Ох уж эта жизнь молодая да сельская! Или жизнь после жизни.

Глава 06. Помощь Василене и небольшое происшествие в чужой семье

Следующий месяц пролетел как миг. До конца июля мы активно сенокосили, затем стригли овец, бегали в лес за грибами и смородиной и на болота за голубикой и морошкой. Папу я запрягла настрогать игрушек для детей Василены. Сама я шила полотенца и тряпичную куклу для Мариты.

Материала осталось совсем немного, но на нижнее белье и белье постельное я не поскупилась и извела остатки приданого мамы. Более жесткие ткани пошли на пошив рубашек и брюк для отца и одной очень широкой юбки для меня. Хотела сделать юбку-брюки, но, не получилось-не срослось. Старые вещи тоже старалась облагородить как могла. Где ушила, где задекорировала вышивкой дырку… А у одного платья пришлось сделать рукава три четверти. Прожгла, когда баню топила.

Периодически, я бегала к травнице. Брала у нее настойки для волос и сборы чая. В оплату, которую она отказывалась брать, я оставляла пироги и леденцы для ребят. Такой бартер устроил нас обоих.

А конкретно сейчас, я садила корни каких-то цветов у нашей веранды. Спасибо бабуле через дорогу — она прореживала свой придомовой цветник и предложила мне забрать корешки на разведение. Цветочки были похожи на розовые пионы и пахли также. Думаю, что Василене понравятся. Все же, если их товарный состав полный любви когда-нибудь тронется с места, то не помешает облагородить участок.

— Майа хи! — удар лопатой в землю — Майа ха! — удар рядышком — Майа ху! — еще разок — Майа ха-ха! — двойной удар и комок дерна я, все-таки, выковыряла. — Вот это сила! Вот это мощь!

Я откинула ком в кучку таких же, которые уже успела выкопать. Боковым зрением уловила чье-то телодвижение позади меня и резко ткнула черенком лопаты в ту сторону. Раздался приглушенный стон. Поворачиваясь, я увидела как хмырь согнулся пополам.

— Максимка, тебе заняться нечем больше? — почти ласково, но со звериным выражением на лице, поинтересовалась я. — Ты какого рожна подкрадываться вздумал? Здоровье лишнее образовалось?

— Меня Максимельян зовут! — возмущенно просипел тот. — Я ж к тебе пришел. На ярмарку позвать тебя хочу.

— Ну давай, зови. — я оперлась на лопату и уставилась на этого блаженного.

— Ну вот, зову. — хмырь выпрямился и приосанился. — Я тебе бусы из речного жемчуга куплю.

Так-так-так! Это он решил меня купить что-ли?

— Что-то еще? — уточнила я.

— Ну, расшитый бисером пояс могу еще. — продолжил хвалиться он.

— Ииии… — протянула я, гадая о пределах его расточительства.

— В город тебя свожу на праздник урожая! — уже празднуя победу, провозгласил хмырь.

— Вот это джекпот! — восхитилась я. — А кто оплачивает сей праздник жизни? А? Что-то я не помню чтобы ты где-нибудь работал. Или это Трофим Гордеевич твои хотелки оплачивает? Ну дак я тогда пойду и обращусь к нему! Вдруг на меня его расходы не распространяются.

Я перехватила лопату поудобнее и стала надвигаться на Максимку.

— Н-не знаю я никаких потов. — начал пятиться он. — А к отцу не нужно ходить. Я сам. Сам. Не беспокойся, Оленушка.

"Вот надо же быть таким противным" — подумалось мне, когда смотрела вслед быстро-быстро уходящему восвояси парню. Ну, да Бог с ним! Меня ждут садово-огородные работы. А я теряю ко-о-орни-и-и-и…

И вот настал тот час. После обеда Василена сама пришла к нам в дом с просьбой.

— Олена, я к тебе за помощью. — и кинула виноватый взгляд на меня и улыбнулась отцу.

— Что-то случилось? — заволновалась я, как-то не ожидая услышать хороших новостей.

— Марита заболела, а сегодня тот день, когда шалфей вошел в полную силу. — печально вздохнула она. — Не могу оставить дочку. Жар надо сбивать. Хоть настоями и напоила ее, но для них время нужно.

— Василена, я быстро! — я забежала в комнату за тряпичной куклой и оттуда крикнула отцу — Пап, неси поделки.

Насобирав добро для развлечения детей и новинку-яблоки в карамели, мы заторопились к дому знахарки. Пройдя три дома, за нашими спинами послышался топот копыт и громыхание телеги.

— Запрыгивайте. — папа сидел "за рулем" соседской Смолки. — Хорошо что Тихон не успел увести лошадь. Они сегодня перевозили сено с луга к себе во двор.

С ветерком мы добрались до цели. Но растрясло нас знатно!

— Папуль, я тебе, пожалуй, не доверю возить свою тушку. Она мне как-то очень дорога. — кряхтя и постанывая я слезла с телеги.

— Зато быстро. — парировал папа, поглядывая на реакцию Василены.

— Это да… — я уважительно покивала и обратилась к травнице — Василеночка, есть у тебя что-нибудь от синяков и ушибов? А то вдруг кто отметины увидит. Еще скажут, что папенька меня колотит. А он совершенно не такой! Вот веришь? Ни разу не накричал на меня даже. А рукастый какой! Вот сейчас Владимиру игрушек настрогал… — попыталась я нахвалить отца, дабы процесс сватовства сдвинулся уже, но папа меня перебил:

— Дети ждут! — и первый вошел в дом.

— Заботливый — покивала я ему вслед.

Василена только тихо рассмеялась.

Мы следом вошли в дом. В комнате детей на одной из кровати лежала спящая Марита. Владимир сидел рядом с ней на стуле и перебирал пальчиками волосы сестры. Очень тихо знахарка вытолкала меня и отца на кухню и вышла за нами сама, ведя за руку сына.

— Олена, я тебе сейчас дам инструменты и корзину. — Василена хотела выйти в сени, но я ее остановила.

— Какие еще инструменты? — я ошалело уставилась на нее. — Я не умею делать операции!

Ну серьезно! Я ж не медик. Да и зачем корзина? Потроха складывать? Фуууу…

— Какие еще операции? — не поняла знахарка, но потом до нее дошло. — А-а-а. Я тебя не оперировать прошу. Марита в этом не нуждается. Я к тебе за помощью обратилась, чтобы ты шалфей собрала.

— Фух! — облегченно выдохнула я. — Напугала до трясущихся ручонок. Я лучше посижу с детьми, а вы пока сходите за травами. Все равно я их собирать не умею. Ну, только на сенокосе.

— Не удобно мне… — начала мяться Василена, но папа ее убедил.

— Правда, Василеночка. Пусть Олена посидит здесь. Дети наши дома будут. Под присмотром. Ты только дай лекарства, вдруг понадобятся.

— Да? — знахарка немного помялась, но все же выставила какие-то баночки на стол. — Эти заварить кипятком и, разбавленными холодной водой, дать попить когда проснется. В печи чугун с горячей водой. А вот эти я сама сейчас приготовлю. В отваре смочить тряпочку и на голову приложить. Владияр, дай тряпочки из ящика в углу.

Василена пошла в сени за бадейкой для промывки трав. Владимир тихонько смотрел в окно. Папа исполнительно искал тряпочки в ящиках..

— Василеночка… — прошептала я — Наши дети… Прогресс, однако.

Папа резко повернулся и бросил в меня тряпкой.

— Ну вот! Только хвалилась, что ты рук на меня не поднимаешь… — со смехом я увернулась от второй кинутой в меня тряпки.

— Он руку и не поднял. — заметил Владимир. — Только тряпку.

Выпроводив отца и Василену, мы с мальчиком принялись разбирать папины поделки-игрушки. Чего там только не было! И маленькие плоские фигурки животных, и садовые инструменты размером с ладонь и даже фрукты-овощи! В восторг я пришла, когда увидела геометрические фигурки, из которых доставались такой же формы серединки. Эдакой конструктор. Когда только успел? Мы же постоянно при делах были.

Как могла, я объяснила что к чему. У паренька загорелись глаза от предвкушения новой игры. Спустя полчаса разглядываний, мы тихонько развернули на столе мини ферму. Я издавала похрюкивания и иго-го-канья, а Владимир "скармливал" деревянным животным деревянные же овощи.

Конструктор был немного туговат. Я пыхтела пока пыталась достать из треугольника серединку и рассказывала стишки, чтобы не ругаться. Ребенок ведь! Его мама мне потом сделает за это физическое замечание. Хотя, она мне и так его сделает, когда услышит от сына один из стишков. Не подумайте плохого! Агния Барто никого до плохого не доводила. Просто я чуть-чуть изменила ее произведение.

— Уронили мишку на пол, — пытаюсь выдавить фигурку.

Оторвали мишке лапу, — чуток дело пошло.

Оторвали мишке ушко — поднажала я.

И пришили вместо брюшка. — пискнула я, когда прищемила кожу указательного пальца.

— Это на зелья нужно? — заинтересовался Владимир.

— Что именно? — не поняла я.

— Ну, части медведя отрывать. — пояснил ребенок. — Мама животных не обижает. Только растения собирает. Хотя, для тебя отвары делала на улитках.

— Фууу! — я возмутилась. — И я это пила?!

— Я пошутил. — тихо засмеялся этот приколист. — Все же девчонки боятся слизняков и червяков. Вот я — не боюсь! — гордо поднял он свой маленький нос.

— Я вообще-то тоже не боюсь! — показала я ему язык. — Надо бы тебя на рыбалку с собой взять. Вот и убедился бы.

Спустя час проснулась Марита и тихо позвала маму. Я вошла к ней с тряпичной куклой и, объяснив, куда мама ушла, вручила девочке игрушку. Потрогала запястьем ее лоб. Не горячий-это хорошо. Затем, развела отвар на кухне и напоила больного ребенка. Потом в ход пошел бульон из супа, который я нашла на шестке. Марита, как мне показалось, даже не заметила, что я в нее что-то вливаю. Все внимание привлекло вышитое гладью лицо куклы.

— Ее Маша зовут. Я внутрь напихала сухой ромашки и мелиссы, поэтому она сеном пахнет.

На мои слова девочка только улыбнулась и прижала куклу к себе. Через непродолжительное время она снова уснула, а я и Владимир сели на кухне пить чай с карамельными яблоками.

Наступил вечер. Марита проснулась и захотела к нам. Но мы решили посидеть у нее в комнате. Владимир хвастался игрушками и смешно изображал звуки животных. Девочка играла с тряпичными волосами куклы и слушала сказку про красную шапочку.

— Странная эта девочка. — под конец моего рассказа отметила Марита.

— Почему? — не поняла я.

— Ну волки же не разговаривают. Ты разве не знаешь?

— Знаю. Но это же сказка. Там может быть все, что угодно. — и подтвердила свои слова сказкой про колобка.

Дети веселились вовсю, доказывая мне, что живого хлеба не бывает. Я, в свою очередь, со всей серьезностью поведала о том, что таких колобков я на завтрак ем каждый день. Надеюсь, я не поломала психику детям.

Вот в такой веселой обстановке нас и застали Василена и папа, которые вернулись привезя на телеге целый стог разнообразных трав. Отец разгрузил телегу и, смущаясь, поцеловал знахарку в щеку. Глядя на это в окно из комнаты детей, мы с Маритой переглянулись, а Владимир поскакал докладывать о наших посиделках.

Всю дорогу домой я улыбалась, смотря на краснеющего отца. Хоть сейчас он не гнал лошадь. А не то пришлось бы мне снова за мазями к травнице бежать.

Только после ужина я решилась спросить:

— Почему Василена раньше не обращалась за помощью? Ведь видно, что ей тяжело одной с детьми. Да и работа у нее ненормированная.

Несколько раз я видела, как она обходила больных уже в сумерках.

— Сильная она. — с теплотой в голосе отозвался отец. — Росла без родителей у бабушки, а та воспитывала внучку в строгости и под себя. И знания все передала уже в процессе, как ты говоришь.

— Не поняла. — я потрясла головой. — Ее бабка что, таскала ребенка по больным что-ли?

— Ну да. В двенадцать первые роды приняла и за тяжелыми больными могла уже ухаживать. А уж сколько обуви она истоптала в поисках целебных трав и кореньев… — спокойно как-то объяснил мне папа. — Ты не смотри так! Всегда детей приучают к ремеслу с малолетства. Меня отец учить начал с пяти лет.

— А чему ты Олену учил тогда? — поинтересовалась я.

— Ничему. Я ж не умею женскими делами заниматься. А к другим она не шла учиться. Точнее я ее отводил, но она там только в стороне стояла да в пол смотрела. Нелюдимая она была. — вздохнул он.

— Как только она решилась к хмырю-то идти свататься. — удивилась я.

— Не знаю. Только по весне она и со мной не общалась уже. — вспомнил отец. — Все в окно глядела.

— Ладно, папуль. Я-то с тобой разговариваю. И замуж не пойду. С тобой всегда жить буду! — я рассмеялась, глядя на вытянутое лицо папы. — А кто корову домой привел? — поменяла я тему. — Ты с Василеной успел что-ли?

— Нет. Это Тихона я попросил. Хороший он мужик. Помогает, если сильно нужно. — ответил папа и начал собираться на вечернюю дойку.

Ну и хорошо. Хоть с соседями свезло.

На утро я ушла к Аглае за очередными сплетнями и узнала о возможной подработке для отца.

Как обычно за чаем мы обсуждали всех и вся. Аглая говорила, я же, иногда, задавала уточняющие вопросы.

— Представляешь? В семье бочкарей-то вчера такое было! — всплеснула соседка руками.

— Какое же? — ради вежливости спросила я, а Аглае только это и нужно было.

Опуская охи и ахи я поведаю кратко.

На другом от нас конце села живет семья. Глава семьи ведет свое дело по производству бочек. С женой у них двое сыновей — Игнат и Пронька. Те еще разбойники. Не хотят отпрыски работать спокойно, зато суету наводить они первые в очереди. Хотя не буду нагнетать — основная часть изготовления бочек как раз на них и лежит. Просто нрав взрывной и скуку не любят.

Вот, в очередной раз, они вместе со своими дружками из соседнего села задумали очередной розыгрыш — ограбить возвращающихся из города купцов, ну а потом, вернуть им все, что взяли. Весело же! Правда, так подумали только они.

Налет на телеги и ограбление прошли успешно. Только охламоны эти не учли, что сами-то они были пешими, а вот купцовы сыновья на конях. Те догнали да проучили слегонца этих весельчаков. И, в оплату за доставленные неудобства, запрягли парней сначала сложить на телеги все, что они раскидали, а потом с телег разгрузить во двор купца. И вот там-то и настигла обоих парней стрела амура.

Дочка у Серафима-купца была на диво как хороша. Высокая, стройная, загорелая, кареглазая блондинка. Была она русой, но солнце каждое лето выжигало пигмент ее волос. Девчонке всего пятнадцать. Хотя Игнату только семнадцать, а Пронька на год его младше. Вот и глазели оба на такую красоту.

Дома уже, в тайне друг от друга, просили своего отца женихаться идти к купцам. Отец же, обоим по шеям настучал за очередные проделки, а сватовство отложил на два года. Минимум! Потом уже парни между собой передрались и перепортили банные шайки и скамью. Шайки-то они сделают сами, а вот скамью делать отказываются. Потому как Пронька Игнату только один раз ей по спине съездил, а Игнат Пронькину голову между ножек скамьи воткнул. И кто из них больше виноват, что она разлетелась на части, решать они не берутся.

Услышав все, что нужно, я попрощалась с соседкой и побежала за отцом. Ну когда еще на великое побоище посмотреть получится?! Да и заказ на работу столяру может перепасть.

Пока папа беседовал с Вероном-бочкарем, я разглядывала побитые физиономии братцев. Следы великой битвы остались только на них.

— Вам бы к травнице сходить за мазью от ушибов. — посоветовала я.

— Да не, — отмахнулся Игнат. — Мы ж постоянно что-то себе набиваем. Запасы имеются.

— Это батя не дает замазать. Чтобы не побежали к Вериоке. — вздохнул Пронька. — Чтоб не напугать ее. Вот и сидим в своем дворе, да носу не кажем на улицу.

— Эх вы! Бедолаги! Хоть бы узнали-нравится ей кто из вас или нет. — я только покачала головой. — А ну как у нее есть уже кто на примете? Да спокойный и деловитый, в отличие от вас.

— Дак это… Я деловитый. — приосанился Пронька.

— А я спокойный. Если нас двоих сравнивать. — добавил Игнат.

— А Вериоке, значит, гарем прикажете заводить? — фыркнула я. — Один смелый, второй умный, третий на балалайке играет. Нет уж. Выбор останется за ней и ее отцом! А вам только остается вести себя как приличные люди да показаться с хорошей стороны. Ну и про характер девушки не забываем. Вдруг она стерва распоследняя.

М-да! Бабкины наставления все-таки полились из меня. Свистать всех наверх! Пробоина на шхуне полезных советов. Зато парни, вроде бы, призадумались.

— И кстати, — я сделала паузу, привлекая к себе внимание. — У Серафима Фомича две дочери — Вериока и Милания. Близняшки.

Лица братьев просветлели.

Уходя от этого интересного семейства я обратилась к папе:

— Вот скажи мне — и надо было мне со своими замечаниями да наставлениями лезть? Я, возможно, девчонок этих приговорила что-ли…

— Ну не к казни же! — папа обнял меня за плечи. — Их семьи сами разберутся.

— Заказ-то хоть получил? — грустно спросила я.

— Ага. На две скамьи. — и пояснил — Чтобы про запас было. Парни-то горячие, мало-ли.