Однажды в Древней Греции

Глава 3 Про божественный санузел и поющего Зевса

Ничего более прекрасного и величественного бедняга Фидиппид в жизни своей ни разу не видел. Он рухнул на колени прямо перед сияющей мраморной лестницей и так бы, наверное, пролежал добрый час, если бы не сын Арахны, грубо высмеявший суеверный страх смертного.

– Это всего лишь особая светодиодная подсветка! – вовсю хихикал на правом плече зловредный паук. – Чтобы таких дурней как ты ещё на пороге пугать. Я тоже, конечно, в первый раз сильно перетрусил, но потом мне объяснили, как эта штука работает. Фигня фигнёй, каких ещё тут очень много…

Видя, что Нефтолеп совсем не боится местных чудес, марафонец взял себя в руки и, зажмурившись, ступил на первую ступеньку, ведущую в резиденцию самого Зевса.

Ступенька под ногой немного ушла вниз, неожиданно выдав странную музыкальную трель.

– Ох! – воскликнул Фидиппид, поспешно убирая ногу.

– Поющая лестница! – спокойно сообщил сын Арахны. – Пока дойдешь до самого верха, послушаешь любимую песню владыки Олимпа «Небо тебя найдёт». Символично, не правда ли? Как же там пелось… Небо – мольбы не ждёт, небо – угроз не слышит, небо – само тебя найдёт…

Бегун решил ничему больше не удивляться и, собрав остатки прилично растерянной храбрости, твёрдым шагом взошёл на лестницу под мощный аккомпанемент удивительной мелодии.

– Радуйся, что можешь пока всё это видеть, – трещал на правом плече трепливый паук. – Потому что очень скоро отключат часть электроэнергии и вся эта совершенно сейчас ненужная техника перестанет работать. Главный реактор полностью переключат на снабжение стартовых двигателей. Те будут разогреваться пару месяцев, ну а затем… не станет легендарного светлого Олимпа!

– Как так не станет? – испугался Фидиппид, резко остановившись в середине подъема.

Поющая лестница сбилась, резко проревев на двух низких нотах.

– Да вот так! – ответил Нефтолеп. – Улетит волшебный остров в бездонные просторы чёрного космоса.

– Куда улетит?

– К другой недоразвитой планете! Новые боги заселят сии благостные чертоги и начнут морочить голову очередным смертным простачкам, хотя, конечно, и не без пользы для последних…

– Многое не пойму я из того, что ты говоришь, – честно признался Фидиппид. – Как видно, слишком велика твоя мудрость для такого примитивного эллина, как я…

– Ага, это ты точно подметил! – рассмеялся сын Арахны. – Шагай давай, долговязый, и под ноги смотри, а то пропустишь ступеньку и полетим мы с тобой вниз под жуткую какофонию похоронных звуков…

Наконец, поющая лестница закончилась, приведя путешественника в длинный, продуваемый насквозь холодными ветрами, коридор.

– Вот теперь иди всё время прямо! – скомандовал Нефтолеп. – И по сторонам особо не глазей. Там в нишах статуи… зрелище скажу тебе не для слабонервных. Зевс одно время собирал как раз в этом самом коридоре творения наиболее безумных греческих скульпторов. Скажу лишь, что ужасный Танат тут изображён в виде многорукого крылатого монстра с огромной косой на плече…

Марафонец нервно сглотнул.

– Давай, топай-топай кверху попой, а то чего доброго и впрямь скоро питание вырубят и та штука, что тебе так нужна, сделается совершенно бесполезной…

И Фидиппид потопал, смотря чётко перед собой, хотя искушение изучить местные статуи было столь велико, что несчастную шею просто сводило судорогой.

Греки, как известно, народ невероятно любопытный, а тут ещё эти волнующие воображение изваяния… Страсть как хотелось взглянуть хотя бы на одно из них пусть даже мельком, самым краешком пытливого глаза.

Паучок вроде как на время утих, скрывшись где-то в складках запыленной одежды и марафонец, воспользовавшись моментом, посмотрел в сторону, узрев странное сюрреалистическое изваяние, подписанное «Богиня Афродита».

Непонятно что имел в виду неизвестный ваятель, какой загадочный посыл он нёс ценителям высокой эстетичной скульптуры, но прекрасную богиню он изобразил в виде зверообразного бородатого мужика, сжимавшего в могучих руках метательный диск.

Всё бы ничего, но у этого самого мужика имелись женские груди, весьма популярного у греческих эротоманов пятого размера.

– Я же просил тебя не смотреть! – склочно донеслось из правого рукава. – Да отвернись ты, шею ведь скрутишь! Ох, видел бы ты себя со стороны. Глаза вытаращены, бородёнка дыбом стоит, щёки покраснели… Охота же людям на этакий срам глазеть. Не пойму я Зевса собрал, понимаешь, бредовую коллекцию. Большой, видно, оригинал, причём за что ни возьмётся, всюду норовит продемонстрировать свой нестандартный подход. Ну на то он и Зевс, наверное, чтобы воспринимать обыденные для смертных вещи в совершенно безумном сюрреалистическом ключе.

– Почему у него груди? – хриплым голосом спросил Фидиппид, когда жуткая статуя осталась далеко позади.

– У кого у него? – переспросил Нефтолеп.

– У Афродита!

– Ах, у Афродита… Понимаешь ли, тот скульптор так видел… В смысле, прекрасную богиню… Такое у него, понимаешь ли, необычное восприятие этого божественного образа… Да в общем-то, что я тебе тут объясняю! Разве возможно растолковать мысли и действия сумасшедшего. Может он до зелёных сатиров упился, когда этакую дрянь ваял, почём мне знать. Гений и помешательство частые соседи и я утверждаю сие вовсе не понаслышке…

– И всё-таки, почему у него женские титьки? – всё не унимался марафонец как видно уязвлённый увиденным до самой глубины античной души.

– Ну… – задумчиво протянул сын Арахны. – Возможно, как раз этой деталью скульптор и хотел подчеркнуть, что перед нами как раз именно Афродита, а не какой другой бог… Кстати, тут где-то есть скульптура моей несчастной матери. Знаешь в каком виде изобразил её один гениальный греческий зодчий?

– Нет-нет… – поспешно проговорил Фидиппид. – Лучше мне этого не знать…

– То-то! – усмехнулся мудрый паук. – Будет тебе наука, как не слушать дельные советы… Сам знаешь… любопытного грека на базаре скинули в реку… Весьма мудрая поговорка.

– Там ещё какой-то рак был, на горе Геликон всё время свистел зараза такая, – вспомнил марафонец. – Или нет… кажется этот грек хотел раков купить, сварить и с вином крепким употребить. Но был слишком любопытен…

Вот за такой вот милой беседой и дошли они до просторного зала, в центре которого нестерпимо блистал полупрозрачный потрясающий трон.

Помимо трона в зале имелись многочисленные журчащие фонтаны, заставленные всевозможными экзотическими яствами столы и расшитые золотом лежаки ну и много того, что описать обычными словами простой смертный марафонец не смог бы при всём своём остром желании.

– Нет, не туда! – решительно заявил Нефтолеп, когда бегун вознамерился подняться к сияющему трону. – Если смертный опустит свой недостойный зад на законное место великого Зевса, то будет тут же автоматически испепелён красной молнией!

Бегун опасливо попятился обратно.

– Вон видишь ту золотую штору в углу? Нам как раз за неё!

С великой осмотрительностью ступая по белоснежному тёплому мрамору (кто знает какие ещё сюрпризы таились здесь для недостойных смертных) Фидиппид опасливо приблизился к золотой занавеске и с трепетным почтением отодвинул её в сторону.

За занавеской располагалось странное устройство сплошь из золота, напоминающее прекрасную цветочную вазу. Ваза состояла из двух довольно громоздких на вид частей. Нижняя, собственно, и была вазой, внутри которой тихо журчала прозрачная вода, а вот верхняя представляла собой некую прямоугольную продолговатую конструкцию с блестящей ручкой сбоку.

На марафонца внезапно накатила страшная жажда и, не спросив разрешения у мудрого спутника, он присел на колени и стал жадно пить приятную прохладную воду загребая её руками.

– Ты что это творишь? – донеслось из правого рукава. – Один вот однажды тоже так пить стал без спросу из неизвестного водного источника и превратился в законченного козла…

– Что, правда? – испугался марафонец, резко отпрянув в сторону.

– Правда-правда, хотя женщины его потом очень сильно любили… любовь ведь необычайно зла.

– И что мне делать дальше? – утоливший жажду Фидиппид недоумённо рассматривал золотую конструкцию, прикидывая за сколько её можно было бы продать на каком-нибудь чёрном рынке Греции.

Выходило, что денег от продажи должно было хватить на покупку небольшого эллинского города-государства вместе с регулярной армией, младшим братом подлым интриганом, вороватым иудеем казначеем, мраморным дворцом и секретным отрядом наёмных убийц-отравителей.

– А ну-ка садись на эту самую штуку сверху! – неожиданно предложил Нефтолеп.

– Как, прямо на саму вазу?

– Ага!

Марафонец боязливо примостил краешек своего недостойного зада на широкий ободок прекрасного творения.

– Теперь не вставая, жми блестящий рычаг слева от тебя! – со знанием дела продолжал распоряжаться сын Арахны. – Который сейчас расположен на прямоугольной штуке прямо у тебя за спиной.

Бегун повернулся и слегка нажал на блестящую штучку, при ближайшем рассмотрении выполненную в виде маленькой серебряной чешуйчатой рыбки.

В следующую секунду устройство под ним разразилось полным яростного гнева рокотом, вода внутри заклокотала и с шипением устремилась прямо во вздрагивающую утробу чудесной вазы.

Фидиппид как ужаленный вскочил на ноги и, ощупывая мокрые полы одежды, обалдело уставился на ревущую золотую ёмкость.

– М-да, – мрачно проговорил Нефтолеп. – Ошибочка! Я только что вспомнил! Это не то устройство что нам нужно. Хотя оно тоже весьма полезное, но совсем для других нужд. Гм… Как это я оплошал… Давно видно во дворце Зевса не был… Позабыл я чуток, где тут что находится. Давай, смертный, топай в противоположный угол…

– В какой угол?

– В тот, что задрапирован серебряным занавесом!

Ну что ещё оставалось натерпевшемуся всех мыслимых и немыслимых страхов горемыке?

Конечно, он безропотно подчинился.

За серебряной занавеской стоял полупрозрачный ящик в человеческий рост с деревянными рамами, внутри которого находилась небольшая обитая яркой тканью скамья и длинный торчащий прямо из пола медный рычаг.

– Ну вот! – обрадовано воскликнул Нефтолеп. – То, что нам и нужно. Садись давай, чего стоишь?

Бегун опасливо присел на скамью, нервно ёрзая задом.

– Пора нам, братец, прощаться! – с сожалением произнес волшебный советчик.

Чувствующий себя сильно не в своей тарелке Фидиппид испуганно покосился на медный рычаг, который почему-то пугал его больше чем всё страхи, которых он за это время натерпелся. Совершенно иррациональное чувство, поскольку торчащая из пола железная штука выглядела вполне себе безобидной.

– Так ты, значит, не со мной? – с усилием отведя взгляд в сторону, спросил марафонец.

– А что мне прикажешь в Афинах-то делать? – удивился сын Арахны, выбравшись из складок одежды. – Там с меня заклятье никто не снимет.

– Как же тебе быть?

– Подожду полной и окончательной божественной эвакуации. Перед самым стартом сюда прибудет экспертная группа особых сотрудников. Полагаю, они найдут способ вернуть мне человеческий вид. Зевс как то рассказывал, что эти ребята всегда приходят в самом конце, проверяют Олимп на наличие просочившейся здешней флоры и фауны. Ну чтобы в другой мир дрянь какая местная не проникла… Надеюсь, кто-нибудь из них не устоит и попробует одно из яблок Гесперид…

– А если устоит?

– Буду искать какой-нибудь другой способ найти с ними общий язык. Установлю, например, тесный телепатический контакт при помощи одной местной заковыристой машинки. Прощай, друг, было приятно с тобой пообщаться после стольких лет вынужденного молчания…

И Нефтолеп быстро перебирая лапками, ловко спрыгнул на мраморный пол Олимпа.

– Зажмурь глаза. Представь себе город Афины и твёрдо жми на рычаг…

– Жать на рычаг?!!

– В смысле, резко потяни его на себя…

Фидиппид крепко зажмурился, чётко представляя себе афинский Акрополь, конечную цель своего срочного путешествия. То-то соотечественники удивятся, когда он ни с того ни с сего возникнет прямо из воздуха на ступенях прекрасного строения.

Рука решительно легла на рычаг, мышцы напряглись, и металлическая штуковина со скрипом пошла вниз…

По всему телу пробежала странная волна приятного тепла. Затем по спине вдруг запрыгали холодные злые мурашки. Однако тишина вокруг нисколько не изменилась.

Марафонец отпустил влажный от пота медный рычаг и, открыв глаза, тупо уставился на плотную серебряную занавеску.

Выходит он всё ещё был на Олимпе!

Затем до обострённого страхом слуха стал доноситься некий весьма интересный посторонний звук.

– Разделился весь мир на «они» и «мы» бьют набатом сердца и бурлят умы, – глухо пел кто-то невдалеке. – Чей металл тяжелей и верней посты? Разделился весь мир, отвечай с кем ты?

Голос определённо принадлежал взрослому вполне уверенному в себе мужчине, не обременённому житейскими проблемами.

– Нефтоле-е-е-еп… – тихо позвал бегун. – Нефтолеп, это ты?

Вопрос был крайне глупым, потому что голос неизвестного мужика мало чем походил на тоненький писк чудаковатого сына жуткой паучихи Арахны.

Теряя терпение Фидиппид воровато высунулся из-за тяжёлой шторы.

Великолепный царский зал никак не изменился. Всё так же нестерпимо сиял пустой трон, бесшумно струились фонтаны, манили к себе великолепные удобные лежаки.

Эпичное пение, судя по всему, доносилось как раз из-за той самой злополучной золотой шторы, где недавно утолял жажду, измученный своим затянувшимся путешествием, смертный горе-скиталец.

– Не остаться в живых, если вдруг гроза, так не стой, как чужой, опустив глаза, – продолжал весьма мелодично напевать себе под нос невидимый жизнелюб. – Только действиям счёт, а слова пусты, разделился весь мир, отвечай с кем ты?

Потеряв всякое мыслимое терпение марафонец решительно пересёк тронный зал и, подойдя к золотой занавеске, резко отодвинул её в сторону.

– Ябушки-воробушки… – дико заголосил здоровенный розовощёкий мужик средних лет с роскошной ухоженной бородой. – А ну пшёл вон отсюда, засранец!!!

И в следующую секунду мощный кулак больно врезался в любопытный греческий нос Фидиппида.

Понятное дело, марафонец не устоял на ногах от такого сокрушительного нокаута и грохнулся со всего размаха на пол.

За золотой занавеской послышались приглушённые проклятия, затем непонятное шуршание, после которого раздалось уже знакомое бегуну яростное клокотание золотой вазы.

Шторка стремительно распахнулась и над лежащим на полу смертным навис дородный бородач, тщательно завязывающий золотой пояс своего белоснежного расшитого золотой нитью хитона.

Теперь бородачу явно было не до веселья. Под его испепеляющим взглядом Фидиппиду очень захотелось превратиться в крохотную землеройку и сгинуть навеки в какой-нибудь тёмной вонючей дыре.

– Ты кто это такой мать-перемать? – не очень дружелюбно осведомился незнакомец и даже в сердцах притопнул ногой, обутой в расшитый жемчугом сандалий.

– Фидип-п-пи-д… – слегка заикаясь, выдавил из себя марафонец.

– Фидиппид?! – задумчиво повторил бородач. – Что-то не припомню такого олимпийского остолопа… Ты чей хоть отпрыск-то будешь? Аида? Ареса? Гермеса? Хотя… уж больно у тебя лицо глупое. Стало быть ты сын Ареса, я угадал?

– Нет, – бегун нервно сглотнул. – Я сын бедной пастушки Инитрии и старого похотливого гончара бабника по имени Сидург. Моя профессия профессиональный бегун. Я срочный посланец из маленького города под названием Марафон.

– Так-так… – заложив унизанные драгоценностями руки за спину, величественно выглядевший бородач степенно прохаживался взад-вперёд. – Стало быть, ты посланец. Ну и к кому же послание ты нёс, если это не страшный секрет?

– Царю Афин!

– Ну и на кой сатир ты с этим самым посланием ввалился в мой персональный санузел?

– Сан что?

– И как ты вообще попал на Олимп?

– Да я… э… э… э… мнэ-э-э-э…

– Я ведь всё время находился в тронном зале и отлучился только на пару минут. Как же я тебя не заметил?

– Гм… я… того… этого…

– Спрашиваю ещё раз, КАК ТЫ СЮДА ПОПАЛ?!!

Густые брови сурового бородача снова сошлись на переносице, казалось, ещё мгновение и эти большие полные неиссякаемой мудрости глаза станут метать смертоносные молнии.

Медленно отползая как можно подальше, Фидиппид дрожащей рукой указал на задрапированный серебряной тканью угол.

– Во-он от-т-туд-д-да!

– ЧТО?!!

В несколько мощных прыжков холёный бородач подскочил к указанному месту.

С громким «вжи-и-и-их» серебряная занавесь отлетела в сторону.

Загадочный обитатель не менее загадочного санузла резко обернулся:

– Так значит ты сидел на этой самой штуке?

– Ага!

– И наверное дёргал за длинный такой медный рычаг?

– Угу!

– Руки что ли от безделья чесались?!!

На это марафонец не знал что ответить, трусливо пряча глаза.

В тронный зал тем временем зашла высокая необычайно красивая брюнетка и, улыбнувшись статному бородачу, мелодично произнесла:

– Зевсик, кисуля, придурок Аид снова плохо привязал Цербера и тот цапнул за ягодицу одну из Мойр…

– А какую именно? – удивленно переспросил Громовержец, задумчиво оглаживая бороду.

Жалко всхлипнув Фидиппид стремительно упорхнул в объятия спасительного Морфея.

– Ну что, легкоатлет доморощенный, очнулся?

Марафонец нервно ощупывал пылающую правую щёку.

Отрезвляющую оплеуху Тучегонитель отвесил ему такую, что в голове до сих пор стоял громкий перезвон и даже, кажется, кто-то там внутри истошно пел высоким пьяным голосом.

Фидиппид зажмурился и, сжав уши руками, неистово затряс черепушкой.

– Ну хорош-хорош… – Зевс легонько щёлкнул бегуна указательным пальцем по кончику носа. – А то последние остатки своих скудных мозгов растрясешь. Нам тут на Олимпе лишний слабоумный совсем ни к чему своих дебилоидов с лихвой хватает. Вот взять, к примеру, того же Ареса… или Аида. Хороший был бы мужик Аид, если бы только к бездонному пифосу время от времени хорошенько так не прикладывался…

И владыка Олимпа помог Фидиппиду принять вертикальное положение.

– Что, пришёл в себя?

– Вроде как…

– Больше в обморок грохаться не будешь?

– Не а…

– Смотри мне! А то Асклепия позову и он быстренько тебе нервишки вправит реактивным клистиром. Скажу по секрету, у него есть один такой хитрый белый порошок, занюхнул щепотку и тебе уже всё абсолютно по барабану. Я иногда себе ноздри этой штукой пудрю, ну когда Гера, жена моя, меня сильно достаёт… Ты её, кстати, только что видел… Поверь мне, славная штука… В смысле целебный порошок Асклепия, а не моя жена…

Марафонец тупо кивал, стараясь особо не задумываться о том, с кем именно он в данный момент так просто общается.

– Итак, рассказывай, приятель, как это ты ухитрился временной скачок совершить? – добродушно продолжил Зевс, присев на ближайший тихо скрипнувший лежак. – Как это тебе сыну бедной безродной пастушки и похотливого гончара удалось воспользоваться волшебной машиной Гефеста?

– Какой машиной? – шёпотом переспросил бегун.

– Машиной временус-моментус! – торжественно изрёк Громовержец и даже потряс для пущей значимости над головой унизанным сияющими изумрудами перстом.

– Так я же не знал, что это за штука такая…

– Зачем же тогда рычаг дёргал?

– Так меня Нефтолеп надоумил, сказал что это устройство мигом перенесёт меня прямо в город Афины!

– А кто таков этот твой Нефтолеп? – удивлённо спросил Зевс. – Уж очень созвучно его имя слову остолоп.

– А вы разве не знаете?

– Нет, впервые слышу это довольно глупое имя…

– Нефтолеп несчастный сын Арахны, превращенный богиней Герой в паука…

– Какой такой Арахны? Моя жена, конечно, не тростниковый сахар и превратить ни в чём неповинного парня в мерзкого таракашку ей ничего не стоит, особенно, если тот попался под горячую руку. Но кто такая эта твоя Арахна, ну вот хоть убей не припомню…

– Ну как же… – несколько растерялся Фидиппид. – Ведь она соревновалась в искусстве ткачества с самой Афиной-Палладой и была обращена в чудовищную паучиху…

– Погоди секундочку… – наморщил широкий мудрый лоб владыка Олимпа. – Что-то я совсем тут с тобой запутался. Значит эту самую Арахну тоже кто-то превратил в паука?

– Богиня Афина и превратила…

– Но за что?

– За то, что та бросила ей вызов, утверждая, что ткёт намного искусней любой богини…

– Ай да женщина! – восхищённо хлопнул в ладоши Громовержец. – Вот бы мне с ней познакомиться. Бросить вызов всемогущим богам… Дерзка, а значит страстна в плотской любви! Не подскажешь, где она живёт то?

– В ужасном Тартаре! – вспомнив слова Нефтолепа, ответил марафонец.

– Э нет, братка… – усмехнулся Зевс. – Не правду говоришь, я Тартар как свои пять пальцев знаю. Только недавно с Танатом там оборудование для запугивания смертных налаживали. Нет там никакой Арахны, сера, огонь да холодная бездна… Гм… Мы ведь в общем-то недавно тут у вас в небе появились, можно сказать ещё даже месяц не прошёл…

– Но ведь Олимп опустел! – изумлённо воскликнул бегун.

– Как так? А ну-ка поясни за базар!

– Когда я медный рычаг дёргал тут никого не было… ни души. Сын Арахны сказал, что все боги разъехались кто куда. Ещё он сказал, что вот-вот отключат какую-то эректо… эсректо… энерго…

– Электроэнергию! – подсказал мгновенно сделавшийся серьезным Зевс. – Ну-ка, голубчик, с этого самого места изволь всё излагать как можно подробней…

– Нефтолеп сообщил, что Олимп улетит, вот только разогреет там что-то в течение нескольких дней…

– С ума сойти! – звонко хлопнул себя по лбу Громовержец. – Ты ведь только что описал процедуру «черепашьей эвакуации». Есть ещё обычная и экстренная, но её объявляют только в самых серьёзных случаях. Так сказать досрочное позорное бегство с бережно опекаемой планеты. Эту самую экстренную эвакуацию может начать только единоличный глава всей экспедиции, то бишь я сам. Происходит досрочная смена состава всемогущих богов. Коллектив ведь не всегда уживается. На место старых прилетают новые на новом летающем острове и, в зависимости от текущей эпохи, действуют либо под прежними именами, либо под слегка изменёнными. Значит ты стал свидетелем заката всемогущих покровителей… Силы небесные, да из какой же ты, в конце концов, эпохи?

Фидиппид растеряно пожал плечами.

– Я ведь дипломированный специалист по греческой истории! – хвастливо сообщил владыка Олимпа. – И нам дозволено заглядывать в будущее изучаемого мира. Самим путешествовать в прошлое или грядущее нам как правило нельзя, поэтому мы искусственный зонд сквозь время запускаем ну и бац, вся необходимая информация у нас уже в кармане.

Вот своё личное будущее узнавать, это у нас под строжайшим запретом, за такое и учёной степени лишить могут. Ну а кому этакое счастье надо? Тут ты, конечно, вполне справедливо спросишь, зачем Гефест машину времени на Олимпе построил, если путешествия строго запрещены.

Честно говоря, объяснить трудно. Строптивый мужик в очередной раз сильно нарушил все мыслимые инструкции, но сам факт создания этой машины нам удалось благополучно скрыть. Я, конечно, устроил ему серьёзную выволочку, но что сделано, то сделано.

Кузнец всё время оправдывался, мол, больно руки у него чесались, как у тебя, видно, когда ты за стартовый рычаг дёргал. Безделье одолевало, вот он машинку времени под шумок и собрал. Хорошо, что никто из наших лоботрясов не догадался в прошлое сгонять, в будущее то на ней особо не слетаешь. Всё коварные интриги друг против друга плетут, так что им не до темпоральных круизов.

С другой стороны, что бы они в этом прошлом такого интересного увидели? Ваших убогих предков в звериных шкурах? Да и как бы потом назад вернулись? Тебе ещё повезло, что ты попал в самое начало мифических времён, переместился бы чуть дальше и материализовался прямо в голых облаках. Олимп то не всегда как раз на этом самом месте висел! Так что мне известны все детали вашей истории во всех её увлекательнейших подробностях. Так сказать от самых Титанов и до великих греков Вангелиса с Демисом Руссосом и Джорджем Майклом…

– А кто такой этот Вангелис?

– Великий греческий музыкант-сочинитель! Появиться у вас примерно в… что-то год вот сейчас не припомню… у меня на даты память всегда плохая… Короче, не скоро это будет… В общем не молчи, рассказывай, что там у вас происходило и я сразу дату вычислю, в смысле, пойму откуда ты к нам сюда прибыл…

– Война у нас шла… – принялся вспоминать марафонец.

– С кем?

– С персами!

– Так, уже значительно теплее…

– Напали они на афинян, высадив со своих кораблей двадцать пять тысяч воинов…

– С накладными бородами?

– Точно!

– И как раз из-за этих самых бород конфликт и вышел?

– А откуда вы…

– Так на то я и Зевс Всемогущий… ха-ха… а высадились персы сперва у маленького городка под названием Марафон?

– Именно и я как раз из него родом…

– Так-так… – принялся вспоминать Громовержец. – Значит четыреста девяностый год… славное время… м-да… Афиняне помнится решили просить помощи у спартанцев и послали к ним профессионального бегуна. Он за сутки добежал до Спарты и на месте узнал, что спартанцы воевать не могут, пока на небе не засверкает полная луна. Бегун умчался обратно и на финише выяснилось, что персов уже одолели. Но не всех. Часть фальшивобородых евнухов поплыла на Афины. Тогда афиняне снова обратились к бегуну и направили его с предупреждением в свою столицу. Ох, и несладко же пришлось тому бедному парню…

– И не говорите! – грустно вздохнул Фидиппид.

– ???

– Так я же и есть тот самый бегун!!!

– Да ну?

– Родной мамой клянусь!

– Той, что бедная пастушка?

– Той самой!

– А она симпатичная была?

– Ещё какая!

– Эх… жаль что я не был знаком с твоей весёлой мамашей, м-да… Но погоди чуток… – неожиданно Зевс сильно нахмурился. – Ты ведь, если мне ни с кем не изменяет ветреная память, вроде как помер!

– Как помер?!! – верные ноги у марафонца в одно мгновение похолодели.

– Ну да помер! – решительно заявил владыка Олимпа. – Я историю вашу хорошо помню. Ты пробежал сорок два километра сто девяносто пять метров от Марафона и до Акрополя в Афинах, предупредил соотечественников и испустил на месте дух.

– Да не может такого быть!

– Ещё как может! Ты умер от теплового удара. Перегрелся, так сказать на ясном солнышке. Солнце ведь в августе о-го-го какое под сорок градусов каждый день…

– Вот те на… – растерялся бегун. – Как же это я ухитрился так оплошать…

– Ты не оплошал. Послание благополучно доставил и вошёл в историю как самый первый марафонский бегун. Впоследствии так станут называть довольно популярные спортивные соревнования…

– Но ведь сейчас-то я жив!

– А послание ты уже доставил?

– Нет!

– Ну вот видишь! Значит как только доставишь сразу и помрешь. Старушка Клио, то бишь история дама жестокая, исправить что либо ой как тяжело да и опасно, потому что никогда не знаешь, как оно там, в последствии, всё по-новому повернётся…

– Вот тебе раз… – окончательно расстроился Фидиппид и чуть погодя навзрыд заплакал.