Один год из жизни профессора

Глава пятая

Через пару дней Германова пригласили к ректору. В назначенный час он вошел в его приемную, заранее не ожидая от предстоящей беседы ничего хорошего. Ректор был академиком еще старой, довоенной школы и любил публично порассуждать о классических подходах к науке. К тому же все его основные работы – безусловно весьма и весьма значительные – были посвящены эпохе наполеоновских войн, и своего восхищения гением Наполеона он и не скрывал особенно. А тут Германов с его обличением современной французской политики. Трудно им было понять друг друга.

Так что перебрав на всякий случай все свои мыслимые и немыслимые грехи, профессор был готов к неприятному разговору.

«– Хорошо хотя бы с этой Ольгой как-то вся эта мелочь студенческая отошла на второй план,» – подумал про себя он, с удивлением вдруг осознав, что, действительно, поручик Ольга сумела положить конец его постоянным легким романчикам со студентками. Она настолько полно вошла в его жизнь, что, отвечая на очередные вопросы восторженных почитательниц после лекций, он совершенно не рассматривал их как перспективные объекты для интимных отношений.

«– И что это значит? Неужели настолько все серьезно? Или возраст уже сказывается? Надо будет следующим летом с семьей в Ялту съездить и отдохнуть как следует. А то со всеми этими делами и вкус к жизни потеряешь.»

Так что в кабинет к ректору Германов входил погруженный в свои мысли без заметного внешнего трепета.

– Рад, профессор, видеть Вас в добром здравии. Давно не виделись. Присаживайтесь. Как Ваша монография о Версальской конференции? Если не ошибаюсь, в декабре мы Вас слушаем на Ученом совете? Будете готовы? – ректор, как опытный бюрократ, любил показать, что он держит руку на пульсе университетской жизни, хотя вся профессура прекрасно знала: к каждой такой беседе помощник ректора готовил короткую памятку с парой пунктов. О чем спросить, напомнить или слегка пожурить собеседника. Наиболее опытные из профессоров иногда даже сами подкидывали помощнику темы для разговора. Получался практически разыгранный по ролям деловой и энергичный диалог, жаль только зрителей у него не было. Ну, чем бы барин не тешился.

– Готовимся. Я счел возможным, учитывая объем работы, привлечь к ней своих аспирантов и даже студентов старших курсов, своего рода небольшое научное общество сложилось. Хорошо, что архивы МИДа нам открыли. Там посидели.

– Студентов или студенток? Хотите, наверное, скрасить скучную работу над архивами? – ректор уж конечно знал слабости своих основных профессоров и сейчас не преминул слегка уколоть Германова.

– К сожалению, представительницы лучшей половины человечества как-то не очень интересуются исследовательской работой такого рода, – Германов тоже был не прост, и уж ни за что не включил бы в свою научную группу своих поклонниц. Пару раз пытался, ничего кроме сложностей это не принесло. С тех пор ни-ни. Две разные категории. Или тут, или там. Хотя пару раз были уникальные случаи перехода из одной категории в другу. – Но архивы удалось поднять хорошо. Удалось договориться с Киевским университетом и даже там поработали. Хотя ни мы, ни НКР не принимали участие в конференции, но все же кое-какие контакты с союзниками по поводу раздела Германии в основном у киевлян были. И с учетом этих сведений отслеживается очень интересное развитие в позиции Парижа по поводу границ будущих германских государств. Сначала они вообще мельчить собирались, чуть ли не добисмарковское устройство Германии восстановить.

– Весьма любопытно. Рекомендую здесь потщательнее посмотреть. Крайне любопытно в деталях разобраться. Французы ведь ничего просто так не делают. Не в первый раз они определяли конфигурацию политической карты Европы, опыт есть.

«– Неужели сейчас сядет на своего любимого конька, – с тоской подумал Германов, – сейчас еще и Тильзит вспомнит».

Но обошлось.

Ректор вдруг резко перешел к другому.

– Я, собственно, для чего Вас пригласил. В Упсале через месяц состоится научная конференция как раз по Версальской конференции. Они как бы начинают заранее готовиться к ее предстоящему 20-летнему юбилею. Мне прислали приглашение, но мой график уже плотно расписан. Так что хочу предложить Вам туда поехать, послушайте, с коллегами пообщайтесь. Дело хорошее и полезное. И для подготовки к Ученому совету пригодится.

Подарок был царский. Ректор очень ревниво относился к приглашениям профессоров его университета на международные мероприятия. Получить его согласие на простую поездку было не просто, а уж чтобы он отдал свое приглашение – о таком Германов просто не слышал.

Он совершенно искренне поблагодарил старика, подумав про себя, что он все же большой ученый, если готов в интересах науки отказаться от приятной и необременительной поездки в симпатичную Упсалу.

Вечером, по уже сложившейся привычке, Германов поехал на Фонтанку. К поездке в Упсалу надо было подготовиться. Предварительный список участников производил впечатление. Помимо своих коллег из ведущих институтов европейских столиц, Германов увидел в нем и дипломатов-ветеранов, тех, кто непосредственно участвовал в Версальской конференции и делил послевоенную Европу. Побывать на конференции такого уровня было почетно само по себе, но он не оставлял надежду, что ему удастся там выступить, хотя бы в прениях если не в первый, то во второй или в третий день. Надо было готовиться: набросать тезисы, отработать логику переходов от одного к другому, заранее придумать пару изящных шуток – якобы экспромтов. Рабочим языком конференции был, естественно, французский. С ним Германов чувствовал себя не очень уверенно, так что не мешало и посидеть со словарем. Только что изданный в Париже и привезенный в качестве подарка одним из коллег Ларус, к счастью, стоял на полке под рукой.

Германов настолько увлекся работой, что заметил Ольгу только тогда, когда она, присев напротив него у письменного стола, на манер прилежной гимназистки сложила руки на краю стола и оперлась на них подбородком.

– Да-а, профессор, совсем заработались. Так у Вас всю мебель из кабинета вынесут, а вы и не заметите. А я-то надеялась… И постель в спальне разобрала, и шампанское на ледник положила. Боюсь, оно там совсем замерзнет. А Вы все в трудах и трудах. И куда бедной девушке податься…

– Добрый вечер, бедная девушка. Извини, не ждал тебя сегодня. А тут поездка интересная образовалась – надо готовиться.

– Это в Упсалу? Думаешь, там что-то важное может произойти?

– А откуда же, интересно, ты про Упсалу знаешь? Мне самому только сегодня предложили там наш университет представлять…

– Ну, знаешь, у нас такие мероприятия отслеживаются. А ректору вашему давно пора в имении у себя мемуары писать. Замшелый тип. Знал бы ты, кто его просил за тебя. А он еще что-то там про приверженность академической науке объяснять начал. Похоже, ты его хорошо достал.

Германов был неприятно удивлен. Вот оказывается, что стояло за непривычной душевной широтой ректора. Думал тот, наконец, оценил его научный потенциал, а оказывается его просто двигают по игральной доске как шахматную фигуру.

Вероятно, эти эмоции отразились на его лице, а уж чем-чем, а недостатком наблюдательности Ольга не страдала.

– Только не надо обижаться, профессор. Видишь, мы с самого начала ничего от тебя скрывать не стали, хотя могли бы. Понимаешь, к тебе будет пара просьб, и речь идет не только об этой конференции. Ты ведь через Стокгольм туда поедешь? И сможешь там задержаться на несколько дней на обратном пути? Там кое-кому помочь надо бы. И поверь, дело очень серьезным оказаться может. Надо будет помочь одному хорошему человеку. Кстати, нашему офицеру. – Чуткая и проницательная Ольга давно уже поняла, что даже полтора мирных десятилетия, погружение в научную среду и совершенно иные реалии мирных дней не вычеркнули из системы ценностей Германова понятия, которые сформировались у него в годы Великой войны. Выручить своего брата, офицера – против такого возразить ему было трудно.

– Но могли бы и заранее предупредить, – не хотел сразу сдаваться он, – а вдруг у меня планы были…

– Поверь, до последней минуты не знали, как этот старый пень поступит. Он вроде и выслушал, и в понимание вошел, но так ничего и не обещал. Наверное, в последнюю минуту ты своим обаянием склонил чашу весов, – и она, в свою очередь, улыбнулась настолько обаятельно и призывно, что разговор о поездке в Швецию был отложен на потом по чисто техническим причинам.

Часом позже они сидели у журнального стола в кабинете, пили чай с легкой закуской и постепенно вернулись к серьезному разговору.

– Что-то я плохо представляю, как и чем смогу помочь вашему человеку в Стокгольме через месяц. – в делах разведки Германов не то, чтобы хорошо разбирался, но модные в последние годы детективы все же иногда читал.

– На самом деле это двойная страховка. Мы рассчитываем, что ему удастся получить к этому моменту ну очень вкусную информацию, а шведы сейчас просто лютуют. Обложили наше посольство, про военного атташе я вообще не говорю – шагу не дают ступить без наблюдения. Опасаемся за каналы связи. Так что может возникнуть нужда срочно перебросить домой несколько пленок.

– Это я что же, вроде как курьером должен работать?

– Знал бы ты, о чем речь идет. Помнишь историю, как во время Великой войны немцам подбросили фальшивую карту минных полей в Рижском заливе, и они туда двинули флотилию эсминцев? Об этом еще недавно фильм сняли. Так вот, это похлеще будет. Но главное, ты – вне подозрений. Видный ученый, возвращаешься с конгресса, о котором неделю будет писать вся шведская печать. Надо бы еще твое выступление там устроить. Ну а для полноты картины мы еще добавим в эту историю и лирическую составляющую. Ты, надеюсь, не против, если я в этот момент тоже окажусь в Стокгольме, и мы с тобой пустимся там во все тяжкие? Поверь, шведская контрразведка только плеваться будет, если им кто и скажет, что ты имеешь отношение к их пропавшим секретам. Так не бывает, понимаешь. Полное смешение стилей: с одной стороны, ты – очень публичная фигура, все время на виду, мы еще и интервью какое-нибудь тебе уже в Стокгольме устроим, а, с другой, мы с тобой там тайно любовь крутим, от них особенно не скрываясь. Какая уж тут разведка. Она любит тишину. А здесь мы сами подставляемся. Идеальное прикрытие.

Германова уже второй раз за этот вечер слегка резануло. Уж очень оригинально и непосредственно Ольга и ее начальники смешивали в одну кучу их отношения, шпионаж и высокую европейскую политику. До сих пор в своей жизни он привык проводить четкие разграничительные линии между семьей, работой, романами на стороне. А тут – винегрет какой-то. Но спорить не хотелось, да и перспектива провести несколько дней в Стокгольме с Ольгой выглядела более чем привлекательно.