Обреченные на вымирание

Глава 22. Черная река 3

- Я знал, Сережа, что ты вернешься, не бросишь старика. Трещина расползлась, ты бы посмотрел, не опасно это?

- Конечно, посмотрим, Федор Игнатьевич, обязательно посмотрим, вот только сначала гостей примем. - Андрей распахнул дверь и помог вылезти пожилой женщине, следом за ней показался старик. Улыбка на крупном лице Федора Игнатьича поблекла. Подслеповатыми глазами он с настороженностью смотрел на незнакомцев.

Скоро понукаемые Андреем, мы все оказались в квартире Игнатьича. Деда из городка Подгорье Днепропетровской области звали Степан Романович, а его супругу Арина Николаевна. Со слов старика, старушка по большей части отмалчивалась, стало известно, что в поселении насчитывалось около пятнадцати жителей. Хотя они отказались от электроэнергии, бесплатной пайки и защиты анклава, жили неплохо. Подгорье имело кое - какие запасы консервов и скважину с питьевой водой. Огороды и уцелевшая скотина были хорошим подспорьем в составлении меню. Старики сами поддерживали порядок и держали оборону с двумя охотничьими ружьями. Впрочем, ими никто не интересовался.

Опустив плечи, сложив сухие, обернутые морщинистой кожей руки на колени, словно все потеряно и нет надежды, вперив невидящий взгляд в пол, Степан Романович тихим трескучим голосом рассказывал. Заикался, часто перемежал речь украинскими словами. Умолкал и вновь возвращался к кошмарам, которые пришлось пережить. Он поведал, что, пожалуй, только ему и старухе удалось выжить благодаря Богу и тому, что их дом стоял на краю у леса. Они собственными глазами видели демонов.

Черные жуткие, с жабрами, безголовые, с огромной пастью в самом теле, пришли на четырех лапах с юга. Быстрые, кровожадные, они напрыгивали на людей и те почти целиком помещались в их пастях. И были у них кроме кривых зубов, похожих на рыболовные крючки, тысячи щупалец, вокруг жутких этих зевов, как трава на краю ямы. Демоны не ели людей, а высасывали. Обескровленные, синюшные люди вываливались из их глоток мертвецами.

Мы слушали старика, переглядывались и чем дальше он рассказывал про ужасы ада, тем больше мы ему не верили. Старуха с аппетитом, торопливо и неряшливо ела, изредка кивала и поддакивала:

- Так и было, так оно и было.

Дед к еде не притронулся. Вспоминая односельчан по именам и фамилиям, он вдруг воспламенился и чем дальше вел счет, тем ярче загорались его глаза, тем выше становился голос, тем чаще дышал и крестился. Ерошил костлявыми пальцами седую бороду, слюни летели из беззубого рта, он не замечал никого вокруг, казалось, видит только своих земляков и убивающих их тварей. Костерил мэра - пса шелудивого и его коблу с хунтой. Закончил апокалипсический сумбур, подкрепленный библейскими выжимками, эпитафией о каре Господней за грехи наши и выглядел абсолютно безумным. Смотрел с вызовом и, казалось, ждет от нас какого-то подвига, немедленных действий, облачения в доспехи. Задрал бороденку, выпрямился на табурете, словно кол проглотил, сдвинул кустистые седые брови. Глаза его горели во впалых глазницах, как уголья на дне ямы. Грязные одежды свисали с худых плеч лохмотьями. «Блаженный», «юродивый» - первые слова, что пришли мне на ум. Мы с Андреем многозначительно переглянулись.

- Очень интересно, - наконец, сказал Андрей, обрубая затянувшуюся паузу. - Вы простите нас нехристей, - он встал из-за стола, подошел к старику, взял его за локоть, поднял с табурета и повел на выход. - Я укажу место, где вас выслушают с достойным вашей информации вниманием. Мы, к сожалению, ничем не можем помочь. Очень, очень приятно было познакомиться… К специалистам вам надо.

Старуха увидела, что ее старика уводят, поднялась, наспех поблагодарила и просеменила следом, засовывая в складки грязного халата хлеб. Я услышал щелчок замка, и голос Андрея стих. Мы с Федором Игнатьевичем сидели в неловкой тишине и боялись заговорить. Уж больно впечатлил нас старик из Подгорье. Казалось, он еще присутствует здесь, дух его витает между нами и шепчет в уши страшные кары.

Андрей вернулся через пять минут.

- Ух тыш, теперь понимаю, почему мэр его так быстро отшил, - он улыбался и мотал головой. - Надо же, как обманчива внешность. А сразу и не скажешь… Они явно неместные. Пока провожал, старушенция рассказала, что их фермер на мотоцикле с люлькой подвез, потом пешком долго чапали. Два дня. В общей сложности, почти четыре сотни километров отмахали. Ладно, Михалыч, нам ехать пора.

- Как? Уже? - Лицо Федора Игнатьича вытянулось, - я думал, задержитесь. Поговорим, пообщаемся. Пиво! У меня в погребе холодное пиво есть! - радостно воскликнул он, - пиво попьем, шпроты достану...

- Прости, отец, - Андрей мотнул головой, указывая мне на дверь, - но нам, правда, пора. Обещаю, мы еще нагрянем.

Я чувствовал себя неловко, получалось, воспользовались радушием старика в корыстных целях. Для приличия надо бы поговорить с ним, на трещину глянуть, как - то уважить. Жалким мне показался Федор Игнатьевич. Моргал, бледная улыбка то возникала на тонких бескровных губах, то пропадала, словно он не мог поверить, что так быстро покидаем его. Не глядя на бывшего соседа, я проскользнул в коридор. Потом мы сели в машину и поехали к южным воротам.

- Ты чего такой хмурной? - спросил Андрей.

- С Игнатьичем как-то нехорошо получилось, - сказал я, глядя в боковое окно.

- Да, брось. Мы с ним нехорошо поступили, когда ты съехал. А сейчас так, ерунда. Некогда нам разглагольствовать. Помог - спасибо. Там зачтется. Мы же его не ограбили, не убили. Пусть радуется, что болото его всколыхнули свежей струей. Ты лучше скажи, что про беженцев думаешь? Поверил старику?

- Нет, не поверил, - помедлив, сказал я. Мне не понравился цинизм Андрея. Очень уж бесцеремонно, обращается с людьми: пользуется, берет, что надо и бросает. А может так и надо? Ну, чтобы достигнуть цели - идти напролом, утереть сопли и вперед по копаному?

- Я тоже. Какой-то он бесноватый, а сначала подумал… - Андрей вдруг замолчал. Я проследил его взгляд. У КПП с той стороны толпилось человек пятнадцать. Они пытались пройти в анклав. Два полицейских с помповухами старались сдержать напор. Один громко говорил по радиостанции, отталкивая плечом наседающую старуху.

Андрей остановил внедорожник, мы вылезли под раскаленное солнце. За воротами гудела и кричала толпа измотанных пожилых людей. Среди стариков разглядел высокую тощую девушку со впалыми щеками, открытым ртом. Она взирала большими глазами на крест, возвышающийся над церковью, стоящей рядом с христианским молодежным центром. Ее юный возраст, болезненная худоба и этот смиренный, чистый взгляд, устремленный на крест, потрясли меня, по спине прошелся холодок. Я не заметил, как Андрей прошел через КПП на ту сторону. Спохватился, когда увидел его среди толпы. Он отозвал в сторону пожилого мужчину, самого крепкого из ходоков и о чем-то с ним говорил. Кивал и больше слушал. В конце разговора дружески хлопнул того по плечу, затем подошел к полицейскому, что-то сказал, указал пальцем на меня, затем вернулся к машине. На его лице проступили озабоченность и тревога.

- Давай, Михалыч, быстро в машину.

Мы выехали через ворота. Подоспевшие на помощь полицейские оттеснили толпу к будке дежурного и пытались навести порядок. Проезжая мимо, я все смотрел на высокую девушку. Она была некрасивая и явно психически нездорова. Ее толкали полицейские, теснила толпа, а она ничего не замечала, смотрела на крест, поддавалась напору и смотрела, словно там, что-то примечательное было.

Спустя несколько минут, мы выехали из города и мчались к аэродрому на бешеной скорости.

- Беженцы из тех мест. Они тоже рассказывают про безголовых страшилищ. Говорят, скоро сюда придет много народа и не только из Днепропетровска. Люди бегут из всех южных поселений. Кто смог выжить, двигаются вглубь континента. Многие пошли в Киев и Москву, другие двинули к Саратову. Они боятся воды. Говорят, твари вышли из моря.

Слова пожилого мужчины у КПП Андрей воспринял куда серьезнее, чем извергнутые безумным стариком. Он гнал по разбитой проселочной дороге. Нас трясло и болтало так, что стучали зубы. Скоро уже раскидывали ветки, укрывающие самолет.

- Какой расклад? - спросил я, когда Лашка забралась в небо.

- Смотри, - ткнул он пальцем вниз. Я прилип лбом к стеклу кабины. По центральной улице, прорезавшей город с запада на восток, в сторону анклава ползли два навьюченных автобуса. Чем дальше мы отлетали от посеения, тем чаще попадались беженцы.

- Мать моя женщина, - проговорил Андрей и присвистнул, - сколько же их?

Мы летели вдоль федеральной трассы Москва - Симферополь. Внизу букашками ползли автобусы с тюками на крышах, грузовики набитые людьми, тянулись вереницы пеших. Брошенные машины стояли вдоль обочин, валялись перевернутые в кюветах.

- Порули, Михалыч, я сориентируюсь. Найду на карте это Подгорье.

Я взялся за штурвал. Что-то случилось такое, что заставило людей сорваться с места. Не хотелось верить, что виной тому твари, о которых рассказывал старик.

- Скорее юго-запад, - Андрей положил самолет на верный курс. - Километров триста пятьдесят. Бензина, вроде хватает. Не нравится мне, Михалыч, все это. Ой, как не нравится.

- Мне тоже. Только откуда взяться этим исчадиям?

- Черт их знает. Ни за что не поверю, пока не увижу собственными глазами.

Я не стал его отговаривать. Мы летели уже больше часа, солнце клонилось к закату, скоро под нами, наконец, показался пригород Днепропетровска. Андрей снизил машину до пятисот метров и сбросил скорость. Людей нигде не было видно. Город казался вымершим. Но, как оказалось, улицы не были пустынными. Мы не сразу разглядели в тени домов и в опускающихся сумерках движение. А может потому, что оно происходило везде: шевелились дороги, газоны, скверы, тротуары, площади.

- Что за… - Андрей сосредоточенно всматривался вниз. Опустил самолет ниже. И тут мы их разглядели. Улицы кишели какими-то организмами. Их черные, казавшиеся мокрые спины, отбрасывали блеклый свет заката. Было похоже, будто дороги выложены черными речными камешками и они перекатываются под невидимым течением. Растекались во все стороны, забегали в подъезды, выплескивались из окон, тонули в кустарнике, бугрились на машинах. Вдруг я увидел, как из дома выбежал человек и тут же потонул в черной гальке.

Кровавое солнце медленно сползало с небосвода, словно в испуге пряталось за горизонт.

Мы таращились во все глаза, всматривались в сумерки, не в силах вымолвить ни слова. Это было что-то невероятное… За пределами понимания. Хотелось отвернуться, улететь и не вспоминать больше этой громадной, взывающей к животному страху, реке смерти. А черные твари с блестящими спинами, тем не менее, неспешно текли вглубь материка вслед за людьми. Волны апокалипсиса завораживали своими масштабами, поражали воображение невероятностью. Зловещей тенью затянуло город. Что-то в этом зрелище было потустороннее, неземное, ожившее из библейских легенд, темной стороной сущности. Скользкий страх рос внутри ядовитым стеблем, взывал к инстинкту, порождал трепет перед неизвестной свирепой силой.

- Ахренеть, - бормотал Андрей. - Дед говорил они вышли из моря… Надо это проверить, бензина бы хватило.

Я хотел взмолиться, просить его немедленно разворачиваться и лететь прочь. Не хотел ничего знать, ни в чем разбираться, лишь бы подальше. Страх скрутил живот, внутри что-то засуетилось, словно мышь в мышеловке.

Солнце все ниже опускалось к горизонту, расплескивая багровый кисель по редким островкам облаков. А под нами все текла и перекатывалась черная река. Несколько километров мы летели навстречу потоку, прежде чем увидели хвост гигантской гидры. След вытоптанной, изрытой земли привел нас к морю. Далеко от берега виднелись какие-то черные вытянутые предметы, но уже не оставалось бензина выяснять. Я с облегчением вздохнул, когда Андрей с досадным цоканьем повернул лашку назад.

Посадили машину на дорогу возле железного ангара уже под призрачной молодой луной. Я не спрашивал Андрея, куда мы идем, а просто бежал за ним вприпрыжку. Он все еще хромал, казалось захваченный мыслями, не замечает боли и делает шаг широким. В некоторых окнах восьмой школы горел свет. Как и в прошлый раз, на крыльце, освещенном яркими лампами, нас встретили два дедка в синих кепи.

Андрей им объяснял, что очень надо повидать мэра, что ситуация не требует отлагательств. Охранники были непреклонны. Мотали головами и предлагали прийти завтра в приемное время. Неожиданно Андрей вытащил пистолет, подскочил к ближнему, быстрым движением выбил помповуху, захватил в замок его шею и, прячась за живой щит, направил ТТ на второго. Тот успел среагировать и с перепуганным лицом целился в своего товарища. Последний вытаращил левый глаза, так как бейсболка сползла на правый, косил на ствол, хрипел, цеплялся за руку, сдавившую горло. Андрей орал на растерявшегося старика и требовал, чтобы тот бросил помповуху.

Ситуацию разрулил охранник с коротким автоматом, который выскочил на шум. Он уговорил всех успокоиться и опустить оружие. Андрей оттолкнул горе-полицейского, положил пистолет и поднял руки. Получив свободу, старик отскочил. Он кашлял, хватал ртом воздух, пытался что-то сказать вслед Андрею, который с охранником направлялся к входной двери, но из горла вырывался только хрип.

Обо мне никто не вспомнил, я незаметно отступил за угол школы. Прошел вдоль стены, скрылся за кустами, окружающими футбольное поле, и стал наблюдать оттуда. Долго ничего не происходило. Охранник поднял помповуху и передал своему пострадавшему товарищу. Тот взял и с обиженным видом отошел к дальнему краю крыльца. Тер ладонью шею, все перхал и откашливался. Примерно через час появился Андрей. Полицейские встрепенулись, посмотрели в его сторону. Он что-то им сказал, я не расслышал, хотелось бы думать, извинения. Потерпевший корявой трусцой подбежал к краю крыльца и стал кричать ему что-то в след.

Не обращая на него внимания, Андрей спустился с лестницы и направился в сторону Союзной улицы. Я побежал вдоль живой изгороди намереваясь перехватить его на выходе. Он обернулся на звук моих шагов, но ничего не сказал. Лицо у него было мрачное.

- Ну как? - спросить я, переходя на шаг и сдерживая одышку. - Что мэр сказал?

- Скотина он приличная. Перестраховщик хренов. «Надо подумать. Это еще не конец света. Мы проведем расследование», - передразнил Андрей мэра, подражая его интонациям. - Надо на КПП сходить, узнать, сколько сегодня прибыло, - продолжил он уже обычным голосом. - Может, чего нового услышим.

Мы прошли в молчании несколько шагов.

- Никак не колется на керосин, - вновь заговорил Андрей, - говорю, давай быстрее принимай решение, пока не поздно. Он говорит, «не спеши, надо разобраться. У страха глаза велики. Возможно вся буча из-за миграции каких-то животных. Аномальная жара вызвала мутацию, демографический взрыв какого-то отдельного вида. А Днепропетровск оказался на их пути. Тем более он не является анклавом, не обладает организацией и силами сдерживания». Представляешь, Михалыч, так прямо и сказал «силами сдерживания». Какие к черту у него силы имеются? Вот эти пердуны старые с помповухами или десяток другой молодчиков с современными пукалками? Против такой армады надо как минимум установки залпового огня. Бить по площадям и превращать гектары в пламя. Ты сам видел сколько их.