Очерки истории христианского синдикализма

Глава III ХРИСТИАНСКИЕ СИНДИКАТЫ В ГОДЫ ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ И В ПЕРИОД РЕВОЛЮЦИОННОГО ПОДЪЕМА

«По несчастью, война прервала начатые нами интернациональные связи»^{100}, — сокрушался один из вождей ВОХП, Вибер, говоря о катастрофе, постигшей Международную комиссию профсоюзов осенью 1914 г. И внешние симптомы, и обстоятельства ее падения обнаруживают разительное сходство с крахом II Интернационала и Международной федерации профсоюзов. Только лидерам христианских профсоюзов не приходилось ни оправдывать свое предательство, ни выискивать для него «теоретическое обоснование»: в своих программах они неизменно выдвигали на первый план собственный «патриотизм». Как только наметились фронты, руководители профцент-ров каждой воюющей стороны поставили свои организации на службу «своему» правительству, призвав членов профсоюзов сражаться против «братьев-христиан» неприятельского лагеря.

Во Франции война «захватила всю жизнь и оставила мало места для профсоюзной деятельности»^{101}. Подавляющее большинство членов профсоюза христианских служащих Парижа было мобилизовано в армию (6600 из 8000), в том числе президент ССТИ Зирнель и другие активисты[5]. Синдикат служащих собирал подписи под патриотическими манифестациями, пожертвования в пользу войны: вся его профсоюзная работа свелась к требованию увеличения пенсий жертвам войны и ходатайству издать закон об улучшении жизни служащих. За свою позицию во время войны ССТИ 4 июня 1918 г. был награжден Французской академией денежной премией (5 тыс. франков). Вожди профсоюзов оккупированной Бельгии эмигрировали во Францию. В конце 1914 г. делегация бельгийских социалистов встретилась с генеральным секретарем бельгийского христианского профсоюзного центра Рюттеном и подписала соглашение о единстве действий, предусматривавшее совместные усилия по сохранению профсоюзов и принятие мер к поддержанию жизненного уровня трудящихся^{102}.

В Австрии католический профсоюзный центр, в основном состоявший из молодых людей призывного возраста, заметно сократился. Молодежь была мобилизована в армию, секретари непрерывно менялись.

Трудящиеся Швейцарии, несмотря на ее нейтралитет, испытывали тяжелые последствия от вызванных войной дороговизны и безработицы (потеря рынков), что привело к уменьшению числа членов христианского профсоюзного центра. Для преодоления тягот социалистическая партия вместе со свободными профсоюзами основала Чрезвычайную комиссию, но христианский профсоюзный центр в нее не был допущен. Он создал собственную комиссию, осуществившую некоторые меры по оказанию практической помощи рабочим.

В Италии только меньшинство лидеров христианских союзов заняло в начале войны позицию нейтралитета, аналогичную той, что придерживались социал-демократы. Большинство же следовало курсу Ватикана, который, как известно, сначала проявлял колебания, затем примиренчество и в конце концов одобрил вступление Италии в войну.

Но, пожалуй, наиболее характерной для позиции лидеров христианского профсоюзного движения во время войны была позиция лидеров христианского профсоюзного центра Германии.

Эта позиция давно и по справедливости оценена как предательство интересов рабочего класса, совершенное совместно с вождями социал-демократии и свободных профсоюзов. Руководство этого профсоюзного центра поддерживало военно-агрессивные действия кайзеровского правительства. Оно было всецело предано целям и идеалам грабительской войны и поддерживало наиболее рьяных пангерманистов.

На третьем году войны христианско-национальный рабочий конгресс в телеграмме фельдмаршалу Гинденбургу сам дал превосходную оценку своим действиям: «Наша цель постоянно направлена на то, чтобы армия тыла была всегда достойна армии фронта»^{103}.

С начала войны лидеры ВОХП находились на хорошо оплачиваемых должностях в тылу. Они «трудились» преимущественно в государственном аппарате. Их усердие не прошло незамеченным. В 1915 г. статс-секретарь К. Дельбрюк лестно отозвался о деятельности всех профсоюзных руководителей. «Если война могла тянуться четыре года, — говорилось в журнале Профинтерна, — то это только потому, что фундаментом военной политики во всех странах были профессиональные союзы»^{104}. Иначе говоря, христианские профсоюзные лидеры выступили соучастниками в проведении тотальной мобилизации сил верующих трудящихся на войну в защиту интересов немецкого капитала.

Правлению ВОХП не пришлось, как «свободным профсоюзам», в начале войны обращаться в Министерство внутренних дел за выяснением отношения к нему правительства. Этот профсоюзный центр не значился в списках «нелояльных организаций». Ему незачем было провозглашать «гражданский мир» — это ведь христианский идеал во все времена. Война уже потому сделалась его собственной войной, что она вселяла надежды на слияние в одно целое до сих пор враждовавших социальных слоев. Если ему все же потребовалось изложить свою официальную позицию, то лишь потому, что на позиции «гражданского мира» стала также и Генеральная комиссия свободных профсоюзов. Пришлось даже заключить какое-то подобие соглашения между правлениями свободных, христианских и гирш-дункеровских профсоюзов, с одной стороны, и верховным немецким главнокомандованием — с другой.

С первого дня войны христианские вожди запретили какое бы то ни было прекращение работ. Например, в таблице стачечной борьбы христианского союза строителей за период с 1899 по 1924 г. отмечены прочерком 1915–1917 гг. — знак того, что в это время никакие стачки не происходили. Когда правительство в 1916 г. потребовало принять решение о недопустимости забастовки для членов союза железнодорожников, лидеры христианских профсоюзов первыми тотчас же подчинились этому. Как правило, христианские профсоюзные лидеры не шли дальше переговоров по тарифным вопросам: такая их позиция, несомненно, была на руку предпринимателям. Когда же в 1917–1918 гг. немецкий пролетариат превратил стачки в грозное оружие антиправительственных действий, вожди христианских профсоюзов, которые с возмущением относились к крупным забастовкам во время войны, сообща с другими реформистами энергично выступили против них. 16 апреля 1917 г. в Берлине вспыхнула стачка металлистов, охватившая в первые же дни 300 военных предприятий; руководитель военно-хозяйственного ведомства генерал-лейтенант Тренер опубликовал воззвание, угрожая виновным тюрьмой. Реформистские вожди направили Тренеру письмо, полное верноподданнической покорности и обещаний впредь не допускать повторения подобного. Среди прочих под ним стояла подпись члена правления ВОХП Ф. Беренса.

В христианских синдикатах старательно скрывали от рабочих, что война развязана в угоду крупному капиталу. Рабочим внушали, будто бремя войны в равной мере ложится на все социальные слои.

Так, например, верующих рабочих убеждали, что на фронт призваны «все годные к службе мужчины, работодатели и рабочие»^{105}. Велась специальная работа с женщинами, заменившими ушедших на фронт мужчин. Христианские союзы сделались одним из поставщиков духовной пищи для армии и тыла.

По мере того как начинал проходить шовинистический угар первых месяцев, а сама война приобретала длительный характер, необходимость объяснения причин и смысла происходящего становилась все более настоятельной. Пропаганда, налаженная ВОХП, имела, с точки зрения буржуазии, очевидные преимущества перед официальной, ибо исходила от «рабочей организации».

В начавшейся войне обе немецкие церкви, как и церкви всех воюющих стран, отдали свои идеологические ресурсы в распоряжение военщины: они разжигали шовинизм. Опираясь на христианские догмы и мораль, духовенство должно было ответить на жгучие вопросы: каковы причины войны, почему необходимо в нарушение заповеди «не убий» убивать, каковы цели мирового побоища, на чьей стороне правда. Идеологи и пропагандисты христианских профсоюзов некоторых, особенно нейтральных, стран, воспроизводя избитые со времен средневековья проповеднические схемы церкви, пустили в ход нравственное объяснение причин войны: испорченность людей — вот первопричина мирового пожара. Лидеры же ВОХП оказались более откровенными, они раскрыли свою подлинную классовую сущность. Война произошла оттого, объясняла «Дойче арбайт», что не удалось найти внешнюю форму, адекватную силам, изменившимся в процессе развития государств, форму, которая обеспечила бы каждому отдельному государству сферу влияния, соответствующую его изменившимся жизненным потребностям. И неизбежность войны оправдывалась тем, что это невозможно осуществить, раз одна часть государств не признает нового соотношения сил^{106}. Названы и те страны, за чей счет Германия должна поживиться, — Англия, Франция и Россия. Цели войны выражены лаконично и вполне определенно: «Наша армия и наш флот… должны открыть нашему национальному развитию свободный путь на континенты и мировые окраины и осуществить тем самым мечту… народа о свободе»^{107}. Под этим заявлением мог бы подписаться сам Гинденбург.

Война 1914–1918 гг., по словам В. И. Ленина, — это «империалистическая, реакционная, грабительская война и со стороны Германии и со стороны капиталистов Англии, Франции, Италии, Америки…»^{108}. Оправдывая ее, руководители ВОХП не останавливались ни перед ложью, ни перед нарушением норм «христианской морали».

Одно из самых грубых искажений фактов империалистической пропагандой заключалось в том, что она старалась изобразить свою державу обороняющейся от нападения. Подобная версия была нужна и профсоюзным агитаторам, чтобы поддерживать у рабочих «патриотические» настроения. Это было лейтмотивом всех агитационных материалов, публиковавшихся ими в первые месяцы войны. К нему прибегали и обе немецкие церкви. Один из плодовитейших проповедников ВОХП, Беренс, в брошюре, напечатанной в 1917 г., категорически утверждал: «Ни немецкий народ, ни немецкое имперское руководство не желали войны. Это абсолютно достоверно… Ее готовили долго и планомерно наши враги, особенно Англия»^{109}. Ему хорошо известны «планы» недоброжелателей Германии, «их алчность» и «жажда захватов»: Россия стремится к Константинополю, к господству на Балканах и в славянских землях Австро-Венгрии, Франция зарится на Эльзас и Лотарингию, Италия — на юг Австро-Венгрии, Англия — на юг Персии, Аравию, Египет и немецкую Восточную Африку. Англия вообще стремится разрушить «цветущую немецкую экономическую систему»^{110}.

«Обороняющаяся Германия» — таков фундамент всей пропагандистской схемы ВОХП. На вопрос: во имя чего жертвы? — следовал ответ: во имя «исключительного» народа, во имя Германии, которой по праву определено быть «ведущей среди мировых держав», во имя немцев, являющихся народом «мирового масштаба»^{111}. Значительные усилия были потрачены теоретиками ВОХП, чтобы доказать «право» Германии руководить миром. В одной из брошюр Беренс доказывал, что Германия выше, лучше, грамотнее, сильнее духом, справедливее всех держав земного шара. Ее промышленность и наука, торговля и банковская и транспортная системы непревзойденны; ее экономику в короткие сроки сумели поставить на службу войне и т. п. И все это благодаря крепости народного хозяйства и «народного духа». «Германия — впереди мира!» В подтверждение он приводил данные о состоянии школьного дела, грамотности, прессы и т. п. Германия впереди и в области социальной политики, и в организации взаимопомощи и т. д.

Брошюра написана в оптимистическом топе — немецкий народ спокоен и уверен, транспорт действует «выше всякой похвалы», имперское руководство, опирающееся на военные законы 4 августа 1914 г., «энергично».

Обращает на себя внимание полное исчезновение в писаниях подобного рода социального элемента. Он растворился в общем потоке буржуазной пропаганды — тот же шаблон, та же риторика и те же цели.

Одобрение политике империалистических захватов лидеры ВОХП высказывали особо подчеркнуто, стремясь убедить верующих трудящихся в том, что именно они окажутся в выигрыше от этого и как граждане, и как рабочие. Подписи руководителей католических и евангелических рабочих союзов скрепляют одиозные программные документы, формулирующие аннексионистские требования Германии, они объявили эти реакционные «программы» высокой целью рабочего класса. Эти же требования формулировал Беренс. Оп полагал необходимым «обратить внимание» на экономический район «от Северного до Красного морей» и «указать России ее границы»^{112}.

Требование колониальных захватов мотивировалось тем, что без достаточного сырья стране грозит безработица, от наличия колоний зависят судьбы 12 или 15 млн. рабочих, которые производят продукцию на мировой рынок.

Руководящие деятели ВОХП оставались в колеснице германского империализма до его поражения. Накануне Ноябрьской революции в октябре 1918 г. профсоюзный центр призвал рабочих в тылу и на фронте «к решимости»: нужно отвергнуть предложенную Антантой безусловную капитуляцию^{113}. На заседании правления ВОХП 29–30 октября 1918 г. было подчеркнуто, что немецкий народ готов дойти «до горестного конца»^{114}.

В ВОХП не возникла оформленная внутренняя оппозиция, оно не испытало раскола наподобие того, который произошел в социал-демократии и свободных профсоюзах.

До начала войны взаимоотношения между Генеральной комиссией и ВОХП были враждебны. Со времени открытия военных действий произошел поворот в сторону примирения и сотрудничества. Что лежало в его основе? Реформистская историография усматривала один лишь политический фактор — необходимость сплочения всех сил нации в «гражданском мире» для достижения победы. Реформистский историк П. Умбрейт писал: «Перед лицом такой чудовищной опасности, в которой очутилось наше отечество, любой внутренний раздор был бы равнозначен преступной измене»^{115}.

В действительности первостепенное значение имели те сложные процессы внутри самого рабочего движения, которые задолго до 1914 г. создавали идеологический фундамент для сближения между его враждующими течениями. Господство оппортунизма в свободных профсоюзах — вот что превратило в реальность самую возможность смыкания на базе шовинизма двух разновидностей реформизма — социал-демократического и христианского. В сущности они давно уже сближались на базе реформизма; теперь же, когда их принципиальные позиции в главном, т. е. в отношении к войне, оказались идентичными, стали естественными их сближение и сотрудничество. Анализируя в 1919 г. путь, пройденный ВОХП, Штегервальд схематически изображал его развитие таким образом: от враждебности к ВОХП, проявившейся со всех сторон, к признанию христианских профсоюзов предпринимателями и к единству действий по практическим вопросам между свободными и христианскими профсоюзами. Война ускорила этот процесс.

Ослабла также напряженность в отношениях между католическими рабочими союзами и христианскими профсоюзами. Па почве воинствующего шовинизма сделалось возможным их сближение. «Священное единение» христианских профсоюзов со свободными и другими профсоюзами облегчило правительству и военному командованию осуществление мобилизационных планов.

Совместные усилия по срыву стачек также оказывались более эффективными. Это хорошо показали события лета 1916 г. в Рурском бассейне. Горняки намеревались начать забастовку, но правления всех четырех союзов опубликовали воззвание, в котором предупреждали рабочих, чтобы они не дали себя увлечь на «безрассудные действия» («Всеобщая стачка будет служить врагам нашего отечества… Она не должна состояться»^{116}). Самое сотрудничество представителей различных доктрин в несправедливой империалистической войне служило значительной моральной поддержкой кайзеровскому правительству.

Было бы ошибочным утверждать, что между вчерашними противниками установились действительно прочные связи. Тем не менее даже те контакты, которые имели место, требовали взаимного «отпущения грехов». Лидеры ВОХП оправдывали предательство немецкой социал-демократии тем, что Социалистический Интернационал потерпел крах, социалисты всех стран объявили Германии войну, «немецкая социал-демократия увидела себя вдруг брошенной всеми своими друзьями»^{117}. В то же время идеологи ВОХП злорадствовали по поводу того, что социалисты отказались от своих принципов.

Для социалистов уже тот факт, что они взаимодействовали с ВОХП, означал отступление перед теми, кого они постоянно третировали как «творение «Центра» и церкви» и как «штрейкбрехеров». Прежде всего со страниц социал-демократической печати исчезла критика в их адрес. Затем они совместно учредили Народный союз защиты свободы и родины, сообща подписывали «патриотические» манифесты и т. д. В начале 1915 г. орган гирш-дункеровского профсоюза металлистов, журнал «Регулятор», высказал пожелание, чтобы все профсоюзные центры создали объединение постоянного характера, годное и на послевоенное время. Был приведен даже ряд конкретных фактов о совместных действиях профсоюзов различных идейных направлений.

Первой важной основой их сотрудничества считалось посредничество профсоюзов при найме рабочей силы. В феврале 1915 г. на конференции представителей свободных, христианских, гирш-дункеровских и польских профсоюзов был выработан проект законодательных положений, служивших делу мобилизации и перераспределения рабочих для военных нужд. Специально избранная делегация вручила этот документ имперскому канцлеру, а рейхстаг, на который «единодушное действие всех рабочих групп произвело огромное впечатление, одобрил их подавляющим большинством»^{118}.

Важнее всего, однако, оказалось объединение их усилий в реализации закона «О вспомогательной службе отечеству», установившего принудительную трудовую повинность для рабочих. Никогда еще профсоюзные лидеры не выступали столь сплоченно. Вожди профсоюзных центров приняли конструктивное участие в выработке и обсуждении законопроекта: были внесены предложения об учреждении комитетов рабочих и служащих, единых трудовых ведомств и арбитражных судов, принятые затем рейхстагом. Таким образом, лидеры добились официального признания профсоюзов «важными военными организациями и профессиональными представителями рабочего класса»^{119}.

Для обсуждения закона и мер его реализации была созвана специальная конференция. Она состоялась 12 декабря 1916 г. в присутствии высокопоставленных чиновников правительства и генерала Тренера. Ее провели как патриотическую манифестацию. Основная идея выступлений ораторов заключалась в признании того, что трудности должны быть возложены на все слои населения. Тренер выразил надежду, что в будущем будет устранено многое из того, что всех разделяло. Теоретик ВОХП Беренс заверил военные власти в полном содействии профсоюзов, он выразил надежду, что и после войны не будет препятствий для создания учреждений, «призванных служить делу социального мира».

Единичные голоса в защиту интересов рабочих потонули в верноподданнических заявлениях.

Резолюция объявила первостепенным долгом профсоюзов «всеми силами сотрудничать» с властями при проведении закона в жизнь. Закрывая конференцию, Штегервальд выразил удовлетворение «единодушием рабочих организаций, о котором два года назад не смели и думать»^{120}.

Крупной акцией политического характера явилась также совместная профсоюзная конференция по случаю отклонения Антантой «мирных предложений» кайзера. В адресе на имя Бетман-Гольвега рабочие вожди, в том числе Штегервальд, заверяли правительство: «Мы сделаем все для крайнего напряжения сил нации»^{121}.

Главную роль в политике подчинения интересов рабочих и всего народа агрессивным замыслам немецких монополий и юнкерства сыграли вожди свободных профсоюзов. Однако сплочение сил профсоюзного реформизма произошло на базе идеологии христианского синдикализма, а не свободных профсоюзов; решающей в этой акции была, как писал Нестрипке, «национальная (точнее, националистическая. — М. Д.) точка зрения»^{122}.

В то же время христианские профсоюзные лидеры стремились сохранить свою идейную и организационную самостоятельность. Это четко проявилось в новой программе ВОХП, выработанной в 1917 г.

Основополагающие принципы новой программы по сути ничего нового не содержат; они воспроизводят неизменные идейные установки христианско-национального рабочего движения. В 1918 г. Беренс и Штида опубликовали брошюру, в которой стремились разъяснить, чем программа ВОХП отличается от социал-демократической и от программы свободных профсоюзов. 1. Для социалистов рабочий стоит ближе к своим классовым товарищам в других странах, чем к другим сословиям собственного парода в своем отечестве. («Мы же прежде всего немцы, а уж затем рабочие. Согласно нашим убеждениям, рабочее сословие должно раствориться в народе, особенно во время войны, когда различные мнения должны молчать».) 2. Принципиально противоположно их отношение к собственности. 3. Отличен подход к миру.

Руководители ВОХП непреклонно продолжали добиваться реализации аннексионистских планов зачинщиков войны. Острие их полемики было направлено против лидера социал-демократов Шейдемана, выступавшего с громкими пацифистскими речами. «Мы, христианские рабочие, — писали они, — придерживаемся существенно иного мнения, нежели Шейдеман: мы ведем оборонительную войну и защищаем не только границы нашего отечества, но и будущее Германии… Разве для того мы должны мириться теперь с мизерным рационом, чтобы в будущей войне (подчеркнуто памп. — М. Д.) снова подвергнуться такой же опасности?.. Если наши земли не будут расширены, мы окажемся на краю голодной нужды…» С их точки зрения, линия социал-демократии «направлена против будущего немецкого рабочего класса».

Беренс и Штида возмущены, что в проектах мирного договора социал-демократия не выставляет требования контрибуции. «Это необходимо для нашего будущего экономического развития… мирный договор должен нам дать все необходимое для восстановления хозяйства, чтобы наш народ мог жить безбедно. Это тоже отделяет нас от социал-демократии»^{123}.

Оценивая роль христианских профсоюзов в годы войны, один из «летописцев» христианского профсоюзного центра Австрии, Хемала, писал: «Они выполнили свой долг до конца»^{124}. С этим можно согласиться, считая их «долгом» «долг» перед империализмом, монархией и буржуазным отечеством.

Великая Октябрьская социалистическая революция, положившая начало революционному преобразованию мира, оказала большое влияние на мировое рабочее движение, значительно ускорив размежевание в нем различных сил и идейных направлений, способствуя подъему революционной борьбы. Церковь, будучи опорой империализма, остро реагировала на революцию в России. Так, например, Ватикан принимал участие в борьбе, которую международная буржуазия вела против молодой Советской Республики. Под предлогом «защиты религии», якобы преследуемой Советской властью, католическая иерархия воодушевляла реакционные силы на священную войну против революционной России — разжигала вражду против нее, содействовала сколачиванию антисоветского «похода 14 держав», делала все, чтобы сдерживать и срывать любое прогрессивное общественное движение, даже если по своим тенденциям и целям оно и не являлось социалистическим.

С неслыханной жестокостью усмиряя революционные выступления, буржуазия вместе с тем была вынуждена маневрировать, проводить свои акции дифференцированно, применяясь к интересам различных социальных групп, обращая особое внимание на пролетариат. На одном из первых мест в деятельности церкви стояла ее работа внутри профсоюзов. Она добилась того, что во время всеобщих стачек христианские профсоюзы «показали себя шовинистическими организациями и внесли свою лепту в дело ликвидации социалистической революции»^{125}.

Клерикальные историки с удовлетворением вспоминают о той роли, которую сыграл христианский синдикализм в Австро-Венгрии, где в 1918 г. возникли предпосылки для развертывания социалистической революции. «…Революции, — писал аббат Шолль, — удалось избежать благодаря умеренности социал-демократии… вкладу крестьян Нижней Австрии и решительной позиции христианской социальной партии»^{126} (христианские профсоюзы были ее массовой базой. — М. Д.). События в России глубоко отозвались в сердцах австрийских трудящихся — Советы проводили революционную и демократическую политику в национальном вопросе. Русская революция оказала самое непосредственное воздействие на революционное и национально-освободительное движение Австрийской империи. Но именно поэтому силы реакции использовали христианские рабочие организации как орудие сдерживания революционного движения.

Христианский профсоюзный центр, в частности, осудил январскую политическую стачку, направленную против империалистического диктата Германии и Австро-Венгрии на брестских мирных переговорах. С первых дней существования Австрийской республики руководители христианских союзов повели кампанию против правительства, возглавлявшегося социал-демократами, обвиняя их в «террористических действиях» и нарушении «свободы коалиции»^{127}. На III съезде христианского профсоюзного центра в сентябре 1919 г. было заявлено: «Классовой борьбе мы противопоставляем христианскую солидарность»^{128}.

Руководителям христианских союзов, однако, приходилось лавировать, подчас даже участвовать в борьбе за повышение заработной платы. Тем не менее особую «озабоченность» вплоть до спада революционной волны вызывали у них «русские методы»; с ними боролись они во время кампании по выборам в рабочие палаты. Опаснее всего им представлялся социализм. Когда в 1921 г. был созван IV съезд христианских профсоюзов, докладчиком на тему «Христианские профсоюзы и социализм» был приглашен активист из ВОХП Бернард Отте, доклад которого изобиловал грубыми антисоциалистическими выпадами.

Аналогичную позицию заняли христианские профсоюзные центры Голландии. По словам Хемала, благодаря «значительному развитию католического и христианско-национального профсоюзных центров Голландии, их смелой решительности запланированная социал-демократами на ноябрь 1918 г. революция не состоялась»^{129}.

Генеральный секретарь бельгийского профсоюзного центра Рюттен сумел получить от Национального комитета помощи и пропитания 20 тыс. франков, предназначавшихся «для успокоения умов». Спустя несколько месяцев после освобождения страны от немецкой оккупации была восстановлена Конфедерация христианских профсоюзов (КХП).

Швейцарская Федерация христианско-национальных синдикатов заняла твердую позицию в «социальном кризисе 1918 г.». Всеобщая стачка, проведенная в ноябре 1918 г., в первую годовщину Октябрьской революции, так же, как и всеобщая забастовка в августе 1919 г., была, по утверждению Хемала, делом рук социалистов, «находившихся под сильным влиянием Москвы»^{130}. Христианские профсоюзы решительно выступили против участия в этих забастовках.

В это же время началась активная пропаганда аббата Савойя в пользу создания христианских синдикатов во франкоязычной Швейцарии.

Христианские профсоюзы Люксембурга заслуженно пользовались славой штрейкбрехеров: в 1921 г. они тоже сорвали стачку.

В Польше во время всеобщей забастовки 1920 г., проводившейся под лозунгом «Вся власть Советам рабочих депутатов!», христианско-демократический союз включился в «единый фронт», сколоченный поручиком Вацлавом Лонцким, — черносотенный союз, ставивший цель «спасти отечество от большевистской заразы», поставляя предпринимателям штрейкбрехеров из организованной для этого «армии труда»^{131}.

Христианские синдикаты Чехословакии, раздробленные по национальному признаку, вели борьбу с коммунистами на предприятиях^{132}. Так, во время стачки текстильщиков на фабрике фирмы «Антон Рихтер и сыновья» члены христианских профсоюзов от участия в ней отказались, помешав этим ее успеху.

Революционная обстановка в мире заставила и иерархов испанской церкви поторопиться с оформлением католического профсоюзного центра. Инициатива исходила от архиепископа Толедского — кардинала Гисасола. В уставе этой организации, основанной в 1919 г., говорилось, что католические синдикаты созданы не для революции или борьбы с предпринимателями: они должны быть «орудием социального умиротворения»^{133}.

Хотя христианские профсоюзы продемонстрировали стереотипную реакцию на подъем революционного движения, масштабы и результаты их действий были неодинаковыми. Во Франции они завершили свою консолидацию. До этого слабые и разрозненные, эти синдикаты стали объединяться в национальном плане «лишь после войны, когда поднявшаяся волна рабочего движения захватила самые отсталые слои рабочих и служащих»^{134}. В то время как организованность и классовое сознание пролетариата росли, против него развернулось контрнаступление буржуазии, считавшей раскол профсоюзов одним из надежных средств самосохранения. Страшась подъема рабочего движения, она спешила положить конец былым расхождениям с церковью и использовать для борьбы с революционными тенденциями силу и авторитет духовенства. Она решила опереться на католические рабочие союзы и христианские синдикаты, которые перестали встречать противодействие со стороны отдельных представителей духовенства. После политических забастовок и демонстраций 1 мая 1919 г. папа Бенедикт XV решительно высказался в пользу создания христианских профсоюзов. Формированию нового профсоюзного центра способствовало возвращение Франции Эльзаса и Лотарингии — районов со сравнительно развитыми христианскими союзами, по составу преимущественно рабочими. Созданию христианского профсоюзного центра в немалой мере содействовала и раскольническая политика реформистских вождей ВКТ в отношении прогрессивных сил в собственных профсоюзах, чем не преминули воспользоваться христианские профсоюзы.

Толчок к возрождению и объединению католических профсоюзов Франции в конце первой мировой войны был дан съездом бельгийского профсоюзного центра, проходившим в Гавре 7–9 июня 1918 г. Предстояла также конференция христианских синдикатов стран Антанты. В предвидении этого вожди французского профсоюзного центра Зирпель и Тесье основали межпрофессиональный комитет для собирания «рассеянных сил христианского синдикализма в самой Франции»^{135}.

22–24 мая 1920 г. был созван I национальный съезд христианских профсоюзов, завершивший процесс централизации христианского синдикализма. Базой вновь созданной Французской конфедерации трудящихся христиан (ФКХТ) стала федерация служащих (ССТИ).

Программные вопросы конфедерация решала в тесном контакте с церковными властями. Непосредственное влияние духовенства осуществлялось через функционировавший при конфедерации уставный орган — Теологический совет во главе с епископом. Указания совета в области духовных и моральных дел считались непререкаемыми. В своей деятельности конфедерация исходила из признания законности и необходимости сохранения отношений частной собственности. Устав ФКХТ гласил: социальный мир, необходимый для процветания отечества и профессиональных организаций, может быть достигнут лишь с помощью принципов христианского милосердия, а экономические преобразования нужно реализовывать не путем борьбы классов, а воспитанием и сотрудничеством лиц, занятых в производстве и объединенных в смешанных группах.

Избранный президентом ФКХТ, Зирпель считал, что его организации не смогут в ближайшее время завоевать большинство трудящихся, поскольку среди них распространен атеизм.

Что же могла предложить им ФКХТ? Прежде всего федеративный принцип построения, дававший широкую автономию отдельным организациям и якобы соответствовавший весьма индивидуалистическому «французскому темпераменту». Эти принципы автономии ограничивали функции руководящих органов конфедерации лишь пропагандой, межпрофессиональными и международными связями, а также представительством при государственных учреждениях, предпринимательских союзах и т. п., т. е. «сотрудничеством с патронатом и государством». Устав допускает стачки, поскольку они представляют собой «право законной защиты и способ действия, иногда необходимый»; однако, оговаривалось в нем, стачки должны применяться только как крайнее средство, и следует принять все законные меры, чтобы их избежать, решая конфликты путем примирения и арбитража в целях их мирного урегулирования, «развивать в трудящихся дисциплину, преданность и лояльность»^{136}. ФКХТ делала ставку на создание смешанных комиссий, в которых соглашения, относящиеся к трудовым вопросам, могут быть обсуждены и приняты свободно от какого-либо давления.

Прав был мелкобуржуазный историк Ренн, писавший, что непосредственной целью ФКХТ «были социальные действия, с помощью которых надеются поверхностно улучшить положение рабочих, не затрагивая основ существующего строя»^{137}. Лидеры ФКХТ рассуждали так: если смешанные комиссии были призваны служить рычагом устранения конфликтов, то не разумно ли было теснее «связать» профсоюз с предприятием, сделать его «акционером», представленным пусть не в административном совете, но хотя бы в генеральной ассамблее? Подобная практика осуществлялась и превозносилась как мера достижения всеобщего благополучия.

Стратегия ФКХТ и ее тактические принципы были положительно приняты правительством, и она была привлечена к работе в органах социального законодательства. Вожди христианских синдикатов участвовали в разработке закона о 8-часовом рабочем дне, сотрудничали в парламентских комиссиях, практиковали дружеские контакты с Народной демократической партией (в парламентской фракции которой состояли два христианских синдикалиста из Эльзаса), входили в состав Высшего совета труда^{138}. 11 августа 1922 г. Государственный совет Франции в своем постановлении признал, что христианский характер конфедерации вполне совместим с французским профсоюзным правом.

Под давлением снизу ФКХТ иногда приходилось оставлять почву легальности: банковские служащие бастовали весной 1919 и в 1920 г., текстильщики Аллуэна — в 1920 г. и в последующие годы, небольшие забастовочные движения происходят в 1921 г. Каждая такая акция осуществлялась сдержанно и сопровождалась настойчивым стремлением поскорее закончить стачку миром. В общий поток забастовочной борьбы христианские синдикаты были вовлечены слабо.

Куда более энергично действовала ФКХТ, когда требовалось сорвать забастовку. Так было в период «великой стачки» 29 февраля 1920 г., когда остановились все железные дороги Франции. Делегация ФКХТ на аудиенции у премьер-министра Мильерана информировала его о своем намерении выступить против бастующих. Мильеран воздал должное ФКХТ: «Ваши синдикаты, — заявил он, — были и все более будут пунктом кристаллизации для трудящихся, любящих порядок и социальный мир»^{139}.

Аналогичные действия предприняло руководство христианского союза Вьенны в 1922 г., запретившее своим членам участвовать в забастовке. В 1923 г. христианские профсоюзные лидеры саботировали стачку горняков в Эльзасе, они выступили против захватов предприятий и магазинов, участвовали в наборе штрейкбрехеров. Свою позицию руководители этих союзов обычно обосновывали тем, что происходящие движения носят-де политический характер. Эти действия лидеров ФКХТ снискали им расположение папского престола. В 1922 г. от имени папы Пия X на имя ФКХТ поступило послание, в котором говорилось: «С большим удовольствием святой отец узнал о прогрессе этой группы, стремящейся добиться улучшения положения трудящихся классов путем осуществления на практике тех принципов евангелия, которые церковь всегда применяла для решения социального вопроса»^{140}. И хотя влияние христианских синдикатов не было столь значительным, чтобы определить направление борьбы рабочего класса Франции в целом, тем не менее они способствовали его расколу. Создание ФКХТ в период наивысшего революционного подъема означало успех реакции: в единство рабочего движения был вбит клин.

Подобных же «успехов» добился христианский синдикализм в Италии. Глубокий кризис «структуры» итальянского общества в послевоенный период Ватикан рассчитывал отчасти преодолеть посредством создания неконфессиональной, формально независимой от церкви Народной партии и консолидации католических синдикатов. 18 января 1919 г. была основана партия «Пополяри», антилиберальная и антисоциалистическая. За четыре месяца до этого, 29 сентября 1918 г., была образована Итальянская конфедерация трудящихся (ИКТ). Ее программа также базировалась на типичных для социального католицизма принципах классового сотрудничества.

Италия того времени была первой страной, где фашизм сделался реальной опасностью для трудящихся. Фашисты сумели организовать собственные синдикаты. С самого начала руководство ИКТ официально стремилось придерживаться промежуточного курса между свободными и фашистскими союзами. Однако реализации его мешала активная деятельность рядовых членов организации. В частности, в ряде мест вспыхнуло стихийное движение батраков за захват помещичьих земель, а также рабочих за контроль над предприятиями.

Отсутствие единства внутри рабочего класса ослабляло движение в целом и помогло прийти к власти фашистам. Внутри католического движения неприязнь к фашизму отступала на задний план перед боязнью социальной революции. Как известно, официальные круги Ватикана объявили нейтралитет к готовившемуся «походу на Рим», а ИКТ лишь формально встала в оппозицию к фашистским синдикатам. Она отказалась от участия во всеобщей антифашистской стачке 1922 г. под предлогом, будто стачка преследовала политические цели. После прихода Муссолини к власти, когда наиболее массовая организация итальянских трудящихся — Всеобщая конфедерация труда — предложила созвать конференцию для установления профсоюзного единства, правление ИКТ отвергло идею «слияния организаций с различными принципами».

Отказавшись от единства действия, ИКТ несет определенную долю ответственности за укрепление в стране фашистской диктатуры. К ИКТ целиком и полностью относится высказывание П. Секкья о том, что все буржуазные партии «капитулировали перед фашизмом, часто оправдывали его и даже благоволили к нему, теша себя иллюзией, что он сломит единство рабочего класса и приведет к разгрому социалистического движения»^{141}. Есть все основания распространить эту оценку на «белые» профсоюзы [6], занимавшие и в 1923 г. «буферную позицию». Разумеется, она не спасла их полностью от фашистского террора, от упадка и разгрома. Переговоры с Муссолини о свободе коалиций, коллективных договорах и иных социальных проблемах лишь сеяли в массах иллюзии относительно добропорядочности нового режима.

Но вершины предательства достигли лидеры христианского профсоюзного движения в Германии во время Ноябрьской революции 1918 г. За несколько дней до того, как восстали рабочие и матросы Киля, генеральный секретарь ВОХП Штегервальд выступил со статьей, где изложил свою концепцию причин поражения Германии. Вина немецкого империализма исключалась. Беда Германии, по мнению автора, в том, что после Бисмарка у нее было плохое руководство в области внешней политики, вследствие чего страна оставалась без солидных союзников. Другими причинами военных неудач Штегервальд считал конфессиональную рознь, действия социал-демократии, а также «отсутствие заботы о воспитании национального чувства (?!) в отличие от Англии, Франции, Италии и славянских пародов, где этому уделяли большое внимание». Поэтому в будущем, считал Штегервальд, следовало бы обратить внимание на формирование всеобщего, глубоко прочувствованного национального самосознания, монархизма («мы и в будущем останемся монархистами») и антикоммунизма («против одного мы должны, соединившись, вместе выступить: против большевизма и советизма»)^{142}.

Тем временем в стране назревали крупные события — развертывалось движение за перерастание буржуазно-демократической революции в социалистическую. Стремясь развеять грозовые тучи, реформистские профсоюзные лидеры 15 ноября 1918 г. подписали соглашение «О совместном деловом сотрудничестве». Штегервальд лаконично сообщает о нем в своих мемуарах: «В первые ноябрьские дни 1918 г. имели место переговоры о деловом сотрудничестве между работодателями и рабочими, в которых участвовали… господа: Стипнес, Ратенау, фон Берзиг, Дейч и Феглер, с одной стороны, и представители профсоюзов Легин, Лейпарт и я — с другой»^{143}. Для христианских профсоюзных деятелей договор о деловом сотрудничестве являлся воплощением социально-католического идеала отношений между трудом и капиталом в духе пресловутой «народной общности». Это тем более импонировало им, что соглашение было подписано в разгар революции. Штегервальд с гордостью писал: «Деловое сотрудничество сделалось, так сказать, перманентным».

Теоретики и практики ВОХП выступали против революционных пролетариев и спартаковцев[7]. 13 ноября на заседании правления ВОХП были приняты решения, направленные на то, чтобы затормозить революцию. Выработанные здесь лозунги призывали к объединению всех сил для укрепления государства, школы и церкви, борьбы с большевизмом, уважения демократических принципов, обеспечения частной собственности граждан и т. д. Христианские вожди предлагали созвать Национальное собрание, рассчитывая с его помощью стабилизировать положение. 20 ноября было основано Немецко-демократическое профсоюзное объединение (НДПО) — «оборонительный картель» против революции. Под руководством ВОХП и вместе с ним здесь объединились гирш-дункеровские союзы и союз торговых служащих, все, «кто душой и телом были преданы монархии, монополистическому капиталу и его военным целям»^{144}.

Хотя Штегервальд явно преувеличивал, заявляя, что, когда старые политические партии исчезли, НДПО сделалось «в значительной мере политическим средоточием Берлина», остается фактом, что именно к нему, председателю этого объединения, в ноябре и декабре 1918 г. приходили советоваться поочередно ведущие политики монополий: Ратенау, Штреземан, Наумап, Шахт, Эрцбергер и др. Штегервальд утверждал, что большинство программ «новых» партий были разработаны христианскими профсоюзами; поэтому вполне объяснимо их сходство. Главной заботой христианских профсоюзных лидеров было «ни в коем случае не допустить социалистического большинства в Национальном собрании и повторения русской ситуации в Германии»^{145}.

Отсюда их непримиримость к Советам, к идее, пришедшей из России. Просто отрицать Советы было невозможно: лозунг «Вся власть Советам» пользовался большой популярностью. Поэтому их пытались скомпрометировать. Пошли в ход «сочинения» против большевизма вроде крикливой статьи некоего деятеля христианских профсоюзов Карлса, в которой невежество сочеталось со злобными выпадами в адрес Советской России. Автор запугивал немецкого обывателя и особенно рабочих перспективой ужасов, если победят спартаковцы, «стремящиеся перенести в Германию большевизм». Эта злобная антибольшевистская стряпня оканчивалась заверением, что подобного в Германии не случится, «гарантия тому — организованное христианское рабочее движение»^{146}.

Проповедь антисоветизма, направленная против революции в России, сопровождалась подчас скрытыми, а иногда явными атаками на немецкие Советы, которые якобы «ведут себя диктаторски, навязывая предпринимателям условия труда, не обеспечивающие стабильности и чреватые сомнительным последствием». Имеются свидетельства, что ВОХП направляло своих функционеров в Советы рабочих и солдатских депутатов, чтобы парализовать их работу. Христианских рабочих подстрекали к контрреволюции — их спрашивали: как могут они сидеть сложа руки при виде того, что в государственном аппарате возникают Советы?^{147}

Обеспечить «порядок» можно было, расколов рабочий класс. Но предварительно необходимо было ликвидировать раскол внутри самого христианского профсоюзного движения.

Военный крах Германии привел к значительному ослаблению напряженности в отношениях между католическими конфессиональными рабочими союзами и ВОХП, а Ноябрьская революция толкнула первых на полную капитуляцию перед христианскими профсоюзами. В начале 1919 г. завязались переговоры. К осени было подписано соглашение, положившее конец конфликту. Принцип межконфессионализма восторжествовал. Вместе с тем наступило похолодание во взаимоотношениях между ВОХП и Генеральной комиссией — естественная реакция руководства христианского профсоюзного центра на образование «социал-демократического» правительства, на социалистическую фразеологию шейдемановцев и независимцев, особенно в первые дни революции. ВОХП возобновило нападки на свободные профсоюзы, служащие «рекрутскими школами для социал-демократии», высказывалось даже пожелание «избавить свободные профсоюзы от социал-демократических оков»^{148}. Была возобновлена кампания против «террора» со стороны этих союзов, а сами христианские вожаки продолжали преследовать в своих рядах профактивистов, которые по тем или иным причинам считались инакомыслящими. Раскалывая профдвижение, ВОХП не сумело сохранить и ПДПО, развалившееся год спустя после создания из-за расхождения с гирш-дункеровцами.

Христианские профсоюзы участвовали в выборах в Национальное собрание 19 января 1919 г., как обычно, на стороне «Центра» и получили 31 депутатское место. Они шли на выборы с ретроградной программой, рассчитанной на свертывание революции.

Еще в конце 1918 г. ее изложил Штегервальд. Он требовал лишить Советы их значения как революционных органов власти, отнять у них функции по распределению продуктов питания, регулированию зарплаты и условий труда и т. п. Он оставлял за Советами лишь одну «функцию» — поддерживать порядок и спокойствие до созыва Национального собрания.

По мнению Штегервальда, следовало признать нынешнее правительство социал-демократа Эберта, сделав это еще до открытия Национального собрания. При всей неприязни к социалистам Штегервальд понимал, что в сложившейся ситуации они хорошо служат делу сдерживания и в конечном счете поражения революции. Далее шло требование созыва парламента и обеспечения «немецкого единства».

Такая программа сразу повысила престиж ВОХП в буржуазных кругах. Штегервальд был назначен прусским министром, Гисберте — главой почтового ведомства. Фракция ВОХП выступила глашатаем антикоммунизма и скрытого монархизма в Национальном собрании. 12 мая 1919 г. правление ВОХП опубликовало антиверсальское воззвание, пропитанное националистическим духом[8].

Большие усилия затратило руководство ВОХП на выхолащивание боевого духа фабрично-заводских комитетов, созданных в период бурных революционных дней Ноябрьской революции. Лидеры христианских профсоюзов добивались тогда превращения стихийно возникших заводских комитетов в органы «примирения», которые бы действовали на основе «делового сотрудничества». Именно исходя из этих соображений они поддержали закон о фабрично-заводских комитетах, принятый 13 января 1920 г.

В изданной правлением ВОХП брошюре, посвященной комитетам предприятий, этот закон объявлялся «значительнейшим социальным законом всего мира, важнейшим достижением всех времен в социально-политической области», за которое христианские рабочие боролись десятилетиями. Смысл закона, согласно этой брошюре, в том, чтобы «сблизить рабочего со средствами производства… чтобы он законно и душевно врос в предприятие… ибо, к сожалению, сердцем и душой он не там». Для того чтобы поднять экономику, комитет должен прежде всего «вытравить из головы рабочего все ошибочные мысли», содействовать введению высокопроизводительных машин, заботиться о рентабельности предприятий, снижении себестоимости и т. п. Лидеры ВОХП не без основания рассматривали фабрично-заводские комитеты как воплощение идей классового сотрудничества. С их точки зрения, лучшего пути преодоления классовых антагонизмов не могло быть^{149}. Так обесценивалось одно из важных завоеваний немецкого пролетариата, оплаченное его кровью.

Вожди христианских профсоюзов считали поражение революции 1918 г. в значительной мере заслугой своей деятельности. Десятый съезд ВОХП, проходивший 20–24 ноября 1920 г., собрался, чтобы, как считали христианские профсоюзные лидеры, «указать народу пути развития». В докладе Штегервальда цель движения определялась как основание «христианского государства». И это в то время, когда революционные возможности масс отнюдь еще не были исчерпаны! Религия откровенно использовалась здесь в качестве орудия контрреволюционной политики.

Новым в докладе была готовность христианских лидеров взять на себя политическую ответственность за «спасение отечества». Такие тенденции появились еще в конце войны, но особое распространение стали приобретать во время революции.

На съезде Штегервальд объяснил наличие подобных веяний гигантским, по его мнению, численным ростом ВОХП. «Имея один миллион членов… мы не можем ограничиваться вопросами зарплаты, тарифов и трудового права… в такое время, как нынешнее, когда лишь одно объединение всех живых сил нашей жизни способно все спасти».

Съезд одобрил основы внешнеполитической концепции ВОХП. Был подвергнут атаке Версальский договор, империалистический характер которого давал, понятно, материал для самых резких обвинений. Но как мало было оснований для его критики у тех, кто мечтал о «своем», немецком «мирном» договоре!

Версальский «мир» отвергался докладчиком лишь в той мере, в какой он фиксировал итоги «несчастной для Германии войны». Резолюция съезда не признавала за Версалем «правомочности»; его статьи были объявлены «издевательством над идеалами нового времени и христианско-социальными воззрениями».

X съезд ВОХП явился заметной вехой в истории христианского профсоюзного движения Германии: на известный период он определил шовинистический курс христианского профсоюзного движения. X съезд ВОХП постановил образовать парламентский комитет, задача которого — объединить все круги населения для «единых партийно-политических действий как во внутренней, так и во внешней политике»^{150}.

Став у себя на родине заметной общественной силой, немецкий христианский профсоюзный центр начал вынашивать планы руководства мировым христианским профсоюзным движением.