ошибся, и Вигюрбьёрг не вызывала оннурвера, но отступать было поздно, поэтому он достал трансовый маятник — блестящий тщательно отполированный серебряный круг с лунным камнем в центре на серебряной же цепочке — и начал плавно его раскачивать.

To, что Яуконар не сопротивлялась, облегчало задачу, хотя сила артефакта была такова, что допрашиваемый в любом случае поневоле сосредоточил бы на нем свой взгляд и неизбежно впал в магический транс. Но при добровольном согласии это происходило намного быстрее, поэтому не прошло и пары минут, как глаза девушки закатились и она расслабленно откинулась на спинку стула. Вставленный в маятник лунный камень тускло засветился, показывая, что допрашиваемый действительно вошел в нужное состояние.

— Известно ли вам, Яуконар Вигюрбьёрг, какие существа именуются оннурвера? — спросил Мьюр.

— Да, — подтвердила Яуконар.

— Назовите известное вам определение этих существ.

— Оннурвера — это существа, обитающие в иных измерениях.

— Вызывали ли вы, Яуконар Вигюрбьёрг, когда бы то ни было каким бы то ни было способом какое бы то ни было оннурвера?

— Нет, — выдохнула Яуконар.

На этом допрос можно было бы прекращать, но Мьюр не удержался еще от одного вопроса, отвечать на который Яуконар и на следствии, и на суде отказалась:

— Какое условие для отмены смертельного проклятия вы применили, когда насылали его на Лаугейра Юусгримссона?

— Если бы он любил меня, проклятие не сработало бы.

Мьюр остановил движение маятника и недоверчиво уставился на Яуконар. Как только воздействие артефакта прекратилось, девушка резко выпрямилась и распахнула глаза.

— Что, не ожидали? — криво усмехнулась она. — Ломали, небось, голову, что же я такое выдумала?

— Да, вы меня удивили, — согласился Мьюр.

Он действительно никак не мог сообразить, какое же отменяющее условие поставила Яуконар, чтобы и соблюсти правило о том, что оно должно быть теоретически выполнимым для проклинаемого, и добиться того, чтобы проклятие всё- таки сработало. Про отменяющее условие проклятия, наложенного на семью Вигюрбьёрг, рассказал Лаугейр: это было оформление отказа от наследства в пользу Яуконар в течение суток с момента наложения проклятия. А вот что она придумала для самого Лаугейра, никто до сего момента не знал.

— Но ведь с таким условием проклятие могло и не сработать, — добавил Мьюр.

— В этом и был весь смысл: если бы Лаугейр по-прежнему любил меня, я бы простила ему предательство, — печально усмехнулась Яуконар. — Но того, что он меня разлюбил, я простить уже не могла.

Мьюр ничего на это не ответил, молча нажал на расположенную на стене за его спиной кнопку, вызывая охранников, и, когда они явились, покинул кабинет не прощаясь.

Телефоны на Лаунтских островах работали только стационарные, но из тюрьмы Мьюр Вейндрурссону звонить не стал, не желая задерживать сопровождающих, ожидавших окончания допроса, чтобы вернуться с ним на Большой Лаунтский.

Воспользоваться телефоном посетители Большого Лаунтского острова могли в специальной переговорной, располагавшейся в Административном управлении. Дежурный проводил Мьюра и вышел, чтобы не мешать. Мьюр пару мгновений печально созерцал телефонный аппарат, а потом вздохнул и набрал номер Вейндрурссона.

— Что ж, — подытожил шеф УПФ, выслушав доклад следователя, — остаются, как я понимаю, два варианта: либо это всё-таки та аферистка, о которой вы упоминали, либо кто-то еще, прицепивший к вам оннурвера, пока вы были в санатории, возможно, из мести за какое-то из ваших прошлых расследований.

— Но эта Науртис Кюннлейг далеко не дура, она совершенно точно не согласится на допрос в магическом трансе добровольно. Сейчас она отбывает срок за мошенничество, ей и дали-то всего три года, поскольку она возместила большую часть причиненного ущерба, а за вызов оннурвера, приведший к тяжким последствиям, можно получить не меньше десяти лет. Поэтому я, честно говоря, не вижу смысла возвращаться в тюрьму и пытаться с ней поговорить. Если это всё-таки она, то неизвестно, что она может предпринять, узнав, что мы ее подозреваем.

Нельзя исключать, что у нее остались на воле какие-то сообщники, хоть следствие их и не выявило.

— Я доверяю вашему мнению — если вы полагаете, что этого делать не стоит, значит, так оно и есть, — согласился Вейндрурссон.

— Но тогда нам остается только требовать в судебном порядке ее принудительного допроса в магическом трансе. И вряд ли мы успеем этого добиться до следующего полнолуния.

— Знаете что, Хундграхт, а посоветуйтесь-ка вы с госпожой Бьорнен, наверняка она придумает, что тут можно предпринять, — предложил Вейндрурссон.

— Так и сделаю, — ответил Мьюр и, попрощавшись с шефом, позвонил Урслин.

Он рассказал ей о том, что Вигюрбьёрг оказалась ни при чем, и добавил, что разрешения на допрос другой подозреваемой придется добиваться слишком долго.

— Думаю, мы вполне обойдемся без этого, — решительно заявила Урслин. — Где там ты поймал эту аферистку?

— В Сиеласте.

— Отлично! Это в огромном Анафе искать место, где к тебе прицепилось оннурвера, можно было не один месяц, а в Сиеласте ты, я полагаю, справишься за один день.

— Сиеласт не такой уж и маленький город, — возразил Мьюр.

— А ты его весь обошел, что ли? — фыркнула Урслин.

— Нет, конечно. Вокзал, гостиница, местное управление полиции, парочка кафе, ну и еще дорога между ними — больше я в тот раз нигде и не был.

— Вот именно! Начнешь с гостиницы, только обязательно добейся, чтобы тебя пустили в тот самый номер, где ты жил. Если там ничего не обнаружишь, обойдешь всё остальное. Ну а если в Сиеласте ничего не найдешь, то отправишься в санаторий, только, опять же, обязательно тем же путем, что и в прошлый раз.

— Но у меня же нет с собой нужного артефакта!

— Это не проблема, я свяжусь с Сиесластским отделением УКПМП, они всё тебе выдадут, только надо получить постановление от Вейндрурссона. Но ему я сама сейчас позвоню и всё объясню, заодно напомню, чтобы он внес изменения в твой приказ на командировку. А ты давай меняй билет и отправляйся сразу в Сиеласт.

— Спасибо, я твой должник.

— Ты уже пригласил Альви на свидание? — строго спросила Урслин.

— Да, — после непродолжительной удивленной паузы ответил Мьюр.

— Значит, мы в расчете, — рассмеялась выдающийся демонолог и, не попрощавшись, отсоединилась.

Мьюр вернулся в холл Административного управления и задумчиво замер перед окном, размышляя, чем бы ему заняться в ожидании парома, до которого оставалось почти два часа.

— Хотите, я проведу вам небольшую экскурсию по острову? — внезапно предложил сидевший за стойкой дежурный.

— А разве вы не должны неотлучно находиться здесь? — с улыбкой обернулся к нему Мьюр.

— Нет, — улыбнулся в ответ тот, — я могу сопровождать посетителей острова, желающих его осмотреть при условии, что вернусь сюда не меньше чем за полчаса до прибытия парома.

— Знаете, — задумчиво протянул Мьюр, — я бы хотел посмотреть на одного человека, если это возможно, конечно.

— На Греймюр Юргельсун?

— Как вы догадались? — удивился Мьюр.

— Я же видел ваши документы, вы Мьюркур Хундграхт, следователь из Фокунни, значит, знакомы с Альвирой Стеркюрр, так что догадаться несложно.

— Логично! — признал Мьюр. — А вы?

— А я Гауравюр Тейрдарссон. И да, это возможно, мы как раз успеем съездить в швейную мастерскую, где работает Юргельсун, и вернуться до прихода парома.

— A вы не нарушаете никаких инструкций? — осторожно поинтересовался Мьюр, когда они сели в маленький серый автомобильчик с надписью «Администрация Лаунтских островов».

— Нет, — покачал головой Тейрдарссон, — осматривать мастерские посетителям не запрещено. У нас их всего три: швейная, столярная и слесарная.

— А что, мужчин среди ссыльнопоселенцев больше, чем женщин?

— Вы так решили, потому что считаете, что столярное и слесарное дело — мужские занятия? — хмыкнул Тейрдарссон. — У нас здесь это не так: каждый может выбрать любую мастерскую и в любое время пройти обучение и перейти в другую. Мужчин и женщин же у нас почти поровну, сейчас женщин сорок три, а мужчин сорок девять.

Городок, где жили ссыльные и находились мастерские, был расположен на противоположном конце острова. Там же располагались магазин, торговавший как продуктами, так и промтоварами, целительский пункт и библиотека. Ни кафе, ни кинотеатра не было, однако, как пояснил Тейрдарссон, в квартирах имелись телевизоры, правда, транслировавшие только три государственных канала. Жили ссыльнопоселенцы не в общих бараках, как предполагал Мьюр, а в квартирах. В каждом из серых двухэтажных домиков их было по восемь. У всех квартир были отдельные входы: у тех, что на первых этажах — прямо с тротуара, а к тем, что на вторых, вели расположенные снаружи лестницы.

— Это чтобы они поменьше пересекались друг с другом, — пояснил Тейрдарссон, — те, кто сюда попадает, как это ни странно, не слишком стремятся к общению.

Здание швейной мастерской тоже было серым. Когда они вошли внутрь, Тейрдарссон провел Мьюра в кабинет начальника мастерской, имевший окна, выходившие и на улицу, и прямо в помещение мастерской.

— Пришли посмотреть на Юргельсун, — пояснил он хозяину кабинета, и тот просто молча кивнул в ответ, вновь погрузившись в документы, которые изучал.

— Вон она, вторая в самом левом ряду, — сказал Тейрдарссон, подведя Мьюра к внутреннему окну.

Лицо сидевшей за швейной машинкой женщины показалось Мьюру даже симпатичным, только усталым и очень мрачным. Он минут пять разглядывал ее и уже хотел сказать своему гиду, что готов возвращаться, как внезапно раздавшийся громкий и резкий звонок заставил Мьюра вздрогнуть от неожиданности.

— Конец смены, — пояснил Тейрдарссон. — Смены в мастерских у нас не по восемь часов, а по шесть, ссыльнопоселенцам положен неполный рабочий день.

Работавшие в мастерской выключили машинки и стали вставать с мест, направляясь к выходу. Греймюр тоже поднялась, тяжело опираясь на стол, и только тогда Мьюр разглядел, что она не просто полная, а чудовищно толстая. Юргельсун, медленно, подволакивая ноги, шла к выходу, а он во все глаза глядел на нее, ужасаясь тому, какой она стала.

— Это что — какой-то откат от применения проклятия? — ошалело поинтересовался он у Тейрдарссона.

— Нет, — покачал головой тот. — Абсолютно точно нет, ее уже неоднократно проверяли целители, мы даже приглашали мага-эксперта. Она просто так питается. Это же не заключенные, а ссыльные, они сами выбирают, что им есть, и могут покупать любые продукты из ассортимента нашего магазина.

— Трудно поверить, что она здорова, — протянул Мьюр.

— Сначала была, теперь уже, конечно, нет, — вздохнул Тейрдарссон. — Думаю, она довела себя до такого состояния из-за воздействия Зеркала Эрльех.

— Зеркала Эрльех? Это же сказка! — недоверчиво хмыкнул Мьюр.

— Не совсем, — покачал головой Тейрдарссон. — Нам пора ехать назад, я вам всё объясню по дороге.

Когда они снова сели в машину, Тейрдарссон спросил:

— Вы ведь помните эту сказку, да?

— Про разбойника, нашедшего волшебное Зеркало Эрльех, увидевшего в нем, как черна его душа, и раскаявшегося?

— Да, эту, — кивнул Тейрдарссон. — Разумеется, у нас тут никакого волшебного божественного зеркала нет. Просто такое название дали здешней пространственно-энергетической аномалии. Весь район Лаунтских островов имеет легко проницаемую границу с измерением, где обитают самвиска — оннурвера, воздействие которых заставляет людей понимать, какими они являются на самом деле.

— Никогда про таких не слышал.

— Неудивительно. Сами самвиска никогда не проникают в наше измерение, но если открыть проход в их измерение или в таких местах, как это, они начинают оказывать влияние на людей. Совесть они, увы, не пробуждают, но и прикрыться утешительными иллюзиями не дают, вынуждая человека видеть себя и свои поступки без прикрас. Собственно, именно из-за здешнего Зеркала Эрльех тут и сделали тюрьму и место ссылки для тех, кто совершил магические преступления.

— Не слишком ли это жестоко? — нахмурился Мьюр.

— Не менее жестоко, чем причинять вред при помощи магии, — убежденно ответил Тейрдарссон.

— А как же работники администрации и охрана?

— А у нас есть защитные артефакты. От воздействия самвиска прекрасно защищают те же артефакты, что и от демонов.

— Но ни у кого из осужденных их нет? Даже у тех, кто отбывает наказание за магические преступления средней тяжести?

— Да, даже у них. Собственно, за счет этого и обеспечивается низкий уровень рецидива магических преступлений, — усмехнулся Тейрдарссон.

— Странно, что я никогда об этом не слышал. А ведь я много лет проработал в МОП, занимаясь расследованием именно магических преступлений.

— Таково свойство Зеркала Эрльех: рассказать о его природе можно только тому, кто побывал в зоне его воздействия. Даже очередному министру общественного порядка приходится приезжать сюда, чтобы узнать о нем. Так что вы сможете рассказать о том, в каком состоянии пребывают те осужденные, которых вы здесь видели, но о причинах этого — нет.

Покидая Лаунтские острова, Мьюр размышлял о том, что справедливость Эрльех бывает жестокой, но лично он ничего не имеет против, во всяком случае, когда речь идет о таких, как Яуконар Вигюрбьёрг, или Греймюр Юргельсун, или Науртис Кюннлейг, особенно если это всё-таки она вызвала Блехингар.