Огнем и мечом. Россия между «польским орлом» и «шведским львом». 1512-1634 гг.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Война 1512—1634 годов не была началом борьбы наших предков с польско-литовским союзом, и Поляновский мир не стал ее окончанием. Однако именно за эти 122 года был окончательно решен вопрос о суверенитете России. Все дальнейшие бои шли лишь за спорные территории. Подчинить восточного соседа польские короли больше не пытались. Впрочем, шансов на это у них и не было. Если при Василии III в войну за «киевское наследство» вступило на скорую руку сколоченное объединение удельных и зависимых княжеств, то вышло из нее централизованное государство. Оно было до предела измотано Смутой, разорено интервентами и «ворами», но зато спаяно верой в свое особое предназначение. Выразившая эту веру формула «Москва — Третий Рим» стала тем стержнем, вокруг которого сформировалась новая Россия. Вера в великое будущее своей страны и основанная на ней воля к победе еще не раз помогали нашему народу выстоять и победить там, где не многим удалось бы выжить.

Война принесла страшные беды, породила бесчисленное множество злодеев, эгоистов и предателей. Однако вместе с тем она побудила к действию великих героев, готовых на любые жертвы, лишь бы спасти отечество. Многие из них прославлены в веках. Народ заслуженно чтит память Михаила Скопина и Прокопия Ляпунова, Кузьмы Минина и Дмитрия Пожарского. Однако до сих пор незаслуженно забытым остается главный организатор и вдохновитель освободительной борьбы, человек, придумавший план спасения России и долгое время руководивший его осуществлением — патриарх Гермоген. А ведь именно вокруг его мощной и неординарной личности в самый тяжелый для страны час сплотились силы патриотов, именно он направлял и координировал политику народного ополчения. Страстный голос Московского патриарха неустанно призывал русских людей к прекращению Смуты и поднимал на борьбу с оккупантами.

В одном известном фантастическом сериале старый учитель напутствует героя словами: «Иди по жизни своей дорогой: если ты достаточно мудр, силен и тверд в своем выборе — Вселенная присоединится к тебе!» Мне кажется, эти слова очень подходят Гермогену. Еще со времен Бориса Годунова, будучи казанским митрополитом, он придерживался твердой и недвусмысленной позиции: стране нужен русский царь, избранный «Всей Землей». Только в этом случае народ сможет объединиться вокруг личности монарха и прекратить междоусобицы. За годы Смуты счастье не раз улыбалось узурпаторам, самозванцам и иноземцам. Царский венец покупали[64] и захватывали силой. Перед выборами 1613 года бояре предлагали трон принцам трех соседних стран: Польши, Швеции и Германской империи. Но в итоге история пошла по пути, указанном ей Гермогеном! Лидеры патриотов, уже после его мученической смерти, помогли взойти на трон юноше, которого патриарх предлагал избрать царем еще в 1610 году.

Почему Гермоген считал Михаила наиболее подходящим претендентом на трон? Зачем пошел ради него на верную смерть? В условиях Смуты, когда интересы политически активных слоев общества — боярства, духовенства, дворянства, купечества и казачьих таборов — разошлись в разные стороны, нужен был кандидат, который одинаково приемлем для всех и ни у кого не вызывает отторжения. Михаил Романов устраивал большинство бояр, поскольку был сыном лидера самого многочисленного из их кланов. Подавляющей массе дворян и купцов, при прочих равных условиях, выгоднее было возвести на трон представителя нетитулованной старомосковской знати, лучше прочих понимавшей интересы «воинства» и посадов. Духовенству больше подходил «высокоморальный» кандидат, не замешанный, в отличие от остальных, в изменах и клятвопреступлениях времен Смуты. Казаки с удовольствием проголосовали за сына «тушинского патриарха» Филарета, одного из самых популярных лидеров «воровского» лагеря.

Однако в России XVII века «наиболее подходящий кандидат» еще не означало «проходной». В выборах великого князя или царя ведущую роль традиционно играла Дума, а среди «больших бояр» у Романовых было много недоброжелателей. Высокородные Рюриковичи и Гедиминовичи не желали пропускать Михаила к вершинам власти. Похоже, Гермоген предвидел такой вариант развития событий. Понимая, что сам он вряд ли доживет до царских выборов, патриарх заранее подобрал команду единомышленников, способных довести его план до логического конца. Минин, Пожарский и Дионисий построили выборную кампанию так, что Дума вступила в дело лишь на заключительном этапе, когда соборное большинство было уже на стороне Романовых. Чтобы лишить бояр последних шансов на успешное сопротивление, в ход был пущен «кровный» аргумент: с подсказки троицких монахов казаки потребовали, чтобы Михаила избрали царем как ближайшего родственника угасшей династии Калиты. Думе трудно было возразить против принципа, который она уже однажды узаконила, возведя на трон Бориса Годунова. К тому же казаки и жители московских посадов недвусмысленно показали, насколько решительно они настроены… В этой ситуации бояре сочли за лучшее присоединиться к мнению соборного большинства.

Существует предание, что сторонник и родственник будущего царя Федор Шереметев во время работы Собора писал Василию Голицыну: «Выберем Мишку Романова, он ножками слаб и умом не дошел, нам при нем будет повадно». Это, конечно, легенда. Шереметеву не требовалось убеждать находящегося в польском плену боярина, который никак не мог повлиять на решения Собора. Да Голицына и невозможно было ни в чем убедить — он сам мечтал взойти на российский престол. Но о том, что при юном Романове им «будет повадно», втайне думал каждый из голосующих за него бояр. Аристократы жестоко заблуждались. Уже через 20 лет Михаил и его отец Филарет добились того, чего не удалось достичь ни опричникам Ивана Грозного, ни Сыскному приказу Бориса Годунова, ни наемным гвардейцам Лжедмитрия, ни тайным соглядатаям Василия Шуйского. Романовы коренным образом реформировали систему государственного управления и резко снизили влияние Боярской думы.

Результаты политической реформы благотворно сказались на судьбе страны. Во второй половине XVII века при «тишайшем» сыне Михаила Алексее Россия отвоевала потерянный Смоленск, а заодно забрала у поверженной Речи Посполитой все левобережье Украины вместе со столицей Древней Руси, городом Киевом. При внуке Михаила Петре, еще при жизни прозванном Великим, Москва не только сделала Польшу своим фактическим протекторатом, но и сокрушила в Северной войне одну из сильнейших европейских держав того времени, Швецию. Таким образом, уже через три поколения Россия оправилась от Смуты и превратилась в могучую мировую империю.

Вопреки расхожему мнению, новые властители страны не забыли о тех, кто помогал им в борьбе за престол. Вожди Второго ополчения до конца своих дней занимали высокие посты в правительстве Романовых. Дмитрий Пожарский получил чин боярина и в дальнейшем еще не раз водил в бой русскую армию. Минин умер через три года после коронации Михаила. Но и его не обошли высокие должности — когда весной 1615 года царь отъезжал из Москвы на богомолье, его обязанности исполняла особая комиссия. В состав ее Михаил назначил четырех бояр и думного дворянина Кузьму Минина…

Преследованиям при первом Романове подвергся только Дионисий, но это лишь потому, что о его роли в осуществлении тайного плана Гермогена не знал никто, кроме Филарета. Когда тот вернулся из плена, все обвинения с троицкого архимандрита были сняты. Впрочем, как и в случае с письмом Шереметева, легенда «о неблагодарных Романовых» имеет под собой серьезное основание. Подвиги погибшего за Родину и веру патриарха Гермогена до сих пор неизвестны широкой публике. В первые годы Михаилу и Филарету было не до замученного оккупантами героя — дай бог разобраться с текущими проблемами. Затем, при Алексее Михайловиче и патриархе Никоне, тело Гермогена с почестями перенесли из Чудова монастыря в Успенский собор Московского Кремля. Однако вскоре глава церкви рассорился с царем из-за власти, и им обоим стало не до Гермогена.

Император Петр Алексеевич пост первосвященника упразднил, передав церковь под управление государственно-бюрократической коллегии — Священного Синода. В свете принятых решений ему было не с руки прославлять кого-либо из ранее живших патриархов. Вот так и получилось, что о Гермогене вспомнили лишь на 300-летие дома Романовых. В 1913 году Русская православная церковь причислила его к лику святых. Вскоре после этого началась Первая мировая война, затем революция… И всем снова стало не до героя-патриарха. Прошло еще сто лет. В 2013 году на Манежной площади у стен Московского Кремля открыли памятник Гермогену. Однако вокруг его подвига по-прежнему царит информационный вакуум: ни пьес, ни кинофильмов, ни романов, ни обширных исторических исследований. Данная книга восполняет этот пробел, но лишь отчасти…

Надеюсь, в будущем ситуация изменится.