Очерки истории чумы. Книга I. Чума добактериологического периода

ОЧЕРК IV Чума «малого ледникового периода» в России (XII–XVIII столетия)

Псе крупные эпидемии чумы в Европейской России приходятся на пик называемый «малый ледниковый период», длившийся с XII по XVIII столетие. Первые подробные сведения о моровых болезнях, в русских летописях, относятся к 1092 г. (табл. 4.1).

_Год

_{Правление}

_{Болезнь}

_{Летописное указание}

1092

Всеволод Ярославич

Мор в Киеве

В си же времена в Киеве мнози человеци умираху различными недуги, яко же глоголаху продающей корсты, яко продахом корст от Филипова дне до мясопуста 7 тысяч (Лаврентьевская лет., с. 93)

1128

Мстислав Изяславич

Великий голод во многих местностях, особенно же сильный в Новгороде

В се же лето люто бяше: осьминка ржи по гривне бяше, и ядаху люди лист липов, кору березову, иные малиц истолкоше, мятуце с пелми и со соломою, иные уш, мех, конину, и тако другым подыиим от глада, трупия по улицам и по торгу и по путям и всюду; наяше наймиты возити мертвецов из города; а с мором дем нельзя вылезти, туга беда на всех! Отцы и матери чадо свое всажаше в лодью дором гостем, ово их измороша, а друзии роазидошася по чужим землям, и тако, по грехом нашим, погыбе земля наша (Новгородская I лет.)

1158

Ростислав Мстиславич

Мор в Новгороде среди людей и среди скота

Мор бысть мног в Новегороде в людях и в конех, яко нельзя бяше дойти до торгу сквозь город, ни в поле выйти, смрада ради мертвых, и скот рогатый помре (Тверская лет., с. 226)

1173

Андрей Боголюбский

Мор среди войск, осаждавших Новгород

Нападе по мале на них (на осаждавших Новгород) глодок крепок, яко от нужа… умножишася в них мор на люди и кони (Никоновская лет., с. 210)

1187

Святослав Всеволодович

Опустошительные болезни в Новгороде, Белой Руси

тоже лето бысть болесть сильна в людех, не бяше бо ни единого двора без больного (Воскресенская лет., с. 101)

1215

Мстислав Мстиславич

Мор в Новгороде

В Новегороде зло быстьвельми: ядаху люди сосновую кору и лист липов и мох, о горе тьгда, братье, бяше! Дети свои даяхутьодьрен и поставиши скудельницю, и наметаша полну, о горе бяше! По торгу трупие, по улицам трупие, по полю, трупие не можаху пси изъедати человек (Новгородская I лет., с. 33)

1229

Юрий II Всеволодович

Мор в России

Того же лета бысть мор в Смоленске (Патриаршая лет., с. 101)

1230

Юрий II Всеволодович

Мор и голод почти во всей России, особенно в Новгороде, исключая Киев. Чума в Смоленске

Того же лета бысть мор В Смоленске… сеже зло бысть по два лета (Троицкая лет., с. 220)

1237

Юрий II Всеволодович

Мор в Пскове

В се лето бяше мор зол на люди в Пскове и Изборске. Мряху бо старые и молодые люди, мужи и жены и малые дети

1251

Андрей Ярославич

Мор и голод

1265

Ярослав Ярославич

Мор в Пскове

Тогда же мор бяше на людях (Псковская лет., с. 181)

1273

Дмитрий Александрович

Мор

1278

Дмитрий Александрович

Мор и голод

Того же лета мнози человеци умираху различными недугами (Никоновская лет., с. 67)

1286

Дмитрий Александрович

Великий мор по всей Земле Русской

Иземце (т. е. татары) бо сердце человеческое мочаху во яду аспидном и полагах в водах, и от сего воды вся в яд обратишася и аще кто от них пияще, абие умираше, и от сею великий мор бысть по всей Русской земле (Воскресенская лет., с. 185)

1302

Андрей Александрович

Мор по всей Земле Русской

Того же лета бысть мор на люди и на кони и на всякий скот, а жито всякое мыш поела; от того ради дорогое бысть велика и глад велик бысть по всей Земли Русской (Воскресенская лет., с. 185)

1318

Михаил Ярославич

Мор в Твери Тверской

Тое же зимы бысть мор в Твери на люди (Никоновская лет., с. 115)

1341

Иван Калита

Мор в Пскове и Изборске

Грехов ради наших, бяше мор зол на людех во Пскове и в Изборске: мряху бо старые и молодые люди, и чернци и черницы, мужи и жены и малыя детки… и где место воскопают или мужу или жены, и ту с ним положат, малых деток, семеро или осмеро голов в един гроб (Псковская I лет., с. 188—189

1346

Симеон Гордый

Того же лета казнь была от Бога на люди под восточною страной на город Орнач (при устье Дона — Карамзин) и на Хавторокань, и на Сарай и на Бездеж (на рукаве Волге, ниже Енотаевки) и на прочие грады во станах их; бысть мор силен на Бессермены (хивинцы) и на Татары и на Ормены (армяне) и на Обезы (абазинцы) и на Жиды и на Фрязы (генуэзцы и венецианцы в колониях при Черном и Азовском морях) и на Черкасы и на всех тамо живущих (Воскресенская лет., с. 210)

1348

Симеон Гордый

Мор в Полоцке

Того же лета мор бысть на люди в Полоцке (Никоновская лет., с. 192)

1350 и 1351

Симеон Иоаннович Гордый, сам сделавшийся жертвой эпидемии

Чума, названная в летописях «черной смертью» пришла в Чернигов, Новгород, Псков, Смоленск и Москву

Бяшо бо тогда знамение смертное сице: харкнет человек кровью и до 3 дней быв да умрет (Никоновская лет., с. 198)

1360

Дмитрий Суздальский

Вторичное появление мора в Пскове

Бысть во Пскове мор лют зело; бяше тогда се знамение: егда кому где выложится железа, то вскоре умираше; мнози же умираху тою болезнию (Псковская лет., с. 191)

1363

Дмитрий Донской

Вторичное появление «черной смерти» в Нижнем Новгороде и в прочих городах

Бысть мор велик в Новгороде в Нижнем; харкаху людие кровию, а иные железою боляху и не долго боляху, но два дни или три, иные един деньболевше умираху… Тое же осени и той зимы бысть на люди мор велик… Болестьже бе сице: прежде яко рогатиною ударит за лопатку, или под груди, или меж крил, и тако разболевся человек начнет кровию харкати и огнь зажжет, а потом пот, таже дрож и полежав един день или два, редко того кои три дни, и тако умираху; а инии железой умираху, железа не у всякого бываше в едином месте: но оному на шее, а иному под скулою, а иному под пазухою, другому за лопаткою, прочим же на стегнех… также и по всем градам и странам бысть мор велик и страшен (Воскресенская лет., с. 12)

1364

Дмитрий Донской

«Черная смерть» в Нижнем Новгороде

Бысть мор велик в Новгороде Нижнем и в уездах его; харкаху людия кровию, а инии железой боляху (Воскресенская лет., Карамз. спис.)

1365

Дмитрий Донской

«Черная смерть» вторично появляется в Москве и в Литве

Того же лета бысть мор велик во граде Москве и по всем волостям московским. Того же лета бысть мор на Волоце велик зело. Того же лета бысть мор в Литве велик зело (Никоновская лет., с. 12)

1373

Дмитрий Донской

Чума, прерываясь на короткие промежутки, свирепствует в Росии почти до середины XVI века

На кони и на коровы, и на овцы, и на всякий скот был мор велик. Потом же прииде мор по всей Земле. Русской (Никоновская лет., с. 40)

1375

Дмитрий Донской

Чума, прерываясь на короткие промежутки, опустошает Россию почти до середины XVI века

Того же лета мор бысть велик и около града по волости (Новгородская лет., с. IV)

1386

Дмитрий Донской

Той зимы бысть мор велик в Пскове, а знамение железою… Тогда бысть в Блудкине городке мор и по всему залесью железою (Новгородская лет., с. IV)

1388

Дмитрий Донской

Той же осени был мор силен велми в Новгороде. Сице бысть знамение на людех: при смерти явится железа, побыв три дни абие умираше (Новгородская I лет., с. 96)

1395

Василий I Дмитриевич

Мор в Ордынских землях

Тое же осени бывшу царю Темир Аксаку на ордонских местах в приморна и приди на него гнев Божий: мор силен на люди на скоты (Никоновская лет., с. 265)

1403

Василий I Дмитриевич

Чума в Пскове

Того же лета бысть мор во Пскове…мряху перво малыя дети; потом старыя и младьм мужеск пол и женск и знадбабяше такова, а кому явится где железа, на два или на третий день умираше, а редкой воставше в той болезни; а пришел бяше той мор из Немец из Юрьева. (Новгородская I лет., с. 102)

1406

Василий I Дмитриевич

Чума в Пскове продолжается

Тое же осени мор велик во Пскове и по продолжается пригородам… мроша и мужи и жены и малыя дети железою. (Псковская I лет., с. 197)

Краткий обзор активности реликтовых очагов чумы на территории Европейской России. Анализ исторических источников позволяет утверждать, что к началу пандемии «черной смерти» (1346–1351) на Руси уже активизировались, как минимум, две группы очагов чумы.

Реликтовый Северо-Западный природный очаг чумы — представляет собой восточную оконечность цепочки очагов чумы, тянущихся от побережья Северной Франции (пролив Ла-Манш), через территории Голландии, Дании, Швеции (северное побережье Балтийского моря), германских государств, Польшу, Прибалтику и по Карелии до южного побережья Белого моря. Активизация очага зафиксирована в летописях с началом малого ледникового периода (XIII столетие). В 1217 г. — мор в Новгороде, в 1237 г. — мор в Пскове и Изборске. Летописи отмечают большую смертность во время этих эпидемий. В 1265 г. мор в Пскове; 1286 и 1302 гг. — мор по «всей Земле Русской»; 1308 г. — мор в Новгороде; 1341 г. — мор в Пскове и Изборске. Начало «черной смерти» приходится на 1351 г. В Пскове (лето), Новгороде (от 15 августа до Пасхи), Ладоге и Белоозере вспыхнула бубонная чума, осложнившаяся вторично-легочной. В 1360 г. чума повторилась в Пскове: «Бысть во Пскове второй мор лют зело; бяше тогда се знамение: егда кому где выложится железа, то вскоре умираше; мнози же умираху тою болезнию» (Псков, лет.). В 1360–1363 и 1375 годах чма в Новгороде. В 1386 г. — чума в Пскове.

В XV столетии пульсации очага усилились. В 1403 и 1406 гг. в Пскове и его пригородах — «мор железой». В 1408 г. вновь появилась легочная чума — «мор каркотою по всей Русской земле и множество христиан изомроша от глада». В 1417 г. — мор в Новгороде и Пскове: «А дворов много затвориша без люди и прежде яко рогатиной ударит и явится железа, или начнет кровию харкати, и потом дрож имает и огонь расжет, по всем суставам человеческым естьственый недуг походить;

и в той болезни мнози, лежав изъмроша (Новг. лет.)». В 1424 г., судя по территории, охваченной чумой, пульсация очага достигла максимума — бубонная и легочная чума в Новгороде, Пскове, Карелии, а также н «Литве и Немцах». На этот год приходится последнее упоминание в летописях о появлении легочной чумы на территории очага. С 5 декабря 1442 г. до конца лета 1443 г. — в Пскове бубонная чума. С 1465 по 1467 гг. — в Пскове и Новгороде «мор железою», затем он повторяется в Пскове в 1486–1487 гг. В 1478 г. — мор в Новгороде.

В XVI столетии чума в Пскове вспыхивает в 1506, 1508, 1552, 1567 гг., в Новгороде в — 1507, 1552, 1567, 1592, 1596 гг. Последняя эпидемия чумы в Новгороде пришлась на 1606 г., в Пскове — на 1711 г. С этого года очаг можно считать «холодным».

Реликтовый природный очаг чумы Русской равнины. Включает территорию, по форме приближающуюся к четырехугольнику с углами Великие Луки — Вологда — Кострома — Смоленск. В 1229–1230 гг. активизация очага чумы дала о себе знать мором в Смоленске, погибло до 32 тыс. человек. Видимо, эпидемия была локальной, так как о море в этом году в других городах Древней Руси не упоминается. На 1286 и на 1302 гг. приходятся какие-то моры «во всей Земле Русской». В 1318 г. эпидемия в Твери: «Тое же зимы бысть мор в Твери на люди» (Никон).

В 1351 г. «черная смерть» появилась в Смоленске, Суздале и «по всей земле Русской». В городах Глухове и Белоозере, вымерли все жители. Прямых указаний в летописи на то, что чума в этом году затронула Москву, нет. Это не упущение летописца, так как и в 1363 г. чума затронула только ее окрестности. И сториков эпидемий смущает то обстоятельство, что в 1351 г. умер «нечаянно» московский митрополит Феогност, а в 1353 г. — Симеон Гордый с семью детьми и братом Андреем. Однако их заражение чумой могло произойти и в московских вотчинах Великого князя. В 1363 г. чума поразила Переславль, Коломну, Владимир, Суздаль, Дмитров, Можайск, Вологду. В 1364 г. чума появилась в Москве: «Того же лета бысть мор велик во граде Москве и по всем волостям московским. Того же лета бысть мор на Волоце велик зело» (Никон, лет.). В этом же году чума свирепствовала в Переславле, Рязани, Коломне, Суздале, Дмитрове, Можайске, на Волоке «и во все грады разыдеся мор силен и страшен и бысть пустыни вокруг не-проходимыа» (Никон, лет.). В 1364 г. эпидемия продолжалась на фоне сильнейшей засухи. В 1365 г. — голод и мор в Ростове, Твери, Торжке, Москве. В 1375 г. — мор на «люди и скоты» в Твери на фоне сильной засухи. В 1377 г. страшные морозы и «мор бысть в Смоленске», но подробностей этих эпидемий нет. Зато о море 1387 г. в Смоленске известно из двух летописей (Новгородская II и Никоновская). Из всего населения города осталось в живых только 5 человек, которые из него ушли, затворив за собой ворота. В 1396 г. — мор среди татар, осадивших Москву.

В XV столетии первым пострадал от какого-то мора Смоленск (1402). До 1417 г. о чуме не было известий, однако в этом году она отличалась крайней лютостью в городах Твери, Дмитрове, Торжке, Владимире и Русе. Были отмечены как легочные, так и бубонные формы. В 1419–1420 гг. какая-то эпидемия на фоне голода, описание клинической картины отсутствует. Среди городов, пораженных мором, упоминаются Москва, Кострома, Суздаль, Ростов, Переславль. В 1424 г. в Твери и в Москве вновь эпидемия легочно-бубонной чумы, этот мор продолжился и в следующем году. В оставшиеся до конца столетия годы, чума свирепствует, в основном, в Реликтовом Северо-Западном очаге.

В первой половине XVII столетия упоминается об одном море в Москве, захватившем только одну улицу, других подробностей этой эпидемии нет. В 1552 г. — сильнейшая эпидемия «железой» в Смо-дснске. В 1566 г. — мор в Смоленске, Торопце и Великих Луках.

В начале XVIII столетия очаг вновь разгорается. В 1602 и 1603 гг. на фоне голода вспыхнула чума в Смоленске и Москве. В Москве погибло не менее 120 тыс. человек. В 1608–1609 гг. — мор в окрестностях Москвы, в Троицко-Сергиевском монастыре за один день было похоронено 860 человек, умерших от моровой язвы. В Вологде в 1653 г. от мора умерло 532 человека. Однако все эти события были только прелюдией к колоссальной эпидемии бубонно-септической чумы 1654–1656 гг. (пульсация очага достигла максимума: см. очерк VII) В Москве эпидемия началась в августе 1654 г. и продолжалась до января 1655 г., погибло до 300 тыс. человек. С августа по сентябрь 1654 г. ею были охвачены Кострома, Тверь, Коломна, Торжок, Звенигород, К ашин, Переславль-Рязанский, Переславль-Залесский, Суздаль, Тула, Калуга, Углич, Нижний Новгород, Казань, многие их слободы и уезды. В 1667 г. — небольшая вспышка чумы в Смоленске (последняя). II следующие почти 100 лет об эпидемиях чумы на территории Реликто-ного природного очага Русской равнины в исторических источниках не упоминается, они дают о себе знать южнее, в Малороссии и в Причерноморье. Осенью 1771 г. в Москве разгорается эпидемия чумы, сопро-нождающаяся бунтом населения (см. очерк XII). Эпидемия закончилась только в феврале 1773 г., унеся жизни почти 65 тыс. человек. Небольшие вспышки чумы происходят в городах, окружающих Москву (Ярославль, Тула, Коломна, Калуга). По территориальному охвату эпидемия была значительно меньшей, чем в 1654 г. С конца XVIII столетия этот очаг можно считать холодным.

Активизация очагов чумы юга России впервые зафиксирована летописцами в 1346 г..

Реликтовые природные очаги чумы Северного Причерноморья и Мало-росии. Это восточная оконечность последовательности реликтовых очагов чумы, тянущихся от Балкан на восток вдоль всего северного побережья Черного и Азовского морей до очагов чумы Великого Евразийского чумного «излома» (см. ниже). На севере границы очага можно расположить на равнинном пространстве между Волы но-Подольской и Средне-Русской возвышенностями до границ Курской области. Сведений, указывающих на активизацию очагов чумы Северного Причерноморья до пандемии «черной смерти», не обнаружено. По восприятию современников (Контакузен, де Мюсси и др.), чума началась весной 1346 г. в Крыму и Таврии, сразу как масштабная и быстро нарастающая катастрофа. До 1631 г., когда «близ Миргорода вымерло 2 слободы»,

В 1636 г., когда крымские гонцы были не допущены к Москве и подвергнуты карантину в Ливнах и Осколе по случаю «морового поветрия», о масштабных эпидемиях чумы в этом регионе не известно. Со второй половины XVII столетия активность очагов чумы Северного Причерноморья нарастает и распространяется на север. В 1652 г. «за Белою Церковью в казачьих городах во многих местах мор большой из моровых мест в казачьи украинные города пропускать никого не велено». Эпидемия продолжалась и в 1663 г. («сыскали де в Гадиче (Гадичев) воров дву жонок да девку, и их де пытали, и они де с пытки винились: моровое поветрие на люди напускали они, и тех де дву жонок и девку сожгли, после де их моровое поветрие унялось»). В 1684 г. — «в Крыму на люди моровое поветрие».

В начале XVIII столетия вспыхнули масштабные эпидемии чумы на Украине и в Крыму. Особенно пострадали Подольская и Киевская губернии, города Киев, Нежин, Чернигов и др. — мор «с язвами и с синими пятнами и карбункулем» (1703, 1710, 1711); в 1712 и 1717 гг. чумой поражены Киевская и Азовская губернии; в 1727 г. «в Крыму есть великий мор». В 1738 г. активизация очагов чумы Северного Причерноморья и Малоросии достигла максимума. В апреле — чума в Очакове, затем она «поразила» Азов и стала «распространяться» вверх по Днепру, достигла Запорож ской сечи, Харькова, Бахмута, Лебедяни, С таврополя. По Днепру и по всей украинской линии, от Очакова до Курска (в его пригородах ликвидирована небольшая вспышка чумы — верхняя граница очага), учреждаются «крепчайшие заставы», вокруг украинских городов и деревень устанавливаются виселицы для беглецов из «заповет-ренных мест». Во второй половине XVIII столетия чума постепенно отступает в направлении с севера на юг и дробится на мелкие очажки.

В 1761 г. «поветрянная болезнь» только по тракту от Крыма до Киева.

В сентябре 1764 г. — чума в Бендерах, в 1765 г. — чума в Крыму, в Киевской и Крымской областях. В августе 1770 г. очаги чумы Северного Причерноморья и Малоросии вновь активизировались, однако их активность уже не достигла уровня 1738 г. Эпидемии чумы в Киеве, Нежине, Чернигове, Переславле, Козельце, Таганроге, на Кубани и Дону (1770–1771). Одновременно происходили пульсации Балканских очагов чумы и очагов Великого Евразийского чумного «излома». В 90-х годах XVIII столетия вновь эти очаги пульсируют синхронно, однако чума уже «не поднимается» до Киева. В 1784 г. она вспыхнула

В Кременчуге (с 20 мая по 15 ноября 1784 г.), Херсоне, Дубоссарах и окрестностях этих городов. В 1786 г. чума была в Одессе и Очакове, в Подольской губернии — в 1787–1789 гг. и вновь в 1792 г.; в 1792 г. чума вспыхнула в Волынской губернии. В 1796 г. эпидемией охвачена Гамань и весь Фанагорийский полуостров Крыма. В это же время чума свирепствовала в Екатеринодаре и двух селениях Екатеринодарского уезда (восточная граница очага). В 1797 г. два завозных случая чумы в Одессе. В 1798 г. чума вспыхнула в Волынской губернии (западная граница очага), захватив компактную местность, включающую города Поречье, Козин, Берестечку и селения Добрувку и Барятино. Эпидемия продолжалась с июня по декабрь, и лишь в январе 1799 г. Волынская губерния была объявлена благополучной по чуме.

В первой половине XIX столетия активными остаются очаги чумы (северного Причерноморья, расположенные на территории между Кры мским полуостровом и Тирасполем, их границы постепенно сужаются.

В 1812 г. почти одновременно чума появилась в Одессе, Феодосии, Симферополе, Керчи, Еникале и некоторых селениях, расположенных между этими городами. Видимо, эта вспышка своим происхождением обязана реликтовому очагу чумы, пульсацию которого впервые письменно зафиксировал в Крыму де Мюси в 1348 г. Количество умерших от чумы людей в XIX столетии постепенно снижается, временные разрывы между отдельными вспышками увеличиваются. Например, население Одессы в 1812 г. состояло из 25 тыс. человек, заболеваемость чумой составила 14 %, а смертность от нее — 10,6 % (по отношению к численности населения). Из 3500 заболевших чумой погибли 75,8 % (2655 человек). В 1829 г. в Одессе от чумы погибли 219 человек из 288 заболевших (на 52 тыс. жителей). Во время эпидемии 1837 г. заболело чумой 125 человек (из 60 тыс. жителей), из которых 17 выздоро-нели, а 108 умерли (см. очерки XV и XVII). Со второй половины XIX и до начала XX столетия очаг оставался холодным.

Великий Евразийский чумной «излом». Под ним мы понимаем последовательность как реликтовых, так и пульсирующих сегодня природных очагов чумы, расположенных «изломанной» дугой — от пустынь Йемена до возвышенностей, называемых Северными Увалами (север Кировской области). Эта последовательность включает Саудовско-Йеменский очаг с центром в Эль-Асире и Хавлане, Сирийско-Месопотамский пустынный очаг, Курдо-Иранский природный очаг чумы, очаги чумы Центрально-Иранского плоскогорья, Северо-Иранских краевых гор, смежных с ними плоскогорий и впадин Афганистана, Приараксинский участок очаговости чумы, Закавказский равнинно — предгорны й очаг чумы,

Закавказский высокогорный природный очаг чумы, Центрально-Кавказский природный очаг чумы, Восточно-Кавказский природный очаг чумы, Прикаспийский Северо-Западный очаг чумы, Зауральский природный очаг чумы, Волго-Уральский природный очаг чумы и реликтовые очаги чумы долин рек Ветлуги, Вятки и Камы до Северных Увалов. Объединение в «излом» не носит случайный характер. В пульсации этих очагов прослеживается определенная пространственная и временная последовательность.

Активизация очагов «излома» начинается с горного Курдистана. Затем, в промежуток времени в 2–4 года, в этот процесс вовлекаются Сирийско-Месопотамские очаги чумы, поэтому в восприятии современников чума идет с верховьев Тигра и Евфрата по их долинам и опустошает Месопотамию, Юго-Западную Персию и Малоазиатскую часть Турции. В промежуток времени 10–15 лет от начала активизации очагов горного Курдистана, чума «поднимается» на север, вспыхивая сначала ми Карском плато, затем на территориях, которые сегодня называют Приараксинским участком очаговости чумы, затем, в течение еще двух-трех десятилетий, она «скачками» продвигается далее на север, и, описывая дугу вокруг Каспия со стороны Кавказского хребта, «ударяет» по Астрахани (1662, 1693, 1727, 1806, 1877), после чего поднимается по Волги, иногда до Саратова (1808), реже, в максимум активности «излома», еще дальше (Нижний Новгород, 1363; Казань, 1665; Вятка, 1667).

Современники «черной смерти» зафиксировали активизацию очагов чумы Великого Евразийского чумного «излома» — от Курдо-Иранского, мп Прикаспийского Северо-Западного. В их восприятии это была нругая волна чумной эпидемии» (Гезер Г., 1867), прокатившаяся через Сирию, Армению, Малую Азию и прикаспийские земли (города Орнач, Хшгюрокань, Сарай, Бездеж и «прочие грады во станах их»; «бысть мор силен на бессермены и на татары и на ормены и на обезы»).

На территории России наиболее северным участком «излома», на ко юром в 1346 г. наблюдалась пульсации реликтовых очагов чумы, нидимо, была местность в районе Енотаевки (Астраханская область). По указанию летописца произошла «казнь от Бога» на жителей города 1идеж (Воскр. лет.). Самой южной территорией «излома» с пульсирующими очагами, во времена «черной смерти» была местность между реками Тигр и Евфрат в районе Багдада (1347), охваченная бубонной и оубопно-септической чумой с ужаснувшей современников повальной смертностью населения. В годы последующих пульсаций «излома», территории пульсирующих очагов расширялись и смещались на север и на юг. В 1363 г. границы пульсирующ их очагов «поднялись» до Нижнего Новгорода, «а пришел (мор) от низу, от Бездежа, и опусте земля вся и порасте несом, и бысть пустыни всюду непроходимы» (Никоновская лет.). До середины XVII столетия о чуме на территории «излома» в исторических источниках не упоминается, возможно, это не от невнимательности ленч шсцев. Например, Петр Петерей писал: «Московиты, находящиеся ia Рязанью и в Татарии, вовсе не знают моровой язвы, страдают же от нее лишь близкие к западной границе, а именно: Новгород, Псков, Смоленск и др». (История о Великом княжестве Московском, 1620).

Пульсации очагов «излома» возобновились в средине XVI столетия, в конце так называемого «малого климатического оптимума», и их максимум на территории Европы совпал с наибольшей активностью Реликтового природного очага чумы Русской равнины и большинства других европейских реликтовых очагов (см. очерк VII). Летом 1655 г. моровое поветрие появилось в низовьях Волги и в Астрахани. Затем эпидемия вспыхнула в Казани, где по данным С.М. Шпилевского (1878), в тот год от чумы погибло 48 тыс. человек. В 1657 г. чума свирепствовала и в соседней с Казанской — Вятской области (северная граница «излома»), в самом городе Вятке. Летом 1657 г. чума снова возобновилась в низовьях Волги, в 1692 г. чума повторилась в Астрахани. Южная граница «излома», видимо, проходит по западному и восточному побережьям Персидского залива (на восточном побережье она, по крайней мере, достигает Бушира). Максимум в их активности проявился чудовищными эпидемиями чумы в Багдаде и Басре в 70-х гг. XVIII столетия (до двух млн. погибших). В последующие годы «северные территории» пульсирующих очагов «излома» (Россия), сужались и «смещались» к югу (сегодня это Прикаспийские, Волго-Уральские и Кавказские очаги чумы), «южные» (Месопотамия), наоборот, «подтягивались» на север (Закавказские и Иранские очаги чумы). Количеств жертв чумы в одних тех же природных очагах снижалось от вспышки к вспышке, к средине 50-х гг. XIX у ученых появилось иллюзорное представление о победе над чумой (см. очерки XI, XIV, X V III–X X).

Первые противоэпидемические мероприятия. Н.А. Богоявленский (1960) отметил, что вековой опыт ознакомления с условиями происхождения, течения и последствиями «моровых поветрий», естественно, должен был пробуждать в русском народе сознание необходимости мероприятий по борьбе и предупреждению заразы. Формы этой борьбы и профилактики подвергались постоянным изменениям в зависимости от исторических условий. Вначале они носили характер индивидуальной-самоизоляции в пределах личного жилья, непосещения публичных мест: улиц, площадей, храмов и рынков в силу эмпирически установленной связи между появлением свежих заболеваний и контактом даже со здоровыми людьми в местах их массового скопления. В описании «мора» 1092 г. рассказывается об этом так: «И аще кто вылезаше из храмины [из дома] и абье уязвлен невидимо бывшие от бесов язвою и с тото [от этого] умираху». Вследствие этого логически последовало довольно рациональное решение никому не выходить во время эпидемии из изб: «И не смеяху [людие] вылазити из хоромов». Такое же описание сделано в летописи во время мора 1128 г. в Новгороде. В Изборнике Святослава (1076) есть указания о необходимости изоляции заразных больных.

Первые настоящие врачи на Руси появились в духовной среде и, преимущественно, среди монашествующей братии. Вместе с появлением иноков-врачей, в монастырях с XI столетия стали появляться бесплатные больницы для бедноты. Возрождение светской медицины начинается только в царствование Ивана III. На территории Киево-Печерской лавры еще в XI столетии была построена больница, отгороженная от остальных монастырских построек забором, что придавало ей характер изолятора.

Для борьбы с моровыми поветриями возникло некоторое подобие противоэпидемической организации: общественный запрет захоронения заразных трупов в границах человеческого поселения, установление контроля над погребением тел умерших.

В условиях почти беспрерывных войн, чумных эпидемий, голодных «моров» и эпизоотий на площадях, улицах, в окрестностях городов и пи нолях оставалось много неубранных трупов людей и животных. Тогда считалось, что трупы заражают воздух. Летописец сообщал: «Не возмо-мктс (не возможно людям) ити в поле смрада ради и множества избьених». Так было в первые годы после нашествия монголов. Естественно, По освобождение территории от трупов «ради смердящего духу» и их сжигание составляло одну из основных противоэпидемических забот властей и населения.

При всей наивности описания в летописи 1286 г. причин распроранения чумы отравлением татарами воды это первая попытка объяснить ее появление материальными причинами. Ранее все эпидемии пояснялись, как «казни от Бога» или как «попущение Божие» (Васильев К.Г., Сегал А.Е., 1960).

Кроме рациональных противо-эпидемических мероприятий осуществлялись иррациональные. Надежды возлагались на выполнение предписаний церкви: «молебствовали», кропили «святой водой» больных и бывших с ними в контакте здоровых, призывали к покаянию. В большом ходу среди противоэпидемических мероприятий такого рода были постройки церквей по обету. Иногда церкви строили в один день. Сегодня они известны под названием «обыденных» церквей. В 1390 г. во время мора в Новгороде «поставыша церковь (пятого Афанасия, и паки преста мор» (Лахтин М., 1909).

Лечение моровых болезней на Руси. О врачах и их деятельности по время очередного мора в летописях не упоминается ни слова, хотя в XI столетии на Руси, кроме монастырских, уже были «светские» врачи. Но их задача в те времена и позже, вплоть до XVII столетия, состояла в лечении князей. Во время же эпидемий, видимо, их роль сводилась к нулю. Ф.А. Дербек, основываясь только на сведениях, почерпнутых им в летописях, считает, что народ смотрел на повальные болезни как на нечто фатальное, неизбежное, посланное на него разгневанным Богом, и поэтому, по-видимому, считал излишним или даже неправильным обращаться в таком случае к помощи людей.

Н.А. Богоявленский (1960), изучив предметы обихода русских людей XI–XIV веков, пришел к выводу, что они не были пассивны в ожидании смерти во время мора, правда, используемые ими средства не принадлежали к, категории вещественных и рациональных средств врачевания. Русский человек XI–XIV веков широко использовал для своей «защиты» от моровых поветрий специальные амулеты — «змеевики», называвшиеся также «ноузами» и «гривнами». В большинстве случаев они были литейными изделиями, делавшимися по восковой модели, и изготовлялись по преимуществу в виде круглых нагрудных медальонов, иногда очень массивных, с ушками для ношения на шее. Известны «змеевики» в виде монет без ушек. Они представляли христианизированную форму античных языческих «профилаксий», или по-русски «оберегов» от болезней.

Наиболее древние «змеевики» на Руси были византийского происхождения с греческими надписями, но уже в XI веке стало налаживаться их русское производство. На поверхности этих предметов часто помещались изображения медузы или двенадцатиголовых змей. От этого и произошло само название. 12 змей олицетворяли двенадцать сестер-лихорадок; такие амулеты употреблялись как «обереги» от малярии, и, видимо, других болезней, сопровождавшихся лихорадками. Рядом с церковными текстами и заклинательными формулами на «змеевиках» отливались владельческие надписи. Одним из частых начертаний на русских «змеевиках» было слово «дъна». В качестве образчика амулетов, приобретавшихся для больных тифом, можно привести так называемый «богумильский змеевик» с надписью: «Гиисусу крест… дажь и нама рабам своима гьоргиево хрьстине сон животьне и мирнее и угаси силу огньную». По мнению историков Д.И. Прозоровского и архимандрита Леонида, «сила огньная» здесь конкретно означала болезнь «огневицу». Неоднократно уже упоминалось, что названием «огневица», «огневая», «недуг, или немочь огненная» в древности именовались иообще длительные и тяжело протекавшие лихорадочные состояния типа тифов, в особенности сыпного тифа. Амулет не имел ушек, следовательно, был предназначен не для ношения на шее, а для хранения в доме, где-либо вблизи лежачего больного: на одре, столе, божнице, тем более что больные тифом пребывали на постельном режиме неделями, а в условиях осложнения — и месяцами. «Змеевики» против огне-иицы изготовлялись мастерами по специальному поручению заказчиков уже в дни болезни, обычно в самый «напор» ее. В данном амулете как раз изложено обращение к Иисусу Христу о даровании обоим больным сна и избавления их от жара огненного. Следовательно, амулет был изготовлен тогда, когда болезнь уже получила яркое развитие (Богоявленский Н.А., 1960).

«Змеевики» от чумы были менее распространенными. Изготовлению такого амулета мешала сложность отливки с именной надписью за два-гри дня, в пределах которых обычно и протекала эта болезнь у больного. Однако сохранился до нашего времени и такой «противочумный» амулет, сделанный из меди в XIV–XV веках с именами Андрея и Евдокии.