Обыкновенная трагедия

Глава 2. Часть 1. Больница

Ранним утром следующего дня Мария доехала до районного центра. Прерывистый и беспокойный сон в автобусе не принес отдыха. Ее измученное тело было словно скручено в пружину, мышцы натружено гудели, а перед глазами, от недостатка сна, плыли темные пятна.

Девушка с трудом нашла нужную больницу, куда поместили мальчика. Местность была странная, неприветливая, плохо обжитая, на самой окраине небольшого провинциального городка. Границы населенно пункта обрывались стенами больницы и дальше, насколько хватало глаз, простиралась голая мерзлая степь, по которой непрерывный ветер гонял снежную поземку. Неподалеку, по другую сторону здания, виднелись торчащие из земли останки заброшенного промышленного предприятия, разодранные временем и мародерами. Из центра городка к корпусу больницы вела раздолбанная, как после многолетней войны, дорога, окаймленная вереницей унылых в своей безнадежной неприглядности частных домов.

Здание больницы было новое, что выдавалось свежей краской стен токсично зеленого цвета, и резко контрастировало с обветшалостью окружающего пейзажа. Но при ближайшем рассмотрении было видно, что свежая плитка, окаймлявшая фасад, осыпалась, а свежий асфальт проваливался глубокими буграми. Перед сооружением в огромную ширину висел плакат политика с воодушевляющей надписью о том, как хорошо живется людям на этой благодатной земле. Его густо отретушированное лицо светилось воодушевлением и вселяло уверенность, а дорогой костюм сидел безупречно.

Больница была переполнена озадаченными людьми, бродившими по скудно освещенным коридорам. Они с надеждой смотрели вслед проносившимся мимо врачам, неприступным в своем профессиональном высокомерии, просительно заглядывали тем в глаза, чтобы в лучшем случае получить в ответ резкие короткие ответы или одни из многочисленных вариаций «нельзя» или «не положено».

После долгих поисков Мария нашла мать в конце одного из коридоров. Брат лежал тут же на передвижной железной кровати, которая стояла прижатой к стене между дверью в одну из палат и общим туалетом, откуда доносился едкий дух экскрементов и хлора. Мать устроилась рядом с сыном на узкой скамейке.

Мария с содроганием заметила как изменилась женщина за те несколько месяцев, которые они провели врозь. Растерянная, похудевшая, только заметив дочь, она кинулась ей в объятия и зарыдала. Мария никогда не знала мать такой. Та всегда была мягкой и доброй женщиной, но никогда не жаловалась на свою жизнь и стойко выносила все невзгоды, не показывая и не жалуясь никому о своих трудностях. Но сейчас Мария чувствовала в матери другое. Как будто некий стержень внутри нее сломался, и высвободившаяся тяжесть всем своим весом обрушилась на незащищенную плоть. Теперь казалось, что мать и дочь поменялись местами. Дочь стала защитником, а мать нуждалась в защите. И в этой роли Мария себя чувствовала неуверенно, не зная, справится ли с ней. Девушка внимательно взглянула в лицо матери. Темные круги расплылись под ввалившимися глазами женщины, а кожа лица приобрела нездоровый землистый оттенок. Обнимая мать, Мария с жалостью почувствовала, что тело женщины стало тоньше, будто женщина иссохла и выдохлась.

Уняв рыдания матери, девушка подошла к лежащему на кровати мальчику, с ужасом осматривая его истерзанное тело. Его левая нога была закована в гипс, через который проступали алые пятна крови, и была подвешена бечевкой за торчащую сверху перекладину. Вторая нога, выглядывавшая из-под серых простыней, руки, шея — все в царапинах и пятнах зеленки. Правая часть лица раздулась лиловым, изменив знакомые черты мальчика до неузнаваемости. Тот, не мигая, смотрел на сестру. Взгляд мальчика кричал страданием и болью. Мария с тяжелым сердцем села на колени перед кроватью и осторожно провела руками по истерзанным конечностям брата.

— Братишка, ты как? — тихо спросила она, с трудом удерживая ровный голос.

— Уже не так больно. Уже хорошо, сестра — еле слышно ответил мальчик.

— Мы тебя вылечим. Ты ничего не бойся, братишка. Все будет хорошо, ты только потерпи…

— Я знаю, сестра. Потерплю. Ты так долго не ехала! Где ты была? Я боялся, что ты не приедешь.

— Ну что ты, родной! Как я могу тебя бросить, ведь ты мой любимый братишка. Никогда, ни за что на свете я бы так не сделала.

— Да, сестра, я знаю, — лицо мальчика заметно разгладилось. Слова сестры, казалось, вселили в него уверенность, рассеяли страх и растерянность в глазах, несмотря на ломающую тело боль от полученных травм.

После того как улеглись первые эмоции, Мария узнала от матери все подробности. Среди множества несущественных гематом и ушибов опасность представляла тяжелая травма правой ноги. Она была сломана в трех местах, включая тазовую область, угрожая отнять у мальчика возможность ходить. Как сказали доктора, операция на ногу прошла удовлетворительно, но мальчику требовалась длительная терапия. Места в палате брату не нашлось и его поместили в коридоре, даже несмотря на взятку, которую мать неумело сунула в оттопыренный халат главного врача отделения.

Деньги нужны были и на покупку длинного списка лекарств, бинтов и капельниц. Впрочем, после они узнали, что эти лекарства должны были бы быть предоставлены им больницей бесплатно. Также следовало подмазать купюрой безразличных и крикливых медицинских сестер, чтобы мальчику не забывали ставить нужные уколы и капельницы, и дабы делали их без обычного бездушного садизма.

Все деньги, что были у матери, быстро кончились. Их требовалось больше, намного больше того, что она могла заплатить. Женщина рассказала дочери, как этим утром притворно участливая главная сестра отделения ласково подозвала женщину и провела в светлый кабинет, посадив в жесткое кресло напротив своего широкого стола. Та сообщила, с деланным сожалением сжимая брови и заламывая пальцы в остриях красных накладных ногтей, что мальчика смогут держать в отделении еще пять дней, после чего его либо выпишут домой, либо, если они заплатят, переведут в платное отделение. Она добавила, что она настоятельно рекомендует заплатить. Что мальчику в его состоянии нужна комплексная и долгосрочная терапия для увеличения шансов сохранить способность ходить. И что их платное отделение непосредственным образом предоставляет такие услуги. Из недр стола она с готовностью и осторожной грацией протянула лист, где были указаны цены, суммы которых были очевидно недоступны для бюджета матери. Обреченно вздохнув и поблагодарив, женщина вышла обратно в коридор, заняла свое место возле сына и тихо бессильно плакала вплоть до приезда дочери.

— Девочка моя, что делать?!! — мать достала из сумки свернутый лист и показала его Марии. Во взгляде матери была обреченность и беспомощность. Вопрос напряженно повис в воздухе, требуя немедленного разрешения.

— Мама, я достану деньги, — уверенно ответила Мария. Ряд сухих цифр испугал девушку, но она не подала виду, и с уверенностью убрала лист себе в сумку. Девушка чувствовала, что должна была поступить так. Вселись в растерянную мать уверенность, позволить ей опереться на нее, — не волнуйся, все будет хорошо. Мы поставим его на ноги.

— Да? Ты сможешь достать деньги, но это же так много? — с сомнением спросила мать, внимательно взглянув на девушку, другими глазами, не узнавая что-то новое, что было в дочери. Женщина с изумлением замечала, что за несколько месяцев вне дома девушка изменилась. Она видела, что некогда неуверенная, скромная и требующая защиты девочка превращается в самостоятельную и уверенную в себе женщину. Эта перемена обрадовала мать. Она понимала, что с каждым годом ей все тяжелее в одиночку нести ответственность за семью, и помощь взрослеющей дочери была кстати.

— У меня есть деньги, не много, но я достану еще. Я что-нибудь придумаю, мама, вы пожалуйста, не переживайте, — девушка прикрыла сухую руку матери своей, пытаясь скрыть приступ панического страха, что, позволяя матери надеяться на нее, она не знает как исполнить свое обещание. Девушка с отчаяньем взглянула на брата и его истерзанное тело, и охвативший ее страх сменила волна возмущения. Ее родной брат, маленький невинный мальчик, лежит здесь истерзанный по вине пьяного водителя, сына богатых и влиятельных родителей. И теперь они с матерью должны придумывать способы как спасти его от инвалидности и вернуть его в нормальную жизнь.

— Его нашли? — коротко, со неожиданной сталью в голосе спросила девушка, когда они отошли от мальчика и сели на скамейку.

— Кого? Ааа…, да что его искать. Отсиживается, наверное, дома у отца, прячется. Вчера звонил от них кто-то, вроде помощник прокурора что ли, отца его…

— И что сказал?

— Хитро так говорил, сладко. Сказал, что дадут мне денег, если буду рот на замке держать. Чтобы сынка их поскудного не посадили. Говорил, что не нужно с большими людьми спорить, а нужно правильно делать, как они скажут. А если буду шуметь, то все равно ничего не добьюсь, да и денег от них не получу.

— Ублюдки! — яростно прошептала девушка. Ее руки стиснулись в кулаки, а щеки покраснели.

— Доченька, да что с тобой?!! — Мать отпрянула от девушки, словно ошпаренная. Она никогда не слышала от дочери ругательств и теперь с удивлением смотрела на дочь.

— Простите, мама. Вы понимаете, мама, что они должны ответить за это! Мы не должны это оставить так! Они должны за все заплатить и понести наказание. Ведь так не должно остаться, мама! Это не справедливо! Так не должно быть!

— Доченька, ну что ты говоришь, ну что мы можем? Ты же знаешь, что они правы. У нас ничего против них не получится. Они же прокурорские и знают нужных людей в области. У них везде свои люди и они всех смогут купить, если нужно. А если я пойду писать заявление, жаловаться, то никто меня и слушать не будет. И денег мы от них не получим. Уж так все устроено, девочка, ничего не поделаешь. Ты молодая, еще не понимаешь. Но со временем поймешь.

— Да как вы можете так говорить?!! Это же ваш сын тут лежит, страдает, а вы говорите, что так все устроено!!! — В сердцах выкрикнула Мария, всплеснув руками.

— Ай, дочка! Ты обвиняешь меня. Я понимаю, но что мы можем, скажи, что?!! — мать повернула к дочери свое худое морщинистое лицо в скорбной гримасе.

— Я не знаю, мама, я не знаю… — девушка низко согнулась и в отчаянье опустила лицо в ладони.

Клокотавшая внутри ярость и обида понемногу улеглась. Девушка пожалела, что позволила эмоциям так неприлично выйти наружу перед матерью. Это было несправедливо к ней, в горячности обвинять ее в этот тяжелый час в том, в чем та нисколько не виновата. В глубине души, в плотной тверди сознания, под оседающей пылью эмоций, она понимала, что мать была права. Они были бессильны. Они были бесправны. Они были беззащитны. Потому что у них не было денег. Не было связей. Не было понимания того, что можно предпринять для того чтобы наказать водителя. Они ничем не смогут противостоять тем людям, и лучшее, что можно сделать в их положении, это послушно ждать милости и подачки.