Очерки истории христианского синдикализма

Глава VI ХРИСТИАНСКИЕ ПРОФСОЮЗЫ И ЕДИНЫЙ РАБОЧИЙ И НАРОДНЫЙ ФРОНТ

После прихода гитлеровцев к власти стала особенно настоятельной необходимость образования народного фронта. В борьбу против фашизма включались самые разнообразные социальные слои — от рабочего класса до мелкой буржуазии города и интеллигенции. Рядовая масса членов христианских профсоюзов была, несомненно, антифашистской. Трудящиеся-христиане были среди тех, кто сопротивлялся фашизму, а многие члены союзов и даже низовые функционеры выступали сторонниками рабочего единства. Так, христианский союз металлистов, входивший в ВОХП, оказал противодействие унификации. Члены христианских профсоюзов участвовали в нелегальных комитетах единства, в оппозиционном подпольном движении в Германии и во Франции, массы трудящихся-христиан были антифашистами.

В 1937 г. Вильгельм Пик констатировал, что идея антифашистского единства «пустила корни в рядах социал-демократических и католических рабочих»^{235}.

Антифашизм был присущ и некоторым руководителям христианского синдикализма, как и части католических и протестантских деятелей, чье «мужественное сопротивление» нацизму приветствовала подпольная «Роте фане»^{236}. Но губительные пороки социального учения католицизма, а главное, слепой страх лидеров христианского синдикализма перед коммунизмом лишали их способности аккумулировать настроения масс и придать им форму последовательной программы действий. Практическим следствием этой позиции явился их отказ от единства действий с прогрессивными силами.

Несмотря на некоторые ошибки сектантского характера, компартии и прогрессивные профсоюзы были в первых шеренгах антифашизма и являлись искренними сторонниками единства. Профсоюзный интернационал нацеливал свои организации на необходимость преодолеть препятствия, мешающие сплочению всех трудящихся в борьбе против фашизма. Состоявшийся в 1935 г. VII конгресс Коминтерна высказался за «восстановление единства профсоюзов в каждой стране и в международном масштабе»^{237}. Вне поля зрения компартий, а также прогрессивных профсоюзов не остались и христианские рабочие с их массовыми организациями.

В 1933 г. христианские профсоюзные лидеры в различных странах получали от левых сил предложения о единстве действий. После разгрома профсоюзов в Германии РПО, ушедшая в подполье, неоднократно обращалась к верующим трудящимся с призывами включиться в антигитлеровскую борьбу, создавать независимые и боевые профсоюзы. На бернской конференции КПГ в 1935 г. Вальтер Ульбрихт заявил: «Мы выступаем за то, чтобы свободные профсоюзы восстанавливались на базе единства, а это может быть обеспечено только совместными действиями руководящих профсоюзных работников — социал-демократов, коммунистов и бывших лидеров христианских профсоюзов»^{238}.

В следующем году «Красный интерпационал профсоюзов» справедливо обратил внимание на то, что создание единого профсоюзного движения не может быть выполнено «без вовлечения рабочих масс из христианских организаций в борьбу за профсоюзное единство»^{239}.

Таким образом, классовые профсоюзы делали все для сплочения антифашистских сил. Этого нельзя сказать о христианско-синдикалистских организациях. Действия их руководителей были непоследовательными и колеблющимися.

Трудности, с которыми сталкивалось антифашистское движение единства, когда стремилось включить в свои ряды рабочих-христиан, показали события в Саарской области.

Христианские профсоюзы Саара были филиалами соответствующих союзов ВОХП. Они выступали за передачу этой области Германии. Но захват власти гитлеровцами в Германии круто изменил обстановку. Соответственно должна была измениться и тактика рабочих организаций: каждый подлинный антифашист был обязан сопротивляться проискам агентуры «трудового фронта» и в предстоящем референдуме отстаивать политическое статус-кво. В то время как прогрессивные союзы запяли ясную позицию и свободные профсоюзы в конце концов также выступили против нацистской угрозы, позиция христианских профсоюзов не была однозначной.

Не все католические профсоюзные лидеры сумели устоять перед фашистской пропагандой возвращения Саара в «лоно фатерланда» в условиях террора банд штурмовиков. Президент христианского союза горняков Петер Кифер сразу перешел в лагерь агентуры Лея и принял пост председателя «немецкого фронта». Правда, этот «верный сын церкви» прибег к маскировке, объявив союз горняков нейтральным, но рабочей газете не стоило больших усилий доказать фальшь этого утверждения. В массе же горняков-католиков было немало сторонников единства с революционным профсоюзом. Последний создал 14 комитетов действий, которые вели кампанию за политическое статус-кво и провели на шахте Реден всеобщую стачку.

Иначе обстояло дело у христианского союза металлистов. Его антифашистская позиция была непоколебима. Известное значение имело и то, что металлисты по уровню классового развития превосходили шахтеров. Президент союза металлистов Отто Пик четко указал, что саарские рабочие не желают включения Саара в рейх. Пик призвал делегатов конгресса провести во всех странах разъяснительную работу: этим будет оказана услуга рабочему классу, делу европейского мира^{240}.

Честная классовая позиция Отто Пика снискала ему авторитет у рабочих всех союзов и ненависть у нацистов. В сентябре 1934 г. в Маннгейме представители «трудового фронта» Лея и «немецкого профсоюзного фронта» тайно разработали план, согласно которому должно быть сменено руководство христианского союза металлистов. Но известие об этом проникло в прогрессивную прессу, и почти вся рабочая печать взяла под энергичную защиту своих «христианских товарищей». Со своей стороны последние заявляли о желании сотрудничать со своими товарищами-антифашистами. Тем не менее попытка формирования единого рабочего фронта из-за противодействия христианского союза горняков была сорвана. Но и Отто Пик ко времени плебисцита не успел сделать нужных шагов в этом направлении (его удерживали от них укоренившиеся в МКХП враждебность и предвзятость в отношении к коммунизму).

Во Франции, где идею Народного фронта поддерживали широкие массы народа и она была осуществлена, ФКХТ осталась в стороне от этого крупнейшего общественного движения 30-х годов.

Проблема единого антифашистского фронта особо выпукло обозначилась в начале 1933 г. Тогда «Юманите» выступила с призывом: «Давайте извлечем уроки из событий в Германии. Давайте, пока не слишком поздно, организуем широкий единый антифашистский фронт во франции»^{241}. Католические массы вообще и в первую очередь организованные в ФКХТ компартия рассматривала как один из возможных отрядов антифашистской армии.

Ликвидация раскола в рабочем и профсоюзном движении сделалась общенациональной задачей. Сформулированные Фрашоном, Ракамоном и Мове принципы объединения профсоюзных центров на классовой, антифашистской платформе выражали коренные интересы всех трудящихся. Такая программа не делила пролетариат, а соединяла его разнородные слои перед лицом фашистской угрозы, и в этом заключалась ее сила. Эта угроза вынудила реформистских вождей ВКТ сделать шаг навстречу профсоюзному единству. Со своей стороны УВКТ (прогрессивная Унитарная всеобщая конфедерация труда) была готова на все уступки, «способные служить делу этого единства»^{242}.

Однако ФКХТ сознательно ушла в сторону от всенародного движения. Опираясь на свою консервативно-христианскую концепцию, она отгораживалась от событий, будораживших все народные слои. Делегаты конгресса ФКХТ, состоявшегося в 1932 г., отклонили предложение о профсоюзном объединении с организациями, входящими в реформистскую ВКТ, и наотрез отказались сотрудничать с прогрессивной УВКТ.

Попытка фашистского путча в феврале 1934 г. не изменила позицию ФКХТ. В последующие годы она продолжала отказываться от сотрудничества с прогрессивными силами. Так, на митинге в защиту профсоюзных прав и общественных свобод 26 марта 1935 г., на котором присутствовали коммунисты, социалисты, радикалы, представители прогрессивной интеллигенции, руководство христианских синдикатов отсутствовало. Праздник «14-го июля» в том же году прошел под антифашистскими лозунгами, с клятвами верности Народному фронту. В Париже fia грандиозном митинге на велодроме Буффало выступали Ракомон от УВКТ и Жуо от ВКТ. От католического дрофцентра ораторов не было. Не считаясь с массовыми протестами против «декретов нищеты» Лаваля, руководители местных союзов и самой конфедерации одобрили их[20], стыдливо прикрывая свое предательство робкими просьбами к правительству принять меры для снижения уровня стоимости жизни.

Тем временем в стране продолжалось движение за объединение реформистского и прогрессивного профсоюзного центров. В сентябре 1935 г. съезды УВКТ и ВКТ высказались за восстановление профсоюзного единства и обратились к христианским профсоюзам с предложением примкнуть к единому пролетарскому фронту. Национальному комитету ФКХТ пришлось высказать свою официальную точку зрения на поступавшие отовсюду предложения. 20 октября 1935 г. он принял следующее решение: «Рассмотрев не без неудовольствия вновь вопрос о профсоюзном единстве, о существовании при режиме капитализма и наемного труда глубокой солидарности между всеми категориями трудящихся, придерживающихся различных мнений, комитет отмечает, что ни морально, ни практически не представляется возможным собрать в рамках одной организации для плодотворной деятельности элементы, разделенные серьезными идеологическими различиями». Однако комитет желает заключать соглашения, но по возможности общего характера — «для защиты законных интересов и достижения ограниченных целей»^{243}.

В движении Народного фронта, как в фокусе, отражались перекрещивавшиеся и сталкивавшиеся прогрессивные идеи и политические тенденции, по степени взаимодействия с ним проверялись характеры и жизнедеятельность каждого звена общественного организма. Своим «нет», сказанным движению Народного фронта перед лицом очевидной опасности национальной катастрофы, ФКХТ выдала самой себе аттестат антирабочей и антинародной организации. Если бы не чувство пролетарского и национального долга верующих трудящихся, никогда не признававших непреодолимость религиозных барьеров, отделяющих их от остальной массы, французский христианский синдикализм был бы полностью дискредитирован.

Резкие слова в адрес его вождей и идеологов, часто произносившиеся прогрессивными рабочими деятелями того времени и легко объясняемые не только полемической страстностью, по и протестом против вредных для освободительного движения действий христианских профсоюзов вообще, сами по себе не являются достаточным аргументом для обвинения в профашистских симпатиях всех руководителей ФКХТ. Большая часть их честно служила Франции в рядах Сопротивления. Здесь действовал комплекс причин, происходивших от общей исторической слабости и пороков христианского синдикализма.

Конфедерация не была свободна в выборе решений, во всяком случае она их согласовывала с теологическим советом. Церковная иерархия, без сомнения, влияла на выбор профсоюзными лидерами своего места в борьбе. Известно, что решение конфедерального комитета было санкционировано кардиналом Экса, епископами Камбре и Нима.

Реакционные князья церкви ненавидели Народный фронт, выступали как союзники французского фашизма. Они призывали паству «отвергнуть руку нечестивцев»^{244}. И хотя у большинства католиков существовала неприязнь к нацизму, иерархия считала более опасным все, что могло помочь Советской России, «врагу помер один». Однако часть духовенства, особенно низшее, рабочие — члены религиозных обществ и многие католические писатели (Клодель, Мориак и др.) стремились оказать сопротивление нацистскому варварству. Аналогичное разделение проходило и внутри ФКХТ: ее низы часто высказывали позитивное отношение к сотрудничеству с коммунистами и, в частности, сотрудничали с ними в единых комитетах взаимопомощи и солидарности с безработными. Однако рядовые католики не обладали ни прессой, ни трибуной, каждый их шаг к сотрудничеству наталкивался на сопротивление профсоюзной верхушки.

Для честолюбивых лидеров ФКХТ, сравнительно немногочисленного профсоюзного центра, немаловажное значение имели соображения конкуренции, нежелание лишиться «независимости» и другие аналогичные мотивы престижного характера, отступить перед которыми у них не хватало мужества. Но, как и в других странах, на чашу весов были брошены прежде всего идеологические доводы — мнимая невозможность единства действий с коммунистами. Все это облекалось в покров фраз относительно заботы о свободе личности. В разгар событий Тесье привел следующий (по его мнению, видимо, решающий) довод в пользу плюрализма: «Желать включить в одну профсоюзную организацию людей, между которыми существуют мировоззренческие различия, значит осудить их на вечные колебания, внутренние раздоры, стагнацию»[21]. Непонятно только, какие могут быть колебания, когда на карту поставлены республика, демократия, права и свободы граждан.

Таким образом, христианские синдикаты остались вне Народного фронта, а подчас выступали и против его политики, оказываясь в одном лагере с отъявленными реакционерами. Так, во время всеобщих выборов активисты ФКХТ агитировали за представителей «200 семейств», а в парламенте люди с мандатами ФКХТ голосовали против программной декларации правительства Блюма^{245}.

Вина синдикалистов перед пародом усугубилась их отрицательным отношением к политике протянутой руки, проводившейся компартией по отношению к католикам[22].

Незаинтересованность ФКХТ в проблемах, от которых зависело будущее страны, неизбежно вела организацию к отделению от массового профессионального движения, воплощенного в единой ВКТ. Движение Народного фронта шло мимо нее. И вместе с тем конфедерация не помешала великим победам 1936 г. В известной мере она даже способствовала им, ибо «битвы велись сообща синдикатами ФКХТ и ВКТ»^{246}, по только в низовых организациях.

Хотя ФКХТ не участвовала ни в широком антифашистском движении, ни в организации масс на битву за социальные преобразования, плодами борьбы рабочего класса и его единого профессионального центра она воспользовалась в полной мере. На волне общего подъема рабочего движения наблюдается и рост числа католических синдикатов. Если в начале 1936 г. в конфедерации насчитывался 321 синдикат, то в мае — 803, а спустя год — 2 048 с 500 тыс. членов. Христианские профсоюзы впервые стали проникать в промышленные секторы. II все же рост входивших в ВКТ профсоюзов не только опережал рост католических синдикатов, по часто происходил за счет последних. Однако, став теперь массовой организацией, католический профсоюзный центр усилил борьбу против ВКТ. Он обвинил ее в диктаторстве, непримиримости, применении недостойных мер для привлечения католиков в свои ряды, в попытках отстранить христианские союзы от общественной жизни, даже в «синдикальном фашизме». Все же в ряде мест рабочие-католики целыми секциями или группами вступали в ВКТ: так было в Париже и Страсбурге^{247}.

Этому в известной степени способствовала антирабочая политика христианских профсоюзных лидеров, их прямые наскоки на ВКТ. В 1937 г. они выступили против усилий ВКТ добиться обуздания законодательным путем своеволия предпринимателей в вопросах увольнения. В Эльзасе христианские лидеры изображали причиной дороговизны 40-часовую рабочую неделю. В департаменте Нор входившие в ФКХТ союзы в 1937 и 1938 гг. помешали объявлению всеобщей стачки текстильщиков.

Тем не менее тактика ФКХТ не претерпела принципиальных изменений. Осенью 1938 г. при поддержке некоторых депутатов от христианских синдикатов парламент одобрил чрезвычайные законы Рейно, направленные против рабочих, служащих и средних классов. Когда же ВКТ призвала ко всеобщей стачке протеста, конфедерация отказалась в ней участвовать.

Стремясь удержать в своих рядах трудящихся-христиан и воспрепятствовать их вступлению в организации ВКТ, лидеры ФКХТ были вынуждены приглушить свою пропаганду. Об этом свидетельствует конфиденциальное письмо, направленное одним из правых профсоюзных лидеров, Мекком, одному из низовых активистов: «Последние два года мы вели беспощадную борьбу против ВКТ, и естественно, что на наших собраниях мы большую часть времени посвящали полемике с ВКТ. Я тебя прошу сделать все необходимое, чтобы в твоих будущих выступлениях этот вопрос был сокращен до минимума… Нужно будет с максимальной силой показать, что виновником положения является крупный капитал. Постоянные атаки против ВКТ вызывают негодование у членов организации, ибо они трудящиеся»^{248}. Пятидесятилетие своего существования ФКХТ отметила заключением соглашения с национальной организацией предпринимателей о процедуре примирения и арбитраже.

Фашистская агрессия приближалась к границам Франции. ВКТ еще в 1936 г. дала точную оценку фашизму как «постоянной угрозе войны». XIX съезд ФКХТ ограничился лишь обращением к правительству с просьбой «сделать все для защиты национального достоинства и сохранения мира»^{249}.

К 1933 г. Конфедерация христианских профсоюзов Бельгии стала заметной силой в профсоюзном движении страны, в ее рядах состояло свыше 304 тыс. человек, она служила опорой демохристианской партии. Бельгийская конфедерация отличалась от французской более тесной и непосредственной связью с церковной иерархией, возглавлявшейся в ту пору фанатичным антикоммунистом кардиналом Ван Роем. Массы шли в католические синдикаты еще и потому, что там были низкие членские взносы, да и предприниматели оказывали давление на верующих.

В этом же направлении действовали клубы «христианского милосердия», кюре, братья и сестры — члены благотворительных обществ. В 1935 г. президент КХП Поуэльс в особом циркуляре сетовал на то, что многие идут в союзы не во имя идеалов, а ради «личной выгоды».

Профсоюзная пресса начала говорить о конфедерации, когда угроза фашизма сделалась реальной и для Бельгии, когда были извлечены некоторые уроки из событий в Германии. Печать забила тревогу по поводу раскола в рабочих рядах — в стране существовали христианские, либеральные, нейтральные, социалистические, коммунистические синдикаты. Даже маститый реформистский вождь Вандервельде сокрушался по поводу того, что христиане-рабочие, представляющие большую силу в шахтах Эно и на заводах Льежа, не составляют единого целого с другими рабочими, что ведет к «потере возможностей».

В 1933 году — знаменательном для европейского рабочего движения — фашизм поднимал голову и в Бельгии. Реформистские профсоюзные лидеры из Профсоюзной комиссии и ее генеральный секретарь Мертенс сумели отчасти преодолеть укоренившийся в их среде буржуазный антиклерикализм и признать важность рабочего христианского движения, хотя при этом социалисты видели один путь объединения — включение христианских профсоюзных организаций в свой профсоюзный центр.

В ноябре 1934 г. руководство Профсоюзной комиссии предложило КХП выработать общую программу социально-экономических требований и совместно «помешать приходу к власти еще более реакционного правительства»^{250}. Но внесенное Профсоюзной комиссией предложение о встрече лидеров обоих профсоюзных центров христианскими синдикатами было отвергнуто. Они затеяли многонедельную переписку, смысл которой заключался в затяжке переговоров и в конечном счете отказе от них.

Расхождения начались с принципиального вопроса: следует ли привлечь к непосредственным переговорам Рабочую партию, поскольку КХП контактирует с Лигой христианских трудящихся, организацией, объединявшей все массовые учреждения церкви. КХП отклонила его предложение. Тогда Мертенс предложил назначить встречу на 13 ноября. КХП ответила, что для успеха встречи необходимо ознакомиться с программой требований социалистов и позицией рабочей партии.

Профсоюзная комиссия тут же ответила изложением своей программы в области зарплаты, безработицы, об увеличении покупательной способности населения и расширении внутреннего и внешнего рынка. В пункте о Рабочей партии говорилось: «Хотя мы независимы от нее в своей деятельности, нет основания сомневаться в поддержке ею нашей позиции».

16 ноября КХП выразила неудовлетворение «неточностью» характера требований, отсутствием указаний на способы их достижений и заявила, что действия профсоюзов должны быть дублированы политическими выступлениями, а потому желает знать, обратится ли Рабочая партия к Лиге. 28 ноября Профсоюзная комиссия уточнила ряд пунктов программы, включая пункт о признании СССР. Было обещано обратиться к Рабочей партии с предложением вступить в контакт с Лигой. КХП 7 декабря ответила, что предлагаемые пункты давно значатся и в ее программе (кроме признания Советского Союза, впрочем, она «априори не враждебна» этому), она с удовлетворением встретит известие об обращении Рабочей партии к Лиге. Одновременно конфедерация возражала против планов национализации банков, некоторых промышленных отраслей и транспорта и возмущалась антирелигиозной пропагандой социалистов. Кроме того, она требовала от Профсоюзной комиссии не переманивать католиков в своп организации.

13 декабря Мертенс разбил доводы христианских синдикатов: «Ваш последний ответ окончательно убедил членов нашего бюро, что вы совсем не желаете соглашения, предлагаемого нами в интересах всех трудящихся, в частности безработных»^{251}. Раскольнической тактикой лидеров христианских синдикатов воспользовалась реакция. На майских выборах в парламент социалисты потеряли часть голосов, а фашисты окрепли.

Тем не менее идеологические и тактические барьеры, встававшие на пути профсоюзного единства, преодолевались натиском рабочего класса. 3 июня 1936 г. докеры Антверпена прекратили работу, 9 июня к ним присоединились горняки льежского района и по примеру французов заняли шахту. Профсоюзная комиссия призвала членов христианских профсоюзов присоединиться к движению: президент КХП Поуэльс ответил положительно. На совместной встрече 13 июня была выработана единая программа требований (минимум зарплаты 32 франка в день, 40-часовая рабочая неделя, оплаченные отпуска, свобода ассоциаций и т. п.). И это, несмотря на инструкции, данные бюро конфедерации местным союзам, в которых предлагалось избегать стачек, остерегаться занятия предприятий, строго придерживаться программы, выработанной конфедерацией, не создавать заводских и региональных стачечных комитетов, поскольку это-де может сыграть на руку коммунистам, не заключать соглашений с профсоюзами других направлений, без санкции конфедерации не присутствовать на совместных собраниях. Когда к забастовке примкнули металлисты, строители, каменщики, текстильщики, трамвайщики, хозяева сели за стол переговоров с представителями двух главных профсоюзных центров и в присутствии премьер-министра Зеелапда уступили почти по всем пунктам^{252}.

Это была крупная победа рабочего единства. Национальный стачечный комитет из делегатов КХП и Профсоюзной комиссии решил и впредь поддерживать контакты. В выступлении по радио Поуэльс говорил, что победа принадлежит не одному какому-либо профсоюзному центру, а обеим организациям. Приписать победу одной стороне значило бы «совершить ошибку»^{253}.

Рабочее единство в Бельгии могло стать отправной точкой единения всех антифашистских сил на более широкой основе. Реакция КХП на создание в ноябре 1936 г. в Брюсселе Фламандского ордена труда под руководством социолога Леемана, откровенно выражавшего симпатии к «новому немецкому режиму», открывала такую возможность. Орден стремился к созданию «корпоративистского государства на базе христианской морали», что компрометировало КХП^{254}. Поэтому она выступила с манифестом, в котором взгляды ордена были признаны ложными и опасными. Руководителей христианских союзов манифест призвал «бороться против идеологической и сентиментальной пропаганды». Манифест выражал надежду, что рабочие Антверпена, Гепта, Куртре и Лимбурга «не примут спокойно это рабство» («христиане не в большей мере, чем социалисты»). Далее следовал многозначительный вопрос: «Думает ли орден труда прибегнуть к силе? Спровоцировать гражданскую войну или интервенцию?» Намек был понят всеми. Предсказав, что скоро может появиться и Валлонский орден, КХП заявляла: «Мы остаемся верпы свободен демократии. Если демохристиане тоже непоколебимо будут поддерживать свою точку зрения, фюрер Лееман не будет иметь успеха и сломает себе шею»^{255}.

Этот документ, бесспорно, принадлежит истории антифашистского движения Бельгии. Однако КХП отказывалась сделать тот единственный шаг, который во Франции преградил путь реакции: создание единого пролетарского фронта в качестве ядра Народного фронта. Она игнорировала многочисленные предостережения рабочих, указывавших на растущую угрозу фашизма. Из-за сопротивления лидеров КХП идея Народного фронта в Бельгии повисла в воздухе.

В Чехословакии существовали порознь чешские, немецкие, словацкие союзы различных идейных тенденций, а также «красные» профсоюзы^{256}. Христианские профсоюзы, выделившиеся в 1919 г. из австрийского профсоюзного центра, тоже делились на три национальные организации и в 1936 г. насчитывали 130 тыс. человек^{257}. Наибольшую активность ввиду назревших политических событий проявляли немецкие христианские союзы и главный их отряд — судетские союзы.

Хронические внутриполитические коллизии буржуазной Чехословакии, усугубленные националистической политикой правительства Масарика — Бенеша, резко обострились в годы мирового экономического кризиса. Представления членов христианских профсоюзов относительно методов преодоления тягот безработицы были идентичны тем, которых придерживалась МКХП. В практической деятельности они нередко жертвовали интересами рабочих, подписывая вместе с реформистскими союзами соглашения о снижении зарплаты.

Утверждение гитлеризма в Германии породило неуемные стремления к «самоопределению» у немецкого капитала. Выразителем этих тенденций сделалась судетско-немецкая партия Генлейна. Ненавидя демократию и рабочее движение, она вместе с тем заигрывала с рабочим классом, стараясь изобразить свое движение как «всенародное», и в этой связи возлагала большие надежды на профсоюзы. Так, генлейновец Волльнер выразил уверенность, что «профсоюзы станут важным строительным камнем (немецкого. — М. Д.) народного сообщества»^{258}. Первыми на этот призыв откликнулись христианские профсоюзы во главе с Шюцем.

Христианский профсоюзный центр в Цвиттау, насчитывавший в 1934 г. 38 188 членов, стал одной из массовых организаций, на которые опиралась судето-немецкая партия^{259}. Оп сделался орудием раскола рабочего класса страны в момент, когда национальной катастрофы можно было избежать только с помощью Народного фронта внутри и поддержки демократических сил извне. Христианский профсоюзный центр Судетов стал «пятой колонной» Германии, пропагандистом расчленения Чехословакии.

Не приходится игнорировать тот факт, что чешская буржуазия как буржуазия господствующей нации «претендовала если не на монополию, то по крайней мере на решающую долю в доходах от эксплуатации трудящихся страны»^{260}. а также и то, что рабочие-немцы были до известной степени ущемлены. Но классовые интересы рабочих-немцев могли быть удовлетворены лишь в совместной борьбе с чешскими и другими пролетариями. «Только Народный фронт в Чехословакии, — говорил К. Готвальд, — левое правительство в Праге даст судето-немецкому народу работу и обеспечит мир»^{261}. Однако такого рода положения шли вразрез с националистическими взглядами лидеров судето-немецких христианских профсоюзов. В своих речах они стремились подчеркнуть бедственное положение исключительно немецких трудящихся и видели выход не в классовой борьбе, а в присоединении Судетской области к фашистской Германии.

На IV съезде профсоюзного центра в Рейхенберге осенью 1935 г., на котором присутствовал генеральный секретарь МКХП Серрарен, христианские профсоюзные лидеры произносили речи о «несправедливости нашего так называемого порядка»: под этим одиозным в их глазах «порядком» подразумевался, однако, не строй социального неравенства и капиталистической эксплуатации, а лишь положение, созданное Версальским мирным договором. В речи, произнесенной на съезде Шюцем, можно было услышать о немцах «по ту сторону границ, являющихся нашей плотью и кровью», о том, что режим, установленный там в 1933 г., «можно любить или ненавидеть», но все равно наши единородцы «притягивают нас, как магнит»^{262}.

Кампания, которую вели христианские профсоюзные лидеры в Чехословакии, не выходила за рамки обсуждения политического и социального равноправия немцев с чехами, для разрешения которой, как уверяли профсоюзные боссы, они искали «партнера в чешском лагере» и находили его в родственных себе чешских реформистских профсоюзах. Последние пытались примирить стороны. Их лидер Фроманек напоминал судетским немцам, что «по Желанию бога и приговору истории» они оказались в едином государстве с чехами и должны образовать единое общество. Признав, что, «возможно, обе стороны одинаково виноваты», он все же отметил, что «экономическая и социальная нужда используется судетскими немцами для усиления всевозможной напряженности».

Столь же декларативно выступал президент чешского христианского профсоюзного центра Егер. Вслед за Фроманеком он тоже обходил центральный вопрос — об угрозе фашизма и о шовинистической позиции судетских христианских профсоюзных лидеров, которых упрекал лишь в том, что сначала они вступили в контакты с французами и голландцами, бельгийцами и югославами и в последнюю очередь с чехами^{263}. Таким образом, христианское профсоюзное движение Чехословакии раздиралось национальной рознью. Подобно другим политическим течениям оно было не в состоянии преодолеть внутренние противоречия и тем более служить опорой для создания столь необходимого трудящимся антифашистского фронта.

Было бы неверно вовсе отрицать прогрессивные тенденции в христианском профсоюзном движении Чехословакии. В чешской и словацкой организациях, отчасти и в судето-немецком профсоюзном центре существовали и антифашистские течения. Отмечалось участие членов христианских профсоюзов в массовом рабочем движении (например, в стачках обувщиков Абердама, строителей Праги и др.)^{264}. По эти здоровые силы не слились в общий антифашистский поток вследствие отказа христианских профсоюзных объединений вступить в единый фронт с другими профсоюзными центрами.

Заняли позицию против единого рабочего фронта и христианские профсоюзы Швейцарии.

На предложение образовать единый фронт «против милитаризма и вооружения» христианско-социальный союз Швейцарии не ответил. Когда 9 тыс. рабочих Берна весной 1934 г. вышли на демонстрацию, протестуя против последствий кризиса и нужды, католики обратились к трудящимся с призывом оставаться в стороне^{265}. В Цюрихе накануне стачки каменщиков секретарь христианского союза направил на места следующий циркуляр: «1. В том случае, если члены социалистических союзов прекратят работу, наши люди должны продолжать работу… Мы рекомендуем нашим друзьям: а) соблюдать строжайшую дисциплину, б) не вступать в дискуссии с членами и руководителями социалистических союзов, а с заседания правления наших секций изгонять их»^{266}.

Предложение революционной профсоюзной оппозиции создать единый фронт было отклонено христианским профсоюзным центром Люксембурга в феврале 1933 г.^{267}

В Голландии католическая рабочая печать вела кампанию «ие только против советских профсоюзов, по и против свободного профсоюзного движения вообще»^{268}.

Когда в начале 1936 г. в Испании произошло объединение Всеобщего рабочего союза, связанного с социалистами, и Унитарной всеобщей конфедерации труда, руководимой коммунистами^{269}, христианские профсоюзные лидеры были тверды в решимости не вступать в единое антифашистское движение, что соответствовало общей линии церкви[23]. Исключение составляли лишь баскские католики, сотрудничавшие с коммунистами в правительстве, сражавшиеся бок о бок «в защиту демократии и свободы Басконии и всей Испании»^{270}.

На фойе мощного мирового интернационального движения в поддержку Испанской республики христианские синдикаты во многих странах выделялись как предатели демократии. В Голландии профранкистскую линию занимал католический профцентр^{271}. Судетский профсоюзный центр публиковал информации о событиях в Испании, почерпнутые исключительно из прессы мятежников^{272}. Христианские синдикалисты Эльзаса открыто защищали франкистскую банду^{273}. Христианско-социальный союз Швейцарии распространял версии, будто испанскую войну разжигали большевики^{274}. КХП Бельгии утверждала, что Испании угрожает «коммунистическая диктатура», и т. п.

Этот вопрос вновь обнажил внутренние противоречия в МКХП. Рядовым членам союзов было чуждо политиканство — их антифашизм был подсказан классовым чутьем. Подчас католические синдикалистские вожди обязаны были уступать этим антифашистским настроениям^{275}.

Симптоматичным для этих лет было стремление вождей МКХП провести идейное размежевание с фашизмом, в частности по вопросу о корпоративном устройстве государства. В этом вопросе социальная доктрина фашизма испытала некоторое влияние социального учения католицизма. Па этой основе воздвигли свои социальные теории Муссолини, Салазар, Роблес, Дольфус, на ней в известной мере покоился и гитлеровский порядок^{276}. В то же время в программе ряда национальных христианских профсоюзных центров корпоративизм рассматривался как «лучший способ устранения борьбы интересов и классов и замены ее гармоническим сотрудничеством между трудящимися и предпринимателями»^{277}.

Однако практика корпоративизма в Италии, Германии, Австрии и Португалии доказала, что он служит монополистическому капиталу и направлен «против рабочего класса и его освобождения» (Морис Торез)^{278}. Это обстоятельство грозило скомпрометировать все христианское профсоюзное движение, и поэтому в руководящих сферах последнего пытались отмежеваться от корпоративизма в его фашистском обличье. Характерно, что от корпоративизма отмежевывались лидеры христианского профсоюзного движения тех стран, где он осуществлялся. Так, например, печать ФКХТ полемизировала с томи, кто охотно увлекался фашистским корпоративизмом. Зирнель требовал от католиков, чтобы они перестали давать прибежище «всевозможным открывателям химер, создающим новые системы», т. е. корпоративным идеям в их фашистском издании, поскольку они «стремятся разрушить самую ячейку профессиональной организации, т. е. синдикат»^{279}. Но критика фашистского корпоративизма не затрагивала определяющих черт этой системы. Не могла содействовать единству международного рабочего движения и позиция, запятая христианскими профсоюзами по отношению к Советскому государству, к советским профсоюзам, к Профинтерну.

Именно в эти годы, решающие для судеб человечества, МКХП позволила себе грубые клеветнические выпады против СССР в выражениях, заимствованных из лексикона вульгарного антикоммунизма. Антисоветизм лидеров МКХП, их тенденциозность отчетливо проявились на XXIII конференции МОТ в 1937 г., на которой присутствовала советская делегация, стремившаяся своим авторитетом помочь рабочим, представителям капиталистических государств, углубить и расширить социальное законодательство. Группа христианских профлидеров во главе с Серрареном направила президенту конфедерации протест против присутствия советской делегации. Однако выступлению Серрарена был дан резкий отпор со стороны югославской и французской рабочих делегаций, в результате чего мандатная комиссия отвергла протест как совершенно необоснованный^{280}.

Антисоветская затея потерпела крах, а кандидатура Серрарена на выборах в административный совет МОТ была забаллотирована.

Отягощенные грузом противоречий, пытавшиеся удержаться на некоей «промежуточной» линии между фашизмом и коммунизмом, христианские профсоюзы провели свой последний предвоенный конгресс в Париже 6–8 сентября 1937 г.

Из отчета Серрарена видно, что за последние годы конфедерация потеряла 2,5 млн. человек и на 1 января 1937 г. насчитывала всего 1,5 млн. человек. Только три профсоюзных центра оставались крупными по численности — французский (500 тыс. человек), голландский и бельгийский (по 300 тыс. человек). Конгресс недвусмысленно отнес эти потери «за счет фашизма»^{281}. Однако на VII конгрессе в Париже все же восторжествовал дух антифашизма. Из предшествующих событий можно было сделать выводы о позитивных настроениях, существующих среди членов христианского профсоюзного движения в отношении необходимости сопротивляться наступлению реакции, предупредить назревавшую войну. МКХП, наконец, присоединилась к движению за мир. Сказались и результаты того нового в деятельности коммунистических партий, что содействовало успеху единства с католиками во Франции, Испании и т. д.

Впервые осязаемо обнаружилось, что конфедерация не может отгородиться от жизни — она осудила фашистский корпоративизм^{282}. По существу антифашистскими были рефераты на тему «Приоритет человеческой личности». Они анализировали эту проблему с точки зрения христианства. Но в такое время, когда во многих странах человеческое достоинство грубо унижалось, сам по себе тезис о достоинстве человеческой личности звучал открытым вызовом фашизму. Резолюция по этому вопросу выдвинула следующие принципы: труд как заповедь божья и жизненная задача может выполняться добросовестно лишь в условиях «свободного развития человеческой личности», профессиональная жизнь должна строиться на базе профессиональной свободы, профсоюзная свобода — вот существенная предпосылка профсоюзного движения»^{283}.

В такой редакции резолюция вошла в антифашистскую литературу того времени.

Тем не менее в конечном итоге МКХП осталась верной себе. Серрареп в отчете расцепил деятельность судето-немецкого профсоюзного центра как стоящую «выше всякой похвалы». Ганс Шюц был избран вторым вице-президентом МКХП. Возможно, это был и дипломатический ход, предпринятый с тем, чтобы уравновесить положение в связи с избранием президентом конфедерации француза Жюля Зирнеля.

Конгресс завершился декламациями о «бессмертии христианского рабочего движения», идеи которого будут жить «в сердцах тысяч рабочих, даже если в отдельных странах христианские профсоюзы заставят замолчать». Итоги его показали наличие в союзных МКХП определенных антифашистских настроений, что впоследствии обусловило участие христианских синдикатов в движении Сопротивления. Но путь к нему в оставшиеся два года был извилистым, действия христианских профсоюзных лидеров по-прежнему непоследовательными.

В марте 1938 г. гитлеровцы захватили Австрию, не сумевшую оказать сопротивления из-за отсутствия рабочего и народного антифашистского единства[24]. Церковная олигархия приветствовала нацистов. В то же время в истории этой страны коммунисты и социалисты впервые установили контакт с католическими народными массами^{284}.

Когда же правящие круги западных буржуазных стран капитулировали перед гитлеровским шантажом, выдав в Мюнхене Чехословакию нацистской Германии, синдикалисты МКХП, прикрываясь словами о миролюбии, одобрили этот сговор.

В унисон с реформистами из социалистических профсоюзов христианские синдикалисты безоговорочно оправдывали мюнхенское предательство.

Католический мир воспевал Мюнхен как «спасение от катастрофы», которую война означала бы для человеческого рода^{285}. Профсоюзная пропаганда христианских союзов старалась найти ему оправдание в теории «классовой гармонии». Люксембургский профсоюзный центр выступил 30 сентября 1938 г. с утверждением, что все трудности были бы разрешены, если бы в мире господствовала любовь. Расы, интересы, партийная принадлежность и классовое сознание разделяют людей. А там, где разъединение, там опасность борьбы. Только любовь может сглаживать противоречия. Люксембургский профсоюзный центр устраивал массовые манифестации рабочих с молебнами в пользу мира. Это было все, что он мог делать для предотвращения надвигавшейся войны.

В преддверии войны, 30 августа 1939 г., бюро МКХП приняло следующую резолюцию: «Международная конфедерация христианских профсоюзов провозглашает свою нерушимую привязанность к миру: декларирует… что только применение христианских и естественных принципов в состоянии обеспечить истинный мир во взаимоотношениях между народами и нациями, как и в национальной и социальной жизни; выражает чувства глубокой признательности папе Пию ХП, королеве Нидерландов, королю Бельгии и президенту Рузвельту за их старания, направленные на то, чтобы обеспечить длительный мир на основе уважения справедливости и свободы с применением средств примирения, а не насилия…»^{286} На том же заседании был рассмотрен вопрос о мерах защиты труда и социальных завоеваний в случае начала военных действий.

В 1939 г. некоторые дальновидные руководители МКХП предложили перенести штаб конфедерации из Утрехта (Голландия) в Швейцарию, однако это предложение было отклонено.