Огнем и мечом. Россия между «польским орлом» и «шведским львом». 1512-1634 гг.

ГЛАВА 8. ЧАСТНАЯ ВОЙНА ИВАНА ГРОЗНОГО. СТЕФАН БАТОРИЙ СОБИРАЕТ СИЛЫ И ИДЕТ НА РУСЬ

Габсбурги начали готовить войска для вторжения в Польшу. Но в октябре 1576 года Максимилиан II скоропостижно скончался. Австрии стало не до международных интриг. Все расчеты Ивана Грозного на союз с Империей пошли прахом. Положение России осложнялась тем, что еще с 1574 года она возобновила войну против Швеции. Главной задачей в этой борьбе был захват Ревеля. В апреле 1575 года отряд боярина Никиты Романова занял крепость и порт Пернов. Год спустя русские войска утвердились в Гаспале. А в январе 1577 года 50-тысячная армия под командованием Федора Мстиславского и Ивана Меньшого Шереметева, подтянув по зимнему пути тяжелую артиллерию, начала осаду Ревеля. Однако взять крепость царским войскам не удалось. Шереметев получил ранение и вскоре после этого умер. Высокородный Мстиславский воинскими талантами не блистал. В марте русская армия отступила от Ревеля.

Не добившись успехов в Северной Ливонии, царь решил нанести удар по южной ее части. Этот поход Грозный возглавил сам. Разрядный приказ собрал для государя достаточно внушительные силы: 7279 детей боярских, 7905 стрельцов и казаков, 4227 татар. С учетом боевых холопов и ополченцев общая численность армии составляла примерно 24—26 тысяч человек. Большего Россия, вынужденная в это время держать основные силы на степных границах, выделить не могла. Однако в Южной Ливонии, где у литовцев и поляков были лишь малочисленные гарнизоны, эта армия казалась огромной. 13 июля 1577 года Иван IV выступил из Пскова к Мариенхаузену. Царя сопровождала блистательная свита, в которой самыми яркими звездами стали коронованные особы: великий князь Тверской Симеон и король Ливонии Магнус.

В Мариенхаузене было в тот момент всего 25 солдат, и потому гарнизон сдался без боя. Воины соседних замков последовали его примеру. Грозному так нравилось это победное шествие, что под Динабургом он отпустил на волю и даже одарил сдавшихся ратников. Зато тех, кто пытался защищать укрепления, Иван IV не миловал. Так многих воинов из Чествина[26] царь повелел «сажать по кольям», а остальных продал в рабство татарам. Дворяне Южной Ливонии, видя, что Литва не в силах оградить их от нашествия, стали переходить к победителям. Но не к Грозному, а к Магнусу. Это разозлило царя. Вступив в город Купонос, который заняли солдаты Магнуса, Иван IV внезапно велел казнить нескольких советников «подручного» короля, а жителей обратить в рабов. Вскоре под стражу попал и сам Магнус. Правда, позже царь смилостивился и отпустил короля «в свой удел». Но Магнус, судя по всему, обиды не забыл. Уже через полгода он перейдет на сторону Батория.

10 сентября в захваченном у гетмана Полубенского замке Вольмар царь дал прощальный пир родовитым литовским пленникам. Перед отъездом на родину они получили от Ивана IV подарки: шубы, кубки и ковши. Грозный надеялся, что его успешный поход вынудит соседей — Польшу и Швецию — заключить выгодный для России мир. Однако этого не случилось. Чтобы закрепить за собой Ливонию, русским нужно было взять ее ключевые крепости: Ревель и Ригу. Но сделать этого Грозному не удалось. Окончив поход, царь с частью войск отправился на родину, а вместо себя оставил воевод Ивана Шуйского и Василия Сицкого. Практически сразу после этого бои возобновились. Легко захваченные позиции оказалось трудно удерживать. Довольно быстро пал Динабург. В декабре 1577 года литовцы внезапным ударом овладели Венденом.

В следующем, 1578 году в атаку перешли русские войска. 25 июля они взяли город Оберпаллен и осадили Венден. Но было уже поздно. Попытки царя воевать одновременно и на юге, и на севере Ливонии привели не только к распылению сил. Польша и Швеция сплотились против общего врага. В районе Пернова отряды литовского гетмана Сапеги соединились со шведским войском Бойэ. 21 октября 1578 года эта армия атаковала под Венденом царских воевод. Татарская конница бежала с поля боя, а русские отступили в осадный лагерь. Однако они понимали, что сил для обороны недостаточно. Ночью четверо воевод — Иван Голицын, Федор Шереметев, Андрей Палецкий и Андрей Щелканов — с конными отрядами вырвались из окружения, а утром противник взял лагерь штурмом. Литовцам и шведам досталось 17 тяжелых орудий. 18-тысячная русская армии потеряла больше трети убитыми.

Здесь надо заметить попутно, что все русско-литовские сражения этого периода формально не имели никакого отношения к межгосударственному конфликту между Россией и Польшей. Несмотря на то что договор о перемирии истек еще в 1574 году, ни та, ни другая стороны не заявляли о возобновлении боевых действий. Иван IV считал, что наказывает своих мятежных подданных (ливонцев), а сражающиеся с его войсками паны — формально — вели свои частные войны против русского царя. Со Стефаном Баторием Россия в январе 1578 года заключила перемирие на три года[27].

Похоже, это был тот редкий в дипломатии случай, когда ни одна из подписавших договор сторон изначально не собиралась его соблюдать. Король, закончив к весне 1578 года войну со своими мятежными подданными, жителями Данцига, сразу же начал готовиться к походу против России. Для этого он навербовал в Германии и Венгрии несколько полков пехоты и опытных пушкарей, а также закупил в Западной Европе новейшие артиллерийские орудия.

До царя доходили сведения, что польская армия нацеливается на Полоцк. Но Грозный не придал им значения. Вместо подготовки к обороне он решил наступать сам. В начале июня 1579 года Иван IV отправил из Новгорода в Курляндию армию Василия Хилкова. Этот удар был большой ошибкой. Во-первых, он возложил на Россию ответственность за срыв перемирия. Во-вторых, царские войска оказались разъединены на части именно в тот момент, когда противник нанес им «акцентированный» удар в самое уязвимое место. 11 августа 1579 года Стефан Баторий привел армию к Полоцку, который справедливо считал «ключом к Ливонии и самой Литве»^{35}. По польским данным, королевские войска насчитывали 41 814 солдат. Цифра это, скорее всего, близка к реальности, поскольку численность наемного войска напрямую связана с суммами жалованья. Неизбежные надбавки из-за желания солдат получить плату за погибших товарищей уравновешиваются неучтенными слугами знати, стоящими на службе у своего родовитого нанимателя, а не у короля.

По данным Разрядного приказа, Россия смогла выставить против этой армии 10 532 кавалериста и 3119 пехотинцев. Вместе с татарами, боевыми холопами и ополчениями северных городов получилось всего 23 641 человек. Ситуация осложнялась тем, что еще в июле 1579 года шведский флот обстрелял и сжег предместья Ивангорода и Нарвы. Одновременно с этим из Ревеля к Нарве двинулась 10-тысячная армия. Ивану Грозному предстоял нелегкий выбор. В конце концов он разделил войска, отправив к Полоцку лишь отряд Бориса Шеина и Федора Шереметева. Основные русские силы во главе с Тимофеем Трубецким и Дмитрием Хилковым пошли к Нарве.

Еще в пути Шеин и Шереметев узнали, что все дороги к Полоцку перекрыты отрядами Батория, а потому свернули к расположенной неподалеку крепости Сокол. Смелыми ударами по коммуникациям противника они принялись мешать подвозу фуража и продовольствия в польский лагерь, при этом избегая столкновений с высланными против них конными полками Криштофа Радзивилла и Яна Глебовича. Таким образом, усилить гарнизон Полоцка перед началом осады Грозному не удалось. Стрельцам Петра Волынского предстояло отбиваться в одиночку.

Задача им предстояла нелегкая. Венгерская пехота Батория действовала быстро и решительно. Яростный пушечный огонь по стенам Острога и примыкающим к ним кварталам вызвал множество пожаров. Вскоре стало ясно, что погасить их не удастся. Тогда стрельцы и горожане перестали тушить пламя, а наоборот — зажгли в Остроге все, что не успело разгореться, и отступили в Большой город. Воины Батория выстроили на пепелище новые укрепления и открыли оттуда огонь из осадных орудий. Польские ядра пробивали деревянные стены, но защитники Полоцка успевали заделать дыры. Некоторое время королевские пушкари пытались поджечь город калеными ядрами. Но, к их удивлению, огонь все не разгорался. С.П. Соловьев так писал о причинах этой неудачи: «…жители, старики и женщины бросались всюду, где вспыхивал пожар, и тушили его, на веревках спускались со стен, брали воду и подавали в крепость для гашения огня. Множество при этом падало их от неприятельских выстрелов, но на место убитых сейчас же являлись новые работники»^{36}.

Вскоре пошли проливные дожди, и стрельба по городу прекратилась. В осадном лагере ратники Батория не могли найти сухого места даже под шатрами, а потому вымокли до нитки. Действия отрядов Шеина и Шереметева, прочно оседлавших коммуникации, стали сказываться вовсю: от бескормицы у поляков пали обозные лошади, начали голодать солдаты. Король уже подумывал снять осаду. Но тут, как назло, погода наладилась.

29 августа, в первый же ясный день, венгерские пехотинцы ухитрились незаметно подкрасться к стенам крепости и поджечь их. После того как пожар разгорелся, Баторий передвинул основную часть армии на дорогу, ведущую к Соколу. Король имел преувеличенное представление о численности отрядов Шеина и Шереметева. Он ждал, что русские воеводы выйдут из крепости и попытаются пробиться к гибнущему гарнизону Полоцка. В ту же сторону с постепенно гаснущей надеждой смотрели и осажденные. Но стены продолжали гореть, а помощь все не шла…

Волынский выслал к Баторию парламентеров, но наемники не желали переговоров и капитуляций, они хотели взять город штурмом и «на законных основаниях» разграбить дома. Тайком от короля венгры убили переговорщиков, а затем опрокинули догорающие обломки стены и кинулись на приступ. За ними в пролом вошли польские ратники. Однако стрельцы успели отрыть земляные укрепления за теми участками, где прогорели бревна. Через рвы залпами ударили установленные за валами пушки и отогнали нападающих.

На следующий день штурм проломов возобновился. Стены меж тем продолжали гореть и рушиться. Долго сопротивляться в таких условиях гарнизон не мог, и Петр Волынский снова отправил парламентеров к королю. Русский воевода согласен был сдать город при условии свободного выхода из него всех ратных людей. Баторий принял эти требования с оговоркой, что желающих остаться и поступить к нему на службу русские неволить не станут. Однако воспользовались этим считаные единицы. Даже понимая, какой деспот ими правит и чем может закончиться возвращение на родину, стрельцы Волынского не желали переходить на службу к врагам России.

Вслед за Полоцком войска Батория овладели рядом близлежащих городов, крепостей и замков. Пали Козьян, Красный и Туровль. Дошла очередь и до Сокола. Крепость, стоящую на высоком холме при слиянии рек Нищи и Дриссы, окружили отряды наемной немецкой пехоты и польской кавалерии. Калеными ядрами пушкари подожгли стены. Понимая, что удержать крепость не удастся, конный отряд Шереметева пошел на прорыв. Несколько верст королевские ратники преследовали отступающих. Многих зарубили, включая и самого Шереметева. Меж тем пешие стрельцы под командованием Шеина отошли в замок. Немцы попытались ворваться туда «на плечах противника». Примерно пяти сотням бойцов это удалось. Однако затем стрельцы закрыли ворота и перебили попавших в ловушку ратников. Но силы были слишком неравны, и к 25 сентября королевские войска уничтожили последних защитников замка.

Когда до Грозного дошли вести о падении Полоцка и Сокола, царь послал в замок Суша письмо, где разрешил его защитникам отступить. Перед уходом ратники должны были испортить пушки и порох, а также закопать в землю иконы. Это приказ запоздал — поляки подоспели раньше. По условиям капитуляции шеститысячный гарнизон крепости отступил с ручным оружием, оставив врагу 21 большое орудие, 136 гаковниц[28], 123 длинные ручницы, 100 бочек пороху и три тысячи железных ядер.

После взятия Суши Стефан Баторий вернулся в Вильно. Еще в середине сентября он отправил Ивану IV грамоту с предложением переговоров и теперь совмещал дипломатическую игру с подготовкой следующей кампании против России. Трюк сработал блестяще. Считая, что с Польшей он не сегодня завтра заключит мир, русский царь отклонял все предложения Юхана III. А шансы договориться со шведами в тот момент были неплохие. Под Нарвой дела у их армии шли неважно. Обложив город 14 сентября, ратники Горна две недели тщетно штурмовали крепость. Из-за трудностей с подвозом провианта шведы начали голодать. Русский гарнизон меж тем отбивал один приступ за другим. Вскоре большие потери вынудили Горна отступить. Нарвскую неудачу тяжело восприняли в Швеции. Государственный совет рекомендовал королю заключить мир с Россией. Но Иван Грозный от переговоров отказался и велел готовить полки для броска на север. Приказ воеводы выполнили. Но армия в поход так и не выступила. Собранные войска были измотаны и обескровлены, они нуждались в пополнении и отдыхе. В конце концов это понял даже царь…

А меж тем Баторий сосредоточил силы для удара и прекратил игры в дипломатию. В грубой и оскорбительной форме он отверг предложения России. Иван IV оказался в сложном положении. Он до последнего верил в мирные устремления Польши и теперь был в полном неведении относительно замыслов короля. Царю пришлось распылить силы. Его полки на западе прикрывали одновременно и Новгород, и Псков, и Кокенгаузен, и Смоленск. Много русских войск оттянули другие направления: неспокойно было на южных границах, а на северо-западных шла война со шведами.

Ослабленной боями и рассредоточенной по широкому фронту царской армии предстояло сразиться с мощным противником. Родной брат короля Стефана, сменивший его на посту семиградского воеводы, прислал в Польшу конные и пешие отряды венгров. Стремясь еще больше усилить пехотные подразделения, Баторий ввел чрезвычайную воинскую повинность: по его приказу в королевских имениях забрали на службу каждого двадцатого хлебопашца. Таким образом, когда польская армия двинулась в Россию, в ней было свыше 48 тысяч бойцов, в том числе 21 тысяча пехоты. Поскольку король концентрировал силы под Часниками, на равном удалении от Смоленска и Великих Лук, русское командование не могло определить, куда направятся вражеские полки.

Стефан Баторий выбрал великолукское направление. Еще при штурме Полоцка он высоко оценил стойкость русских ратников. Король знал, что каменный Смоленск хорошо укреплен и штурмовать его будет непросто. Что же касается Великих Лук, то после присоединения к России Полоцка их значение упало. Поскольку 15 лет крепость была тыловой, средств на ее содержание практически не отпускалось. Деревянные укрепления сильно обветшали. К тому же гарнизон был невелик, а возглавлявший оборону воевода Федор Лыков не имел большого опыта — всего лишь годом ранее он командовал сотней в царском полку.

Овладев по дороге Велижем и Усвятом, 27 августа 1580 года польская армия подошла к Великим Лукам. Подавляющий перевес в силах давал королю основания надеяться на капитуляцию гарнизона. Однако вчерашний сотник оказался не из робкого десятка. В первый же день осады русские атаковали отряд гетмана Замойского и захватили королевское знамя. Разъяренный их дерзостью Баторий бросил войска на штурм, но потерпел неудачу. Тогда поляки и венгры принялись обстреливать город калеными ядрами. Через несколько дней в нем заполыхали пожары. Осажденные начали переговоры о сдаче. Однако венгры не пожелали упускать добычу. 5 сентября они ворвались в город и принялись резать всех, кто попадется под руку. Но вместо легкой поживы наемников ждала быстрая смерть — русские взорвали пороховые погреба, и Баторию достались лишь дымящиеся развалины крепости. Через две недели после этого королевские кавалеристы князя Збаражского разбили под Торопцом отряд воеводы Хилкова. Вскоре сдался подожженный калеными ядрами Невель. Озерище капитулировало, не дожидаясь бомбардировки. Защитникам крепости Заволочье удалось отбить первый приступ поляков, но затем пришлось сдаться и им…

Двухлетняя череда поражений надломила дух дворянского ополчения. Помещики стали самовольно покидали полки и гарнизоны. Учитывая это, царь разрешил воеводам избегать полевых сражений с войсками Батория, ограничиваясь налетами на обозы и заставы противника. Однако если представлялся случай, «московиты» своего не упускали. Когда девятитысячная рать Филона Кмита выдвинулась к Смоленску, у деревни Настасьино ее встретил русский отряд воеводы Ивана Бутурлина. Потерпев поражение в открытом бою, поляки укрылись в лагере за обозными телегами. Ночью королевские ратники отступили. Утром, обнаружив, что лагерь пуст, русская конница бросилась в погоню. В 40 километрах от Смоленска, на Спасских лугах, Бутурлин настиг противника. Трофеями царских войск стали 10 пушек, 50 затынных пищалей, несколько знамен и 370 пленных. Примерно в то же время отряд Дмитрия Хворостинина разгромил литовцев под Шкловом, в глубине королевских владений. Дальний рейд по тылам охладил пыл Батория. Его армия прервала наступление и вернулась в Полоцк.

Но война и не думала затухать. Польские успехи активизировали шведов и ливонцев. 5 ноября 1580 года войска Юхана III заняли пограничную крепость Корела[29], перебив ее русский гарнизон. В Эстонии отряд воеводы Чихаева тринадцать недель отбивал атаки на городок Падис. За это время русские съели всех лошадей, собак, кошек, сено, солому и даже пытались жевать кожаные ремни упряжи. Лишь в декабре 1580 года шведской армии удалось захватить Падис. Затем в начале 1581 года Делагарди осадил город Везенберг в Ливонии. В марте русский гарнизон капитулировал, получив право свободного выхода. В это же время польские войска заняли крепость Холм и сожгли Старую Руссу. Кроме того, в Ливонии войска Батория захватили замок Шмильтен, а затем совместно с ратниками Магнуса опустошили Дерптскую область до самого Нейгайзена. Царские воеводы тоже не сидели без дела. В марте 1581 года они ходили из Можайска в литовские земли: в районы Дубровны, Орши, Могилева и Шклова. За время рейда ратники не раз бились с королевскими войсками. К лету все отряды благополучно вернулись в Смоленск.

Король Стефан меж тем готовился к новой кампании. Он занял денег у германских князей: прусского герцога, саксонского и бранденбургского курфюрстов. На сейме, собранном в феврале 1581 года, делегаты согласились ввести дополнительные налоги на нужды армии. В этих условиях мирные переговоры не могли закончиться удачно. Стоило русской стороне пойти на какую-либо уступку, как Баторий выдвигал новые, еще более жесткие требования. Грозный понял, что остановить польского короля способно лишь крупное поражение. В войне явно наметился кризис, переломный момент. К этому времени у России «полыхали» уже все границы: от северо-запада, где продолжалось шведской наступление, и до юго-востока, где снова восстала Ногайская Орда. Однако самым сильным, последовательным и упорным из противников Москвы оставался Стефан Баторий. Необходимо было точно и своевременно определить направление его следующего удара. Ведь обе предыдущие кампании удавались полякам во многом из-за того, что король атаковал там, где его не ждали.

И тут случилось одно малоизвестное, но чрезвычайно важное событие. В мае 1581 года, перед самым возобновлением военных действий, в Речь Посполитую бежал царский стольник Давид Вельский. Это был не только родовитый, но и очень близкий к царю человек. Он имел обширные связи среди московской знати. Но что еще более важно, Вельского считали своим в стане «опричных выдвиженцев», поскольку он приходился родней самому Малюте Скуратову. Короче говоря, в руках Батория оказался один из самых информированных представителей Москвы.

Изменника хорошо приняли в Польше. Бывший стольник рассказал Баторию все, что знал о царе и его окружении, о состоянии русских войск и планах воевод. Кроме того, Вельский предложил королю свои услуги и рекомендовал срочно начать наступление. В этом он вел себя типично — так поступали многие русские перебежчики. Но вот детали — в них скрыто самое интересное! Для удара Вельский рекомендовал королю псковское направление. «Людей во Пскове нет и наряд вывезли, — говорил он Стефану, — сдадут тебе Псков тотчас»^{37}. Следует заметить, что к этому времени среди королевского окружения еще не было единодушия в вопросе о месте главного удара. Многие советовали Баторию повернуть армию к Дерпту. Польская разведка докладывала, что из тамошних гарнизонов большую часть войск и пушек царь отправил в Псков.

Эти сведения, кстати сказать, полностью соответствовали действительности. Российское командование начало готовиться к обороне Пскова еще летом 1580 года. Именно в это время воевода Иван Шуйский получил в подчинение около семи тысяч детей боярских, стрельцов и казаков. Кроме этого в район Пскова царь направил несколько тысяч служилых татар. Они, вместе с частью детей боярских, должны были действовать против поляков вне крепости: громить идущие к королю подкрепления, нападать на заставы, затруднять доставку в осадный лагерь продовольствия и фуража.

Нацелившиеся на Псков войска Батория насчитывали, по разным данным, от 47 до 100 тысяч человек. Очевидно, первая цифра ближе к истине, если иметь в виду армию, непосредственно участвовавшую в штурме города. Вторая, скорее всего, обозначает общую численность отрядов, задействованных против России. Стоило всей этой махине сдвинуться с места, как Грозный нанес упреждающий контрудар. Отряды под командованием Дмитрия Хворостинина переправились через Днепр и принялись разорять окрестности Дубровны, Орши, Шклова и Могилева.

Баторий вынужден был принимать контрмеры. Пока польский король занимался Хворостининым, в Пскове царский наместник Шуйский заканчивал последние приготовления к обороне. По окрестным селам он разослал грамоты с приказом сжигать дома, запасы фуража и продовольствия, а самим прятаться в укрепленных городах. В результате пришедшие под Псков поляки вскоре будут вынуждены искать пропитание в 100—150 километрах от лагеря, часто попадя в лесные засады. Закончив подготовку к защите Пскова, русское командование разместило главные силы в районе Волока Ламского и Зубцова. В случае необходимости эти полки можно было использовать не только против армии Батория, но и для обороны Москвы от ударов с юго-востока.

Наместник Пскова князь Иван Шуйский не зря считался мастером обороны. Подготовительные мероприятия были выполнены идеально. Всех воевод и голов он заранее «расписал» по стенам и башням. Артиллерийские орудия и пищали установили по местам исходя из того, что главным оперативным направлением будет юго-восточное, где к городу примыкало большое поле. Именно там, на стене Большого города между реками Великой и Псковой, русские розмыслы поставили две «большие» пушки: «Барса» и «Тряскотуху». Причем настроили их так, чтобы эти орудия могли посылать ядра за версту и дальше. Для поляков подобная дальнобойность вскоре станет одним из самых неприятных сюрпризов.

Надо сказать, Псковская крепость хорошо подходила на роль цитадели, у стен которой решается судьба великой страны. Врага ждал тройной пояс мощных каменных стен: Большого, Среднего и Давмонтова города. Высота их местами доходила до девяти метров, толщина кирпичной кладки — до пяти. А в самом центре Пскова на 17 метров над уровнем реки возвышался его последний рубеж — укрепления Крома[30].

Стена Большого города, перед которой будут разворачиваться главные события псковской обороны, простиралась почти на 10 километров, имела 37 башен и 48 ворот. Русское командование заранее сосредоточило в Пскове большие запасы военного снаряжения и продовольствия. Чтобы сплотить защитников города, Иван Петрович Шуйский еще на подготовительном этапе привлек к оборонным мероприятиям всех, способных носить оружие.