Охота на судьбу

Глава 12. Главарь повстанцев

Веселая, задорная песня, исполняемая на небольшой, но звонкой гитаре под аккомпанемент всеобщих смешков, закончилась, и весь люд, расположившийся в обширной пещере, усеянной множеством закрепленных на стенах факелов, поддержал исполнителя шумным гоготом и шквалом оваций, сотрясая высокие каменные своды. Некоторые, восприняв сие произведение за своего рода тост, уже ударялись кружками, наполненными выпивкой, о тары соседей, радостно выкрикивая всевозможные проклятия и ругательства в адрес всеми любимого в этом месте губернатора.

— Чтоб ты сдох!

— Не знавать тебе покоя после смерти! — тут и там раздавались хмельные возгласы обитателей этого местечка, представляющего собой широкую залу, заделанную местными умельцами под трактир, заставленный сколоченными из подручных материалов, столами. Вышло хоть и мрачновато, но, в целом, не без изюминки. Этакая бандитская таверна в каменных сводах. Очутись на пороге такого заведения обычный путешественник, даже и порядком продрогший от холода, он точно бы пустился наутек, ибо и сама таверна, и люд, обитавший здесь, могли составить пугающее впечатление у любого не причастного ко всему этому «празднеству» человека. Однако, если отбросить всяческие мечтания и посмотреть правде в глаза, то случайный путник вряд ли бы сумел наткнуться на это законспирированное повстанцами от внешнего мира убежище.

Трюкач, расплывшись в широченной улыбке, отложил свой музыкальный инструмент в сторону. Поправив на себе черный губернаторский цилиндр, чуть съехавший с макушки, он изящным жестом поднял кружку и, выкрикнув добротное пожелание в адрес своей «музы»: «Да разорвут тебя газы от тыквенного пирога!», — поставил жирную точку в своей музыкальной пьесе.

Понятное дело, его душевное высказывание вызвало очередную шумовую волну из глоток десятков слушателей, непременно, сопровождающуюся градом ударов металлических кружек друг о друга. И вот, пенящееся пойло, взбудораженное множеством столкновений наполненных тар, вышло из берегов, словно морская вода, и оросило деревянные столы таверны. Вечеринка, плавно перетекшая в масштабную попойку, была в самом разгаре, однако фигура, появившаяся в каменной арке, являющейся входом в заведение, вызвала, что удивительно, мгновенное молчание. Все сидящие в таверне, не проронив ни слова, уставились на мужчину, ожидая от него новостей и, будто в один миг протрезвев, судя по их лицам, принявшим в этот момент суровое выражение, готовились услышать самый печальный ответ.

— Мы победили…, - отчеканил Фьёльнир, — но многим из нас, увы, не суждено ощутить вкус победы, — мрачно добавил он и, словно придавленный грудой камней, опустился за ближайший стол.

Некоторое время молчание не прерывалось. Люд, сидящий под сводами пещеры, очевидно, переваривал полученную информацию, словно пытаясь по настрою своего соратника уловить, сколько товарищей они потеряли сегодня. Кто-то, наконец, разрядил угнетающее своей мертвой тишиной молчание и негромко, но уверенно воскликнул: «Ура собратья!».

И вот голоса других повстанцев подхватили одинокий возглас своего товарища, превратив короткую фразу в череду ритмичных, громких поздравлений, которые, хоть и звучали торжественно, однако не без толики горечи. Словно каждый возглас, раскатывавшийся под сводом пещеры, олицетворял собой жизнь одного из погибших сегодня в битве товарищей.

Постепенно трактир начали заполнять уставшие, перепачканные своей и чужой кровью повстанцы, которые заходили в помещение под одобрительные крики своих соратников и рассаживались по уготованным для них за столами местам с едой и выпивкой. Все они уже побывали на осмотре у местного лекаря и потому походили сейчас, в большинстве своем, на оживших мумий, тут и там перевязанных бинтами. К сожалению, один клирик на целый лагерь повстанцев был не в силах магическим способом «заштопать» израненный в бою отряд, поэтому легкие раны он лечил по старинке, а свою магическую энергию, накопленную в часы отдыха, оставлял лишь для тяжелораненых.

Народ, вставая из-за своих мест, сгрудился вокруг сидящих воинов, выведывая подробности битвы. Те же, с явным трудом, мечтая скорее погрузиться в долгожданный сон, нежели вспоминать прошедшую бойню, отвечали на вопросы товарищей.

Наконец, в таверне появилось новое лицо, на которое тут же были устремлены взгляды толпы. Пройдя через арку, Раэль окинул взором пещеру и, негромко поприветствовав повстанцев, присел за стол к Фьёльниру. Очевидно, народ уже во всех подробностях разузнал о «снайпере» и теперь тихо перешептывался, кивая в сторону гостя.

— А ты быстро набираешь популярность, — усмехнулся командир, отправляя в рот сочный кусок баранины.

Раэль, оставив высказывание Фьёльнира без ответа, наполнил пустую кружку вином и, в несколько больших глотков осушив ее, обратился к повстанцу, — неплохое вино, сами делаете?

— О-о-о, нет, что ты, это с прошлого каравана, — гордо ответил тот, — на юге Фросвинд не настолько скован зимой, как центральная и северная его части, и, насколько мне известно, в тех краях, на деньги губернаторского прихвостня Себэстьяна взращивается пшеница и цветут виноградники. Черт их знает, как им удается все это выращивать в такую холодину… ну, уж наверняка не без помощи алхимии. Эх, черт, и почему я не родился на Зильйоне… как тебе наш лагерь, кстати?

— Замечательное место, несмотря на то, что это пещера, — ответил Раэль.

— А то! И не просто пещера, а целый подземный лабиринт. У нас тут и кузня, и казармы, да вообще, чего только нет. Ребята у нас на все руки мастера, так сказать. Только вот маловато их, конечно, а теперь и того меньше, — вперив свой взгляд в мутное дно кружки, будто пытаясь что-то разглядеть на ее глубине, промолвил командир, — а в городе народ забитый пошел, идти к нам боится, хоть мы и агитируем всячески, — продолжил он, выйдя из короткого раздумья.

— Это как же?

— Слухи пускаем разные, да и вылазки всевозможные делаем. Слышал наверно, дом губернатора недавно, так скажем, слегка опустел? — протянул Фьёльнир.

— Не то, чтобы слегка, — раздался знакомый голос, и к компании подсел новый собеседник. Легким движением руки поправив у себя на голове трофейный головной убор, он, подражая напыщенным вельможам из королевского дворца, в своей излюбленной манере задрав подбородок повыше, вклинился в разговор двух мужчин.

— А вот и сам автор сией деятельной агитации, господин Трюкач, — представил Фьёльнир товарища, — человек-тайна, человек-загадка, даже имя его настоящего никто не знает, вот и зовем по прозвищу.

Раэль ничуть не удивился, встретив здесь недавнего знакомого, ведь как раз именно эта личность, по мнению охотника, отлично вписывалась в подобный уклад жизни.

— Ох, поверь, я и сам уже не припомню его, дружище, под столькими именами в свое время отбегать пришлось, знаешь ли. А знакомить нас ни к чему. Я смотрю, Раэль, ты у нас записался в местные спасители? Молодчина! Ты знаешь, Фьёльнир, это ведь он нас с Хасимом тогда, не побоюсь этого слова, спас.

— Да ну! От оборотня-то?

— От него самого, они вместе с Тримзом тогда в лесу нашпиговали гадину своими магическими стрелами. Эту дрянь ничего не берет, представляешь! Целый отряд стражи, который за нами погнался, зверь раскидал, будто орехи по столу! Кстати, у меня вопрос немного личный, но я его все же задам, ибо все равно не удержусь, — протараторил он, обращаясь к Раэлю, при этом выстукивая кончиками пальцев по столу незамысловатый ритм, — не ты ли на досуге Вальрама прихлопнул? — сверкая детской наивностью своих широко раскрытых глаз, спросил Трюкач.

Окунувшись взглядом в этот омут «наивности и непосредственности», плескавшийся в глазах собеседника, в попытке найти там хоть малейший огонек злого умысла и не найдя его, Раэль, все так же не отстраняя взора, ответил.

— Я убил оборотня, а не человека.

— Ну да, именно это я и имел в виду. Только городская стража так не считает, хотя считать она и не умеет, ввиду иного строения мозга, нежели у нормального человека, — подытожил Трюкач.

— Ха, это точно, туда, как я погляжу, последнее время вообще черти кого набирают, — вставил Фьёльнир, — значит, ты, Раэль, как я понял, и даже проверил на собственной шкуре, не просто охотник, а боец! — широко улыбнулся повстанец, осторожно поводя раненым плечом, — давай к нам! Нам нужны такие парни!

Мысль быть вблизи своих детей манила его. Быть рядом, но не быть по-настоящему, вот что ожидало его, останься он здесь. Тайные встречи рано или поздно закончатся его поимкой, да и вообще такие вылазки грозили бы опасностью для его семьи. Нет, это был не лучший вариант. А что, если перевести их сюда? В это убежище? И вот он представил детей, отца, здесь, в этой пещере…. а затем… нет! Этому не бывать. Каждый день ожидать, когда в это место нагрянет стража. Каждый день видеть, как они из обычных ребятишек превращаются в закоренелых преступников, готовых из-за мешка золота убить с дюжину людей, оправдывая все «борьбой с системой». Нет, этому не бывать. Тайна злосчастного браслета, перевернувшего в один миг всю его жизнь, тянула за собой. Но какого черта он тащится сломя голову неизвестно куда и непонятно для чего? Что хочет он найти? Кого наказать? Ведь оборотень мертв. Интересно, стал бы он, даже не находясь в бегах, жить как прежде… жить без Элли? Он не знал этого, но предчувствовал, что мысль о ней разъела бы его, и даже чувство удовлетворенной мести не утешило бы истерзанную душу. Он чувствовал себя предателем… по отношению к своим детям, нуждающимся в нем, по отношению к Элли, погибшей из-за него… по отношению к себе. Любой нормальный человек сделал бы все, чтобы быть со своей семьей, а он, как трусливый шакал, бежит сломя голову в обратном направлении. Но он не может вернуться, его схватят… поймают… и он все равно будет отлучен от них… а вот, если бы не было никакого браслета?.. Повернуть время вспять невозможно. Есть только одно направление — вперед. Быть может… какими бы окольными путями ты не пользовался, для судьбы твоя линия предрешена, и все повороты дороги жизни известны, однако от тебя зависит, сколько остановок ты сделаешь, и какая из этих остановок будет последней. Быть может, так.

Тогда, у Лэниора, даже еще не осознавая, он в сердцах выказал готовность к походу, и это слово, данное самому себе, еще тогда поставило печать пламенного клейма в душе, оставив на ней почерневший след. И в этом клейме было все — безысходность, отчаяние, страхи, но как бы в прошлом, оттесненные настоящим — ледяной решимостью к действию.

— Я не смогу, — ответил Раэль, посмотрев на Фьёльнира после своего короткого размышления, не занявшего у него более пары секунд. Ответ прозвучал, как могло показаться со стороны, со слабо различимой тенью вины.

— Стоп-стоп! Не спеши, дружище, — взмахнув рукой, промолвил Фьёльнир, словно в попытке прервать ход мыслей собеседника, — это успеешь еще решить. Вначале поговори с Катриной, а там уже и видно будет.

— Катрина?

— Наша предводительница.

— Я думал, ты командир повстанцев, — с ноткой удивления в голосе произнес Раэль.

— Я и есть командир. Руковожу боевыми операциями. У нас каждый занят своим делом. Каждый делает то, что умеет. Вот ты, наверняка, подумал, что вот те парни, рассевшиеся за столами, только и делают, что пьют и гуляют, пока мы гибнем в боях? — обвел он взглядом заполненные людьми ряды столов, — ан, нет! Мы сражаемся оружием, которое они делают, едим еду, которые они готовят, живем в стенах, спроектированных и созданных ими. Они такие же бойцы, как и мы, только фронт у них иной, и от них во многом зависит, насколько хорошо мы будем готовы к бою. А по поводу Катрины, ты с ней смотри только не заигрывай… не баба — огонь. Сожжет так, что даже пепла не оставит. Лучшего предводителя и не сыскать, несмотря на то, что женщина.

Народ, уже привыкнув к новому гостю и удовлетворившись полученной от участвовавших в сражении бойцов информацией, все меньше бросал на охотника косые взгляды, а некоторые даже молчаливыми кивками, сопровождали тосты в его честь.

Трюкач тем временем размеренно попивал вино, рассеянно покручивая в руке небольшую каменную фигурку. В начале разговора Раэль не обратил внимания на необычную вещицу, но теперь присмотрелся внимательнее. Трюкач, поймав на себе, а точнее на каменной побрякушке в своей руке, чужой взгляд, обратился к охотнику.

— Приглянулась вещица?

— Откуда это у тебя?

— Валялась в доме у губернатора, дай думаю, позаимствую, — улыбнулся Трюкач, — люблю сувенирчики, знаете ли.

— А можно посмотреть?

— Да ты и так уже посмотрел вдоволь, аж дыру в ней протер, — ухмыльнулся вор, — конечно, можно, — добавил он, протянув безделушку охотнику.

Раэль некоторое время всматривался в ничем, казалось, не примечательную, но, тем нее менее, отчего-то странную каменную фигурку, которая по своему внешнему виду походила на крошечный обелиск, украшенный резьбой. Где-то мельком он уже видел подобное… в книге! Определенно, в книге… Лэниор… порталы… точно! Он видел на картинках, изображенных в книге, ключи к порталам… они были очень схожи с этой фигуркой. Но действительно ли это ключ? Или это обычный сувенир, который был подарен губернатору?

— Послушай, Трюкач, — подводя итог своим мыслям, протянул Раэль, — ты не мог бы подар… одолжить мне эту вещицу на время?

— Я, смотрю, ты тоже любитель всяких побрякушек? — улыбнулся вор, — не могу же я отказать своему спасителю, тем более в такой ерунде! Забирай, конечно, и даже не на время, а, пожалуй, навсегда. У меня еще всякой всячины полно, богачи, знаешь ли, любят потешить себя ненужными вещичками, а я тут как тут. Но ты не подумай, я не какой-нибудь там собиратель мусора! Уж поверь, у тупоголового Сельмонтиса я сгреб кучу драгоценностей, он теперь фактически гол, как черный грозг.

— Даже и не подумаю, — ответил Раэль, — и благодарю за подарок.

Да уж, Трюкач действительно был разговорчивым и веселым парнем, чья манера общения, хоть и ненадолго, но все же подняла настроение охотнику. Однако Раэль понимал, что все это обратная сторона медали… не так-то прост человек, сумевший обокрасть первое лицо в городе и выбраться из такой передряги живым. Вспомнить хотя бы ту резню у городских ворот в ту ночь, когда они с Тримзом направились на охоту за оборотнем. Теперь Раэль знал, чьих рук это было дело. Сколько все-таки в человеке бывает граней, а вернее, ролей… и есть люди — прирожденные актеры, которые готовы за свою жизнь сыграть всякую роль, будь то амплуа злодея или добряка, и сыграть так, чтобы наверняка запомнилось всем и надолго. Вот так и Трюкач брал от жизни все, выкладываясь по полной… только вот запомнить эту игру могла не всякая личность…

И сразу же Раэль вспомнил их шутливые разговоры с Тримзом, лучшим другом, следовавшим с ним вместе по жизненному пути. Надеюсь, он поймет, почему я ушел. Обязательно поймет.

Тем временем к Фьёльниру, уже окончившему трапезу, подошел один из повстанцев, принимавших участие в битве, и тихо сообщил что-то командиру на ухо.

Фьёльнир некоторое время обдумывал услышанное. Затем, почесав щетину на подбородке и собравшись с мыслями, словно решив, что в такой информации особой секретности не имеется, высказался, чему особенно был рад Трюкач, любящий «всякое интересное» из первых уст.

— В одной из повозок находилась небольшая клетка с тремя пойманными фрилдингами, господа.

— Ого! Вот это новость, это они что же — губернатору игрушки везли?! — удивленно пробормотал Трюкач.

— Черт его знает, по мне так у них произошел конфликт с этими кустообразными бесенятами возле рудника, небось, опять задели мать природу, рыцари недоделанные. В итоге коротышек они разогнали, а часть взяли в плен. Соответственно, нажили они себе этим больших проблем, поэтому решили быстренько ретироваться с припасами, пока не подоспела подмога. Шахту с рабочими заперли до прибытия крупного подкрепления из города. А часть охраны все же решили прихватить с собой, так как и груза они взяли сверх положенного. Испугались. В итоге нам пришлось драться с большим числом стражи, чем мы рассчитывали. Карты мы им серьезно подпортили своим грабежом, это точно, так что жди беды. С другой стороны, им ведь еще с фрилдингами разбираться. Не знаю, с кого они решат начать свою экзекуцию, но на дно надо будет залечь, это точно.

— Это ты сейчас все надумал? — спросил Трюкач.

— В общем — да. А что?

— Неплохая версия, не зря ты командиром у нас числишься, было бы печально, если б ты служил губернатору, — усмехнулся вор.

— От тебя комплименты, как из ведра кипятком, — буркнул Фьёльнир, пытаясь скрыть улыбку, — у них, кстати, тоже есть, кому командовать, уверяю тебя, и сегодня я даже был свидетелем неплохо начавшейся контратаки.

— Да ну?! И чем дело кончилось? — спросил Трюкач, вальяжно развалившись на стуле.

— Кончилось тем, что юношеский возраст паренька не смог преодолеть волну обрушившихся на него жизненных обстоятельств. Будучи пораженным метким выстрелом нашего Раэля в самый, кстати, что ни на есть, подходящий момент, мальчишка не смог совладать со своим отступающим, но очень даже боеспособным воинством. Я вообще был поражен, что они ретировались даже при таком повороте событий. Нам действительно повезло, черт возьми, — скрежетнул зубами повстанец и залил в себя очередную порцию выпивки, словно пытаясь затушить всколыхнувшиеся внутри огни недавних воспоминаний.

Раэль, выслушав повествование Фьёльнира, скромно промолчал, уткнувшись в свою тарелку.

— Ах, да, кстати! — встрепенулся повстанец, — ты так и не рассказал нам о своем магическом оружии!

— Оружие самое обыкновенное, а вот со стрелами мне повезло больше, — промолвил Раэль, но был любезно перебит Трюкачом.

— Скорее, даже не со стрелами, а с человеком, сумевшим их зачаровать! — подняв указательный палец, воскликнул вор.

— Не повезло Вальраму наткнуться на такого подготовленного охотника, — усмехнулся Фьёльнир и тут же осекся, поймав на себе тяжелый взгляд Раэля. Мгновенно стерев улыбку со своего лица, он добавил, — оборотню, в смысле.

— Именно так! — иронично поддакнул Трюкач.

— Ладно, пойду я докладывать, а ты подходи минут через пять к Катрине, — обратился он к Раэлю, — поговоришь о награде. Трюкач тебя проводит.

— Всенепременно, — жизнерадостно заявил вор вслед Фьёльниру, который, уже порядком разомлев после сытного обеда с выпивкой, медленно, немного в раскачку, направился в сторону выхода.

— Слушай, Трюкач, ты ведь имеешь связи в городе? — спросил охотник после небольшой паузы.

— Ну, есть наработки, скажем так, — ответил тот, состроив гримасу таинственности из своего богатого театрального инвентаря.

— Ты мог бы, в общем…, - то ли нервничая, то ли подыскивая подходящее слова, замялся Раэль, — ну, словом…

— Семье твоей передам, конечно, — серьезно произнес вор, — и никто ничего не узнает… так что передать? — взглянул он так, словно видел своего собеседника насквозь. Хотя, впрочем, удивляться было нечему, ибо его осведомленность, по всей видимости, охватывала все события, происходящие на Фросвинде.

— Передай, что у меня все хорошо, и что я должен завершить одно дело, — после некоторого раздумья промолвил охотник.

— Без проблем, только как-то коротковато, — сказал Трюкач, — может еще что-нибудь?

— Да… пожалуй, еще передай денег… немного… им… и Тримзу.

— Вот это уже лучше. За деньги не беспокойся, — остановил его Трюкач, не дав Раэлю выгрести из кармана последние оставшиеся монеты, — передадим, как полагается. Это мелочи, тем более ты помог мне с Хасимом тогда в лесу, так что считай в расчете будем.

— Спасибо тебе.

— Пустяки, ведь деньги лишь предмет для достижения цели, — улыбнулся вор и мечтательно закатил глаза, словно вывел только что некую примечательную философскую идею на новый уровень познания, — однако сообщение твое получится передать, может, и не скоро, как Катрина скажет. Сейчас, сам понимаешь, буря начнется, стража будет на взводе.

— Лучше поздно, чем никогда.

— Это верно! Ба! Да неужели сам магистр остренького пожаловал! — заприметив смуглолицего мужчину, подошедшего к столу, воскликнул он.

Хасим отреагировал на изречение своего товарища, как обычно — пропустив мимо ушей.

Раэль не ждал увидеть здесь на Фросвинде настоящего фашхаранца. То есть он, конечно, уже встречал этого человека несколько дней назад в ночном лесу, но разглядеть лицо мужчины, скрытое под капюшоном так и не сумел. На нем был все тот же серый потертый балахон с оставшимися в некоторых местах пятнами. Хасим спокойно опустился на свободный стул и обменялся коротким приветствием с новым для лагеря лицом.

— Опасный парень, я тебе скажу, — подшучивал над Хасимом Трюкач, нашептывая на ухо Раэлю таким образом, чтобы фашхаранец мог расслышать, — говорят, он настолько суров, что даже еда на его тарелке, уже приготовленная, пытается сбежать куда подальше, — и, выдержав спокойный взгляд смуглолицего, словно проверяя уровень его накала, продолжал, — но она все равно не успевает скрыться от его орлиного взора, так как метательный кинжал всегда настигает бедный кусок прожаренного ретирующегося мяса.

Казалось, ничто не могло поколебать спокойствие Хасима. Не обратив внимания на каламбур своего товарища, он наполнил кружку водой из стоящего рядом кувшина.

Раэль мельком бросил взгляд на безмятежное смуглое лицо мужчины, и ему показалась, что вся эта безэмоциональность, заключенная в этом человеке, нисколько не показная. Спокойствие в нем граничило скорее с хладнокровием, нежели с гармоничным восприятием действительности. В это момент, словно являясь итогом этого короткого размышления, у Раэля, неожиданно для него самого, по спине пробежала цепная волна мурашек.

Хасим, видимо почувствовав на себе взгляд охотника и желая заодно перебить очередную шутку своего особо разговорчивого товарища, обратился к Раэлю, — я слышал, бой был не из легких?

— Да, в большей степени сыграла свою роль удача.

— Удача зачастую благоприятствует смельчакам. А тот, кто не идет на риск, никогда не встретит ее на своем пути, — сказал Хасим.

— Ох, он любитель остренького не только в бою, но еще и в разговоре, — всплеснул руками Трюкач, — ты даже не представляешь, сколько храброго народа эта удача подвела!

— Храброго или глупого? — спросил Хасим, чуть улыбнувшись. Эта улыбка на выжженном жизнью лице смотрелась поистине жутко, больше походя на зловещую ухмылку, нежели на проявление человеческой радости. Складывалось ощущение, что этот мужчина прошел таким извилистым и темным путем в своей жизни, что теперь и вовсе разучился улыбаться, как нормальный человек.

Вспомнив слова Фьёльнира о распределении работы в лагере, Раэль, кажется, начинал понимать, какая роль была предназначена для Хасима в жизни повстанцев. И то, что этот человек был на особом счету, было безусловно.

— Ах, — махнул рукой Трюкач, — с тобой невыносимо обсуждать такие вещи — отвага не может существовать без глупости! А иначе какой дурак полезет в самое пекло?!

— Это крайне самокритично с твоей стороны, Трюкач, я был о тебе другого мнения, — серьезно ответил Хасим, принявшись за обед.

— О-о-о! Это он у меня научился! Смотри, как шутит, прям, как кинжалом резанул, — хмыкнул вор, обращаясь к Раэлю, ставшему ненадолго свидетелем разыгравшегося спектакля.

Наконец, охотник, вежливо прервав диалог двух товарищей, встал из-за стола.

— Ах, да, совсем забыл, — извиняющимся тоном пробормотал Трюкач, поднимаясь следом за Раэлем, — пойдем, я провожу тебя. А с тобой мы еще не закончили, острейший! — гордо задрав подбородок, буркнул он Хасиму, на что тот лишь снисходительно взглянул на него, более не удостоив своего веселого товарища вниманием.

— Поверь, сейчас он находится в самом лучшем расположении духа и даже шутит! — болтал Трюкач, спускаясь со своим спутником по каменной лестнице на нижний уровень подземелья.

— Я не ожидал встретить на Фросвинде фашхаранца, — сказал Раэль.

— Да никто не ожидал! — хмыкнул вор, — но, знаешь, он не простой фашхаранец. Он, оказывается, был повстанцем на Сэндк'хе и тоже, как мы здесь, противостоял местному режиму. А там, сам понимаешь, режим не то, что у нас. Там, если попадешься… короче лучше не попадаться, — поразмыслил Трюкач и поморщился, будто представив себе все те расправы, которые ожидали изменника в империи, попадись он властям.

— Там история мутная какая-то произошла, да и он не особо разговорчив был на этот счет, но в итоге очутился здесь, на Фросвинде, и благо наткнулся на нас. В общем, примкнул он к нам… а, собственно, что такого? Что там повстанец, что тут — разница не большая, — жестикулировал Трюкач, предлагая визуально представить собеседнику всю суть дела, — а режим, он, знаешь ли, и в бездне режим.

— А чем он тут у вас занимается? — спросил Раэль скорее для проформы. Сам он уже изначально уразумел, в чем фашхаранец был профи.

Трюкач, прежде чем ответить, глянул на охотника с хитрецой.

— Судя по навыкам нашего товарища, он даже не наемник… я смею предположить, что Хасиму посчастливилось, хотя, наверно, скорее не повезло, пройти подготовку в рядах гильдии убийц на Сэндк'хе, — повествовал Трюкач, ведя охотника по каменному коридору нижнего этажа подземелья, освещенного факелами.

— Он, конечно, ничего не рассказывает по этому поводу. Но эта его таинственность только больше меня в этом убеждает. Про то, каков он в бою, я уж и молчу, — бубнил себе под нос Трюкач, словно говоря сам с собой, — одним словом, дело ясное, что дело темное. Но! Он действительно мастер своего дела, и мы рады, что он с нами, — добавил он, словно в защиту своего брата по оружию, — а вот, кстати, мы и пришли, — указал вор на деревянную резную дверь. Хотя количество факелов, казалось, было достаточным для того, чтобы осветить нижний уровень убежища, тем не менее, их сияние было не в силах полностью совладать с простирающимся в подземелье мраком. Именно поэтому без помощи провожатого новому лицу в лагере, наверняка, пришлось бы долго плутать, чтобы в одиночку отыскать вход в покои начальства.

— Дорогу, думаю, ты запомнил, не заблудишься на обратном пути, — промолвил Трюкач, — я, если что, буду наверху, в зале, — подытожил он и, подмигнув охотнику, удалился по коридору к лестнице.

Раэль, соблюдая нормы приличия, несколько раз постучал в дверь. Едва он успел убрать руку, как она распахнулась, и на пороге появился Фьёльнир. Лицо повстанца не выражало ни суровости, ни беспокойства. Хотя, судя по всему, состоявшийся разговор снял с него тот небольшой оттенок опьянения, полученный недавно в трактире. Раэль не мог предположить, чего ожидать от главы. Нет, дело было даже не в награде. Награда, что очевидно, ему будет предложена, и он даже уже успел решить для себя, что именно попросит у Катрины. Однако, как она отреагирует на такую просьбу, и как поступят с ним в случае его отказа присоединиться к их рядам, он не знал, в особенности, учитывая краткую, но емкую характеристику Фьёльнира о командире. Единственная возможная тактика для него в его теперешнем положении была осторожность. Фьёльнир, поравнявшись с Раэлем, еле заметно кивнул ему и растворился в полутьме коридора.

Покои Катрины кардинально отличались от апартаментов светской дамы и больше подошли бы тому же Фьёльниру. Множество клинков и топоров служило украшением здешним каменным стенам, в некоторых местах и вовсе прикрытых обширными полотнами боевых знамен, принадлежавших каким-то неизвестным родам войск, пожалуй, не относящихся даже к Сенвильским. В комнате было намного теплее, нежели в холодных коридорах убежища. Удивительно, что в этом довольно-таки просторном, но не сказать, что большом помещении, имелся камин. Куда мог выходить дымоотвод на таком низком уровне расположения его источника под землей, оставалось для Раэля загадкой. Видимо, несмотря на всю твердость характера лидера, прослеживалась банальная женская прихоть пребывать в удобстве. Ну какой, даже самый суровый воитель, откажется обеспечить себя теплом, имея к тому же такую замечательную для этого возможность? Неподалеку от камина стояла небольшая односпальная сосновая кровать, что свидетельствовало о непритязательности вкусов командира. Еще удивительнее обустроенного в пещере камина мог быть только портрет архимага Артариуса, висевший на стене позади письменного стола напротив входной двери. Как ни странно, но данная работа была выполнена профессионально, хоть и не без некоего, присущего многим талантливым людям, творческого акцента, выразившегося в изображении неестественного цвета глаз, а именно фиалкового, с белыми молниями в глубине зрачков. Хотя, кто бы мог в действительности оспорить истинность картины? Так ли много людей лично имело честь видеть этого могущественного колдуна? Король Сенвилии Вильгьерм Висмонт IV, чья резиденция находилась на планете Зильйон, фактически правил под пристальным надзором архимага, который, помимо государственных дел, был также хранителем сосредоточия силы Зильйона в системе Фархорн. И все-таки странно было обнаружить сие творение здесь, в логове людей, отвергающих власть. Хотя теперь, пожалуй, все становилось на свои места. Все же местная власть на Фросвинде, отдаленная сложившимися обстоятельствами от столичной, отличалась в своем умении управлять от центра, а Артариус, как представитель правящей элиты, по-видимому, являлся для Катрины своего рода эталоном управления, иначе ему и вовсе не нашлось бы места в покоях лидера повстанцев.

А портрет все же и вправду был неплох. Известная всей Сенвилии, да и, пожалуй, не только ей, личность, бросала свой острый, сосредоточенный взгляд на всякого, дерзнувшего войти в апартаменты лидера повстанцев. Хозяйка убежища, сидящая, за столом под самым портретом Артариуса, ничуть не уступала своему кумиру в умении встречать гостей и строго взглянула на только что вошедшего, бегло окидывающего взглядом помещение, Раэля.

Все же Катрина представлялась охотнику немного иначе: своего рода квинтэссенцией мужского начала, да и моложе возрастом, что более походило под определение Фьёльнира о быстрой воспламеняемости данной особы. Однако же пред Раэлем предстала уже немолодая темноволосая женщина, с длинными, рассыпанными по плечам прядями волос. Несмотря на постепенно побеждающий возраст, черты ее лица, наравне с фигурой, отличавшейся стройностью, казалось, боролись с надвигающейся неизбежностью и удерживали отступающую молодость, как могли. Но вот, что действительно молодило Катрину, так это ее молниеносный взгляд, в котором отражалось сочетание несовместимых, казалось, вещей — готовности действовать и предварительно подумать перед этим. С первым обычно у человечества проблем не возникала никогда, о чем свидетельствовала нескончаемая череда развязываемых и по сей день войн и революций. Со вторым, если брать в отдельности, впрочем, тоже, — ибо прерогативой многих становилось порой погружение в философские рассуждения и пространные споры, в то время, как кладовые пустовали, а налоги все повышались. А все-таки женственность ее была побеждена, причем довольно простым методом — одеждой. Бесспорно, могущий принадлежать только мужчине «наряд», а именно, потрепанная заплатанная рубаха и обычные крестьянские штаны, скрывали ее тело. А пара высоких кожаных сапог, почти доходящих до колен Катрины, поверх плотно сидящих на ногах штанов, выглядывали крест-накрест из-под стола. Похоже, что сапоги являлись своего рода «домашней обувью» дамы, ибо в вечно заснеженном Фросвинде передвигаться в таких было бы как минимум сыровато.

Охотник, выдержав на себе испытующий взгляд особы, прикрыл за собой входную дверь.

— Присаживайся, Раэль, — указав на стул напротив, промолвила женщина, — меня зовут Катрина, хотя, думаю, нас уже заочно представили друг другу, — добавила она, и на ее суровом лице проступила мимолетная улыбка, которая, в сравнении с ее, казалось, постоянно присутствовавшим ожесточением во взгляде, была ей очень даже к лицу.

Раэль присел напротив и, старясь не задеть ее сапоги, выглядывающие из-под стола, застыл в ожидании, не смея завязать беседу первым.

Ее слегка развязано-нагловатая интонация речи вкупе с прохладным, но звонким голосом, имела определенный шарм, тем более, с учетом социального, а вернее, антисоциального положения дамы.

— О-о, да ты еще скромен и научен манерам! Вот что с вами город-то делает! — усмехнулась женщина после длительной паузы.

— Я не знал, с чего начать диалог, а город, к слову, для меня сделал в разы меньше, чем леса, где я охотился, — спокойно ответил Раэль.

— А ты не без характера! — резанула она вновь, — впрочем, чего уж там — отбросим все эти учтивости и любезности! — махнула Катрина рукой, словно отгоняя надоедливую муху, — Фьёльнир мне все рассказал о тебе и о том, что ты сделал для нас, хотя, может, и не по своей воле, во всяком случае, в начале сражения, — промолвила женщина, — ведь мог сбежать, но не сбежал, — подмигнула она ему, — в общем, сколько ты хочешь? — прямо спросила его Катрина, вперившись в охотника.

Раэль все же ожидал более плавного перехода к этому вопросу, однако, прямота лидера рубила все каноны построения светского диалога на корню. Поэтому охотник, не став утруждать себя долгими раздумьями, рискнул разоружить мадам своим смертельным выстрелом.

— Я бы хотел, чтобы плененных фрилдингов, захваченных вами сегодня, отпустили.

Судя по вспышке в глазах женщины, укол был засчитан, но, однако же, привычное для нее состояние хладнокровия не позволило выказать виду по этому поводу.

— Мда, дала я маху с твоей скромностью, — растягивая каждая слово, спокойным голосом произесла она, — а все-таки нечто подобное следовало ожидать от тебя. Даже не буду спрашивать, откуда ты узнал о фрилдингах, ведь мужики любят трепаться пуще баб. И я, кажется, не спрашивала тебя, хотел ли ты, чтобы мы отпустили пленных, а спросила — сколько золота ты хочешь? Ведь так? — нащупав брешь в броне противника, контратаковала она, чуть повысив тон.

— Именно так, Катрина, однако я не нуждаюсь в золоте, — ровным голосом ответил Раэль.

— В бездну Катрину! Зови меня Кэтти, — сверкнула она очами, убрав ноги из-под стола, придвинулась ближе к Раэлю и, словно в попытке заглянуть ему в душу, посмотрела прямо в глаза, — знаешь, то, что тебя не интересует золото, такое бывает, но, боюсь, не лечится… был тут один борец за справедливость, которого звали Грис… или как-то так, черт его разбери. Так вот, его убили, а честный был, прям душа не нарадуется, — ядовито пропела она, всплеснув руками, — меня настораживает другое — на кой черт тебе, охотнику, ни с того ни с сего сдались эти проклятые карлики?

— Я хочу поговорить с их предводителем об одном интересующем меня деле, — ровно ответил Раэль, решив не увиливать от вопроса. Ситуация принимала не совсем приятный для него оборот, а явная ложь могла только усугубить ее.

— Ты, кстати, в курсе, — откинувшись на стул, промолвила она, — что уже два раза сказал здесь «хочу», но не спросил у дамы, чего же хочет она? Где твоя скромность, черт побери?

Раэль только и успел убрать свои ноги подальше, ибо сапоги Кэтти тут же с грохотом заняли исходное положение под столом. Однако это было все, что он успел сделать, так как она продолжала свой напор.

— Я тебе, пожалуй, сама скажу, чего хочу я! От вас, мужиков ведь не дождешься, вы же, как дети малые! Я хочу, чтобы мои люди были в целости и сохранности, и, чтобы никакие поганые фрилдинги и стражники не смогли забрать жизни моих парней в бездну! — закончила она повелительно.

— Этого и не произойдет, если ты отпустишь их, Кэтти, — осторожно промолвил Раэль, — ведь они не видели дороги к этому месту и не увидят ее, выходя отсюда. Я лично доведу фрилдингов до их пристанища и, кроме того, сообщу предводителю о том, что именно повстанцы освободили их из плена стражников.

— Да что ты говоришь?! — усмехнулась она, — ты их, значит, доведешь?! А кто же доведет тебя? А? — вновь атаковала Кэтти, — ты не один из нас и присоединиться к нам отказался, насколько я знаю. И как мы можем быть уверены в том, что ты не нагрянешь к нам на следующий же день с целой ватагой этих кустарников или стражи?!

— Если бы я желал вас предать, то сделал бы это сразу, тогда, на поле боя. К чему мне делать это сейчас? — спросил Раэль.

— Да потому что ты псих, — усмехнулась она, скрестив руки на груди, — ты думаешь, эти любители природы не прикончат тебя… тебя — охотника! Ты даже подойти к их лагерю не успеешь, они в момент опутают тебя своими корешками и испепелят магией, как шелудивую собачонку.

— Это будет лишь в том случае, если я пойду в одиночку. Но, если со мной будут их соплеменники, то этого не произойдет.

— Скажи-ка мне, человек без головы, — вновь хамила Катрина, уже скорее по привычке, нежели в попытке задеть не обращающего внимание на ее вызывающее поведение Раэля, — о чем же ты собираешься говорить с их предводителем?

— О том, как покинуть Фросвинд, — ответил Раэль.

— О-о-о, да ты и правду сбрендил! — подытожила предводительница, — однако же, ты воистину самоубийца! А, впрочем, — помедлила она, — к черту все! Завтра утром тебе и этим коротышкам завяжут глаза и выведут подальше отсюда, а там уж идите, куда хотите и…, - Раэль вновь не успел вставить слово, а хотел он, несомненно, поблагодарить Кэтти за ее решение. Но она серьезно и в крайней степени холодно высказала свою мысль, не дав ему даже начать, — если ты попытаешься вывести этих выродков или кого-нибудь еще в этом роде на нас, то очень горько пожалеешь об этом.

Раэль молча кивнул и встал из-за стола. Сказать по правде, охотник практически не запомнил дороги, ведущей с поля битвы до убежища повстанцев и, скорее всего, окажись он вновь на месте стычки, навряд ли смог бы вновь восстановить в своих мыслях маршрут.

— И куда же ты собираешься направиться, если не секрет? — спросила Катрина, сложив руки в замок.

— На Сэндк'х, — ответил Раэль, повернувшись к ней.

— Не завидую, — бросила она после в пустоту, когда Раэль уже покинул помещение.