Один год из жизни профессора

Глава десятая

День не задался с самого утра. Накануне после бурной исследовательско-дискуссионной ночи, закончившейся к тому же романтическим свиданием, Германов проспал часов до четырех. Приехал домой, нарвался на скандал и слезы жены, сам расстроился. Как-то плохо сочетались его любовно-шпионские игры со спокойной семейной жизнью. Но и отказываться от нее он был явно не готов. Надо было вырабатывать какую-то новую формулу в отношениях с женой, но сейчас для этого просто не было сил. В результате допоздна сидел над научной текучкой: полистал пару диссертаций, научные сборники, какой-то отзыв даже написал. Под утро, когда совсем сморило, в спальню к жене не пошел, подремал на диване в кабинете и утром отправился читать лекцию в университет в отвратном настроении.

Общение со студентами несколько оттаяло душу. Читал практически на автомате, смотрел на молодые свежие лица и думал: какие же вы счастливые. Все у вас впереди: и достижения, и открытия, и любовные успехи. Тут опять подумал о своем и даже, что бывало с ним крайне редко, сбился с темы и поймал вдруг себя на том, что, закончив на автомате фразу, не помнит, о чем он вообще говорит.

Но профессором Германов был опытным, а жизнь у него временами бурлила так сильно, что он вставал с утра за кафедру, вообще не понимая, о чем ему сегодня предстоит рассказывать студентам. Для таких случаев у него была выработана оригинальная метода, которую он сам называл «Вспомним Бисмарка». Великий германский канцлер оставил после себя такое количество ярких цитат и полных глубокого смысла политических высказываний, что на него всегда можно было опереться в трудную минуту и выиграть минут 15 рассуждениями о преемственности европейской политики. Тут главное было не увлекаться, а то потом не вылезешь из этих рассуждений.

Память на цитаты не подвела Германова и сейчас, и он с успехом – как он считал – выбрался из сложного положения. Студенты дослушали его с несомненным интересом, у Германова даже сложилось впечатление, что он несколько озадачил самых внимательных из них.

После звонка все быстро разошлись, и Германов увидел, что в заднем ряду спускавшегося амфитеатром к кафедре зала поднялась Ольга и пошла к нему. Вид у нее был тоже несколько озадаченный.

– Добрый день! Ты как, нормально? А то я никак не пойму, какое отношение имеют слова Бисмарка о выгоде взаимоотношений с Россией к внешнеполитическим аспектам гражданской войны в САСШ? Ты вообще сначала так увлекся различными аспектами проблемы рабства в Южных Штатах, с упором именно на трудную долю молодых и красивых рабынь на примере романа Бичер Стоу… А потом вдруг Бисмарк. Парни явно были разочарованы. Они других примеров ждали. А пара девчонок в начале так вообще не знали, куда себя девать. А я смотрю у тебя тут живенько бывает на лекциях. Надо почаще заходить.

И ведь главное не поймешь, всерьез она или шутит. И переспрашивать неудобно. Ладно, сделаем вид, что такие мелкие уколы нас не трогают.

– Рад тебя видеть. Если ты насчет ланча, то рановато – у меня еще одна лекция. Мы ведь договаривались на два?

– Да ни о чем вы там не договаривались, когда я вас выгнала. Жаль, что не настояла. До сих пор в себя прийти не могу. Разбитая вся. И как ты еще лекции читаешь после всего этого? Какие-то аболиционисты, Бисмарк… У меня ум за разум заходит, а он тут перед своими девицами красуется. Ну, ничего, сейчас и тебя проймет.

Ольга внимательно осмотрела Германова, что-то прикинула про себя и продолжила.

– Значит так, ланч отменяется. Следующая лекция у тебя тоже уже отменена – вашему ректору позвонили и все объяснили. Мы с тобой сейчас едем в гидропорт, ты садишься там на гидроплан и летишь в волшебный край тысячи озер. В самолете переоденешься. Я там прихватила тебе комплект офицерской формы егерей, по размеру должно подойти. Ну, а дальше… Охота, рыбалка, сауна, разговоры умные с умными людьми. Тебе понравится. Должно понравиться.

– Какая еще рыбалка? Какой гидроплан? Вы что, обалдели? Я после Стокгольма еще в себя не пришел, дома черте что, а ты меня на какие-то озера отправляешь.

– Ты поосторожнее. Особенно там, на месте. Повторяю для непонятливых: волшебный край тысячи озер, дача горного советника Вуористо. Там сейчас отдыхает Главный. Вчера вечером, слегка придя в себя, туда вылетел Орлов. Час назад позвонил, сказал, чтобы я срочно паковала и отправляла тебя. Авиаторы уже предупреждены. У них как раз есть потребность туда что-то забросить из припасов, так что все довольны. По поводу экипировки. В своей тройке ты там будешь выглядеть странновато, да и неудобно в штиблетах по тамошним порогам скакать. Лучше бы, конечно, охотничий костюм, но ты, как я знаю, этим делом не увлекаешься, так что сойдет и форма. А что там ему рассказывать ты и сам лучше меня знаешь. Только с выпивкой поосторожнее, а то знаешь с этими финнами водку пить… Тем более в сауне.

– В сауне, чтобы ты знала, вообще не пьют. После – случается. А кто там финны-то?

– Вообще-то там еще начальник Генштаба, но он русский и министр иностранных дел. Тот тоже из финских шведов. А финны – ну егеря, рыбаки какие-нибудь, может быть. Это я так, на всякий случай. Вы, мужики, по любому после бани напьетесь. И национальность роли не играет. Так вот, осторожней, а то как бы от твоих новостей вы все сразу обратно в Питер не полетели. А эти гидро так болтает…

– Слушай, не морочь мне голову чепухой какой-то. Тут действительно думать надо… – Германов вдруг поймал себя на том, что он так живо представил себе рюмку холодной водки после бани на деревянном крестьянском столе под хорошую рыбную закуску, что новость о предстоящей встрече с руководителями государства как-то даже отошла на второй план.

«– Умеет же, зараза, умеет – с оттенком гордости подумал он об Ольге, – что-то уж больно много стало всех этих возлияний. так живо отвлекла меня этими разговорами о выпивке от главного, что меня как-то даже особо не волнует предстоящая первая в жизни встреча с Канцлером. Господи, во что я влип!»

Но заговорил он совсем о другом.

– Все это замечательно, мне похоже, пора у вас командировочные и прогонные начинать истребовать, но ты мне лучше скажи, как мне объяснять все это семье?

– А ничего тебе объяснять не надо. Я провожу тебя, посажу на гидро, а потом заеду к твоей жене и объясню, что тебя срочно вызвали на переговоры по линии МИД как эксперта. Чтобы ты знал, я еще недели две назад с ней познакомилась случайно в Пассаже здесь у вас на Васильевском. Она меня знает как сотрудницу европейскогодепартамента с Певческого моста и мы с ней регулярно пьем кофе с пирожными в кофейне «Фацер» у вас на углу. Так что можешь лететь спокойно.

Ольга обаятельно улыбнулась теперь уже окончательно лишившемуся дара речи Германову и прошла мимо него к выходу из лекционного зала. Вероятно, чтобы усугубить произведенное впечатление она при этом сделал несколько изящных движений … станом, а затем обернулась, посмотрела на ошарашенного профессора, смешливо фыркнула и призывно махнула рукой:

– Ну, что же ты поехали. Все тут, понимаешь за него делаешь, а он даже с места сдвинуться не может.

Дальнейшие события развивались стремительно. У входа в университет их ждал таксомотор с подозрительно молчаливым и строевым водителем. Они сели в машину и к удивлению Германова она быстро двинулась в сторону Петроградской стороны.

– Мы на Крестовский, – Ольга предвосхитила его вопрос, – гидросамолет летит из Ораниенбаума, или уже даже сел. Там у нас есть своя пристань, и катерок должен нас там уже ждать.

Так оно все и оказалось. Уже через полчаса Германов, обняв на прощание Ольгу, грузился в небольшой, но какой-то очень ладный и надежный катерок. Команда – рулевой и моторист – доброжелательно поприветствовала его вполне гражданским образом, хотя четкость действий, подтянутый вид и подчеркнутая немногословность явно свидетельствовали о ее негражданской принадлежности. Кроме Германова груз, который быстро и аккуратно поместили в фюзеляж поставленного на поплавки «Фоккера», составляли какие-то завлекательно брякающие стеклом несмотря на обильно проложенную солому корзины и коробки без внешней маркировки, но вполне подходящего габарита. Ну и переданный Ольгой егерский рюкзак со снаряжением.

«– Неужели они там действительно уже все выпили?» – даже с некоторым содроганием подумал про себя Германов. Он и сам в этом плане был, как говорится, не дурак, но в последнее время что-то уж больно много стало всех этих возлияний.

Летчик лишь молча кивнул Германову – любопытством тут народ явно не страдал, а бортмеханик устроил его в пассажирской части кабины, снабдил парой пледов. Лету, по его словам, им было около двух часов. Переодеваться в самолете Германов, естественно, не стал, справедливо рассудив, что на какую-то базу его все же первоначально привезут, а городской вид только подтвердит, что он сорвался в эту неожиданную поездку так быстро, что не успел толком ни собраться, ни переодеться. Да и некомфортно это как-то было.

К счастью залив был довольно спокоен, что для конца октября было просто удивительно. После небольшого разбега самолет оторвался поплавками от воды, повернул на северо-запад и оставив с левой стороны Кронштадт вскоре пересек береговую черту. Минут через сорок опять же слева показался Выборг и свинцовая синева залива, а еще через полчаса зеленый цвет лесов внизу под крыльями самолета сменился преимущественно на серо-синий озер.

«– Сайменская озерная система,» – отметил про себя Германов. Сам он рыбалкой или охотой не увлекался, и был преимущественно городским жителем. Но друзей рыбаков и охотников имел немало и рассказы их любил иногда послушать. Посмотрел еще раз вниз, представил себя в небольшой открытой лодке посередине всего этого великолепия при всего лишь паре градусов выше нуля и понял, что это удовольствие точно не для него.

Место назначения ему не называли, но судя по направлению и расстоянию они летели куда-то в район Савонлинны.

«– Вряд ли удастся попасть в город и посмотреть замок, где проводится музыкальный фестиваль, – подумал Германов. – Сейчас сядем на каком-нибудь отдаленном озере и подрулим прямо к пристани. А усадьба наверняка в двух шагах.»

Так оно примерно и произошло. Звук моторов в крыльевых гондолах изменился, самолет сделал круг над большим вытянутым озером, пошел вниз, коснулся воды, пробежал по ее поверхности, погасил скорость ипришвартовался к небольшой пристани. Неподалеку, правда была видна еще одна – около нее покачивались на поднятой гидросамолетом волне несколько весельных лодок и небольшой моторный катер. Моторы стихли, бортмеханик открыл боковую дверцу, и тишина как будто ворвалась в кабину самолета.

Два финна в егерской форме без знаков различия быстро разгрузили самолет и на неплохом русском пригласили Германова пройти по неширокой ровной дорожке в глубь леса. Сами они занялись багажом и обсуждением с летчиком каких-то технических вопросов. Германов захватил рюкзак, мысленно усмехаясь. Ну и видок: костюм, городские ботинки и пальто, шляпа – и рюкзак на плече. Ну, да ладно. Будем считать себя на военной службе. А там и не такое бывает. Дорожка петляла между огромными елями и была обильно засыпано хвоей, так что он вполне благополучно прошел пару сотен метров и оказался перед невысоким – всего в два этажа – но очень раскидистым бревенчатым строением с огромным, почти во весь фасад, крытым крыльцом. Поднялся на него и встретился с вышедшим из дома Орловым.

– Добрый день! С благополучным прибытием. Вы уж извините, что так неожиданно пришлось Вас вырвать в эту глушь.

– Здравствуйте! Да я все понимаю, не извольте беспокоиться. Тем более, в прошлый раз я Вас неплохо потревожил… Не будем считаться.

– А почему в цивильном? Ольга ведь должна была снабдить Вас необходимой экипировкой? Здесь, знаете, прохладно. Да и сыро.

– Не волнуйтесь, все здесь, – Германов показал рюкзак, – во всяком случае, Ольга так обещала. А подчиненные у вас лихие. Погрузила меня и отправила как срочную бандероль. Хорошо еще с середины лекции не сорвала.

– И это она тоже может. Поднимайтесь на второй этаж. Вторая дверь по правую руку – Ваша комната. Следующая моя, так что мы соседи. Переодевайтесь и спускайтесь сюда. Посидим поговорим, пока высокое начальство не появилось.

– А где они?

– На лосей охотятся. Стоят на номерах. Загонная охота. Вроде один лось уже есть. Так что после сауны попробуем свежую лосиную печенку в жареном виде. Думаю, будут там, пока совсем не стемнеет. У них еще две позиции в запасе. Так что время у нас есть.

Германов с удовольствием последовал этому совету. Да и интересно было посмотреть, как нынче отдыхают власть имущие. Конечно, на прежние императорские дворцы все это совсем не походило.

Первый этаж дачи – если это сооружение можно было так назвать – был оформлен как клуб охотников и рыболовов. В углу огромный открытый камин, посередине комнаты массивный длинный стол и вокруг стулья ему под стать, а стены украшали охотничьи трофеи – лосиные и кабаньи головы и выполненные на прибитых к толстенным бревнам светлых досках карандашные рисунки в натуральную величину наиболее крупных лососей, выловленных в местных водах. Рядом с каждым трофеем дата, вес и размеры добычи и фамилии «автора подвига» и двух свидетелей.

«– Интересно, что будет, когда у них стены кончатся?» – зависти к подобным достижениям Германов не испытывал, а вот скепсис присутствовал. Впрочем, каждый сходит с ума по-своему. Тем более, что здешние обитатели явно привыкли сочетать приятное с полезным. В глубине зала у стены были видны открытые книжные полки. Судя по корешкам художественной литературы среди стоящих на них книг было немного. Явно преобладали сборники законов, всевозможные справочники. На верхней полке Германов с удивлением заметил подборку научных сборников своего университета. Ясно, что на все вопросы эта мини-библиотека ответы дать не могла, но для начала уже неплохо.

Широкая удобная лестница с массивными перилами вела на второй этаж. Справа, судя по всему были апартаменты попроще – на эту сторону выходило целых семь дверей. Слева их было всего три, причем один из номеров, похоже, занимал половину длины коридора. В дальнем торце присутствовали три двери явно в помещения с удобствами. А на стенах – свидетельства новых достижений гостей.

«– Ого, – отметил про себя Германов, прочитав несколько надписей, – интересные компании здесь собираются. Хозяин, Вуористо, в основном известен как лесопромышленник, держит почти половину экспорта древесины, хотя в последнее время занялся изготовлением целлюлозы и бумаги, да и сеть мебельных магазинов открыл. Явно не чужой мебелью торгует. Но при чем туту ребята из Рура и с Урала или судовладелец с Волги… И это только те, кто отметился своими успехами.»

Комната была выше всяких похвал. Из удобств, правда, только умывальник, но мы все же в лесу, господа. А вот наличие умывальных и бритвенных принадлежностей Германова порадовало – он как-то не привык брать с собой несессер на лекции.

Егерская форма вполне подошла. Утепленные штаны, рубашку и свитер со вставками на локтях и плечах Германов одел сразу, а куртку пока взял на руку. Помня о финских традициях, тяжелые ботинки обувать пока не стал, впрочем, в теплых носках грубой вязкипо деревянному полу ходить было вполне комфортно.

Так что минут через 15 он присоединился к Орлову, который сидел за столом в зале на первом этаже и просматривал какие-то бумаги.

– Думаю, что после возвращения они пойдут в сауну. Намерзнутся они к этому моменту изрядно. Часов восемь на номерах стоять – не шутка. Мне как-то пришлось, так поверьте, в середине дня присели перекусить, выпиваю рюмку водки – не забирает вообще, как вода пролетела. Только на третьей что-то почувствовал. Тогда, правда, похолоднее было, уже в конце ноября. – Орлов вздохнул. Воспоминание явно было не из легких. Что-то у него на той охоте не заладилось. – Так вот, вряд ли нас в баню позовут. У них все же своя компания. – Он усмехнулся. – Вы как, кстати, не любитель?

– Абсолютно равнодушен. Привычки нет. Пробовал пару раз, но не забрало. А уж серьезные разговоры предпочитаю вести в комфортной обстановке и не голым.

– Да, это на любителя. Но тут все такие. С детства привыкли. Кстати, вот именно этой разницей в культурном восприятии местные успешно пользуются. Знали бы Вы, сколько в здешней бане было заключено миллионных сделок. То есть, конечно, договоры там никто не подписывал, но слово этой публики – он кивнул на стены украшенные трофеями – любой подписи стоят. Но это даже и лучше. Будем играть на привычной площадке – и он постучал по столу. – На ужин-то нас уже всяко пригласят. Я вчера прилетел сюда уже к ночи, в темноте. Посидели немного у камина и я им коротко рассказал о результатах Ваших исследований. Хотят все услышать из первых уст теперь.

– Может бумаги надо было захватить?

– Зачем? Если бы текст секретного приложения у нас был – другое дело. А второстепенные документы не нужны, они Вам вполне поверят на слово. Главное – другое. Что делать дальше и как действовать, Вы об этом думали?

И генерал с профессором начали обсуждать различные варианты, большинство из которых вели к конфликтам, войнам, крови. Убитые много лет назад кабаны и лоси смотрели на них равнодушными стеклянными глазами. В этом доме им пришлось видеть и не такое, и они уже ничему не удивлялись.

Генерал рассчитал все правильно. За окнами было уже совсем темно, когда он постучал в комнату к Германову и пригласил спуститься к ужину. Профессор в принципе был не очень голоден – он с большим аппетитом перекусил несколькими солидными бутербродами в охотничьем стиле, которые таинственным образом появились в его комнате вместе с подносом с напитками пока они с генералом беседовали на первом этаже. Перекус был вполне уместен, тем более он хорошо понимал, что за ужином есть ему возможно и не придется – некогда будет.

В креслах у камина уже сидели начальник Генерального штаба и министр иностранных дел. Орлов представил им Германова и все четверо на несколько минут молча замерли, глядя в огонь, как бы подзаряжаясь от него перед предстоящим разговором. Канцлер появился снаружи – вероятно он был размещен в каком-то другом помещении. Теперь уже начальник Генерального штаба представил ему Германова, и все заняли места за столом. Официальной рассадки не было, но, похоже, каждый хорошо знал свое место. Канцлер сидел во главе, оба гостя – напротив министра и начальника Генштаба – по левую руку от него.

Начали с обильных – финских и русских – закусок, про водку тоже не забывали. После первого тоста за удачную охоту Канцлер попросил Германова рассказать подробно и не спеша все, что ему удалось узнать о третьем протоколе.

Закончил он свой рассказ как раз к тому моменту, когда участники трапезы покончили с закусками и им подали знаменитую лосиную печенку.

Поскольку больше никто вопросов не задавал, Германов с удовольствием попробовал это новое для него блюдо. Было вкусно. Отличное свежее мясо без присущего печени вкуса. Явно очень сытное. Под горячее тоже выпили. Германов обратил внимание, что Канцлер явно хотел дать своим сотрапезникам спокойно отведать это блюдо.

Когда обеденная посуда была убрана со стола, и все были готовы приступить к кофе, он возобновил разговор.

– Можем ли мы считать, что наличие третьего протокола является установленным фактом? – было не очень понятно, задает ли он этот вопрос себе или сотрапезникам, но они сочли необходимым прореагировать.

– У нас нет в это сомнений – начальник Генштаба был по-военному краток. К тому же все это дело как бы проходило в рамках операции его ведомства, и он явно считал его крупным успехом.

– Я бы в другой ситуации возможно еще сомневался и продолжил поиски свидетельств, а лучше – самого текста, – министр иностранных дел не зря занимал свою должность и умел пользоваться оговорками, – но недавно у меня был очень любопытный разговор с киевским коллегой. Как-то хорошо посидели и он рассказал о своих переговорах с французами в прошлом году, когда они урегулировали конфликт с Варшавой. Французы изо всех сил давили на киевлян, а те упирались, хотели подвинуть границу с Польшей. Назревал тупик, и как последний аргумент француз сослался на возможность решить вопрос о границе отдельно, позднее, в случае, если тема границ в Европе будет стоять более широко. К словам французов, как Вы понимаете, сейчас все прислушиваются очень внимательно. Киевский коллега тогда не понял, к чему это может быть привязано, но в его полномочия не входило обязательное требование приращения территории. Ему запомнилась эта история именно своей неясностью, все же мы, дипломаты, любим понимать, о чем идет разговор, даже в форме намеков. Так что мы с коллегой констатировали тогда, что в принципе французы такой возможности не исключают, но я не очень понимаю, кто и как сегодня может принудить их к подобному, даже имея текст приложения на руках.

– Никто и никак, Вы правы, – Канцлер умел ставить точки над «и». – Если мыслить категориями стран и политических деятелей. Но есть такая вещь, которая называется «обстоятельства». Стечение обстоятельств часто заставляет людей совершать поступки, которые их самих потом удивляют. Давайте вернемся к нашим прежним разговорам. Не хочу претендовать на роль вершителя европейской политики, но французам руки укоротить надо. И сейчас нам надо понять, может ли Ваш протокол, – он кивнул в сторону Германова, – оказаться для этого подходящим инструментом, и если да, то кто и как может его использовать.

– Лучше, чтобы это были все и никто конкретно, – преимущество Германова состояло в том, что он мысленно уже обсосал эту тему буквально со всех сторон.

– Это как? – похоже он сумел поставить Канцлера в тупик, а это мало кому удавалось.

– Понимаете, если эту информацию предаст гласности кто-то один, то немедленно начнется спор о ее подлинности. И он подменит собой суть вопроса. Надо чтобы она возникла одновременно в полудюжине столиц и не как сенсация, а как само собой очевидный факт. Кстати, заинтересованных стран для этого достаточно, причем в ряде случаев выстроятся целые цепочки претензий. Например, у поляков есть вопросы к пруссакам и чехам, а к ним, в свою очередь, есть претензии у НКР и Литвы. Италия и Югославия, Румыния и Венгрия, баварцы и австрийцы – у многих найдется, о чем поговорить. А уж про западных немцев и французов я вообще не говорю. И вот представьте себе, что все эти претензии озвучиваются одновременно законным образом. Урегулировать их мирным путем невозможно. Не везде, но кое-где может полыхнуть. И это будет крах версальского мира.

– Это у Вас, профессор, какой-то большевистский подход: разрушим старый мир. А дальше что?

– То, что неоднократно уже было. Новая европейская конференция и передел влияния в Европе на максимально равноправной основе. Как эту систему назвать – вопрос вкуса. Я бы даже оставил этот вопрос для европейцев. Надо зафиксировать определенные принципы, правила поведения и даже санкции к нарушителям. Юристам-международникам только намекни, они Вам такую договорную основу нарисуют.

– Вы во все это верите?

– Я верю в то, что рано или поздно нечто подобное будет. К этому нас подводит вся история международных отношений. Извините, но по мере развития человеческого общества государства становятся все более ограничены в своем возможном поведении вовне. Иначе и быть не может. Вопрос в другом, созрела ли для этого Европа и хватит ли у ее государственных руководителей мудрости для того, чтобы сделать сегодня, в 1936 году настолько существенный шаг в этом направлении.

– А если не хватит?

– Тогда опять война. Не знаю, когда, кого с кем, кто победит, но после нее все равно придем к тому же.

И еще долго в тот вечер, уже сидя у камина, они вели разговор о судьбах Европы, и только в самом конце Германов вспомнил про Аланды и предложил Канцлеру, если дело пойдет подходящим образом, вернуть острова.

Канцлер в ответ поморщился:

– Не можете вы, русские, допустить, чтобы хозяину вернулось то, что хотя бы один раз в вашей бывшей империи побывало! – выпито под разговор было уже изрядно, и он не стеснялся в выражениях. – Зачем нам эти Аланды и ссора со Швецией. Я этих шведов, может быть, люблю еще меньше вас, хотя предки пару столетий там и прожили. Не надо бы нам влезать в распри с соседями в этой ситуации.

Но тут вмешался начальник Генштаба.

– Хотел бы только заметить, что если дело ограничится в основном мобилизационными мероприятиями и десантной операцией, то вреда от этого не будет. Парням иногда встряска нужна, Ваше Высокопревосходительство, без этого что за армия. Всерьез в то, что сегодняшние шведы будут с нами воевать, я не верю. А если закроем проход в Ботнический залив от любых случайностей, то тоже неплохо. Начнется заварушка на Балтике, а у нас свой канал через Швецию во внешний мир.

– Какой канал, генерал? Через какую Швецию? У которой мы к этому моменту Аланды отнимем? Вот они будут счастливы с нами сотрудничать, особенно, если как Вы говорите, «заварушка на Балтике» начнется. Врага приобретем. Ставить вопрос об Аландах имеет смысл только для того, чтобы подогреть «европейский скандал», который тут нам профессор организовать предлагает, – Канцлер хитро усмехнулся, – вот какие профессора у нас. Любых генералов переплюнут.

Германов почувствовал себя уязвленным. Дело было даже не в том, что о нем говорили в третьем лице. Эти генералы – а сам Канцлер-то кто? – как будто не понимали сути его задумки и выпячивали инструмент, оставляя на заднем плане главное – формирование такой системы в Европе, которая могла бы остановить фатальное, с его точки зрения, развития.

Судя по всему, Канцлер почувствовал его настроение.

– Не обижайтесь, профессор. То, что Вы предлагаете, может быть излишне идеалистично, но по сути глубоко правильно. Я пока даже не знаю, как подступиться к предлагаемому Вами решению. Но просто уповать на волю Божию, как это часто делаете вы, православные, не собираюсь. У нас, лютеран, подход обычно несколько другой. Поставил перед собой цель – трудись. Я пока такой цели ставить перед собой не буду, но трудиться обещаю. Посмотрим. Спасибо вам за сегодняшний вечер, господа.

Он встал, коротко кивнул немедленно вскочившим сотрапезникам и покинул их. У дверей его встретил появившийся казалось бы из воздуха егерь охраны, накинул на плечи бекешу и они как бы растворились в темноте, хотя на самом деле Германов сейчас понимал, что вход в хозяйские апартаменты, где квартировал Канцлер, находился за углом здания.

Оставшиеся сотрапезники сели и не сговариваясь одновременно взяли в руки бокалы с коньяком. Переглянулись и молча выпили. Общего тоста не было. Очевидного результата этого разговора тоже. Выводы для себя каждый мог делать сам. Вскоре и разошлись.

На следующее утро встретились снова вчетвером за завтраком около 9-ти. Канцлер завтракал у себя отдельно раньше и сейчас, вроде, работал с какими-то документами. А может быть просто писал дневник. Говорили, что он вел его постоянно и прилежно. Около 10-ти он появился уже в охотничьем снаряжении, поздоровался со всеми и отправился с министром и начальников Генштаба на поиски очередного лося. Погода хмурилась и они хотели отстоять хотя бы два номера, тем более, что во второй половине дня ожидались очередные гости – на этот раз финские лесопромышленники. Ко вчерашнему разговору уже не возвращались, но с Германовым и генералом попрощался тепло. Те, в свою очередь, пожелали ему удачной охоты. Германов обратил внимание на оружие охотников: Канцлеру егерь принес немецкий «маузер», на плече у начальника Генерального штаба висела трехлинейная «драгунка», а министр щеголял штуцером, с которым и в Африку на слонов можно отправляться. Только вот и «маузер» и трехлинейка явно были штучным оружием и подверглись особой отделке и очень мало походили на те рядовые образцы, на которые он в свое время насмотрелся на фронте.

Проводив охотников, генерал и Германов собрали вещи и спустились к пристани, где вскоре приземлился гидросамолет. Как рассказал Орлов, на соседнем озере был оборудован целый гидродром со слипами, ангарами на берегу, помещениями для персонала. Зимой «Фоккеры» переставляли на лыжи, так что быстрого сообщения с усадьбой не было только в начале зимы, пока не вставал прочный лед, и весной в период ледохода. Туда же подходила и хорошая шоссейная дорога от Миккели, по которой доставлялось топливо, снабжение, персонал. Устроено было удобно: авиатранспорт и рядом, и не нарушает первозданную чистоту и тишину природы.

Полетели в егерской форме. Генерал любезно подарил комплект Германову, а тот решил не переодеваться до самого дома. Неизвестно, что там Ольга рассказала жене и насколько та ей поверила, но если он сейчас заявится домой в таком виде, то это окончательно запутает дело и даст ему возможность ссылаться на абсолютную секретность событий, в которых принимал участие. Расчет был на то, что жена хорошо знала его привычки и не могла даже представить себе, что он ради банальной интрижки с очередной студенткой будет переодеваться в полевую форму егерей и в таком виде ездить по городу. И уж совсем сбивал с толку пакет с добрым шматом лосятины, бутылкой «Коскенкорвы» и лукошком брусники, который в последнюю минуту вручил ему один из егерей-финнов со словами: «Это Вам сувенир из наших лесов. На здоровье!» Германов заранее представлял, как отдаст его жене – кстати, крайне хозяйственной даме – молча и откажется отвечать под предлогом секретности на все последующие вопросы.

Что касается дальнейшего участия в операциях разведки, то Германов решил, что будет воздерживаться от каких-либо инициатив. Все, что мог, он им уже предложил. Попросят о чем-то еще – посмотрим. Научную статью о третьем протоколе он, конечно, напишет, но вот только пока положит ее в нижний ящик стола.

Генерал же всю дорогу молчал или ограничивался короткими репликами в отношении окружающего.

Гидроплан сел там же, у Крестовского. На пристани их встречала Ольга. Ее вопросительный взгляд оба оставили без внимания, генерал только молча отдал ей свой сверток с лосятиной и прочим.

И уже прощаясь с Германовым у машины он вернулся к главному.

– Я не знаю, чем все это кончится и вообще, будет ли какое-то развитие. Этого сейчас и Сам не знает. Нам даже близко не известны факторы, которые он вынужден принимать в расчет. Но я верю, что процесс уже запущен и что-то произойдет. Может быть это сделаем не мы, а другие, кто знает. Однако камушек уже покатился с горы, и его столкнули Вы. Я искренне надеюсь, что нам предстоит еще много встреч, и все свои долги перед Вами помню и исполню. И будьте осторожны. Честь имею.

Он поприветствовал удивленного Германова кивком головы, сел вместе с так и не проронившей ни слова Ольгой в машину и уехал.

«– Ну и история, – подумал про себя Германов, – расскажешь кому – ни в жизнь не поверят. Ладно, надо ехать домой, что-то я детей давно не видел».

Тот же молчаливый подтянутый водитель закрыл за ним дверь таксомотора и, не спрашивая адреса, отвезего домой.

Объясняться с женой было не просто, но постепенно все наладилось. Как и все мужчины Германов напрасно полагался на то, что непонятное – неизвестно откуда взявшаяся военная форма и лосятина – поставит жену в тупик и тем самым выведет его из под удара. Вопиющая наивность. В результате на него обрушился лишь дополнительный шквал вопросов и самых нелепых предположений, на которые надо было как-то отвечать. Игра, старая, как мир. Только попробуй что-то объяснить, и женщина потянет за это объяснение как за кончик нитки из клубка, а как там перекрестились витки судьбы – кто знает. Но и по старой, как мир, схеме все эти вопросы когда-нибудь кончаются, а жизнь идет дальше.

Результаты всей этой истории для жизни Германова были несколько неожиданными. Ему удалось легализовать дома (!) блок на Фонтанке как прибежище для сугубо научных занятий, своего рода лабораторию, которая должна быть у каждого крупного ученого. Для этого, правда, пришлось срочно, чтобы успеть до посещения блока женой с целью осуществления там хозяйского пригляда, заменитьшироченную двуспальную кровать в спальне на узенькую, почти армейскую койку и удвоить ежемесячное добровольное пособие Лиисе в надежде на то, что финская прижимистость возьмет верх над проклятой женской солидарностью. В немалой степени признанию домашними того обстоятельства, что Германов действительно шагнул на очередную ступеньку в своей научной карьере, способствовал полученный к Рождеству – не все имперские традиции были так уж плохи, не все – совершенно неожиданно для окружающих и университетского начальства орден Владимира третьей степени. Четвертую с мечами он получил в 15 году за бои в Мазурских лесах. Орлов, похоже, свои долги привык отдавать.

Награда была почетной и приятной. Система государственных наград в Балтийской федерации была достаточно сложной. При ее формировании, как и во многих других случаях, когда речь шла о вечах скорее статусных, чем практических, неофициально был применен принцип равного вклада от трех основных частей государства. В результате система включала в себя ордена Белой розы и Льва (от финнов), Святого Георгия и Владимира (русские, но в отличие от имперских, которые в неизменном виде восстановили у себя киевляне, ленты этих орденов вместо красного и желтого цветов имели синий – как бы морская ориентация), Признания и Терра Мариана (восстановленные исторические ордена южных провинций). Большинство орденов имели 3–4 степени и орденские медали. Теоретически вид награды определялся по месту жительства награжденного или месту его заслуг, но на практике все было намного сложнее. Национальные предпочтения все же никто не отменял, и, награждая того или иного питерского деятеля, Канцлер, как правило, учитывал его происхождение. Исключение составлял, пожалуй, только орден Терра Мариана. Прибалты называли его «крестом земли Марии», а русские – «крестом Богородицы» и очень уважали и ценили. Ну, и Св. Георгий, конечно, у военных был вне конкуренции.

Коллеги и друзья поздравляли и завидовали, как водится. Как передали Германову, ректор в этой связи обмолвился, что видит в нем основного кандидата на первую вакантную кафедру на факультете. Так что Рождество было праздничным.