Охотник на звездном снегу

Глава 14

…перед силовыми воротами. Серо-голубая дымка подрагивала между генераторами, с двух вышек по бокам тыкались в угрюмое небо стволы тяжелых пулеметов, у низенькой стеклянной будочки маялись два часовых — один в легионерском зеленом, другой — в темно-сером комбинезоне церийского десантника-гоплита.

Завидев гвардейцев, легионер поспешно отступил на пару шагов в сторону.

— Разгильдяй, — буркнул Лекс, ни к кому особенно не обращаясь. — Расстояние между часовыми должно быть не менее пяти метров…

Пошел мелкий дождик. Над площадкой перед воротами с негромким сипением развернулся полукруг силового поля. Дождевые капли стали растекаться по нему радужными, быстро угасающими разводами.

Фериаты остановились, держа автоматы на условной готовности. Урс шагнул вперед.

— Допуск, — с мягким церийским акцентом произнес гоплит, протягивая руку со считывающим устройством.

Урс подал ему карточку. Гоплит провел сканером, козырнул, отошел в сторону.

Лекс стоял, заложив руки за спину, и исподлобья смотрел на приблизившегося легионера. Тот явно оробел: две деции преторианских гвардейцев, да еще со своим триарием, который явно заметил недопустимое нарушение дистанции между ним и солдатом потенциального противника и сейчас, похоже, смазывает фитиль…

— Ну что, велит? — рыкнул Лекс. — Устав караульной службы не для тебя, похоже, писан? Что молчишь, Эмпузу тебе в задницу по самые твои уши?..

Легионер, молодой совсем парень, последовательно побледнел, покраснел и позеленел, хотя за его нарушение ничего особенного не полагалось — максимум дна наряда.

— Открывай, меретриксина затычка!.. — рявкнул Лекс, и велит, забыв про сканер, стал трясущимися руками хвататься за дистанционный пульт управления воротами.

Гоплит уже держал свой ленивчик наготове. В глазах его плескаюсь насмешливое любопытство.

Легионер наконец справился с тремором, посмотрел на гоплита, и они синхронно нажали сенсоры.

Дымка силового поля исчезла. Напоследок опалив легионера взглядом, Лекс шагнул в ворота. Следом затопали фериаты.

Прошагав метров пятьдесят, Лекс остановился.

Они находились в особом юго-восточном смешанном секторе столицы Мерагета.

Лекс посмотрел на Урса.

— Как-то у них здесь… просторно, — сказал он. — И не спрячешься.

— А чего нам прятаться, мой господин? — спокойно возразил Урс.

— Тоже верно, — пробормотал Лекс.

Они стояли на бетонированной площадке, даже, наверное, площади, потому что до ближайших строений было метров сто.

Все здания казались невысокими — максимум этажей по пятнадцать — двадцать. В низковатом сейчас пасмурном небе не было видно ни одного летательного аппарата, однако Лекс явственно ощущал присутствие где-то неподалеку бронетехники: кажется, тягуче пахло прогретыми двигателями, откуда-то доносился негромкий гул работающего на холостом ходу бронелета, посапывали нагнетатели в воздушных подушках тяжелого танка… или все-таки показалось?

— Слушай, у меня такое ощущение, что где-то рядом ангар с техникой, — нерешительно сказал Лекс. — Или глюки?

— Нет, все правильно, — с явным одобрением произнес Урс. — Как раз под нами расположена парковая база техники церийцев. У господина Наследника Изначальных были хорошие учителя.

— Какие учителя? — не понял Лекс. — О чем ты?

— Как — о чем? — в свою очередь, удивился Урс. — Об игнилопии. Впрочем, госпоже Марсии больше нравилось… нравится определение «слышать глазами».

Лекс посмотрел на человекомедведя. Под забралом его шлема ничего, конечно, видно не было.

— Ни о какой игнилопии я не слышал, — сказал Лекс спокойно. — Даже не слышал, — повторил он.

— Значит, это врожденное, — невозмутимо произнес Урс. — Тем лучше, мой господин. Вы действительно — Наследник Изначальных.

Лекс открыл было рот, но потом махнул рукой: не время и не место для подобных разговоров.

— Ладно, — сказал он. — Куда сейчас?

— Туда, — показал Урс рукой. — Там находятся здания энеадского гражданского комплекса. Наше появление не вызовет подозрений и лишних вопросов.

— Пошли.

Они быстро двинулись в указанную Урсом сторону.

Лекс озирался, одновременно думая о словах человекомедведя.

Получается, что у него есть «врожденные способности» к «слышанию глазами», как любит говорить Марсия, или к огневидению — как сказал Урс. Спасибо. Радует. Хорошо бы только знать, что это такое…

Быть этим самым «наследником» становилось все интереснее. Но вот приятнее ли?..

— Сколько остается до момента включения маячка госпожи? — спросил Лекс на ходу.

— Больше часа, мой господин, — отозвался Урс. — И это весьма приблизительно.

— Ясно, — буркнул Лекс.

Скоро они подошли к длинному, не очень высокому и какому-то довольно корявому зданию — сплошные сталь, темное стекло и серый бетон. Никого поблизости видно не было.

— Что это? — спросил Лекс.

— Сектор гражданских коммуникаций, мой господин, — отозвался Урс. — Собственность Энеадской Республики. Вообще-то этот комплекс используется в разных целях. Главное — здесь хватает свободных помещений и есть постоянный выход как в местную информационную сеть, так и в подземную транспортную развязку. Я здесь бывал неоднократно, мой господин.

Они без особых хлопот миновали внешний пост охраны — при этом Урс, показав какую-то карточку, получил магнитный ключ, — быстро прошли через безлюдный холл, поднялись по лестнице на второй этаж и вышли в опять-таки пустой полутемный коридор.

— Здесь, — сказал Урс, открывая одну из дверей.

Фериаты и Лекс быстро зашли в помещение.

Загорелся свет. Лекс огляделся.

Довольно просторный зальчик с невысоким потолком, немного аппаратуры и какие-то тонкие решетчатые конструкции вдоль стен, зачем-то выкрашенных в красно-желтые цвета.

Фериаты быстро рассредоточились по помещению, заняв места у дверей и окон. Урс снял свой шлем, потом, бегло оглядевшись, присел на большой белый стол, на котором громоздились приборные блоки ресивера дальней планетарной связи, что-то куда-то подключил — на плоских панелях загорелась россыпь разноцветных огоньков, — отодвинул в сторону ненужные железки и принялся выгружать какие-то штуковины из полевого ранца.

— Это комната планетарной связи, — пояснил он, не дожидаясь вопроса. — Мы, как гвардейцы, имеем право ею воспользоваться. Линия гражданская, но будем надеяться, что мощности хватит.

— Для чего?

— С Цезарией отсюда мы, конечно, связаться не сможем, мой господин. Но вот если повезет, то пробьемся к скрытой базе лапифов, ну и, само собой, попытаемся установить контакт с госпожой.

И тут Лекс вспомнил о коммуникаторе Марсии.

— Так у меня же… — начал он, но Урс перебил его:

— Кстати, у вас, мой господин, должен быть коммуникатор прямой связи с госпожой Марсией, как и у всех фериатов, — сказал он. — Как только мы снимем блокировку и установим связь, то вы сможете войти в общую сеть с нами. Я потом объясню принцип подключения. Это будет для вас несколько… непривычно.

— А почему нельзя сейчас связаться с госпожой? Урс покачал головой:

— Боюсь, нас услышат слишком многие, мой господин. Будем ждать сигнала маячка.

Лекс кивнул, хотя его такие объяснения и не вполне удовлетворили: у него так и чесался палец нажать на сенсор коммуникатора.

Неожиданно он ощутил нечто, весьма похожее на укол ревности, и сам себе удивился.

Урс поднял голову и внимательно посмотрел на Лекса.

— Мой господин, — сказал он после паузы, во время которой Лекс чувствовал себя как-то странно: неловкость (подслушал мысли, что ли?), обида (понавыводила всяких зверей…), уязвленное самолюбие (а что, без них я вообще ничего не стою?) смешались в видимый внутренним зрением ядовито-зеленый клубок. — Мой господин, я установил связь с лапифами.

— И что? — туповато спросил Лекс.

— Четыре единицы полностью функциональны. Мы можем подключиться к ним.

— Подключиться? — слабым эхом отозвался Лекс.

…транспонаторы, переносы, управление… лапифы.

Начинается…

— Да, мой господин, — сказал Урс, взвешивая на огромной ладони черную металлическую штуковину (Лекс содрогнулся). — Ментальный транспонатор. Попробуете?

— Попробую, — после паузы, но довольно решительно произнес Лекс.

Урс кивнул.

— Отлично. Два слова в качестве объяснения принципа работы прибора, мой господин. Транспонатор переносит часть вашего сознания — именно часть, поскольку ваша психоматрица не вмонтирована в процессор объекта, — в псевдосознание лапифа, обеспечивая ограниченное присутствие. Под определением «ограниченное» имеется в виду, что не произойдет полного слияния субъективного и объективного восприятия окружающего мира, то есть, грубо говоря, вы не сможете осознавать себя роботом, мыслить, как он, чувствовать запахи и так далее. Вы все время будете понимать, что ваше «я» находится здесь…

— А что, может быть иначе? — почти робко спросил Лекс.

— Конечно, — спокойно сказал Урс. — Для этого и были созданы эти машины. Кроме того, вы сможете использовать коллективную генетическую память Изначальных очень ограниченно, только в плане боевых функций лапифа.

Лекс почувствовал, как по коже побежали мурашки.

— А что там есть, в этой генетической памяти? — спросил он, невольно поежившись.

— Пока этого никто не смог осознать до степени вербальной конвертации, мой господин. Я думаю, что позже вы все увидите сами. Ведь вы — Наследник. Наследник Изначальных.

Урс на секунду умолк, а потом добавил, будто про себя:

— Но самих Изначальных уже нет. И об этом надо помнить.

Лекса опять передернуло.

Он внезапно почувствовал, как окружающее пространство съежилось — все: верх, низ, поменявшиеся местами, стороны света, перепутавшиеся и свернувшиеся в тонкий жгут разновременных и разноименных расстояний — одновременно расширившись внутри его собственного, неразрушимого и ненарушимого «я»… это было знакомое ощущение, оно не раз повторялось, и не только с ним, но раньше некогда было задумываться и сожалеть, а сейчас будто два слоя Вселенной (почему два? странно… но тоже известно) разошлись в противоположных направлениях, и между ними показался зазор, пустота, и в эту засасывающую пустоту рушились люди, люди, люди… а все другое оставалось на месте, и надо было охранять — но только непонятно кого.

Неужели себя? Но — от чего?

Лекс со спокойной тоской посмотрел вокруг, подивился настойчивости дождя, царапающегося в окна, втянул ноздрями горьковатый воздух далекого подземелья и сказал:

— Заводи машину.

— Какую машину? — слегка удивился Урс, но потом понял и сказал: — Протяните руку, мой господин. Нет, снимите перчатку… спасибо. Как почувствуете себя там, осмотритесь, но ничего не предпринимайте. Вместе с вами буду я, Франк и Эрген. Мы подключимся чуть позже.

Он коснулся указательного пальца левой руки Лекса какой-то железкой, потом что-то понажимал на транспонаторе и сказал:

— Подключаю вас, мой господин. Внимание…

…и немедленно выпил.

Именно эта фраза из знаменитой книжки треснула в мозгу у Лекса: будто жидкий огонь лавой протек в горло, обрушился в пищевод, загорелся в желудке, в легких, во всех печенках-селезенках, а потом проник в каждую клеточку — нет, не клеточку даже, а еще глубже, куда-то в прошлое, когда была только память и отзвуки слов, — грохочущей волной прошелся по жилам, наполняя их силой и упорядоченной свободой, и вернулся туда, где хранились мысли и образы — свои, чужие, придуманные, невысказанные…

Да, свобода — первое, что четко и ясно понял Лекс. Глоток свободы: настоящей, от всех и от всего.

Почти от всего — была вторая мысль, прогрохотавшая по позвоночнику и вернувшая его в реальный мир — из другого бытия, которое пока что не стало истинным.

Он не сразу понял, что его глаза открыты: столько оттенков цвета и света присутствовало в этом мире — повсюду, сверху и снизу, сзади и сбоку, близко — и совсем далеко. Звуков было столько, что приходилось их отфильтровывать, выбирая важные, но это оказалось не так сложно, и Лекс понял, что с этим он справится без труда. Но цвета… все это перенести на любую поверхность, и даже не на поверхность, а просто пропустить через себя, показать всем, что понимает, как мир выглядит на самом деле, как он великолепен и печален, но полон счастья, но пресыщен молодостью, но приветлив и хмур…

Однако совсем близко, в какой-то сотне метров над Лексом шевельнулся чужак, и рефлекс сработал моментально: из торса выдвинулась вторая левая рука, и плазменный заряд вошел в ствол огнемета. Осталось только выдать коррекцию на отсеивание вторичных импульсов при прохождении через слой бетона, и…

Вот тебе и «и», со стыдливым удивлением подумал Лекс, уловив взгляд Урса. Не обманул медведюга: частичка сознания осталась в стороне.

Он сделал успокаивающий жест правой — человеческой — рукой, одновременно обрадовавшись тому, что его рука в теле лапифа не пошевелилась: похоже, привыкаю, подумал Лекс смутно, но все-таки надо быть осторожнее…

Он опять посмотрел на окружающее глазами машины, оставив основное человеческое сознание глубоко и далеко в стороне. Это было трудно и необычно, но раздвоения личности не случилось, а к остальному наверняка можно было привыкнуть.

Лекс принялся шевелить конечностями. Впрочем, оба определения тут не годились: подвижных частей его металлопластового естества имелось слишком много; лапиф, существуя латентно в боевом смысле как монолит, мог «отрастить» массу рук, ног и функционирующих хвостов, да и «шевелил» он ими странно — будто увиденными во сне. В собственном, слава Девятнадцати, как подумал Лекс, сне.

Он прислушался к ощущениям и понял, что сейчас ему лучше будет убрать большую часть функций механизма… или все-таки организма?.. и принять антропоморфный вид — хотя бы для того, чтобы не запутаться, подобно сороконожке, в собственных ногах. Ползать же, как змея, Лекс пока не умел.

Он осторожно встал на ноги — коротковатые массивные конечности были вывернуты коленками назад, но так стоять стало неожиданно удобнее. Попробовал оглядеться — это оказалось не так просто, потому что обзор был круговым, и фиксировать одновременно и синхронно право, лево, верх и низ поначалу не вышло.

Лекс посмотрел вперед и назад и решил сузить поле зрения до передней полусферы. Получилось, хоть и с трудом. Он переставил две свои ноги. Опять получилось. Пошевелил четырьмя руками — удачно. Головой крутить не стал: все равно она для этого не была приспособлена — просто выступ над плечами, для того, чтобы в данной конфигурации оптика и антенны находились повыше над уровнем грунта.

Тут Лекс понял, что может определять температуру окружающей среды, массу удаленных объектов, расстояние до них и совершать еще кучу всевозможных измерений. Впрочем, он не стал заниматься ерундой, а только определил собственный вес: оказалось, неизменяемая масса механизма без боеприпасов и прочих расходуемых материалов составляла две тысячи шестнадцать килограммов. А ни хрена ж себе потолстел.

Лекс уловил движение в задней полусфере, и тут его рефлексы сработали как-то не по-человечески: он не стал дергаться или поворачиваться, а просто переместил взгляд назад, одновременно вывернув туда же вторую правую руку с тяжелым пулеметом.

— Мой господин, это я, Урс, — услышал он где-то внутри своей головы.

Смотреть назад было все-таки неудобно, поэтому Лекс повернулся к поднимавшемуся роботу.

Со стороны выглядело это эффектно: глыба серебристого металла, по чьей поверхности споро пробегали серебристые же молниевидные разряды, плавно и почти бесшумно воздвиглась, то есть встала, на кузнечиковые ноги, которых было две, а вот рук у этого лапифа имелось шесть. Ни окуляров, ни еще чего-нибудь подобного — сплошной монолит.

Вылез робот из глубокой темной ниши в стене. Вслед за ним из подобных ниш появились еще два лапифа — такие же шестирукие.

Чего это вы какие-то одинаковые, подумал Лекс, и тут же услышал ответ Урса: это стандартная форма робота, мой господин. А почему ты думаешь в моей голове? Лапифы объединены в боевую сеть, мой господин, и поэтому вербально оформленные обращения и определения двигательной активности транслируются адресату. Понятно, но при чем здесь стандартная форма, ведь я могу измениться хоть в ползающий механизм, хоть в летающий.

Пауза.

Это невозможно, мой господин, передвижение над землей предполагается только с помощью встроенных двигателей без дальнейшей трансформации механизма, изменить можно только положение конечностей относительно корпуса машины или же его видимый объем.

Опять пауза. Лекс прислушался к телу своего лапифа.

Не знаю, возможно это или нет, но я могу трансформироваться по-настоящему. Пока не стоит этого делать, мой господин (Лекс узнал голос… то есть окраску мысли: Эрген, суховатый невысокий киноид). Почему? Осмелюсь заметить, мой господин (это уже Франк), что курс обучения боевым трансформациям занимает немалое время.

— Мой господин, посмотрите на меня.

Голос Урса донесся словно из-под воды, но был грубоватым и режущим слух одновременно.

Сначала Лекс не понял, а потом основной акцент восприятия перенес в ту часть сознания, которая находилась в его реальном теле.

Сердце билось ровно, но шум от тока крови прямо-таки ревел в ушах. Лекс поморщился; ему стоило изрядных усилий отвлечься от прослушивания работы механизмов собственного тела, хотя это было достаточно забавно: шш-уух — прошла кровь по сосудам, клёп — сработал какой-то клапан, что ли… скр-рии — нечто выплеснулось в организм где-то в районе почек, гр-рм — это он поднес руку ко лбу… а вот хр-рм в запястье прозвучало диссонансом. Потом Лекс вспомнил: старая травма, клюшкой рубанули…

Он посмотрел на Урса. Тот очень внимательно глядел ему прямо в глаза.

— Мой господин, вы уверены, что никогда раньше не работали с трансформерами? — негромко спросил он.

Лекс покачал головой.

— Н-нет… Разве что в детстве, — усмехнулся он и пояснил, встретив недоуменный взгляд Урса: — Игрушки. Но на лапифов они не были похожи.

— Очень странно, — заметил Урс. — Честно говоря, не ожидал такой, извините, мой господин, прыти с вашей стороны. Кажется, у вас гораздо большее количество генов Изначальных, чем можно было бы предположить. Похоже, те люди, которые создали этих роботов, не зря боялись, когда использовали не до конца им понятные технологии.

— Опять Изначальные? — слегка поморщился Лекс. Урс медленно наклонил голову.

— Наверное, вам стоит вести себя осторожнее в теле лапифа, мой господин, — негромко произнес он. — Кто знает, что может произойти.

— Хорошо, — легко согласился Лекс, мысленно отмахнувшись от предупреждения: он чувствовал себя в шкуре робота очень свободно и комфортно и совершенно не собирался излишне осторожничать.

Свобода — ключевое слово, понял он, едва ли не приплясывая от нетерпения: так ему хотелось обратно, в серебристый сгусток пышущих небесным жаром электронов и легкую приветливость жгучего подвижного металла.

Тут Лекс обнаружил, что все еще стоит возле Урса. Он поискал взглядом, нашел вертящийся стул, уселся на него и спросил у человекомедведя:

— Кстати, а как ты поступаешь со своим сознанием? Тоже половина — там, а половина — здесь?..

Выразился он несколько сумбурно, но Урс его понял.

— Нет, мой господин. Я упоминал, что в одном из роботов есть моя психоматрица. Сейчас я ее активировал, и мы действуем независимо друг от друга.

Лекс нахмурил лоб, соображая.

— Так что же, получается, в роботе сознание еще одного Урса?

— Не совсем, мой господин. Урс, простите, один.

— Тогда как же?..

— Он — это я и есть, мой господин, — терпеливо произнес Урс.

— А как же информация, накопленная тобой в последнее время? Он-то ведь не знает, зачем мы здесь, нет?

— Перекачал по сети, мой господин. Я все-таки не совсем человек… и даже не в полной степени живой организм.

— Ага, — сказал Лекс. — Но в данный момент твой лапиф действует автономно?

— Да.

Лекс поразмыслил.

— А как ты с ним контактируешь?

— С помощью транспонатора. Я получаю всю аудиовизуальную информацию с рецепторов робота.

— А он?

— Тоже, мой господин.

— Эге, — сказал Лекс. — А потом?

— Простите?..

— Я имею в виду — потом, когда ты соберешься его выключить? Вдруг он не захочет выключаться?

— Этого не может быть, мой господин, — без колебания сказал Урс. — Не забудьте, это не первый мой опыт транспонации.

— Но ведь носитель психоматрицы — это целостная личность, так? А если он будет против того, чтобы уступить тебе место?..

— Мой господин, я еще раз повторяю — этого не может быть. Существуют определенные ограничения.

— Ну-ну, — буркнул Лекс.

Он вдруг представил себе кучу транспонировавшихся куда попало Урсов, бегающих друг от друга по Галактике, скрывающихся и прячущихся в пыльных щелях неведомых миров… и толпу Лексов он тоже представил.

Бр-р.

— Проще уж так, как я, — проворчал он. — Кусочек — здесь, кусочек — там…

— Мой господин, вы отвлекаетесь, — с легким упреком произнес Урс.

Лекс спохватился.

— Да-да, — сказал он и внезапно понял, что еще его беспокоило: — Послушай, а как я могу управлять роботом? Я ведь ничего не касаюсь, ни на что не нажимаю…

— Ментальный транспонатор обеспечивает постоянную неконтактную связь с объектом, — терпеливо сказал Урс. — Вы просто распространили свое сознание немного дальше обычного. Я ведь уже говорил об этом, мой господин.

Мало ли что ты говорил, подумал Лекс. У него создалось впечатление, что медведь либо сам толком не разбирается в предмете, либо о чем-то умалчивает.

Впрочем, добавил он самокритично, может, это я чего-то не понимаю.

— Ладно, — сказал Лекс. — Ухожу. Последний вопрос: а почему не работают остальные восемь лапифов? Повреждены?

— Нет, мой господин. Просто их психоматрицы заблокированы. Бывших носителей нет в живых.

Лекс не нашелся что сказать, молча кивнул и переместил акцент сознания.

…и сначала почувствовал, а потом и увидел, что кто-то прошел рядом с дверью, ведущей в их подземное убежище.

— Они не могут нас найти, — раздался голос робота-Урса (Лекс, похоже, научился вести мысленный диалог, а не думать одновременно с фериатами). — Вход замаскирован.

— Понятно. Кстати, а как у нас обстоит дело с боеприпасами и энергией?

— Оружие стандартное. Энергетические батареи не потребуют подзарядки еще три года при использовании механизма в активном режиме.

Лекс опять прислушался к новому телу.

…да, силы хватало. Он мог разнести и эту стену, и потолок, и прямо отсюда расстрелять двадцать три боевые единицы противника, что находились в поле восприятия его рецепторов… а кто это — противник? Люди… просто — люди, и все? Нет, это те, кто находится в зоне поражения…

Лекс ощутил, как темная волна неприятия ко всему движущемуся поднимается с самого донышка его понимания мира. Все те, кто самостоятельно передвигается и не похож на меня, — враги. А разум? Нет информации. А разноцветье красоты частички воздуха, переливающейся и дающей другим жизнь? Нет информации. Раз нет — значит не нужно. Убрать. Стереть. Нуллифицировать.

Впрочем, темно-коричневая (Лекс явно видел этот цвет) волна замерла, как только он трезво и жестко подумал, без испуга и без утайки, что это — лишь побочный эффект его единения с чужим (пока что) механизмом. Кто знает, чем занимался лапиф раньше? Или — кем он занимался.

Машина не должна быть умнее человека, строго сказал Лекс прямо в огромное пространство. А с чего ты, фратер-венатор, взял, что это машина? На этот ехидный вопрос он не стал отвечать. А с чего ты взял, что ты сам — не машина? Даже смешно. Не надо провокаций. Я и так свободен. Могу делать то, что захочу. Я — Охотник на звездном поле. Все мы — Охотники на звездном снегу.

Для оживления пейзажа.

— Внимание, — услышал Лекс бело-голубой обвальный грохот сообщения: он воспринял его одновременно и по боевой сети лапифа, и собственными ушами в помещении планетарной связи. — Внимание, получен сигнал маячка госпожи Марсии. Даю схему передвижения. Маршрут определяете сами.

Где-то между глазами и мозгом Лекса вспыхнула зеленоватая схемка, которую он воспринял в четырех измерениях — то есть и во времени тоже. До комнаты планетарной связи было двенадцать километров, до Марсии — десять километров по прямой, по подземным коммуникациям — двадцать четыре.

— Двинулись, — эхом мыслей и слов разнеслось по Мерагету.

…никогда не думал, что можно строить такие громадные подземные ходы. Зачем это? Похоже, давно делали… жил тут кто-то, что ли… стенки-то все расписаны картинками… фрески? Да нет, все проще — граффити, кругом люминесцирует, опалесцирует и вообще сияет. Оп-арт и поп-арт в одном флаконе. Но смотрится забавно.

До чего же эти коридоры похожи на метро, внезапно подумал Лекс. Точно метро… только рельсов нету. А вон там… лепнина, что ли?..

Он спохватился и стал смотреть вокруг, используя зрение своего лапифа, то есть сразу в нескольких диапазонах. Картина получалась странная, но очень значительная: бетонные плиты — а под ними в несколько слоев человеческие костяки; облицованные керамопластиком стены — а за ними искрошившийся кирпич, и сгнившее до предугольного состояния дерево, и металл, и шустрые огромные светящиеся горячим черви, и еще что-то… отдельные ниши — а в них живое, и не черви, но не опасное.

Лекс попытался измерить расстояние до поверхности. Получилось приблизительно метров тридцать, то есть не очень-то глубоко, но «метро» это довольно сильно отличалось от всего того, что он успел увидеть наверху: здесь и линии были другие, и материалы, и цвета… впрочем, цвета, пожалуй, ни при чем.

— Мой господин, не выходите из режима боевой трансформации…

Это Эрген.

Лекс усилием воли отвлекся от созерцания прозрачной шевелящейся темноты, которая дышала, подергивалась, вскрикивала и существовала отдельно от тех, кто дышал, вскрикивал и существовал наверху. «Там» и «здесь» дышали по разным законам, но Лексу сейчас это было неинтересно, потому что главное состояло в том, чтобы пройти, а если понадобится — то и пробиться вперед… осталось тринадцать километров под землей, а дальше уже придется выходить на поверхность.

Тут Лексу надоело идти на двух ногах, хотя лапифы продвигались достаточно резво; он на секунду замер, сложил руки и ноги и потек вперед, слегка, кажется, извиваясь: скорость движения сразу увеличилась.

Почти сразу он получил от Урса картинку в инфра. Было красиво: упитанная зеленоватая змея струится по изломанному полу, заполняя собой выбоины и отталкиваясь мелкими чешуйками.

Так быстрее. Мы не можем «так», мой господин. Тогда… впрочем, ладно, хотя данная трансформация наверняка понадобится. Бесспорно, мой господин.

Лекс перевел робота в прежнюю форму. Подземелье забавляло его, но потом стало немного тревожить: у Лекса возникло ощущение, что он здесь когда-то бывал, причем сам, а не робот. Или видел во сне? Окончательно Лекс уверился в том, что дорога знакома, когда после очередного поворота увидел — точнее, ощутил — два здоровенных столба, распиравших пространство подземелья.

Стоп. Что такое, мой господин? Вон там, впереди… столбы. Да, мой господин. Опасно. Где? Да вот же… переведите рецепторы на тахионный уровень. Точно.

Там, где стояли столбы, от стены до стены имелся провал, пустота, причем глубину этого провала измерить не получалось — похоже, дна там просто не было. Пустота, впрочем, представлялась не вакуумом: там с немыслимой скоростью носилось что-то не вполне ясное — Лекс не видел наполнителя ни в одном из диапазонов, только следы движения частиц меньше элементарных — но то, что двигалось, приходило ниоткуда и уходило в никуда, он это чувствовал где-то в воспоминаниях.

Локальный гипертуннель? Нет, не та энергия, и вообще его не может быть видно. Ладно, но как пройти дальше? Плещется какая-то гадость… Столбы эти, кстати, похоже, бесконечны.

— Перепрыгнем, и все дела, — сказал Лекс.

— Не знаю, мой господин, — сказал Урс, который был в комнате, и впервые в его голосе Лекс уловил нотки нерешительности.

Однако он очень ярко — именно это слово — чувствовал, что перепрыгнуть можно.

Лекс даже увидел, как это будет.

Его робот подобрал камешек и щелчком отправил его через предположительно мутный поток.

Ничего особенного не произошло. Камешек перелетел через бездонную яму — не замедлившись, не вспыхнув, не потерявшись, — и задребезжал на другой стороне.

— Я пошел, — сказал Лекс.

Он задействовал двигатели, отрегулировав импульс на тридцатиметровый прыжок. При этом пришлось подкорректировать траекторию, чтобы не задеть потолок в полете.

Все прошло удачно, если не считать того, что Лекс не смог определить ширины потока, который сверху вдобавок показался ему абсолютно черным — то есть во всех диапазонах, и даже Урсова «игнилопия» не помогла. Это самое огневидение, похоже, вообще обмануло: черным и пустым выглядело все не только внизу, но и вверху, чего уж никак быть не могло.

Что это за провал, он не стал раздумывать: силовая ловушка, природная каверза или направленный в разные стороны поток овеществленного времени (у него сверкнула и такая мысль) — в данный момент все было не важно. Его интересовало только движение и одно направление — вперед. Новое тело рвалось в бой.

Вслед за Лексом перепрыгнули и роботы фериатов.

Дальше дело пошло веселее, и следующие восемь километров лапифы преодолели за десять минут.

— Стоп, — сказал Урс. — Выход на поверхность.

— Вижу, — отозвался Лекс.

Снова дорогу им преградил поток, на этот раз настоящий: Лекс видел, как за мощной бетонной стеной бьется вода. Канал или река, и довольно широкая. Нет смысла дырявить стену и устраивать потоп в подземельях, проще пройти поверху.

Лекс на секунду отвлекся, переместив акцент сознания в комнату связи. Он глубоко вдохнул застоявшийся воздух (в этом плане медведь не обманул: обоняния в теле лапифа Лекс был лишен напрочь), посмотрел сначала на Урса — тот сосредоточенно рассматривал свои экраны, — потом на Эргена с Франком (бойцы были без шлемов) — те внимательно высматривали что-то в окнах.

Интересно, а они поддерживают связь со своими лапифами, подумал рассеянно Лекс и переместил основу сознания в робота.

Стартуем? Стартуем (три мысленных отклика).

На зеленой схеме под-за глазами Лекс увидел тонкое место в потолке подземелья: какая-то пустая в данный момент труба, два метра бетона и металла внизу и метр — вверху. Он выдвинул скорострельную импульсную пушку из корпуса в первую правую руку, дослал в казенник бетонобойно-фугасный заряд и выстрелил вверх.

Надкалиберный сгусток активной плазмы, фыркнув, сорвался с руки лапифа и унесся вверх, в долю секунды проделав в потолке почти круглую дыру примерно полтора на полтора метра, которая тут же засопливилась толстыми огненными каплями. Лекс, убрав поляризатор оптики (впрочем, включая его, он излишне перестраховался — вспышка оказалась не очень яркой), быстро просканировал пробоину: верха трубы заряд не пробил.

Не беспокоясь о том, что лапифа зальет огненным дождем — броня гарантированно выдерживала пять с половиной тысяч градусов, — Лекс стал точно под дырой в потолке и выстрелил еще раз.

Второй заряд профырчал, раздвигая темноту подземелья, и огненный дождь усилился. Лекс увидел, что выход наверх проделан, и первым прыгнул вверх.

Через секунду он уже был на поверхности: на мгновение зависнув, Лекс чуть сдвинул вектор тяги, а потом мягко опустился на бетон.

Фериаты не заставили себя долго ждать, один за другим вынырнув из подземелья.

Лексу пришлось делать сразу три дела: он заглянул в комнату связи (там было все по-прежнему), посмотрел на зеленую схему (вышли в нужной точке) и окликнул по сети фериатов.

— Мы в пределах южного сектора. До маячка госпожи Марсии два километра, — четкий сигнал (мысль, голос?) робота-Урса.

— Мой господин, фиксирую два бронелета на три ноль пять, — это Эрген.

Франк же промолчал, подняв вверх два пулемета в правой и левой верхних руках.

Тут Лекс обратил внимание на то, что зелененькая схемка меняется — Урс ввел свежие данные. Теперь район будущих боевых действий был определен во всех ракурсах.

— Мой господин, — услышал Лекс голос Урса одновременно ушами и по сети, — вам придется взять на себя командование четверкой. Либо ваш робот конструктивно превосходит другие, либо вы с ним взаимодействуете лучше и увереннее, нежели мы.

— Принимаю командование, — вслух отозвался Лекс: он действительно чувствовал, что вправе это сделать. — Цель: здание, обозначенное в плане, как «сотка». Задача: взять под охрану госпожу Марсию, нейтрализовав при этом возможное сопротивление со стороны враждебных элементов. Взаимочувствительность объектов в сети понизить до одной десятой от нормали.

Сидя в комнате связи, Лекс с некоторым неудовольствием отметил, что акцентированная часть его сознания в лапифе реагирует на внешние раздражители быстрее, чем нужно; он сначала сказал про взаимочувствительность, а потом уже сообразил, зачем ее понижать: в боевых условиях необходимо действовать в достаточной степени автономно, иначе при повреждении одного объекта сети другие испытают слишком сильный шок — почти сродни анафилактическому…

…и откуда я это знаю?.. знаешь, знаешь, испытывал на собственной шкуре, причем регулярно… да не может быть… молчи и действуй.

Доля секунды понадобилась Лексу для того, чтобы сопоставить схему, выданную Урсом, с данными, полученными с рецепторов его лапифа.

Дождь прекратился, выглянуло солнце. Лапифы, матово отсвечивая серебром, стояли перед сорокаметровым каналом, сразу за которым чернела довольно высокая комбинированная стена. На ее верхнем гребне подрагивала пленка легкого изолирующего силового поля. Через каждые шестьдесят метров располагались контрольные башенки — Лекс быстро просканировал одну: тяжелый пулемет, ближний радар, ближняя сигнализация… короче, всякая фигня.

За стеной, как он уже знал, находился административный комплекс — официальное представительство посланника дорийского императора в Мерагетском диоцезе. Охраняли комплекс гоплиты Темносского дронгона и аргироаспиды — аналог преторианских гвардейцев.

Активным сканированием Лекс обнаружил места скопления бойцов противника, долговременные укрепленные огневые точки, технику… и Марсию он тоже, кажется, нашел.

С двух ближайших контрольных башенок стали сканировать лапифов — Лекс ощутил это, как легкий свист в ушах. Тут же он заметил, как два давешних бронелета, зачем-то висевшие в воздухе на расстоянии в полкилометра, развернулись в их сторону и быстро пошли на сближение.

Было понятно, что это так, рутинная проверка — вряд ли кто-то из церийцев мог всерьез подумать, что некие силы попытаются напасть на их административный комплекс, да еще с целью отбить Марсию, которую, кстати, Цезарь выдал по своей недоброй воле. Однако Лекс понимал, что именно ему предстоит сделать — агрессия в отношении Империи могла привести к нехорошим последствиям, если не к войне, и теперь назад пути уже не оставалось: либо с Марсией во Дворце, либо… тут ему в голову полезли дурацкие рифмы.

Не смешно, криво усмехнувшись, подумал Лекс и на короткий миг вернулся в комнату связи — только для того, чтобы коснуться сенсора коммуникатора, который дала ему Марсия, и сказать:

— Я иду к тебе, милая.