Один год из жизни профессора

Глава семнадцатая

Утром, плохо понимая, где он и что он, Германов двинулся в порт в сопровождении Петрова 15-го.

День обещал быть очень жарким, но пока над морем клубился плотный туман, над которым были видны только самые верхушки мачт стоящих на рейде кораблей конвоя. Транспорты продолжали грузиться у причалов. Начиналась обычная суета перед уходом каравана: моряки собирались из увольнений на берег, машины доставляли последние грузы, портовые служащие и докеры постепенно подтягивались к своим рабочим местам.

Первый снаряд ударил в угол пакгауза, и во все стороны брызнули кирпичи, стекла, в воздух поднялось облако пыли и дыма. Затем взрывы последовали один за другим: то по нескольку сразу, то отдельно. Снаряды разрушали портовые сооружения, поражали суда у причалов, иногда взрывались в воздухе, задевая стрелы грузовые краны.

После первого же взрыва Петров 15-й, до этого непривычно молчаливый и хмурый, преобразился. Он затолкал Германова обратно в машину, из которой они только что вышли, не дожидаясь испанца-шофера, сам прыгнул за руль и рванул с места в направлении выезда из порта.

– Это корабли! – крикнул он Германову, бросая машину в сторону от очередного разрыва, – не иначе, как итальянцы, у франкистского флота здесь нет орудий такого калибра!

Вокруг все горело, рушилось, люди разбегались в поисках укрытий. На глазах у Германова один из грузовиков, также направлявшийся к воротам, исчез в пламени взрыва.

Они, однако, проскочили, и теперь неслись уже по улицам города, где с каждой минутой нарастала паника. Германов вдруг понял, что Петров везет его не в Генеральное консульство, как можно было бы ожидать, а стремится выбраться из города.

– Куда мы? – только и успел спросить он, когда звуки уже отдаленных взрывов в порту дополнились каким-то новым ровным гулом сверху.

– Будут бомбить! – только и успел крикнуть ему Петров, а остальное было уже понятно. Гул, казалось, заполнил все небо. Германов опустил боковое стекло, выглянул в окно и увидел, что все небо над городом заполнено ровными ромбическими построениями крупных четырехмоторных самолетов, от которых как раз в эту минуту отделились и полетели вниз какие-то мелкие предметы.

– Что там? – Петров наконец вырвался из узких улочек центра на недавно проложенную магистраль и резко прибавил скорость, – уже сыпанули?

– Да! – Германов как-то сразу понял, что означают эти быстро приближающиеся к земле предметы, и попытался направлять движение: – пока не над нами, они куда-то вправо идут.

– Понятно, там за центром города военные заводы, а дальше – казармы и склады, я поэтому сюда и свернул. Сейчас выскочим из города и подумаем, что дальше делать.

Они, действительно, миновали последние дома городского предместья, отъехали еще с километр и остановились на небольшом возвышении, откуда была видна панорама Барселоны. Шапки взрывов в городе вспухали то там, то тут, в порту тоже грохотало, и опытный Петров пояснил, что там, похоже, нападавшим начали, наконец, отвечать корабли республиканского флота. Что-то пытались сделать и средства ПВО. В нескольких местах явно били зенитки, и пара четырехмоторных самолетов задымила, потеряли скорость и покинули общий строй.

– А вот и наши! – воскликнул Петров, когда у них над головами в сторону города промчались три тройки вертких небольших бипланов. – Сейчас еще подойдут, но к такому строю будет сложно прорваться, многих потеряют.

– Что вообще происходит? – Германов, наконец, решил прояснить ситуацию у человека, который явно больше него понимал во всем этом.

– Так итальянцы ударили. Были у нас сигналы, что есть у них намерение вмешаться всерьез. Видно все же отважились на прямую интервенцию. Так что, считайте, начинается у нас новая Пуническая война – не помню, какая там по счету.

Германов, как и все, прекрасно знал о форме и масштабах вмешательства фашистской Италии во внутренний конфликт в Испании: «добровольческий» корпус потомков гордых римлян включал в себя четыре дивизии чернорубашечников, отдельные подразделения легких танков и несколько авиационных эскадрилий. Это, естественно, помимо поставок оружия, снаряжения и продовольствия, которые в значительной степени позволяли мятежникам сохранять боеспособность. Намерения итальянцев были очевидны: проримский режим в Мадриде позволил бы им установить полный контроль над западной частью Средиземного моря. Но то, чему свидетелем он стал сейчас, было уже явно из другой категории.

– И что теперь будет? А нам что делать? – Германов привык доверять Петрову, а сам пока просто не понимал, что ему делать дальше.

Тот, в свою очередь, вытащил из кармана комбинезона портсигар, закурил, сел боком на водительское сидение и принялся рассуждать.

– Если говорить в широком плане, то это даже хорошо. Думаю, французы такого не стерпят и вмешаются всерьез. У них в Тулоне одних линкоров три штуки, да и легких сил достаточно. Море итальянцам они отдать не могут, чтобы не потерять связь со своими колониями. По порту бил универсальный калибр – сотка, скорее всего, а вот по кораблям пару раз восьмидюймовки отметились, значит итальянцы послали сюда только свои тяжелые крейсера типа «Зара». Мощная штука, но все же не линкоры. Испанский «Либертад» со своими шестидюймовками и эсминцы против них не выстоят, но если подойдут французы, то итальянцы сбегут сразу. Но это по уму. А ума у них, если уж они влезли в эту заваруху, похоже, не наблюдается. Поэтому я бы не исключил возможности итальянского десанта сюда и в другие порты. Все же дороги через Пиренеи – это еще та головная боль, и протащить по ним французам хотя бы несколько дивизий со всем снабжением будет трудно. Морем перекинуть быстрее и проще. Так что главное для итальянцев сейчас – занять порты. Тогда шансы на вмешательство французов резко падают. Ну. А наша задача, следовательно, – эти порты удержать. Здесь войск в принципе достаточно, но бардак как всегда может все погубить.

– Да что там осталось от этих войск! – воскликнул Германов и кивнул в сторону города, который закрывало сплошное облако дыма и пыли.

– Не скажите, то, что они здесь устроили, это, скорее, акция устрашения. Видите, развернулись и на второй заход не пошли. Да и бомбили не прицельно, с горизонтали. Это – «Савойя», бомбовая нагрузка всего тонна. Шума много, разрушений тоже, по гражданским сильно стукнуло, а войска не такие уж большие потери понесут, поверьте. А нашей авиации они боятся.

Действительно, строй бомбардировщиков уходил в сторону моря. Вокруг него вились небольшие юркие самолетики, число которых все время возрастало.

– А по аэродромам они явно удар не нанесли, – задумчиво сказал Петров, – похоже, действительно десант хотят бросить, а перед этим просто провели акцию запугивания.

– Но нам-то что делать? – Германову было интересно послушать рассуждения собеседника, но уж больно время и место для этого плохо подходили. – В Генконсульство поедем?

Петров задумчиво посмотрел на него.

– Можно, конечно, и туда. Но я бы предпочел местный штаб интербригад. Они там принимают приезжающих добровольцев и распределяют потом по частям. Расположены на этой окраине, неподалеку, похоже их не накрыло. У них сейчас в городе всего несколько батальонов, тысячи две бойцов, но я бы им порекомендовал срочно собрать вокруг себя всех, кого удастся, и занять оборону на наиболее угрожаемых участках побережья. А испанский комендант города пусть лучше городом и занимается. Ему там работы хватит, если остался жив, конечно. Вы служили-то на фронте где?

– Сначала в батальоне, а потом штаб дивизии, оперативный отдел.

– То, что надо. А то эти ребята храбрые, но в штабной работе ничего не понимают. А тут линия обороны будет километров 20, надо создавать отдельные опорные пункты, связывать их между собой, налаживать взаимодействие и снабжение, а без нормального штаба это все посыпется сразу.

– А Вы?

– Я больше в десантах понимаю. Так что лучше помогу им грамотно противодесантную оборону построить. Но только, профессор, Вы же понимаете: это дело сугубо добровольное, Вы тут вообще по невмешательству. И если откровенно, то я обязан Вас срочно эвакуировать.

– Кончилось наше невмешательство. Я с ними еще посчитаться хочу. Поехали.

Последующие три дня Германов вспоминал потом как один сплошной кошмар. В штабе интербригад к их приезду как раз начали выходить из состояния абсолютного ступора и думать, что делать дальше. Предложение Петрова было принято безоговорочно, и первые смешанные роты из интернационалистов и испанцев отправились занимать позиции уже через час. С расположением на позициях им, как правило, помогал Петров 15-й, а Германов тем временем пытался наладить работу штаба. В городе шок у всех, конечно, был страшный, так что предложенная Петровым схема организовать штаб обороны на базу интербригад оказалась вполне разумной. Ни комендант, ни командиры двух расквартированных в городе испанских бригад об угрозе десанта даже и не думали. Впрочем, дел у них хватало: борьба с пожарами, разбор завалов, сбор раненых и погибших, прекращение возникшей паники. Все это было на виду, действительно требовало массу сил, не оставляя их ни для чего другого. А тем временем штаб интербригад выдвигал на позиции все новые отряды, обеспечивал пехотное прикрытие береговых батарей и даже сформировал мобильный резерв на автомобилях. Германов даже не очень понимал правил и принципов этой мобилизации. В штабе вдруг появлялись командиры каких-то испанских отрядов, сформированных то профсоюзами, то анархистами и заявляли о готовности защищать город. Им нарезали позиции, давали координаты соседей и отправляли на побережье. Приходили еще какие-то люди и предлагали свою помощь транспортом, продовольствием, даже оружием. Как ни странно, помощь эта часто была крайне полезной. Связь с позициями вокруг города, например, была налажена и поддерживалась при помощи добровольцев городского мото-велообщества. Позднее он узнал, что уже через несколько часов после обстрела и бомбежки коммунисты напечатали и засыпали весь город листовками с простым и ясным призывом: все на защиту Барселоны!

Трудно понять, чем руководствовалось итальянское командование, но первые десантные корабли появились в виду побережья лишь утром следующего дня. В городе были потушены еще далеко не все пожары, над ним продолжал клубиться дым, и гарнизон явно не смог бы оказать десанту серьезное противодействие, если бы не береговая оборона, построенная штабом интербригад.

Катера и суда десантников горели и тонули, высадившиеся на берег итальянские подразделения фактически остались на уроне береговой черты, по кораблям огневой поддержки десанта очень удачно был нанесен совместный удар батареями береговой обороны, несколькими торпедными катерами и республиканской авиацией. Заскочивший в штаб Петров с гордостью пояснил Германову:

– Это наш консул поработал!

В результате один из двух тяжелых крейсеров итальянцев, получив в борт торпеду, а на палубу и в надстройки – пару бомб и несколько снарядов, под конвоем своих эсминцев удалился в сторону берегов Италии. Оставшийся стал поосторожнее.

Бои продолжались, и до победы над десантом было еще очень далеко, но итальянцам было уже ясно, что легкой высадки ждать не приходится. А им был нужен именно порт, поскольку на необорудованное побережье дивизию не перебросишь.

На второй день итальянцы нарастили свои силы и сумели в паре мест зацепиться за берег. Авиаразведка сообщала о подходе с востока целого каравана транспортных судов, которые, вероятно, предназначались к разгрузке уже в захваченном порту. Попытки двух республиканских подлодок прорваться к ним окончились неудачей. Подлодки были повреждены и отступили. Авиация слегка пощипала караван, но он не уходил, ожидая захвата порта. В свою очередь, подкрепления подходили и к республиканцам, но обстановка становилась все более напряженной. Франкисты в эти дни усиленно давили и на основном фронте, чтобы не дать республиканцам совершить маневр силами и прикрыть побережье. Снять войсковые резервы с основного фронта не удалось. Ночью накануне третьего дня боев в штабе появился уже дважды легко раненый Петров 15-й и еще раз предложил Германову эвакуироваться. К этому моменту Германов уже был официально назначен заместителем начальника штаба, а возглавлял его бывший майор германской армии, с которым они нашли полное понимание. Он смертельно устал и сам чувствовал, что дошел до такого морального состояния, когда русский человек лучше сдохнет, но не сдастся. Так что обижать хорошего человека – вице-консула Германов не стал, но уходить отказался категорически. Тем более, что и смысла в его работе было все больше и больше: штаб интербригад, в котором работало уже более 20 офицеров, наладил связь, маневрировал силами, подкреплял наиболее угрожающие направления, кое-как снабжал подразделения боеприпасами и продовольствием, вывозил раненых и решал массу других практических вопросов. Пользу работы такого коллективного командующего признавали уже даже наиболее ярые из анархистов и, соответственно, выполняли получаемые указания. Серьезных маневров или наступление защитники города, конечно, не осилили бы, но оборонялись они довольно успешно. Германову, привыкшему на фронте к тому, что основой любой удачной операции является твердое и сильное единоличное командование, такая форма управления войсками казалась странной, но, когда он обратился с этим к немецкому майору, тот ответил: «Тут все не как у людей, но работает. К счастью, против нас итальянцы. Их даже эфиопы били.» Сам майор воевал, похоже, всю жизнь и сейчас просто старался делать свою работу как можно лучше. Пока получалось.

Неизвестно, как долго могла бы работать такая схема, но развязка наступила во второй половине третьего дня. Резервов у защитников Барселоны больше не было. Итальянцы заняли два плацдарма к северу и югу от города и накапливали на них силы, явно готовясь окружить город. Затем должен был последовать штурм. Спасало пока только то, что воевали итальянцы преимущественно пехотой. Артиллерию на берег они высадить не смогли, а связь и, следовательно, взаимодействие с флотом у десанта отсутствовало напрочь. Так что корабли били не прицельно, а больше по площадям, и воздействие этой стрельбы было скорее психологическим. В результате же пехотных боев побеждал не сильные и умелые, а более твердые духом. Германов, однако, к этому моменту уже очень хорошо чувствовал пульс обороны и начинал беспокоиться в отношении стойкости защитников города. Фактически его защищало ополчение. Потери росли, люди просто устали, менять их пока на позициях было не на кого, а итальянский флот давил своим присутствием. Спасало то, что по дальности с итальянской стороны могла действовать только тяжелая бомбардировочная авиация, штурмовики просто не доставали. Пехоте на позициях высотные «Савойи» были не особенно опасны, а порт и город итальянцы больше не бомбили – явно берегли для себя. Но кризис приближался.

В половине четвертого, однако, на севере в море стали слышны мощные орудийные залпы. Одновременно над судами с десантом появились многочисленные самолеты и с неба на них посыпались бомбы. Один из самолетов явно умышленно снизился и прошел над городом, показав французские эмблемы на крыльях. Самолет был знакомый – «Потезы» такого типа были на вооружении и ВВС Республики. Обстрел позиций оборонявшихся с моря прекратился, и итальянские корабли и суда начали сначала оттягиваться мористее, а затем развернулись и взяли курс на восток, к берегам Италии. В 9 вечера оставшиеся на берегу десантники выкинули белый флаг, а радио Мадрида сообщило о принятом правительством Франции решении способствовать восстановлению законной власти в Испании, в том числе и с применением военной силы.

Воспрянувший духом, военный комендант города сделал публичное заявление о том, что ситуация находится у него под контролем. С приемом пленных, похоже, он был готов справиться.

– Надеюсь, хотя бы с приемом пленных он справится, – процедил сквозь зубы немецкий майор и предложил Германову плюнуть на все и отойти от дел. С чистой совестью они отключили телефоны, отправили весь персонал отдыхать и улеглись спать прямо в штабе.

Первой мыслью, с которой проснулся Германов утром следующего дня, было вполне очевидное: что делать дальше? В штабе никто толком не знал, что происходит в большом мире. Официальных сообщений о положении на фронтах радио не передавало, о действиях французов тоже ничего не сообщалось. Слухи ходили самые разные.

«– Эх, нет Петрова! – пожалел Германов, – он бы все разъяснил».

Эта мысль навела его на другую. Он взял одну из машин штаба и попросил отвезти его в Генеральное консульство. Там уж точно должны знать, как ему жить и что делать дальше.

Он уже садился в машину, когда к штабу подъехал целый кортеж. Три легковых автомобиля, броневик и два грузовика с солдатами. Германов решил подождать и посмотреть, что все это значит.

К его удивлению из первой машины вышел премьер-министр Республики. К Германову сразу подскочил один из сопровождающих его офицеров и на ломаном французском спросил:

– Вы кто?

– Заместитель начальника штаба капитан Германов.

– Русский?

– Да.

Тот догнал премьера и что-то доложил ему. Из штаба в этот момент появился германский майор и представился премьеру. Тот жестом пригласил Германова подойти и заговорил по-испански. Офицер переводил.

– Мне доложили о том, какую роль в обороне города сыграли части интербригад. Я восхищен. В решающий момент, когда все висело на волоске, вы смогли отразить агрессию итальянцев. Испания этого не забудет. Прошу подготовить списки наиболее отличившихся, а пока я хочу вручить лично вам знак нашего ордена – «Звезду Мадрида».

После этого премьер прикрепил к комбинезону майора и суконной куртке Германова по ордену. Оба совершенно обалдели, но военная выучка выручила их и на этот раз: майор отдал честь приложив руку к берету, а Германов, у которого не было головного убора, постарался максимально вытянуться по стойке смирно и пристукнул каблуками. Премьер, пожал им руки, величественно кивнул и направился к машине. Кортеж развернулся и уехал.

Майор и Германов молча переглянулись. За последние дни они неплохо узнали друг друга и поняли, что на многие вещи в жизни смотрят примерно одинаково. Сейчас список этих вещей расширился на одну позицию: отношение к власть имущим.

– Необычно, но красиво, – майор рассматривал орден на куртке Германова, – правда, зачем-то с коммунистической звездой. Не дай Бог наши в Стальном шлеме узнают – засмеют.

– А как ты вообще сюда попал? – у Германова было твердое ощущение, что его коллега по штабу по своим идейным взглядам не очень совпадал с большинством контингента бригад. Там все же преобладали откровенно левые.

– У нас в Саксонии от армии вообще ничего не осталось. В форме разве что полицейские и пожарные ходят. Чем я только в эти годы не занимался. А потом решил зарабатывать все же своей профессией. В Китае повоевал, дома потом с полгода отдохнул и теперь сюда подался. Обещали сделать начальником штаба бригады, а это совсем неплохие деньги. Кстати, а куда это ты собрался?

– В Генконсульство хотел съездить. Надо как-то определяться, что делать дальше.

– Постой, а причем здесь дипломаты? Ты же профессор, как я понял?

Пару дней назад, услышав, как Германов объясняет сотрудникам штаба, что и как надо делать, майор в шутку сказал: «Тебе бы в университете преподавать! Или в Академии Генштаба!» – и был весьма удивлен, услышав в ответ от Германова: «А я и есть профессор университета».

– Вообще-то я здесь сейчас в качестве эксперта Конференции по невмешательству. Хочешь дипломатический паспорт покажу?

Майор застыл с открытым ртом, а затем разразился громким хохотом.

– Ты – эксперт по невмешательству? Вот это, чем ты тут три дня занимался, называется невмешательством? А что тогда вмешательство?

– Хватит издеваться! А что ты от меня хочешь: по мне лупят с моря восьмидюймовыми снарядами, бомбы мне на голову швыряют, а я буду улыбаться и отчеты писать? Или тебе итальянцев жалко?

– Извини, просто смешно получается. Конечно отправляйся в свое Генконсульство. Они тебя, наверное, совсем потеряли. Кстати, если они тебя там сразу в оборот возьмут и больше не увидимся, хочу сказать: спасибо тебе, очень было приятно с тобой работать. Если станет скучно на этой твоей Конференции, приезжай, место в штабе всегда тебе обеспечу.

Подумав, что в словах майора есть определенный резон, Германов нашел под одним из столов в штабе свой чемодан – он заменял сломанную ножку – и захватил его в Генконсульство с собой. Видок у него был еще тот: в куртке с редким в Испании орденом, на ремне пистолет в кобуре и с чемоданом.

В Генконсульстве, однако, он своим видом никого не удивил. Там в последние дни и не такое видали. Принял его тот самый консул, с которым он беседовал три дня назад.

– Ого, – кивнул он на орден, – а Вы времени даром не теряли. Мне Петров успел сказать позавчера, что пристроил Вас в штабе, но без подробностей. А потом сам в госпиталь попал. С утра ездили к нему, отвезли кое-что. Состояние тяжелое, но жить будет.

– А что с ним?

– Два осколка, но это легко, а потом под очередь из пулемета попал. А все почему? Везде и все сам! Сколько раз говорил ему, ты же уже старший офицер – ему, кстати, капитана второго ранга дали, так командуй! Нет, конечно, он большой молодец. Если бы не эта его идея с обороной побережья, неизвестно еще, где бы мы с Вами сегодня были. Так все же, куда он Вас пристроил?

– В штаб интербригад. Заместителем начальника штаба.

– Ого! Тогда заслуженно! А мы здесь еще удивлялись: при вечном местном бардаке кто-то вдруг начинает работать четко. При том, что общего командования так и не было.

– Там немец заправлял. Майор из Саксонии.

– Тогда понятно. Немец – начальником штаба, и Вы с ним на пару, профессор. Жаль, французы вмешались, а то мы сейчас бы уже в Генуе высаживались, – консул-полковник балагурил, судя по всему, снимая тем самым огромное напряжение последних дней. – А вообще, слава Богу, что так все кончилось.

– А что французы-то? Где они?

– Две дивизии уже перешли границу и идут на Центральный фронт, под Мадрид. Еще одну завтра начнут высаживать здесь, а с моря нас уже прикрывает их флот. Видели бы Вы их линкоры с четырехорудийными башнями! Это они вчера там гремели.

– Значит, большая война?

– Думаю, наоборот, это – конец войне. От помощи из Италии Франко теперь отрезан. Скорее всего, сейчас начнутся переговоры о возможных вариантах мира. Как говорится, поделят или страну, или власть. И вопрос теперь только в том, кому и что достанется. Да и хватит уже, навоевались здесь за последний год на многие десятилетия вперед. Так что давайте, дорогой профессор, думать, когда и как Вас отправлять обратно. Хотя прямо скажу, смысла в Вашей миссии в нынешних обстоятельствах нет уже никакой, и вряд ли кого-нибудь там в Париже Ваш отчет заинтересует. А может быть попробуем Вас отправить на одном из судов, которые завтра французов привезут? С третьего раза-то должно получиться!

И получилось. Не на следующий день, конечно, а через три дня Германов погрузился на борт того же эсминца, который месяц назад доставил их группу из Марселя. За это время он успел навестить Петрова 15-го в госпитале, поздравить и по-тихому оставить ему для скорейшей поправки здоровья бутылку коньяка, которой его снабдили в Генконсульстве. Вторую бутылку он вручил майору-саксонцу с пожеланиями успешной службы. Майор грустил: шли упорные разговоры о роспуске интербригад, и ему надо было думать о новом ангажементе. Германов на всякий случай посоветовал ему побеседовать со своим знакомым консулом. Кто знает… Майор в ответ вздохнул, посетовал, что его постоянно пытается кто-нибудь завербовать, правда, профессора университетов этим добрым делом раньше не занимались, и, к удивлению Германова, вручил ему красивое свидетельство на орден. Фамилию, правда, переврали, написав просто Hermann, но майор посоветовал приписать в конце две буквы и получится похоже. Расстались по-хорошему.

В городе тем временем налаживалась новая жизнь. Основные силы высадившейся французской дивизии двинулись на юг, но свою комендатуру в Барселоне французы все же оставили. В порту встали два крейсера и эсминцы, на рейде на якорях слегка дымил линкор типа «Дюнкерк». Как всякий уважающий себя питерец, Германов кое-что понимал в военных кораблях, и архитектура французского линкора его искренне удивила. Он разглядывал башни главного калибра, размещенные только в носовой части корабля, и задавался вопросом, неужели французы вообще не допускают, что им придется повернуться к противнику кормой? Нечто подобное, насколько он помнил было и в русском черноморском флоте, но там предполагалось, что броненосцы будут вести бой, прорываясь через черноморские проливы, и поэтому большая часть орудий главного калибра размещалась в носу. А эти куда собрались прорываться? Или это просто очередной французский выпендреж? Германов вообще стал замечать за собой все более критическое отношение к этой нации по мере того, как он глубже и глубже погружался в эту историю. И еще, глядя на корабли в порту, он вдруг подумал, что за минувшие дни ему толком и некогда было вспомнить Ольгу, а пережитое в дни итальянской агрессии как-то отодвинуло в сторону воспоминания о ней и сделало больутраты не такой острой.

Да и слишком много горя вокруг он видел в эти дни. Несмотря на очевидную победу, горожане были отнюдь не в праздничном настроении. Продолжали разбирать завалы и находить погибших. Пострадало, как правильно предполагал Петров, в основном гражданское население. На французов смотрели как на союзников, но без особой теплоты. Да и потянувшиеся в увольнения французские матросы вели себя на берегу … по-разному. Показательно, что спуску им в таких случаях не давали.

Так что в путь Германов отправился со смешанными чувствами.