Оборотни Нуэзии 2. Сумрачный волкодав и Проклятая фея смерти

Глава 8

Пока Дайерс, чье дежурство еще не закончилось, осматривал входную дверь на предмет следов взлома, Урслин проводила поисковый ритуал, устроившись в комнате Сеусы. Она нарисовала на листе бумаги, позаимствованном из письменного стола девочки, взятыми там же фломастерами поисковую пентаграмму и, произнеся: «Куэст ейт устендам троэнсиум кви вокавит вос»* [«Кто бы ты ни был, покажи след того, кто призвал тебя» на старонузском] — замерла с закрытыми глазами, сосредоточившись на движении окружавших ее энергетических потоков. Мьюр,

Альви и Тагнус, которых Урслин попросила остаться в комнате, чтобы не тратить зря время на опознание их энергетических следов, тоже замерли в тревожном ожидании.

— Проход для оннурвера открыли точно не здесь, — уверенно сказала Урслин, когда открыла глаза, — но больше я ничего, к сожалению, сказать не могу. Следов магии тут тоже нет, но энергетическое воздействие было, именно из-за него все, кроме Сеусы, так крепко спали.

— Простите, возможно, это не мое дело и сейчас не время для таких вопросов, но как такое может быть: магии нет, а воздействие есть? — неуверенно спросил Тагнус.

— Почему же не время? — пожала плечами Урслин. — Вопрос этот и правда важный. Но тут всё просто — я имела в виду, что нет следов той магии, которую могут применять люди. Поскольку существа из других измерений не имеют плотных физических тел, то и магию они применяют принципиально иначе: как бы вливаясь в энергетические или магические потоки, а не воздействуя на них извне. Так что совершенно очевидно, что вас всех усыпило именно оннурвера, а не тот, кто его вызвал. Если он вообще был.

Мьюр мрачно зыркнул на Урслин, явно не одобряя подобных обсуждений при отце потерпевшей, но та ответила ему прямым взглядом абсолютно уверенного в своей правоте человека и продолжила:

— Понимаете, господин Гьёрдбьёрг, мы не можем полностью исключать, что никто не вызывал оннурвера специально. Иногда случается так, что подобное существо образовывает энергетическую связь с человеком, который даже не подозревает об этом.

— И вы можете увидеть эту связь? — взволнованно спросил Тагнус.

— К сожалению, без специального ритуала это невозможно, — покачала головой Урслин. — И проверить всех, с кем контактировала Сеуса за последние дни, невозможно тоже. Но надо хотя бы исключить членов семьи. Поэтому я бы хотела проверить и вас, и вашу жену, и ваших родителей, и даже малыша Бюгги.

— А это не опасно? — встревожился Тагнус.

— Нет. Но вы в любом случае можете предварительно посоветоваться со специалистом, которому доверяете. Например, с кем-то из целителей. Я готова описать детали ритуала, кому скажете. Формально господин Хундграхт, — Урслин показала взглядом на Мьюра, — может получить официальное предписание, которое обяжет вас всех пройти проверку. Но на его получение потребуется время, а откладывать не хотелось бы, поэтому я надеюсь, что вы согласитесь добровольно.

— Раз так, я, конечно, согласен, — закивал Тагнус, — и не сомневаюсь, что и Дагна согласится, и наши родители тоже. А Сеусу разве не надо проверить?

— Я уже это сделала, — пояснила Урслин. — Но ее связь с оннурвера не такого рода. Так что, когда вы всё обсудите с семьей, позвоните мне, и мы договоримся, где и когда лучше провести ритуалы. Телефон указан на визитке. Сейчас я напишу вам еще и свой личный номер, это на случай, если произойдет что-нибудь необычное и вы захотите посоветоваться на этот счет.

— Спасибо, — бледно улыбнулся Тагнус, забирая визитку, и печально добавил: — Никогда не думал, что однажды захочу, чтобы оказалось, что я связан с существом из другого измерения.

— Да, это был бы самый простой и быстрый вариант, — согласилась Урслин.

— Теперь давайте я посмотрю, в конце концов, я ведь именно за этим сюда приехала, — напомнила Альви.

— Нам выйти? — поинтересовался Мьюр.

— Не нужно, вы мне не помешаете, — Альви закрыла глаза и погрузилась в созерцание.

Мьюр же немного неожиданно для себя поддался любопытству и решил понаблюдать за тем, что же будет происходить: поисковые ритуалы он видел неоднократно, простейшие даже проводил сам, но вот как выглядит поиск, проводимый без ритуала, совершенно не представлял. Первым, что он увидел, закрыв глаза и сосредоточившись, стала искаженная проклятием аура Альви. Она была словно подернута мутной пеленой, а в районе солнечного сплетения пульсировал крупный темно-серый сгусток, напоминающий огромного паука. Зрелище было настолько мерзким, что Мьюр вздрогнул, а сердце вдруг сжалось от острой боли, пронзенное сочувственным пониманием, как же тяжело так жить. Ошеломленный собственной реакцией, Мьюр пораженно наблюдал, как покрывавшая ауру Альви мутная пленка заколебалась и внезапно словно взорвалась, разлетевшись во все стороны крошечными тускло светящимися искрами. Эти малюсенькие осколочки закружились по всей комнате, вылетели сквозь стены и понеслись дальше, дальше, дальше, а потом, почти исчезнув из виду, стали собираться назад и через несколько мгновений снова превратились в искажающую ауру преграду.

Мьюр открыл глаза одновременно с Альви, которая выглядела изрядно озадаченной и нервно кусала губы, пытаясь подобрать подходящие слова для описания того, что же ей открылось.

— Я не совсем уверена, — медленно произнесла она, — но мне показалось, что оннурвера совсем рядом.

— Рядом? — не понял Мьюр.

— Ты имеешь в виду, что почувствовала его близость к границе нашего измерения? — уточнила Урслин.

— Да, — с облегчением кивнула Альви. — Как будто преграда совсем тонкая, а оно прямо за ней.

— Возможно, ритуал всё-таки проводили где-то поблизости, просто не настолько близко, чтобы я смогла подцепить след вызывавшего, — задумчиво протянула Урслин.

— Придется еще и соседей проверять, — нахмурился Мьюр. — Или скорее тех, кто появлялся здесь ненадолго, но для этого всё равно надо пообщаться со всеми соседями.

— И не только в этом доме, но и в соседних, — добавила Урслин.

— Может, еще попросить Аусту посмотреть? — внесла предложение Альви.

— Вы имеете в виду медиума-криминалиста Аусту Рюдеркун? — уточнил Мьюр.

— Да, — кивнула Альви, — она очень сильный медиум.

— Имеет смысл, — сказала Урслин, — хотя гарантий, конечно, нет.

— Но это уже в любом случае завтра, а сейчас нам надо заканчивать и отправляться по домам, да и господину Гьёрдбьёргу тоже требуется отдых, — подвел итог Мьюр.

— Я всё равно сейчас поеду в больницу, — откликнулся Тагнус. — Только соберу вещи, мне вот Дагна список дала.

— Вам есть на чем доехать? Если вы недолго, то мы можем вас подождать и подвезти, — предложил Мьюр.

— Спасибо, но я лучше на такси, — отказался Тагнус.

Завершение осмотра квартиры прошло быстро: следов взлома Дайерс не нашел, а в комнате Сеусы осматривать было особо нечего — только зафиксировать, что школьная сумка и одежда, в которой девочка обычно ходила в школу, на месте. Поскольку время приближалось к полуночи, Мьюр настоял, что всех развезет по домам полиц-мобиль, тем более что других вызовов не было, а дежурство у Даейрса и водителя заканчивалось только утром.

Альви от этого предложения отказываться не стала: день выдался, мягко говоря, напряженным, и ей хотелось поскорее попасть домой, принять душ и лечь спать. Она очень устала, и не только от переживаний: поиск следов оннурвера, занявший всего несколько минут, был процессом весьма энергозатратным. В общем, учитывая ее состояние, было совсем не удивительно, что, спускаясь с припорошенного снегом крыльца, Альви оступилась и чуть не упала. Вернее, упала бы, если бы Мьюр не успел ее подхватить.

Рефлексы оборотня сработали вовремя — еще чуть-чуть и Альви грохнулась бы со всего размаху. К счастью, сильными у Мьюра были не только рефлексы, но и мышцы, так что он сумел ее не только поймать, но и удержать от падения. Правда, для этого ему пришлось резко дернуть Альви на себя, отчего она оказалась в буквальном смысле в его объятиях. И вот, вдыхая четко ощущаемый вблизи терпкий запах духов, к которому примешивалась легкая травяная нота, исходившая, казалось, от самой Альви, Мьюр внезапно кристально ясно осознал, что эта женщина — его единственная.

И это была ка-та-стро-фа! Нет, не из-за ее проклятия, а из-за того, что никаким женщинам в жизни Мьюркура Хундграхта больше не должно было быть места.

Альви высадили первой, и это было хорошо, потому что после невольных объятий с Мьюром она чувствовала себя исключительно неловко. Этот угрюмый мужчина вообще вызывал у нее какие-то странные чувства: суровое неулыбчивое лицо с грубыми чертами, словно высеченное из камня, мощная фигура, тоже будто каменная, и жутковатый пронзительный взгляд — всё в нем вызывало невольное желание держаться подальше, но… Но в то же время почему-то притягивало, заставляло возвращаться к нему и взглядом, и мыслями снова и снова.

Теплый душ и легкий ужин избавили Альви от скопившегося за день напряжения, но не от мыслей о Мьюркуре Хундграхте. Поэтому не было ничего удивительного в том, что ночью ей приснился тот самый сон — тягучий вязкий кошмар о дне, когда она была проклята, всегда навещавший Альви в периоды душевного раздрая.

Собственно момент проклятия никогда ей не снился, да и не запомнился толком: злобный выкрик Греймюр, чудовищная боль во всем теле, а потом — пустота — вот и всё, что задержалось в памяти. Пусть это было и слабым утешением, но она потеряла сознание раньше, чем полуголая рухнула на пол в ошметках разошедшейся по швам одежды, так что была избавлена хотя бы от неловкости и стыда за свой жуткий вид перед теми, кто стал свидетелями этой сцены.

В кошмарах же ей являлось совсем другое: то, что было после того, как она пришла в себя. Наяву Альви всегда избегала этих воспоминаний, но они, разумеется, никуда не девались, выплескиваясь в сны и заставляя ее проживать эти моменты снова и снова. Вот как сейчас.

Альви лежала на кровати, укрытая по самую шею простыней — единственным, что прикрывало ее наготу. Рядом в не слишком удобном больничном креслице дремала мама. Больше в помещении никого не было. Судя по интерьеру, это была больничная палата. Очень хотелось пить, но будить маму, выглядевшую усталой и измученной, было жаль. Поэтому Альви решила потихоньку встать и отправиться за водой самостоятельно. Она уперлась ладонями в матрас и начала приподниматься. Это оказалось неожиданно тяжело, было такое ощущение, что на груди лежит свинцовая плита, но Альви справилась. Когда она села в кровати, простыня соскользнула, и Альви невольно опустила взгляд вниз, а там…

А там была огромная, будто совершенно чужая грудь. Альви зажмурилась, понадеявшись, что ей просто показалось. Но когда она снова открыла глаза, картина не изменилась. Она начала лихорадочно себя ощупывать, но убедилась, что глаза не лгали — это жуткое огромное тело принадлежало ей. Особенно отвратительными Альви показались пальцы на руках, они напоминали даже не сосиски — сардельки и из-за своей непомерной толщины выглядели неестественно короткими.

Окинув взглядом палату, Альви обнаружила висящее на раковиной, расположенной в углу у двери, небольшое зеркало. Понимая, что ничего хорошего в нем не увидит, она тем не менее нестерпимо захотела в него посмотреться. Кое-как замотавшись в простыню, Альви, стараясь не шуметь, с трудом поднялась с кровати и, не утруждая себя поиском тапок, босиком пошлепала к зеркалу. Идти было тяжело. Свинцовая тяжесть во всем теле и не думала исчезать, а дыхание было хриплым и натужным. Но Альви справилась, в конце концов, от кровати до зеркала было всего-то метра три.

Она думала, что морально готова к тому, что увидит: ну правда, что может быть хуже пальцев-сарделек? И действительно — на первый взгляд ничего такого страшного не было: ни жирных обвислых щек, ни второго подбородка, ни утонувших в складках малюсеньких глазок. Но весь ужас заключался в том, что это было словно не ее лицо — очень похожее и одновременно — совершенно чужое. Однако добило Альви не это — последней каплей стало то, что она увидела, когда решила провести самодиагностику ауры. Мутная пленка по всей поверхности была еще терпимой, но темно-серый ком проклятия, омерзительным пауком вцепившийся в солнечное сплетение и пульсировавший в такт дыханию, привел ее в такое отчаяние, что Альви не выдержала и разрыдалась. Горестно подвывая, она шлепнулась прямо на пол и, закрыв лицо руками, дала волю слезам.

Мама, конечно же, проснулась и бросилась ее утешать, но не преуспела. И спешно вызванному целителю пришлось вколоть Альви успокоительное.

На этом моменте она всегда просыпалась. И этот раз не стал исключением: задыхаясь от слез, Альви открыла глаза и облегченно выдохнула — это был всего лишь сон. А наяву она уже давно привыкла к своему проклятию, притерпелась, научилась с ним жить: ходить медленно, двигаться осторожно, приседать вместо того, чтобы нагибаться, и делать вид, что ей давным-давно не больно.

На часах была всего половина пятого, но заснуть снова Альви уже не надеялась, однако и вставать не стала. Просто полежать — это ведь тоже отдых, хотя и не такой хороший, как сон. Мысли сразу же вернулись к Мьюру — казалось таким странным, что этот мужчина вызывает в душе какой-то отклик. Это было непривычно и… пожалуй, даже волнующе.

Мужчины в жизни Альви были и после того, как ее поразило проклятие — любители находятся и на такую внешность. Ее даже замуж однажды позвали, когда восемь лет назад, отдыхая в Хлитте, она закрутила бурный курортный роман с местным целителем. Ферх был старше Альви почти на четырнадцать лет, но отказала она ему не поэтому, просто, когда перспектива выйти замуж внезапно стала реальной, отчетливо поняла, что на самом деле хочет не просто семейной жизни, а настоящей взаимной любви. Наивно? Возможно. Но жизнь у Альви была одна, и она хотела прожить ее так, как сама считала правильным. И никогда о том, что отказала Ферху, к которому относилась не только с искренней симпатией, но и с большим уважением, не жалела.

А теперь вот появился этот Мьюр — мрачный, угрюмый, непонятный. Совсем не мужчина мечты. А вот поди ж ты, зацепил чем-то. «Ладно, время покажет», — подумала Альви и на этой мысли внезапно снова уплыла в сон. На сей раз, для разнообразия, не кошмарный, хотя весьма и весьма странный.

Альви сидела перед зеркалом в своей спальне, расчесывая волосы. Было раннее утро, на улице было еще темно, а единственным источником света в комнате было бра, висевшее над зеркалом. Она медленно проводила щеткой по волосам, задумчиво глядя на свое отражение, которое внезапно подернулось рябью, заволновалось, словно поверхность воды под сильным ветром, а когда успокоилось, оказалось, что из отражения на Альви смотрит совсем другая женщина. Почти нереально красивая блондинка с точеной фигурой в алом вечернем платье с глубоким декольте. Идеально уложенные локоны обрамляли прекрасное лицо, на котором ярким пятном выделялись покрытые алой помадой губы, а умело подведенные ярко-голубые глаза ослепительно сияли, глядя, казалось, в самую душу.

— Хочешь быть такой, как я? — зазвенел хрустальным колокольчиком чудесный голос. — Ведь хочешь? Чтобы все мужчины, глядя на тебя, теряли голову от восхищения? И он тоже, да?

— Это невозможно, — хрипло прокаркала Альви, у которой вдруг перехватило дыхание.

— Возможно, — ослепительно улыбнулась зазеркальная незнакомка. — Просто тебе надо прийти ко мне. В следующее полнолуние. Выйти из дома и найти место, где никто не помешает нашей встрече. Лучше всего в лесу. И там, ровно в полночь, я приду за тобой, и мы отправимся в мою чудесную страну, в которой сбываются все мечты. И твоя тоже обязательно сбудется. Ты придешь?

Ответить Альви помешала ворвавшаяся в сон пронзительная трель будильника. Прекрасное видение исчезло, а Альви удивленно хмыкнула, поражаясь тому, как причудливо подсознание смешивает во сне воспоминания и дневные впечатления.

Рассказать кому-либо об этом странном сне ей и в голову не пришло.