Однажды в Древней Греции

Глава 12 В которой Зевс временно перевоплощается в трансвестита

– Да оплошал ты, братка, добавил нам, так сказать, лишних проблем на озабоченную голову, где теперь подъемник-то угнанный искать, а?

Марафонец виновато смотрел на сидящего на троне Громовержца.

– Ладно, не расстраивайся ты так… – смягчился Тучегонитель. – Одним подъёмником больше одним меньше, невелика беда…

– Да уж, невелика беда… – презрительно скривился перевязанный Асклепием Дионис. – Неизвестно ещё как всё это аукнется нам в будущем…

– Ты это о чём? – нахмурился Зевс.

– Плохие предчувствия, – раздражённо пробурчал покровитель виноделия, лакомясь крупным тёмно-красным виноградом. – Некое тяжелое томление на встревоженном сердце…

– Накаркаешь ещё… – погрозил пальцем Громовержец. – Это у тебя с похмелья томления всякие. Ты что же решил, получил пару царапин и теперь, вроде как, не у дел?

– Пару царапин?!! – возмущённо воскликнул Дионис. – Да на мне, можно сказать, живого места нет… Эта твоя хвалёная внешняя защита снова как следует не сработала. Меня чуть не растерзал ужасный маньяк будто явившийся из дурацкой компьютерной игры…

– Ладно-ладно, не кипятись… – примирительно проговорил владыка Олимпа. – Всё равно будет так, как я скажу.

– Ну да, как всегда…

– Вот именно! И хватит лопать виноград. Это твоё чавканье меня раздражает. Лучше слегка проветрись на пару с Фидиппидом. Сгоняйте-ка вместе в далёкий Орхомен.

– Куда-куда сгонять? В далёкий Охренен?

– В Ор-хо-мен! – по слогам нетерпеливо повторил Зевс. – Экий ты непонятливый. Разведка тут недавно донесла, что не хотят признавать в Беотии власть всемогущих богов…

– Ты мне лучше скажи, где её признавать хотят?

– Всему своё время, дружище, всему своё время…

– Тебе легко говорить. Ты то постоянно на Олимпе сиднем сидишь, позолоченную подушку на троне протираешь…

– Но ведь спустился же я спасать твою ослиную задницу?

– Это да, это точно… вот только тобой двигал определенно не альтруизм и не корпоративное чувство дружеского локтя…

– А что же тогда мною двигало, можно поинтересоваться?

– Холодный жёсткий расчёт!

– Опа!!! Как много нового я узнаю о себе сегодня!

– Так послушай же ещё, – дерзко продолжил покровитель виноделия. – Если бы со мной случилось что-нибудь плохое… А ведь система защиты определённо засбоила… на моё место тут же прислали бы замену и неизвестно ещё, что бы это была за замена…

– Прощаю тебе твои дерзкие речи только потому, что ты пережил определённый стресс…

– Очень большой стресс.

– Ну не важно… Но в следующий раз за свои наезды на меня ты точно недосчитаешься парочки передних зубов.

– Договорились.

– Вот и отлично, а теперь марш в Орхомен.

И обиженный в лучших чувствах Дионис демонстративно вышел из тронного зала.

В Орхомен тайные агенты Олимпа высадились глубокой ночью. Было решено действовать по старому проверенному плану. Разбили рядом с городом роскошный шатёр, установили столы со всевозможными лакомствами. На этот раз целью олимпийцев были не дураки пастухи, а местные женщины.

Проснувшись рано утром, удивлённые гречанки увидели на каждом доме прибитую восковую дощечку с объявлением о том, что за городом проводится конкурс красоты и судить на нём будет сам бог Дионис. Трём победительницам обещали ценные призы и уникальную возможность выскочить замуж за какого-нибудь затрапезного олимпийца, но зато с пропиской и ПМЖ на самом летающем острове.

Возрастные ограничения конкурса были весьма щадящими: барьер прохождения от шестнадцати и до сорока пяти лет. Так сильно опустить возрастную планку участниц распорядился сам Зевс, обожающий женщин в самом соку.

Ближе к полудню за городом было уже не протолпиться.

Вовсю играли нанятые Дионисом музыканты, лился рекой доставленный с Олимпа безалкогольный лимонад, вкушались самые изысканные сладости.

Среди празднующих мелькали знакомые багровые рожи опухших от постоянных пьянок фракийских пастухов, непонятно как прознавших об очередной халявной рекламной акции. Как они успели за ночь добраться пешком до Орхомена, оставалось большой загадкой.

Особенно выделялся в толпе седовласый сухонький дедушка с сильно чадящим факелом в руке, который завидя Фидиппида с Дионисом, радостно кинулся им на встречу.

– А, это ты, старый распутник! – приветствовал безымянного философа покровитель виноделия. – Ты то что тут делаешь?

– Как всегда ищу честных людей, – без запинки ответил старец.

– Ну это то понятно, а кроме того?

– Решил поглядеть одним глазком на местных красавиц.

– Так ты же вроде как сильно подслеповат.

– А я на ощупь, – подленько захихикал родственник Нерея, тут же ущипнув пробегающую мимо девицу за упругую аппетитную ляжку.

– Ай!!! – громко взвизгнуло прекрасное создание, после чего дряхлый ловелас получил звонкую затрещину по блестящей лысине.

– Кхе-кхе-кхе… – гаденько рассмеялся старец. – Благодать! Какое раздолье! Просто глаза разбегаются… Быть бы мне лет этак на двадцать моложе…

– А может на все сорок, – скептически заметил Дионис.

Философ прищурился и как-то уж особенно злобно посмотрел на блистательного олимпийца, но длилось это какое-то мгновение и стоявший рядом Фидиппид решил, что ему попросту померещилось.

– Что ж, пора, – покровитель виноделия величественно опустился в установленное рядом с шатром золотое кресло, к которому уже битые полчаса примеривались двое разбойничьего вида пастухов. – Прошу участниц конкурса красоты пройти в мой шатёр. Не беспокойтесь, места хватит всем.

В шатре молодых (и не очень) девиц поджидала странная грудастая женщина с бородой, которая просила претенденток на звание лучших красавиц Греции раздеться, дабы можно было обмерить плечи грудь и бёдра.

Все данные сильно напудренная и явно немолодая тётка тщательно заносила на большую восковую дощечку.

Поначалу девицы слегка смущались, слыша просьбу снять с себя всю одежду, но ведь перед ними была женщина, причём явно преклонных лет. Многие интересовались по поводу её необычной бороды, на что та лаконично отвечала, мол, работает на полставки в странствующем цирке с острова Крит.

– «Театр хтонических ужасов»! – простуженным басом с жаром рассказывала странная женщина. – Окажитесь на Крите, девочки, обязательно посетите. Чего только стоят наши девятнадцать карликов-насильников, поющих фальцетом праздничные гимны. А безрукий Кифаред – виртуоз! Знаете, чем он играет на своей позолоченной кифаре?

Толкущиеся в шатре гречанки разом дружно покраснели.

– Своими мощными натренированными ногами! – торжественно объявила бородатая тётка. – Ещё у нас есть циклоп – матерщинник и обросший по самые брови густым коричневым мехом эллин, без особых проблем глотающий любые колюще-режущие предметы…

– Девочки, пора! – прокричал снаружи Дионис и тщательно обмерянные девицы гуськом потянулись к украшенной цветами поляне, на которой и должен был пройти конкурс.

Последней из шатра вышла дородная бородатая женщина и, подойдя к покровителю вина, весело тому подмигнула.

– Зевс, мать-перемать… – раздражённо прошипел, воровато оглядывающийся по сторонам Дионис, – ты похож на ипанутого на всё голову престарелого трансвестита…

– Так я же этого и добивался! – радостно завил Громовержец, кокетливо поправляя съехавший набок венок из плюща. – Кто громче всех недавно жаловался, что я редко спускаюсь с Олимпа на землю?

– Если бы я не знал тебя так хорошо… – злобно продолжил покровитель виноделия, – то решил бы, что ты латентный гомосяка!

– Поосторожней со словами… – строго предупредил обнаглевшего коллегу Тучегонитель. – У Фидиппида вон глаза уже на лбу от всех этих наших непонятностей… Так ведь, Фидя?

– Трансве… кто? – испуганно переспросил марафонец.

– Не нужно тебе знать обо всякой мерзкой гадости, – важно проговорил владыка Олимпа. – У вас ещё о подобной дряни никто ни слухом, ни духом. Чем выше уровень развития цивилизации, тем больше там всяких извращенцев, так ведь, Дионисик? Едет крыша у людей от сытой спокойной жизни.

– Точно! – подтвердил покровитель виноделия. – Всё это от недостатка ума со смертными случается. Когда вкусят они сполна все блага земные, тут же начинают с жиру беситься… третий пол выдумывают…

– Я там присмотрел такую брюнеточку… – мечтательно закатил глаза Зевс. – Грудь третьего размера, как я люблю, кожа чистый мрамор, ножки стройнее, чем у Афродиты… плечики…

– Всё довольно, – предостерегающе поднял руку Дионис. – Я три раза был женат и ко всем этим милым вещам давно равнодушен…

– Ты просто чудовище, – ужаснулся Громовержец.

– Да, я такой, – невероятно довольный собой подтвердил покровитель виноделия. – Кстати, Зевс, а ты не хочешь тоже поучаствовать в конкурсе красоты?

– Кто, я?

– Ну да!

– Я бы с радостью, вот только по возрасту уже не подхожу… пятый десяток недавно нехило так разменял… да и эта борода… ещё чего доброго займу первое место…

Тем временем толпа самых известных греческих эротоманов, состоящих преимущественно из всевозможных бездельников философов, писателей неудачников и поэтов графоманов обступила плотным кольцом поляну, где игриво исполняли знаменитый танец сиртаки участвующие в конкурсе девушки.

Неожиданно со стороны Орхомена появился богатый царский кортеж. Впереди на белом роскошном жеребце гарцевал местный царь Миний, который подъехав к шатру осипшим басом прокричал:

– Кто здесь Дионис?

– Ну я Дионис! – сделал шаг вперёд покровитель виноделия.

– Гм… – неопределённо выдал царь, ошарашено глядя на дебелую бородатую женщину весьма преклонных годов, неуклюже переминающуюся с ноги на ногу рядом с божественным олимпийцем.

– Зевсия с Крита! – отвесив поклон, учтиво представился Громовержец. – Жрица-девственница из храма златокудрого Аполлона.

– Гм… – снова неопределённо выдавил из себя Миний, не в силах отвести от странной женщины безумный взгляд. – Я тут по одному вопросу…

– Я тебя слушаю, смертный? – благосклонно кивнул Дионис, незаметно показывая кулак Зевсу, строящему царю глазки.

– Мои прекрасные дочери Сурма, Караса и Силия должны занять первые три места на вашем конкурсе красоты!

– Как так? – изумился покровитель виноделия. – А как же хвалёная греческая демократия?

– В задницу демократию! – решительно отрезал Миний. – Хочу, чтобы было так, и точка.

– Но это невозможно!

– А ты сделай, чтобы было возможно.

– И с чего это я стану тебе помогать, а?

– А я огромный храм в твою честь в Орхомене построю с золотой статуей в полный рост, – спокойно ответил царь.

– Мне нужно срочно подумать, – Дионис нервно потирал гладко выбритый подбородок, затем принялся дёргать длинную левую бакенбарду.

– Думай, конечно… – кивнул Миний. – Но помни, моё терпение не безгранично. Когда будут объявлены победительницы конкурса?

– Завтра утром с первыми петухами.

– В таком случае у тебя есть ещё время! Кстати, милая девушка… – сверкнув глазами, царь ласково посмотрел на топчущегося чуть в сторонке Зевса. – Не соизволите ли вы посетить мой скромный дворец?

– Ну я не знаю… – засомневался Громовержец. – Скоро стемнеет, а мне моя маменька, пусть земля ей будет пухом, всегда говорила, чтобы после захода солнца я не разговаривала с незнакомыми мужчинами…

– Но, быть может, вы слегка нарушите своё столь строгое правило?

– Разве что ради вас…

– Ты что, совсем сдурел… – тихо зашипел Дионис, сделавшийся радикально красным.

– Пожалуй, я согласная! – весело проговорил Зевс.

– Вот и славно! – невероятно обрадовался Миний.

– Только я возьму с собой сопровождающего! Моего верного слугу, доставшегося мне по наследству от бедной матушки…

– Как вам будет угодно.

– Фидиппид! – Громовержец повернулся к перепуганному марафонцу. – Пожалуйста, следуй за мной.

И вся троица величественно прошествовала к огромному паланкину, влекомому смуглыми невольниками. При этом Миний трепетно поддерживал владыку Олимпа под локоть, что-то нежно приговаривая тому на ухо.

– Лучезарные небеса, ай что творится, – в ужасе воскликнул Дионис. – Что же на этот раз задумал Эгидодержавный безумец?

Но времени на всевозможные страшные догадки и дикие предположения уже совсем не оставалось. Многочисленные зрители требовали личного присутствия покровителя виноделия на праздничной поляне, где должен был пройти отборочный полуфинал.

– Дионис, Дионис, Дионис… – скандировала толпа пьяными голосами и олимпиец, возмущённый до глубины души поведением Зевса, отряхнув расшитую жемчугом одежду, решительно направился к веселящимся невдалеке девушкам.

Уже в царском дворце перед началом грандиозного пира в честь новой знакомой царя Миния, Зевс каким-то чудом ухитрился уединиться с Фидиппидом в красивой выложенной белоснежным мрамором купальне.

Царь нехотя отпустил жрицу из храма златокудрого Аполлона «слегка напудрить носик» вместе с верным слугой, который должен был «толочь в ступке пестиком пудру».

– Значит так, тебе важное поручение, – нервно сообщил Громовержец, пряча за пояс широкий разбойничий нож.

– Зачем тебе оружие? – жутким шепотом спросил марафонец.

– Нож на тот случай, если этот законченный придурок посмеет перейти рамки дозволенного, – ответил владыка олимпа.

– Например?

– Полезет ко мне со своими слюнявыми поцелуями. Везёт же мне, ну точно как пресловутому утопленнику… постоянно нарываюсь на всяческих извращенцев.

– А что были и другие?

– Знавал я парочку в бытность мою младшим научным сотрудником на одной далёкой отсталой планете. Помнится, я тогда изображал бога, покровителя земледелия. Самая первая миссия! Славные старые деньки! Так вот там, среди местных тоже были подобные Минию психи. Причём прослеживается очень интересная тенденция…

– ???

– Среди простого народа этих самых извращенцев отродясь никогда не водилось, а вот среди всяких там правителей и царей, считай, каждый второй. Недаром говорится, что бог Зевс, то бишь я, любимый, шельму всегда точно метит!

– Ты, кажется, говорил о каком-то важном поручении… – напомнил Фидиппид.

– Точно, говорил, – кивнул Тучегонитель, поправляя съехавшие набок искусственные груди. – Пока я буду трапезничать с Минием, ты выяснишь в какой части дворца располагаются спальни его дочерей.

– Так вот оно что?!!

– А ты что подумал?

– Ну я в общем-то…

– То-то! Как только выяснишь, сразу дуй ко мне. И поторопись, а то скоро стемнеет, а в темноте… сам знаешь, всякое нехорошее может произойти…

Дверь в купальню со скрипом приоткрылась и на пороге возник улыбающийся царь:

– Ну где же ты, услада глаз моих, горячие закуски остывают…

– Уже иду, уже иду… – делая губы бантиком, басовито проворковал Зевс. – Мой утёночек…

Миний весь аж зарделся, а Громовержец незаметно сплюнул себе под ноги.

Когда началась трапеза, царь, сидевший рядом с «почётной гостьей», ни на минуту не умолкал, так и сыпля всевозможными плоскими остротами. Владыка Олимпа делал вид, что ему очень смешно, при этом нетерпеливо поглядывая по сторонам, ведь в любой момент мог вернуться с разведки верный Фидиппид.

– Так вы работаете в Критском цирке? – всё не унимался Миний, влюблено глядя на дородную кряжистую жрицу.

– Совершенно верно, – с набитым ртом кивал Зевс.

– А можно поинтересоваться, в качестве кого?

– По-моему, это очевидно.

– Простите, но только не мне…

– Я работаю в критском цирке женщиной с бородой!

– Ах, ну конечно же, как же я это сразу не догадался… А сколько, если не секрет, вам лет…

– Семнадцать, – не моргнув глазом, выдал Громовержец.

– О, вы совсем юны и, наверное, так неопытны в любовных делах…

– Вот это ты точно подметил, козлик… – хриплым басом подтвердил владыка олимпа, мощной рукою ломая пополам хорошо прожаренную телячью ляжку.

– И аппетит у вас отменный.

– Не жалуюсь…

Тем временем Фидиппид как угорелый носился по дворцу Миния, немало удивляя своим марафонским бегом многочисленных стражников, дежуривших у каждой двери.

Задание было совершенно сумасбродным, в стиле почти всех заданий Зевса. Окончательно отчаявшись, марафонец решил действовать грубо, но эффективно, бесцеремонно заглядывая в каждую попадающуюся на пути дверь и ещё больше изумляя застывших по стойке смирно стражей.

В десятой по счёту комнате оказался какой-то совершенно лысый субъект, делавший судя по замысловатой позе, лечебную зарядку голышом. Лысый незнакомец проворно подскочил к двери и больно схватив не успевшего отпрянуть бегуна за правое оттопыренное ухо тихо спросил:

– Как смеешь ты, недостойный раб, врываться в мои покои, когда я принимаю свою ежедневную воздушную ванну?

– Ой, больно… отпустите…

– Сейчас я тебе его вообще оторву…

– Не надо… пожалуйста…

– Мерзавец, наверно ты подглядывал в замочную скважину?

– Нет, что вы… просто я…

– Молчи, бесстыдник!

– Я слуга почётной гости царя Миния.

Лысый невероятно оживился:

– Ты имеешь в виду того старого ненормального бородатого мужика с накрашенными губами?

– Ага!

– Вот так совпадение… – и незнакомец тут же отпустил Фидиппида, задумчиво почёсывая впалую безволосую грудь, на которой синим цветом был вытатуирован эпичный храм с тремя куполами.

– А вы, собственно, кто такой? – спросил марафонец, поглаживая пылающее ухо.

– Я младший брат Миния, Тиний! – сообщил лысый. – Я и раньше знал, что мой старший братишка клинический идиот, но когда он притащил в царский дворец это бородатое чудовище… Кстати, кто это, если не секрет?

– Всемогущий Зевс, правитель Олимпа!

– О, даже так! И что ему здесь нужно, полагаю, весь этот дурацкий маскарад он устроил не без важной на то причины…

– Он хочет соблазнить прекрасных дочерей Миния! – выложил всё как на духу марафонец, чувствуя что голому лысому вполне можно доверять. – Всех трёх причём одновременно!

Услышав подобное откровение, Тиний оглушительно расхохотался:

– Соблазнить этих трёх ленивых толстух? Видно отважный мужик этот твой Зевс. Более капризных и балованных созданий, чем мои племянницы трудно себе представить. Они целыми днями ничего не делают только спят, едят да лясы точат. Из-за обильного употребления сладкого и малоподвижного образа жизни выглядят, как три хорошо ухоженных, жизнерадостных гиппопотама. Впрочем, о вкусах не спорят, как видно, и на таких есть хороший спрос. Недаром Миний рассчитывает со временем очень выгодно выдать их замуж.

– Покажите мне где их покои? – с надеждой попросил Фидиппид.

– Покажу, но не просто так! – важно ответил Тиний. – Давно уже я лелею коварный план занять трон окончательно спятившего братишки. Но вот осуществить… то средств не хватает, то верных соратников… а порою просто боязно… сам понимаешь, Миний непредсказуем. И не только я страдаю от безумных выходок этого идиота, но и жители всего Орхомена тоже здорово мучаются. Видишь, эту татуировку?

Марафонец кивнул.

– Там три купола на храме. Они означают три года. Целых три года отсидел я на мраморных рудниках острова Тасос всего лишь за один короткий анекдот о самодуре старшем брате.

– Политический значит.

– Точно! – подтвердил Тиний. – Сел исключительно за убеждения.

– А тот анекдот не расскажешь?

– Пожалуй что и нет, уж больно он дерзок и метафоричен.

– А с покоями племянниц, как?

– Проще пареной репы. Они все в одной комнате живут, так что долго скакать по дворцу твоему любвеобильному хозяину не придётся. Если Зевс поможет мне со временем занять трон старшего братца, то я прямо сейчас отведу тебя к нужной двери.

– Я не вправе заключать с кем бы то ни было подобные сделки.

– А ты всё же попробуй…

– Ну хорошо, договорились. Под мою ответственность.

– В таком случае, идем.

Запыхавшийся Фидиппид вернулся к Зевсу как раз в тот момент, когда слегка охмелевший от выпитого Миний, пел дурным голосом только что сочинённую в честь прекрасной гостьи хвалебную оду.

Громовержец при этом страшно морщился, неспешно нащупывая рукоять заткнутого за кожаный пояс ножа.

– Ну что ты выяснил? – тихо спросил владыка Олимпа, наклонившись к марафонцу, с опаской взирающему на самозабвенно поющего Миния.

– Не обращай внимания на этого чернобородого павиана, похоже, он окончательно и бесповоротно ёпнулся… По всей видимости тут что-то наследственное… единокровные браки между близкими родственниками…

– Младший брат Миния Тиний показал мне дверь в покои красавиц, но просил за это посодействовать ему в его будущем воцарении на престол Охре… тьфу ты, Охромена.

– Сделаем, – кивнул Тучегонитель. – Причём прямо сейчас.

– И вот ещё что… – спохватился бегун. – Тиний ещё сказал, что дочери царя далеки от общепринятых идеалов греческой красоты и что…

– Ерунда это всё, – отмахнулся Зевс. – Главное, они особы царской крови, всё остальное меня мало волнует…

И сказав сие, Громовержец решительно встал из-за обеденного стола, затем размахнулся и хорошенько огрел взявшего слишком высокую ноту Миния по кучерявой голове.

– Ох! – разом выдохнули многочисленные знатные гости, присутствующие на званом пиру.

Царь как подкошенный рухнул в огромную салатницу с рыбьим соусом.

– Хреновая песня, – коротко пояснил свои странные действия Громовержец и проворно выскочил следом за Фидиппидом в коридор.

– Вот эта самая дверь, – прошептал марафонец, указывая в конец украшенной мраморными статуями анфилады.

Прячущийся за соседней колонной владыка Олимпа, показал поднятый вверх большой палец.

Мимо с грохотом пронеслись два десятка вооруженных до зубов перекошенных стражей, секундой позже скрывшиеся в соседнем коридоре.

Тучегонитель воровато выглянул из-за колоны:

– Жди меня здесь, я скоро вернусь…

– Но может…

– Никаких «но может» и не высовывайся!

Лукаво поглядывая по сторонам, Зевс на цыпочках подбежал к покоям дочерей Миния и тихонько приоткрыв дверь ласково проговорил:

– Ах вы, хрюшки мои розовенькие, к вам в гости пришёл сам Зевс!

Из покоев послышался весёлый заливистый смех.

– Ах вы, мои толстенькие булочки!

И Громовержец поспешно канул за дверью.

По коридору снова пробежали взмыленные стражники, числом два десятка. На этот раз они бежали в обратном направлении. Забившийся в самый тёмный угол Фидиппид молился всем мыслимым и немыслимым олимпийским богам чтобы его не заметили.

– Угораздило же меня… – неустанно повторял бедняга, – вот же вляпался так вляпался…

Через полчаса двери покоев дочерей Миния медленно распахнулись.

Сильно помятый и почему то прихрамывающий на правую ногу Зевс медленно пятясь вышел в коридор.

– Заходи к нам ещё, бородатый красавчик! – хором донеслось до острого слуха марафонца.

– Ага, покедава! – устало помахал рукой Громовержец и, схватившись за поясницу, протяжно простонал. – Фидя… иди быстрее сюда!

– А что случилось? – испуганно спросил из тёмного угла бегун.

– Проклятый радикулит, – скривился владыка Олимпа. – Сатировы толстухи меня окончательно укатали. Скорее, поможешь мне идти. У меня такое чувство, что я только что попал под боевую колесницу, несущуюся на полном ходу. Окаянные годы дают о себе знать в самый неподходящий для этого момент…

Опираясь на плечо Фидиппида, Тучегонитель тяжело заковылял к выходу из дворца.

Уже на полпути к спасению их настиг дикий душераздирающий вопль Миния:

– Не-е-е-е-ет… мои дочери… мои прекрасные дочери… КТО?!! Кто посмел собрать пыльцу их невинности!

– Нам следует поспешить, – нервно пробормотал Зевс, резко прибавляя ходу. – Честно говоря, я думал что его пришиб. Крепкая голова оказалась у этого психа. Поторопись, я просил Гефеста спрятать платформу подъемника в саду за дворцом…

– Когда же ты всё успел?

– В промежутках между актами безудержной любви.

– Вот они-и-и-и!!! – донеслось откуда-то со стороны царских конюшен, когда беглецы выскочили на украшенную фонтанами террасу перед дворцом.

Остановившись, Громовержец прищурился, с интересом рассматривая несущихся к ним со всех ног закованных в доспехи разъяренных бугаёв.

– Это сам Зевс, хватайте его! – кричал мчащийся впереди всех Лессал. – Это он совратил дочерей Миния! От… Эфиальт… заходите с флангов.

– Твою ж мать, богоборцы… – в одно мгновение позабыв о больной спине, владыка Олимпа вприпрыжку помчался наутёк. – Фидя, не отстава-а-а-а-ай…

Повторять дважды не пришлось.

И только когда они благополучно достигли спасительной платформы, Зевс, задумчиво глядя на мелькающие возле дворца многочисленные факелы, грустно произнёс:

– Что ж, о налаживании добрососедских отношений с жителями Беотии нам можно теперь надолго забыть…

И это были очень мудрые в тот опасный момент слова.