Ох уж эта жизнь молодая да сельская! Или жизнь после жизни.

Глава 10. Попытка похищения

Последние деньки дождливого сентября я красила вновь отстиранную шерсть. И как показала практика, это дело не совсем мое. Под руководством Бабы Мии, я мелко резала, заваривала и добавляла какую-то протраву, которую мне она же и выдала. Большую часть шерсти я замочила в тазу, а остаток в большой кастрюле. В тазу получилось более-менее, относительно ровный, неяркий красный оттенок. В кастрюле же что-то несуразное — всех оттенков оранжевого и красного.

Бабуля предположила, что я где-то допустила ошибку. А именно в выборе тары. По мне, допуск меня к такому делу и было ошибкой. Каждый остался при своем мнении.

Окрашенная масса сохла в предбаннике на старых простынях. Выглядело это жутковато. Папа, вошедший в момент раскладки шерсти, решил, что мы раскладываем чьи-то потроха. Предположил — Максимкины. Его мысль мне понравилась. Хороший мне папа здесь достался. Креативный. Не то, чтобы я жаловалась на отца в прежней жизни… Просто в этом возрасте мы уже жили по раздельности.

Окрашенная шерсть высохла и мы в четыре руки начали ее расчесывать. Лично я начала драть. Даже пот выступил от усердия.

Прясть я начала в свой день рождения — тридцатого сентября. Я бы и не обратила внимания, если бы папа с утреца не принес бы мне резную шкатулку, в которой было множество пуговиц разных размеров. Вот это подарок! Пуговки были как металлические так и деревянные. Папуля знал как мне угодить. Видел, что я мимо галантерейной лавки на ярмарке, прохожу чуть ли не со стоном. Слишком дорого для мелких нужностей. Но он сумел договориться с кузнецом о скидке, а деревянные выточил сам.

Пока папа подготавливал землю к зимовке — перекапывал и удобрял навозом (коровьим, не своим), мне было велено сидеть и прясть. Раз уж я решила в подарок молодым что-нибудь связать в дорогом цвете, то нужно поторопиться. В конце октября будет торжество. Не жарко, еще не холодно и у всех собран урожай.

Вот я сидела и пряла под чутким руководством бабы Мии. Потом уже, когда ее помощь была не нужна, то пряла я и боком, и лежа, и вприсядку, и стоя… Уж слишком это оказалось муторно. Но, наконец, по истечении четырех дней я это сделала. Могла б быстрее, но домашние дела почему-то никто за меня делать не рвался. А я была б не против.

Папуля, видя мою горбатую спину, предложил сходить в лес за ягодами. Я похлопала глазами в недоумении. Какие еще ягоды? Жизнь моя состоит из шерстяных ниток, пуха и раннего радикулита. Ничего не понимая, я все же стала собираться.

— Доча, ты ж все свободное время на шитье да вышивание тратишь. Я ведь не слепой и вижу все! Вроде простые одежды, а какая красота да с вышивкой. Ни у кого такого нет в селе. Пытаются повторить узоры на моих рубашках, но мужья женщин быстро отвадили от меня этих сумасшедших. Липнут ко мне, разглядывая воротник, а мужики совсем не то думают. Да и перед Василеной неудобно. А сейчас ты нитками занялась. Совсем света белого не видишь.

— Я что же, все ягоды проморгала? — расстроилась не на шутку. — А зимой как будем?

— Я сам ходил. И за черникой и за голубикой. — успокоил папа. — А наши кусты ты и сама ободрала да варенья наварила. Осталась только клюква да брусника.

— Не один, небось, ходил? С Василеной? — хитро прищурилась я.

— С Василеной. — кивнул тот. — Она согласилась выйти за меня замуж следующей осенью.

С радостными воплями я исполнила дикий танец племени тумба-юмба. Ну наконец-то!

— Почему не этой? — уточнила я, когда отдышалась.

— Жилье нужно подготовить. Наше. Василеночка с детьми согласилась переехать к нам.

— Здорово! Тогда нужно приводить в порядок второй этаж. Утеплить, законопатить, разделить на две комнаты. Думаю, что там Марите и Вовчику будет в самый раз. Ты с женой у себя, я у себя. А когда у вас пойдут детишки, то можно будет дом расширить. Из кухни прорубить выход в сторону огорода и выстроить там еще комнату. Или две. А сверху балкон приделать к комнатам на втором этаже.

Меня несло по волнам далекого будущего. Папа замахал руками тормозя мои фантазии.

— Стой! Не надо заглядывать так далеко! — он прижал руки к горящим щекам. — У нас на двоих и так вас трое. Пока хватит. А с чердаком я согласен. Зимой займусь.

За этими разговорами и пикировками мы дошли до дома травницы. Василена с детьми уже ждали нас. Марита и Владимир подскочили ко мне и наперебой начали вываливать информацию о том куда идем, зачем идем и что скоро мы жить будем вместе. Этак незамысловато они "подготавливали" меня к предстоящему процессу роднения.

Идя по лесным тропам Василена и папа держались рядышком. Я же немного вырвалась вперед и, то и дело, отмечала, как дети спокойно "паркурили" по кочкам и поваленным деревьям. По сути, они живут в лесу и знают здесь каждую ветку, а уж ориентироваться могут получше кого-либо.

Я шла вдоль кромки леса, дышала воздухом вперемешку с болотными испарениями и высматривала ягодные кочки на болоте. Раз уж я здесь не была еще, то сказала всем, что буду ходить вокруг данного борка. Заодно и грибочки присмотрю.

Сбоку неожиданно что-то хрустнуло. Я обернулась и увидела только то, что кто-то большой бросился на меня. Схватив поперек и закинув на плечо, этот некто бросился по тропе вглубь. Я сначала опешила, а потом узнала в этом похитителе маленькой и скромной меня Максимку! С некоторых пор, я этого гада даже с ракурса пятки узнаю.

— Ах ты ж жопа альбатроса!

Гнев накрыл меня с головой. Ухватив его штаны пониже спины, я резко дернула на себя вверх. Раздался треск ткани, а Максимельян от неожиданности полетел вперед. Я лечу на нем. Хорошо так летим. Жаль что недолго. А главное, что посадка была относительно мягкой. Для меня. За хмыря я не уверена.

Подобрав подол платья, я встала и огляделась. Недалеко этот северный олень меня умчал. В десятке метров у тропы валялась моя корзина. Со стороны болота бежали папа и Василена, а дети, весело переглядываясь и улыбаясь, вышли из-за кустов по разные стороны от тропы. Марита слева, а Владимир справа. Девочка накручивала веревку себе на руку.

Чип и Дейл спешат на помощь!

Папа быстро связал Максимку позаимствованной у Мариты веревкой, а знахарка осмотрела меня на предмет повреждений. Оказывается, этот хмырь так сильно меня схватил, что синяки начали проступать на талии и левом бедре. Сам преступник лежал живой, но без сознания.

Представители детского сада "СОБР", в лице детей травницы, рассказали как было дело.

Пока я наслаждалась прогулкой по лесу, а папа обществом Василены, ребята заметили крадущегося Максимельяна. Тот перебежками направлялся в мою сторону. Сообразив что к чему, Марита начала действовать.

Дальнейшее шло не по плану хмыря, а по плану славной девчонки.

Максимка схватил меня, я его дернула за штаны, но улетели мы от проделки детей. Марита протянула тонкую веревку через тропу впереди идущей меня. Вовчика она оставила с концом веревки, который привязала к дереву, а сама держала свою часть в руках с другой стороны тропы. Я приземлилась удачно, а похититель приложился головой о землю и вырубился.

Все это дети рассказывали с таким видом, будто не про удачную попытку противостояния похищению, а про веселую забаву речь вели. Я не выдержала и кинулась к ним обниматься.

— Мои ж вы хорошие! Да умнички ж вы какие! Спасли меня!

Слова я перемежала с поцелуями в щеки детей.

— Олена, — Марита схватила мое лицо ладошками — Ты сама бы справилась. Просто я еще не совсем привыкла, что ты такая. Раньше-то каждый мог обидеть.

Владимир закивал, соглашаясь с сестрой, и крепко обнял меня.

— Это все не важно! Вы такие молодцы, что у меня даже слов не хватает. — от избытка чувств у меня потекли слезы. — Вы вдвоем, просто маленький отряд специального назначения. Спецназ!

Все рассмеялись. Ну, кроме Максимки, который начал приходить в себя после того, как над ним пошаманила Василена. Папа поднял его на ноги и потащил в сторону села. Мы подхватили корзинки, брошенные впопыхах, и двинулись следом.

— Олена, — потряс меня за подол Владимир — Я про жопу не понял.

— Про что? — просипела я, косясь в сторону травницы.

— Что такое жопа я знаю. А кто такой альбатрос?

— Птичка такая. — тихо ответила я.

Паренек внимательно посмотрел вслед хмырю и выдал:

— Полный альбатрос!

Василена тихонько попросила меня быть аккуратнее в высказываниях. Иначе заставит меня съесть стог щавеля. Какая тактичная женщина! Пожалуй, буду следовать ее советам.

Околицами мы прошли к дому старосты, но незамеченными не остались все равно. Кто-то заметил, кто-то услышал, кому-то шепнули… И все! Весь поселок топтался за забором Трофима Гордеевича.

Папа стукнул в дверь дома дважды, открыл дверь и крикнул внутрь:

— Трофим, ты дома?

В доме раздались шорохи и тяжелые шаги в нашу сторону.

— Владияр?!

Староста рассмотрел нашу группу, толпу за забором и загнал детей в комнату, а остальных на кухню за стол. Глядя на отца, Максимельян повесил голову.

— Владияр, тебе слово. — строго посмотрел на сына староста.

Прибежала симпатичная, пышнотелая, светловолосая женщина (мать Максимки) и встала за спиной мужа.

— Отрок твой, Трофим, пытался похитить Олену. — Коротко сказал папа и, с ожиданием решения проблемы, посмотрел старосте в глаза.

Трофим Гордеевич сгорбился и схватился за голову. Затем выпрямился и отвесил смачную оплеуху сынку. Вот чес-слово! Если бы у Максимки была вставная челюсть, то от батиного удара она вылетела бы со скоростью света и пробила стену. А так хмырь только дернулся и треснулся лбом о стол.

Я с уважением посмотрела на старосту. Вот так силушка в его ударе!

— Я же сказал, чтобы ты даже не смел смотреть в сторону Олены! — прорычал Трофим Гордеевич сыночке. — Не для тебя девка растет.

— Бать, она ж сама ко мне приставала по весне. Чего сейчас-то ломается?

— А ну молчать!!! — прогремел староста и грохнул кулаком по столу.

Звук раздался такой, что мы все подпрыгнули. А сердечко мое ухнуло вниз и в панике начало искать пожарный выход через пятку. Хорошо что я в сапогах, а то ищи потом потерянные органы.

— Бать, ну бать! — заныл Максимка — Ты ж сам сказал, что она расцвела совсем. И одевается как-то иначе, и ведет себя правильно, и что повезет кому-то с женой такой… Почему не мне-то?

Вот, вроде бы видный парень… Даже первый парень на селе. Что не так пошло в его воспитании? Ведь староста, хоть на вид и неказист, а вон какой! И поговорить, и совет спросить, и помочь… На него многие женщины заглядываются. Сам же он супруге своей верен. Вот и как у ТАКОГО мужчины мог вырасти такой дурачок?

— Максимельян, ты дурак? — староста будто мысли мои прочитал. — Олена, ты принимала его ухаживания?

— А что, были ухаживания? — изумилась я.

— Я ж постоянно к тебе приходил! — возмутился хмырь.

— И говорил, что как только я к тебе на шею брошусь, то ты меня на смех подымешь перед всем селом.

— А цветы что я тебе принес? А ты меня палкой по спине да гнала через все село!

— Дак я ж думала, что это бандит какой промышляет по чужим домам. А гнала я тебя к Василене, чтобы от аллергии тебя избавить.

— Ну а щенка я тебе принес? Где вот он? Избавилась? — негодовал этот… этот… Не знаю как и обозвать-то!

— Это какой щенок? — вдруг тихо, но четко спросил староста. — Это не нашей ли Бульбы щен? Не тот ли, которого я договорился продать старосте Мостовок?

— Ыть! — Максимка вжал голову в плечи и ткнул пальцем в меня.

— Пап, — я повернулась к родителю — Я чего-то не знаю? Какой щенок?

— Не было ничего подобного. Ни в доме, ни на участке. — только развел он руками, и повернулся к хмырю — А сегодня ты зачем хотел Олену утащить?

Мы все уставились на поникшего парня в немом ожидании ответа. Лишь мать Максимки как-то суетливо затеребила воротник платья да глазами зло стреляла в мою сторону.

— Я это… Ну это… — замялся парень, но потом поднял голову и заявил — А потом бы женился. Честно!

Я выпала в осадок! Следом за мной выпали все присутствующие. Мать Максимки уже оторвала левую часть воротника.

— Это что же получается? — медленно проговаривая каждое слово начала я — Ты б меня того, а я потом довольная и счастливая стала бы готовиться к свадьбе? — к окончанию голос мой звенел.

— Ну а кому ты порченная была б нужна? — ухмыльнулся хмырь.

Я медленно встала и направилась к печи. Еще при входе я заметила на шестке ведро с замоченными яблоками. Эти снаряды уже однажды показали себя на отлично. Правда эти были крупными, но и ситуация, прямо скажем, из ряда вон выходящая.

Раз! Яблоко точно попало в лоб хмыря и развалилось на части. Максимка от удара опрокинулся на спину на пол.

— Ой, уби-и-ила-а! — заголосила мамаша сыночки-корзиночки и упала, закрывая Максимку сверху. — Да за что же? Да женился б потом! Ой, покалечила-а-а!

Трофим Гордеевич тяжело посмотрел на жену. Та, почуяв неладное, замолкла.

— Дак это ты, Валина, науськала сына?

Староста встал и грозно навис над лежащей парочкой.

— Трофимушка, — быстро проговорила его жена — Девка-то справная же! По хозяйству бы помогала да обшивала б семью нашу…

— Дак ты на тряпки засмотрелась да прислугу себе искала? — зарычал староста.

Валина быстро подобрала сыночку и выскочила с ним в сени. Трофим Гордеевич, глядя на их побег, тяжело упал на лавку держась за сердце.

— Прости, Владияр. И ты, Олена, тоже прости меня. Не увидел змеищу рядом, не уследил за сыном…

Папа сидел будто палку проглотил. Василена держала его за руку и гладила по плечу. Я оставила яблоки и обняла отца со спины.

— Все хорошо, пап. Успокойся. — тот дрогнул. — Трофим Гордеич, есть у вас что крепкое выпить?

Староста махнул рукой в сторону занавешенного шкафа. Там я вынула бутыль мутного самогона и поставила ее на стол. Василена тихо поставила миски с квашеной капустой и хлебом. Мы переглянулись и тихо вышли из дома, забрав детей и ведро яблок.

На улице толпа не расходилась. На все вопросы я ответила, что староста сам расскажет, если захочет. Толпа возмутилась, толпа загудела, толпа стала расходиться.

Знахарка с детьми ушли домой, а я, забрав свою и отцовскую корзины, пошла разбирать то, что насобирали. Ну не пропадать же добру! Чернику и бруснику я пустила на морс, а грибочки потушила с картошкой. Вкусненько! Яблочки так и лежали в ведре. Зачем я их прихватизировала-то?

Пока я ела, то задавалась вопросом: а чего это я так относительно спокойно отнеслась к произошедшему? Вывод был таким — либо я не до конца все осознала, либо, по прожитии более семидесяти лет, я подзабыла о такой мелочи как девственность.

Самогонку мне в печенку! Я ж нонче девица!!!

Это осознание заставило меня вскочить и забегать по дому. Дома было мало и я выскочила во двор. Оббегая вокруг уже раз в пятый, я вдруг споткнулась и полетела в кусты смородины. Прямиком в то место, где усердно удобряла Смолка, соседская кобылка. Это было давненько да и убрали мы все, но во что-то черное, теплое и мягкое я все же воткнулась.

"Куча вернулась" — подумала я. Куча посмотрела на меня и тихонько запищала. Черная шерсть пушилась вокруг маленькой мордашки, белые "носочки" на лапках поджимались под тушку, ушки прижаты к голове.

"Щенок" — вторая мысль, посетившая меня после забега. Мы смотрели друг на друга лежа на земле под кустом. Романтика. Собачий детеныш, обнюхивая меня, принялся подползать по солдатски.

"Боец" — третья мысль, поднявшая меня на ноги.

Я погладила собакена. Тот не стал сопротивляться и уткнулся мне в ладонь мокрым носом. Что в итоге я имею? Дите не кормлено, не поено, не стирано, не гуляно… Хотя последнее уже лишнее. Наскоро вымыв тушку щенка, я забрала его в дом и стала с умилением смотреть как он ест простоквашу. Милаха чернявенький.

Все мысли о моей девичьей доле меня враз покинули. Какая такая доля? Я теперь мать собачья! В смысле хозяйка пса. Не важно! Ути-пути-тютечки…