Очарован наповал

Неделя шестая

— Ты знала, что в Южной Африке одиннадцать официальных языков?

— Да-а, знала, — стонет Джулс, толкаясь вперед в жуткой очереди на таможенный контроль в аэропорту Кейптауна. — Потому что ты уже говорил мне. В самолете. Дважды.

— Забавный факт…

— Ставлю десять баксов на то, что забавой этот факт и не пахнет, — перебивает Париса, ведь поездку она продлила из тайного желания постебаться над Чарли на другом континенте.

— Забавный факт, — громче продолжает Чарли, — заключается в том, что у ЮАР три столицы, Кейптаун — одна из них.

— Вот, я же говорила. Где мои десять баксов?

— Никто против тебя не ставил, — огрызается Джулс. — Никто не ждал, что факт будет забавным.

Ничто лучше двадцатичасового перелета не превращает всю команду «Долго и счастливо» в стаю ворчливых зомби, подначивающих друг друга из-за условий поездки и пререкающихся из-за разрешений и других въездных документов. Чарли по-настоящему волнует лишь один ворчливый зомби, хотя тот тихо стоит рядом с ним в очереди, ссутулившись так, будто несет невероятно тяжелую ношу.

А ведь это не так. Большую спортивную сумку Дева Чарли несет с тех пор, как они сошли с самолета. Чарли хотелось бы нести и Дева, хотелось бы взять его на руки. Но прямо впереди Скайлар, сразу сзади — Райан. Куда ни глянь, везде напоминания о причинах того, почему ему нельзя спрятать Дева от жизненных невзгод в объятиях. Так что Чарли говорит:

— Еще один забавный факт: вы в курсе, что, когда Столовую гору накрывают облака, местные называют это явление «скатертью»?

Дев поворачивается к нему и закатывает глаза. Чарли согласен и на это: хоть какая-то реакция.

Вопреки всем обещаниям Дева скоро прийти в форму и заверениям, что у него все в порядке, последние несколько дней в Мюнхене прошли сложно. Восстановление получилось, скорее, рекуррентным, чем линейным — два шага вперед, затем кататонический откат назад. Долгие периоды молчания, вспышки раздражительности, небольшие приступы слезливости. Но когда Чарли спрашивал, что ему нужно, Дев в основном отвечал, даже если нуждался он только в том, чтобы его оставили в покое.

Чарли понимает, что панацеи от депрессии нет, равно как и от тревожности, но все равно хочет облегчить состояние Дева. Хочет показать, чего тот достоин. Именно поэтому, желая подбодрить Дева, Чарли решился на нечто безрассудное. Нечто, запланированное на конец недели. Ради помощи с подготовкой этого нечто Париса и прилетела в Кейптаун. Ведь забавными фактами желаемого явно не добьешься.

Организаторы шоу забронировали целые апартаменты на верхнем этаже отеля в Гринпойте[9], выделив Чарли, Деву и Джулс по комнате. Раз Парисе следовало улететь домой после Мюнхена, ей пришлось просить у администратора съемочной группы разрешения ночевать на диване, пообещав сохранить все в безупречном порядке до следующего утра, когда состоятся съемки высказываний Чарли.

— Я на диване спать не буду, — заявляет Париса, едва они остаются вчетвером. Она ставит сумки в первую из комнат, а Джулс занимает вторую, спровоцировав неловкую суету Чарли и Дева, притворяющихся, что в самой большой из комнат им вдвоем будет неудобно. По крайней мере, притворяется Чарли.

— Здесь большая двуспальная кровать, — заявляет Джулс, подбоченившись. — Ничего, поместитесь. Если вшей боитесь — постройте подушечный барьер в центре кровати, — предлагает она и захлопывает дверь перед их носами.

В ответ на откровение о том, что следующую неделю им предстоит спать на одной кровати, Дев просто бросает сумку на пол и ничком падает на постель.

— А обувь снять?! — сварливо вопрошает Чарли.

Дев вздыхает и скидывает грязные кеды на пол. Чарли ставит чемодан на подставку, развешивает рубашки, потом слаксы, потом…

— Нельзя с раскладыванием до завтра подождать? — спрашивает Дев, опустив голову на гору подушек.

— Таким образом одежда и мнется.

Еще Чарли тянет время, ну, может, самую малость.

— В таких случаях утюги и используются.

— Не верю, что ты хоть раз в жизни пользовался утюгом.

Закончив раскладывать рубашки по ящикам шкафа, Чарли отправляется в ванную справить свой ежевечерний ритуал.

Тридцать минут спустя, когда Чарли выходит из ванной, Дев так и лежит на нерасправленной кровати в шортах цвета хаки и роется в телефоне.

— Ты что, не переоденешься перед сном?

Дев поворачивает к нему глаза, полуприкрытые тяжелыми веками.

— Может, подойдешь ко мне и поможешь?

Скрестив руки на груди, Чарли прислоняется к двери ванной.

— Ты болтаешь ерунду.

— Можешь обещать мне кое-что? — Дев прищуривается. — Обещай, что впредь будешь краснеть именно так.

Чарли чувствует, как от шеи по лицу растекается жгучий румянец.

— Думаю, это я вполне могу тебе обещать.

— Отлично. А теперь как насчет того, чтобы лечь в постель?

Чарли хочется залезть в постель к Деву, но он словно не в состоянии отлепиться от двери. В одной постели они не спали после той ночи в Мюнхене, не целовались с Нового Орлеана и ни разу не поговорили о случившемся. Они снова ведут себя так, будто ничего не было. А Дев… Дев по-прежнему такой отстраненный. Чарли толком не понимает, что ему разрешено. Если он залезет к Деву в постель, ему всего захочется.

Дев изучает его не слишком небрежную позу.

— Что ты там делаешь?

— Просто смотрю.

— На что смотришь?

— На тебя, — отвечает Чарли, и Дев нервно, костяшками пальцев, поднимает очки на переносицу. Чарли рад, что ему по силам заставить Дева нервничать. — Мне нравится на тебя смотреть.

Дев сглатывает, его лицо вдруг становится серьезным.

— Не надо говорить мне такое.

— Почему это?

— Потому что после таких слов мне трудно не распускать руки.

— А это мысль. — Чарли улыбается. Он медленно движется к кровати — к их кровати, к кровати, на которой следующую неделю им предстоит спать вместе. Чарли нервничает так же сильно, как, судя по виду, Дев. Чарли нервничает из-за поцелуев, из-за того, что они не говорят о поцелуях; из-за того, что не признают, что эти поцелуи значат. Чарли нервничает из-за истинной сути случившегося; из-за того, что так не должно было случиться; из-за того, как сильно он хочет, чтобы такое случилось снова.

Дев встречает его у края кровати.

— Ты штопоришь, — шепчет Дев, очерчивая пальцами изгиб насупленной брови Чарли. Дев целует в точку, где брови у Чарли сходятся. — Скажи, что тебе нужно.

Чарли нужно поцеловать Дева, и он целует. Когда Дев целует его в ответ, штопор раскручивается. Язык Дева скользит по нижней губе Чарли, и, когда Чарли раскрывается ему навстречу, все сдвигается вокруг неподвижного ориентира их слияния. Руки Дева у него в волосах, руки Дева у него на футболке, язык Дева, зубы Дева, падение вместе на кровать, прекрасная асимметрия их тел. Движения быстрые. Слишком быстрые.

Чарли скатывается с Дева, чтобы отдышаться. Дев недовольно дуется в ответ.

— Я тут подумал… — пыхтит Чарли.

— Не думай. — Дев тычет его в ребра.

— Я тут подумал… знаешь, чем мы давненько не занимались? Свиданий не устраивали. При таком раскладе у меня навыки атрофируются.

— Думаешь, у тебя есть навыки?

— Я серьезно. — Чарли садится прямо, чтобы сверху вниз взглянуть на Дева, спутанные черные волосы которого рассыпались по гостиничному одеялу, очки криво сели на нос. — Пошли со мной завтра на свидание!

— На тренировочное? — уточняет Дев.

— Да, конечно. — Чарли сглатывает встающий в горле комок. — На тренировочное.

Дев не смог сказать «нет» десяти пьяным секундам у кирпичной стены, а теперь Чарли Уиншо смотрит на него серьезными серыми глазами, словно считает, что Деву хватит воли сказать «нет» этому. Приглашению на свидание с ним.

— В первую очередь завтра утром мы должны снять твои высказывания, — говорит Дев, впечатленный своим профессионализмом, особенно в свете того, что две минуты назад его ладони скользили по футболке Чарли. — Тебе нужно во всех красках поведать операторам, как ты собрался влюбиться в Кейптауне.

— Хм-м, — только и отвечает Чарли. — Значит, после высказываний.

— Я не…

Чарли перебивает очередную отговорку, потянувшись к вискам Дева. Чарли целует его, но совсем иначе, чем в Новом Орлеане. В прикосновениях их губ ни тени исступления, ни намека на близящийся приступ паники. Нет страха того, что поцелуи могут прерваться в любой миг. Сейчас поцелуи добротные, успокаивающие, как нечто такое, на что Дев может опереться. Как нечто такое, что не исчезнет.

Хотя холодным рассудком Дев понимает, что исчезнет. Он понимает, что желать Чарли глупо и саморазрушительно — что в итоге он снова окажется в темном топком месте, — но все равно его желает.

— Ладно. Хорошо. Тренировочное свидание, — говорит Дев, когда Чарли отстраняется от его губ.

Чарли улыбается, и Дев пробует скрыть тот факт, что улыбается сам.

Дев снимает шорты, меняет одну футболку на другую и наконец залезает на их огромную кровать. Чарли лежит с другой стороны неподвижно, как бревно. Кажется, между ними огромная дистанция. Огромная дистанция разделяла их всю неделю.

— Спокойной ночи, Чарли, — говорит Дев, выключая свет у кровати.

— Спокойной ночи, Дев.

Дев пробует лежать на спине, пробует лежать на боку, пробует не думать о том, как шедеврально запорот сезон его стараниями. Пробует не думать о Чарли, лежащем в пяти футах от него.

— Ты спишь? — спрашивает Дев во тьму.

— Прошло три минуты, так что нет.

Дев беспокойно мечется в постели.

— Помнишь, в Мюнхене… ну, ты типа… обнимал меня?

Без дальнейших подсказок Чарли начинает двигаться к Деву. По мере приближения Чарли тот чувствует жар его тела.

Чарли сгребает Дева в охапку и поднимает себе на грудь.

— Хочешь быть сверху?

Дев открывает рот, чтобы возразить.

— Ладно, молчи, я понял, — рявкает Чарли, крепче обнимая Дева за плечи.

— Ты краснеешь?

Чарли не отвечает. Дев жалеет, что не видит его улыбку, но довольствуется тем, что может уткнуться в теплую шею Чарли.

— А теперь ты притворяешься, что спишь, чтобы не показать, как сконфужен.

— Дев, пожалуйста, просто засыпай, и все! — просит Чарли, но Дев слышит в его голосе улыбку.

И Дев засыпает. Так спокойно ему не спалось с начала сезона.

В Южной Африке зима, пятьдесят пять градусов[10], с Атлантики дует холодный бриз, над горой повисли раннеутренние облака. Но за облаками Дев видит небо безупречной голубизны — голубое, как океан, как свежий южноафриканский воздух; прекрасное, как Чарли в свитере с воротником-шалькой и в темных обтягивающих джинсах.

— Еще не поздно вернуться и обуться в нормальную обувь, — предлагает Чарли, когда они садятся в такси перед отелем. — Нам предстоит много ходить пешком. Набережная Виктории и Альфреда, пожалуйста, — говорит он водителю. Съемочной группе они сказали, что отправляются в не подлежащее огласке место, дабы провести день, планируя остаток романтического путешествия Чарли, и Дев полностью доверился ему в организации всего (тренировочного) свидания. Впрочем, пока свидание заключалось лишь в суете Чарли из-за Девовых вьетнамок.

— Я могу в них ходить.

Судя по взгляду, Чарли совершенно с этим не согласен.

За шесть лет работы в «Долго и счастливо» Дев несколько раз облетел мир, посетил десяток Карибских островов, помочил ноги почти в каждом океане, наблюдал за предложением руки и сердца на рассвете над Мачу-Пикчу[11], писал признания в любви на шести континентах. Почему-то Кейптаун лучше всех этих чудес, лучше любого из посещенных им мест. Из-за возвышающейся над городом горы все цвета здесь ярче. Дев влюбляется, даже не выяснив, что такое Банни чау.

Он восторгается металлическим подносом, нагруженным карри.

— Это индийское блюдо. В форме из хлеба.

— Я подумал, что тебе может понравиться.

— Это индийское блюдо в форме из хлеба.

— Я в курсе, Дев. Я же выбирал это место.

— Это индийское блюдо внутри гребаной формы из хлеба!

— Ты кричишь, — говорит Чарли, виновато глядя на уличного торговца, накладывающего ему вегетарианскую тикку масалу[12]. — Ты знал, что в ЮАР много иммигрантов из Индии?

Дев это знал, потому что по дороге сюда Чарли слушал подкаст, а потом дословно его пересказал.

На ланч они лакомятся невероятной индийской едой внутри формы из хлеба, потом Чарли ведет Дева на огромный рынок внутри старого склада, где сотни лоточников торгуют поделочными материалами, деликатесами и безделушками. Помещение склада огромное, наводненное звуками, изобилующее запахами. Деву оно тотчас приходится по вкусу.

А Чарли тотчас не приходится. Едва они переступают порог склада, его плечи напрягаются, брови привычно насупливаются.

— Давай присядем на минутку. — Дев ведет его к скамейке, стоящей в стороне, и Чарли тяжело на нее опускается. Пока он приходит в себя, Дев осторожно выбивает морзянку ему меж лопатками. — Извини… — выдыхает Чарли. — Я хотел, чтобы сегодня все получилось идеально.

— Сегодня все уже идеально. Напомнить тебе про индийскую еду в форме из хлеба?

Чарли слабо улыбается.

— Необязательно гулять здесь. Можно пойти в другое место, — предлагает Дев.

— Разве ты не хочешь посмотреть местные товары?

— Я просто хочу провести с тобой день, — не раздумывая, отвечает Дев. — То есть, раз у нас тренировочное свидание, думаю, тебе неплохо бы потренироваться говорить о том, что тебе нужно.

Чарли делает ровный вдох и улыбается.

— Кажется, я уже в порядке. Давай посмотрим, чем здесь торгуют.

— Здорово! Тогда поможешь мне подобрать что-нибудь шикарное для родителей. В сентябре у них была сороковая годовщина совместной жизни.

Чарли позволяет Деву стащить себя со скамейки.

— Чтобы помочь, мне нужно узнать побольше о Суниле и Шамим.

Дев не зацикливается на том факте, что Чарли помнит имена его родителей после одного беглого упоминания.

— Представь себе двух индийских детей, которые приехали в Штаты в шестидесятых, выросли в традиционных семьях, первокурсниками встретились в медицинском колледже Корнела[13]. Теперь представь их, арестованных за участие в разных протестных акциях, ставших не медиками, а профессорами гуманитарных наук, вовсю курящими травку. Вот тебе портрет моих родителей. Сейчас они владеют лавкой искусств в Роли, а по выходным ездят на семинары по йоге, организованные белыми.

Чарли смотрит на него не мигая.

— Тут все логично.

Они направляются к лотку, где торгуют изысканной керамикой — очень во вкусе Шамим, очень не по средствам Деву. Маленькая табличка на лотке поясняет, что половина выручки пойдет на нужды муниципальной школы в предместье Кейптауна.

— А как насчет твоих родителей? — Дев не может не вернуться к их старой тактике, при которой ему нужно юлить, проникая сквозь слои самозащиты Чарли.

Сейчас, впрочем, юлить не нужно. Чарли раскрывается ему сам.

— О моих родителях рассказывать особо нечего. Мой отец — бригадир на строительном участке. Мама — домохозяйка, растившая меня и моих братьев, которые играли в футбол и обожали меня поколачивать. Никто из родных понятия не имел, что делать с нейроотличным малышом, который боялся микробов и обожал разбирать разные гаджеты, чтобы понять, как они работают. По этой причине я ушел из дома в шестнадцать.

Силы воли у Дева немного, поэтому вся она уходит на то, чтобы не расцеловать лицо Чарли прямо посреди рынка. К счастью, в этот самый момент из-за кассы выбирается гончарка.

— Могу я вам чем-нибудь помочь? — спрашивает она.

— Ваши работы прекрасны, — хвалит Чарли, а Дев разглядывает красивую чашу и сервировочное блюдо, представляя лица своих родителей, сообразивших, что он привез им из поездки что-то кроме дешевого кухонного полотенца.

— Ищете что-то конкретное?

— Подарок моим родителям, — отвечает Дев. — Им ваши работы понравятся.

— Блюдо и чашу сделала моя жена.

Чарли дергает Дева за рукав джинсовки.

— Тебе стоит их купить.

Дев чуть наклоняет чашу, чтобы увидеть ярлычок с ценой. Курс доллара к южноафриканскому рэнду он, конечно, представляет смутно, но не настолько смутно.

— Думаю… простите, думаю, мы еще посмотрим. — Дев пытается скользнуть за лоток, но Чарли с места не сдвигается.

— У вас есть доставка в США?

— Да, но, как правило, она занимает три-четыре недели.

— Отлично. Мы берем чашу и сервировочное блюдо.

— Чарли, нет! Я не могу… — Дев наклоняется к нему, чтобы гончарка не услышала. — Я не могу позволить себе такое.

— Зато я могу. Какой адрес у твоих родителей?

— Ты не должен делать это для меня!

— Знаю, что не должен, — просто отвечает Чарли. — Но я хочу.

Их плечи соприкасаются на миг, но только на миг, а в следующий Чарли достает бумажник, чтобы расплатиться. Дев наблюдает, как он передает гончарке свою карту, и зациклиться на бесконечной доброте Чарли себе не позволяет.

К тому времени, когда они выходят на улицу, облака успевают растаять, утро — смениться теплым днем. Из неведомого кармана Чарли достает очки «фенди», снимает свитер и начинает повязывать его вокруг пояса.

— Нет. Ни в коем случае.

— В чем дело?

Чарли показывает на рукава, плотно повязанные двойным узлом на бедрах.

— Пекло гребаное, таскать его весь день я не намерен ни в коем случае.

Дев качает головой с деланным отвращением. В этом весь Чарли — модель из рекламы парфюма от плеч до макушки, включая очки за пятьсот долларов; клуша-мамаша от пояса до пят, включая свитер, повязанный вокруг пояса, и удобную обувь.

У Дева вдруг возникает желание задокументировать этот день и именно эту ипостась Чарли, чтобы через полгода, когда он будет сидеть на диване в своей квартире в Эль-Монте[14] с тремя соседями, набранными через газету электронных объявлений, и смотреть телетрансляцию свадьбы Чарли и Дафны Рейнольдс, у него имелось доказательство, что существует ипостась Чарли Уиншо, которая покупает чужим родителям экстравагантные подарки на годовщину свадьбы, которая сквернословит и разрешает есть с его тарелки. Что существует ипостась Чарли Уиншо, которая принадлежит лишь ему, пусть даже только на минуту, пусть даже только на тренировочном свидании.

Желание настолько сильно, что не отмахнешься. Дев хватает Чарли за локоть и тащит на причал, с которого открывается живописный вид на Столовую гору.

— Чарли, сфоткайся со мной!

Чарли не сопротивляется. Он обвивает рукой плечо Дева, плотно к нему прижимается, височной ямкой припадает к его острой скуле. Следующие несколько часов Дев способен думать лишь о том, как идеально Чарли вписался, как удобно приткнулся ему под подбородок.

Чарли очень хочется немедленно поцеловать Дева.

— Дальше куда? — спрашивает Дев, пока их руки-ноги расцепляются медленно, словно куски застежки-липучки. Чарли показывает куда-то в сторону Столовой горы: ни на чем, кроме губ Дева, он сосредоточиться не в силах. — На небо? Мы прокатимся на вертолете? Ты спланировал свидание очень в духе «Долго и счастливо»!

Чарли очень-очень хочется поцеловать Дева. Макушкой приткнувшись Деву под подбородок, Чарли мог поднять голову и поцеловать его прямо на причале набережной Виктории и Альфреда, на глазах у сотен туристов, шедших осматривать достопримечательности.

Разумеется, именно из-за сотен чужих глаз поцеловать он его не мог.

— Нет, мы поднимемся на Столовую гору.

Дев прищуривается.

— И каким же образом? На вертолете?

— Там фуникулер есть.

Дев нервно поднимает очки на переносицу.

— Фуникулер?

— Да.

— И он типа поднимается по горному склону?

— Логистически это работает именно так.

Дев судорожно сглатывает.

— Ты боишься высоты?

Дев запрокидывает голову с чем-то вроде напускной бравады.

— Ничего я не боюсь! Ну, кроме эмоциональной близости и предательства.

И высоты. Дев явно боится высоты. Он ерзает на заднем сиденье такси, везущего их к канатке «Эриал кейблуэй», а когда показывается красная кабинка, вытирает вспотевшие ладони о свои джинсы-скинни.

— На гору нам подниматься необязательно.

— Уверен, на вершине подумается, что оно того стоит.

— Да, но если…

— Если ты справился с шопингом, я справлюсь с канаткой.

Они вылезают из такси и встают в очередь забронировавших билеты. Чарли проснулся в пять утра, чтобы оформить бронь на нужное время до съемки высказываний, и сейчас они без особого промедления набиваются в кабинку к шестидесяти другим туристам.

Дев устраивается у поручня, спиной к окну. Кабинка резко сдвигается с места. Дев теряет равновесие и хватает Чарли за руку, ведь пол начинает вращаться, чтобы туристы насладились панорамой Кейптауна с обзором триста шестьдесят градусов. Дев зажмуривается.

— Скажешь, когда это закончится, ладно?

Чарли легонько сжимает ему ладонь, втайне благодарный акрофобии Дева, дающей им повод держаться за руки. Они на высоте две тысячи футов, заблокированы в металлической кабинке, которая, вращаясь, поднимается на гору. Рука Дева в его руке, а панорама города слишком живописна, чтобы бояться.

— Дев! — шепчет Чарли. — Открой глаза! Дев, здесь так красиво!

Дев открывает один глаз. Потом другой. Чарли наблюдает, как красивая панорама отражается на не менее красивом лице Дева.

— О-па! — восклицает Дев, глядя, как город растворяется в сочной зелени холмов и невероятной голубизне океана; прямо под фуникулером выступы серой горы, горизонт пронзает «макушка» Львиной Головы.

— Да, знаю.

Подъем окончен, вместе с другими туристами Чарли и Дев выбираются из кабинки на обзорную площадку. Дев вырывает свою ладонь из тисков Чарли. И Чарли это понимает. Он звезда реалити-шоу с шестью подружками-невестами, так что любой из попутчиков способен его узнать и сделать фотографию — фотографию, которая может попасть на кучу «светских» сайтов. Но одну великолепную минуту Дев держал его за руку на людях. Некоторые вещи слишком великолепны, чтобы их бояться.

Чарли дожидается, когда они пройдут смотровую площадку — за ней толпы туристов редеют; дожидается, когда они окажутся на прогулочной тропе, ведущей к другому горному склону, — там туристов еще меньше. Чарли дожидается, когда они снова останутся вдвоем, и берет Дева за руку. Дев переплетает пальцы с его пальцами — Чарли даже не представлял, что такой простой жест может вызвать столь сильный отклик у него в сердце.

Прогулка к другому склону идеальна — завораживающие дух пейзажи, пальцы Дева, плотно переплетенные с пальцами Чарли. Возвращение к фуникулеру менее идеально. Едва солнце начинает садиться, ощутимо холодает. Дева мучает голод, потом усталость, потом боль в ногах.

— Говорил я тебе не надевать вьетнамки.

Дев без сил опускается на камень.

— Знаю, мать твою, знаю! — вопит он от боли, скидывает вьетнамку и швыряет в гигантский куст протеи.

— Ясно, на Риз Уизерспун в «Дикой»[15] ты не тянешь.

— Ну, скулы у нас похожие.

Чарли разыскивает беглую вьетнамку и надевает ее на ногу Дева, эдакой вздорной Золушке.

— Прости, что устроил такое жуткое тренировочное свидание. И за то, что тебе так плохо, прости.

Дев закатывает глаза.

— А теперь пошли. Я понесу тебя. Залезай мне на закорки.

— Чарли, я не ребенок.

— Нет, ты взрослый, который в приступе гнева швыряется вьетнамками в невинные цветы.

— У меня волдыри!

— Знаю, милый, знаю.

Дев соглашается проехать на закорках полмили до фуникулера или, как минимум, до встречи с другими туристами. Его тазовые кости впиваются Чарли в спину, ноги обвивают пояс, совсем как рукава свитера, подбородок тычет в плечо.

— Это свидание вовсе не ужасное, — говорит он Чарли на ухо. Возможно, причина в том, что лиц друг друга они не видят, но Дев делает судорожный вдох. — Пожалуй, это лучшее свидание в моей жизни.

С Джулс и Парисой Дев и Чарли обещали встретиться за ужином в карибском ресторане под названием «Банановый джем». Когда они приезжают, девушки уже на месте — сидят во дворике под красным зонтиком, смакуя вторую порцию вина «Джем джар», окрасившего их языки в ядовито-розовый цвет.

— Ну, мальчики, чем вы сегодня занимались? — интересуется Париса, кладя стопу на колени Чарли, едва тот усаживается.

— Чарли нес меня на закорках вниз по горному склону.

— Не вниз. Скорее, от одного склона к другому.

— Тем не менее это поступок героический и мужественный.

— Этими двумя словами отец чаще всего меня описывал.

Они заказывают слишком много еды, пьют слишком много розового алкоголя, Чарли пытается сосредоточиться на рассказе Парисы о том, как намучились они с Джулс, когда осматривали другую часть Кейптауна. Но Дев здесь, рядом, он признался, что их свидание получилось самым лучшим в его жизни, — на чем-то другом Чарли сосредоточиться трудно.

— Так ты хочешь пойти? — спрашивает Джулс. Его, судя по всему.

— Куда пойти?

— Сегодня на вечеринку, — говорит Джулс явно не в первый раз. — Мы же только что рассказывали, что познакомились с ребятами, которые снимают кино про пиратов, и они нас пригласили.

— Я решила, что это шикарная возможность обрасти новыми связами для Джулси, которая слишком талантлива, чтобы прозябать в личных ассистентках.

Джулс лучезарно улыбается Парисе.

— Так ты пойдешь на вечеринку?

Чарли совершенно не улыбается сидеть в гостиничном номере и смотреть, как голливудские мачо обкуриваются и клеятся к Джулс и Парисе. К Деву тогда несколько часов прикоснуться не получится.

— Нет, пожалуй. Я подустал.

— А ты, Дев? — спрашивает Джулс, во взгляде которой оптимизм мешается с осознанием безнадежности затеи. — Ты хочешь пойти с нами на вечеринку?

— Джулс, у меня мозоли на ногах. Жуткие, чудовищные ссадины. Пустулы, Джулс, и я не могу…

— Хорош! Дело ясное. Вы оба лузеры.

— Полные лузеры, — поддакивает Париса, носочком толкая Чарли в живот. — Мы отправляемся на вечеринку, а вы целую ночь просидите в наших апартаментах. Одни-одинешеньки будете смотреть «Пространство». — Париса подмигивает, и до Чарли доходит подоплека ее слов: они с Девом останутся в апартаментах одни. На несколько часов.

Дев будет у них в номере, у них на кровати, Чарли получит разрешение касаться Дева так, как Дев захочет. Чарли смотрит на Дева, который, едва перехватив его взгляд, судорожно сглатывает. Чарли вспоминается забытая фантазия — прочертить дорожку от губ Дева к скрытым частям его тела.

Забавный факт: в ЮАР официанты не принесут счет, пока сам не попросишь, так что в ресторане можно сидеть сколько душе угодно.

Чарли просит у официанта счет.

Они с Чарли не касаются друг друга в такси, потому что Джулс сидит между ними, а Париса — впереди и пьяно флиртует с водителем. Они не касаются друг друга в лифте, они не касаются друг друга в апартаментах, сидя на разных концах дивана, пока Джулс и Париса переодеваются и «на посошок» выпивают бутылку шенен блан. Даже когда за девушками захлопывается дверь — Париса машет рукой с явным намеком, показывая, что она не так слепа, как Джулс, — они все равно не касаются друг друга.

По какой-то причине Дев включает на своем ноутбуке следующую серию «Пространства», и Чарли сидит в трех футах от него, наблюдая за киношным красавчиком, словно по-настоящему его колышет лишь наука. С одной стороны, это хорошо. Дев уже позволил интрижке с Чарли зайти слишком далеко, но целовать звезду шоу — это одно, а заниматься сексом со звездой шоу — совершенно другое. И все окончательно испортится, когда об интрижке напишут «светские» блогеры, которые сочтут действия Дева очередным доказательством неискоренимой аморальности «Долго и счастливо».

С другой стороны, в их распоряжении все гостиничные апартаменты, и Чарли устроил им идеальное свидание, и разве тренировочное свидание не должно заканчиваться тренировочным сексом?

Тренировочный секс… Господи, на судебных брифингах это будет звучать ужасно. Может, впрямь лучше весь вечер смотреть сериал? Дев ведь даже не знает, хочет ли Чарли заниматься сексом.

— Дев! — зовет Чарли с другого конца дивана. Когда Дев поворачивается, Чарли уже не на другом конце дивана. Он здесь, рядом, льнет к Деву, прижимает его к подушкам, бешено целует. И слава богу!

Дев переплетает пальцы с кудрями Чарли, свои ноги — с ногами Чарли, ведь почему-то именно это кажется самым правильным — не Чарли с шестью оставшимися конкурсантками, а Чарли здесь, с ним.

Из джинсовки Дев вылезает, не отрываясь от губ Чарли, и раздражается из-за того, что нельзя так же избавиться от свитера Чарли. Еще больше раздражается он из-за того, как медленно Чарли снимает одежду в самые важные моменты. Но вот на Чарли не остается ни свитера, ни футболки, и раздраженности у Дева как не бывало. Он скидывает свою футболку, и огромные ладони Чарли начинают странствовать по его телу, ощупывая каждый дюйм кожи.

— К нам в комнату! — тяжело дыша, просит Чарли ему в ключицу. — Пойдем к нам в комнату!

Сердце у Дева взрывается, как хлопушка с конфетти, — он едва в силах выполнить просьбу Чарли. С дивана они перебираются в спальню — путаются в ногах друг друга, отпинывают обувь друг друга. Дев смутно отдает себе отчет в том, что, пожалуй, не стоит оставлять в апартаментах дорожку разбросанной одежды, но он слишком занят волосами Чарли, губами Чарли, потребностью толкнуть Чарли на кровать и встать на колени на ковер перед ним.

Раскрасневшийся Чарли надувает губы. Серые глаза дико блестят от алкоголя и от Дева. Вот это самое правильное. Дев расстегивает Чарли джинсы.

— Дев… — начинает Чарли, но тот уже спустил ему брюки до колен, обнажив серые боксеры, туго натянутые стояком. — Дев, подожди…

Дев ждет. Его ладони замирают на мускулистых бедрах Чарли.

— Тебе так нормально?

— Да. — Чарли выдыхает, и Дев наблюдает, как от этого простого действия у Чарли легонько играют грудные мышцы и пресс. — Да, господи, да, просто мне нужна небольшая пауза. Разумеется, дело не в том, что я не хочу… — Он смущенно показывает на свою промежность. В этом жесте столько стыдливости и столько Чарли, что у Дева ком в горле встает. — Я хочу, очень-очень хочу, просто… просто дело в том, что… Я еще никогда этим не занимался.

Дев смеется и легонько целует внутреннюю поверхность бедра Чарли.

— Да, солнышко, я уже понял, что ты еще никогда не занимался сексом с мужчиной.

— Нет, Дев, — Чарли давится словами признания, но таки изрыгает: — Я вообще никогда сексом не занимался.

Не успевает Дев полностью осмыслить услышанное, Чарли валится на спину, закрывает лицо ладонями и тяжело дышит в пальцы. Дев залезает на кровать.

— Чарли, посмотри на меня, Чарли! — Он отрывает ладони Чарли от лица. — Хочешь сказать, что ты никогда ни с кем не был? Вот прямо никогда? То есть никаким способом?

Чарли хрипит, как умирающий зверь, и сжимается в плотный комок.

— Но ведь тебе двадцать восемь!

— Господи, Дев, знаю, я знаю! Я фрик!

— Никакой ты не фрик. Ну-ка прекрати! — Дев хватает Чарли за плечи и прижимает к кровати. — Прекрати и посмотри на меня! Ты в полном порядке. Я просто… поверить не могу, что ты пришел к нам на шоу. Ты же в курсе, что во время ночных свиданий на девятой неделе должен заняться сексом с двумя участницами?

— Не бывать этому по множеству причин! — кричит в потолок Чарли.

— Шоу любит эксплуатировать девственников, но, как правило, те заранее знают, на что идут, поэтому…

— Дев, хватит говорить о гребаном шоу, пожалуйста!

— Да, да, конечно. Прости. — Дев растирает Чарли живот, пока оба немного не успокаиваются. — Сегодня ничего такого можно не делать.

— Нет… нет, я хочу. — Чарли накрывает ладонью ладонь Дева, плотно прижимая обе его руки к своему животу. — В прошлом случались и эмоции, и прикосновения, и недлительное бытовое общение, нужное, чтобы сблизиться с человеком до такого уровня. Даже с теми, с кем я встречался, — дело не только в том, что они недостаточно меня привлекали. Я никогда не хотел, чтобы меня видели таким уязвимым. Я… я очень боюсь, что ты меня увидишь.

Дев чувствует, что Чарли вручает ему нечто важное. Нечто такое, что прежде не доверял ничьим рукам.

— Ой, солнышко! — Дев наклоняется, чтобы поцеловать россыпь веснушек на левом крылышке носа Чарли. — Я уже вижу тебя.

Сдержав слово, Чарли заливается краской, и Деву хочется поцеловать каждое розовое пятно у него на теле. Вряд ли он когда-нибудь желал кого-нибудь так сильно, как сейчас желает Чарли, и никакие слова Чарли это не изменят.

Дев внутренне закрывается от отрезвляющей колоссальности этого факта и тянется к флакону с лосьоном, который Чарли держит у кровати.

— Сейчас я прикоснусь к тебе, — предупреждает Дев, как в первый вечер съемок, как еще десятки раз после этого. Его пальцы замирают на резинке боксеров Чарли. — Скажи, если захочешь, чтобы я остановился, ладно?

— Ладно, — шепчет Чарли, морщится при первой ласке Дева, потом привыкает к прикосновениям. Ощущение Чарли у него в ладони пьянит и отшибает мозги, но Дев действует медленно и осторожно, потому что Чарли нужно именно медленно и осторожно, а еще потому что Дев слегка одержим тем, что нужно Чарли.

Чарли изгибается. Он все время такой тихий и застенчивый, он закусывает нижнюю губу, кулаками стискивает одеяло и едва позволяет себе дышать. Дев ни на секунду глаз с него не сводит и возбуждается при мысли, что только ему посчастливилось увидеть Чарли таким. Одному ему. Дев наблюдает, как, капля по капле, напряжение вытекает из тела Чарли, и с упоением ловит момент, когда тот окончательно превращается в чувственный беспорядок.

Деву очень хочется запечатлеть и эту ипостась Чарли.

— Ты как, в порядке?

Чарли кивает, хотя на деле ничего подобного нет. Он совершенно не в порядке. Он что-то диаметрально противоположное.

Дев соскальзывает с постели, а Чарли так и лежит на спине, не в силах шевельнуться. Ощущение такое, будто он растворился в матрасе, слился с простынями; он смотрит на потолок, стараясь вспомнить, как нужно дышать. Ощущение такое, как было в шесть лет, когда он разобрал стоявший дома видеомагнитофон, дабы понять, как собрать его обратно. Ощущение такое, что он сам тот магнитофон — все выставлено напоказ, внутренние детали выкорчеваны, провода торчат.

Вот что он так долго откладывал; вот чем никогда не чаял поделиться с другими людьми без стыда и унижения, а теперь пересек невидимый внутренний барьер, за которым обнаружил нечто удивительное. Себя самого. Новые грани себя.

Чарли не уверен, что смог бы испытать подобное с кем-то кроме Дева. Кроме Дева, который с самого первого вечера старался установить с ним эмоциональную связь. Кроме Дева, который никогда не велся на его заикание и уклончивость. Кроме Дева, который давил, давил, давил, пока не пробился к его сердцу. Чарли думает о Парисе, о ее двуфутовом диапазоне, о том, как все это характеризует его.

Глаза тяжелые, в горле ком, но Чарли гасит необъяснимый порыв заплакать. От счастья, как ему кажется. Гологрудый, в черных джинсах-скинни, Дев возвращается в постель и наклоняется поцеловать Чарли в висок.

— Куда ты ходил?

— Я подумал, ты захочешь, чтобы я сразу вымыл руки, — тихо отвечает Дев. — Я принес тебе влажные салфетки, на случай, если возникнет желание…

Тут Чарли начинает плакать. Он не может сдержаться, потому что Дев так хорошо его знает. Дев знает его, понимает и все равно хочет, а Чарли еще никогда ни к кому не тянуло с такой силой.

— Ой, солнышко! — Дев прижимает к его щекам ладони, пахнущие гостиничным мылом, и наверняка догадывается. Дев наверняка видит, что каждый раз, когда он произносит эти два слова, они сметают все защитные слои Чарли. Дев говорит «Ой, солнышко», и внутри у Чарли просыпается нечто скрытое, нечто всегда втайне мечтавшее быть чьим-то солнышком. — Чарли, почему ты плачешь?

— Потому что ты идеальный. — Чарли садится на кровати, дабы сделать то, о чем мечтал с самого первого вечера. Он облизывает кадык Дева, потом ведет языком к ключице, к грудине, к низу грудной клетки, и вот Дев весь под ним — тощий, острый, его, по крайней мере сейчас. — Ты такой красивый! — шепчет он, снимая с Дева джинсы.

— Нет, я не красивый, — смеется Дев.

— Красивый. Еще какой. — Джинсы-скинни застревают у Дева на лодыжках, Чарли их дергает и чуть не падает с кровати: так отчаянно ему хочется сорвать лишнюю одежду. Когда Чарли поднимает голову, в глазах Дева, которые смотрят на него через шесть футов четыре дюйма его тела, горит какой-то непонятный огонек. Чарли хочет понять в Деве каждую гребаную мелочь. — Пожалуйста, можно мне увидеть тебя голым?

Набраться храбрости и попросить то, что хочется, — это победа. Дев издает сдавленный звук согласия, позволяет Чарли раздеть его до конца, и вот он перед ним полностью голый.

Чарли касается его, не теряя ни секунды.

— Черт! — восклицает Дев, когда Чарли лихорадочно лижет свою ладонь. — Черт! — снова восклицает он, когда ладонь Чарли обхватывает его. «Черт!» Дев восклицает часто, ведь Чарли действует неряшливо, от избытка страсти и рвения забыв о скромности. Прикосновения неумелые, но Дев от них взрывается, а Чарли потом не хочет мыть руки — он хочет зацеловать Дева, не пропустив ни одной клеточки его тела.

И Чарли целует. Липкой грудью он прижимается к груди Дева, толкает его на матрас и целует в губы, в подбородок, в шею — целует, пока у самого не немеют губы. Потом он ухом прижимается к груди Дева и слушает его пульс, а пальцы Дева перебирают ему кудри.

Чарли чувствует себя распахнутым настежь. Чувствует, что прятать больше нечего, что нет причин не показать себя Деву без остатка. И Чарли начинает рассказывать. В неярком свете гостиничного номера он начинает рассказывать о том, что не озвучивал даже Парисе. Он рассказывает о детстве, о родителях, о братьях. О том, как в начальной школе всегда сидел за ланчем один, потому что пугал одноклассников своей энергией и непохожестью, как на переменах его задирали хулиганы. О том, как в старших классах психотерапевт посоветовал заняться фитнесом, чтобы снизить уровень тревожности, как в итоге подросток-Чарли стал одержим фитнесом. О том, как одноклассники, которые прежде обзывались в школьных коридорах и кидались картонками из-под молока в школьных автобусах, резко возжелали с ним общаться, когда подросток-Чарли стал одержим фитнесом. О том, как, отчаянно желая сбежать от маленькой жизни в маленьком городке с малосообразительными-малорассудительными родными, он в шестнадцать оказался в Стэнфорде и понял, что малосообразительных-малорассудительных хватает везде.

Дев слушает молча, не переставая играть кудрями Чарли. Новое признание страшнее секса, ведь это очередной барьер, очередная линия, которую он никогда не надеялся пересечь с посторонним человеком. Это уровень близости, которого он избегал с максимальным тщанием, уверенный, что эти грани себя не доверит никому. Дев же принимает каждую его грань, словно это ничто и все одновременно.

— Ты очень-очень мне нравишься, — говорит Чарли грудине Дева, и признание на секунду повисает между ними.

— Нравлюсь с двойным «очень»? — наконец уточняет Дев, и в его голосе Чарли слышит улыбку. — И ты ведь еще не видел, что я умею делать губами?

Чарли смеется, а Дев переворачивает их так, что Чарли оказывается спиной на матрасе, а Дев смотрит на него сверху вниз. Дев больше не улыбается. Чарли перестает смеяться. Дев целует ему ключицу, покусывает соски, языком ведет вниз по животу — ласкает, как ласкал тем вечером в Новом Орлеане, пока Чарли не прервал его.

Дев движется вниз, целует ягодичную складку, внутреннюю поверхность его бедра, пока у Чарли снова не встает.

— Можно мне? — с надрывом спрашивает Дев. — Пожалуйста!

Чарли согласно изгибает бедра, слишком поглощенный своими чувствами, чтобы говорить. Когда Дев лижет его снова, он не знает, смеяться ли ему, ругаться, кричать или делать и то, и другое, и третье. Перестав сдерживаться, он говорит то, что думает, и наблюдает, как от его слов у Дева окончательно отказывают тормоза.

Чарли в полном смятении, но и Дев не лучше. Он поверить не может, что они нашли друг друга на этом нелепом шоу о сказочной любви.

— Ну, как все прошло? — Париса самодовольно ухмыляется над чашкой кофе.

— Тш-ш-ш! — шипит Чарли и бросает взгляд на закрытую дверь комнаты Джулс. — Париса, не будь вульгарной!

— Я и не вульгарная. Я участливая. — Париса боком опирается на разделочный стол и тянется за маффином. — Я обо всех своих интрижках тебе рассказывала.

— Я никогда не тянул тебя за язык и предпочел бы не слышать твои откровения.

Парисе хватает приличия хотя бы понизить голос.

— Я не прошу у тебя кровавых подробностей. Просто скажи, вы сексом занимались?

Чарли прихлебывает чай и старается не краснеть от воспоминаний.

— Ну, то есть… Вот прям такого не было.

Париса хлопает его плечу.

— Боже, Чарльз, давай, пощекочи мне киску!

Чарли давится имбирно-лимонным чаем.

— Что-что?

— Извини. До такого ты еще не дошел. — Париса сбавляет обороты. — Суть в том, что я тобой горжусь. Уверена, потребовалось немало мужества, чтобы вот так раскрыться перед незнакомым человеком.

Чарли смотрит на нее через кухонный стол и вспоминает, что накануне Дев говорил о том, что уже его видит. Чарли осеняет, что и Париса «уже видит его».

— Спасибо.

— Так почему не случилось секса с проникновением? Нарисовать тебе схему того, что куда вставлять, или?..

— Люто ненавижу тебя.

— Ты меня обожаешь.

— Отправляю тебя домой. Сию секунду!

— Тогда кто поможет тебе устраивать неповторимые сюрпризы для твоего бойф… Доброе утро!

Чарли пинает Парису в голень, когда на кухню входит Дев. Еще влажные после душа волосы, черная футболка, черные джинсы-скинни — от одного его вида по голым плечам Чарли бегут мурашки. Он почти чувствует руки Дева у себя на бедрах: Дев прижимает его к кровати, а сам…

— Доброе утро! — желает Чарли откашлявшись.

— Доброе, — бурчит Дев и, не взглянув на него, перебирается к френч-прессу.

— Как спалось, Дев? — не удержавшись, спрашивает Чарли.

Пытающийся налить себе кофе Дев вздрагивает. Его взгляд мечется между самодовольной ухмылкой Парисы и красноречивым румянцем Чарли.

— Спасибо, хорошо.

Париса закатывает глаза, явно разочарованная своей неспособностью выбить Дева из колеи.

— Вот и ладно. Пойду посмотрю, готова ли Джулс.

Едва Париса уходит, Дев подбирается к Чарли.

— Итак, она знает…

— Все, — выпаливает Чарли, кусая нижнюю губу. — Прости, она знает все.

Дев скребет свежевыбритое лицо.

— И ее это не колышет?

— Да, — отвечает Чарли. — Она считает, что ничего особенного тут нет.

Дев на миг мрачнеет, и Чарли осознаёт суть своего ответа.

— Нет, не так. — Он тянется к поясу Дева и привлекает его к себе. — Париса желает мне счастья.

Чарли целует Дева, чувствует у него на языке первый глоток утреннего кофе. Дев углубляет поцелуй, перебирает кудряшки Чарли, и вот уже Чарли встает на цыпочки, они прижимаются к гостиничному холодильнику, и Чарли в двух секундах от того, чтобы послать сегодняшний групповой квест, и шесть участниц, и все шоу. Ему бы только затащить Дева обратно в постель и потеряться в его безупречном теле. Он ведь даже не знал, он понятия не имел, что другой человек способен вызывать такие чувства.

Дев наконец отстраняется от его губ, и Чарли вздыхает.

— Ты делаешь меня офигенно счастливым.

Три месяца назад, когда они с Парисой согласились участвовать в шоу, идея липовой помолвки в конце сезона звучала нелепо, но особого значения не имела. Чарли знал, что ему придется появиться на дневном ток-шоу с девушкой, для которой важен лишь пиар. Им придется вместе фотографироваться, придется встречаться на людях. Чарли знал, что за окончанием шоу последует обязательная помолвка на шесть месяцев, после чего можно будет расстаться по обоюдному желанию, но хлопоты и неудобства казались справедливой ценой за возвращение к старой жизни. О том, что в будущем возможны настоящие отношения, он даже не думал.

А сейчас — сейчас он каждый вечер засыпает с рукой Дева, обнимающей его за пояс, и каждое утро, проснувшись, видит Дева, мирно посапывающего на соседней подушке. Сейчас осталось двадцать четыре дня, и Чарли трудно представить, чем это все закончится.

Чарли пытается сосредоточиться на участницах группового квеста, хотя шоу не облегчает ему и эту задачу. Конкурсанток осталось лишь шесть, но они до сих пор вынуждены преодолевать нелепые препятствия, сражаясь за его время и его внимание. Чарли трудно представить, как можно влюбиться на этом шоу, ведь наедине с каждой из участниц он провел от силы пять часов.

В четверг съемки проходят в ботаническом саду Кирстенбош, где конкурсантки осваивают псевдоботанику и варят приворотные зелья, которые Чарли действительно приходится пить. Когда Марк Давенпорт заступает на еженедельную пятнадцатиминутную смену и победительницей кейптаунского группового квеста объявляет Дафну Рейнольдс, разыгрывается ставшая привычной драма. Меган запирается в ванной. Делайла называет Дафну мошенницей, Энджи бросается ее защищать. У Чарли от всего этого опускаются руки.

По возвращении в апартаменты Дев получает сообщение, что Меган намерена прийти для разговора с Чарли. Апартаменты спешно готовят для съемок, а часом позже, когда наконец появляется Меган, становится ясно, что на этот поздний визит ее сподвигнул наставник. Практически голая, Меган с порога бросается на Чарли. В разгаре шестая неделя шоу, и Дев наконец получил от работающей в Лос-Анджелесе Морин разрешение отправить Меган домой на церемонии коронации. Морин явно хочется сделать отправку домой максимально драматичной. Другие пять девушек, оставшиеся в своих апартаментах, вероятно, обсуждают отчаянный план Меган соблазнить Чарли перед камерами. Чарли участвует в шоу достаточно давно, чтобы видеть пружины, на которые Морин ухитряется нажимать за десятки тысяч миль от Кейптауна.

— Мне срочно понадобилось тебя увидеть, — урчит ему в шею Меган. Чарли дипломатично ведет ее к дивану. Меган определенно пришла с целью его совратить. Едва они усаживаются, ее губы припадают к губам Чарли, ее руки шарят по телу Чарли. Тот отсчитывает свои Миссисипи, пока не наступает время, подходящее, чтобы ее остановить.

Его внезапная холодность подкашивает Меган. Чарли всматривается в складки у ее губ и в лиловые мешки, просвечивающие сквозь макияж глаз. Последние несколько недель он был настолько поглощен Девом, что по-настоящему не уделял внимания конкурсанткам. Глядя на Меган, он чувствует, что со здоровьем у нее не очень. Меган похудела, в ее остекленевшем взгляде Чарли видит зеркальное отражение собственной борьбы с тревогой. Правдами и неправдами Меган подгоняли под написанную для нее роль злодейки, и сейчас она буквально ломается от стресса.

— Меган… — начинает Чарли.

— Я тебя люблю! — выпаливает она, не дав ему добавить ни слова. Чарли подспудно отмечает для себя тот факт, что такое признание слышит впервые. Жаль только, что от девушки, которой нужна лишь победа на реалити-шоу.

— Меган… — снова начинает Чарли, но на сей раз его перебивает стук в дверь. Это Делайла, тоже сильно накрашенная, вместе со своим продюсером.

— Прости, Чарльз, — извиняется она, вплывая в номер, — но я сочла своим долгом сообщить, что Меган сумасшедшая.

От последнего слова Чарли передергивает.

— Она говорила мне, что планирует сегодня переспать с тобой, чтобы ты не смог отправить ее домой.

Меган соскакивает с дивана.

— Делайла шеймит меня за раскрепощенность, потому что она зажатая целка!

— За девственность шеймить — совсем другое дело, — замечает Чарли, но никто его не слышит. Меган и Делайла орут друг на друга, операторы радостно снимают потасовку. Делайла сыплет оскорблениями, вроде «психичка» и «ненормальная», а Чарли мысленно возвращается в «УинХан» и слышит шепот в коридорах. Очень неприятно. Ужасно.

Стоящая за операторами Джулс багровеет, но удерживает Парису, не давая той нанизать продюсеров на шпильки своих лабутенов. Даже Райану Паркеру слегка не по себе. Но когда в другом конце номера Чарли замечает Дева, тот наблюдает за потасовкой с холодной отрешенностью. Чарли невдомек, как Дев может стоять и спокойно смотреть на подобное; как он может позволять девушкам унижать друг друга на потеху зрителям.

Но ведь именно это конек «Долго и счастливо». Шоу эксплуатирует самые уязвимые стороны человеческой натуры, и команда вполне достойных специалистов смотрит на это сквозь пальцы. Дев и раньше бездействовал — когда на Киану орал ее бойфренд, когда Меган травила Дафну, — не стоит удивляться, что и сейчас он стоит и ничего не предпринимает. Неважно, чем они занимаются за закрытой дверью своего номера, ведь в конечном счете на первое место Дев всегда поставит шоу.

Чарли не верится, что после всего случившегося это доходит до него лишь сейчас.

Внезапно Чарли злится. Он хочет бросить вызов Морин Скотт и всей ее токсичной франшизе, но не знает как. Повлиять на эту ситуацию он не в силах.

Хотя…

— Довольно! — слышит он свой голос. — Такое поведение я терпеть больше не намерен.

— Чарльз… — начинает Меган, якобы пристыженная.

Чарли отлепляет себя от дивана, стараясь выглядеть уверенно.

— Извините, но, думаю, вы обе должны уйти.

— Ты прав, — говорит Делайла. Ей достается роль «разумной смутьянки». — Обсудим это утром, когда все поостынем.

— Нет, я думаю, вы обе должны уйти с шоу. Окончательно и бесповоротно.

Обе девушки ломают «четвертую стену» — смотрят на операторов и продюсеров в явном недоумении. Им обещали, что этот вечер закончится иначе, однако Чарли идти на попятную не намерен. Он знает, что в эту самую секунду в Лос-Анджелесе монтажеры перелопачивают тысячи часов футажа — почти каждая минута его пребывания на шоу задокументирована, чтобы в итоге нарезать восьмидесятиминутные эпизоды без рекламы. А Морин Скотт перетасовывает футаж Меган, чтобы эта сцена стала апофеозом развития ее образа злодейки. Многое Чарли изменить не в силах, но он в силах испортить эту сцену.

— Я сию секунду отправляю вас обеих домой, — объявляет Чарли, — потому что мне не интересны отношения с девушками, которые позволяют своим продюсерам провоцировать себя на такое поведение.

В номере воцаряется болезненная тишина, нарушаемая лишь всхлипыванием Меган.

— Я провожу вас обеих.

Продюсеры спешат восвояси собирать вещи, операторы — в фойе, чтобы заснять, как черные фургоны увозят двух изгнанных с шоу участниц. Чарли снова разыскивает взглядом свою команду. Джулс и Париса кажутся гордыми. Райан кажется изумленным. Ну а Дев, стоящий в углу у холодильника, — у того самого холодильника, к которому они прижимались всего два дня назад, — кажется злым, как сто чертей.

— Поверить не могу, что ты это сделал! — бушует Дев, когда драма заканчивается, и они с Чарли оказываются в своем номере за закрытой дверью. — Морин взбесится.

— Поверить не могу, что ты сегодня это сделал! — огрызается Чарли. — Я взбешен.

Дев снимает испачканную потом футболку.

— Я? Я ничего не сделал.

— Вот именно. Ты не сделал ничего, когда Делайла говорила эти жуткие вещи Меган.

Фыркнув, Дев достает другую футболку из неразложенной вещевой сумки и принюхивается, чтобы удостовериться в ее чистоте.

— Чарли, а что я должен был сделать? Это моя работа, а маленький фортель, который ты выкинул на камеру в адрес продюсеров, показал, что свою работу я выполняю хреново.

Чарли усаживается на край кровати и массирующими движениями старается разогнать боль, появившуюся над бровями.

— Свою работу? — повторяет Чарли. — Правильно, ты ведь только мой наставник. Вот объявят Энджи вице-Принцессой, и в следующем сезоне ты будешь наставлять ее.

— Энджи никогда не будет вице-Принцессой. Осенью она начнет учиться на медицинском факультете.

— Вряд ли суть-то в этом. — Чарли делает три медленных, глубоких вдоха. Прежде они не ссорились, и правил Чарли не знает. — Ты не считаешь, что склонен не замечать опасные стороны этого шоу, если они не согласовываются с твоими идеями о сказочной романтике?

Этим вопросом Чарли явно нарушил правила. Дев непонимающе хлопает глазами.

— Что? Нет, я так не считаю.

— Дев, это шоу пагубно для психического состояния, и с твоей депрессией…

— Моя депрессия с этим шоу никак не связана.

— У тебя была депрессия целую неделю, и ни один член команды палец о палец не ударил, чтобы тебе помочь. Пока ты делал свое дело на съемках, они с удовольствием тебя игнорировали. Между съемками они передохнуть тебе не дают. У тебя хоть на виртуальные консультации у психотерапевта время есть?

Пытающийся оправдаться Дев ерзает, стоя перед кроватью.

— Я ни у кого не консультируюсь.

В памяти Чарли тотчас всплывает Дев, сжавшийся в плотный комок на кровати в Мюнхене.

— Не консультируешься?

— Не-а. — Дев пытается небрежно пожать плечами, но образ Дева-весельчака пахнет керосином. — Мне не нужно.

Чарли выбит из колеи. Он не понимает, как вести сложные разговоры с человеком, который так ему дорог, которого он боится потерять.

— Лечиться или не лечиться — твое дело, — начинает он с пересохшим горлом, — но в Мюнхене ты был не в порядке.

— Я в порядке, — тотчас возражает Дев. — Я в полном порядке. Все в ажуре, бро.

— Ты правда назвал меня бро?

Дев подбоченивается и сверху вниз смотрит на сидящего на кровати Чарли, словно подначивая объявить его слова бредом сумасшедшего. Лицо Дева — маска полного спокойствия, и Чарли хочется ее сорвать. Чарли хочется схватить Дева за плечи и встряхнуть. «Прекрати! Прекрати притворяться, что ты в норме. Со мной тебе притворяться не нужно».

Чарли зажимает пальцами опущенные веки — до тех пор, пока из глаз не сыплются искры. Подобрать бы такие слова, чтобы Дев понял: ему, Чарли, нравится любая ипостась Настоящего Дева. Чарли хочется еще двадцати четырех дней общения с Ершистым Девом, со Страстным Девом, со Злым Девом и с Безнадежно-Романтичным Девом. С высокими скулами и острым подбородком. С изумленно приоткрытым ртом и глазами цвета старой скрипки. С бесконечными ногами и порослью темных волос внизу живота. Двадцати четырех дней с Глянцевой Ипостасью Дева совершенно не хочется.

Чарли встает, делает несколько шагов к Деву и пробует:

— Ты мне дорог, — говорит он, тянется, чтобы прижать ладони к щекам Дева, и на минуту Дев ему позволяет. — Я желаю тебе здоровья.

Дев резко отстраняется, прерывая физический контакт.

— Так я здоров. Я в полном порядке. Я не сломанная игрушка, которую нужно чинить. Я не ты, я не пытаюсь доказать компашке айти-хлыщей, что я нейротипичен.

Чарли буквально шарахается от него.

— Нуждаться в психотерапии еще не значит быть сломанным. Я с двенадцати лет наблюдаюсь у психотерапевтов по поводу ОКР, и не потому, что хочу доказать что-то кому-то, кроме самого себя.

— Очень рад за тебя! — фыркает Дев. — Но со мной-то все в полном порядке.

— Дев, я никогда не смог бы быть в отношениях с нездоровым человеком.

— А ты и не в отношениях со мной! — огрызается Дев. — Все это лишь тренировка.

Четыре дня назад Дев заявил, что не боится ничего, кроме эмоциональной близости и предательства, так что, пожалуй, Чарли следовало предвидеть нечто подобное. Чарли открылся Деву полностью, и что получил в ответ? «Я в полном и порядке» и «бро». Типичный бред от Дева-весельчака. Глупость, глупая глупость со стороны Чарли надеяться, что его откровения что-то значили для Дева.

Чарли хватает тенниски, стоящие на полу у кровати.

— Ты куда собрался?

— В местную тренажерку, — рычит Чарли, засовывая ноги в тенниски. Он даже не удосуживается завязать шнурки — ему бы только выбраться из ада этой комнаты, пока Дев не увидел, что он плачет.

— Так ведь ночь уже.

— Тогда пробежку устрою.

— Погоди! — кричит Дев, когда Чарли бросается вон из комнаты. — У нас же ведь разговор не окончен!

— А по-моему, окончен.

Чарли проносится мимо Джулс и Парисы, которые устроили на кухне ночной перекус, притворяясь, что не подслушали весь разговор.

— Чарли, остановись!

Чарли не останавливается. Он выбегает за дверь, несется по коридору и вниз по лестнице, перескакивая через две ступеньки сразу.

— Чарли! — Дев хватает его за плечо, и Чарли разворачивается. Он зол, он устал, сердце разбито вдребезги. Ужасный узел в груди могут разрубить только физические упражнения, — что еще делать с собой, он не представляет.

— Знаешь, Дев, — начинает Чарли, проваливая свою основную миссию не разреветься перед Девом, — для человека, утверждающего, что он любит любовь, ты очень мастерски ее отталкиваешь.

Чарли снова разворачивается и бежит вниз по оставшимся ступенькам, зная, что Дев за ним не последует.

Чарли бежит вниз по оставшимся ступенькам, перескакивая сразу через две, проталкивается за дверь в конце лестничного пролета и исчезает. Вот Чарли убежал, и в «ш-ш-ш-бам!» захлопнувшейся суперпрочной двери есть что-то окончательное. Кажется, за одно мгновение пролетели двадцать четыре дня.

Жуткая немота начинается с кончиков пальцев, растекается по кистям, локтям, предплечьям, и вот Дев уже стоит на лестнице, не зная, как шевельнуться. Что он наделал?!

Он так разозлился на Чарли за сорванную сцену потасовки Меган и Делайлы, но ведь Чарли проявил себя стопроцентным Чарли. Ранимым, милым, искренним. Он прижал ладони к щекам Дева, сказал, что Дев ему дорог, а Дев взял и растоптал его чувства.

«Для человека, утверждающего, что он любит любовь, ты очень мастерски ее отталкиваешь».

Но ведь Чарли никогда не смог бы его полюбить. История Чарли заканчивается на финале с тиарой, так, может, ему лучше усвоить правду сейчас, а не через двадцать четыре дня? Чарли излил ему душу, развернул себя, как подарок, отдал себя без остатка. Со стороны Дева было бы глупо надеяться, что благодаря этому Чарли останется с ним навсегда.

Деву вообще не следовало завязывать эти отношения. Ему вообще не следовало позволять Чарли их завязывать.

Дев распахивает дверь в апартаменты. Он толком не понимает, как до них добрался. Его мозг пытается плавать брассом под двадцатифутовой толщей воды. Джулс и Париса обе стоят на кухне. Сейчас два часа ночи, а они так и не переоделись после группового квеста в ботаническом саду Кирстенбош. На Парисе ярко-желтое платье-кафтан, обволакивающее изгибы ее тела, как мед. На Джулс вельветовые шорты и самодельная футболка с лицами Финна и По из «Звездных войн», отпечатанными поверх огромного сердца. Выражения лиц девушек подводный мозг Дева разобрать не в силах.

— Я пойду за своим, а ты со своим оставайся, — говорит Париса, выплывает из апартаментов, а Дев каким-то образом оказывается на кровати. На их кровати. На той самой кровати, где Чарли раскрывается ему каждую ночь.

— Дев, что случилось? — осторожно спрашивает Джулс.

Ответ она наверняка знает. Она слышала, как они ссорились. Дев зарывается в одеяла, пахнущие, как вымытое овсяным гелем тело, и отчаянно старается не плакать.

— Уходи, Джулс!

Дев чувствует, как матрас слегка прогибается под ее весом.

— Поговори со мной, Дев. Давай!

Дев зарывается в постель. Нет, он не вспоминает Мюнхен, где Чарли вцепился в одеяла и не отпускал. Джулс избирает иную тактику. Каким-то образом она пробирается под одеяла и проползает к Деву в центр кровати.

— Дев, пожалуйста! Ты мне дорог, — шепчет Джулс в их одеяльной крепости, и Дев чувствует, как слова слипаются у него в горле. — Пожалуйста, расскажи, что случилось.

— Ты не должна мной дорожить. Я монстр.

— Ничего подобного.

Сквозь гостиничное одеяло проникает немного света, так что Дев видит лишь очертания лица Джулс, но не его выражение, когда признаётся:

— Джулс, я с ним сплю.

Девушка отвечает не сразу; она в футе от Дева, их тела наклонены, как фигурные скобки.

— Я должна удивляться, что ты спишь с человеком, который в буквальном смысле делит с тобой ложе?

Дев сжимается в комок еще плотнее прежнего.

— Джулс…

— Дев. — Джулс тянется к чему-то в темноте и обнимает его за шею. Даже такое объятие действует успокаивающе. — Я в курсе, что у вас с Чарли роман. Я в курсе с вашего первого поцелуя в Новом Орлеане. Вообще-то на большой двуспальной кровати легко могли спать и мы с Парисой.

— Почему ты позволила мне закрутить этот роман?! — стонет в подушку Дев. — Я же все порчу!

— Во-первых, я тебе не позволяла. Ты взрослый. Во-вторых, что именно ты портишь?

— Ну, шоу. То, на котором мы работаем. То, на котором помогаем красивым людям влюбляться в людей столь же красивых.

— Если честно, после сегодняшнего послать бы шоу куда подальше.

— Я не могу. — Почему-то, приглушенный крахмальными простынями, такой разговор протекает куда легче. — Ты не понимаешь! Проблема не в стычке Меган и Делайлы. Проблема в том, что наш роман отвлекает от любви, которой желает Чарли. Чарли желает «долго и счастливо», а моя похотливая задница лишает его шансов исполнить свое желание.

— Неужели ваш роман с Чарли только об этом? Неужели он только о сексе?

— Конечно, нет. Этот роман… — Черт, Дев даже не знает, о чем этот роман, но чувствует, что он у них был все время, с самого первого вечера, когда они пожимали друг другу руки в знак договоренности и Чарли затянул рукопожатие. Дев уверяет себя, что поначалу роман был о том, как помочь Чарли раскрыться, помочь ему влюбиться в одну из конкурсанток. Но когда он вспоминает Чарли с синяками после драки, Чарли на обочине после поцелуя с Энджи, Чарли на кухне, когда он, Дев, набивал ему на плече первую морзянку, уверенность пропадает. — Роман с Чарли окончен, — в итоге заявляет Дев. — Я его испортил и оттолкнул Чарли. Так лучше. Лучше поставить точку сейчас, чем отсрочивать неизбежное.

Джулс отчаянно пинает одеяла, пока они не сбиваются в изножье и их головы не оказываются открытыми неяркому свету комнаты. Дев хлопает глазами и чувствует, что больше не находится в подводном плену.

— А ты не думал, я не знаю, извиниться перед Чарли?

Дев закрывает лицо руками.

— Какой смысл? В конце сезона Чарли должен будет обручиться с девушкой.

— Тогда вообще зачем ты его поцеловал?

— Текилы перебрал, — отвечает Дев, но уверенности нет и в этом.

— Слушай, — раздосадованно начинает Джулс, — в таких делах я эксперт дерьмовый, но ведь… ты типа мой лучший друг, да? И я… я типа люблю тебя или как-то так.

— Нифигасе, Джулс! — иронично восклицает Дев. — Очень мило с твоей стороны!

— Иди к черту, я же пытаюсь! Просто… помнишь день, когда мы вывезли тебя из квартиры Райана?

Дев снова стонет. Он так старался забыть все, связанное с тем расставанием, похоронить воспоминания о депрессии, за ним последовавшей.

— Мы ели пиццу на полу твоей новой квартиры, и я спросила, почему тебе понадобилось шесть лет, чтобы расстаться с человеком, который не делает тебя счастливым. Помнишь, что ты ответил?

Дев качает головой.

— Ты сказал, что лучше жить проще, чем счастливо. — Джулс делает паузу и смотрит с другого конца кровати так, будто видит его слишком хорошо. — Тогда я не понимала, как человек, настолько зацикленный на сказочном дерьме, которое мы продвигаем на шоу, может так думать. А теперь до меня доходит.

— Что доходит?

Джулс тянется, чтобы убрать Деву со лба немытые волосы. Для нее жест получается на удивление нежным.

— Дев, ты один из самых смешных, умных, добрых и страстных говнюков на моей памяти. И ты тоже заслуживаешь «долго и счастливо».

Дев откашливается, чтобы спрятать слезы.

— Нифигасе, Джулс! Очень мило с твоей стороны, — повторяет он без тени шутки.

В их общую постель Чарли так и не возвращается, и наутро они с Девом пересекаются, лишь когда команда рассаживается по четырем фургонам, чтобы добраться до Франшхука, городка в часе езды от Кейптауна, чтобы провести романтическое свидание Дафны и Чарли.

Теперь, когда злодейка изгнана, шоу нужно скормить зрителям какой-то нарратив, и это будет нарратив о Дафне и Чарли. Требуется больше футажа о том, как пара развивает свои отношения. Франшхук — сердце винодельческого региона Южной Африки, пара проведет день на винном трамвае для объезда виноградников и дегустации.

Тур на винном трамвае, пожалуй, лучшая идея на памяти Дева, но наблюдать за свиданием — сущая пытка для него. Дафна и Чарли прекрасно смотрятся вместе. Они так похожи — оба тихие, спокойные, закрытые, но понемногу раскрываются — как два красивых, одновременно раскрывающихся цветка. Два сногсшибательных блондина, они неотличимы от других пар «Долго и счастливо». Они напоминают Бреда и Тиффани, первых Принца и Принцессу, которые на глазах у десятилетнего Дева влюбились друг в друга на этом шоу. Романтическое свидание с Дафной — финальный аккорд, а интрижка с Девом — короткий сайдплот, который наверняка вырежут из байопика о Чарли.

У виноградника под названием Прыжок Пантеры Джулс вытаскивает из загашников команды бутылку шенена, и они выбираются посидеть на солнышке и как следует расслабиться на рабочем месте. Париса на романтическое свидание ехать отказалась, заявив, что останется в Кейптауне работать, поэтому Дев не может расспросить ее о том, что Чарли рассказал об их ссоре. Самого Чарли Дев не может расспросить, потому что Чарли отказывается с ним разговаривать.

Перебравших вина и разомлевших, Чарли и Дафну везут в местный ресторан, пристроенный к мини-отелю. За ужином при свечах они ведут душевную беседу, и Дев-продюсер счастлив. В эфире этот футаж будет смотреться шикарно. Идет шестая неделя. Осталось лишь четыре участницы. Все строго по плану.

— Мне м-м-м… — начинает заикаться перед операторами Чарли. — Мне дали эту карточку продюсеры. — Чарли достает из-под сервировочной салфетки кремовый конверт, и у Дева внутри все немеет. Чарли вслух зачитывает текст с карточки. — Романтический день заслуживает романтической ночи. Мы забронировали для вас номер в этом очаровательном мини-отеле, и…

Дальше Деву слушать необязательно. Он проталкивается мимо старшего рабочего-постановщика и главного осветителя, пока не находит Райана, исполнительного продюсера, руководящего съемками этого эпизода.

— Что за хрень?! Разве это ночное свидание? Почему меня не уведомили?

Операторы уже перемещаются для съемок следующей сцены.

— Потому что мы знали, что ты отреагируешь именно так, — отвечает Райан. — Слушай, эмоциональное общение с девушками у Чарли идет отлично, а вот физическое в лучшем случае вяло. После балагана с Меган и Делайлой нам нужно что-то впарить зрителям. Ночное свидание-сюрприз хорошо скажется на рейтинге, а вот ты склонен к гиперопеке.

Дев следует за Райаном, следующим за командой в номер отеля.

— Я гиперопекаю Чарли, потому что он не готов к свиданию с сексом.

— Мы обговорили все это с ним сегодня утром, — спокойно парирует Райан. — Чарли сказал, что проблем нет.

Когда Дев поворачивается к Чарли, они с Дафной обнимают друг друга за пояс, в полном восторге от доброго вина и доброй компании. Они вместе вваливаются в номер: ради их свидания на кровать рассыпали розовые лепестки, зажгли сотню белых свечей, на тумбочку поставили огромную чашу с презервативами.

Деву приходится смотреть, как они вместе падают на кровать; как Дафна седлает Чарли так же, как обычно седлает он; как они целуются так же, как на общей кровати целовались они с Чарли. Его бешено бьющееся сердце отсчитывает каждую секунду форшпиля, и Деву кажется, что именно в этом причина того, почему нельзя путаться со звездой романтического реалити-шоу, в котором работаешь.

— Стоп! Снято! — наконец кричит Скайлар в гарнитуре Дева. Футажа любвеобильной парочки достаточно. Все остальное будет подразумеваться, когда в эфире пойдет заснятое у закрытой двери номера.

Чарли и Дафна отлепляются друг от друга, Чарли садится на усыпанной лепестками роз кровати и высматривает Дева среди других членов съемочной группы. Все, кроме серых глаз Чарли, для Дева исчезает. Дев видит только Чарли и гадает, что сказать, чтобы Чарли передумал.

Что бы он сказал? «Это была не просто тренировка. Это всегда была не просто тренировка. Пожалуйста, не делай так!»

Дев не вправе говорить Чарли ничего.

Дев чувствует, как чья-то рука обвивает ему пояс, и думает, что это Джулс. Повернувшись, вместо нее он видит Райана.

— Пошли выпьем в баре, — тихо шепчет Деву на ухо его бывший.

Едва уходят члены съемочной группы и операторы, Чарли и Дафна отскакивают друг от друга, как однополярные магниты. Чарли садится на край кровати и отчаянно старается не думать ни о взгляде Дева, ни о руке Райана на бедрах Дева. Дафна присела на другой край кровати. О чем думает она, Чарли не представляет.

Чарли знает, почему согласился на это ночное свидание. После того как напортачил с Меган и Делайлой, это минимум того, что он может сделать, чтобы задобрить Морин и снова показать Дева хорошим наставником. Чарли смотрит на Дафну, читает язык ее тела и, почему согласилась она, не понимает.

От их липовой страсти густые белокурые волосы Дафны растрепались, рукав блузки соскользнул с плеча. Чарли почти тянется, чтобы его поправить, но, судя по языку тела, Дафна нервничает, и он ее не трогает — просто разглядывает с расстояния трех футов.

Дафна так прекрасна! Голубые глаза сверкают в неярком свете номера, бледные щеки порозовели от поцелуев. Если быть честным с самим собой — если признаться, что в тайных глубинах души он всегда мечтал об отношениях, — именно с такой девушкой, как Дафна, он себя и представлял. На одну жуткую секунду Чарли дает волю этой фантазии. Насколько все было бы проще, приди он на это шоу и влюбись в Дафну Рейнольдс!

От такой перспективы начинает мутить. Чарли зол на Дева, но сама мысль о Дафне кажется предательством. Предаст он не только Дева, но и себя — себя такого, какой он есть на самом деле; такого, каким он на деле ощущает себя втайне от всех. Может, с Девом у них было не по-настоящему; может, прямо сейчас Дев развлекается со своим бывшим, но Чарли понимает: близость с Дафной он способен лишь симулировать на камеру. Теперь нужно как-то сказать ей об этом.

— Думаю, нам не стоит заниматься сексом!

Весьма кстати эту фразу в слепой панике с другого конца кровати выпаливает Дафна.

— Просто я не готова… к сексу, — бормочет она. — Надеюсь, ты понимаешь.

— Понимаю. — Чарли кладет руку на «нейтральное» пространство кровати, предлагая Дафне платонические отношения, которые она либо примет, либо нет. — Я тоже думаю, нам не стоит заниматься сексом.

Как бы то ни было, они до утра заперты в гостиничном номере без камер, тем не менее Дафну, кажется, что-то беспокоит.

— Дафна, могу я кое о чем тебя спросить? — осторожно начинает Чарли. — Зачем ты пришла на это шоу?

— Чтобы найти любовь, — отвечает она, пожалуй, слишком машинально.

— Да, но ведь ты не любишь меня, а с шоу не уходишь.

Дафна прищуривается.

— По-твоему, я не люблю тебя потому, что не хочу заниматься с тобой сексом?

— Нет, по-моему, ты не любишь меня, просто потому что не любишь.

Если честно, Чарли даже не уверен, что нравится Дафне. Он и раньше чувствовал это в каждом ее бесстрастном прикосновении, в каждом холодном поцелуе. Теперь, когда есть с кем сравнивать, Чарли понимает, что симуляцией занимался не он один. Целовать Дафну как целовать самого себя. Ту ипостась себя, которой он всегда был со всеми, кроме Дева.

— Я должна в тебя влюбиться, — говорит Дафна после напряженной паузы. — Если я когда-нибудь в кого-нибудь влюблюсь… Это… ну, это должен быть ты. Ты идеален.

— До идеала мне как до луны, — фыркает Чарли.

— Ну да, конечно. Абсолютного идеала нет. Но для меня ты идеален.

— В смысле, на внешность идеален?

— Вообще-то нет. — Дафна показывает на свои плечи. — Мышцы мне даже не нравятся. Скорее, просто идеален. Ты самый умный из знакомых мне людей, самый милый, ты меня смешишь.

— В смысле, ты надо мной смеешься?

— Нет. — Дафна наконец тянется к его руке. — Чарли, ты умный, ты шутить умеешь. Хотелось бы мне быть такой же веселой и самодостаточной, как ты.

Ну вот. Он плачет в сексуальном номере-люкс мини-отеля во Франшхуке.

— Эй, Чарли, ну что не так?

— То, как ты меня оцениваешь, — вот что не так. Дафна, ты так много обо мне не знаешь.

— Например?

«Например, я сплю со своим продюсером», — Чарли ответить не может, поэтому говорит:

— У меня ОКР.

— Знаю, — просто отвечает Дафна.

— Что?

— Ну, я догадалась. — Дафна пожимает плечами. — Я только подумала, что, может, дело в тяжелом тревожном расстройстве.

— Оно у меня тоже есть.

Дафна улыбается.

— Уверена, жить с такими расстройствами непросто, но ведь ты не считаешь, что они делают тебя менее прекрасным? Ты идеален такой, каким создал тебя Господь.

— О-ох! — выдыхает Чарли. — Хотелось бы мне тебя полюбить.

Дафна выпускает его руку.

— А мне хотелось бы полюбить тебя.

Чувствуется, Дафна скрывает что-то еще.

— Знаешь, я смотрела это шоу еще ребенком. По понедельникам мама разрешала мне сидеть у телевизора допоздна, и мы вместе сходили с ума по принцам. Я выросла, мечтая именно об этом — о каретах, об ужинах при свечах, о «долго и счастливо». В реальной жизни ничего подобного мне не встретилось. Со всеми моими бойфрендами было что-то не так.

Чарли невольно представляет себе маленького Дева, который тоже смотрел «Долго и счастливо», засиживаясь допоздна. Внезапно злость пропадает — остается лишь жалость к нему, жалость к ребенку, который влюбился в шоу, где никто не выглядел как он, никто не думал как он, никто не любил как он.

— На это шоу я пришла с надеждой, что здесь все наконец будет правильно, — говорит Дафна.

— А получилось не так?

Дафна качает головой. Теперь она тоже плачет. Да, парочка они гиперсексуальная!

— Любовь… Мне так хотелось ее найти. Не знаю, что со мной не так, почему у меня не получается!

Чарли пожимает ей руку, повторяя слова, которые Дев сказал ему волшебной ночью, которую они провели вместе.

— Дафна, ты в полном порядке. Считаю, ты идеальна такая, какой создали тебе миллионы лет эволюции и естественного отбора.

В ответ на это она по крайней мере смеется. Чарли думает о Деве, о том, что человек заслуживает любви.

— Может, ты просто не ту любовь ищешь?

Дафна поднимает на него взгляд.

— А разве любовь бывает разной?

— Думаю, надо заказать целую бутылку, да?

Райан сползает с барного табурета и небрежно поднимает руку, чтобы привлечь внимание официанта. Именно так Райан всегда двигается. Небрежно. Уверенно. Полная противоположность Чарли в любых отношениях.

Ни о Чарли, ни о том, как он двигается, сейчас лучше не думать.

Райан заказывает бутылку «Шираза», и Дев наливает себе полный бокал.

— Наше здоровье! — провозглашает тост Райан, но Дев уже допивает свою порцию. — Должен отдать тебе должное, Ди. Чарльз — отличный Принц. Он добрый с девушками, он любезный с продюсерами, он офигенно красивый. Ты здорово наладил с ним контакт.

— Да, если не считать вчерашней проблемы с Меган и Делайлой.

Райан улыбается поверх своего бокала.

— Если честно, после такого он нравится мне еще больше. Теперь я понимаю, что ты в нем нашел.

Дев молчит.

— Я много думал о том, что ты мне сказал. Ну, тогда, в Лос-Анджелесе. — Райан неловко откашливается. — Не следовало мне говорить о нем такое. Не следовало называть Чарли сумасшедшим. Вышло нетактично. Следовало догадаться, как ты отреагируешь.

Получилось почти-извинение, а почти-извинение — это больше, чем Дев когда-либо надеялся услышать от Райана, вот только Дев настроен отнюдь не великодушно.

— Ты всегда плохо ко мне относился, когда я не был Девом-весельчаком.

Райан ощетинивается на своем табурете.

— Это несправедливо.

«Нет, — думает Дев, — несправедливо сейчас то, что Чарли Уиншо занимается сексом с самой прекрасной девушкой на свете, а мне не позволено даже расстраиваться, потому что это моя работа». Именно этого Дев всегда хотел для Чарли. Дев не смеет злиться на Чарли за то, что тот играет роль Прекрасного принца «Долго и счастливо», но можно злиться на Райана за то, что тот никогда не играл роль заботливого бойфренда.

— А по-моему, справедливо. Помню, сколько недель я не мог выбраться из постели, а ты фактически меня игнорировал.

— Тебе сейчас впрямь разборок хочется? — Избыток чувств заставляет Райана поперхнуться, и он подливает себе вина в явной попытке справиться. Разборок Деву сейчас впрямь хочется. Ему хреново, и от малодушия хочется, чтобы хреново было и Райану. — Ты не подпускал меня к себе.

— О чем это ты?

— Ты можешь обвинять меня в том, что я хотел видеть в тебе только Дева-весельчака, но на деле никого, кроме Дева-весельчака, ты мне не показывал. Когда становилось плохо, ты просто наглухо от меня закрывался.

— Это не пра…

— Бро, каждый раз, когда я предлагал тебе снова обратиться к психотерапевту, ты посылал меня. Каждый раз, когда я пытался до тебя достучаться, ты еще больше замыкался в себе. Тебе словно хотелось культивировать образ, который, по твоему мнению, у меня о тебе создался. Настоящего себя ты мне любить не позволял.

Дев фыркает в свой бокал с «Ширазом».

— И это говорит человек, который в любовь не верит.

— То, что я не желаю поддерживать капиталистические, гетеронормативные установки о супружестве и деторождении, не значит, что я тебя не любил. Ты правда так думаешь? Конечно, я любил тебя. Мы шесть лет были вместе. Знаю, я не мог любить тебя так, как ты хотел, чтобы тебя любили, но в свою защиту скажу, что любовь, которую хочешь ты, невозможна без команды продюсеров, многочасового монтажа и классного саундтрека.

Райан отталкивается от барной стойки и вытаскивает из кармана ворох рандов. Он швыряет их на стойку и допивает вино.

— Ты обожаешь «дирижировать» широкие романтические жесты, Дев, но до усрачки боишься всего реального. Именно поэтому ты и был со мной целых шесть лет, понимая, что у нас нет будущего.

«Для человека, утверждающего, что он любит любовь, ты очень мастерски ее отталкиваешь».

Райан уходит. Дев сделал так, что ему стало хреново, но, как ни шокирующе, это ничуть не помогло. Дев снова тянется к бокалу с вином, потом останавливается. Он устал заливать боль алкоголем каждый раз, когда его слишком большое сердце не умещается в груди. Он не желает глушить чувства, не желает прятать их от окружающих. Он не желает отталкивать любовь.

По-настоящему Дев желает быть здоровым, таким, каким старается представить себя.

Дев вваливается в дрянную арендованную квартиру вместе с Джулс и пятью другими продюсерами, а проснувшись утром, смотрит, как одна камера снимает Дафну и Чарли. Посвежевшие, они за руку выходят из своего люкса и заговорщицки улыбаются. Джулс вручает Деву пачку печенья «Романи кримс», они усаживаются в задней части фургона и вместе заедают страдания Дева.

С изгнанием Меган и Делайлы до церемонии коронации шоу оказывается в странном положении. Посылать участниц домой на седьмой неделе больше нельзя, при этом церемония коронации нужна, чтобы завершить двухчасовой эпизод. На летучке, которая проводится по возвращении команды в Кейптаун, Скайлар раскрывает новый план. Они проведут «Суперспециальный концерт-сюрприз»!

Как правило, на пятой-шестой неделе шоу приглашает музыкантов на частный концерт. Особого сюрприза в этом нет, ведь концерты устраиваются абсолютно каждый сезон; ничего особо специального тоже, ведь зовут в основном неизвестных кантри-певцов, которых участники шоу не слишком и любят. Приглашенный в этом сезоне явно в отчаянном положении, раз ради десятиминутного пиара согласился на двадцатичасовой перелет только в одном направлении. Именно поэтому Дев уверен, что концерт получится суперужасным.

Когда Дев возвращается в апартаменты, чтобы помочь Чарли приготовиться к вечеру, все ведут себя странно — наверное, потому, что раньше Чарли занимался сексом с Девом, а теперь занимается сексом с Дафной, и всем нужно притворяться, что ситуация совершенно нормальная. Однако Париса ведет себя агрессивнее обычного — ругается с кем-то по телефону в своей комнате; а Джулс успокаивает больше обычного — порхает вокруг Дева, на случай, если тому что-то понадобится. Даже Чарли, который не разговаривал с ним с самого инцидента на лестнице, до отъезда на концерт бросает на него взгляд и спрашивает:

— Ты правда в этой одежде ехать собираешься?

Оглядев себя, Дев убеждается, что одет как всегда — в шорты-карго и футболку-оверсайз — и обут в хайтопы.

— Ну да. А что?

Чарли исчезает в их бывшей общей комнате и через пять минут возвращается с аккуратно сложенными слаксами, рубашкой и джинсовкой.

— Пожалуйста, надень это, ладно?

Дев не понимает, почему Чарли волнует, как он выглядит, но потом замечает, что на Джулс тот же наряд, что на тусовке в Новом Орлеане, а Париса переоделась в цветастый комбез, из которого живописно вываливается грудь.

— Эй, вы, в чем дело?

— Просто надень гребаные шмотки! — велит Париса.

Дев надевает гребаные шмотки.

Когда фургон подъезжает к небольшому концертному залу на Лонг-стрит, здание уже огорожено для съемок, перед ним выстроились фургоны съемочной группы. Они вчетвером заходят в зал, а съемка почему-то уже началась, и все присутствующие поворачиваются в их сторону. Райан и Скайлар стоят чуть в стороне, кажется, взволнованные сильнее, чем требует это мероприятие. Повернувшись, он засекает Парису, снимающую что-то на телефон вопреки правилам «Долго и счастливо». Она снимает его! И съемочная группа, и конкурсантки смотрят не на Чарли. Они смотрят на него, на Дева! Что за хрень здесь творится?!

В поисках ответов Дев поворачивается к сцене. В центре нее, окутанный мягким светом желтого прожектора, сидит молодой человек. Едва завладев вниманием Дева, он начинает перебирать струны гитары и петь в микрофон. Боже милостивый, это же Лиланд Барлоу!

Лиланд Барлоу во всей своей юношеской красе сидит на сцене концертного зала в Кейптауне, Южная Африка, и у Дева сердце разрывается. У него разрывается сердце?

Дев прижимает ладонь к груди, силясь понять, правда ли это. Неужели это реальность? «Долго и счастливо» каким-то образом ангажировало Лиланда Барлоу, сладкогласную любовь всей его жизни? Лишь когда Лиланд добирается до припева первой своей песни, Дев оглядывается по сторонам и осознает, что все взгляды до сих пор прикованы к нему.

— Что за хрень здесь творится?!

— Сюрприз, мать твою! — кричит Париса.

Дев поворачивается к Чарли, который нервно краснеет у двери. Тут до него доходит, что ни при каком раскладе «Долго и счастливо» не вместило бы Лиланда Барлоу в свой сезонный бюджет.

— Ты это устроил?

— Да, я, ну… — мямлит Чарли, убрав волосы с глаз.

— Ты устроил это для меня?

— На прошлое Рождество ты не попал на его концерт, после Мюнхена я подумал, что тебя нужно подбодрить, Париса связалась с его менеджером, и… — Чарли не договаривает, потому что Дев бросается к нему и обнимает так крепко, что ни одному из них не вздохнуть. Дев не знает, снимают их операторы или нет, и ему плевать. Чарли сжимает ему спину, своими манипуляциями разгоняя напряжение, и на миг Деву кажется, что они вернулись в период до ссоры, к тем счастливым дням, когда они обходились одной подушкой на кровати, размером годящейся для троих.

Дев смеется, плачет и попросту умирает даже до того, как после первой песни Лиланд спускается со сцены пожать ему руку. В реале Лиланд почти такой же высокий и тощий, как Дев, и кожа у него почти такая же смуглая.

— Я балдею от тебя! — кричит Дев в лицо Лиланду Барлоу. — Но, типа, не в гадком смысле.

Лиланд Барлоу оглядывает его с головы до ног и улыбается.

— Можешь балдеть от меня в гадком смысле!

Короче, да, это самый эпичный момент во всей жизни Дева.

Тут вмешивается Скайлар, ведь вообще-то это мероприятие шоу, и команда создает впечатление, что частный концерт Лиланда Барлоу устроен ради четырех оставшихся участниц, а не ради Дева. По этой причине Чарли поочередно танцует с Дафной, Энджи, Сабриной и Лорен Л., операторы снимают их, а на заднем плане поет Лиланд Барлоу. Впрочем, запасшись футажом, Скайлар разрешает команде участвовать в празднике, и концерт перерастает в беспрецедентную дискотеку для участниц и команды. Париса и Джулс раскачиваются в объятиях друг друга, а Дев на время забывает о ревности к Дафне Рейнольдс. Он выписывает вокруг нее такие кренделя, что смешит ее до слез. Потом Дафну похищает Энджи, потом Дев поет-орет очередную песню вместе с Джулс, потом Джулс, кружа, передает его Чарли, и Чарли…

Чарли касается его плеч, и хронология событий восстанавливается — их ссора, захлопнувшаяся дверь, и Чарли, доставшийся Дафне, а не ему, Деву, как итог.

Вместе они танцуют осторожно, с вычурно-гетеронормативным маханием руками и без малейшего намека на движения бедрами. Лицом к лицу на расстоянии двух футов, они сводят и разводят колени в такт музыке, и Дев возвращается к своей старой тактике — смотрит Чарли лишь на левое ухо.

— Поверить не могу, что ты это устроил, — говорит Дев, обращаясь исключительно к уху Чарли. — После того как я повел себя по-скотски по отношению к тебе.

— Ну, ты повел себя по-скотски уже после того, как я решил это устроить. Так что вот. — Чарли кивает. — Тебе нравится концерт?

Дев обрывает псевдотанец.

— Чар-ли… — на втором слоге Дев запинается. Ему хотелось бы танцевать по-настоящему. Ему хотелось бы повернуть время вспять и стереть глупую ссору, чтобы они еще двадцать три дня целовались и не говорили о проблемах. Ему хотелось бы, чтобы они целовались и говорили о проблемах. — Я в полном восторге.

Чарли приближается на шаг, пальцами гладит предплечье Дева, и Дев отстраняется.

— Прости… Мне нужно на воздух.

Дев выбирается из концертного зала, прислоняется к стене и пытается отдышаться. Ему не следует удивляться, что Чарли потратил бешеные деньги на то, чтобы организовать перелет его любимой поп-звезды в Кейптаун. Когда у него, Дева, была депрессия, Чарли Уиншо обнимал его всю ночь; он купил его родителям подарок на годовщину свадьбы; он тащил вздорную задницу Дева по горе; он читал его сценарий, он всегда носит сумки Дева и хочет лишь, чтобы Дев был здоров. Вот какой Чарли на самом деле — красивый, добросердечный нерд с огромными глазами, роскошными волосами и глупым лицом. А сегодня Чарли улыбался — не робкой, застенчивой улыбкой, а широкой, которую он обычно приберегает до моментов, когда они остаются наедине, словно эта улыбка изобретена только для них двоих. Дев обожает эту улыбку.

Еще Дев обожает, как краснеет Чарли каждый раз, когда он его касается (или смотрит на него, или что-то ему говорит). Он обожает, как Чарли пробивается за фасад Дева-весельчака и не пугается того, что там видит; и то, как Чарли каждый раз доказывает, что просто так его не рассмешить — нужно прилагать усилия; и то, как тело Чарли реагирует на его прикосновения; и то, как сам он реагирует на прикосновения Чарли. Дев обожает неловкие поцелуи возбужденного Чарли, и то чувство, когда Чарли макушкой упирается ему в подбородок; и то, каким нежным становится лицо насытившего Чарли… И нет на свете гребаной справедливости, потому что так никогда не должно было случиться.

— Что ты здесь делаешь? — Это Джулс. Она прислоняется к стене рядом с Девом. — Ты в порядке?

Сердце колотится так, будто он карабкается в гору.

— Нет, я совершенно точно не в порядке.

Джулс прижимает голову к его руке.

— Что случилось?

— Джулс… — Дев пытается проглотить вставший в горле комок, потому что не высказаться сейчас куда хуже, чем сказать правду. — Джулс, я влюблен в него.

— Ты, придурок, нифигасе! — фыркает Джулс.

Дев смеется, потом всхлипывает.

— Нет, серьезно. Я серьезно люблю его. — Дев тщетно пытается вытереть себе слезы. — Что мне теперь делать?!

Джулс тянется и по-щенячьи скребет ему плечо.

— А ты не думал просто позволить себе любить его?

На миг Чарли кажется, что он ошибался. Что, может, не глупо было верить в какие-то их отношения. Дев был прямо здесь, как Чарли и хотелось, он смотрел на него, будто считал важным и драгоценным, будто Лиланд Барлоу исправил все, что должен был исправить. Но стоило Чарли поднажать, Дев отстранился, Дев всегда отстраняется.

Чарли старается уцепиться за текущий момент, за этот прекрасный, сумбурный, невероятный момент, в котором Лиланд Барлоу поет для всей команды. Дафна улыбается так широко, что, кажется, ее изящное лицо не выдержит, Энджи извивается на нем под все медляки, Париса здесь, рядом еще на целых два дня. Чарли хочется задержаться в этом зале, в сплетении рук, ног и улыбок людей, которых он считает друзьями. Но Дева здесь нет.

Чарли выскальзывает из круга танцующих, который образуется вокруг Скайлар. На улице он замечает Дева и Джулс, прислонившихся к стене. Дев плачет.

— Ой, привет, Чарли, — говорит Джулс мягким голосом, каким обычно общается только с Девом. — Я как раз собиралась возвращаться на концерт.

— Уходить тебе необязательно.

— Нет, обязательно. Вам, ребята, нужно поговорить. — Джулс отрывается от стен. Когда за ней захлопывается дверь, кажется, что Дева с Чарли заперли в тесной комнатушке без окон. Дев стоит у стены и смотрит себе под ноги.

— Получилось слишком много всего? — спрашивает Чарли, облизав губы.

Дев поднимает на него глаза.

— Много, но не слишком. В самый раз. Чарли, прости меня.

Чарли занимает место Джулс у стены.

— За что простить?

— За тот вечер. За то, что по-скотски вел себя с Меган и Делайлой и хуже, чем по-скотски, когда ты сказал, что беспокоишься о моей депрессии. По словам Райана, я вообще склонен отталкивать людей, обеспокоенных моим психическим состоянием.

Имя Райана выбивает Чарли из колеи. Думать о том, чем Дев с Райаном занимались во Франшхуке, совершенно не хочется.

— Зря я на тебя давил.

— Нет, ты поступил правильно. — Дев подается в сторону Чарли, Чарли поворачивается в ту же сторону, их тела как две параллельные линии у стены. — Ты был прав. Я долго пренебрегал своим здоровьем. По возвращении в Лос-Анджелес я намерен найти себе нового психотерапевта.

— Рад за тебя, — говорит Чарли, но звучит неубедительно. Ему хочется лишь дотянуться до Дева. Ему всегда хочется дотянуться до Дева, с какой бы силой Дев ни отстранялся. Ему хочется тянуться к нему, тянуться и тянуться.

— Я тоже рад за тебя, — быстро добавляет Дев. — За вас с Дафной. Надеюсь, ты это понимаешь.

Чарли не сразу догадывается, почему в данный момент речь зашла о Дафне.

— Ты… Ты думаешь, вчера ночью мы с Дафной занимались сексом?

— А разве нет?

— Нет, Дев! — смеется Чарли. — Это было только для шоу. Мы с Дафной наносили корейские маски и смотрели «Вам письмо»[16].

— О-ох! — От облегчения Дев сутулит плечи. Появляется слабая тень надежды. Чарли тянется и хватает полы Девовой джинсовки.

— А… вы с Райаном?

Дев наклоняется вперед и бодает голову Чарли.

— Конечно, нет.

Чарли знает, что по-идиотски улыбается, прижимаясь лбом ко лбу Дева; и знает, что на все про все у них в лучшем случае двадцать три дня. У них несколько ночей в отдельных номерах отелей и несколько дней притворства. В конце сезона он сделает липовое предложение Дафне Рейнольдс. Их с ней увидят вместе, а их с Девом вместе не должны увидеть никогда. Пока Дев работает на «Долго и счастливо» и пока Чарли хочет внушать Америке, что он был идеальной звездой, об этом не должен узнать никто.

Но Чарли нужно понять, правда их отношения или иллюзия.

— Я не считал это тренировкой.

— Что?

— Можем мы быть честными друг с другом на пять секунд?

Чарли кладет руку на бедро Дева.

— Я никогда не считал это тренировкой.

Дев обнимает Чарли за плечи, и на миг тот представляет, что они танцуют медляк под Лиланда Барлоу.

— Я тоже не считал это тренировкой.

Дев наклоняет голову до тех пор, пока их губы не встречаются. Чарли чувствует, как внутри у него все перестраивается и встает на место. Он не в силах беспокоиться о том, что его засекут не на концерте, потому что в данный момент думает лишь, как бы впитать тепло Дева и дымно-сладкий запах, который нужен ему в постели.

Запыхавшись, они отстраняются, и Дев двумя пальцами поднимает очки на переносицу.

— Чарли, у нас есть лишь двадцать три дня до финала с тиарой.

— Это на двадцать три дня больше, чем я когда-либо надеялся провести с дорогим мне человеком, — отзывается Чарли, снова хватает Дева за полы джинсовки и притягивает к себе. — Давай просто подарим себе двадцать три дня, не притворяясь, что это лишь тренировка.

Чарли думает, что Дев станет ему перечить. Он готов умолять, готов спорить обо всех причинах того, что им не следует винить себя в романе, который они крутят за спиной у шоу. Но Дев просто целует его еще раз и соглашается:

— Хорошо, двадцать три дня.

Чарли протягивает ему руку.

— Потанцуешь со мной?

В ответ Дев улыбается улыбкой, которую больше всего любит Чарли. Это не широкая улыбка, которой он улыбается, когда уходит в работу с головой, и не изумленная кривоватая улыбочка, в которую изначально влюбился Чарли. Это робкая улыбка, которую Дев сдерживает, чтобы не выдать себя с потрохами. Сдерживает, но каждый раз выдает.

Дев берет его за руку, и несколько минут они танцуют в ночной прохладе — макушка Чарли прижата к подбородку Дева — а вокруг витают негромкие звуки музыки. Это «Еще темнее сумерки сгущаются в мозгу», песня Лиланда Барлоу.

Они танцуют, и Чарли снова притворяется — он притворяется, что они в концертном зале, танцуют у всех на виду.