Обычный дом

Глава 40 - Эпилог

Кира вернулась только к следующей пятнице, так и не поддавшись на мои уговоры. Я даже пытался её шантажировать, своего рода — угрожал, что не покажу тот мистический и всё ещё неизвестный ей «оберег», который мне батюшка дал, однако даже это не возымело результата. Воздействие родной матушки на Киру всё ещё было сильнее, чем чьё-либо. Ну ладно, в целом-то тёща у меня мировая, так что флаг ей в руки. Цапаемся мы с ней больше для виду, да и основная тема спора — кто из нас больше Киру любит. Да и помощь им действительно нужна, так что пускай, пускай…

Попытки доказать, что я всех призраков изгнал тоже не возымели результатов, что характерно. Зато чудесно запомнились супруге, въевшись в память. Поэтому, едва вернувшись и найдя опустевшую бутылку от коньяка…

– Изгнал, говоришь? – саркастично протянула она, покачивая прозрачным стеклом у меня перед носом. – Вижу я, ЧТО ты тут без меня изгонял, Боренька.

– Кир, ну ты ведь знаешь, я же никогда!

– Угу. С кем пил-то?

– Один, – уверенно заявил я и глазом не моргнув…

…и тут же уткнулся в две рюмки, выуженные супругой из замоченной в раковине кастрюли. Вот КАК они это делают, а?! Со дна, из мутной воды, не целясь и одним движением выловила!!

– С двух рук, по-македонски? – ещё более язвительно уточнила супруга.

Тут уж отпираться было бессмысленно, но я быстро нашёлся:

– Ну, я… мы с другом, да. Отмечали, что я квартиру очистил, что в ней призраков больше нет. И между прочим — бутылка начатая была, в ней только половина оставалась! На двух здоровых мужиков это откровенно мало, потому мы чисто символически пригубили. Виновным себя не считаю, ваша честь!

Жена звонко засмеялась и подошла ко мне, поцеловать в щёку.

– Да ладно уж, – протянула она, умостив голову мне на плечо. – За такие подвиги — прощён! Кстати, а что же там за оберег-то такой, а?

Я зловеще улыбнулся и повёл супругу в нашу с ней комнату, к кровати. Подняв массивный матрас вместе с блоком, я вытянул из внутреннего ящика ещё один, но уже для инструментов — тёмно-серый, с жёлтой крышкой. Раскрыв и его, я показал супруге здоровенный топор, который с трудом помещался в этом коробе — самом большом из предлагаемых — только будучи уложенным наискосок, от угла к углу. И то мне пришлось центральную часть ящика убрать! С ней он попросту не закрывался.

– Это… это что? – супруга уставила полный непонимания взгляд в «оберег», явно не веря собственным глазам.

– Это, мать, топор, – начал хохмить я, изображая голосом деревенского работягу с простодушным акцентом, но быстро осёкся, стоило только увидеть взгляд жены. – Ну правда ведь топор, чего ты! И вот, смотри тут, у основания рукояти, видишь? Это церковный символ. Освящённый это топор, который мне и правда дал батюшка. Кстати, одевайся, пойдём сходим к нему!

– Ну зачееем? – в голосе Киры прозвучало не столько непонимание причин, сколько острое нежелание куда-либо идти.

– Пошли-пошли! Надо вернуть ему…

– Тем более — зачем?! – тут уж она и до испуга добралась.

– Да не этот! Этот слишком действенный и красивый, этот мне самому понравился. Но я вместе с этой коробкой и топор похожий купил. И новый мы сейчас в церковь отнесём, в замен этого. Понимаешь? Ну, не могу я их без топора оставить! Мне совесть не позволит. Тем более, они ведь помогли, выходит? Церковь-то, да батюшка этот. Ещё и бесплатно, не требуя ничего в замен. Ну, совсем уж не гоже, в таком случае, тебе не кажется? Надо вернуть, надо. Пошли-пошли, скорее, пока девчонок со школы забирать время не пришло. Заодно сама на этого батюшку посмотришь и убедишься, что я не сбрендил и не вру!

Взяв завёрнутый в обёрточную бумагу топор под одну руку, а супругу зацепив другой, я смело направился к нужной церкви… при этом всю дорогу меня не покидало отвратительное чувство страха, навеваемое всего одной мыслью: а вдруг мы сейчас придём, а этой церкви нет и не было никогда? Ну мало ли, она как Китеж-град? Или священник тот давно помер… или я свихнулся всё-таки.

На моё счастье, все мои опасения не сбылись, всё было отлично. Священник меня сразу узнал, чем уже всё подтвердил и для супруги, и для меня. Ещё и спорить на моё предложение почти не стал. Сперва артачился, конечно, но всё больше для вида. Начал, что «как так можно, я же ради благого дела, да и это не тот, это новый и лучше — дорогой, наверняка». Пришлось подробно объяснить, что тот очень уж мне приглянулся, потому для меня куда ценнее будет, да и не в деньгах ведь дело. А уж если ему новый — лучше, значит мы все в выигрыше! Договорились, в общем, быстро.

Сразу после церкви мы направились обратно к дому. Зашли в магазин, продуктами отоварились, да собрались уж вернуться в квартиру и праздновать, как были остановлены бабушками у подъезда.

– Боренька, Кирочка, здравствуйте! – окликнула нас Антонина Сергеевна с карусели на детской площадке. Мы с супругой переглянулись. Конечно, старый да малый — одна сатана, но не до такой же степени…

– И вам здравствуйте, Антонина Сергеевна, – я охотно пошёл на контакт, свернув к детской площадке. – Как вы, как самочувствие?

– Спасибо, Боренька, за заботу, да только не лучшее. Ну, сами знаете теперь.

– Знаю, Антонина Сергеевна. Ну, вы не сочтите за грубость, за искренность разве что — для ваших-то лет…

– Ой, Боренька, ваша правда!

– Да-да, мне бы так себя в ваши сорок чувствовать!

Бабулька тут же зарделась и смущённо отмахнулась:

– Ой, льстец!

– Ты чего это, со старушками заигрываешь? – шутливо шикнула мне на ухо супруга, изобразив ревность.

– Я всего лишь вежливый, отстань, – едва слышно отозвался я в ответ, а сам продолжил диалог с бабулей. – А чего все здесь собрались, Антонина Сергеевна? Сейчас ведь вечер, сериалы уже… да и не на посту. Не уж то случилось чего?

– Окрашено, – мрачно буркнула Елизавета Павловна не отрываясь от газеты, но мне лично яснее не стало, потому я ждал пояснений от Антонины Сергеевны.

– Да как у нас — и не случиться, Боренька? Разумеется! «Пост» — а хорошо вы его обозвали, надо запомнить — нам окрасили ребятки из жилконторы. Едва успели остановить, что б они помимо лавочек ещё и карусельку с качелями не обновили! А то вообще бы не присесть было. Вот и приходится кучковаться тут, как… эх. Да если б только эта напасть, Боренька! У нас же что ни день, то по семь бед случается, ну что вы. В дом-то войти страшно с тем, что стряслось! У Настюхи, будь она неладна, Фрида пропала!

– Фрида? – я тут же напрягся, услышав незнакомое и диковинное имя. Я про скамейку-то с трудом осознал. – А кто такая Фрида?

– Так змеища её!... Ну нашли кого дома держать, да, Лиз?

– Да ужас! – отозвалась ей в тон Елизавета Павловна, не отвлекаясь от своего сканворда и увлечённо водя ручкой по странице. Видимо лично ей пребывание на детской карусели пошло только в радость — центральный вал послужил ей чудесным столиком, позволив заняться любимым времяпрепровождением.

– Ой, твоя правда, Лиз! – всё продолжала щебетать разговорчивая Антонина Сергеевна. – И ведь не мелочь какую, на вроде ужика безобидного, что мышей гоняет, а ведь удава целого-настоящего зачем-то недавно купили, вы представляете, Боренька! Здоровенным вырастет, под два метра!

Я представил, да и Кира тоже… представила, позеленела. Хорошо хоть мне на шею сразу не запрыгнула, едва про змею услышав — и на том спасибо.

– Нашли! Нашлии!! – закричала с балкона пятого этажа какая-то светловолосая девушка, высунувшись из окна. – В сапоге спала, рядом с обогревателем!

– Ну слава тебе Господи! Лиз, бросай свою макулатуру, пойдём домой скорее. Там сериял скоро, успеть надо!

– Да иду я, иду. Ой, Борис, здравствуйте!

– Здравствуйте, Елизавета Павловна. Вы уже вернулись?

– Ну да, отпуск у меня короткий выдался, всего недельку. Ну, хоть так государство заботится. Ладно, Боренька, мы пойдём. Всего вам доброго! Кирочка, деточка, до встречи. Да иду я, отстань!

Они пошли к подъезду, а мы с Кирой остались стоять, смотря им вслед. Вдоль дома, под балконами, крался Саныч, прячась от зоркого взгляда жены Людки с очередной железякой для «Жигуля» в руках, любовно прижимая её к своей груди обеими руками. Из-за угла украдкой поглядывал Михаил Николаевич, жадно нюхая воздух… опять Ричка вместо него, что ли? А, ну так пятница же, вот он на выгул и пошёл. А из дверей подъезда, широко улыбалась и сопровождаемая завистливыми взглядами завсегдатаев лавочек вышла «сумасшедшая затворница» Мария Алексеевна, начисто руша сплетницам их истории. Поравнявшись с нами, она поздоровалась и лёгкой, уверенной походкой направилась к магазинам.

Да уж… наш обычный дом, с его обычными проблемами. Обычными для нас, во всяком случае. Своими, родными…

Ни на что бы их не променял.