Очерки истории христианского синдикализма

Глава 1 ИСТОКИ ВОЗНИКНОВЕНИЯ ХРИСТИАНСКОГО ПРОФСОЮЗНОГО ДВИЖЕНИЯ

Пролетариат — огромная преобразующая общественная сила. Естественно, духовенство всегда стремилось подчинить его своему влиянию. В свое время, в 1955 г., папа Пий XII выразил протест против «ужасной клеветы», будто церковь — союзница капитализма против трудящихся. Его преемник на папском престоле, Иоанн XXIII, объявил церковь «матерью обездоленных, покровительницей страждущих, поборницей морального и экономического прогресса». При этом римская курия стремится доказать, что именно она стояла во главе движения христианских трудящихся на заре развития этого движения. На самом же деле первые самостоятельные шаги рабочий класс делал вопреки установкам церкви; духовенство всегда было на стороне предпринимателей и государственной власти, подавлявшей выступления пролетариата. На начальной стадии капитализма папство ни разу не возвысило голос против эксплуатации трудящихся. История не зафиксировала имен духовных лиц среди тех, кто симпатизировал восставшим лионским ткачам в 1831–1834 гг., силезским ткачам в 1844 г., парижским инсургентам в июне 1848 г., кто боролся против беспощадной эксплуатации детского труда в середине XIX в. Едва ли не единственной формой социальной деятельности духовных лиц была благотворительность. Служители церкви питали надежды, что благотворительность может смягчить и сделать менее острыми классовые противоречия. Однако по мере вызревания капиталистических отношений эти надежды становились все более иллюзорными. Вот почему церковь была вынуждена более активно действовать и выступать по социальным вопросам. В то же время призывы к разрешению социальных противоречий на путях христианской любви к ближнему вполне устраивали феодальную аристократию, которая пыталась в своей борьбе против буржуазии демагогически использовать бедственное положение трудящихся и обвинить буржуазию в том, что «при ее господстве развивается класс, который взорвет на воздух весь старый общественный порядок»^{3}. Так, на данном этапе общественного развития христианский социализм сделался одной из разновидностей феодального социализма. «Подобно тому как поп всегда шел рука об руку с феодалом, — писали в «Манифесте Коммунистической партии» Маркс и Энгельс, — поповский социализм идет рука об руку с феодальным»^{4}.

Около середины XIX в. почти во всех европейских странах стали появляться руководимые священниками союзы, имевшие цель пропагандировать идеи христианского социализма. Раздробленная на королевства и мелкие княжества, Германия была первой страной, в которой возникали такого рода организации. Поскольку Германия была раздроблена не только в политическом, но и в конфессиональном отношении, возникавшие там христианские организации также делились на католические и протестантские. Пионером в этом отношении выступило католическое духовенство. Так, в середине 40-х годов XIX в. католическим священником Колпингом (1813–1865 гг.) в Эльберфельде был создан союз подмастерьев. Давая оценку этому союзу, один из создателей и руководителей германской социал-демократии, Август Бебель, отмечал, что для Колпинга старый социальный порядок был образцовым, он желал сохранить нетронутыми существовавшие до того отношения между мастером и подмастерьем. Любые стремления к изменению этих отношений он решительно отвергал.

Впоследствии Колпингом был организован ряд новых союзов: учеников, молодых фабричных рабочих, горняков, а также крестьянские.

Во всех этих объединениях отсутствовала главная черта всякого профсоюза — производственный, или цеховой, принцип организации, не было в них и общности интересов, возникающей на почве совместного отстаивания определенных социально-экономических требований и создающей из данной группы трудящихся более или менее прочное объединение. Целью союзов было помочь входившим в них подмастерьям в самообразовании и повышении их квалификации, в обновлении, как говорилось в уставе, религиозных чувств и возможности проявить свою любовь к ближнему.

Деятельность членов союза Колпинга ограничивалась главным образом религиозно-нравственной сферой — они совместно посещали мессы, навещали больных товарищей, обучали друг друга мастерству и участвовали в религиозных процессиях. В революции 1848 г. союзы Колпинга не принимали никакого участия. В награду за это власти стали оказывать им всяческую поддержку, благодаря которой союзы постепенно росли и централизовались. В 1850 г. оформился Рейнский союз ремесленников, а на следующий год Колпинг совершил пропагандистские поездки в Вену и Берлин, где его слушали особы царствующего дома и высшая аристократия. На католическом съезде 1858 г. было создано генеральное президентство всех союзов во главе с Колпингом. В этих организациях отсутствовала выборность, ими управляли капелланы. Их задачей было контролировать и направлять процессы идейного формирования и практического обучения рабочей молодежи, заполнять религиозным влиянием всю ее жизнь. В 1864 г. 420 таких союзов охватывали 60 тыс. человек^{5}.

В 60-х годах XIX в. идею подобных рабочих союзов восприняли во многих странах Западной Европы и в США, а в 1907 г. создали международное объединение этих ассоциаций.

С появлением союзов Колпинга можно говорить о начале вмешательства клерикалов в рабочее движение. Удачным для них оно не было, рассчитывать на успех они не могли уже вследствие того, что в этих союзах были обойдены коренные вопросы жизни рабочих. Они не могли охватить широкие массы. И хотя сохранились почти до наших дней, всегда представляли собой главным образом объединения работников мелкого производства, которые по мере развития индустрии оттеснялись в сельскую местность и маленькие города.

Наряду с Колпингом христианский социализм в тот период выдвинул фигуру барона Вильгельма Эммануэля фон Кеттелера (1811–1877). В клерикальной литературе его называют «путеводной звездой» христианской политики, «передовым борцом» за социальные реформы.

Фон Кеттелер воспитывался у иезуитов в Швейцарии, служил уланским офицером и чиновником в Пруссии, а с 1844 г. сделался католическим священником в Вестфалии. Этот священник обладал острым социальным чутьем.

В своих первых проповедях в 1848 г. он предлагал заняться социальным вопросом в плане убеждения и милосердия. В 1850 г. он был удостоен звания епископа и назначен в майнцскую епархию. После этого более десяти лет его социальная деятельность не давала о себе знать. Она развилась позже, когда стала наблюдаться политическая активность германского пролетариата, вызванная объединительными тенденциями и развернувшейся пропагандой социализма. Трактат Кеттелера «Рабочий вопрос и христианство» был опубликован в 1864 г., в год основания I Интернационала и спустя год после создания Ф. Лассалем Всеобщего германского рабочего союза.

С деятельностью Лассаля имя Кеттелера связано теснейшим образом. Бесспорна их непосредственная идейная близость. Даже в церковных кругах было признано, что оба руководствовались одной основополагающей идеей — достигнуть с помощью кооперативных организаций такого положения, чтобы рабочие в условиях капитализма могли пользоваться плодами своего труда.

Взгляды Кеттелера на рабочий вопрос отличались от тех, которые легли в основу ассоциаций подмастерьев Колпипга. Социальные вопросы занимали здесь большее место, их диапазон был шире, да и аудиторию, к которой он обращался, составляли не только подмастерья, но и индустриальные рабочие. Кеттелер отдавал себе отчет в том, что социальные проблемы порождены развитием крупной промышленности.

На католическом съезде Германии в Дюссельдорфе в 1869 г. Кеттелер призывал «пробудить интерес к рабочему классу (особенно у духовенства)»: иначе им «овладеют» партии, подобные социал-демократии, враждебные христианству^{6}.

Сама суть рабочего вопроса толкуется Кеттелером как проблема «питания рабочих». Это одна из ранних попыток принизить рабочее движение, отказать ему во всем, что лежит за пределами потребностей желудка, максимально ограничить пролетарское движение «малыми делами», лишить его конечных освободительных целей.

Интересно, что первые проповеди Кеттелера (1848) властями считались почти «революционными»: они якобы открыли в христианстве универсальную программу построения земной жизни. Между тем именно в них Кеттелер подчеркивал, что бедность и богатство «предписаны богом», а источником социального зла являются неправильные убеждения.

Корни социальных недугов майнцский архиепископ находил в либеральном капитализме, в свободе предпринимательства, при которой труд превратился в товар, в объект обычной купли-продажи. Следствием этого было разорение ремесленников и превращение в наемных рабочих. Подобные суждения вызывали недовольство в буржуазных кругах. Газета «Националь-цайтунг» писала, что Кеттелер — подстрекатель и демагог, еще более опасный, чем Лассаль. Эта «тревога» была напрасной: авторитетом бога Кеттелер оправдывал и утверждал незыблемость частной собственности как установления «природы», как «естественного закона». Не выступая против основы основ буржуазного общества, он призывал богатых участвовать в мероприятиях, рассчитанных на смягчение нищеты.

Не довольствуясь проповедью милосердия, Кеттелер признавал различные меры социального порядка, в том числе создание кооперативных товариществ (правда, без помощи государства: участие государства означало бы, по его мнению, нарушение принципа частной собственности). Эта мысль содержится в его анонимном письме к Лассалю от 16 января 1864 г., в котором он писал, что буржуа, побуждаемый христианской любовью к ближнему, должен добровольно предоставить в распоряжение рабочих необходимые для организации кооперативов капиталы.

Решающим стимулом, обусловившим всю социальную деятельность Кеттелера, было стремление «оградить», рабочих от «опасности» заражения социалистическими идеями. Эту цель он думал достигнуть при помощи законодательной защиты труда, благотворительности и религиозного воспитания в духе Нагорной проповеди. В последнем пастырском послании Кеттелер писал, что люди, которые часто на работе вспоминают Христа, не станут оплакивать тяготы своего труда, а будут терпеливо их переносить.

Католический съезд в Дюссельдорфе по предложению Кеттелера решил основать христианско-социальные союзы.

Возникшее таким образом христианско-социальное движение опиралось на мелкобуржуазные элементы, ремесленников и часть рабочих и носило открыто антисоциалистический характер. Членам союза запрещалось состоять в социал-демократической партии, участвовать в стачках и политических дискуссиях, правда, иногда делались исключения.

По идее христианско-социальные союзы должны были составить первые отряды будущей армии борьбы против социал-демократии. Маркс высказывался о них резко отрицательно. 25 сентября 1869 г. он писал Энгельсу: «Во время этой поездки через Бельгию, пребывания в Ахене и путешествия вверх по Рейну я убедился, что необходимо энергично бороться с попами, особенно в католических местностях. В таком направлении я и буду действовать через Интернационал. Эти собаки (например, епископ Кеттелер в Майнце, попы на Дюссельдорфском съезде и т. д.) заигрывают, где это им кажется удобным, с рабочим вопросом»^{7}.

Наибольшую активность союзы проявили в Руре, где в конце 60-х годов они объединяли 40 тыс. человек.

После смерти Кеттелера созданные им союзы распались. Причина этого заключалась в изменениях, происшедших к тому времени в расстановке классовых сил в Германии. После франко-прусской войны и создания Германской империи стал формироваться юнкерско-буржуазный блок, впоследствии определивший и классовое содержание немецкого империализма. В Германии происходило сближение католических верхов с крупной буржуазией на базе совместной борьбы против рабочего движения. Вместе с тем росла организованность немецкого пролетариата, происходил процесс объединения социалистических и профсоюзных организаций эйзенахцев и лассальянцев.

В 1877 г. в профсоюзах состояло около 50 тыс. человек. Тяжелое положение рабочих и массовая безработица вызвали радикализацию христианских социальных союзов (так, союз Розенкранца участвовал в стачке 1872 г.). В этой изменившейся обстановке инициативу создания новых рабочих организаций под католическим флагом взяли на себя предприниматели. В 1880 г. фабриканты-католики основали союз «Рабочее благо», целью которого провозглашалась «христианизация промышленности» с тем, чтобы «искоренить ненависть» в сердцах рабочих и избежать «напряженности классовой борьбы». Президентом союза стал предприниматель Фрапц Брандт, а генеральным секретарем — «второй отец» католического рабочего движения Германии аббат Франц Хитце (1851–1921).

В демагогии Хитце явно превосходил своего предшественника Кеттелера. Вот образец его писаний: «Крупный капитал все больше и больше оттесняет средние сословия… в ряды наемных рабочих. В общей борьбе крупный капитал одерживает победу над более мелким… Пролетариат прозябает в материальной и моральной нужде… Зарплата не только остается на уровне прожиточного минимума, по для части рабочих снижается ниже последнего… Участь раба представляется почти завидной по сравнению с жизнью такого «белого раба»». Хитце заключает, что социализм — это «последовательная и величественная система» и его не следует отклонять как нехристианское учение, ибо «нигде в христианском учении нет непосредственного требования частной собственности на производственный капитал… как чего-то «навеки необходимого»^{8}. Но тут Хитце делает обратный ход и доказывает неосуществимость социализма ввиду несовершенства человека.

В эпоху индустриального грюндерства, процветавшего на основе широкого использования награбленных французских миллиардов, социальные мечты этого аббата также были связаны со средневековыми цехами и с земледелием. Он в деталях разработал систему будущего корпоративного устройства, в котором рабочие, объединенные с предпринимателями, будут организованы в цехи и получат мандаты в законодательном органе наряду с представителями прочих шести сословий. Переход к «социализму», по мнению Хитце, произойдет в процессе внутреннего преобразования рабочего тогда, когда «им овладеет дух дисциплины и порядка». Поэтому политические проблемы были исключены из жизни союзов типа «Рабочего блага». По своему составу они являлись рабочими организациями, но не были профсоюзами в современном понимании. В 1884 г. Хитце призывал создать из христианских рабочих хорошо обученную, хорошо вооруженную армию, которая не последует за социал-демократией^{9}.

Таким образом, католические христианские рабочие союзы во второй половине XIX в. не получили в Германии широкого распространения. Не помогло им и покровительство церковной иерархии, партии «Центр» и предпринимателей. Клерикал Обердорфер в 1891 г. жаловался на малочисленность союзов; его приводило в уныние отсутствие в них «ядра рабочего класса». Главное же, не удалось предотвратить участия католиков в классовой борьбе. В 1889 г. во время стачки горняков рука об руку боролись более 130 тыс. социал-демократических, христианских и неорганизованных рабочих. Примерно аналогичная ситуация сложилась и в евангелических социальных организациях Германии.

Евангелическая церковь включилась в «социальную практику» лишь в 70-х годах, когда возросла социал-демократическая опасность. При этом евангелисты целиком уповали на кайзера Вильгельма II. Пасторы Тодт и Штеккер образовали в 1887 г. «Центральный союз социальных реформ», чтобы помешать распространению идей социализма, принять меры против «отравления крови рабочего класса и народной жизни антихристианским и антипатриотическим характером нынешнего социализма»^{10}.

Программа евангелических рабочих союзов содержала следующие положения: пробуждать и развивать среди своих единоверцев лютеранское мировоззрение, стремиться к поднятию нравственного уровня и распространению общего образования, способствовать развитию мирных взаимоотношений между работодателями и трудящимися, оказывать поддержку единоверцам в случае болезни и смерти, хранить верность кайзеру и Германской империи.

Как видно из программы, перед памп по сути верноподданническо-монархическая организация, преследующая цели религиозного воспитания, оказания взаимопомощи и проведения политики классового мира. Евангелические рабочие союзы насчитывали в 1890 г. всего 28 тыс. человек и никакой роли в профсоюзной жизни не играли.

В Бельгии развитие капитализма породило те же социальные язвы, что и в Германии: рабочий день по 15 часов, отсутствие охраны труда, эксплуатацию детей в возрасте шести — десяти лет, работавших даже в шахтах, алкоголизм и т. п.^{11} Следствием этого явилась массовая дехристианизация трудящихся. Как и в Германии, на первых порах церковь пыталась помочь беднякам путем благотворительности. Ни организации рабочих, ни гуманного рабочего законодательства церковь не требовала. Результаты деятельности католических конгрессов в социальной области были, как отмечалось в профсоюзной газете, «равны нулю»^{12}.

Озабоченность бельгийских католиков социальными проблемами проявилась на католических конгрессах 1863, 1864 и 1867 гг. Сказалось, с одной стороны, влияние немецких христианско-социальных доктрин, а с другой — зарождение в пролетарской среде революционных тенденций, развертывание деятельности I Интернационала. Например, стачка горняков в 1868 г. причинила большое беспокойство правящим классам, так как Генеральный совет Интернационала проводил кампанию солидарности с бастующими. Именно теперь «социальные католики» стали принимать резолюции с пожеланиями обеспечить охрану труда молодежи, возвратить женщин к домашнему очагу, создавать примирительные камеры, распространять патронаж и кооперативы. Однако после роспуска I Интернационала они надолго «перестают интересоваться социальными проблемами»^{13}.

Рабочие волнения 1886 г. вновь привели к заметному усилению активности католической верхушки, направленной на то, чтобы помешать рабочим присоединиться к социалистам. В результате вмешательства правящей Католической партии в Бельгии были изданы законодательные акты об ограничении 12 часами труда женщин, об обязательном воскресном отдыхе, о мерах по охране труда и т. п.

После 1886 г. во всех районах Бельгии создавались рабочие организации, возглавляемые священниками. Среди них — антисоциалистическая лига в Генте: ее идейным фундаментом было признание религии, семьи и собственности в качестве священных институтов. Она включала в себя профессиональные союзы, общества взаимопомощи и приходские кружки рабочих. 30 марта 1891 г. по инициативе клерикала Хеллепюта все рабочие ассоциации были объединены в Бельгийскую демократическую лигу. В ней числилось около 60 тыс. человек. Целью было установить мир между капиталом и трудом посредством создания синдикатов — отдельных для рабочих и хозяев, а также смешанных. Задача этих синдикатов должна заключаться в регулировании заработной платы, заботе об охране труда, принятии решений о страховании, установлении пенсии Для стариков и вдов и в недопущении «эксцессов на производстве». Однако вся эта деятельность была вынужденной. По признанию самих клерикальных авторов, Бельгийская демократическая лига основывала ассоциации «больше из страха перед социализмом, нежели из подлинного желания эмансипации трудящихся»^{14}.

Во Франции — стране прочных антиклерикальных традиций — христианский синдикализм с трудом пробивал себе дорогу. После июньской бойни 1848 г., когда церковь освятила истребление «блузников», антиклерикализм надолго завоевал огромное большинство трудящихся.

Этим объясняется длительное отсутствие какой-либо социальной практики у французских церковных деятелей. Даже союзы подмастерьев, несмотря на приезд в Париж в 1853 г. самого Колпинга, на французской почве не имели успеха. Перелом наступил после поражения Парижской Коммуны 1871 г., когда определилась «теория контрреволюции в социальной области»^{15}. Носителями идей социального католицизма стали два реакционных офицера-монархиста: граф Альберт де Мен и маркиз де ла Тур дю Пен. Их писания полны крикливых выпадов против жестокого «либерального капитализма», бросившего народ в бездну нищеты и страданий. Де Мен видел выход из этой ситуации, чреватой осложнениями, в возврате к прошлому: или, говорил он, сохранится статус-кво, которого никто не приемлет, или нужно прибегнуть к содействию государства. Оба они выступили инициаторами движения католических рабочих клубов — патерналистской организации, созданной для того, чтобы «вернуть на фабрику религию, хорошие правы и патриотизм, изгнанные оттуда духом революции»^{16}. Движение католических рабочих клубов стояло за смешанные синдикаты (куда бы входили и капиталисты и рабочие), так как они могли бы содействовать классовому миру.

Однако в условиях французской действительности эти надежды быстро развеялись. Сначала, к 1878 г., рабочие клубы насчитывали 30–35 тыс. членов, но уже к 1893 г. в них оставалось всего 15 тыс. человек. Пролетарское движение прошло мимо них.

Еще одно направление социального католицизма во Франции было связано с именем Леона Армеля (1829–1915), фабриканта в Валь-де-Буа на Марне. Целью своей деятельности он объявил создание общества, слившегося в одну семью, в котором исчезнет понятие «класс». Средством для достижения этого Армель считал попечительство, оказываемое набожными и милосердными предпринимателями рабочим: таким образом он надеялся «отнять у социализма все, что возможно»^{17}. В 1875 г. он создал «христианскую корпорацию Валь-де-Буа». Первоначально ею управлял комитет, включавший Армеля, его детей, заводского духовника, директора и служащих, «преданных католицизму». В 80-х годах в связи с ростом в стране профессионального движения корпорация была переименована в «профессиональный совет», позже — в «совет предприятия». Она оставалась, однако, всегда смешанным союзом рабочих и предпринимателей.

Армель осуществлял на предприятии серии реформ социально-патерналистского характера — от устройства «дешевых» булочных до выдачи пенсий старикам. Члены совета изыскивали способы совершенствования производства, в результате чего им удалось повысить производительность труда на 15–20 %. Валь-де-Буа сделался местом паломничества для радетелей христианского метода решения социального вопроса[1].

Тем не менее затея Армеля не получила распространения, и хотя его «опыты» продолжались до начала XX в., они все же были приостановлены ввиду их неэффективности в борьбе с рабочим движением.

Таким образом, к 1884 г., когда профсоюзы были легализованы, во Франции христианское рабочее движение влачило жалкое существование.

В Австрии движение заимствовало практику социальных католиков Германии. В 1852 г. А. Груша, впоследствии ставший кардиналом, поднял социальный вопрос в одной из статей, где потребовал создания ассоциации типа союзов Колпинга. На католическом съезде 1877 г. была основана Христианская рабочая лига, сделавшаяся, по выражению христианских авторов, «колыбелью христианского рабочего движения»^{18}. Инициаторами ее создания были кюре Рудольф Эйхгорп и глава христианско-социальной школы барон Карл фон Фогельзанг — сторонник перестройки общества на основе создания профессиональных корпораций, объединяющих предпринимателей и трудящихся. Согласно его планам, корпорации должны были стать собственниками средств производства. Этим он надеялся достигнуть «депролетаризации» рабочего класса. В практической деятельности католики добились некоторых реформ в рабочем законодательстве как «профилактики против угроз надвигающейся революции»^{19}.

В Швейцарии с критикой «либерального капитализма» выступал архиепископ Мермиллод. Он жаловался на «несправедливости» режима свободной конкуренции и выражал обеспокоенность тем, что испытания нужды «толкают трудящихся на путь революционных беспорядков». С высоты епископской кафедры он провозгласил в 1868 г., что только церковь в состоянии «примирить общество с самим собой». Швейцария, импортировавшая рабочую силу, заимствовала и методы деятельности, и формы организации социальных католиков. Здесь возникли и союзы подмастерьев типа колпинговских, и католические рабочие союзы патерналистского типа, которые были объединены в 1887 г. в Единый швейцарский рабочий союз.

Италия не дала оригинальных идеологов и деятелей в этой области отчасти потому, что она отставала в индустриальном развитии, отчасти из-за продолжавшегося конфликта между папским престолом и итальянским государством. Но и здесь были распространены проекты организации корпораций, объединяющих хозяев и рабочих. За них ратовал католический деятель Джузеппе Тониоло, ему же принадлежат многочисленные предложения, касающиеся социальных преобразований в сфере защиты труда, охраны интересов мелкой и средней промышленности, третейского разбирательства, развертывания учреждений благотворительности^{20}. Таким образом, социальная деятельность церковной иерархии в новой исторической обстановке сводилась к выдвижению на передний план «рабочего вопроса».

В 1884 г. в целях координации усилий и выработки единой программы идеологи католического социального движения собрались на съезд во Фрибурге (Швейцария), где основали Международный союз по изучению социальных проблем во главе со швейцарским архиепископом Мермиллодом. Фрибургский союз выработал общую программу корпоративизма[2] и координировал действия национальных движений.

Поскольку движение сделалось международным, оно подлежало санкционированию папским престолом. 15 мая 1891 г. появилась социальная энциклика папы Льва XIII— «Рерум Новарум».

В хоре многочисленных комментаторов этого документа из буржуазного лагеря до сих пор слышны разноречивые голоса. Одни превозносят энциклику и считают, что она стала для католиков тем, чем был «Коммунистический манифест» для Интернационала^{21}. Другие, напротив, сетуют, что католицизм не имеет документа, который можно было бы сравнить с «Коммунистическим манифестом». Однако независимо от этого все клерикальные авторы воздают хвалу этому «рецепту» радикального устранения общественных язв, в котором «церковь не убоялась опуститься из религиозных сфер в гущу социальной жизни и сделаться, таким образом, вдохновительницей… социального законодательства, направленного против привилегий и эгоизма»^{22}.

Для марксистских историков оценка этого документа не составляет предмет дискуссии. Советские ватиканисты рассматривают энциклику Льва XIII как свидетельство крутого поворота высшей церковной иерархии к союзу с буржуазией, направленному против коренных интересов рабочего класса. Провозгласив, что «лекарство» (социализм) хуже, чем «болезнь» (социальное зло), церковь включила в арсенал борьбы с рабочим движением христианский реформизм.

Рассматривая в «Рерум Новарум» «рабочий вопрос», папа Лев XIII выразил озабоченность тем, что «жажда нововведений, которая уже давно охватила общество, вызвав сильное брожение, должна рано или поздно перекинуться из сферы политической в соседнюю сферу общественной экономики». Поэтому папская энциклика берет под защиту частную собственность. «…Каждый нормальный общественный порядок, — говорится в ней, — должен опираться на солидное основание — на право частной собственности»^{23}. Она, по свидетельству Льва XIII, соответствует человеческой природе и выставляется в качестве залога существования свободной человеческой личности. Стремясь уберечь капиталистическую частную собственность от экспроприации, «Рерум Новарум» объявляет покушение на нее нарушением божественной воли.

Увековечив таким образом социальное неравенство, «Рерум Новарум» в то же время призывала трудящихся отказаться от классовой борьбы, не сетовать на существование классовых различий и не поддаваться «уравнительным стремлениям» социал-демократии.

В энциклике нет недостатка в антикапиталистических выпадах, осуждениях отдельных пороков капитализма. Однако подобная «критика» лишь отвлекает внимание на отдельные несущественные частности и, оправдывая всю капиталистическую систему в целом, мешает развитию классового сознания трудящихся.

Послание Льва XIII появилось в эпоху, когда капитализм стал перерастать в империалистическую стадию, а рабочее движение сделалось большой силой. Папа понял, что время абсолютных монархий — опоры католицизма — приходит к концу, уступая место господству буржуазии, что католицизму нужно выработать свою политическую хартию. Призвав хозяев «уважать своих рабочих», «достоинство» человека, «давать каждому подходящую зарплату», а рабочих — не наносить ущерба имуществу и личности хозяев, избегать насилия и мятежей, Лев XIII постарался внести свою лепту в дело поддержки капиталистических порядков.

Однако притягательная сила «Рерум Поварум» оказалась невелика; папство не смогло повести за собой сколько-нибудь широкую массу трудящихся. Послание Льва XIII было опровергнуто жизнью, практикой классовой борьбы. И справедливо писала в 1964 г. коммунистическая бельгийская газета «Драпо руж»: «Когда трудящиеся-христиане в наши дни устраивают шествия по поводу годовщины «Рерум Новарум», это скорее проявление растущей мощи рабочего движения, нежели чествование антисоциалистических наставлений Льва XIII. Настоящие их заботы в том, чтобы в единении с другими трудящимися добиться осуществления глубоких социальных реформ»^{24}.

Было бы, однако, ошибочным недооценивать воздействие папской энциклики на массовые организации церкви, формирование христианского синдикализма происходило под ее идейным влиянием. По словам итальянского марксиста Дж. Капделоро, католические профсоюзы наносили вред рабочему движению не столько из-за конкретной позиции, занимаемой ими во время отдельных трудовых конфликтов, сколько из-за общеполитического курса католического движения. А он определялся и еще в значительной степени определяется поныне социальным учением, содержащимся в «Рерум Новарум».

Энциклика Льва XIII — первого «капиталистического» папы — отразила окончательный поворот Ватикана в сторону сотрудничества с буржуазией. По своей классовой направленности христианский социализм, изложенный в ней, был уже не феодальным, а буржуазным. Но ни «Рерум Новарум», ни практическая деятельность социальных католиков сами по себе не могли привести к созданию христианского профсоюзного движения. Для того чтобы оно появилось на свет, необходимы были объективные предпосылки в самой социальной действительности. Не случайно поэтому, что возникновение христианского профсоюзного движения совпало с тем временем, когда капитализм вступил в стадию империализма, чреватого острыми классовыми битвами.

Готовясь к решающим классовым битвам, буржуазия укрепляла свой государственный аппарат, сплачивалась в могущественные предпринимательские союзы, подтягивала свои морально-политические резервы. Одним из них был оппортунизм в рабочем движении.

Однако наиболее трезвая и здравомыслящая часть буржуазии не переоценивала силы влияния оппортунизма на пролетариат. Перед лицом крепнущей революционной тенденции господствующий класс вынужден был постоянно искать новые способы воздействия на рабочих. Тем более, что низы пролетариата, оказавшиеся за пределами систематической обработки существующими в ту пору профсоюзами, являлись в то же время одним из наиболее важных очагов спонтанного революционного брожения. Для того чтобы обезвредить его, требовались иные идеологические средства. Было совершенно ясно, что церковь с ее опытом воздействия на трудящихся может оказать существенную услугу буржуазии. Создав рабочие объединения профессионального типа, церковь может попытаться внести в рабочее движение идеи христианского реформизма и тем самым расколоть его по религиозному признаку.

Профессиональные союзы возникли в результате развития рабочего движения. Они выросли внутри капиталистического общества и развивались вместе с ним, являясь необходимым «элементом классовой организации пролетариата»^{25}. Само зарождение профсоюзов в результате самодеятельного творчества масс явилось в то же время стихийным, неосознанным отрицанием господствующих общественных порядков. Их появление было обусловлено желанием пролетариата устранить или смягчить ту конкуренцию и разобщенность между его отдельными группами, которые создал капитализм и без устранения которых успешная борьба с буржуазией была немыслима. Вот почему профессиональная организация содержит в самой себе материализованную идею единства и солидарности, о значении которых Ленин писал: «…для того, чтобы одержать победу, чтобы совершить социалистический переворот, пролетариат должен быть способным к солидарному действию…»^{26}

Единые профсоюзы, идейно связанные с социалистическими партиями, были наиболее влиятельными и по существу занимали господствующее положение в рабочем движении во всех развитых капиталистических государствах.

В 1913 г. В. И. Ленин писал: «В государствах, где обеспечены устои конституции и участие народа в государственных делах, к организации масс стремятся не только социалисты (их единственная сила заключается в просвещении и организации масс), но и реакционные партии. Если демократизован строй государства, то капиталистам приходится искать опоры в массах, а для этого надо организовать их под лозунгами клерикализма (черносотенства и религии), национализма — шовинизма и т. д.»^{27}Это положение полностью подтверждается фактами из истории создания христианских профсоюзов.

Первые христианские профсоюзы были основаны в Бельгии в 1886 г., во Франции в 1887 г., в Голландии в 1889 г., в Германии в 1894 г. Клерикальная историография стремится изобразить дело таким образом, будто бы идею о создании христианских профсоюзов поначалу высказали сами рабочие, и лишь после того, как они были уже созданы, к ним стали присоединяться духовные лица. На самом же деле история оставила нам целый список духовных лиц, причастных к созданию христианских профсоюзов. В Германии (Мюнхене) это был клирик Хюбер, в провинции Намюр (Бельгия) — аббат Пьерло, в Буа-дю-Дюк— аббат Деффландер, в Голландии — викарий Армен, во Франции — монах Эрон и настоятель обители Сен-Венсен де Поль Анизон. Точно так же обстояло дело в Канаде, Польше, Австро-Венгрии и других странах. В тех же случаях, когда у руководства этими союзами находились светские лица, в них функционировали (а кое-где функционируют и до сих пор) назначаемые церковными инстанциями «духовные советники» из священников.

В то же время было бы неправильным считать, что христианские профсоюзы возникли лишь как плод политических махинаций сначала католической, а затем и протестантской буржуазии, использовавшей в качестве своего орудия церковь. Сами по себе ни клерикальные политические партии, ни церковь вовсе не хотели основывать профсоюзы. Лишь только тогда, когда тяга к профессиональному объединению широких трудящихся масс, как верующих, так и неверующих, стала реальностью, церковь решила встать во главе движения. «Движение неудержимо, оно совершится с нами или без нас и против нас», — писал в 1899 г. политический руководитель католической «Кёльнише фольксцайтунг» Бахем. Осознав это, церковь решила создать свои собственные профсоюзы.

Кадры христианского профессионального движения рекрутировались из тех слоев трудящихся, к которым не сумели найти подхода свободные профсоюзы. Конечно, определенное значение имело и то обстоятельство, что руководство социал-демократии пренебрегло работой среди наиболее отсталых масс. Клерикалы же искали и находили слабые места в социалистической агитации.

К сожалению, не существует полных статистических Данных, характеризующих состав христианских союзов во всех странах, что затрудняет провести точную грань между социальным положением членов свободных и христианских профсоюзов. Но последние явно имели более обширную зону охвата как раз в среде социальных низов. Католическая кампания вербовки была направлена в первую очередь к верующим, оказавшимся вне поля зрения социалистических организаций. В Испании, по словам А. Марти, были рабочие, которые не склонялись ни к социалистам, ни к анархистам: они-то и «сделались объектом завоевания христианских профсоюзов»^{28}. В Бельгии, например, это были «работники сфер домашних услуг, труженики сельского хозяйства»^{29}. Передовые рабочие ведущих отраслей промышленности, как правило, отворачивались от католических и протестантских профсоюзных врачевателей социального зла. Об этом свидетельствует тот факт, что христианские синдикаты сформировались в основном вне пределов тяжелой промышленности. Так, в Бельгии, в областях, где преобладала крупная промышленность, эти корпорации вовсе отсутствовали. Во Франции христианские профсоюзы в тяжелую промышленность «не проникали» вплоть до 1914 г. — они обосновались только среди администрации. В Италии их социальной базой были текстильщики и сельскохозяйственные рабочие. В Польше они получили распространение в Галиции, которая была слабо индустриализована^{30}. Даже в промышленно развитой Германии, где позиции католицизма были сильны, проникновение христианских профсоюзов в ключевые отрасли индустрии было крайне слабым. По данным за 1907 г., металлисты составляли лишь 10 % общего числа членов ВОХП. Основной же его контингент состоял из текстильщиков, кустарей, табачников, пищевиков, типографщиков, служащих, домашних работниц.

Имеющиеся данные позволяют сделать вывод, что массу членов христианских синдикатов составляли малоквалифицированные верующие трудящиеся. Их привлекали сюда идеи христианского милосердия и братства, сочетавшиеся с нападками на нравственные уродства капитализма и более или менее активной социальной деятельностью по защите повседневных нужд членов союзов. Поскольку христианский синдикализм идейно и организационно крайне сужал и принижал размах пролетарского движения, он способен был привлекать в свои ряды не активных борцов против буржуазной эксплуатации, а наименее сознательные элементы рабочего класса. Пытаясь взвалить вину за раскол единого профсоюзного движения на социал-демократов, клерикальные публицисты и историки выдвигают концепцию, согласно которой именно социал-демократы делали свои организации неприемлемыми для христиан из-за материалистической доктрины марксизма и «нападок на религию и мораль»^{31}. Трудящимся-христианам якобы оставался лишь один выход: либо поддержать единство в ущерб своим религиозным убеждениям, либо создать собственные организации.

При этом для обоснования своей концепции клерикальные авторы опираются на свидетельства главным образом тех профсоюзных активистов, которые сами спровоцировали раскол и для его обоснования приводят в своих воспоминаниях мотивы религиозного характера. Однако принципиального значения не имеет, опираются они в своих доказательствах на действительные или мнимые факты. Это никак не может оправдать тот ущерб, который раскол единого рабочего движения причинил верующим и неверующим рабочим.

Отношение марксистских партий к вопросам религии и верующим трудящимся было всегда предельно ясным: они исходили из того, что материалистическая философия не совместима с религией и той насквозь антинаучной концепцией, на которой базируются социологические построения христианства. Однако борьба с религией никогда не являлась и не является главной задачей рабочего движения. Проблема преодоления религиозных пережитков — проблема идейно-теоретического характера, которая решается в ходе длительной и многообразной классовой борьбы. Именно потому, что внутри пролетариата существуют всевозможные деления, в том числе религиозные, задачей и долгом передовых рабочих всегда было не допустить, чтобы эти деления стали препятствием на пути к единству.

В. И. Ленин указывал, что единство «…действительно революционной борьбы угнетенного класса за создание рая на земле важнее для нас, чем единство мнений пролетариев о рае на небе»^{32}. Он имел перед собой пример К. Маркса, который из опасения внести раскол в рабочее движение оставил без рассмотрения настояния французской делегации обсудить на Женевском конгрессе I Интернационала вопрос о религии^{33}.

Действительный вред рабочему движению наносил буржуазный и анархистский антиклерикализм. Рабочая партия Франции правильно констатировала в своем решении на съезде в Иссудэне (1902), что антиклерикализм подобного рода преследует цель «отвлечь трудящихся от их борьбы против экономического рабства, родоначальника всех форм порабощения — политического и религиозного». Единственный серьезный антиклерикализм при буржуазном строе, говорилось в резолюции, — «это антикапитализм»^{34}. Такой научной концепции марксисты следовали непреклонно, никогда не изменяя его духу. Политика «протянутой руки» в отношении католиков по сей день остается нормой взаимоотношений и «сотрудничества между всеми силами — светскими и католическими…» (Л. Лонго)^{35}, что, разумеется, не исключает право рабочей партии вести научно-атеистическую пропаганду среди трудящихся, постепенно приобщая их к материалистическим воззрениям. Следует четко разграничить понятия «партия» и «профсоюзы». Первая, как правило, является союзом единомышленников, людей одинакового философского и политического мировоззрения. Вторые — самая широкая и самая представительная организация, объединяющая всех трудящихся независимо от идейных, религиозных и политических убеждений. А клерикалы и их профсоюзные приспешники, затеявшие дискуссии на религиозные темы, вели к расколу, т. е. к ослаблению этих массовых ассоциаций трудящихся.

Анализируя происхождение христианского профсоюзного движения, важно выяснить, какое содержание вкладывали духовные отцы в понятие «профсоюзы».

С точки зрения марксизма-ленинизма, профессиональная организация в условиях буржуазного строя — это организация, призванная защищать прежде всего непосредственные нужды трудящихся, но вместе с тем и такая, где рабочие проходят школу классовой борьбы. Маркс видел цель профсоюзов в том, чтобы «…научиться сознательно действовать в качестве организующих центров рабочего класса, ставя своей великой задачей его полное освобождение»^{36}. Эти положения полностью отвергались лидерами христианского профдвижения. Все отличия пролетариата от предшествующих трудящихся классов сводились ими лишь к его труду в сфере индустрии. Католические идеологи отнюдь не видели в нем руководителя трудящихся в их борьбе за социалистическое переустройство мира. Поэтому из поля зрения выпали те новые черты и качества, которые присущи именно рабочему классу.

Подобные установки отразились в представлениях христианских теоретиков о функциях и задачах профсоюзов. Их конечная и основная цель — социальное освобождение — не признается. Взгляд христианских лидеров на профсоюзы по существу совпадает с воззрениями реформистов. Если английские реформисты, супруги Вебб, считали, что цель профсоюзов — повышать социальное положение своих членов, то для клерикального историка Ренаниуса профсоюзы — это «объединение наемных рабочих одного ремесла с целью урегулирования труда и зарплаты»^{37}.

Всячески ограничивая задачи и миссию профсоюзов в капиталистическом обществе, реформисты рассматривали их в качестве составной части и охранителя существующего режима. С этих же позиций христианские профсоюзные лидеры трактуют ежедневное отстаивание лучших условий труда и быта пролетариев.

Таким образом, христианский синдикализм в XIX в. получил в готовом виде идеи исправления капиталистической системы без ее ниспровержения. Он нашел их в тред-юнионизме.

Тред-юнионизм, весь пропитанный духом буржуазного реформизма, проник во все оппортунистические рабочие организации. В 1905 г. Ленин отмечал, что даже в Германии «развиваются тенденции антисоциалистические, тенденции к «чистому тред-юнионизму» в английском, т. е. безусловно-буржуазном, духе»^{38}. Тред-юнионизм, который, как известно, в определенной мере соответствовал интересам капиталистов, не мог не импонировать и церкви, внедрявшейся в рабочее движение. По словам прелата Мюллера, заслуга тред-юнионизма заключалась прежде всего в том, что он препятствовал проникновению социалистического влияния в профсоюзы^{39}. Другой христианский немецкий историк, Фаулгабер, пишет, что христианско-социальный союз рабочих деревообрабатывающей промышленности, каменотесов и металлистов превратился в обычную кассу взаимопомощи. Союзы подобного направления видели в английском тред-юнионизме «классический прообраз профдвижения»^{40}.

Католические авторы даже гордятся такого рода заимствованием, они его выставляют напоказ, чтобы подтвердить свою органическую связь с «рабочим и профсоюзным движением». Они подчеркивают тот факт, что пионеры христианского синдикализма направляли в Англию делегации для изучения «опыта» на месте^{41}. Их прельщал в нем не классовый разум пролетариата, а его предрассудки, не движение, а консерватизм, отмеченные Лениным «некоторые реакционные черты… склонность к аполитицизму… косность и т. д.»^{42}, свойственные тред-юнионам. А разница социальных основ тред-юнионизма, воплотившего интересы рабочей аристократии, и христианского профсоюзного движения — движения на первой стадии обездоленных трудящихся, — препятствием не служила. Принятию важнейших принципов тред-юнионизма способствовала церковь. Ее способность собирать под покровом абстрактных «всеобщих» этических ценностей разнородные социальные слои и на этот раз сыграла свою роль.

Наиболее дальновидная часть высшего христианского клира постаралась использовать влияние религии в интересах буржуазии, чтобы не допустить присоединения отсталых слоев рабочего класса к освободительному революционному движению.

Усилия князей церкви по организации указанной категории рабочих явились важнейшей предпосылкой создания христианских профсоюзов.

Фактором, облегчившим церкви успех в достижении поставленной цели, послужили те процессы, которые происходили и среди самих отсталых слоев рабочих в обстановке общего подъема пролетарской борьбы. Повышение классовой активности и организованности коснулось и этих наименее развитых в классовом отношении пролетариев. Логика классовой борьбы толкала их на путь профессионального объединения.

Это было использовано церковью для основания профсоюзов, базирующихся на принципах христианства. Новые союзы пытались сочетать в себе отпор угнетателям с покорностью, сопротивление капиталу с программой реформ.