Оборотни Нуэзии 2. Сумрачный волкодав и Проклятая фея смерти

Глава 18

Запримеченное Мьюром окно действительно оказалось не слишком высоко и даже было приглашающе открыто. Мьюр связал рукава кофт каким-то хитрым узлом, а Альви повязала импровизированную веревку на пояс. План был такой:

Мьюр присядет, она встанет ногами ему на плечи и будет придерживаться за стену, чтобы не упасть, пока он будет осторожно выпрямляться. Альви нагнулась, чтобы расшнуровать кеды, но Мьюр, догадавшийся, что она хочет их снять, категорически заявил, что в этом нет необходимости. Песок с плеч он отряхнет без проблем, а вот соваться босиком в комнату, в которой может оказаться всё что угодно, Альви не стоит. Немного поколебавшись, она признала его правоту, хотя лезть в кедах было не особенно удобно. С другой стороны, по вполне понятным причинам спортивной Альви в любом случае не была, и хоть в кедах, хоть без них гимнастка из нее была, мягко говоря, так себе.

Когда Мьюр встал в полный рост, подоконник оказался примерно на уровне груди Альви, и она смогла заглянуть в комнату. Внутри было темновато, поэтому разглядеть удалось только светлеющий прямоугольник дверного проема и очертания мебели, расставленной вдоль стен. Ни девочек, ни Блехингар, ни кого бы то ни было еще в пределах видимости не было.

Альви зацепилась пальцами за внутренний край подоконника и попыталась подтянуться. Попытка не удалась: приподняться достаточно, чтобы залезть на подоконник, не получилось.

— Давай сделаем немного по-другому, — предложил Мьюр. — Я обхвачу тебя за щиколотки и толкну вверх.

— Давай, — ответила Альви, с одной стороны, расстроенная своей неудачей, а с другой — отдававшая себе отчет в том, что немного найдется женщин, способных подтянуться на одних руках в таком положении.

Новый способ сработал даже слишком хорошо: их совместные усилия придали Альви такое ускорение, что она чуть было не полетела с подоконника головой вперед, но обошлось. Самое сложное было позади, но забраться на подоконник с ногами так, чтобы и не соскользнуть вперед, и не упасть назад, тоже оказалось непросто. Стараясь не думать, как по-дурацки выглядят со стороны ее дрыгающиеся снаружи ноги, Альви сумела извернуться и сесть на подоконнике. С облегчением выдохнув, она аккуратно слезла, попутно порадовавшись, что сумела не свалиться на пол, от которого подоконник оказался довольно высоко, и направилась к ближайшему стулу, чтобы привязать один конец веревки к его ножке.

Разумеется, сама удержать вес Мьюра она никак не смогла бы, поэтому решила подтащить к окну стул, привязать веревку к ножке и сесть на него. Вязать прочные узлы Альви не умела, поэтому, привязывая веревку, оставила конец подлиннее, в который и вцепилась обеими руками, надеясь, что этого будет достаточно, чтобы узел не развязался. Сидеть на стуле согнувшись было ужасно неудобно, но долго мучиться не пришлось — Мьюр появился, как ей показалось, практически мгновенно и влез на подоконник куда более ловко, чем она.

— У нас получилось! — радостно улыбнулся он, спрыгнув на пол. — Ты молодец!

— А ты — тем более, — улыбнулась в ответ Альви, смущенная похвалой, которую вовсе не считала заслуженной. Однако и переубеждать Мьюра не стала — в конце концов, она действительно старалась как могла.

To ли глаза Альви привыкли к местному освещению, то ли оно стало ярче после того, как Мьюр забрался в комнату, но теперь обстановку можно было прекрасно разглядеть. Вопреки ожиданиям, стены оказались не такими кричаще- яркими, как снаружи — они были оклеены обоями с нежно-голубыми колокольчиками на золотисто-бежевом фоне. Вдоль стен стояли несколько стульев и небольшой столик, сделанные из какого-то светлого дерева, покрытого лаком. Пол был выложен светло-коричневой матовой плиткой, к счастью, не скользкой. А вот какие-либо светильники отсутствовали, зато потолок, такой же серебристо- перламутровый, как небо снаружи, мягко светился.

— Я по-прежнему не чувствую, где находятся девочки, — огорченно сказала Альви.

Вместо ответа Мьюр снова перекинулся в волкодава и уверенно вышел в коридор. Альви направилась было за ним, но внезапно дверь с оглушительным стуком захлопнулась у нее прямо перед носом. Она попыталась ее открыть, но не преуспела — ручка не желала поворачиваться. Из-за двери не доносилось ни звука, и сколько Альви ни кричала и ни колотила по ней руками, Мьюр не отзывался.

Мьюр успел пройти по коридору уже метров десять, когда вдруг осознал, что Альви за ним не идет. Он растерянно оглянулся и обнаружил, что коридор действительно пуст, а дверь в комнату, из которой он вышел, закрыта. И только он развернулся, чтобы пойти назад, как почувствовал сильное головокружение. В попытке справиться с ним Мьюр зажмурился, а когда открыл глаза, оказалось, что коридор перед ним объят пламенем.

Огонь лизал стены, стлался по полу и яркими язычками танцевал на потолке.

Со страшным грохотом в паре метров от Мьюра рухнула пылающая потолочная балка, перегородив проход. Сначала он подумал, что это всё не так уж страшно, ведь Альви сможет просто выпрыгнуть в открытое окно, а потом они как-нибудь придумают, как затащить ее в замок через какое-нибудь другое, пусть все остальные и расположены выше, но всё же не настолько, чтобы это было невозможно.

Но тут из комнаты раздался испуганный крик:

— Мьюр, ты меня слышишь? Я не могу выйти! Дверь захлопнулась и не открывается! Окно тоже!

Как все оборотни, в животной ипостаси Мьюр боялся огня. Не то чтобы непреодолимо, но боялся. Поэтому, прежде чем броситься спасать Альви, он перекинулся в человека. Но тут рухнула еще одна балка, и еще одна, и еще. Они образовали запутанный пылающий лабиринт, пробраться через который можно было только одним способом — проползти. Причем именно в собачьей ипостаси, в человеческой Мьюр бы между балками просто не пролез.

Он глубоко выдохнул, обернулся волкодавом и пополз, сосредоточив свое намерение на том, чтобы быть абсолютно и полностью огнеупорной собакой. Это сработало — шерсть на нем не загорелась. Но каждое касание пламени причиняло невыносимую боль, пронзавшую Мьюра от кончика носа до кончика хвоста.

Держать намерение и одновременно продолжать ползти было неимоверно трудно, но всё-таки получалось. Вот только двигался он из-за этого чудовищно медленно — попытавшись ползти быстрее, он тут же потерял концентрацию и получил чувствительный ожог на правом боку, после которого восстановил контроль с огромным трудом, поэтому больше так не рисковал.

Мьюр прополз всего метра полтора, когда у него в голове зажурчал прохладным ручейком нежный голосок: «Зачем ты так мучаешь себя, Сумрачный волкодав? Остановись! Тебе достаточно только пожелать, и ты окажешься в роскошных покоях, в прохладе и безопасности». «Вон из моей головы!» — мысленно приказал Мьюр и глухо зарычал.

С каждым сантиметром боль от прикосновений огня становилась всё сильнее и сильнее. Казалось бы — больше уже просто некуда, но она всё усиливалась и усиливалась. Дым выедал глаза, поэтому Мьюр полз почти вслепую, прищурившись так, что остались только узкие щелочки. Дышать тоже было тяжело, что еще больше замедляло передвижение. «Ну же! Прекращай! Ты ползешь так медленно, что всё равно не успеешь ее спасти», — увещевала Блехингар. Мьюр даже не стал на это отвечать — не видел смысла.

Боль, дикий жар, удушливый дым заполнили всё вокруг. Внутри и снаружи всё было огнем, пылающим и сжигающим без остатка. Мьюру казалось, что он весь, даже кости, расплавился в этом беспощадном огне, что его больше нет, остались только удушье и боль. «Я абсолютно огнеупорная собака», — твердил про себя Мьюр и упрямо полз вперед. Он запретил себе думать о том, что может не успеть. Он полз и полз, целую огненную вечность и когда уткнулся носом в дверь, сначала не поверил, что добрался.

Он поднялся, собрал остатки сил и, перекинувшись человеком, все их вложил в сокрушительный удар по запертой двери. Дверь хрустнула и развалилась на две части, а из комнаты навстречу Мьюру рванулась стена огня. «Ее больше нет! Огонь забрал ее! — торжествующе захохотала Блехингар. — Приди же ко мне! Я исцелю твои раны и смогу тебя утешить. И ты поймешь, что я гораздо лучше, чем эта толстая корова!»

— Нет! — в ярости выкрикнул Мьюр. — Я повелитель огня! И я приказываю ему вернуть мою Альви живой и здоровой!

И огонь умер. Всё вокруг заволокло дымом, а когда он развеялся, Мьюр обнаружил, что стоит на пороге комнаты, на полу перед ним валяется разломанная на две половинки дверь, а целая и невредимая Альви с тревогой вглядывается в его лицо.

Мьюр бросился к ней и сжал в объятиях.

— Полегче, ты меня так задушишь! — рассмеялась Альви.

— С тобой всё в порядке? — взволнованно спросил Мьюр, немного отстраняясь.

— Да, конечно. Просто дверь захлопнулась, а ты не отвечал, и я занервничала. — Это было второе испытание, — мрачно сказал Мьюр. — Какое счастье, что оно было только для меня!

— А ты сам-то как себя чувствуешь? — Теперь уже заволновалась Альви.

— Честно говоря, не очень. Давай посидим немного, мне надо прийти в себя.

Стул, к которому Альви привязывала сделанную из кофт веревку, так и стоял у окна. Мьюр поставил рядом с ним второй и сел, с наслаждением вдыхая свежий воздух.

— И что она приготовила для тебя? — спросила Альви.

И Мьюр рассказал. Он старался избегать мучительных подробностей, но обмануть свою единственную не смог.

— Это было ужасно, ведь так? — прямо спросила Альви, когда он закончил.

— Да, — не стал отрицать Мьюр. — И мне не хочется даже думать о том, каким будет третье испытание.

— Ну и не думай пока. Нам надо сначала найти девочек и убедить их вернуться вместе с нами. Вдруг это и есть третье испытание?

— Не исключено, — с сомнением протянул Мьюр. — Но я даже и предположить не могу, что такое должна сделать Блехингар, чтобы они отказались возвращаться, ведь заставить их подчиняться своей воле она, как ты помнишь, не может.

— И почему эта Науртис Кюннлейг напустила на тебя Блехингар? — с досадой воскликнула Альви. — На что она рассчитывала вообще? Хотела тебя убить? Но какой в этом смысл? Тогда просто назначили бы другого следователя.

— А я разве тебе не рассказывал? — удивился Мьюр.

— Нет. А я думала, что ты этого не знаешь, и не спрашивала.

— Мой коллега из МОП, которому поручили дополнительное расследование, переслал мне выдержку из протокола допроса дня три назад. Я хотел тебе рассказать, но, видимо, у нас нашлось более приятное занятие, и я забыл, — усмехнулся Мьюр.

— Она всё рассказала? Вот так вот с ходу призналась в тяжком преступлении? — недоверчиво нахмурилась Альви.

— Ты забываешь, что тех, кто осужден за магические преступления, можно допрашивать в магическом трансе, если они подозреваются еще в каких-то магических преступлениях.

— Ты вроде говорил, что это касается только осужденных за тяжкие или особо тяжкие.

— Верно, но если человек, хотя и был осужден за менее тяжкое или средней тяжести магическое преступление, подозревается в совершении тяжкого или особо тяжкого, его тоже можно допрашивать в магическом трансе, только нужно получить решение суда. Ну или согласие подозреваемого, но, как ты понимаешь, те, кто действительно совершил преступление, добровольно такого согласия не дают. Обычно на составление и рассмотрение всех этих ходатайств уходит не меньше двух недель, а то и месяц. Но тут дело взял на контроль сам министр общественной безопасности, поэтому всё прошло очень быстро. Возможно, сыграло роль не только то, что пострадали дети, но и то, что в их числе была дочь Кофдююра. В общем, так или иначе, разрешение на допрос Кюннлейг было получено в рекордные сроки.

— Ну и зачем она это сделала?

— Я начну немного издалека. Если ты помнишь, Кюннлейг была осуждена за мошенничество, совершенное с помощью магического приворота. Причем это было мошенничество в особо крупном размере. Она влюбляла в себя состоятельных мужчин, обирала их и исчезала. Представлялась она при этом вымышленным именем, да еще и меняла внешность, не магически, а чисто женскими способами: красила волосы, делала другую прическу, использовала цветные линзы. Ну и актерские способности у нее весьма неплохие — она еще и вела себя с каждым совершенно по-разному, подстраиваясь под его ожидания. Поэтому до поры до времени заподозрить, что все эти преступления были совершены одним человеком, никто не мог.

— И как же ее поймали?

— На ее беду, у ее последней жертвы имелась очень бдительная и не менее состоятельная сестра, которая наняла частного детектива, собравшего доказательства мошеннических операций Кюннлейг до того, как эта дамочка успела исчезнуть. А кроме того, эта самая сестра уговорила пострадавшего пройти экспертизу на наличие магических воздействий. И экспертиза показала, что магическое воздействие на сознание действительно было. На основании этих материалов было возбуждено уголовное дело, которое поручили мне. Кюннлейг сразу же задержали и поместили в следственный изолятор, в специальную камеру для совершивших магические преступления. Найти в ЕИС похожие случаи не составило труда. Поэтому на первом же допросе я сразу же заявил ей, что она подозревается в шести случаях мошенничества с применением магии. И она тут же призналась!

— Вот так вот просто? — поразилась Альви.

— На тот момент такое поведение не вызвало у меня никаких подозрений. Кюннлейг рыдала и довольно убедительно изображала испуг и раскаяние. Я решил, что она просто деморализована арестом и разоблачением. Она в подробностях рассказывала обо всех своих преступлениях, описывала детали примененных магических приворотов, да и большую часть денег пообещала вернуть и действительно вернула, кстати. Ее показания подтверждались другими доказательствами, и никаких сомнений в их правдивости не возникло не только у меня, но и у прокуратуры и суда.

— Но зачем она тогда вызвала оннурвера, если сразу во всем призналась?

— А оннурвера она вызвала и не тогда. Да она и не смогла бы сделать это из своей камеры.

— Подожди, но Урслин ведь говорила, что для вызова оннурвера не нужны магические способности.

— Не нужны. Но само действие как бы разрывает границу нашего измерения и воздействует на магический фон. Защита специальных камер блокирует и такие действия тоже. Да и сам ритуал вызова было бы практически невозможно проделать так, чтобы этого не заметала охрана изолятора. В любом случае Кюннлейг вызвала Блехингар гораздо раньше. Именно с ее помощью она и охмуряла своих жертв.

— А как же магический приворот?

— Приворот тоже был. Но к нему добавлялось воздействие Блехингар, которая являлась потерпевшим во сне.

Выглядела она при этом так же, как Кюннлейг, а сны эти были весьма… страстными, скажем так. Вместе с приворотом это оказывало сокрушительное воздействие, тем более что Блехингар еще и тянула энергию из потерпевших, когда являлась им во сне, что дополнительно снижало их способности к сопротивлению привороту.

— А почему тогда ты не узнал Блехингар на рисунке, если она похожа на Кюннлейг? — удивилась Альви.

— А потому что, прежде чем перекинуть связь с Блехингар на меня, Кюннлейг велела ей принять другой облик, пожертвовав ради этого частью своей энергии, которую отдала добровольно. И сделала это она именно для того, чтобы, увидев Блехингар во сне, я не связал ее появление с Кюннлейг.

— Но ты ведь не видел Блехингар во сне! — воскликнула Альви.

— Не видел, — подтвердил Мьюр. — И я не умер, как надеялась Кюннлейг. Ее подвел недостаток знаний о предмете: пустотник может убить тенгилюра, только если тенгилюр сам его вызвал.

— Так она всё-таки хотела тебя убить?

— Не совсем. Это была, так сказать, побочная цель. Дело в том, что Кюннлейг знала, что вызов оннурвера с целью воздействия на другого человека без его согласия — это тяжкое магическое преступление. И никак не могла позволить, чтобы ее связь с Блехингар обнаружили во время обязательной по всем магическим преступлениям экспертизы. Отпустить Блехингар она тоже не могла, потому что для этого требуется специальный ритуал, провести который в камере она бы не сумела. Поэтому она перекинула связь на меня. Конечно, и в этом случае можно было бы найти остаточные следы в ее ауре, но чтобы это сделать, нужно было заподозрить, что эти следы есть.

— Но как же она перекинула связь, если, как ты говоришь, камера, в которой она сидела, была защищена?

— Во время свидания с адвокатом. Оказывается, чтобы перекинуть на другого человека имеющуюся связь с оннурвера, специальный ритуал не нужен, достаточно просто отдать мысленный приказ.

— И адвокат просто сидел и смотрел на это?! — возмутилась Альви.

— Адвокату она сказала, что плохо спит в камере и ей нужно полчаса, чтобы подремать и восстановить силы.

— Значит, надо защищать здания изоляторов целиком! — решительно заявила Альви.

— Надо бы, — согласился Мьюр, — но это очень дорого. Хотя, возможно, после этого случая министр наконец-то выбьет необходимое финансирование.

— Я всё-таки не поняла, почему она перекинула связь именно на тебя.

— Ну она считала, что того, кто станет новым тенгилюром, Блехингар убьет, а после этого исчезнет. Во всяком случае, приказ Кюннлейг отдала именно такой. А Блехингар, как ты понимаешь, и не подумала объяснять, что я не умру, ведь это было не в ее интересах.

— Потому что, если бы Кюннлейг не перекинула связь на тебя, после экспертизы эту связь просто разорвали бы, и Блехингар утратила возможность искать новых жертв? — предположила Альви.

— Точно! А выбор у Кюннлейг был небогатый: я или адвокат, поскольку новый тенгилюр должен был не только находиться в радиусе воздействия оннурвера, но и быть знаком с Кюннлейг, а если бы умер потерпевший, то все сразу заподозрили бы ее.

— А если бы ты умер, то не заподозрили бы?

— Кюннлейг посчитала, что поскольку я оборотень, Блехингар потребуется не так уж мало времени, чтобы вычерпать мою энергию досуха, а к тому моменту на моем счету будут и другие расследования. Да и она ведь не знала, что это дело было для меня первым после длительного перерыва, поэтому была уверена, что ее случай будет просто одним из многих. Кстати, я думаю, что если бы даже она знала, что Блехингар не сможет меня убить, то всё равно перекинула бы связь на меня, ведь основной ее целью было избежать обвинения в тяжком преступлении.

— Думаю, да, — кивнула Альви. — Ну что, ты как — отдохнул? Сможешь идти?

— Я бы, конечно, еще посидел в такой приятной компании, — улыбнулся Мьюр, — но не хочется задерживаться в этом месте дольше необходимого. Так что я готов продолжать.

Он обернулся волкодавом и снова направился в коридор.