Обычный дом

Глава 17 - Ликантропия головного мозга

Сказать, что я охренел с такого поворота… а я дааа!! Я прям по полной! И это — всё равно что промолчать. Уверен, с моего лица в тот момент удачные бы картины для иллюстрации подобного получились бы. Мемасики, из серии «на случай важных переговоров». «Мужик охренел» мой бы назывался.

– А… а что, забывает часто? – только и нашёлся я, что спросить для поддержания разговора.

– Да то и дело! Резина ему в зубах, видите ли, не нравится. Грызу не так — куски крупные, выходят плохо. Так я ж выплёвываю, куда они там чего! Ой… проглотил. Ну так то один, и маленький! Зря Мишка возмущается, не прав он.

– Кто, ты? – меня всё не отпускало.

– Ну да, я, выходит. Ну уж куда подселился — туда подселился.

– Как ты спокойно-то…

– А кто тебе поверит? Да и в нём водки уж больше, чем крови. Белая, горячая — так врачи напишут. Так что не надо.

– Ладно… – я охотно поверил, что при желании скорее меня в дурку закинут, если я решу обвинить в чём-то старика, чем к нему какие вопросы возникнут.

Как ту даму, про которую Задорнов рассказывал, что он её на лыжах в подъезде сбил. Якубович его подбил «покататься». Летом. А как? А с лестницы! Ну и сшиб он даму, что из лифта выходила. Дама в «травму» загремела, а там её спросили, что да как. Она всё как есть и рассказала,… ну её на отдых в дурдом и распределили. А мне нафига такие приключения? Смирно посижу, помолчу — целее буду.

Да и смысл? Ну хочет он резиновую кость жевать — пусть себе жрёт! Кто я такой, что бы отговаривать? Может, ему в организме не хватает чего? Подсознание, конечно, подкидывает пару версий, чего именно может не хватать (мозгов, например), однако подсознание в подобных вопросах лучше не слушать.

Понимая, что «точка невозврата» пройдена, дно пробито, да и терять попросту нечего, я, после долгих размышлений, всё же решился и спросил:

– Простите, а… вот вы сказали «подселился». А что, откуда?

– Ну, термин не верный, спорить не буду. На охоту Мишка поехал с друзьями, там его и укусили. Псина дикая, сутулая. Такой же чёрт как я, поди.

– Чёрт?

– Ну ты к словам-то не цепляйся, да? Пёс, волк, или как вы там таких окрестили… упырь?

– Вампир?

– Не, точно нет. Кровь мы не пьём. Только «беленькую», да и её, заразу, всё больше вынуждено. Вервольф, во! Нет, не так… Ааа, точно! Ликан! Ликантропия она зовётся по-научному, да. Вспомнил, наконец, заразу.

– То есть вы… оборотень?

– Я, да. Уж не знаю, сейчас столько дури психологической пошло, что я уж и в сомнениях. Один тут загибал, мол: «на почве психологической травмы, в момент травмирования возникла суб-личность, берущая контроль над телом в момент слабости сознания, угнетённого алкоголем». А Мишка-то, он же добрый! Это он не угнетает, это он специально меня погулять выпускает! И вот вроде я после того умника задумался — а может, прав он, и я не оборотень, а вторая личность? Но потом всё ж решил, что оборотнем мне удобнее. Ну, как шкура, но фигуральная, понимаешь? Позиционирую я себя так, улавливаешь? Остальным ни холодно ни жарко с того, а мне приятно. Кто-то дураком себя считает, кто и того хуже — умным, а я вот оборотнем буду Мишкиным. И символично ведь: он как нажрётся, так всё мной оборачивается. Чем не оборотень? Мохнатые мы, опять же, – он задрал майку и продемонстрировал обильно заросшие шерстью грудь и пузо, после чего снова пригубил из рюмки.

– Ну да, логично, в принципе. Скажи, а вот ты водку так прихлебываешь — это что? Это ритуал такой?

– Ну, почти, – усмехнулся дядька. – Понимаешь, тут грань тонка. Мы уж с Мишкой давно заметили, сколько выпить надо до «кондиции». И на определённом моменте он отрубается, а я могу погулять выйти. Но чуть меньше, чуть выветрится — сразу Мишка вернётся. Приходится вот изредка добавлять, удерживая уровень.

– А чего не по стопке?

– Ты понимаешь, мы уж столько лет балуемся, что нижняя грань порядком вверх ушла. И мы точно пропорции знаем, да. Но с нижней грани нужно всё оооочень аккуратно. Ещё рюмка — алкогольная кома, сутки сна. Бревном просто.

– О… а как же вы на работу?

– Ну так он меня только под выходные выпускает, по пятницам. Раз в месяц я и сам выхожу, под луну — там душа требует, аж выть хочется! А в другое время никак.

– Так ведь… сегодня же среда.

– Как — среда?! – вскинулся мужичок и начал шарить по карманам, что бы посмотреть дату на телефоне, видимо.

– Да точно среда! – заявил я и показал ему экран своего девайса в подтверждение. Вот когда важно было — хрен он работал! Зато сейчас аж сам включился, грехи замаливает. Всё равно разобью, душу отвести.

– Твою… – протянул «ликан», глядя на экран мобильника. – Ты что ему, две бутылки принёс?

– Ну… – я замялся. – А что, не надо было?

– Ой дурак… ладно, отбрешусь. Прости за каламбур. Надо начальнику его позвонить. Во ты нас подставил, конечно! Хотя за водку спасибо… дорогая, зараза.

– И вредная.

– Ой, и не говори! Одно расстройство с ней. И печёнка вечно ноет, и несёт, прости, то и дело. Я сперва на колбасу грешил, так колбаса-то хорошая стала. Нюх — и тот пропадать стал! Одно расстройство с этой водкой, да. Но куда деваться, если иначе мне не выйти? Ты хоть представляешь, как я от скуки внутри изнываю? Прости за каламбур, я не специально. Ну там реально СКУЧНО. Ладно бы хоть видно было, чем Мишка занят, так нет же! Врут всё, гады. Ты всё одно что в отрубе круглыми сутками, только раз в месяц очнуться получается. Ну куда это годится?

– Да, тяжело. Погоди, а как же вы общаетесь тогда?

– Так записки пишем, ясное дело.

– Аа, ну да, логично. А… а зовут тебя как?

Тут мой собеседник осёкся, крепко задумавшись.

– Раньше и не думал. Пёсик? Не, вульгарно. Пусть будет Ричи.

– Почему?

– А у Мишки так собаку в детстве звали. Но только ты — никому! А то и тебя покусаю, тоже получишь себе пёсика! Он знаешь как ночами спать мешает? Особенно в полнолуние.

– Не-не, что ты, я не стану. Я в дурку не хочу. А кстати, а обратно вы как меняетесь?

– Так я стопку махну — и машина времени включается. Поутру уже Мишаня выходит. Осечек пока не было, хах, – он заулыбался и снова принялся грызть резиновую кость.

– Ладно, я пойду, наверно… на работу Миш… Михаила Николаевича позвонить не забудь.

– Точно! Спасибо, Борь.

Мы распрощались с Ричи и я поспешил домой, к жене и дочкам. Как же я соскучился, оказывается.

Странный день, донельзя странный!