Обвинение в убийстве

31

Тим высмотрел Митчелла за рулем машины, припаркованной за полквартала от дома Баурика. На ее крыше красовалась надпись «Пицца Домино», но логотипов на дверце не было. Небольшой, но серьезный недочет. Тим открыл дверь и скользнул внутрь. В салоне пахло дешевым винилом, воздух был спертым.

– Он приехал на золотистом «эскаладе», номера 0557, новые. Оставался внутри до 06:24, потом появился в рабочей униформе с каской, зажатой под мышкой, и сел на автобус.

– Номер автобуса?

– Он сел на 2-й, потом пересел на 10-й. Я пытался тебя достать, но не дозвонился, поэтому поехал за ним до пересадки и дальше в центр города.

– Куда он направился?

– Тебе это понравится. К новому обелиску в память о погибших. Баурик и еще несколько уродов, отрабатывающих часы общественной работы, обдувают там металл струей песка. Какой-то гений счел, что можно перевоспитать преступников и одновременно построить эту штуковину. Ирония или что-то вроде того. Из-за больной руки он не особо может управляться с пескоструйным аппаратом, но его гоняют с поручениями, так что все равно он крутится там. Они даже делают перерыв на молитвы. Как будто общественные работы освобождают от ответственности за перестрелку в школе!

На заднем сиденье валялась поношенная оливковая куртка Митчелла, из ее кармана выглядывали перчатки и черная вязаная шапка. Тим схватил шапку, скатал и сунул в задний карман. Потом из связки, перетянутой резинкой, вытащил пару гибких наручников.

Гибкие наручники действовали как крепкие веревки. Как только они затягивались вокруг запястий, освободиться от них было невозможно – от усилий они только туже затягивались. Тиму нравилось держать несколько пар под рукой, на всякий случай.

– У него с собой был ланч? Бумажный пакет, коробка для ланча, что-то вроде этого?

– Нет.

– Ладно. Значит, ланчем их, скорее всего, кормят, но он может вернуться между двенадцатью и часом – если нет, то думаю, вернется между четырьмя и шестью. Я проскользну внутрь. Будь на месте и жди его. Если он будет не один, посигналь мне дважды. Ты не должен ни в коем случае покидать этот пост. Где Роберт?

– Здесь его нет.

– Я хочу, чтобы его не было на месте действий. Ясно?

Митчелл двумя руками пригладил усы:

– Да. Я сниму надпись с машины. Не хочу больше сидеть тут.

Тим кивнул и вышел. Он прошел по раздолбанному тротуару, опустив локоть так, чтобы касаться пистолета под футболкой. Обошел квартал и миновал два задних двора. Снова протиснулся в окно ванной и сел за стол. Чековая книжка Баурика лежала на столе. Тим пролистал ее. В середине каждого месяца он клал в банк пятьсот долларов. Вереница записей по чекам привлекла внимание Тима: двести долларов каждую неделю, в фонд Лизи Бауман. Тим напряг память. Дочь тренера, застреленная во время нападения на школу.

Парень по мере сил возмещал ущерб, работая на строительстве памятника и перечисляя деньги в фонд.

Родители двенадцати детей, получивших пули, наверное, были бы тронуты, если бы узнали об этом.

Тим подвинул стул к затененной западной стене, положил пистолет на колени и сидел наедине со своими мыслями. Время ланча подошло и миновало, а Баурика все не было. После обеда тени в комнате легли иначе, и Тим передвинул стул, чтобы оставаться в темноте.

Баурик не появился ни в пять, ни в шесть, ни в восемь.

Тим вспомнил Ричарда – государственного защитника, который сквозь трещины и дыры системы видел ее нерушимую основу. Приступ горя, который Тим испытал вчера вечером, убил в нем какую-то часть его самого, а печаль притупила гнев и убежденность в собственной правоте. Если у него и была какая-то цель, он потерял ее из виду. Он подумал об убийце детей, которого ждал у него дома. Об одиннадцати погибших школьниках и одной погибшей маленькой девочке. О закрытом гробу на похоронах Джинни.

Он думал о том, что Лейн и Баурик – так же, как и сам Тим, – стремились к какому-то абстрактному идеалу, считая, что это и есть справедливость. И каждый из них потерпел неудачу.

В девять часов Тим услышал, как ключ царапает замочную скважину. Он вытащил из заднего кармана шапку и натянул ее на голову. Она закрывала все, кроме рта. Баурик зашел в комнату, захлопнул дверь и, не заметив Тима, бросил каску на полку и стянул рубашку. Его спина была покрыта прыщами.

Он как раз опускал руки, когда заметил, что стула нет на месте. Он закрыл глаза и постоял несколько секунд. Потом спокойно повернулся и увидел сидящего в темноте Тима.

Увидел «Смит-энд-Вессон», нацеленный ему в голову. Его руки поднялись, потом упали вниз.

– Ну давай. Пристрели меня.

Вблизи он оказался таким худым, что напоминал подростка. На его верхней губе росли неровные полоски усов. Тим не рассчитывал, что Баурик будет выглядеть настолько младше своих лет.

По щекам Баурика катились слезы. Тим все так же крепко держал пистолет, но не мог нажать на курок.

– Ты кто? Отец ребенка, которого застрелили? Дядя? Священник? – Волосы Баурика, длинные, свернувшиеся в завитки, спадали на глаза. – Черт, если бы я был на твоем месте, я бы меня застрелил. Валяй.

Тим мысленно пробежался по юридическим аргументам, абстракциям на тему о правосудии и этическим воззрениям, но не нашел в них опоры. Потом заглянул в себя в поисках гнева, но не обнаружил и его.

– Ну же, давай, – Баурик говорил спокойно, но слезы продолжали течь у него по щекам.

– Ты так этого хочешь? – спросил Тим.

– Ты не знаешь, черт возьми, что такое ждать этого! Все время ждать!

– Скрипку я оставил в машине.

– Ты же сам спросил. – Он откинул голову назад и глубоко вздохнул. – Все не так просто, как ты думаешь. Я не знаю, кто ты, но те ребята были сволочами. Правили школой, а мы были их рабами. Тренер предпочитал этого не замечать, потому что не хотел проиграть соревнования.

– Поэтому ты помог двум ублюдкам прострелить его дочери глаз. Вот это я понимаю, правосудие!

Баурик пронзительно рассмеялся. Его голос прерывался, слезы все еще текли по лицу.

– Нет обратного пути, но я пытался что-то поправить. Пытался оплатить свои счета перед тем, как встречу, – он кивнул на пистолет Тима и с силой провел рукой по щеке. – Давай узнаем, удалось ли мне это сделать.

Тим сжал губы и выровнял прицел, но палец, лежащий на курке, все еще ему не подчинялся. Баурик дрожал всем телом. Тим сунул пистолет за пояс и встал, чтобы уйти.

Обе двери ввалились внутрь одновременно. Натянув на лица шапки, Роберт и Митчелл вломились в комнату. Фонарики, пристегнутые к их правым предплечьям, посылали тонкие лучи света, параллельные стволам их пистолетов сорок пятого калибра.

– Все в порядке? – спросил один из них. Он ободряюще кивнул Тиму, в то время как другой сделал неуверенный шаг в сторону Баурика и навел на него пистолет.

Тим вспыхнул от ярости:

– Какого черта вы здесь делаете?

– Ты долго пробыл здесь. Мы подумали, может, что не так. – Тим узнал грубый голос Роберта. Значит, в Баурика целился Митчелл. То, что здесь появился Митчелл, было непростительным нарушением дисциплины; то, что здесь оказался Роберт, было еще хуже. Возможно, Комитет все время играл у него за спиной по своим собственным правилам.

– Ничего не случилось.

– Хорошо. Тогда давай прикончим его и свалим.

Баурик отступил к столу и вздернул голову в ожидании выстрела. Его тонкие руки были скрещены на груди, ладонями он обхватил плечи.

– Нет, – сказал Тим.

– Что?!

Пистолет сдвинулся и теперь был направлен куда-то между Бауриком и Тимом.

– Мы это сделаем, нравится тебе это или нет.

Тим даже не успел подумать, как его рука опустилась и выхватила из-за пояса пистолет. Он нацелился прямо в лоб Митчеллу и увидел, что пистолет Митчелла тоже смотрит ему в лицо. Роберт перевел прицел на Тима, потом обратно на Баурика, сбитый с толку непривычной ситуацией:

– Давайте, черт возьми, успокоимся. Давайте успокоимся.

Глаза Баурика были закрыты, голова все еще откинута назад. Тим, двигаясь медленно и осторожно, встал между Митчеллом и Бауриком. Он ощущал страх Баурика и не сводил глаз с предплечья Митчелла, читая его намерения.

– Отойди. Я не шучу, мать твою. Отодвинься, черт возьми! – Митчелл дернул рукой вправо и выстрелил. Пуля отбила кусок шкафа. Баурик бормотал что-то за спиной Тима, Роберт вопил, но сейчас значение имели только глаза Тима и Митчелла.

Тим стоял абсолютно неподвижно, направив пистолет Митчеллу в голову.

– Если ты сделаешь еще хоть одно движение, я тебя пристрелю. Поверь мне, лучше не обмениваться со мной выстрелами с такого близкого расстояния.

Несколько секунд они смотрели друг на друга. Наконец Митчелл опустил пистолет, сунул его в кобуру и вылетел из дома, прогрохотав ботинками по полу. Тим взглянул на Роберта и дернул головой в сторону двери. Роберт глубоко вздохнул, убрал пистолет в кобуру и выбежал за братом.

Тим сунул пистолет за пояс. Баурик сполз на пол, белый, как полотно.

– Ты должен уйти. Прямо сейчас. Не жди, пока они вернутся. – Тим подошел к искореженной двери, криво висевшей в раме, протиснулся в нее и вылез на загаженный задний двор.

Он уже почти дошел до забора, когда услышал, как Баурик несется за ним.

– Я только что… Я только что позвонил приятелю, он меня подхватит через пять минут. – Глаза Баурика нервно обежали двор. – Вы подождете со мной, пока он не придет?

Тим кивнул.