Обвинение в убийстве

16

Аист ерзал на водительском сиденье взятого напрокат фургона, глядя на здание телестудии. Ради операции под прикрытием он надел не такую яркую рубашку, но Тим все равно был недоволен тем, что кричащая тряпка видна из окна. Аист дергался из стороны в сторону, протирал циферблат своих часов и согнутым пальцем то и дело поправлял очки. Он дышал ртом, и от него пахло картофельными чипсами. Тим подумал о том, как его угораздило оказаться здесь с этим лысым шепелявящим человеком в попугайской рубашке.

Они смотрели на пятнадцатиэтажное здание, возвышающееся грудой бетона и стекла над суетливой Беверли-Хиллз. Мойщик окон висел на тросах на высоте; его силуэт четко вырисовывался на фоне искрящегося солнечного света, отражавшегося от стекол. В огромном окне первого этажа множество плазменных телевизоров транслировали ток-шоу, которое шло по телеканалу.

– На входе новые ворота-металлоискатели, – сказал Аист. – Они явно хотят превратить это место в территорию высоких технологий. Датчики контроля, инфракрасные сенсоры, ручные металлоискатели у охранников.

– Сегодня все помешаны на конфиденциальности и боятся попасть в газеты. Си-Эн-Эн все становится известно раньше, чем армейской разведке.

– Что такое Си-Эн-Эн? – спросил Аист.

Тим посмотрел на него, пытаясь понять, шутит он или нет:

– Новостной канал.

Когда они проезжали мимо здания, Тим вытер со лба пот:

– Послушайте, Аист…

– Ничего не значит.

– Что, простите?

– Моя кличка ничего не значит. По крайней мере, ничего интересного. Все спрашивают, все хотят услышать историю, но никакой истории за этим нет. Однажды в третьем или в четвертом классе какой-то ребенок на игровой площадке сказал, что я похож на аиста. Наверное, он хотел, чтобы это прозвучало обидно, но я вовсе не думаю, что смахиваю на аиста, – я имею в виду, что я действительно похож на аиста, – поэтому я воспринял это замечание как нечто нейтральное. Имя ко мне прилипло. Вот и все.

– Я не это собирался спросить.

– О-о-о. – Аист постучал ладонями по мягкой обивке руля. – Ну ладно. Это называется синдром Стиклера.

В его голосе послышались звенящие нотки, и он забормотал заученным голосом:

– Заболевание соединительных тканей. Поражает ткани вокруг костей, сердца, глаз и ушей. Среди всего прочего болезнь может вызывать близорукость, астигматизм, катаракту, глаукому, частичную потерю слуха, глухоту, искривление позвоночника, горб, уплощение переносицы, волчью пасть, пролапс сердечного клапана, сильнейший артрит. Как видите, у меня относительно легкая форма. Я не могу печатать, не могу тасовать карты, у меня чудовищная близорукость, но я мог бы быть прикованным к инвалидному креслу, так что мне не на что жаловаться. Ваше любопытство удовлетворено, мистер Рэкли?

– Вообще-то, – сказал Тим, – я просто хотел попросить немного уменьшить мощность обогревателя.

Аист издал отрывистый звук, протянул руку и повернул переключатель.

– Конечно.

Они закончили объезжать квартал и вернулись к телестудии. Тим заметил девушку-курьера на велосипеде, остановившуюся на углу здания. В корзине у руля у нее была сумка с названием завода по производству чизкейков.

– Притормозите, – сказал Тим.

Девушка показала пропуск толстому охраннику, который лениво поводил вокруг нее металлоискателем. Он нажал на кнопку, и ворота поднялись вверх. Девушка заехала внутрь, нацепила переднее колесо на стойку у служебного лифта, сняла сиденье с рамы и сунула его под мышку. Перед тем как охранник опустил ворота, Тим увидел, как она набрала код на панели с цифрами возле лифта. С улицы панель не было видно: ее закрывала широкая металлическая рама, и когда девушка дотронулись до кнопок, ее рука скрылась за рамой по самое запястье.

Аист затормозил у аптеки, в витрине которой были выставлены инвалидное кресло и ряд алюминиевых костылей.

– Как вы думаете, у курьеров пропуска простые или электронные?

– Бьюсь об заклад, что простые, – сказал Аист. – Электронные выдаются только тем, кто занимает высокую должность, и уж никак не посыльным. Корпорации очень строго за этим следят. Если кто-то заявляет о пропаже электронной карты, ее тут же аннулируют.

– Ладно. Забудьте о них. Если я дам вам образец обычного пропуска, вы сможете изготовить подделку?

Аист фыркнул и небрежно махнул рукой:

– Я собрал микрофон, который помещался в колпачок ручки и улавливал шепот на расстоянии сотни ярдов. Думаю, с пропуском я справлюсь.

Тим кивнул в сторону ворот гаража:

– Стойка для велосипедов прямо за контрольным пунктом, возле служебного лифта.

– Это из-за закона о зонах, действующего в Беверли-Хиллз, – они не хотят забивать тротуары. – Аист кинул таблетку в рот и проглотил ее не запивая. – Если хотите пронести пистолет, он должен быть в разобранном виде. Пистолеты ведь почти все из пластика. Только дуло из металла, но можно взять с собой цепочку для ключей, а остальное засуньте в трусы. В ударнике слишком мало металла, чтобы металлоискатель его засек. – Он с любопытством рассматривал Тима, ожидая подтверждения.

Вместо этого Тим сказал:

– Нам нужно повнимательнее посмотреть на эту цифровую панель.

Аист показал на узкую улицу, идущую параллельно северной стороне здания:

– Ее будет прекрасно видно через окно с той стороны.

– Давайте проедем мимо и посмотрим.

Аист отъехал от обочины и покатил вниз по улице. Действительно, там было окно, но его загораживал старый грузовик.

Через сотню метров Аист снова затормозил.

– Грузовик загораживает окно, а тротуар узкий. Заглянуть внутрь можно, прижавшись лицом к стеклу, но это будет слишком заметно, – сказал Тим.

– Тогда подождем, пока грузовик уедет.

– На этой улице парковка только по разрешениям – здесь не нужно следить за счетчиком. У грузовика есть разрешение, свисает с зеркала заднего вида. На передних колесах куча листьев, налипших во время последнего дождя, а он шел четыре дня назад. Бьюсь об заклад, эта старая развалюха стоит тут уже давно.

– Я заставлю ее подвинуться.

– Как?

Аист усмехнулся:

– Заставлю, и все.

– Даже если грузовик сдвинется с места, а мы будем наблюдать за окном в бинокль, панель мы все равно не увидим – курьер заслонит ее, когда будет набирать код.

Аист сжал губы:

– Позвольте мне этим заняться.

– Займитесь еще и телефонной линией охраны. Слушайте все разговоры – я хочу, чтобы вы следили за развитием событий. – Тим уже просил Рейнера разузнать по своим каналам в СМИ, как охраняется студия, но ведь чем больше задействуешь источников информации, тем лучше.

– Сколько минут до эфира?

Тим посмотрел на свои часы:

– Семь.

Аист вытащил из кармана пузырек, снял свои огромные очки и закапал капли в глаза. Когда он снова надел очки, то напоминал испуганную черепаху. Тим ощутил жалость.

– Вы очень переживали, когда убили вашу мать? – спросил он.

Аист пожал плечами:

– Я научился не ждать от жизни многого. А если не ждешь, что все будет хорошо, меньше расстраиваешься, когда что-то идет не так.

– Тогда зачем вы это делаете?

– Честно? Из-за денег. Хорошая добавка к моей пенсии. Возможно, вам это покажется ужасным, но у меня в жизни ничего нет, кроме денег. У меня никогда не было друзей. Я никогда не играл в бейсбол. Я никогда не занимался сексом. Я просто аутсайдер, заглядывающий в жизнь, которую я вижу в фильмах и рекламе. Через некоторое время я прекратил смотреть телевизор. Я читаю в основном старые книги. Время от времени беру напрокат черно-белые фильмы, когда не могу заснуть. У меня проблемы со сном. Из-за дыхания… – Он снова снял очки и потер глаза. – Есть вполне реальный шанс, что я когда-нибудь ослепну. Мне нужны лишние деньги, чтобы покупать книги, путешествовать, смотреть на мир. Разные океаны. Снег в Арктике. В прошлом году в мае я пролетел над Большим каньоном на вертолете, и это было божественно. – Он легонько постучал по груди кончиками пальцев. – Конечно, мне не следовало этого делать, из-за сердца, но это мое единственное удовольствие. – Очки снова съехали на нос, и его черепашьи глаза, моргая, уставились на Тима. – Я люблю деньги. Я не становлюсь от этого плохим человеком.

– Нет, не становитесь.

Они с минуту просидели в неловком молчании.

– Простите, мистер Рэкли. У меня нечасто бывает возможность поговорить с людьми.

– Наверное, нам пора ехать.

Тим дотянулся до заднего сиденья и взял два магнитных логотипа размером с крышку мусорного бака. Он вышел из машины и прикрепил по одному логотипу с каждой стороны фургона. Надпись на логотипах гласила: «Мытье тонированных стекол».

По узкой улочке Аист проехал обратно мимо гаража и обогнул фасад телестудии. Часы Тима показывали 1:00. Именно в этот момент Роберт вышел из служебной двери персонала в западной части здания. Из карманов его униформы торчали тряпки, бейсболка сдвинулась набекрень.

Он дошел до фургона – Тим уже открывал боковую дверь – и запрыгнул внутрь, когда Аист нажал на газ. Они молча проехали несколько кварталов. Аист остановил фургон на безлюдной улице, прямо за припаркованной машиной Тима.

Роберт кашлянул в кулак, потом плюнул из окна. Он вытащил сигарету из смятой пачки, которую извлек из кармана рубашки, и щелкнул крышкой зажигалки «Зиппо» с нарисованным на ней американским флагом:

– Не возражаете?

– Возражаем, – сказал Аист.

Роберт зажег сигарету и выпустил струю дыма в сторону водительского сиденья, увенчав голову недовольного Аиста дымным венком. Аист попытался сдержать кашель. Тим повернулся к Роберту:

– Четвертый и десятый этажи пустые, правильно?

– Да, пустые. Компьютерщики, которые их арендовали, повторили судьбу динозавров.

– Там сохранились инфракрасные датчики?

– Ими утыканы оба этажа. Днем они не работают – некого засекать. Разве что пройдет парень из обслуги или грузчик. Но, я думаю, после пяти-шести часов они раскаляются докрасна.

– Завтра, перед тем как мы опять тебя забросим туда мыть окна, мы найдем способ, как проскользнуть внутрь. Может быть, под видом парня из обслуги. Мне надо, чтобы эти датчики плохо работали. Аист?

– Я уже имел с ними дело. Я подберу подходящие кусочки зеркала. Роберт может вставить их завтра в рабочие часы, пока датчики деактивированы. Когда они включатся вечером, зеркала отразят инфракрасные лучи обратно на датчики, и вы сможете пройти по коридору в стиле линди хоп.

– Линди хоп?

– Это быстрый танец, разновидность свинга, мистер Рэкли. Назван в честь Чарльза Линдберга.

Аист кинул Роберту крошечную плоскую камеру, которую тот засунул в карман футболки. Потом он вылез из машины, забрался во второй фургон, припаркованный у обочины, и уехал.

Роберт переодевался на заднем сиденье, натягивая пару джинсов:

– Странноватый парень, – сказал он, кивнув головой в сторону отъезжающего фургона. – Хороший оперативник, но пойти попить пивка с таким парнем не захочешь.

– Он ничего. Немного вялый, но, я думаю, ему пришлось нелегко.

Роберт положил карандаш за ухо и сунул камеру в газету.

– Зачем ты его отослал? Какая разница, если он услышит? – спросил Роберт.

– Рассказывай о результатах разведки.

Роберт уставился на него, потом резко втянул воздух, и кончик сигареты загорелся красным огоньком:

– Ты не ответил на мой вопрос.

– Я не обязан отвечать на твои вопросы.

– Послушай, я делал все, что ты просил, как солдатик. Теперь я ни хрена тебе не скажу, пока ты не объяснишь, что у тебя за план.

– Отлично. Тогда я уезжаю прямо сейчас, а ты сам объяснишь Дюмону и Рейнеру мое отсутствие и проведешь операцию.

Роберт откинулся назад и стряхнул в окно пепел с сигареты, стукнув по ней большим пальцем. Его движения были напряженными. Тим не верил в его хладнокровие, равно как и в хладнокровие других членов группы, – операция была слишком рискованной, и в ходе ее могли пострадать люди, поэтому он предпочитал давать каждому конкретное задание.

Наконец Роберт сказал:

– Может, тебе стоит проявить немного уважения? У меня есть то, что тебе нужно. Даже больше того.

– Ну так расскажи.

Роберт выдохнул струйку дыма в направлении Тима и начал рассказывать:

– Конструкция стальная, стены бетонные, сверху покрытые слоем штукатурки. Потолки держатся на металлических балках и металлических же столбах, по двенадцать столбов на каждом этаже. Полы представляют собой бетонные плиты, сверху покрытые слоем полировки. Крыша из фанеры и битума, в нее встроено двенадцать сплит-систем с вентиляторами и пятнадцать прожекторов с металлическими решетками. Электроприборы и котельная находятся на первом этаже в зоне обслуживающего персонала. Электричество поступает в здание с юго-восточного угла, идет в главный распределитель, а оттуда направляется к нужным участкам. Провода в чулане в беспорядке – там путаницы больше, чем в чековой книжке у ниггера.

– Мило, – сказал Тим, но Роберт продолжал:

– На каждом этаже в среднем пять распределительных щитов от двухсот до трехсот ампер. Аварийное питание обеспечивается батареей, но есть и два высокомощных генератора. Пожарная сигнализация расположена в северо-восточной части каждого этажа, контролируется при помощи телефонной линии. Многочисленные устройства оповещения о дыме и пламени, огнетушители, пожарные шланги на лестничных клетках. Лифт спускается вниз в подземный гараж – я думаю, они привезут туда Лейна в бронированной машине. Здание очень хорошо защищено – снаружи никаких окон во внутренние комнаты, так что со снайпером мы пролетаем. Окна не открываются. Мусоропровод расположен справа от служебного лифта каждого этажа. Двери на лестничную клетку металлические, открываются от себя и оборудованы магнитными защелками. Выключатели слева от каждой двери с внутренней стороны. Лестничная клетка изолирована, доступа с этажа на этаж нет – если туда попадешь, придется спускаться до первого этажа. Двери на лестничной клетке с одноцилиндровыми замками, с ручками, закрываются автоматически и выходят на нечетных этажах в заднюю кухню, на четных – в конференц-зал. Запись интервью обычно проходит на третьем этаже, но они – умные, уроды! – строят копию декораций на одиннадцатом. Изменение места, секретная мера предосторожности.

Тим мысленно взял на заметку: это нужно проверить.

– Сегодня они начали устанавливать металлоискатели на нескольких этажах, думаю, для того, чтобы быть во всеоружии, когда приедет Лейн. Во внутренние комнаты можно войти, только предъявив электронный пропуск, к тому же перед комнатами для интервью расположены будки охраны. И еще на седьмом этаже есть брюнетка с задницей, как у Дженнифер Лопес.

– Ладно. Хорошая работа.

– Мог не говорить. – Роберт выпрыгнул из машины и захлопнул за собой дверь.

Митчелл как раз уходил из дома Рейнера, когда Тим въехал в ворота. Митчелл проигнорировал его и забрался в свой грузовик. Уже дал задний ход, когда Тим кулаком постучал по двери. Митчелл нажал на тормоза.

– Что?

Тим вынул карандаш из-за уха и показал на ластик:

– Можешь сделать взрывное устройство такого размера?

– Зачем?

– Чтобы спрятать в маленьком предмете.

– Например, в часах?

– Точно.

Митчелл поджал губы:

– Это будет нелегко. Придется сделать особенно крохотный детонатор. И нам понадобится очень чувствительная взрывчатка вроде гремучей ртути или ДДНТ.

– И электронный механизм, приводящий взрывчатку в действие.

– Да, но с этим будут проблемы. Места маловато, особенно если вставлять взрывчатку в механизм часов. Я сомневаюсь, что смогу поместить там что-то, что ловит сигнал с любого расстояния. Может быть, смогу накинуть пару сотен метров с помощью пульта.

– Этого будет вполне достаточно. И заряд не должен быть направленным. Взрыв не должен зацепить никого из оказавшихся поблизости людей.

Митчелл сжал зубы:

– Ты думаешь?

Он снова завел грузовик, и Тиму пришлось отойти, чтобы тот не проехал по его ноге.

Тим поехал в тир Мурпарка, чтобы пострелять из нового оружия. «Смит-энд-Вессон» лег ему в руку как родной.

После тира он по привычке проехал несколько кварталов до их с Дрей дома, потом опомнился и повернул назад. Он хотел проехать через парк, куда водил Джинни гулять, но его тут же прошиб холодный пот. Тогда он двинулся в объезд, по длинной дороге, ведущей к гаражу Кинделла. Новый пистолет уютно разместился в старой кобуре на бедре. Он вынул «Смит-энд-Вессон» и прижал к ноге, чувствуя его даже сквозь джинсы.

Гневаться было намного легче.

Добравшись до своего нового жилища, он принял душ, почистил пистолет, вытянулся на кровати и наконец-то проверил автоответчик на сотовом. За последние пару часов два сообщения, оба от Дрей.

Первое было полным разочарования: «Я копала со всех сторон по версии с сообщником. В конце концов, нашла номер телефона и позвонила детективам из Полицейского управления Лос-Анджелеса, которые занимались предыдущими делами Кинделла. Они были очень внимательны, слышали о Джинни… Подробностей не рассказали, но просмотрели свои записи и заверили меня, что никаких секретов и подвохов там не было. Они сказали: почти все есть в расшифровках слушаний, которые я уже читала. Я сыграла на чувстве вины Гутьереса и Харрисона, довольно сильно на них надавила, и они еще раз связались с Кинделлом. Сказали, что он ничего не говорит – адвокат ему объяснил, что от тюрьмы его может спасти только то, что он будет держать рот на замке. От него мы ничего не добьемся. Никогда. – Глубокий вздох. – Я надеюсь, что у тебя дела лучше, чем у меня».

Грусть, которая была в ее голосе в первом сообщении, сменилась раздражением во втором, так как Тим ей не перезвонил. Он попробовал сначала позвонить ей в офис, потом домой и в конце концов оставил расплывчатое сообщение, сказав, что со своей стороны ему сообщить нечего и что лучше подождать и поговорить, когда они останутся наедине. Когда он слышал ее голос, даже в записи, крючок тоски еще глубже вонзался ему в сердце.

Он сменил Роберта в четыре. Тот выскользнул из кофейни, оставив на столе между страницами газеты папку, полную записей и чертежей. Тим просмотрел ее: расписание движения, время, когда выносили мусор, места, где располагались охранники… Отрицать профессионализм Роберта было невозможно.

Тим потягивал кофе и смотрел, кто и когда выходил из каких выходов. Незадолго до пяти он пересек улицу, пройдя мимо огромного окна с телевизорами, и вошел в здание. Холл напоминал большую мраморную пещеру с гротескными подсвечниками в стиле барокко – непонятно, почему выбрали стиль именно этой эпохи, учитывая, как телестудия выглядела снаружи. Внутри возле самых дверей охранник бросил небрежный взгляд на водительские права Тима (спасибо, Том Альтман, покойся с миром). Западная стена представляла собой огромный экран, составленный из шестнадцати сдвинутых вместе телевизоров. Ни боковых дверей, ни открытых лестниц, ни колонн, за которыми можно спрятаться. В нескольких десятках метров от вращающейся двери посетителей встречал внушительный отряд охраны. В каждом углу потолка Тим заметил камеры. Он подошел к охраннику с нервной улыбкой:

– Привет, я, э-э, я хотел бы заполнить анкету о поиске работы. Ну, знаете, в обслуживание или что-нибудь вроде того.

– Извините, сэр, но сейчас мы никого не нанимаем. Может быть, вам стоит попробовать Эй-Би-Си. Я слышал, у них есть вакансии.

Тим на секунду наклонился и оперся на стойку, рассматривая бело-голубые экраны, за которыми наблюдал охранник. Камеры были повернуты к югу, фиксируя всех, кто входил в здание. Тим запомнил, какие места не просматриваются:

– В любом случае, спасибо.

– Никаких проблем, сэр.

Тим повернулся и вышел. Вся охранная оптика снаружи ограничивалась камерами, которые снимали людей, выходящих из телестудии. Не поднимая головы, Тим протолкнулся сквозь дверь и вышел на тротуар.

Новую позицию он занял у окна в индийском ресторанчике, рядом с магазином «Лекарства и сопутствующие медицинские товары Липсона», жевал копченую говядину и записывал, в какой последовательности гаснет свет в окнах офисов на одиннадцатом этаже.