Оборотни Нуэзии 2. Сумрачный волкодав и Проклятая фея смерти

Глава 9

Не думать об Альвире Стеркюрр в рабочее время у Мьюра получалось прекрасно — слишком много было дел. Требовалось и составить план расследования, и выписать оперативникам поручения на проведение опросов, и официально допросить родителей Сеусы, ее бабушек и дедушек, а также учителей. Еще нужно было вынести постановления о назначении тех проверок возможной связи родственников Сеусы с присосавшимся к девочке оннурвера, которые должна была проводить Урслин, запросить у нее, а также у целителей заключения о состоянии потерпевшей и его причинах, предъявить родителям для опознания вещи Сеусы, включая обнаруженную при ней куклу, оказавшуюся любимой игрушкой. Да и принять дела у Хильги тоже было необходимо, а после этого — производить по принятым делам следственные действия.

По вечерам и в выходные у Мьюра тоже находилась масса дел: бабулин дом нуждался в генеральной уборке и частичном ремонте, который он взялся делать сам, не столько из экономии, сколько ради того, чтобы занять время. Поэтому вечером Мьюр буквально падал в кровать и засыпал как убитый.

Но, увы, даже сильнейшая усталость не приводила к тому, чтобы хотя бы одна ночь обошлась без сновидений. Сновидений, в которых безраздельно царила она. К счастью, подробностей этих снов Мьюр не помнил, только то, как же ему было там с ней хорошо.

Однако наяву он был твердо намерен никаких шагов к сближению с Альви не предпринимать. И пусть, как и всякого пса-оборотня к единственной его тянуло со страшной силой, заводить серьезные отношения с женщиной Мьюр был не готов. Он всеми силами старался убедить себя, что это влечение — просто потребность его животной ипостаси, не более, а его человеческая часть ни в каких женщинах нуждается. Временами ему казалось, что он всё делает правильно, а временами — что нужно всё-таки попробовать сблизиться с Альви, чтобы узнать ее как человека и принять окончательное решение. Склониться к какому-либо из этих вариантов он не мог, и каждая встреча с Альви, с который они время от времени виделись по работе, превращалась для Мьюра в пытку. Они происходили не так уж часто — всё же убийства в Фокунни совершались далеко не каждый день, да и не по всем из них расследование вел Мьюр, а вскрытия делала Альви, но… Но общаться даже изредка Мьюру было тяжело: делать невозмутимое лицо, равнодушно разговаривать и постоянно давить в себе желание хотя бы прикоснуться.

После третьей такой встречи ему уже хотелось, чтобы Альви наконец догадалась, что с ним происходит, и как-то, ну спровоцировала его, что ли, покончив с этими мучительными колебаниями и сомнениями. Но она, казалось, совершенно ничего не замечала. А Мьюр злился: на себя, на судьбу, на недогадливость Альви, а еще — на то, что дело Сеусы Ревюрлинн, несмотря на все усилия, так и не сдвинулось с мертвой точки.

С того дня, как Сеусу нашли в Кьярриню, прошел уже почти месяц, но обнаружить хоть одну зацепку им так и не удалось. Никто из тех, кого проверила Урслин, не был тенгилюром, а ведь кроме родных девочки и учителей были проверены и те соседи, которые показались магу-эксперту подозрительными.

Конечно, далеко не все согласились на проверку добровольно, но, учитывая, какой шум наделал этот случай в довольно мирном Фокунни, получить разрешения Мьюру удалось без труда. Но толку от этого в итоге не было никакого. Поисковый ритуал, проведенный Урслин в Кьярриню, ничего не показал. Масштабные опросы тоже ничего не дали: никто не видел и не слышал ничего подозрительного.

И даже видение Аусты не помогло. Да, кое-что увидеть медиуму-криминалисту удалось. Но, к сожалению, это оказался не тенгилюр. Ауста заверила, что увиденная ею ослепительно-прекрасная белокурая женщина была тем самым оннурвера, которое выглядело именно так, когда являлось, но вот кому: Сеусе или тенгилюру, или им обоим — Ауста так и не поняла, хотя и погружалась в транс несколько раз. Безусловно, если бы на тех совещаниях, на которых Ауста описывала свои видения, присутствовала Альви, она бы без труда опознала этот образ. Ho, увы, патологоанатома на них не приглашали.

В итоге, к следующему полнолунию Мьюр был так измотан, что совершенно не заметил, что в Фокунни уже вовсю хозяйничает весна. И понял это только тогда, когда утром двадцать восьмого марта прибыл на место обнаружения очередного детского тела в Кьярриню. Разбудивший Мьюра ранним звонком оперативный дежурный УПФ сказал только, что это была девочка, другие подробности были ему неизвестны.

Следом за дежурным Мьюру позвонил Трур, сообщивший, что его тоже вызвали в Кьярриню и он вполне может сделать небольшой крюк, чтобы забрать следователя. Тот хотел было отказаться, но потом сообразил, что в противном случае ехать придется в полиц-мобиле в компании не только криминалиста, но и патологоанатома, которым и на сей раз будет, разумеется, Альви. Так что Мьюр принял любезное предложение и спешно начал собираться.

К тому моменту, как Трур позвонил в дверь, Мьюр успел и принять душ, и одеться, и даже позавтракать, но всё равно предложил оперативнику зайти и подкрепиться бутербродом.

— Спасибо, — широко улыбнулся Трур, — но я успел поесть дома, Броса сегодня работает в дневную смену, а в такие дни она всегда встает раньше меня и готовит завтрак на двоих. А в те дни, когда у нее суточное дежурство, завтрак для нас обоих готовлю я, чтобы было по справедливости.

По дороге они гадали, окажется ли это такой же случай, как с Сеусой Ревюрлинн, и оба сходились на том, что наверняка. С одной стороны, в еще одной жертве, тем более если это ребенок, не было ничего хорошего, а с другой — каждый новый случай увеличивал шансы наконец-то обнаружить след, который приведет их к тенгилюру.

Поскольку УПФ был к Кьярриню ближе, чем дом Мьюра, даже несмотря на то, что полиц-мобиль должен был еще заехать в ЭКБ за Альви, эксперты прибыли на место раньше, чем Мьюр с Труром. Кин тоже уже был там — его машина стояла рядом с полиц-мобилем, хотя самого Хундракура на месте видно не было, судя по всему, он осматривал окрестности в поисках следов.

Мьюр и шедший следом за ним Трур подошли туда, где работали эксперты. На широкой почти круглой поляне, уже очистившейся от снега, лежала девочка. На вид ей, как и Сеусе, было лет восемь, может, девять. Приглядевшись, Мьюр понял, что лежит девочка не на земле — под ней было теромоодеяло.

— Ну что здесь? — поинтересовался Мьюр, стараясь не смотреть на Альви, от одного вида которой у него сладко и болезненно сжалось сердце.

— Она жива, — ответила та. — Артефакт-жинеопределитель снова ничего не показал, но на этот раз я смотрела очень долго и всё-таки дождалась проблеска жизненной энергии. Ну и сейчас гораздо теплее, чем месяц назад, конец марта всё- таки. А температура окружающей среды, как мы в прошлый раз убедились, имеет значение. Скорую помощь мы уже вызвали

— Броса приедет? — спросил Трур.

— Да, — подтвердила Альви.

— А Кин где? — на всякий случай уточнил Мьюр.

— Окрестности осматривает, очередного собачника, обнаружившего жертву, он уже опросил, — пояснил Дайерс.

— А ты, кстати, откуда здесь? Сегодня же вроде не твое дежурство? — удивился Трур.

— А мне Легейса позвонила с утра и предложила сменами поменяться: у нее младший заболел, а оставить не с кем. Ну и хорошо, что так вышло — всегда лучше, когда в похожих случаях один и тот же человек осмотр проводит.

— Пожалуй, — кивнул Мьюр и поинтересовался: — Ну и что вам удалось обнаружить?

— Да всё то же практически: связка ключей, только на сей раз в левом кармане и игрушка в руках, но не кукла, а медвежонок плюшевый, довольно большой, вот он, кстати, — и Дайерс приподнял мешок для улик, который держал в правой руке, продемонстрировав бежевого плюшевого медвежонка высотой сантиметров тридцать.

— Девочка — оборотень с ипостасью тигра, — вступила Альви. — Видимых телесных повреждений нет, под ногтями чисто. Собственно, и на этот раз, на руках у девочки были перчатки, осмотрев кисти рук, я надела их обратно. Руки были сложены на груди так же, как в прошлый раз, но поскольку медвежонок намного больше куклы, он был не зажат в одной руке, а прижат обеими руками к груди.

— A Урслин тоже вызвали? — спросил Мьюр.

— Да, — кивнула Альви. — Она должна быть уже с минуты на минуту.

И точно — не успела повисшая пауза стать по-настоящему неловкой, а маг-эксперт уже к ним присоединилась. Стремительной походкой Урслин подошла к собравшимся и, не теряя времени, замерла рядом с лежавшей на земле девочкой и закрыла глаза.

Мьюр же на этот раз сам смотреть не стал, всё равно определять следы присутствия оннурвера он не умел. Вместо этого Хундграхт, как будто случайно, подошел поближе к Альви и замер, вдыхая ни с чем не сравнимый волнующий запах своей единственной. Пусть это были всего лишь мгновения, но они были поистине восхитительными.

— Увы, — печально вздохнула Урслин, открывая глаза, — хотя в этот раз мне удалось заметить следы тенгилюра, но получить слепок ауры не вышло — слишком они слабые.

— Может, и вы посмотрите? — спросил у Альви Мьюр.

— Я? — словно бы удивилась та. — Действительно, почему бы и нет, всё равно нам еще Бросу ждать.

Мьюр закрыл глаза вслед за Альви и, когда она начала свой поиск, сосредоточился не на разлетевшихся тусклых искорках, а на открывшейся ему ауре женщины. Конечно, мерзкий ком проклятия никуда не делся, но сама аура показалась Мьюру прекрасной: такие чистые оттенки серебристого и голубого встречались только у самых сильных и преданных своему делу целителей. И он вновь почувствовал пронзительную боль от того, что эта чудесная женщина так страдает. Ему так хотелось хоть чем-то помочь, позаботится о ней, но он не мог решиться. Снова поверить женщине, открыть перед ней свое сердце — это было выше его сил. Но как же это было тяжело!

— Вам плохо? — участливо спросила Альви, кладя руку ему на лоб в традиционном для целителей диагностическом жесте.

— Нет, — Мьюр дернулся назад, не столько от неожиданности, сколько ради того, чтобы никому не позволить заметить, насколько сильное впечатление произвело на него это обыденное касание. — Почему вы так решили?

— Мне послышалось, что вы стонали, — пояснила Альви, сосредоточенно его разглядывая — она явно не поверила, что с ним всё в порядке.

От дальнейшего выяснения Мьюра спас Кин, очень удачно вернувшийся на поляну.

— Ну что? — без особой надежды поинтересовался Мьюр.

— Никаких следов, — огорченно доложил Кин. — И обнаружившая тело госпожа Лейстинсен тоже никого и ничего подозрительного не видела. Ее собака, у нее дратхарт по кличке Мелюзга…

— Мелюзга? — перебил Трур. — Это же вроде довольно крупная порода.

— Я тоже не удержался от вопроса, — усмехнулся Кин. — Как объяснила госпожа Лейстинсен, Мелюзга была самой мелкой в помете, но очень шустрой, и ее хозяйке показалось, что эта кличка очень собаке подойдет. Так вот, Мелюзга сделала охотничью стойку, и госпожа Лейстинсен решила посмотреть — на кого. Ну и обнаружила тело. Девочка лежала прямо на земле, а поскольку ни пульса, ни дыхания госпожа Лейстинсен у нее не обнаружила, да и тело показалось ей холодным, она вызвала не скорую помощь, а полицию.

— Подождите, — нахмурился Мьюр, — что-то я упустил этот момент — целители вообще еще не осматривали потерпевшую?

— Нет, — вздохнула Альви. — Дежурный в Восточном участке решил, что эта госпожа Лейстинсен позвонила не только в полицию, но и в скорую, а проверять, так ли это, почему-то не стал.

— Вопиющая халатность! — возмутился Мьюр. — А если бы жизнь ребенка была под угрозой? Я обязательно напишу докладную на имя шефа Вейндрурссона, подобное нельзя оставлять безнаказанным! Вы ведь меня поддержите?

Он обвел коллег требовательным взглядом, и все закивали, хотя было видно, что Кину и Труру эта идея не слишком нравится. Поэтому Мьюр добавил:

— Не волнуйтесь, текст я составлю сам, а всех вас просто попрошу расписаться.

Опера сразу же повеселели, да и Дайерс вздохнул с облегчением. Женщины тоже благодарно улыбнулись, и Урслин, посчитав тему халатности исчерпанной, спросила у Альви:

— А ты в этот раз что-нибудь почувствовала?

— Да, — кивнула та. — Я снова ощутила, что оннурвера совсем рядом, но кое-что было иначе: мне показалось, что оно как бы смотрит на меня, как будто теперь оно меня знает.

— Любопытно, — протянула Урслин, — видимо, оно почувствовало тебя в прошлый раз и запомнило. Значит, это точно какая-то высокоорганизованная разновидность, из тех, у которых есть аналог личности.

— Что ты имеешь в виду? — заинтересовался Кин.

— To, что оннурвера могут общаться с людьми и воздействовать на энергетические или магические процессы в нашем измерении, совсем не означает, что они подобны людям, так сказать, психически. Большинство — что-то вроде животных, руководствующихся неким подобием рефлексов.

— Но как же они тогда общаются? — не понял Кин.

— Они воздействуют на психику человека энергетически или магически, вызывая в его сознании образы или даже мысли, но сами мыслить не умеют, у них нет ни характера, ни целенаправленной воли, только инстинктивные побуждения.

— Как-то это слишком сложно для меня, — вздохнул Кин.

— Не волнуйся, ваше дело — преступники-люди, а для борьбы со всякими там оннурвера есть маги-эксперты и демонологи, — утешила его Урслин.

— Кто на что учился, — хохотнул Трур.

— Совершенно верно, — улыбнулась Урслин.

Кин явно хотел продолжить расспросы, но тут Труру позвонила Броса и попросила их подойти к дороге, чтобы забрать носилки и помочь с погрузкой пациентки в скорую помощь.

— А санитары где? — удивился Мьюр.

— А санитаров всегда не хватает, поэтому, зная, что тут будет достаточно мужчин, Бросу отправили одну, — философски пожал плечами Трур, и они с Кином пошли за носилками.

— Ну да, — подтвердила Альви, — это в морге всегда штат укомплектован, там же надбавка большая, а в больницах мужчин-санитаров — раз-два и обчелся, да и на скорой немногим лучше.

Глядя на нее, Мьюр пытался представить каково это — имея такой сильный целительский дар, вместо того чтобы лечить людей, вскрывать трупы. Пытался — и не мог.

Поймав на себе пронзительный взгляд следователя, Альви внутренне поежилась. Она не могла понять, почему он всегда так странно на нее смотрит. По этому каменному лицу совершенно же ничего невозможно понять! To ей чудилась в этом взгляде жалость, то мерещилось влечение, а то и вовсе — какой-то чисто исследовательский отстраненный интерес. Ну ведь правда — если бы она ему нравилась, он бы уже что-то предпринял? Мьюр же явно не робкого десятка. Или его отпугивает проклятие? Но ведь он и сам хорошо разбирается в вопросах магии и должен понимать, что ему оно ничем не грозит. Вопросы, вопросы, вопросы… В общем, когда появившаяся на поляне Броса предложила ее подвезти, Альви охотно согласилась, с облегчением сбежав подальше от Мьюркура Хундграхта и его загадочных взглядов. Но она понимала, что от мыслей об этом мужчине так легко не избавишься.

Еще не было и пяти часов, когда стало известно имя потерпевшей — Кёльсейг Тигдирссен* [фамилии тигров-оборотней начинаются на «Тиг»], единственной дочери в семье тигров-оборотней. Обстоятельства дела были очень похожи на случай Сеусы: родители спали ночью настолько крепко, что не только не проснулись, когда Кёль покидала дом, но и оба утром здорово проспали. А когда всё-таки проснулись, решили, что дочь уже ушла в школу, а их разбудить то ли не смогла, то ли не захотела. Оба они работали, но после того, как по окончании уроков Кёль ей не позвонила, мать девочки отпросилась и бросилась домой, по дороге обзванивая всех известных ей друзей дочери. Почему-то позвонить сначала ее учительнице Фингюнн Тигдирссен в голову не пришло, но когда обеспокоенная мать наконец-то это сделала, то известие о том, что Кёль вообще не приходила в школу, повергло ее в такую панику, что она, на всякий случай заглянув домой, чтобы убедиться, что дочери там нет, немедленно отправилась в полицию и подала заявление об исчезновении. Хьядни Тигдирссен присоединился к жене уже в Восточном участке, откуда они оба и направились в ЦБФ, чтобы опознать свою дочь.

К сожалению, и во всем остальном дело Кёль оказалось подобно делу Сеусы: ни малейших следов тенгилюра обнаружить не удалось.