Охота на судьбу

Глава 10. Вторжение

— В атаку! — прокатился у подножия горы громогласный яростный рев сотни слившихся воедино свирепых голосов, прозвучавший на орчьем наречии. И из ближайшего леса, сотрясая поросшую невысокой травой землю, ринулись многочисленные зеленокожие отряды, в авангарде которых маячили серые четвероногие силуэты. Прирученные племенем орков дикие волки спешили первыми выполнить полученный приказ, злобно оскалившись, выставляя на бегу свои желтые клыки. Обгоняя своих воинственных хозяев, звери мчались в сторону небольшого обнесенного частоколом островка, отделенного от остальной части суши наполненным водой рвом.

Ранее утро нового дня не сулило ничего хорошего людям, обустроившим свой лагерь в этой части предгорной долины. Внезапность атаки застала врасплох растерянных обитателей пристанища. У спешно вооружавшихся защитников лагеря не было времени обдумывать столь дерзкое нападение орков на поселение. С зеленокожими уже долгое время поддерживались нейтральные отношения. Периодически люди и племена орков даже обменивались между собой припасами, поэтому причина такого вероломного поступка оставалась для всех загадкой.

— Женщин и детей в общую хижину! Охотники на частокол! Остальные на мост, живо! — выкрикивал высокий мужчина крепкого телосложения, стоя посреди взбудораженного лагеря. Из палаток тут и там выбегали люди. Мужчины спешно надевали на себя кожаные доспехи и, вооружившись кто чем, — бронзовыми топорами, нефритовыми молотами и копьями с медными наконечниками, мчались к мосту, где вот-вот должно было произойти столкновение с нападавшими. Кто-то из мужчин спешно отвязывал собак возле палаток. Лучники, плотно натянув на головы шлемы из кабаньей кожи, уже взбирались по узким деревянным лестницам на частокол, приготовив свои тисовые луки.

Светловолосая девочка в голубом платьице жалобно плакала, прижавшись к углу палатки. Жены дрожащими руками помогали мужьям снаряжаться. Кто, всхлипывая, а кто, просто с горечью склонив голову, уводили детей в большую хижину. Маленький темноволосый коротко стриженый паренек на вид лет двенадцати, одетый в шерстяной свитер, стоял возле своего отца в центре деревни и, сжимая в руке деревянный тренировочный меч, сурово окидывал взглядом своих зеленоватых глаз происходящий в поселке переполох.

— Иди в хижину с остальными, Кервил! — строго сказал мужчина своему сыну, раздав все необходимые указания жителям. В его глазах явно читалась тревога. Конечно, людям в этих краях приходилось сталкиваться со многими трудностями, будь то нападение диких зверей или неизлечимые болезни. Но вот спланированное нападение орков означало лишь одно — войну.

Мэйрон боялся, как и всякий живой человек, но, в первую очередь, не за себя, а за жителей лагеря, за которых он поручился. Он не знал, какой численностью обладала армия противника, но всем сердцем надеялся пережить эту бойню.

— Я буду сражаться вместе со всеми, пап! — храбрился паренек, покручивая в руке деревянный меч.

— Марш в палатку, я сказал! — прикрикнул на него отец.

Кервил, не сумев выдержать на себе его суровый взгляд, развернулся и, насупившись, побрел в сторону большой хижины, касаясь опущенным к земле мечом стебельков растущей травы, ненароком стряхивая с нее хрусталики утренней росы.

Около двадцати снаряженных людей стояли на мосту, сосредоточенно всматриваясь в приближающихся к ним сквозь утреннюю пелену тумана свирепых волков. Стратегически лагерь располагался достаточно удобно, поэтому окружить его полностью не представлялось для нападавших возможным. С одной стороны ров почти соприкасался с проходившей неподалеку рекой, а с другой стороны лагерь находился почти вплотную к подножию горы. Но не все было так хорошо, как хотелось. В лагерь было непросто войти, но также непросто было и покинуть его. Имелся лишь один единственный выход по деревянному мосту, к которому уже на всех парах неслись прирученные орками дикие волки. Охотничьи псы — крупные выносливые животные, использующиеся селянами, в основном, для загона зверей, тихо рычали, чувствуя приближения ненавистного им противника. В сущности, собаки не были приспособлены к бою и тренировались исключительно для выслеживания и поиска добычи, поэтому сильные ноги преобладали над уступающими им не столь массивными мышцами шеи и мощью челюстей.

— Мэйрон! Их почти сотня! — донеслось со стены частокола, и тут же под нарастающий с внешней стороны шум в воздухе засвистели первые стрелы. Некоторые, ударяясь своими медными наконечниками о частокол, падали в ров, другие же, пролетая над головами защитников, приземлялись в лагере.

— Бьют из тумана! Пристреливаются! — воскликнул пожилой охотник, прячась за бревнами частокола.

— Укрыться и наблюдать! — прокричал Мэйрон в ответ, — Лермона! — позвал он, пытаясь прорваться через шумовую завесу.

Из большого шатра показалось перепуганное морщинистое лицо немолодой женщины в серой накидке, скрывающей полноватую фигуру.

— Бери с собой еще несколько человек и обустраивайте вон в той палатке лазарет, — махнул Мэйрон в сторону одной из построек. Лермона коротко кивнула и, позвав из хижины людей, незамедлительно отправилась выполнять приказ.

— Ты чего ревешь? — обратился Кервил к светловолосой девочке, сидящей у одной из палаток.

— Нас всех убьют! И тебя и меня… так же, как моих маму с папой когда-то, — жалобно протянула она и залилась слезами с удвоенной силой.

— Никого не убьют! — притопнул ногой мальчишка, — слышишь, Кэлли! — дернул он ее за рукав платьица.

Она лишь отмахнулась от него и, уткнувшись головой в колени, тихонько всхлипывала.

— Я защищу тебя и наподдам всем этим оркам, ясно тебе? — воскликнул паренек.

— Ты правда защитишь меня? — подняла она голову.

— Конечно! — словно доблестный рыцарь, взмахнул своей деревяшкой мальчик, воссияв от гордости.

Кэлли слегка улыбнулась в ответ и, вытерев подолом своего голубого платья заплаканные, покрасневшие от слез глаза, поднялась с земли, ухватившись за протянутую ее другом худенькую руку. Девочке нравилось смотреть в зеленые, наделенные, казалось ей, надеждой и уверенностью, глаза мальчика. Он всегда старался поддержать ее в трудную минуту, хотя в беззаботное время всячески подшучивал над ней, на что она, впрочем, не обижалась, зная его добрый, сокрытый в глубине души, нрав.

И вот со стороны моста донесся волчий рык, смешавшийся с собачьим лаем. Питомцы орков яростно вцеплялись своими острыми, испытанными на многих жертвах клыками, в коричневые шерстки верных друзей людей. Собаки жалобно выли, получая смертельные ранения от многочисленных противников, но не отступали, борясь до последнего. Стрелы, летящие из тумана, не прекращали биться о стены частокола. Вскоре из тумана, вслед за волками, выбежали вооруженные орки, облаченные в медвежьи шкуры. Воинственно оскалившись и яростно рыча, подобно своим четвероногим подопечным, зеленокожие дикари уже были у моста и, наступая на мертвые тела волков и собак, прорывались к защитникам лагеря. Скорее всего, в планы орков входило первой волчьей волной ослабить силы оборонявшихся, чтобы впоследствии, с меньшими затратами, закончить начатое. Но, к счастью, верные друзья людей, чьи истерзанные тела валялись на мосту, предотвратили скорое поражение своих хозяев. С десяток оставшихся волков, с окрашенными свежей собачей кровью мордами, преисполненные еще большей ярости, ринулись теперь уже на защитников лагеря.

При виде зеленокожих воинов несколько выживших израненных собак жалобно заскулили и начали отползать назад, в лагерь, но, не сумев проползти и метра, были раздавлены мощными лапами орков, несущихся на людскую стену. Оставшиеся волки, не зная страха, охваченные кровавой яростью, бросались на людей, но под точными ударами копий и топоров падали замертво у ног оборонявшихся. Тут и там со стен с криками падали люди, пораженные стрелами противника. Женщины, не сдерживая слез, оттаскивали тела раненых и мертвых в палатку, оставляя на зеленой траве алые следы.

Один из волков, проскользнув между ног защитников, прорвался в лагерь и, заприметив наиболее уязвимую мишень, бросился к ней. Все, что могла сделать оцепеневшая от ужаса Кэлли при виде несущегося на нее разъяренного волка, оскалившего окроваленную пасть, так это закричать, с силой сжав руку своего друга. Кервил только недавно начал ходить с отцом на охоту и, в сущности, никогда его жизнь не подвергалась угрозе. Да и убивать ему, честно говоря, еще никого не приходилось. Он ведь только начинал постигать это искусство и видел лишь диких молодых вепрей, загнанных собаками и впоследствии без труда убитых точными выстрелами взрослых охотников.

Трудно сказать, как бы все вышло, если бы он не держал руку девочки. Кервил, закрыв глаза, чтобы не видеть столь безрадостной кончины, со всей силы, наотмашь ударил деревянным мечом по морде разинувшего в прыжке свою широкую пасть волка. Зверь, не ожидавший от беззащитной жертвы такого ответа, сперва отшатнулся, но, быстро придя в себя от слабого удара, поднял оскаленную пасть и зарычал. Кервил, удивленный, что все еще способен дышать, приоткрыл глаза и поймал на себе дикий, злобный волчий взгляд. Кажется, успешный маневр придал мальчишке сил, зажег в нем искорку уверенности. Времени на раздумья не оставалось, поэтому он, оттолкнув в сторону Кэлли, подбежал к зверю и с силой стукнул его боковым ударом меча по морде. Зверь лишь встряхнул своей косматой головой. После чего взмахом мощной лапы выбил деревяшку из рук Кервила и молниеносно прыгнул на мальчишку, подмяв его под собой. Бедняжка Кэлли, укрывшись за углом палатки, беспомощно рыдала, взывая о помощи. Разъяренный хищник вновь разинул свою зубастую, источающую смрад пасть, готовясь сомкнуть клыки на тонкой шее паренька. Вдруг тело волка передернуло судорогой, и последнее, что оцепеневший мальчик смог прочесть в глазах нависшего над ним зверя, было удивление, сменившее необузданную ярость. Волчья туша, полностью перекрывшая Кервилу поле зрение, была с силой отброшена в сторону, и перед взором мальчика предстал его отец, чье перепуганное бледное лицо имело выражение явного негодования.

— Я же сказал в палатку, черт возьми! — громыхнул он, выдергивая копье из мертвой волчьей туши.

Неизвестно, чем больше был ошарашен в этот момент Кервил — неожиданным спасением от, казалось, неминуемой смерти или столь суровой реакцией отца. Но обдумать все это мальчик так и не успел, ибо незаметно оказавшаяся рядом Кэлли схватила его за руку и увлекла подальше вглубь лагеря.

Удрученный, переполненный смешанными чувствами Кервил, в сопровождении своей подруги, не видел, как первая волна орков врезалась в ряды защитников лагеря на мосту. Живая стена людей без устали награждала мощными ударами своих нефритовых молотов и бронзовых топоров зеленокожих врагов. Задние ряды разъяренных орков, даже не думая остановиться, наваливались на своих впереди стоящих товарищей, подталкивая их на выставленные бронзовые копья защитников. Через несколько минут мост заполнился орками. Многочисленные отряды зеленокожих полукругом обступили поляну перед лагерем, совершенно не боясь отстреливающихся со стен частокола охотников. Позади них из тумана показались фигуры орчих, мало чем отличающихся внешне от представителей мужского пола этой расы. Зеленокожие лучницы, уже не прячась в тумане, присоединились к своими выстроившимся перед лагерем собратьям. Показывая свою количественную мощь, они хладнокровно осыпали стрелами стены частокола. Зеленая рычащая лавина продавливала, оттесняла своей массой людскую стену. Орки не жалели своих воинов.

На первый взгляд, нападение выглядело слабо спланированным с точки зрения тактики, но с лихвой восполнялось количеством нападавших и их яростным напором. Потерявший строй под градом обрушившихся на него ударов человек, словно выпавший из стены кирпич, выронил свое оружие и, свалившись на деревянное покрытие моста, тут же был затоптан зеленокожими воинами. Место погибшего мгновенно занял другой подоспевший защитник и с яростным криком насадил на копье пытавшегося вклиниться в брешь обороны клыкастого орка.

Где-то там, в сгустившемся тумане, находился вождь орков, тот, кто руководил всей этой дикой и кровавой резней. Но не то, чтобы добраться, а даже разглядеть предводителя дикарей было невозможно. Прошитые стрелами обороняющиеся, вскрикивая, срывались с моста, падая в ров с водой. А те из них, кто погибал не сразу, тонули, захлебываясь в пучине глубокого рва, не в силах выбраться из западни. Строй людей постепенно сдвигался назад, отступая под мощным натиском орков.

— Сжечь мост! — выкрикнул Мэйрон. Данное решение далось ему нелегко, но людские потери необходимо было остановить немедленно.

Женщины запалили потухшее кострище и вскоре спешили к передовой с факелами в руках. Задние ряды воинов передавали древки дальше, а второй ряд, получив зажженные факелы, закидывал их на середину моста. Орки, не обращая внимания на пролетавшие над их головами огни, продолжали напирать. Некоторые из них отбивали оружием устремленные в них горящие объекты, злобно скалясь, тушили свои подожженные меховые доспехи и попросту переступали через незначительную помеху.

Через некоторое время, когда пламя начало охватывать мост, запоздало осознавшие всю опасность ситуации орки бросились гасить разошедшийся огонь, но было уже поздно. Группа зеленокожих на мосту была разделена на две части. Та, что находилась в начале моста, злобно рычала и, выкрикивая всевозможные ругательства на своем наречии в адрес мерзких людей, отступала назад к поляне, к основному войску. Другая же, поняв, что назад пути нет, с удвоенной яростью бросилась на измотанные ряды оборонявшихся людей. Охотники со стен старались как могли.

Несколько орков на передовой все же сумели своим безумным напором пробить брешь в стене человеческих воинов. Уставший молодой паренек, не успев вовремя среагировать на взмах оголтелого противника, получил топором по кожаному шлему. Под тяжестью удара череп бойца треснул, и парень безжизненной грудой свалился наземь, выронив свой молот. Орк, перепрыгнув через труп врага, молниеносно вклинился в проделанную брешь. За ним устремилось еще несколько преисполненных кровавой ярости зеленокожих бойцов. Получая ранения от стоящих по сторонам людей, казалось, не ощущая боли, трое орков прорвались в лагерь. Один из них, заприметив двух женщин, перетаскивающих раненого в палатку, помчался к ним, злорадно ухмыляясь, но, не добежав каких-то пару метров, дернулся и рухнул мордой в траву. Из раскроенного затылка орка выглядывала деревянная рукоятка бронзового метательного топорика, наполовину погрузившегося в череп зеленокожего бойца. Мэйрон, не теряя времени, ринулся наперерез двум оставшимся оркам, изъявившим желание пролить кровь беззащитных жителей лагеря.

Враги, увидев явное, но, на первый взгляд, незначительное препятствие, стоящее на их пути, выкрикнули что-то воинственное на своем наречии и ускорились, устремившись к нему. Мэйрон, сделав вид, что готов к столкновению, встал в боевую стойку, ухватив бронзовое копье обеими руками за самый край, словно дубинку. Когда до противников оставалось всего несколько шагов, он, пригнувшись, резко отпрыгнул в сторону и, взмахнув своим копьем, подсек бегущих противников под ноги. Те, недоуменно выпучив глаза, кубарем полетели в траву. Орки, поначалу недооценившие своего противника, быстро осознали свою ошибку. Тот, что был ближе к мужчине, перекатился в сторону, увернувшись от направленного в спину укола копья, которое воткнулось в землю. Быстро поднявшись на ноги, орк развернулся к своему врагу и зарычал, словно волк. Второй зеленокожий уже был рядом и, взмахнув топором, нанес боковой удар, направленный противнику в голову. Мэйрон ударил копьем наотмашь, сделав шаг назад. Оружие мужчины, доказало свою прочность, отразив направленный орком смертельный удар. Теперь, Мэйрон постоянно двигался полукругом, нанося колющие удары, поочередно подпуская врагов к себе, не позволяя атаковать одновременно. Возможности перейти в нападение у него не имелось, поэтому он, придерживаясь защитной стратегии, пытался подловить суетившихся орков на их же ошибках. Длинное копье, несомненно, способствовало осуществлению задуманного. Орки же, клокоча от гнева, ревели, то и дело создавая друг другу помехи, безуспешно пытаясь добраться до мерзкого человека.

Помощи до сих пор не было. Отвлечь лучников сейчас значило бы причинить очередные потери людям на мосту. Мэйрон все же решился контратаковать. Отражая атаки, он снова сделал вид, что обороняется, отбивая копьем удары топора. Но, вопреки ожиданиям противника, вместо того, чтобы сделать шаг назад, он, поднырнув под топор, коротким прыжком приблизился к нападавшему почти вплотную и уверенным движением вонзил копье в грудь орку. Зеленокожий, брызжа слюной вперемешку с кровью, закряхтел и, обхватив копье двумя руками, удержал оружие, не давая мужчине его высвободить.

Ситуация принимала неожиданный и критический оборот. Казалось, предсмертное состояние орка, прибавило тому сил. Ощущая скорый уход из жизни, он предоставлял своему товарищу шанс расквитаться с человеком. Времени не оставалось — какие-то доли секунды, и второй орк уже нанес удар. Мэйрон, не выпуская оружие из рук, быстро развернулся с водруженным на копье телом вбок, подставляя его под атаку. Удар пришелся раненому орку по голове, завершив его жизненный путь. Зеленый соратник негодующе взревел и, не дав мужчине вытащить копье из мертвого тела, снова атаковал. Отпрыгивая назад, так и не успев вооружиться, Мэйрон уже не думал выйти из этой битвы живым.

Вдруг орк рыкнул и, покачнувшись, резко развернулся назад, держась за голову. Мужчина не упустил своего шанса. В два прыжка он добрался до убитого, упер ногу в грудь мертвого орка и вытащил свое копье. Растерявшийся на секунду зеленокожий боец, не обнаружив нового обидчика, вновь повернулся к своей цели и, вздрогнув, выронил оружие из рук. С силой брошенное с семи метров копье пробило ему живот, а бронзовый, алый от крови наконечник выглядывал из поясницы орка. Зеленокожий с застывшим в глазах удивлением буравил взглядом своего противника, не веря в произошедшее. С трудом совершив пару шагов вперед, он взмахнул руками, словно пытаясь дотянуться до врага, и через мгновение рухнул наземь, больше не подавая признаков жизни. Из-за угла палатки вынырнул Кервил, поигрывая двумя небольшими булыжниками. По серьезному выражению, возникшему на лице мальчишки, было видно, что он готов к очередной волне негодования со стороны отца. Но, вопреки его ожиданиям, этому не суждено было сбыться. Еле заметно улыбнувшись, Мэйрон подошел к своему сыну и, не скрывая благодарности во взгляде, похлопал его по плечу.

— Молодец! — сказал он, подняв с земли орчье оружие, — знаешь, думаю самое время сменить ту деревяшку, с которой ты бегаешь, — добавил мужчина, протягивая сыну бронзовый топор.

— Ого! — загорелись глаза паренька, и он принял из рук отца новое оружие.

В этот момент Кервил был преисполнен гордости. Для него помощь отцу, а, самое главное, получение от него такой благодарности означало, что его считают взрослым, одним из воинов-защитников, ровней старшим. Быть мужчиной в глазах отца, в глазах взрослых… в глазах Кэлли — было для него счастьем.

— Прошу тебя, держись ближе к укрытию, — промолвил Мэйрон.

— Хорошо, — с пониманием ответил Кервил, на этот раз выдержав на себе серьезный, но без намека на негодование, взгляд отца.

Мэйрон, вынув из тела мертвого орка свое копье и метательный топор, немедля направился к передовой.

За углом одной из палаток Кервила поджидала Келли. Паренек вышел к ней во всей красе — гордо выпятив грудь, он покручивал в руке врученный ему орчий топор. На самом деле мальчик изо всех сил старался не показывать виду, что дается это ему не так уж и легко, ибо вес оружия был отнюдь не мал.

— Ух, ты! — воскликнула Кэлли, — у тебя получилось! Неужели ты смог прибить камнем это страшилище?

— Ну, — замялся Кервил, почесав рукой подбородок, — почти. Мы с папой наподдали им.

— Какой ты храбрый! — восхитилась девочка и, подбежав к нему, заключила в объятия.

Кервил стоял как вкопанный, держа руки по швам, и глупо улыбался, сверкая ярким румянцем.

Как оказалось, Мэйрон принял правильное решение, отдав приказ к сожжению моста. У входа в лагерь, у деревянных, свисающих прямиком в ров обрывков переправы, стояло около пятнадцати вымотанных, запачканных кровью бойцов. Женщины продолжали уносить раненых и мертвых и на месте перевязывали тех, кто получил легкие травмы и мог еще держаться на ногах. Мутное дно рва было усеяно множеством трупов людей, орков и животных. Едкий запах страдания и смерти пропитал окрестный воздух. Бойцы отошли вглубь лагеря, дабы не попасть под вражеские стрелы. Свирепые орки, так и не поучаствовавшие в бою, обступив полукругом лагерь, выкрикивали боевой клич, который, словно гром, раскатывался у подножия горы.

— Отдохните и поешьте, — сказал Мэйрон мужчинам, сидевшим на деревянных скамьях в глубине поселения.

Охотники на время прекратили обстрел, спрятавшись за стенами частокола.

Бедные женщины, потерявшие сегодня своих мужей, рыдали. Некоторые из них, отмахиваясь от предложенной им сопереживающими людьми воды и пищи, раскачивались из стороны в сторону, словно маятник, олицетворяющий безнадежность и непоправимость ситуации.

Мэйрон понимал, что это не конец. Погибшие еще будут, он чувствовал это. Бой только начался, и враг не позволит им вот так просто выйти из сражения. Но что предпримут орки? Длительная осада? Было бы неплохо, тогда, может, удастся каким-либо образом отправить разведчиков в основной лагерь и получить подкрепление.

Но ответ не заставил себя долго ждать.

— Шаманы! — прокричал со стены частокола один из охотников.

Из тумана к лагерю через многочисленные ряды зеленокожих воинов пробирались орки, одетые так же, как их соплеменники, в медвежьи шкуры, но из общей массы их выделяли короткие бронзовые жезлы, которые они держали в руках, словно дубинки. Мэйрон никогда ранее не сталкивался с шаманами орков, да и вообще магия для людей, населявших Мирфгейт, являлась чем-то таинственным, редким, неподвластным обычным смертным. Но, конечно, он мог предположить, на что заклинатели были способны. И те рассказы, услышанные им в свое время от стариков, переживших былые сражения с орчьим воинством и воочию видевших магические способности шаманов, не предвещали ничего хорошего.

— Попробуйте достать их! — прокричал Мэйрон людям на стенах.

— Далеко стоят! Да и эти еще огрызаются! — воскликнул один из охотников постарше, прячась за частоколом и пропуская над собой очередной залп вражеских стрел.

Мэйрон подбежал к выходу из лагеря и осторожно выглянул из-за угла стены, высматривая шаманов. Те, находясь достаточно далеко, вне досягаемости охотников, пребывали в трансе, раскачиваясь из стороны в сторону и выводя своими жезлами замысловатые фигуры в воздухе.

— Вот, черт, — почувствовав неладное, гаркнул Мэйрон, — все со стены, живо!

Охотники кинулись выполнять приказ, спускаясь вниз по узким деревянным лесенкам. В тот же момент по лагерю прокатился оглушительный взрыв. Часть бревен частокола, словно от удара могучего исполина, разметало по лагерю, а всплески пламени охватили участок стены рядом с брешью. Ударная волна отбросила так и не успевших спуститься на землю охотников. Кто-то погиб сразу, кто-то мучительно стонал, не в силах подняться с земли. К раненым тут же устремились женщины, чтобы оттащить несчастных в лазарет, но безжалостность орков не знала границ, — сквозь образовавшуюся от взрыва дыру со свистом полетели вражеские стрелы, забирая жизни раненых охотников и пытавшихся подобраться к ним женщин.

— Назад! Всем назад! — заорал Мэйрон, пытаясь перекричать своим голосом, в котором чувствовалась явная дрожь, все нарастающую суматоху.

— Как же раненые?! — рыдала Лермона, не сумев совладать с накатившей на всех волной паники.

— Я сказал, к южной стене! Иначе погибнет еще больше людей! — прокричал Мэйрон так, чтобы его услышал каждый житель.

Вняв зову своего предводителя, отчаявшиеся обитатели лагеря стали смещаться подальше от выхода. Раненых из временного лазарета переносили в другую палатку. Женщины обнимали своих заплаканных, перепуганных детей, шептали им на ухо успокаивающие слова, но сами не могли сдержать слез. Позади вновь громыхнуло. Часть стены, взметнувшись по сторонам обгоревшими кусками бревен и щепок, исчезла, образовав еще одну брешь. Шаманы, делая короткие передышки, метали огненные шары, устраняя внешнюю оборону лагеря, чтобы открыть своим лучникам простор для атаки. Дымная пелена от пылающих стен и запах горелой плоти накрывали лагерь, ставший для людей смертельной ловушкой.

Кервил сидел рядом с Кэлли на бревне возле одной из палаток и поглаживал короткую шерстку молодого пса, ставшего теперь сиротой. Хоть и молодой, но уже преисполненный преданности к человеку, зверь смотрел на своего друга, не понимая, чем он так удручен. Малыш, такой же начинающей охотник, как и Кервил, не знал, что его мама была растерзана в бою с волками сегодня на мосту. Парень с ужасом смотрел на происходящее, не выпуская из рук свое вновь обретенное оружие.

— Что мы им сделали? — обреченно прошептала Кэлли, опустив голову.

— Не знаю, — так же тихо ответил мальчик, — но папа не даст им причинить нам вреда…, и я не дам.

Кэлли так и не подняла голову, продолжая рассматривать траву под ногами.

— Они обходят лагерь с разных сторон! Несколько отрядов уже перешли подножие и реку! — вновь получил Мэйрон новый, не предвещающий ничего хорошего, доклад от одного из охотников.

Собравшиеся вокруг него мужчины и женщины, пережившие начало бойни, измотанные случившимися событиями, смотрели на него, по большому счету, уже сознавая всю безнадежность ситуации, не ожидая от своего предводителя каких-либо утешающих речей.

Мэйрон всматривался в глаза каждому стоящему рядом человеку, ища хоть одну, малейшую искорку надежды, но нет… ее не было и быть не могло, да и сам он понимал, что все усилия тщетны. Сейчас шаманы орков разнесут стены лагеря своей магией, и люди станут легкой добычей для зеленокожих лучниц. Мужчины, женщины, дети. А затем и другие поселения настигнет судьба лагеря. Он не сомневался, что все случится именно так. Люди не готовы к войне, к такой войне. Мэйрон прокручивал в голове скорбные мысли о скорой смерти и в этот момент поймал на себе взгляд сына. Но нет, что-то было в нем не так, отличалось от общего настроя окружающих его людей, серьезность, присущая скорее взрослому человеку, нежели храбрившемуся пареньку, и, да, — вера и готовность действовать. И эта вера придала отцу сил. Недолго обдумывая родившуюся в его голове идею, Мэйрон громко довел до собравшихся новый план действий.

Зеленокожее воинство растянулось в линию, состоящую из небольших групп, и постепенно обволакивало лагерь. Орчихи в предвкушении легкой добычи ожидали, когда шаманы откроют им более обширное пространство для обстрела. Рано или поздно стена исчезнет полностью, и жителям обособленного островка уже негде будет спрятаться. Несколько отрядов орков, сумевших первыми добраться до южной части поляны, переругивались между собой, огорченные тем, что не смогут поучаствовать в бойне. Разбор полетов в рядах жестоких существ был не редкостью, особенно в те моменты, когда они не могли вдоволь утолить свою жажду крови. Вот и сейчас, похоже, назревала знатная драка.

— Это из-за тебя мы не смогли быть на передовой, тупоголовый урод! — рыкнул на своем наречии рядовой боец орков, обращаясь к командиру маленького отряда, первым достигшего южной части поляны.

— Что ты сказал, мерзкий таракан?! Повтори! — проревел тот, надвигаясь на распустившегося подчиненного.

Другие воины стояли поодаль и, злобно ухмыляясь, обнажали свои выпирающие желтоватые клыки, рассчитывая понаблюдать за очередной разборкой. Главное командование было далеко и не смогло бы помешать этому столь занимательному зрелищу.

Рядовой орк достал свой топор и, поглаживая бронзовое лезвие, с наглой мордой встал неподалеку, показывая пренебрежение к вожаку.

Командир отряда, уже хорошенько подогретый распиравшей его изнутри яростью, быстрым движением выудил из-за пояса собственное оружие и метнул его в обнаглевшего подчиненного. Орк успел среагировать на атаку, отбив топором устремленное ему в голову лезвие, которое сумело-таки задеть его руку, оставив неглубокий порез. Не сумев устоять на ногах после успешного парирования, рядовой отшатнулся назад и врезался в стоявших позади орков.

Вот так все, собственно, и началось. Обозленные столь наглым притеснением, орки немедля наградили соплеменника серией отменных ударов своими здоровенными кулаками. Естественно, при этом они задели рядом стоящих. Те, в свою очередь, не желая терпеть такую наглость, ибо терпение не являлось уделом представителей этой расы, начали активно лупить соседних собратьев. Хаотичная драка, точнее мордобой, охватила небольшой отряд зеленокожих. Конфликт, начавшийся между двумя орками, теперь не имел каких-либо сторон. Каждый дрался сам за себя, вдоволь утоляя свою злобу и ярость. Подобные распри были нередки в рядах зеленокожих.

Несомненно, командир отряда орков был избран вышестоящим руководством не зря. Поэтому, даже не предпринимая попыток остановить потасовку, он с удвоенной силой выколачивал своими пудовыми кулаками дух из соплеменников, подвернувшихся под руку. Вот еще один хук справа поймал не успевший заблокировать удар подчиненный, о чем свидетельствовал звучный хруст челюстного клыка. Периодически и Гаркзыб принимал своей каменной головой случайные удары, долетавшие до него то с одной, то с другой стороны. Но этому могучему, выделявшемуся среди других соотечественников, орку все было нипочем. Конечно, Гаркзыб хотел командовать отрядом, большим по численности, и более высоким по уровню дисциплины, кои участвовали в передовых сражениях. Но, увы, ему достался небольшой отряд никчемных болванов, которые только и могли, что при случае лупить друг друга. Каждый уважающий себя орк считал великой честью биться с врагом за свой клан до последней капли крови. Но командир уже не надеялся как-либо зарекомендовать себя с лучшей стороны перед начальством, ибо складывающиеся обстоятельства были неблагоприятны для него. Поэтому Гаркзыб, удрученный столь грустными мыслями, делал отбивную из своих подчиненных, которые, по его мнению, являлись причиной всех его бед.

Угрук, так звали того орка, из-за которого произошел весь сыр-бор, неспешно пробирался к эпицентру драки, где сражался ненавистный ему командир. Бешеные глаза бойца, устремленные в сторону Гаркзыба, казалось, были готовы вот-вот вылезти из орбит от переполнявшей их злобы. Рядовой орк отражал свободной рукой случайные удары, доходившие до него из толпы, а второй рукой крепко сжимал свой топор.

«Теперь-то я покажу этому ублюдку, кто здесь главный!» — вспыхнуло в голове у кровожадного дикаря, уже давно мечтавшего занять место никчемного Гаркзыба. И теперь у него имелся отличный повод сделать это. Уж он-то, без сомнения, справился бы с командованием отрядом! Его группа стала бы лучшей среди всех. Он бы сумел вытравить из своих бойцов пассивность и воспитать в них суровую дисциплину. Да, с ним бы они точно стали передовым отрядом и получили почет, славу и уважение среди остальных соплеменников, а главное — военные трофеи!

Когда до Гаркзыба оставалось каких-то пару-тройку метров, на морде Угрука вновь промелькнула злобная ухмылка. Но вдруг, совсем рядом с местом потасовки, на краю поляны, несколько высоких бревен частокола, окружавшего лагерь людей, резко накренившись, рухнули вниз, перекрыв небольшой участок рва. Орки, увлеченные дракой, не сразу сумели заметить предпринятую людьми дерзкую попытку скрыться.

— Как только пересечем ров — держаться вместе! Охотники — приоритет лучники, выстрел-перебежка, выстрел-перебежка! Не отставать! Ближний бой — держать фланги и тыл! — выкрикивал приказы бегущий впереди всех по мосту Мэйрон. За ним спешно преодолевали переправу бойцы и женщины с детьми. Кервил, находясь в толпе отступающих людей, не выпускал из рук вспотевшую ладонь Кэлли, а второй крепко удерживал тяжелое, подаренное ему отцом, оружие. Позади них, не отставая, по поваленным бревнам частокола семенил молодой пес по кличке Рык, единственный, оставшийся в живых из собак в лагере. Группа женщин, разбившись по парам, тащила на деревянных носилках раненых мужчин. Пока что на горизонте у людей маячил лишь один из орчьих отрядов, другие же были в пол-километре к востоку и к западу от этого места и еще не успели завершить дислокацию, чтобы полностью окружить лагерь.

— Уходят! — прорычал кто-то в непрекращающейся свалке, заприметив отряд беглецов, наполовину пересекший ров. Если бы орки обнаружили отступающих чуть раньше, то, скорее всего людям не удалось бы даже выйти на поляну.

Женщины и дети находились в середине колонны, окруженной уцелевшими бойцами. Тонкой прослойкой между ними легли охотники, задача которых была устранять угрозу на расстоянии. Во главе колонны с несколькими бойцами шел Мэйрон.

— Приготовиться! — крикнул он.

Колонна остановилась. Охотники снарядили свое оружие и под прикрытием своих впередистоящих товарищей были готовы отразить вражескую атаку.

Драка, разразившаяся между зеленокожими, постепенно стихала. Один за другим, орки неорганизованно, но, тем не менее, целеустремленно, выскакивали из толпы и устремлялись на новых противников, на ходу доставая оружие. Безоружный Гаркзыб ринулся следом за своенравными подчиненными, не став тратить время на поиск своего топора. Град стрел окатил группу орков, бежавших впереди, подкосив часть из них. Оставшиеся бойцы, воинственно взревев, обрушились на защитников колонны. Оборонявшиеся, готовые к атаке, держались уверенно. Яростный напор дикарей был встречен выверенными ударами топоров и молотов, а копья людей короткими выпадами нанизывали атакующих на острия.

Как же зол был Угрук в этот момент. Его цель была так близка… но подлые людишки очень не вовремя предприняли свой вероломный побег, и теперь ему снова придется выискивать случай, чтобы расквитаться с ненавистным командиром.

— За мной! — взревел он так, что орки, бегущие рядом с ним, изумленно остановились. Как ни странно, но возглас соплеменника произвел на некоторых из них должный эффект. Около шести орков основного отряда ринулись следом за новым вожаком.

Охотники продолжали награждать противников своими смертоносными укусами. Стрелы, словно разъяренные осы, молниеносно преодолевали расстояние до целей и жалили их. Бурлящий в крови орков адреналин помогал зеленокожим, даже с пробитым стрелой плечом или ногой, добираться до строя людей и сражаться до последнего вздоха. Как ни странно, хорошо организованный строй вымотанных людей не дрогнул под напором орков с фланга. Бойцы колонны, хоть и получали ранения, но непреклонно продолжали отражать всплески зеленой волны, осознавая, что проявление слабости может повлечь смерть всего отряда.

В суматохе боя маленький отряд Угрука сумел некоторое время оставаться незаметным для вражеских лучников, отделившись в начале сражения от основной группы. Горстка людей во фронтовой части строя слишком поздно заметила приближающихся к ней орков. Мэйрон, занятый в этот момент флангом, не сумел вовремя переправить бойцов к слабо защищенной части колонны. Семеро разъяренных орков во главе с Угруком мощнейшим напором пробили брешь в строю людей, мгновенно убив трех защитников. Несколько охотников, занятых обстрелом фронта, так и не поняли, что произошло. Лезвие топора ударило чуть ниже шеи одного из лучников, с хрустом перебив позвонки. Черепа других раскололись под свалившимися на них тяжелыми молотами. Путь к беззащитным женщинам и детям был открыт.

— Подожди здесь, — сказал Кервил испуганной девочке, почуяв неладное и, выпустив ее руку, побежал к месту предполагаемой угрозы.

— Ты что! Не смей! — растерянно прокричала ему в след Кэлли. Она понимала, что отговорить этого самоуверенного мальчишку, чью голову вновь посетила рисковая идея, было бессмысленно. Поэтому все, что она могла сейчас сделать, — это разыскать в происходящей суматохе его отца и надеяться, что с Кервилом ничего не произойдет. Пес по кличке Рык, не позволяя своему лучшему другу отдалиться от него, засеменил через центр колонны вслед за мальчиком, ныряя под ногами людей.

Группа орков под предводительством Угрука продвигалась вглубь строя. Кровожадным дикарям было все равно, кого убивать, — женщины, дети, раненые. Люди должны умирать в любом виде! Нет жалости к врагу, — только так можно достичь полноценной победы. Вот, что являлось девизом большинства зеленокожих бойцов, поэтому они и вселяли ужас в сердца людей, которые знали, что пощады в случае столкновения с ними ждать бесполезно. Женщины в середине строя кричали, взывая о помощи, и закрывали собой детей, делая попытки сместиться подальше от внезапно возникшей угрозы.

Один из зеленокожих, мерзко ухмыляясь, уже нагнал свою жертву. Бедная женщина панически кричала и, в попытке отбежать от дикаря, оступилась и упала наземь. Все, что она смогла сделать, это безнадежно закрыть руками лицо в ожидании смертельного удара. Кервил, ухватив рукоятку тяжелого бронзового топора двумя руками, хорошенько размахнулся и со всей силы врезал по колену не заметившего его орка. Дикарь, яростно взревев, рухнул перед женщиной в траву и, обхватив руками раздробленное окровавленное колено, заскулил от боли, словно пес. А вот второй зеленокожий был более внимательным и, заприметив маленькую, доходящую ему до пояса, угрозу, устремился прямиком к ней.

Да уж, оружие, несомненно, прибавляло сил и храбрости, но Кервил понимал, что одного лишь его наличия было маловато, ведь сражаться им он не умел. Второй зеленокожий был уже метрах в пяти от него. Пытаться отразить удар могучего орка не имело смысла, поэтому Кервил, недолго думая, помчался навстречу врагу. Когда их разделяло всего несколько шагов, мальчик неожиданно споткнулся и упал на спину, выставив перед собой топор. Понимая, что подняться уже не успеет, он прикрыл глаза, чтобы не смотреть в лицо приближающейся смерти. Орк, набравший скорость и занесший свой молот, чтобы размозжить голову назойливой мошке, не успел остановиться и налетел своим самым «заветным местом» на поднятое мальчишкой лезвие. При столкновении с нежданным препятствием зеленокожий взвизгнул, подобно загнанной на заклание свинье, и, завалившись на бок, заорал, свернувшись калачиком. Кервил открыл глаза, но порадоваться уже второму за сегодняшний день рождению так и не смог, потому что к нему бежали еще пятеро обозленных дикарей.

«Ну, все… теперь точно все…», — подумал мальчик, поймав на себе полный ненависти взгляд приближающегося противника. Руки предательски дрожали, готовые вот-вот выронить тяжелое оружие. Кервил имел мало представления о том, что такое смерть и боль, хотя за сегодняшний день он узнал об этих вещах много нового. Вот, видимо, подошел его черед поближе познакомиться с этими явлениями. Задумавшись об этом, он звучно сглотнул и, поднявшись на ноги, выставил перед собой свой топор. Далека ли храбрость от глупости, и к чему все эти геройства, не знал никто. Сначала погибнет он, а потом все остальные… отец, Кэлли… жители лагеря… но он уже этого не увидит, что было хоть какой-то отрадой перед скорой кончиной…

Два орка, бегущие плечом к плечу, уже были шагах в семи от него. Их окровавленные топоры, запачканные алыми пятнами медвежьи шкуры и безумный звериный оскал воссоздавали жуткую картину в глазах дрожащего мальчишки, чья надежда на выживание при виде этого зрелища в момент иссякла.

Орк, бежавший правее, так и не добрался до цели — бронзовый метательный топорик рассек воздух и, вонзившись в зеленую голову, с треском размозжил черепушку зеленокожего. Но вот другой, бегущий слева, был уже рядом с пареньком и занес оружие для атаки. В этот раз Кервил больше не стал по привычке закрывать глаза. Стиснув зубы, он стоял, словно только что прорезавшийся колосок в пшеничном поле, в попытках побороть то и дело накатывающие порывы ревущего ветра.

Пушистый комок в неуклюжем, но преисполненном уверенности броске прыгнул на орка, вцепившись ему в ногу. Зеленокожий, выругавшись, оступился, но все же совершил удар. Мальчишка, поднырнул под взмах топора, который, не будь рядом Рыка, определенно достиг бы цели. Оказавшись сбоку от противника, Кервил крепко ухватился за рукоять своего оружия и ударил с разворота. Большая амплитуда взмаха дала о себе знать. Удар, нанесенный Кервилом с пол-оборота вслепую, пришелся по ребрам противника. Кости орка треснули, и тот, завалившись в траву, жалобно взвыл. Рык, подбежал к мальчику и уставился на него своими преданными глазами. Кервил никак не мог прийти в себя. Адреналин бил в голову, не давая мыслям обрести структуру.

— Назад! — донесся рядом голос отца, приведший паренька в чувство.

Трое оставшихся орков во главе с предводителем были совсем близко. На этот раз Кервил не стал геройствовать. Теперь-то уж лимит его безудержной удачи был наверняка израсходован, а юное тело паренька требовало передышки. Мальчик быстро развернулся и помчался в обратном направлении, к ютившимся людям, прихватив с собой своего лохматого друга Рыка.

Оглянувшись, мальчик понял, что своевременно выбыл из сражения. Остальные орки последовали примеру отряда Угрука и, обтекая строй, ринулись в проделанную брешь. Теперь зеленая масса, обретшая нового командира, двигалась более организовано, пробивая клином внутренности колонны. Мэйрон вместе с несколькими бойцами отбрасывал надвигавшихся орков, при этом успевая отдавать приказы другим защитникам, перебрасывая людей с правого фланга на фронтовую часть.

Гаркзыб походил в этот момент на кьера земли, упрямо молотя защитников колонны огромными кулачищами, при всей своей габаритной комплекции, умело уклоняясь от направленных в его сторону выпадов оборонявшихся. Но, в отличие от других своих соплеменников, в его глазах не пылало дикого, яростного огня, который, распаляя орков, ожесточал их, превращая в безжалостных убийц. Пассивно, словно нехотя, Гаркзыб обезоруживал и отбрасывал в сторону людей, без лишней надобности, не причиняя им вреда. Нет, все-таки странен был этот орк. По всей видимости, вождь и другие соплеменники понимали это и не доверяли ответственных задач по истреблению неугодных клану объектов. Гаркзыба в данной ситуации спасала разве что его недюжая сила. Если бы не она, чудак уже наверняка был бы убит кем-нибудь из своих собратьев, на дух не переносящих этого «недоорка». По счастью, зеленокожие придерживались боевых традиций и чтили между собой правила честного боя, что было на руку Гаркзыбу. Он без труда одерживал победу над желающими открыто поквитаться с ним соплеменниками, поэтому вскоре желающие померяться с ним силами перевелись. Но не все придерживались устоявшихся традиций. Угрук желал смерти «позорящего стаю паршивца» любой ценой.

— Мэйрон! Еще орки! — донеслось из центра колонны. Несколько отрядов с севера и запада обогнули лагерь и уже спешили присоединиться к битве. План рушился, словно недостроенный карточный домик. Первые стрелы орчьих лучниц уже неслись к колонне, завязшей в зеленом болоте.

— Выводите людей! — прокричал Мэйрон охотникам, насадив на копье очередного оголтелого орка.

Охотники, нарушив строй, бросились выполнять приказ командира, обходя образовавшуюся свалку орков и людей, пытаясь вывести жителей к болотистой, поросшей ольхой, местности южнее. Новые отряды орков, нагоняющие отступающих жителей, поливали их стрелами. Страшная, мерзкая, противная человеческой природе и, тем не менее, неотрывная от ее существования, смерть, настигала всех. Беззащитные женщины, дети падали замертво. Это было не начало войны, это было началом кровопролитной бойни. Люди, крича, бросали носилки с ранеными, разбегаясь, кто куда. Ужас и паника охватила всех. Охотников почти не осталось в живых: прикрывая отступление людей, они почти все полегли замертво.

Бедная Лермона, не успевшая за остальными, так и не покинула гущу сражения, оставшись рядом со сражавшимися мужчинами. Она в ужасе металась то в одну, то в другую сторону, словно находясь в закрытом помещении, билась о его углы. Натолкнувшись спиной на нечто твердое, она обернулась, молча воззрившись широкими от ужаса глазами на морду подошедшего сзади орка. У женщины более не оставалось сил на крик, она просто безмолвно ожидала скорой расправы. Но Гаркзыб лишь легонько оттолкнул Лермону в сторону и продолжил расшвыривать человеческих воинов.

— Ты что творишь, червь! — прогремел Угрук, заприметив выходку сородича.

— Я не сражаюсь с безоружными! — рыкнул тот в ответ.

— Вы слышали?! — проревел Угрук, — в наших рядах предатель! Он защищает этих тварей! Значит, он один из них!

Орки, находившиеся рядом, замялись. Одно дело рубить людей, а другое дело — собратьев. Но Угрук уже поймал свою волну. Теперь настало время для реализации его давнишнего плана. Расправиться не только с людьми, но и с предателем было самое время и место. Тем более, что тот сам вырыл себе яму. А, когда об этом узнает вождь, то, возможно, он отдаст под его командование целую армию. Ведь это он остановил отступление людей! Он покарал предателя! Да, именно так!

— Уничтожить врага! — громогласно взревел Угрук.

Собственно, почему бы нет? И с легким сердцем кровожадные дикари, находившиеся ближе всего к удивленному Гаркзыбу, атаковали его. Такой бой ему было выиграть не под силу. Поэтому он, развернувшись, подхватил беспомощную женщину и бросился бежать с поля боя. Остальные орки, пока еще не прознавшие о предательстве своего соплеменника, смотрели с огромным удивлением на пробегающего мимо Гаркзыба с закинутой на плечо «поклажей».

Кервил оборачивался на бегу, глядя на разыгравшееся позади него сражение полными слез глазами. На этот раз Кэлли не выпускала его руку. Девочка знала: отпусти она его сейчас, и ей больше никогда не увидеть друга. Рык, ощущавший переживания мальчика, поджал хвост и семенил рядом, всем сердцем желая помочь своему разбитому горем товарищу, но, к сожалению, не зная, как. Их осталось трое, и они не знали, куда разбежались остальные. Все, что они могли, это бежать вперед что было сил, в надежде скрыться от всего этого ужаса.

Перед смертью Мэйрон надеялся, что его сын все же сумел выбраться. Силы покидали его. Пробитое стрелой левое плечо протяжно завывало болезненную песнь. Правой рукой он все еще сжимал копье, прокалывая заполонивших поляну зеленокожих дикарей.

«Ничего, еще поборемся», — подумал он, с горечью усмехнувшись. И вот, что-то твердое ударило его в затылок, отозвавшись мимолетной вспышкой боли, и тьма, наконец, поглотила измученного Мэйрона, укутав его в свое черное одеяло.