Очерки истории христианского синдикализма

Глава V МКХП И НАСТУПЛЕНИЕ ФАШИЗМА (30-е ГОДЫ)

К концу 20-х годов наблюдался спад христианского профсоюзного движения. Уже с началом частичной стабилизации капитализма ряды МКХП стали редеть. К своему IV конгрессу, проходившему в 1928 г. в Мюнхене, конфедерация насчитывала всего 2 078 360 членов.

На мюнхенском конгрессе произошло примирение лидеров христианских профцентров Франции и Германии в ущерб первым: президентом конфедерации избрали Отте, что зафиксировало ведущее положение ВОХП, вожди которого отныне возглавляли не только большинство международных производственных секретариатов, но и всю конфедерацию. Однако для осуществления командных функций руководству МКХП не хватало умения трезво учитывать соотношение сил в мире, способности хоть в какой-то степени предвидеть ход событий.

За год до того, как грянул мировой экономический кризис, столпы христианского синдикализма обсуждали проблемы рационализации и устройства жизни на принципах христианства, не замечая даже тени приближающихся потрясений. Вести о кризисе, начавшемся в 1929 г., прозвучали для них, как «гром среди ясного дня»^{190}. Когда же катастрофический по силе кризис ударил по мировому капиталистическому хозяйству, руководство конфедерации и национальных профцентров растерялось. Сначала кризис не «замечали», надеясь на то, что он окажется скоропроходящим. О нем заговорили лишь в 1930 г., но проявить компетентность в этом вопросе христианские вожди были не в состоянии. Газета союза кожевников ВОХП сетовала на то, что все принимаемые меры преодоления кризиса «не затрагивают его корней». Именно до них-то и не в силах был добраться христианский синдикализм.

Теоретики МКХП не видели либо сознательно игнорировали связь между кризисом и экономическими закономерностями развития капиталистической системы. Подлинные причины экономического краха, грянувшего в условиях общего кризиса капитализма, оказались за пределами их понимания. Назывались всякого рода побочные факторы, определяемые особенностями буржуазного строя: например, война, рационализация, сверхспекуляция, военные долги и репарации, даже духовное состояние народов. В руководящих кругах МКХП не отрицали, что кризис «необычный», но в определении его основ не выходили за пределы сферы нравственных причин и ошибок. В те дни газета МКХП писала: «Проблема современного экономического порядка есть распределение, а не производство»^{191}. Устранить общественное зло в соответствии с этой точкой зрения можно лишь путем претворения в жизнь социально-нравственного учения церкви, вновь подтвержденного папой Пием XT в 1931 г. в энциклике «Куадрагезимо анно».

Христианские профсоюзные лидеры больше всего опасались, что кризис может быть чреват «революционным взрывом». Главное — «предупредить большевизм». В этой связи IV конгресс Международного производственного секретариата горняков в 1931 г. обратил внимание правительств и Лиги наций на то, что «спокойные и благоразумные элементы» могут оказаться не в состоянии «предотвратить социальные беспорядки»^{192}.

Учреждения МКХП не участвовали в проводившихся 6 августа 1930 г. и 25 февраля 1931 г. днях помощи безработным. Вслед за реформистскими и христианские профсоюзы, как правило, саботировали борьбу рабочих, под предлогом кризиса пытались удерживать рабочих от выступлений.

В конце 20-х — начале 30-х годов МКХП, как и все международное профсоюзное движение, столкнулась с возрастающей угрозой фашизма, проблемой глобальной и по своим трагическим последствиям не знавшей себе равных в прошлом.

Поскольку христианский синдикализм апеллирует к моральным категориям и ищет причины социальных несправедливостей в заложенных в человеке началах зла, он не сумел разглядеть и опасность фашизма, усилившегося в период кризиса. Его пресса обходила тот факт, что буржуазия добивается спасения от социальных бурь путем установления «твердой власти» и отказа от демократических форм правления. На Антверпенском конгрессе МКХП 1932 г. не нашлось даже места для обсуждения проблемы фашистской угрозы.

Было бы неправомерно отождествлять позицию МКХП и Ватикана по отношению к фашизму — нельзя игнорировать различие в социальном охвате обоих учреждений: христианские профсоюзы — организации трудящихся. Немало католиков было настроено антифашистски, а абсолютное большинство членов христианских профсоюзов так же, как и значительная часть их функционеров, неприязненно, если не враждебно, относилась к фашистской идеологии и практике.

Различие между программными декларациями МКХП, провозгласившей конечной целью освобождение личности и труда, и человеконенавистнической программой фашизма, душителя свободы, врага мира, очевидно. Невозможно также ставить знака равенства и между националистическими настроениями среди ряда членов христианских союзов и расизмом нацистов. К тому же Гитлер ведь намеревался создать «германскую» языческую религию, и католический мир об этом знал. Для христианских профсоюзов в принципе не приемлемы были и террористические методы расправы с инакомыслящими, разбой, возведенный гитлеровцами в культ и возвращавший ко временам инквизиции. И тем не менее христианский синдикализм не мог быть подлинной антифашистской силой.

Раньше всего христианские союзы исключили себя из рядов активных антифашистских сил в Италии. В столкновении с фашистами в период захвата ими власти в этой стране христианский синдикализм потерпел сокрушительное поражение. Движение, руководители которого возомнили себя монопольно владеющими ключом к справедливому решению социальных проблем, фактически оказалось на позиции, враждебной интересам рабочего класса Италии.

Придерживаясь своей догматической линии всегда бороться с революционными социалистами и коммунистическими синдикатами, вожди христианских профсоюзов Италии оказали неоценимую услугу Муссолини в деле захвата власти и установления корпоративного режима в стране. Раскольничество создало почву для узаконивания корпоративного режима, в рамках которого не оказалось места и белым синдикатам[11].

Весь антифашизм МКХП той поры сводился к «нравственному осуждению», а ее тактические установки наносили прямой ущерб прогрессивным силам, облегчив наступление реакции. В первую очередь это относится к проблеме единства рабочего движения.

События классовой борьбы, развернувшейся в конце 20-х — начале 30-х годов, не изменили установок христианского синдикализма по этому коренному вопросу тогдашней политической жизни.

В конце 20-х годов велась хорошо организованная антикоммунистическая и антисоветская кампания, преследовавшая цель мобилизации антикоммунистических сил с тем, чтобы сконцентрировать главный удар против Советского Союза. Печатные органы МКХП давали клеветническую информацию о жизни советского народа. В частности, они распространяли клевету о преследовании религии в СССР. На этом основании христианские профсоюзы включились в кампанию «крестового похода» против СССР, объявленную в феврале 1930 г. папским престолом. Симптоматично, что в этот период ФКХТ вместе с МКХП пытались организовать христианский профсоюз, состоящий из русских белоэмигрантов. В 1931 г. во Франции было создано Бюро русских рабочих, в мае 1932 г. некий Куракин был назначен секретарем ФКХТ по делам русских. К июню были образованы 22 местные группы в различных частях страны.

Пагубные последствия теории и тактики христианского синдикализма отчетливее всего сказались в Германии накануне и во время прихода к власти в стране нацистов.

Ответственность руководства социал-демократии, «Центра» и Всеобщего объединения немецких профсоюзов (АДГБ) за сравнительно легкую победу гитлеровцев, обернувшейся великой трагедией, — факт, уже доказанный. Не заполнена, однако, одна страница: позиция христианских профсоюзов. Этот пробел тем более ощутим и досаден, что сами современники видели, как много христианские синдикаты содействовали победе фашизма в Германии и Австрии. Даже Серрарен на VI конгрессе МКХП в 1934 г. признал, что ВОХП сделало все возможное, чтобы поддержать новое, нацистское государство.

В конце 20-х годов ВОХП представляло собой более чем 600-тысячную профсоюзную организацию, опиравшуюся на безусловную поддержку обеих церквей, тесно связанную с руководством партии «Центр» и Баварской народной партии не только идейной близостью, но и своего рода «личной унией». Штегервальд был видной фигурой в исполкоме партии «Центр», а в 1929 г. стал председателем ее фракции в рейхстаге. До своего канцлерства Брюнинг являлся управляющим делами профсоюзного центра. Большинство парламентских депутатов от ВОХП в 1928 г. заседало во фракции «Центра».

Христианский синдикализм имел известные идеологические точки соприкосновения с фашизмом[12]. Сходство социальных доктрин христианского синдикализма и нацизма подчеркивал на VI конгрессе МКХП 1934 г. такой авторитетный в области «теории» деятель, как Серрарен, упрекавший гитлеровское правительство в несправедливости, допускаемой им по отношению к организации, которая желала с ним сотрудничать.

Лидеры ВОХП рассуждали так: если повое, нацистское государство антимарксистское, то как можно считать тех, кто в течение 40 лет боролся с марксизмом (т. е. членов христианских синдикатов), неполноценными гражданами? Коль скоро новое государство песет на себе сильный отпечаток национализма, то именно им, принципиальным врагам «лозунгового и космополитического» интернационализма, надлежит участвовать в установлении новых национальных учреждений. Поскольку христианские синдикаты с самого начала принципиально отвергли классовую борьбу и отстаивали идею «делового сотрудничества», они вполне способны содействовать основанию нового порядка, ибо он полностью соответствует программе христианского синдикализма. Серрарен был недалек от истины, говоря, что лидеры ВОХП не являлись национал-социалистами и не желали ими быть, но «они позволили себя уговорить, что настало время спасти Германию от большевизма»^{193}.

Известно, что в борьбе за власть фашизм широко использовал националистические предрассудки, коренившиеся в различных слоях немецкого народа. В частности, нацисты ловко играли на чувствах недовольства нации, униженной Антантой, задавленной репарациями. Активно включившись в буржуазную шовинистическую пропаганду, идеологи ВОХП сеяли среди трудящихся шовинистические настроения. Постоянно толкуя о страданиях «всего народа» («Volksganze»), проповедуя идею слитности христианских рабочих с «Volksganze», ответственности за «Volksganze», любви ко всему, что составляет суть народа, они поднимали на щит ту самую «народную общность», которая была позднее провозглашена Леем целью руководимого им «трудового фронта».

Многие немцы в эту эпоху испытывали чувство национального ущемления, борьба народа за избавление от тяжелых и унизительных пут Версальского договора была справедливой. Однако это национальное движение в христианском синдикализме приобрело шовинистическую окраску. Оно содержало в себе многочисленные бациллы националистического яда вплоть до рассуждений о «расовой чистоте» и особых чертах немцев. Тема борьбы с Версалем доминировала во всех официальных документах ВОХП. Всякий раз для разжигания ненависти к народам Антанты поднимался один и тот же жупел: «версальские цепи рабства». Будучи настроены ура-патриотически, разделяя агрессивные устремления тех, кто отстаивал шовинистическую концепцию превосходства «фатерланда», классово ограниченные теоретики ВОХП заимствовали у идеологов буржуазии трактовку характера войны 1914–1918 гг. и причин поражения Германии.

Утверждение, будто Германия — виновник войны, заявляли они, лживо, истинный ее виновник — Антанта, выдача «военных преступников» недопустима. Версальский трактат есть «отрицание основ христианских воззрений на нравственную суть отдельной личности и целых народов», а поэтому должен быть аннулирован. Наше движение христианское и немецкое, следовательно, мы должны «бороться, а если надо, и жертвовать собой во имя освобождения Германии от версальских цепей рабства». Все немецкое должно быть возвращено. Польский протекторат над Данцигом не имеет под собой юридических оснований и подлежит отмене. То же относится к Верхней Силезии. Саар был и остается немецким. Понятие «немецкое» Штегервальд истолковывал в духе признания необходимости «политического единства Германии с Австрией»^{194}.

Подготовка умов к аншлюсу началась вскоре после заключения Версальского и Сен-Жерменского договоров. ВОХП регулярно поставляло докладчиков на съезды австрийского профсоюзного центра, направляло туда часть своих изданий. Шестой съезд австрийских христианских профсоюзов был задуман как демонстрация единства двух «немецких» земель. Официальный орган ВОХП, газета «Центральблатт», систематически доказывала «единство» двух немецких государств.

Националистическая концепция лидеров ВОХП содержала и ответ на вопрос о том, каким образом следует произвести «ревизию Версаля» и осуществить аншлюс. В 1926 г. Штегервальд с трибуны XI съезда ВОХП заявил: Версаль — «библия Франции», которая не допустит, чтобы ее изменили. Это произойдет, «когда Германия займет сильные позиции в мире», т. е. создаст армию^{195}.

Таковы контуры реакционно-националистических воззрений идеологов христианского синдикализма. Их «национальная концепция» являлась по существу предательством интересов рабочего класса. Выступая под антиверсальским флагом буржуазии, немецкий христианский профсоюзный центр оказался в лагере шовинистов.

В то же время в таком внутренне противоречивом союзе, как ВОХП, неизбежно соседствовали различные, иногда взаимоисключающие политические тенденции. Подчас в печати христианских союзов раздавались голоса антифашистов: они отражали настроения массы верующих, которая по своим классовым интересам являлась антинацистской и отвергала разнузданный национализм правящих классов. Так, например, газета горняков изобличала режим Муссолини; однажды даже призвала рабочих к бдительности по отношению к крупному капиталу (мечтающему о диктатуре). Указывая на существование фашистской опасности в Германии, газета «Дер бергкнаппе» провозглашала готовность рабочих бороться с пей.

В сентябре 1929 г. состоялся XII съезд ВОХП. В речах руководителей организаций ни слова не было сказано об угрозе фашизма, о том, как ликвидировать безработицу, как добиваться повышения зарплаты.

Докладчик по вопросам экономической политики Карл Шмиц требовал «оживить идею делового сотрудничества»^{196}. По его мнению, все беды немецкой экономики проистекают из того, что Германия «платит дань» (6 млрд, марок). В то же время обходились молчанием ответственность национального капитала за экономическую политику, его заинтересованность в привлечении американских миллиардов на восстановление военной мощи.

Принципиальные установки были сформулированы в таких выражениях: «Съезд снова признает идею национального, социального и демократического народного государства. Он видит в будущем Великую Германию, в которой все корпорации и сословия найдут жизненное пространство и родину для осуществления немецкого государственного идеала»^{197}.

Германия периода мирового экономического кризиса была ареной острейших социально-политических битв. Здесь наблюдались очень отчетливая поляризация классовых сил, большое недовольство масс — мелкой буржуазии, средних слоев; и все это неизменно становилось предметом политических и националистических спекуляций. Отсутствие колоний лишало немецкие монополии возможности в той или иной мере смягчить социальные противоречия за счет усугубления колониальной эксплуатации. Здесь, в Германии, кризис стал исходным пунктом нарастания фашистских тенденций.

30 ноября 1929 г. в речи на конгрессе Революционной профсоюзной оппозиции Эрнст Тельман заявил: «Мы стоим перед лицом крупного генерального наступления буржуазии. Наша задача заключается в том, чтобы противопоставить этому генеральному наступлению капитала паше собственное генеральное наступление пролетариата»^{198}. Было ясно, что для успеха пролетарского контрнаступления необходимо единство всех его отрядов, всех профессиональных организаций. Руководители Коммунистической партии Германии и Революционной профсоюзной оппозиции (РПО) были последовательными сторонниками рабочего единства[13]. Отдельные тактические ошибки в духе «левизны» и сектантства[14] были осуждены ими самими. Они никогда не забывали о важности включения христианских трудящихся в единый фронт.

Перед рабочим классом Германии стояла задача не допустить того, чтобы тяготы кризиса перекладывались на плечи трудящихся, отстоять свои социальные завоевания, обеспечить безработных работой, сорвать замыслы монополий, направленные на фашизацию страны, защитить демократию. Такая программа была национальна и интернациональна. Ни одним своим пунктом она не наносила ущерба политическим убеждениям и верованиям каждого, кто ее примет, а в некоторых существенных пунктах даже соответствовала принципам социального католицизма (право на труд, свобода личности, демократия). Однако именно эту программу неистово отвергали лидеры ВОХП. И не столько из-за идеологических расхождений, сколько — и это было главным — из-за несогласия с классово-политическими позициями тех, кто направлял это движение.

Что же касается предлагавшихся лидерами христианских союзов мер преодоления кризиса, то их осуществление означало лишь некоторое ограничение прав крупных собственников, по и это требовало решимости наступать, а ее-то у ВОХП не было. Вожди ВОХП исходили из того, что исцелять недуги можно совместными усилиями хозяев и рабочих. Отте даже заверял кабинет Брюнинга — Штегервальда в готовности «со своей стороны принести жертвы и содействовать устранению трудностей»^{199}. Однако сами трудящиеся — члены христианских союзов шли значительно дальше этой программы. Они принимали участие в стачках и не желали мириться с наступлением на свои права.

В таких условиях лидеры ВОХП были вынуждены маневрировать. Иногда они призывали противодействовать снижению зарплаты, бороться против нарушения хозяевами тарифных договоров и попыток монополий урезать социальное обеспечение. Генеральный секретарь профсоюза горняков Имбуш 10 января 1932 г. осмелился даже потребовать национализации шахт^{200}.

В то же время, проводя наступление на пролетариат, крупный капитал учитывал тактическую линию лидеров реформистских и христианских профсоюзов, гарантировавшую на длительный срок недопущение стачек и участие этих организаций в «оживлении хозяйства».

Отказываясь от единства действий с другими отрядами рабочего класса, вожди ВОХП объективно содействовали приходу фашизма к власти. Оправдываясь впоследствии, они ссылались на антифашистскую резолюцию своего XIII съезда, состоявшегося в 1932 г.

Действительно, съезд, хотя и в урезанном объеме, отразил социальный протест верующих трудящихся против наступления фашизма. Он даже принял антифашистское воззвание. Но насколько последовательными были эти антифашистские установки?

На XIII съезде синдикализм провозгласил себя врагом «крайностей». Он формально отклонял и фашизм и коммунизм^{201}. На деле же он вел борьбу лишь с «врагами слева» и тем фактически облегчал дело нацистам, так как без КПГ и РПО, без этой самой активной части рабочего класса, невозможно было преградить путь фашизму. Свою задачу съезд усматривал в «воспитании национального чувства».

Проповедуя «третий путь», христианский профсоюзный центр в действительности стал адвокатом «народного правительства» Брюпинга, этого, как его тогда называли, «канцлера голода»^{202}.

Этой же линии соответствовала агитация профсоюзного центра за избрание президентом Гинденбурга. То, что престарелый президент будет прокладывать путь Гитлеру, казалось лидерам ВОХП меньшим злом, чем возможная победа на выборах кандидата от коммунистической партии[15]. Как известно, большинство голосов получил Гинденбург. А еще через несколько месяцев канцлером стал Адольф Гитлер.

Нацисты ожидали сопротивления со стороны КПГ и профсоюзов, обладавших таким мощным оружием, как всеобщая стачка, при помощи которой дважды срывались попытки организовать путчи (в 1920 г. — Каппа и в 1923 г. — Гитлера). Фашистская верхушка хорошо знала силу независимых профсоюзов и была намерена полностью ликвидировать эти организации, чтобы сделать предпринимателей безраздельными «хозяевами в собственном доме»^{203}. Еще до этого гитлеровцы пытались овладеть профсоюзным движением путем создания так называемых национал-социалистских ячеек на производстве, но они оказались маловлиятельными. К моменту прихода нацистов к власти профсоюзы все еще представляли собой довольно значительную общественную силу[16].

30 января 1933 г. было опубликовано совместное воззвание АДГБ и ВОХП, в котором говорилось об угрозе «разгрома демократии и ликвидации парламентаризма». Однако надлежащих определений политической сути событий, означавших смену одной государственной формы классового господства немецких монополий другой, несравненно более реакционной, в воззвании не содержалось. Рабочие призывались соблюдать «хладнокровие и осторожность»^{204}. Всеобщую стачку лидеры АДГБ — ВОХП не полностью исключали. По мнению французского синдикалиста Доллеана, реформистские профсоюзные лидеры не прибегали к стачке из опасения, что не удастся сделать ее всеобщей и из боязни «гражданской войны», «неминуемой» в случае включения в стачку коммунистов. Враждебность к коммунистам опять-таки сыграла решающую роль в определении позиции ВОХП.

Как раз в эти дни в связи с очередными выборами фабричных комитетов руководство ВОХП сочло подходящим для себя выступить с клеветническими нападками на РПО. Коммунисты и профсоюзная оппозиция были поставлены в один ряд с нацистами в перечне сил, стремящихся «политизировать хозяйственно-конституционные органы»^{205}.

Только коммунисты и РПО имели четкую программу действий. Они призывали массы дать отпор наступлению фашизма. Коммунисты протягивали руку для союза со всеми антифашистами. В те дни Э. Тельман говорил: «Мы не хотим грабить святыни, мы не собираемся сжигать распятия… мы хотим совместной борьбы всех нуждающихся… Мы протягиваем руку и говорим: «христианский товарищ, вот тебе наша рука для этой совместной борьбы»^{206}.

11 февраля РПО опубликовало призыв ко всем профсоюзным центрам о единстве действий. Четыре раза КПГ предлагала всем профсоюзам объявить всеобщую стачку^{207}. Однако профсоюзные лидеры отвергали эти предложения. Спекулируя на антикоммунизме и в то же время угрожая «созданием народного фронта всех христиански мыслящих людей и сторонников социального прогресса» против нацистской диктатуры, лидеры ВОХП преследовали лишь одну цель: запять соответствующее место в новом рейхе. Попятно, что в таких условиях о последовательной борьбе с фашизмом не могло быть и речи.

24 февраля 1933 г. правление ВОХП обратилось к Гитлеру с просьбой принять меры к устранению безработицы. Это было первое официальное признание нацистского правительства и вместе с тем косвенное одобрение его деятельности, в частности его пресловутой «четырехлетки», охарактеризованной как «старание преодолеть коммунизм в Германии». В одном лишь сомневались профсоюзные лидеры — надо ли ликвидировать коммунизм методами «более или менее насильственного подавления». Может быть, лучше устранить его идейными средствами и ликвидацией экономической нужды масс, что более соответствует духу христианства^{208}?

Этот документ появился за два дня до провокационного поджога рейхстага. Изданные после этого нацистами чрезвычайные декреты, уничтожившие в Германии остатки демократических свобод, пресса ВОХП преподнесла лишь в информационном плане.

Явно ложной была позиция профсоюзного центра в избирательной кампании по выборам в рейхстаг 5 марта 1933 г. Ставка лидеров ВОХП на то, что в обстановке фашистского террора можно посредством голосования создать «свободное», основанное на «праве» немецкое государство, являлась грубым обманом масс.

Этому же обману служил националистический тезис о единой Германии^{209}, не разделенной на классы с противоборствующими интересами. Такая позиция христианского профсоюзного центра свидетельствует о том, что в феврале — начале марта 1933 г. верхушка ВОХП еще надеялась договориться с нацистами. Такие же надежды она продолжала питать и позднее. Когда, одержав формальную победу на выборах 5 марта, гитлеровцы взяли курс на ликвидацию республиканских институтов с помощью парламентского большинства, позиция партии «Центр» и депутатов от ВОХП могла иметь решающее значение. Однако вожди «Центра» — Каас, Аденауэр, Брюнинг и другие — все еще надеялись найти себе место в правительственном блоке. Они рассчитывали в рамках фашистского режима реализовать один из основных идеалов христианского профсоюзного движения — «сословно-корпоративный социальный строй»^{210}. Принятая в Эссене 17 марта программа ВОХП восхваляла существующее государство и заверяла его в поддержке.

В истории ВОХП, позиция которого в отношении нацизма постоянно эволюционировала в сторону соглашения с последним, этот документ был поворотным. Лозунг «ни фашизм, ни коммунизм» отныне был отброшен. Самое слово «фашизм» постепенно исчезло из употребления. В печати ВОХП стали публиковаться «документы национальной революции весны 1933 г.»^{211}. От Гитлера лишь требовали, чтобы он реализовал свои обещания установить национальное единство[17]. На конгрессе в Эссене Отте объявил, что профсоюзный центр оставляет заботы, находящиеся в сфере государственной деятельности, за нацистской партией; сам же намерен сосредоточить внимание на решении чисто профсоюзных вопросов^{212}.

Между тем на карту была поставлена судьба всех профсоюзов. Нацистское руководство усиливало репрессии и было намерено подчинить профсоюзное движение государственному руководству.

Обстановка требовала действий. Листовка подпольного ЦК КПГ предупреждала рабочих о намерении «правительства черной реакции разбить профсоюзы», уничтожить права коалиций и стачек. Осудив капитулянтство Лейпарта, Отте и других профсоюзных вождей, ЦК КПГ призывал всех рабочих к единым действиям^{213}.

В Германии свирепствовал террор; только в Берлине после поджога рейхстага бандами СС было убито 230 антифашистов. В ряде мест штурмовики закрывали профсоюзные дома. Репрессии (правда, в малой степени) коснулись и активистов ВОХП. В этой обстановке Отте, Кайзер, Штегервальд, Имбуш и другие вожди христианского профсоюзного движения встали на путь открытого пресмыкательства перед гитлеризмом.

В апреле было опубликовано заявление Отте, согласно которому христианские профсоюзы соглашались «служить великому делу» создания новой Германии^{214}. Одновременно христианские профсоюзы еще раз официально отказались от создания единого антифашистского фронта. ВОХП открещивалось не только от РПО, но и от АДГБ. Балтруш уверял, что христианский профцентр не страдает пороками свободных профсоюзов, связанных с социал-демократией: «члены нашей организации находились в теснейшей связи с государством и церковью; национализм наряду с христианизмом составляет сущность наших союзов»[18].

Журнал «Красный интернационал профсоюзов» верно указывал, что фашизация немецких профсоюзов осуществлялась террором против рабочих и привлечением на сторону фашизма профсоюзной верхушки. Неприглядность поведения верхов ВОХП заключалась в том, что они сами домогались интеграции своего профсоюзного центра в гитлеровский режим.

Действительно, в начале апреля ВОХП открыло кампанию самого неумеренного восхваления нацизма. Реакционный курс фашистского правительства трактовался как «национальная революция»[19].

Хотя ситуация в стране не давала повода для оптимизма, вожди ВОХП все еще надеялись «выжить». В подобных иллюзиях их поддерживало и фашистское руководство. В беседе, состоявшейся в последней декаде апреля с Имбушем, Отте и Энденбахом, Геббельс заверил их в том, что христианский профсоюзный центр примет участие в строительстве нового государства. Вскоре после этого лидеры ВОХП заявили публично, что «профсоюзная работа будет продолжаться», и предостерегали членов профсоюза против участия «в бесцельных путчах»^{215}. Христианские профсоюзы прекратили всякие выступления за повышение зарплаты; они приветствовали провозглашение дня 1 мая «праздником национального труда», отметив, что этим актом правительство Гитлера подтвердило свой «социальный немецкий народный характер»^{216}.

Между тем 21 апреля Лей от имени Комитета действий секретным циркуляром предписал местным гаулейтерам, чтобы во вторник 2 мая в 10 часов утра была начата «унификация» свободных профсоюзов. Занятие помещений и арест функционеров поручались отрядам СС и СА. Операция была проведена «беспрепятственно». Она не коснулась ВОХП, поскольку проводилась под лозунгом «конец марксистским профсоюзам». Надо учитывать, что у нацистов не было уверенности в благополучном исходе «2 мая», поэтому они решили разбить противников поодиночке. Главное же — ВОХП не было опасным, оно фактически уже включалось в новый режим.

Вожди ВОХП делали вид, что судьба профсоюзов не внушает тревоги: руководитель «трудового фронта» Лей заявил, что унификация затрагивает исключительно свободные профсоюзы^{217}, и пригласил руководство христианских и гирш-дункеровских профсоюзов участвовать в первом немецком рабочем конгрессе 10 мая и вступить в его организацию. Профсоюзные лидеры ответили согласием. 3 мая правление ВОХП официально признало право нацистского государства руководить профсоюзами, в связи с чем Отте определил новые цели своей организации как сотрудничество с режимом в целях углубления идей национал-социализма.

Вступив в «трудовой фронт», христианский профсоюзный центр совершил акт самоубийства. Было ясно, что внутри «трудового фронта» сохранить самостоятельность не удастся. Уже 5 мая Отте заявил, что теперь, когда социалистическое движение вместе с его профсоюзами ликвидировано, надобность в христианских профсоюзах отпала^{218}. 20 мая появились призывы руководства отдельных отраслевых союзов к членам организации «сотрудничать» с «трудовым фронтом», «соблюдать дисциплину», не стоять в стороне от «строительства новой Германии».

22 июня Лей объявил ВОХП «последним прибежищем марксизма». Он заявил, что «католические и евангелические рабочие союзы должны рассматриваться как враждебные государству, ибо они тормозят великое строительство». Отте, Балтруш, Брауер, Беренс, Штегервальд и Имбуш исключались из «немецкого трудового фронта»^{219}. В дальнейшем часть активистов христианского профсоюзного центра подверглась в различное время репрессиям, а некоторые из них даже погибли в концентрационных лагерях.

Летом 1933 г. руководство Амстердамского интернационала заявило, что «немецкие христианские профсоюзы предали свой интернационал и свою церковь»^{220}. На самом деле потерпели крах стратегия и тактика всего христианского синдикализма в целом. Об этом наглядно свидетельствует позиция, занятая Международной конфедерацией христианских профсоюзов, возглавлявшейся в то время Отте.

В критические недели, последовавшие за вступлением Гитлера на пост канцлера, официальный орган МКХП прикрывал неблаговидные акции своего влиятельнейшего профсоюзного центра и создавал впечатление полного «неведения» относительно пути, по которому пойдет Германия. Журнал внушал гитлеровцам, что, если они хотят быть националистами, им следует привлечь к себе «все элементы национальных сил, включая профсоюзы». В этой связи он аттестовал ВОХП как профсоюзный центр, вдохновляемый стремлением к «самостоятельности и сословно-профессиональному социальному порядку». Журнал МКХП выражал уверенность, что развитие в Германии пойдет в сторону «мобилизации и сотрудничества всех народных сил»^{221}, т. е. как раз в фашистском духе «единства» нации. В апреле 1933 г. этот же журнал одобрил поведение правления ВОХП как «согласующееся с нашей принятой в Инсбруке в 1922 г. экономической программой»^{222}. И в мае, уже после разгрома АДГБ, он продолжал вводить в заблуждение национальные профсоюзные центры, уверяя их, что правительство третьего рейха «хочет осуществить свою революцию легальным путем».

15 мая журнал поместил статью Отте, в которой тот взял на себя неприглядную миссию убедить трудящихся, что эксцессы 2 мая не означают ни гибели профсоюзного движения вообще, ни «прощания» с христианским профсоюзным движением в частности. Конец пришел лишь «прежним формам профсоюзного движения». Отте объявлял «трудовой фронт» Лея новой формой профессиональной организации. Гарантией того, что в ней будут представлены интересы рабочих, писал он, является «решительная и честная позиция рейхсканцлера и уполномоченных им должностных лиц»^{223}.

Только после роспуска ВОХП и «перед лицом возмущения широчайших рабочих масс фашистским террором»^{224}руководство конфедерации выступило против гитлеризма, осудив его произвол, насильственную ликвидацию демократии, беззаконие. Это произошло в июне 1933 г. на очередной конференции МОТ в Женеве, куда во главе «рабочей» делегации прибыл Лей в сопровождении нескольких нацистов-функционеров и включенных в состав делегации для придания ей представительного характера Отте и бывшего активиста АДГБ Лейтнера. Поводом для антифашистской речи 25 июня Серрарен избрал инцидент, связанный с вызывающим поведением Лея на конференции. В темпераментной импровизации генеральный секретарь МКХП напомнил, что выступает как защитник свободы, попранной в Германии. Он отверг жалобы немцев на несправедливости, якобы допущенные по отношению к ним: «Здесь нет отрядов штурмовиков, — заявил он, — члены немецкой делегации могут беспрепятственно получить слово»^{225}. Серрарен обвинил нацистский режим в нарушении свободы и профсоюзных прав, в роспуске рабочих организаций, конфискации их касс.

Теперь уже отступать было некуда, и лидеры МКХП открыли кампанию критики фашизма, протеста против его идеологии и практики.

Осенью 1933 г. журнал МКПХ опубликовал редакционную статью «Революция свастики», в которой политика национал-социалистов была подвергнута резкой критике.

Составитель документа даже разоблачал связи между нацистами и тяжелой промышленностью, финансирующей «единственную партию», которая готова и желает «сломить силу революционного движения». Вместе с тем автор статьи не рассматривал фашизм как партию, имеющую свою теорию; он судил лишь «дух его мировоззрения, дух его системы», т. е. проповедь ненависти, поскольку она «далека от любви к ближнему», культ силы, расовую теорию, поскольку она «антихристианская».

Как видно, статья не раскрывала классовой сущности фашизма как реакционно-террористической диктатуры монополистической буржуазии. Тем не менее в ней отстаивались принципы свободы, демократии, профсоюзные права, страстно и гневно отрицался расизм, бралось под защиту человеческое достоинство, попранное фашизмом^{226}.

Однако время для борьбы было упущено.

В Австрии носительницей фашистских тенденций выступала правящая христианская социальная партия — основная партия финансового капитала — рупор Ватикана. Она покровительствовала христианским профсоюзам, которые насчитывали в разное время от 100 до 200 тыс. человек. Обстановка, в которой приходилось развивать свою деятельность австрийскому христианскому профсоюзному центру, была более «благоприятной», чем у ВОХП: ему не пришлось быть в оппозиции к правительству, он органически слился с существующим режимом.

Кризис, начавшийся в 1929 г., чрезвычайно обострил социальные коллизии. Правящие круги Австрии начали искать выход из социальных противоречий и экономических трудностей в усилении реакции и сближении с итальянским и германским фашизмом. Правительство стало открыто переходить к фашистским методам управления. Оно использовало в борьбе против трудящихся фашистские и полуфашистские организации, главным образом вооруженные отряды хеймвера, насчитывавшие около W0 тыс. человек. Эти отряды пользовались поддержкой христианских профсоюзных вождей, объявивших австрийских штурмовиков «оборонительным движением», реакцией против террора и диктаторских устремлений социал-демократической партии и ее вооруженной организации — шуцбунда. В хеймвере состояли многие члены христианских профсоюзов. Известные расхождения между руководством христианских профсоюзов и хеймвера продолжались вплоть до аншлюса. Христианские лидеры упрекали своих противников в том, что в их рядах имеется «сверхрадикальное течение»^{227}, шокирующее проповедников «братской любви», а также в том, что они образовали собственный «независимый», желтый, профсоюз. Христианские профсоюзные вожди включились в кампанию, поднятую хеймвером, за реформу конституции, так как, но их словам, «свободы, которые она гарантирует, приводят к необузданности»^{228}. Проведенная в конце 1929 г. реформа конституции имела фашистско-корпоративный смысл. Христианско-профсоюзный орган одобрил содержащиеся в ней меры по усилению полномочий президента и полиции. Более того, члены христианских профсоюзов сформировали собственные охранные отряды (якобы для необходимой обороны).

Профашистская ориентация вождей христианских союзов усилилась во времена правления канцлера Дольфуса, этого «клерикального имитатора Муссолини и Гитлера»^{229}.

Считая христианские профсоюзы своей опорой, Доль-фус давал им всяческие привилегии, например столько же мест в руководстве советами предприятий, сколько и свободным профсоюзам, хотя за свободные профсоюзы было подано в пять раз больше голосов.

В свою очередь христианские профсоюзные лидеры одобряли каждый шаг правительства Дольфуса. Так, 3 апреля 1933 г. Всеавстрийская конференция христианских союзов направила благодарность канцлеру за «мужество», проявляемое им в строительстве государства «в духе директивных указаний, записанных в линцской программе христианских профсоюзов». Конференция заверила Дольфуса в полной поддержке его усилий по созданию «профессионально-сословного порядка».

В февральские дни 1934 г., когда рабочие Австрии оказали вооруженное сопротивление отрядам фашистов, начавших повсеместно разгром социал-демократии и профсоюзных организации, христианские охранные отряды вышли на улицы с лозунгами поддержки правительства. Такая позиция лидеров христианских профсоюзов способствовала поражению рабочего класса и торжеству реакции.

Одержав победу, Дольфус объявил вне закона социал-демократию, распустил ее профсоюзы, создав взамен их единую Всеобщую конфедерацию труда, поддерживавшуюся правительством. Решающие позиции в ней принадлежали членам христианских профсоюзов; их лидер Штауд был назначен президентом Совета конфедерации. Все партии, в том числе христианско-национальная, были распущены, вместо них был образован «отечественный фронт», охватывавший «весь парод», включая профсоюзы. Диктатор не скупился на обещания обеспечить «права рабочих» и сделать «профессионально-сословный порядок истинно живым». Рабочему, заявлял канцлер, не следует считать идеалом один только тарифный договор — «он должен стать органической частью своего предприятия и сотрудничать с патроном»^{230}.

Лидеры христианского профсоюзного движения в Австрии рассматривали новый режим, установленный канцлером Дольфусом, как воплощение всех своих надежд: по их мнению, впервые в истории был создан государственный строй, базировавшийся на юридическом признании доктрины социального католицизма. Как же реагировала МКХП на события, столь глубоко затронувшие христианское профсоюзное движение в Австрии?

В конце мая 1934 г. правление МКХП (уже после проведения там унификации) решило допустить австрийских представителей на конгресс в Монтрей. Отчет Штауда о работе австрийского христианского профсоюзного центра за 1932–1934 гг. был включен в протокол конгресса. Положение руководителей МКХП было крайне щекотливым. Ведь в Австрии речь шла о социальном эксперименте в духе папских энциклик.

Конгресс был созван, видимо, для того, чтобы объяснить причины кровавых репрессий, которые католик Дольфус обрушил на трудящихся.

Серрарен и Амелинк, посланные в Австрию после февральских дней, чтобы ознакомиться с событиями на месте, в своем отчете стремились доказать, будто главная опасность для страны исходила от левых. В докладе отмечалось, что Дольфус «не желал фашизма», носителем таких идей являлся только хеймвер. «Мы сожалеем, однако, — говорилось в докладе, — что своим диктаторским поведением он нарушил правовую основу»^{231}.

В последнем разделе доклада критиковался созданный Дольфусом единый профсоюзный центр, который фактически являлся не рабочей, а государственной организацией. Несколько робких жалоб на отсутствие свобод и нарушение прав (оговорка, что здесь все же нет «германского расового безумия», что Австрия не угрожает миру войной, что бог признан владыкой и т. п.) предшествовали заключению: «И все же мы не можем с радостью приветствовать новую Австрию, ибо мы не верим в диктатуру»^{232}.

Австрийская делегация выступила против последнего раздела доклада. От Штауда поступила интерпелляция: на каком основании австрийский профсоюзный центр лишили представительства в комиссиях конгресса? Серрарен ответил, что, так как австрийский профсоюзный центр передал свои функции официальному органу, он больше не существует. На это Спаловски возразил, что из заявлений, ранее сделанных Серрареном, следовало, что австрийский центр является равноправным участником конгресса.

Генеральный секретарь конфедерации пошел на попятный. Внесенный им проект резолюции объявлял профсоюзный центр «равноправным» на том основании, что в настоящее время Объединение христианских профсоюзов еще не передало «свои полномочия новой организации». Штауд в ответном слове взял под защиту австрийскую реакцию. Он заявил, что режим Дольфуса вполне предоставляет личности «естественное право свободы» и «право на коалицию». Создание же единого профсоюзного центра этому якобы не противоречит; он сослался на существование монопольных профсоюзных организаций в других странах (например, в Англии).

Штауд без тени смущения провозгласил Австрию оплотом западной христианской культуры, оплотом христианской социальной реформы, оплотом свободы и терпимости, воплощением идеалов христианского синдикализма, стремившегося к тому, чтобы правительство и профсоюзы совместно трудились ради внутреннего примирения»^{233}.

Поднятые Штаудом вопросы выходили за рамки национальной проблемы, перед испытанием оказался весь христианский синдикализм. К 1934 г. МКХП пережила «чувствительные ампутации» (христианские профсоюзы ряда стран от нее отпали) и была опасность, как сказал Зирнель, что другие страны могут последовать примеру Австрии. Решался вопрос, готова ли конфедерация призвать к борьбе с фашизмом или она приемлет компромисс с ним. Один только делегат (Буггенхут) нашел в себе мужество заявить, что обстоятельства дела изложены «неверно» и что христианского профсоюзного движения в Австрии больше пет.

Конгресс не мог игнорировать, однако, антифашистские настроения масс, их возмущение фашизацией Австрии, проходившей под знаменами корпоративизма. Поэтому в Инсбрукскую программу было внесено следующее уточнение: «христианское профсоюзное движение стремится к корпоративной экономической и профессиональной организации, по при соблюдении индивидуальной свободы и справедливости законов»^{234}.

Обсуждение австрийской проблемы вновь подтвердило непоследовательность христианских профсоюзных лидеров, не желавших идти на создание народного фронта. Они по-прежнему подвергали атакам прогрессивные силы, сильнее, чем прежде, стремились отмежеваться от социалистов.

Итак, руководители христианских профсоюзных центров Германии и Австрии капитулировали перед фашизмом и примирились с его режимом, а МКХП не смогла мобилизовать трудящиеся массы на борьбу против коричневой чумы. И хотя большинство руководителей этой организации не сочувствовали фашизму, отвергали его жестокости, расовую теорию и «языческую» религию, их «антифашизм» сводился подчас на нет практикой партийно-политического нейтралитета, раскола профсоюзного движения и антикоммунизмом. Антифашизм рядовых членов МКХП и низовых профсоюзных лидеров был существенно ослаблен такого рода позицией профсоюзного руководства. Сдерживался он также и церковной иерархией, Ватиканом, проводившим политику пособничества фашизму. И если все же значительная часть рабочих — членов христианских профсоюзов была готова вести с фашизмом бескомпромиссную борьбу, то это свидетельствует лишь о том, что христианская мораль была не в состоянии искоренить боевой дух и боевую активность этих трудящихся.