Ох уж эта жизнь молодая да сельская! Или жизнь после жизни.

Глава 25. Служба перед праздником и небольшая потасовка

Утро меня не порадовало от слова совсем.

Во-первых — вчерашние царапины на щеке были до крови, а к утру все запеклось и прилипло к наволочке. Пока отрывала себя от постельного, слезы от боли катились градом.

Во-вторых — кошак умудрился порвать пододеяльник и завернуться внутрь. Сдергивая с себя одеяло, я получила незабываемое удовольствие в виде получения свежих царапин на ноге.

В-третьих — Куч обделался. Хотя уже давненько он меня не "радовал" подобными знаками внимания.

Разобравшись с животными, я накинула шаль на плечи и вышла на кухню. Папа уже растопил печь и приготовил завтрак. Сидя за столом, он почесывал правую щеку. Царапины его тоже кровили.

— Не чеши! Я сейчас промою и намажу заживляйкой.

— Чем намажешь? — папа даже ладошкой прикрыл отметины.

— Василена сделала мазь на основе подорожника. Я у нее выпросила чуток. Вот и пригодилась!

— Лучше бы не пригождалась. — пробормотал папуля.

Через минуту наши боевые отметины слегка позеленели. Семья Рэмбо, сельский вариант!

Дальше все шло по накатанной. Папа обрядился со скотиной, а я отправилась к курам.

Осторожно, легкими шагами я устремилась к царству Курляндия с единоличным правителем его величеством Петруччо Неповторимым. Гарем не заметил потерю жены и продолжал исправно нестись. Цыплятки тоненько попискивали под крылом одной из наседок.

Угол у дверей был укреплен свежими досками. Они ярко контрастировали на фоне серой постройки. Папуля постарался на славу.

Накормила птиц. Правда постоянно оглядывалась на дверь. Ладно, проработаю как-нибудь эту психологическую травму.

После обеда я засобиралась в церковь. Папа категорически был против, чтобы я шла одна. Я была тоже против, потому как Любомир тоже хотел идти в храм и их встреча, после вчерашнего, не сулила ничего хорошего. В какой-то степени нас спасла баба Мия.

— Здоров, соседи! Чего буяним? Кому помочь? Кого закапывать?

Какая милая и душевная бабуля!

Мы резко повернули головы к дверям. Бабуля стояла и светилась непонятным предвкушением.

— Здравствуйте, баба Мия. Меня папуля в церковь не пускает. — пожаловалась прям как маленькая. — А между прочим, меня отец Митрий лично звал! Так и сказал: Олена, это тебе жизненно необходимо!

— Я отпускаю тебя, — протестовал папенька — Но я иду с тобой!

— Тебя не звали!

— Ты моя дочь!

— Я помню!

— Вот и слушайся меня.

— Я слушаюсь. Но со мной ты не пойдешь!

— Правильно, деточка! — встряла бабуля. — Твой папа с тобой не идет. Твой папа идет со мной. А что у вас с лицами?

Какая подстава со стороны такой замечательной женщины! Слов нет просто. Хотя… Есть слова. Я подошла к бабуле и горячо зашептала:

— Ерунда. Бандитская пуля с вражеской стороны. Но вы совсем не понимаете! Там будет человек, которого папа видеть не желает.

— Я знаю. — коротко ответила она.

— Вот именно! А он… Подождите! — я запнулась. — Что вы знаете?

— Любомир. — только губами прошелестела баба Мия. — Помирим.

Вот это оперативность получения информации! Вот это скоростной режим! Я в шокусе-покусе!

Бабуля затолкала меня в комнату и приказала принарядиться. Уже у себя из-за дверей я слышала как она распекала отца за нерасторопность.

— Давай-давай! Пошевеливаемся! Отец Митрий ждать не будет.

Вышли втроем в сени, а на улицу только я и бабуля. Обернулась и уставилась на папу.

— Передумал?

— Что он тут делает? — прогрохотал папенька.

Я проследила за его взглядом. За калиткой стояли дед Влас и Любомир и мирно беседовали. Все чинно-благородно.

— Ну стоят. Ну болтают. И чего? — схватила папу под руку и повела дальше. — Мы с тобой по делу идем. Не обращай внимания.

— Что у него с лицом?

Я присмотрелась. Смех начал меня душить. Лоб дяди украшала ссадина, которая недавно кровила. Сразу видно, что мы родственники.

— Владияр, — дедуля ловко подскочил и утянул папу разговором вперед — Говорят вчера лису видели. Слыхал?

Я стояла, смотрела на Любомира и тряслась от смеха. Пришлось даже рукавичку зубами зажать. Бабуля только хитро улыбалась.

— Может хватит ржать? — он провелся пальцем по моей щеке с царапинами. — Сама-то какая красивая.

— Естественно. — гордо подняла голову — Девочки всегда красивые!

— Не стоило из-за меня с отцом драться.

Я аж подавилась.

— Кха-кхе! Не дрались мы. — еле просипела. — Котика мы вчера завели.

— Какой ласковый котик. — съехидничал дядя. — Познакомишь потом?

— Да хоть сейчас! Пойдем, я тебя тоже позеленю немного. Ибо нечего отставать от модных тенденций этого сезона!

В храме стояла небольшая толпа. Вроде бы праздник не сегодня… Или сегодня? Бабуля ответила что сегодня вечером. А сейчас что? Ах, прелюдия предпраздничная! А чего народу так мало? Позднее подойдут в сад на гулянья? А мы чего тогда приперлись рано? Молчу-молчу! Пост соблюдать нужно? А как его блюсти? Молиться? И все? А диета? Что это? Я потом объясню.

Пока мы шушукались, отец Митрий зорко оглядел толпу. Не оставил незамеченными исцарапанные лица и укоризненно покачал головой, глядя на меня. Я даже не удивилась. Приняла этот взгляд как данность и смиренно промолчала.

Взором горной орлицы я рассматривала присутствующих. Негусто! Человек двадцать — двадцать пять. Высокая девица с рыжей косой и в черном платье привлекла мое внимание. Велея? Не ее цвет волос и рост. Девушка повернулась и я чуть не скончалась на месте. Ясмина?! В платье?!

Протолкавшись к подруге, я насела на нее с расспросами.

— Имидж сменила?

— Где? — стала она себя осматривать и отряхиваться.

— В смысле, чего ты в платье-то? Штаны изорвали с милым?

Ясмина только хмыкнула, не обращая внимания на пошлую шуточку. Святой отец бы мне рот прополоскал в купели, а родной отец держал бы меня при этом.

— Порадовать любимого захотелось. А у тебя как дела в делах сердечных?

— Я Максимку обещала ждать. — состроила я лицо великомученицы. — Вот вернется и… Я его сразу сплавлю какой-нибудь девице. Осталось присмотреть кого не жалко.

Батюшка окропил всех святой водой (по мне прошелся с особой тщательностью) и начал петь. Густой голос растекался под сводами и обрушивался в самые наши души. Трепетали даже кончики бахромы на шали. Ух! Пробирает-то как!

Спустя полчаса все стали расходиться. Кто шел к иконам, а кто и сразу по домам. Я хотела улизнуть, но святой отец перехватил меня. Стоя у купели, мы тихонько беседовали.

— Покаяться бы тебе, дева.

— В чем же мне каяться?

— Не бывает безгрешных!

— Вы тоже не без греха?

— Истинно. Каждый день молю о сохранении души перед ликами святых.

Я скептически глянула на размытые пятна икон, где должны быть лики.

— Дак я тоже молю. Только мысленно. Ведь бог в каждом из нас. Так что можно обойтись и без посещения специальных учреждений. Разве нет?

— Так. Но кто же тебя на путь истинный направит?

— Ну, раз я мысленно молюсь, то мысленно и ответы получаю. Не может ведь создатель нас без ответа оставить?

Отец Митрий серьезно поглядел в мое лицо и согласился. И отпустил. После того, как еще разок окропил меня водичкой, отхлестав кисточкой по лицу. Как бы, идя до дома, в сосульку не превратиться.

Папуля на улице мрачненько разговаривал с Любомиром. Оба спорили, но мирно. Как-то не хочется прерывать их, но капли на тулупе начали замерзать.

Первым увидел мое плачевное положение дядя. Он кивнул папе и указал кивком в мою сторону. Оба рванули, схватили под руки и уже втроем мы устремились к дому. Даже без приключений обошлось.

— Как у вас дела? — шепнула я Любомиру, пока папуля чай разливал.

— Не знаю. Надеюсь на благоприятный исход.

— О чем вы там шепчетесь? — грохнул папа перед нами кружками.

— Да вот, Любомир рассказывает откуда боевое ранение получил.

Перевела стрелки и чай можно похлебать. Мне можно — я девочка.

Пофыркивая, дядя все же рассказал.

Уходя вчера в домик на пилораме, он в темноте несколько раз упал. Дальше решил идти вдоль заборов. Пусть и в снегу, зато опора имеется. Прошел уже больше половины села, как ему в лоб прилетела деревянная лопата. А следом и девичий голос предупредил, что следующий удар будет последним в жизни проходимца. Любомир пытался объяснить, что он просто мимо шел. Но девушка ответила, что именно поэтому проходимцем он и является, а посему, пущай проходит дальше, пока голова цела.

— В связи с этим, у меня к тебе, Олена, просьба имеется. — завершил рассказ дядя. — Покажи мне кто эта самая девушка, что так меня припечатала.

— Зачем тебе? Мало что ли получил? Да и как я тебе ее покажу, если не знаю кто это был и где?

— Извиниться я хотел. А забор этот я покажу. — он повернулся к папе и спросил — Разрешишь дочери меня проводить?

Папуля пожевал губы, явно намереваясь отказать. Но я опередила его:

— Конечно разрешит. А я потом расскажу тебе, папочка, чем мы будем с Василеной заниматься долгими зимними вечерами. И днями. И, возможно, утрами.

— Что опять?

— Вот провожу дорогого родственника и вернусь с рассказом.

Пока папа не начал возражать, я натянула его сухой тулуп (мой сушился на печке) и выскочила на улицу. Любомир вышел следом посмеиваясь.

— Вьешь из отца веревки, а он и сопротивляться тебе не в силах.

— Это все от большой любви! — стукнула я себя кулачком в грудь.

Поглядывая на красавца дядю, отворила калитку и стукнулась носом о чью-то грудь. Потирая пострадавшую часть, я подняла голову. Виктор. Ну а кто же еще-то может быть?

Парень хмуро смотрел на Любомира. Дядя взял меня за руку и завел себе за спину. Отсюда было хорошо видно, как баба Мия выглядывает справа из-за кустов и нагло подсматривает. Хорошо хоть деда с собой не взяла, провокаторша седая. Вот нюхом чую — специально ведь подстроила такую встречу. Слева хрустнула ветка. Упс! Ошибочка вышла. Дед Влас был за соседним кустом.

— Иди-ка, Олена, в дом. — Любомир подтолкнул меня. — Мы пока поговорим.

— Ага! Два раза! Бегу и волосы назад! — вышла вперед и встала между ними. — Потом поговорите, а у нас с тобой дела еще!

— Какие у вас дела? — обманчиво спокойно спросил соседский внук.

— Не твое дело! — ответил Любомир.

— Мое! — рявкнул Виктор, глядя мне в глаза.

— Ищщо чего! Мои дела — только мои и ничьи более! Уяснил? — ткнула пальцем ему в пуговицу на куртке.

Любомир схватил меня в охапку и, пока я хватала ртом воздух, закрыл в столярке папы. С улицы доносились глухие удары и треск веток. Это чего они там удумали? Смородину мою ломать? Не позволю!

Окно столярки выходило в сторону дороги. Открыв защелку, я ступила на перевернутое ведро и вылезла по пояс. А дальше никак! И назад никак! Памагити!

— Дедушка, — позвала я деда Власа из-за кустов — Помогите вылезти.

— А чего ты туда полезла-то?

Дедуля перелез через забор и потянул меня за руки. Никак!

— Ты зацепилась за гвозди. — осмотрел оконную раму дед. — Да и тулупчик тебе не по размеру. С бати сняла?

— Как выбраться-то? — прокряхтела я.

На улице стало подозрительно тихо. Я прислушалась. Поубивали друг друга? Шуршит чего-то. За спиной кто-то завозился.

— Дай мне плоскогубцы. — дедуля протянул руку к кому-то за моей спиной.

Рука с инструментом вылезла у меня над головой. Сосед схватился плоскогубцами за гвоздь и потянул. Любомир подошел сзади деда и помог вытащить остальные гвозди. А за спиной у меня кто? Виктор? Я активно заелозила ногами. Руки соседского внука прижали и обездвижили меня.

— Не дергайся. — прошептал он мне на ухо. — Иначе одежу изорвешь сильнее.

— Пусти меня!

Я дернулась сильнее. Раздался треск ткани. Да что такое?! Опять штопать надо!

— Сказал же чтобы не дергалась. Чего ты всегда наперекор всем идешь?

— Не всем! — прошипела я. — Мне конкретно ты не нравишься!

Гвозди все достали и меня освободили. Правда я хотела вылезти в окно, как и планировала сначала, но Виктор втащил меня внутрь. Вышла небольшая заминка, во время которой образовалась на кармане тулупа большая дыра. Я совсем поникла.

— Оленка, — на улице Любомир приобнял меня за плечи — Ты когда замуж соберешься, то бери этого. — кивнул он на Виктора. — Глянь, как он мне в челюсть зарядил. Я чуть зубы не повыплевывал!

Я осмотрела наливающийся синяк на скуле дяди, перевела взгляд на потирающего плечо Виктора и замерла, узрев место побоища.

— Мои кустики! Мои смородинки! — бросилась к поломанным веткам. — Что? Еще и крыжовник? Еще и тот, который без шипов?!

— Отрастут они, ты чего? — попятился Любомир.

— Совершенно ничего! — кровожадно улыбнулась я. — Бабуля, позовите батюшку! Святого!

— Зачем, милая? — высунулась та из куста.

— Отпеть два тела нужно! Такие молодые, а так плохо кончили!

Я схватила полено из дровенника и понеслась на этих вандалов. За смородину! За крыжовник! Ура-а-а!

Остановил меня папа. Перехватил поперек и утащил в дом. Еще и полено отобрал! Предатель.

До самой темноты я сидела и штопала дыры на папином тулупе. Руки тряслись от не выплеснутого гнева, а нитки путались и крутились. В отместку за несостоявшуюся месть и отобранное полено, вышила красными нитками сердечки и цветочки. Как медали на груди! Папуля молча осмотрел результат и похвалил за аккуратность. Я прищурилась и еще раз посмотрела на вышивку. Нитки торчали из самых неожиданных мест. Аккуратно торчали. Тут я согласна.

Мой тулуп не высох. Совершенно! А все потому, что чертик кошачьего племени скинул его с печи. Еще и запах подозрительный шел от одежи.

— Куч! — рявкнула я. — Это твоя работа?

Куч стоял понурившись.

— Я так понимаю, что на гуляния ты не идешь?

Папуля стоял наряженный в новый костюм серого цвета.

— И не собиралась! — уперла я руки в боки. — А ты, чтобы до полуночи вернулся!

— Кто из нас родитель? — усмехнулся папенька.

— Не увиливай!

— Вот ведешь себя как совершенный ребенок, а изредка строгая мамаша в тебе верх берет. — покачал он головой, застегивая расшитый тулуп. — Если бы не знал тебя, то решил бы, что ты сумасшедшая.

— Сколько себя помню — всегда была такая. — отрезала я. — В бухгалтерии скучали, когда я в отпуск уходила.

— Это хорошо! — пробормотал папа. — Ну, я пошел!

— С богом! Сильно не напивайся.

— Олена! — возмущенно пророкотал папа.

— Знаю я тебя! С Василеной еще раз беседу проведу!

Немного угрозы никогда не помешает.

Папуля погрозил мне пальцем и ушел праздновать.

Конец ноября. До нового года еще целый месяц. Что бы такое замутить на подарки? Да чтобы не такое, а эдакое! Ревизия ниток и тканей показала острую недостачу. И то и другое есть, но придется комбинировать.

В дверь постучались. Не дожидаясь ответа, вошли Любомир и Виктор. Стоят и молча топчутся.

— Сами, значит, пришли. — строгость голоса напугала даже меня саму.

— Оленка, ты извини. — начал дядя. — Я ж думал, что раз ты моя племянница, то я тебя просто так к парням не отпущу!

Виктор стоит и молча смотрит на меня. Улыбается еще! Гад!

— И что? Передумал? — уточнила я у дяди. — Теперь отпустишь просто так к любому встречному-поперечному?

— Теперь думаю взять тебя в свою охрану.

Я выпуклила глазки на это заявление.

— И полено тебе дам. — кивнул тот. — Ни одна девица не подойдет ко мне и тогда я точно здесь поселюсь.

— У нас места мало! — прищурилась я, глядя на соседа.

— Я не ваш дом имею ввиду, а вообще! Речное мне очень нравится. Люди здесь приветливые. — почесал он саднящий лоб.

— Все еще хочешь найти зазнобу, что наградила тебя рогом? — заметила я его движение.

Ссадина на его лбу и правда немного набухла. Юникорн, блин! Чтоб его копыта звонко стучали!

— Поможешь? — просиял он.

Человеку двадцать пять, а как ребенок! Видимо, когда детство резко обрывают, то оно потом в более зрелом возрасте выходит наружу. Иногда выходит боком.

— Кто тебя так? — подал голос Виктор.

— Девушка. — почти пропел Любомир. — Хорошая.

— Это ты по силе удара понял? — поинтересовалась я. — Или по траектории полета лопаты?

— По голосу! Я его теперь везде слышу! — размечтался дядя.

— Сотрясение мозга, приведшее к слуховым галлюцинациям. — поставила я диагноз. — Вы, больной, лучше бы дома отлежались, а не по девкам шастали!

— Оленушка! — почти взмолился Любомир. — Это же первая дева, что не бросилась на меня! Точнее бросилась, но не потому…, а из-за… Вдруг она — та самая?

Я закрыла лицо руками. Ну не верю я в такие подарки судьбы! Когда сама выходила замуж, то была симпатия, доверие и взаимное уважение. С моей стороны. За покойного мужа не ручаюсь. Дак вот, ни о каких САМЫХ или о великой любви и страсти там речи и не шло. Детей и внуков любила безумно, это да. Да что там! До сих пор люблю! Просто прежняя жизнь стала будто дымкой покрываться. Воспоминания приходили все реже. Надеюсь, я не забуду все, что было.

Мысли прервал Виктор. Он убрал мои руки от лица и заглянул в глаза.

— Поможем страждущему?

— Нет! — не повелась я на его улыбку.

— Почему? — возмутился Любомир. — Мы ж родственники! Должны помогать друг другу!

Ну да — ну да! То-то дедуля сильно помог сыну и прежней Олене. Дядя прочитал это в моих глазах и понурился.

— Я не пойду. — пояснила я. — Мне надеть нечего!

Вот и я докатилась до вечной женской проблемы. Указала взмахом руки на тулуп, что валялся на полу у печи. Виктор поднял его и расправил. Вонь собачьих пописюлей усилилась. Свернув в рулон тулуп, парень вышел на улицу, унося его с собой.

— Куда? — кинулась я, но дальше веранды не пошла, зато крикнула вслед — Фетишист ведром недобитый!

— Кто такой фетишист? — поинтересовался Любомир.

— Поверь, лучше этого не знать! — я проводила взглядом соседа и повернулась. — Пойдем, что ли, чай попьем. — и сурово добавила — С вареньем. Смородиновым.

Виноватый взгляд дяди-мачо был мне ответом.