Очерки истории чумы. Книга I. Чума добактериологического периода

ОЧЕРК XV Эпидемии чумы в Феодосии и Одессе в 1812 г

В августе 1812 г. в Россию пришли две беды. С запада двинулись полчища Наполеона, на юге появилась чума. В соответствии с представлениями об эпидемиологии чумы того времени, любая ее вспыш ка, где бы она ни произошла, представляла угрозу для всей Империи. Ход этих событий мы восстановим по работам В.А. Белиловского с соавт. (1903) и Ф.А. Дербека (1905).

Чума в Феодосии. Эпидемия началась в августе, но количество ее жертв известно только за период с 15 по 22 октября — 26 человек.

Предохранительные меры против распространения болезни, по-видимому, были приняты рано. По данным Ф.А. Дербека (1905), город (до 1475 г. он назывался Каффой) оцепили кордоном, на ведущих из пего дорогах были «учреждены разъезды». Таврический губернатор сообщил в Петербург, что он «со своей стороны учредил цепь и запер все пути из Крыма», оставив только одну дорогу в Перекоп, где была устроена карантинная застава и где все проезжие и вещи их подвергались «очищению». Внутри Таврической губернии «во всех уездах и даже селениях были также учреждены особые разъезды и надзор из надежных чиновников». Но маловероятно, что чума была завезена, как тогда считали, из Стамбула. Одновременно с Феодосией эпидемия началась в Симферополе, Керчи, Еникале и некоторых селениях, расположенных между этими городами. Эпидемия своим происхождением обязана реликтовому очагу чумы, пульсацию которого впервые письменно зафиксировал в Крыму де Мюси в 1346 г. (см. очерк V). Сколько времени чума продолжалась в этих местах — неизвестно. По всей Таврической губернии, кроме Феодосии, в 1812 г. от нее умерло 816 человек.

Эпидемия в Одессе. В Одессе чума обнаружилась в августе. Однако она была там уже в июле, но ее не распознали. Херсонский губернатор приписывал появление чумы ее «злому намерению, нарочно так расположенному, чтобы бедствие сие вдруг распространилось на твердой земле, ибо тогда, когда она показалась, в карантинах все было благополучно и не только умиравших, но и признаков чумы не было».

Нет никаких исторически достоверных свидетельств «заноса» чумы в Одессу в 1812 г. морским путем. Первые заболевания чумой в городе вообще не имели отношения ни к Стамбулу, ни к портовым карантинам, ни даже к морякам. Они появились среди актеров одесского театра, затем болезнь распространилась в лавках вольного рынка. Чуму, как это обычно бывает в начале крупных эпидемий, не распознали сразу, болезнь называли febris petechialis, но повальное вымирание актеров вызвало подозрение, что в Одессе происходит нечто очень опасное. Уже 29 августа, по распоряжению герцога де Ришелье, начальника Новороссийского края, начаты противоэпидемические мероприятия.

Эпидемия «игнорировала» карантины и явно носила природно-очаговый характер. Одновременно с Одессой чума появилась в «медежьих углах» Тираспольского, Ольвиопольского и Херсонского уездов, ми нуя остальные портовые города. Указом правительства вся область между Бугом и Днепром была объявлена «сомнительной», и везде проводились одни и те же меры.

О масштабах постигшей город трагедии и о динамике эпидемического процесса можно судить по опубликованным цифрам смертности от чумы:

15 августа по 1 сентября 1812 г. умерло 45 человек,

1 сентября по 1 октября 1812 г. умерло 410 человек,

1 октября по 1 ноября 1812 г. умерло 1018 человек,

1 ноября по 1 декабря 1812 г. умер 471 человек,

1 декабря 1812 г. по 1 января 1813 г. умерло 58 человек,

1 января 1813 по 1 февраля умерло 13 человек,

1 февраля по 10 февраля — 3 человека.

Эпидемия продолжалась 6 месяцев, наиболее тяжелыми для жителей города были октябрь, ноябрь и декабрь 1812 г.

Ликвидация эпидемии. Для своевременного выявления людей, заболевших чумой, Одессу разделили на 5 участков (29 августа) и в каждый назначили врача и комиссара для наблюдения за санитарным состоянием. Присутственные места закрыли, впредь до прекращения «заразительной болезни».

Ришелье учредил особый Комитет из чинов администрации и выдающихся граждан и купцов, задача которых заключалась в содействии герцогу в борьбе с чумой а впоследствии, когда город был оцеплен, комитету была поручена и забота о продовольствии городского населения. Ввиду появления заразы в окрестностях Одессы, для защиты соседних уездов и губерний были учреждены карантины в следующих населенных пунктах: в Малой Коренихе, Кантакузовке, Голте, Балте, Дубоссарах, Карканах, Чигирине, Златополе и Крюкове. Все зараженные дома в Одессе были оцеплены, а их жители отведены в крепость, во временный карантин.

Ришелье предписал следующие меры, предложенные ему Советом одесских врачей: закрыть церкви, театры, трактиры, бани и запретить всякие сборища; о каждом заболевании жители и комиссары должны давать знать полиции, которая, в свою очередь, извещает о том врачей; устроить три больницы для чумных больных, куда отправлять всех заболевших не позже, как через 2 часа после определения болезни врачом. Для людей, умерших от чумы, отвести особое кладбище, вдали от города; зараженные дома оцеплять, окуривать и проветривать; лица, выезжавшие из Одессы и предместий, должны подвергаться 24-дневному карантину, а лица, выезжавшие с товарами из Одессы и предместий, «где зараза существует», должны были выдерживать 12-недельный карантин; товары окуривались. Домохозяевам было предложено окуривать дома утром и вечером купоросной кислотой или хлором, а затем проветривать. Жителям советовалось ежедневно мыться холодной водой с уксусом, к пище прибавлять растительные кислоты и пить кислые напитки.

Городские власти сначала думали, что чума гнездилась в предместье среди немецких и молдаванских колонистов. Им велели покинуть дома, которые затем сожгли, а колонистов перевели в крепость. Туда же отправили из города всех тех жителей, которых считали подозрительными по чуме. Эта мера оказалась крайне губительной для них. Скопление такой массы людей, отчасти только подозрительных, отчасти уже зараженных чумой, стоило жизни почти всем. Тогда собранных в крепости перевели за город, в поле, которое рвами и валами было разделено на квадраты, и в каждый квадрат было помещено известное число людей. Оставаясь здесь, большею частью без крова, на холоде, они почти все погибли, так как оказались вместе с людьми, зараженными чумой. Наконец опыт научил власти отделять больных от здоровых. Вновь заболевших лиц стали отправлять вместе с ранее заболевшими в больницы, а подозрительных на чуму, держали дома, где их осматривали ежедневно врачи и комиссары. Если люди оставались здоровыми, то по прошествии 40 дней они должны были снять все платье, намазать тело деревянным маслом, надеть новое платье и переехать в здоровые или очищенные дома, где выдерживали вторичный карантин. Если при осмотре у них обнаруживались такие симптомы, которые заставляли врача подозревать начало чумы, то их отправляли в больницы, где помещали на «отдельных койках».

Заболевания в городе стали учащаться, и поэтому Ришелье решил учредить общий карантин по опыту борьбы с эпидемией чумы в Лондоне в 1665 г. Жителям дан был определенный срок для того, чтобы они могли запастись продовольствием, затем, 22 октября 1812 г., все дома были заперты. Никому не разрешалось выходить из дому, не принимать у себя кого-либо, кроме священника и повивальной бабки, но то не иначе, как под надзором комиссара. Впрочем, жителям было предоставлено право выехать за город, в окрестности, чем многие воспользовались и «поместились в карантинах, где охотно подвергали себя очищению». Тем жителями, которым по должности необходимо вы ходить ежедневно на службу, выдавались особые билеты. Возвращаясь домой, они меняли платья, а снятые окуривали и проветривали. Комиссары ежедневно обходили дворы и дома своих участков и увещали жителей соблюдать чистоту, окуривать и проветривать дома и пожитки. Для того чтобы жители не могли утаивать больных и умерших, комиссары два раза в неделю проверяли число жителей в домах своего участка.

Такие меры имели успех, и число больных стало постепенно уменьшаться. Однако полное пресечение сообщения между отдельными домами в городе оказалось невозможным. На улицах за этим следили караулы, но во дворах и тайными ходами сообщение продолжалось. Отчасти бедный народ был принужден к тому, чтобы добывать себе пропитание. При этом процветали всякие способы обмана, воровство.

Для снабжения «заключенных» в домах жителей продовольствием, по улицам, под надзором полиции, ездил мясник, останавливаясь там, где требовалось мясо. Отвесив требуемое количество мяса, он бросал

его в стоявший перед домом сосуд с водой, откуда его вынимал покупатель. Бумажные деньги покупатель или продавец должны были окуривать, серебряные и медные — погружались в уксус. Хлеб и овощи считались не опасными, и при покупке их полиция следила только за очищением денег. Битых птиц также погружали в воду, у живых — велено было следить за тем, чтобы ноги и крылья не были связаны веревками, нитками или шерстью (считалось, что в них сохраняется чумной контагий). Всякие напитки, а также жиры, масла, овощ и, фрукты, наренья считались не опасными, если они не были в мешках или кулях. Сосуды из металла, глины, дерева считались не опасными. Дрова и нсякие изделия из дерева также не считались опасными, но деревянные рукоятки разных инструментов признавались опасными, т. к. к ним прикасалась рука человека, а главное потому, что потом им могла быть сообщена зараза. Кошек и собак считали опасными в смысле передачи через них контагия, и поэтому их убивали. Вещи больных и подозрительных по чуме сжигались, а стоимость их выплачивалась бедным казной. Крупные коммерческие фирмы, с разрешения властей, продолжали дела во время оцепления, соблюдая при этом все меры предосторожности. Служащие в разных отделениях контор не имели сообщений между собой. Письма, векселя и счета передавались щипцами и окуривались. Ввиду недостатка врачей, Ришелье обратился за помощью сначала к губернаторам соседних губерний, а затем в Петербург. Вследствие этого в Одессу и Херсонскую губернию было прислано несколько французских врачей, взятых в плен.

Для транспортировки в больницы больных чумой и погребения умерших, по опыту эпидемий в Марселе в 1720 г. и в Москве в 1771 г., Ришелье направил преступников, приговоренных к смерти или к каторжным работам — «мортусов». Для предохранения от заразы, они получили одежду и рукавицы из клеенки; им запретили прикасаться к трупам непосредственно руками (рис. 15.2). Когда же каторжники погибли, то стали брать для исполнения этих обязанностей заключенных за более легкие проступки и, даже, за долги.

Для ознакомления населения с сущностью болезни власти напечатали и расклеили по городу краткие описания, где были изложены характерные признаки болезни и способы, «как оберечься от нее». Главным образом советовалось не прикасаться к больным чумой и их вещам, и при первых признаках болезни обращаться к врачам.

Везде зараженные места оцеплялись, вокруг уездов выставлялись кордоны. Вещи, оставшиеся после умерших от чумы, сжигались, зараженные дома долго проветривались, скот мыли. Могилы и трупы засы пали известью.

В декабре эпидемия стала стихать. После 10 февраля заболеваний в Одессе не было. Ввиду этого Ришелье 15 февраля донес рапортом Главнокомандующему в Петербург, что в городе и окрестностях все обстоит благополучно. А 16 февраля отслужили благодарственный молебен, затем открыли присутственные места, церкви, театры, торговые и промышленные учреждения. Находившихся в карантине «сомнительных» лиц выпустили 22 февраля.

По распоряжению Ришелье, в феврале врачами произведено полное освидетельствование всех жителей Одессы. Женщин осматривали повивальные бабки. При этом не было обнаружено никаких подозрительных явлений, все люди оказались вполне здоровыми. Независимо от того, что дома окуривались и очищались в течение эпидемии, по ее окончании все дома, особенно зачумленные, которых в городе было 357, подверглись тщательной повторной очистке, окуриванию и проветриванию. Жителям предписали выдать полиции и комиссарам все оставшиеся от больных и спрятанные вещи, причем всех опрашивали под присягой с крестным целованием, не утаили ли они чего-нибудь. Те вещи, которые нельзя было очистить, сожгли, а владельцам заплатили их стоимость, остальные, после очищения, возвратили жителям.

В это время, когда эпидемия чумы в Одессе почти прекратилась, в уездах значительно уменьшилась, Ришелье получил рескрипт (28 декабря 1812), в котором ему объявлялось, что теперь его обязанности сводятся только к борьбе с чумой в самой Одессе, а на территории остальной Малороссии этим заниматься будет князь Алексей Борисович Куракин (1760–1829), бывший министр внутренних дел. Однако Куракин не спешил в Новороссию и первые свои распоряжения делал из своего имения в Орловской губернии. Ришелье продолжал действовать в Одессе и Херсонском крае с той же энергией, что и прежде. После прибытия Куракина в Малороссию ему мало что пришлось добавить к действиям Ришелье.

Для того чтобы обезопасить Одессу от вторичного занесения чумы из Константинополя, где болезнь еще продолжалась в 1813 г., ввоз товаров оттуда, по предложению Ришелье, был разрешен только через одесский карантин. Остальные же черноморские порты закрыли для ввоза на один год.

В марте 1813 г. было разрешено ввозить и вывозить товары с соблюдением всех карантинных правил, причем «для более строго удержания неблагонамеренных от недозволенных изворотов» у ворот карантинных застав были построены виселицы с надписями «Казнь за подлог».

Ввиду вполне благополучного состояния Одессы, 18 мая 1813 г. оцепление города сняли и жителям разрешили свободный выезд.

Клиника болезни. Первые случаи чумы, обратившие на себя внимание врачей, относились к септической форме болезни (поэтому ее приняли за «febris petechialis»). В дальнейшем чума проявлялась в бубонной, бубонно-септической и септической формах. Случаев легочной чумы не было.

По наблюдениям доктора Макарова, заведовавшего военными госпиталями в Новороссийском крае во время чумной эпидемии 1812 г.: «Яд имел высочайшую свою степень в последних числах октября и в первых числах ноября». Им описаны следующие симптомы болезни: сильная головная боль, тусклые глаза, «взгляд пьяный», озноб, жар, дрожание всего тела, «тошнота и рвота желчью черного цвета», сухой, обоженный язык, бубоны в пахах, под мышками и за ушами, черные пятна на туловище и конечностях, карбункулы и «нарывы».

Лечение. При тошноте врачи назначали рвотные средства, затем, в дальнейшем течении болезни — возбуждающие. К карбункулам и бубонам применяли «нарывные средства». На карбункулы накладывались шпанские мушки, причем в средине пластыря прорезывалось отверстие, через которое для разрушения омертвевшей части карбункула, насыпали lapis causticus. На бубоны также накладывались шпанские мушки или раздражающие мази. Вызывать нарывы считалось тогда врачами полезным, так как «этим выводились на поверхность тела жидкости».

Общие потери от эпидемии. В Тираспольском уезде чума прекратилась 8 декабря 1812 г. С начала эпидемии (сентябрь 1812) до декабря в уезде от чумы умерло 274 человека. Во всей Херсонской губернии, кроме Одессы, умерло 1087 человек.

За все время эпидемии, считая за ее начало август, в Одессе умерло 2655 человек (в больницах, карантинах и городе), выздоровело 845, т. е. заболело чумой 3500 человек. А так как население Одессы в то время состояло из 25 тыс. человек, то заболеваемость чумой составила 14 %, а смертность от нее 10,6 % (по отношению к численности населения). Из заболевших чумой погибли 75,8 %. Из 9 одесских врачей заболело чумой — 6, умерли — 5.

Кроме того, в военном госпитале от чумы погибли 335 человек, а в крепостном карантине еще 302 человека.

Дело об Одесском карантине. Причина появления чумы в Одессе стала предметом расследования специальной комиссии, созданной Ришелье в декабре 1812 г. по приказу из Петербурга. Комиссию возглавил действительный статский советник Николай Трегубов. Поначалу комиссия быстро разобралась в случившемся и виновник чумы был ею легко найден. Это грек, Афанасий Царепа, прибывший из Константинополя, где тогда была чума. По показанию, данному под присягой Михайло Машкерой, шкипером судна, на котором Царепа прибыл в Одессу 2 июня, во время нахождения в карантине тот нарушал карантинный режим, выходил за пределы карантина и даже 28 июня с отцом посещал его судно, где взял свой капот. После выхода из карантина 3 июля Царепа остановился у своего дяди, там заболел чумой и умер. Другие свидетели показали, что из карантина он вышел с какой-то опухолью на шее. Далее в доме появились другие заболевшие, вскоре зараза проникла на вольный рынок и другие кварталы города. Однако Карантинная контора стояла на своем: за весь 1812 г. ею было освидетельствовано 693 судна, на них людей «разного звания было 8500 и более 1000 человек, которые пребывали в пассажирском покое и все были здоровы». Царепа содержался вместе с 50 другими греками, все они были выпущены после надлежащего освидетельствования карантинного врача здоровым, более ни с кем он общения не имел, карантинный режим не нарушался ни им, никем другим. После долгих препираний и путаных разбирательств комиссия решила, что все-таки Царепа перед помещением в карантин сумел взять с собой с парохода капот, купленный в каком-то чумном месте, и занести заразу другим. У Карантинной конторы вина все же есть, так как они проглядели опухоль на шее Царепы. В январе 1814 г. Ришелье получил депешу от князя Куракина в том, что Комитет министров постановил предоставить ему, Куракину, право предать суду тех членов одесского карантина, которых он считает наиболее виновным в произошедшем. Затем князь просто положил это дело «под сукно». А поскольку других объяснений, кроме «заноса», тогда не могли предложить, то эпидемия чумы в Одессе 1812 г. попала в исторические исследования как «заносная».