Оленья кавалерия или смерть от кота своего...

Глава 14 От Кончатки до Камчатки или «русская мечта» первопроходца Ивана

Обилие противоречивых версий о происхождении наименования самого большого полуострова Дальневосточной России, заставляет обратиться к наследию первопроходцев — к тем немногим историческим документам XVII века, сохранившемся до наших дней.

Итак, двинемся по следам первооткрывателей великого полуострова.

Имя «Камчатка» впервые прозвучало в русских документах ровно 350 лет назад, когда в 1668 году власти Якутского острога получили прошение от одного казачьего десятника, недавно вернувшегося из похода далеко на восток. В стиле того времени прошение было составлено на имя самого монарха: «Царю государю великому князю Алексею Михайловичу бьет челом холоп твой Якутцкого острогу казачей десятничишко Ивашко Меркурьев. Был я, холоп твой, на твоей, великого государя, службе за Носом, и вверх реки Камчатки на погроме взял я, холоп твой, коряцкого малого и привез с собою…»

Казак просил записать «коряцкого малого» в качестве своего раба-холопа. Документ даже содержит описание внешности привезённого с Камчатки пленника — «той малый круглолиц, плоский нос, двух зубов верхних нет, волосом рус, ростом невелик…» Однако, никаких пояснений про саму Камчатку в нём нет, «Носом» же в то время русские первопроходцы называли Чукотский полуостров.

Историкам удалось собрать сведения о казаке Иване, который первым оставил документальный след о посещении русскими людьми Камчатки. Иван «сын Меркурьев» сам был плодом деятельности русских первопроходцев — потомком крещёных «тобольских татар». Двадцать лет он служил в Тобольске простым казаком и среди своих товарищей был известен по кличке Рубец. С 1654 года Иван оказался на службе в Якутском остроге и немало постранствовал по самым дальним окраинам — несколько лет провёл в зимовье на реке Тугур возле «Шантарского моря» (ныне это Тугуро-Чумиканский район Хабаровского края, даже в наше время труднодоступный и почти безлюдный).

В 1661 году Иван Рубец уже в чине казачьего десятника получил приказ плыть из Якутска на Чукотку к устью реки Анадырь. От первых русских, побывавших на чукотской земле, власти Якутского острога узнали, что именно там, на берегах Анадырского залива можно добыть драгоценный «рыбий зуб», моржовые клыки. Они в ту эпоху, действительно, были настоящей драгоценностью — за пару таких клыков в Москве XVII века можно было купить хороший дом.

Задание у Ивана Рубца было сложное и пугающее — ему предстояло пройти на «коче мерою 8 сажень» (лодке, длинною около 17 метров) почти 7000 километров, сначала по Лене, потом вдоль северных берегов Якутии и затем обогнуть почти всю Чукотку, то есть, на языке того времени, пройти «за Нос». Путь непростой даже в наши дни. «Коч» Ивана Рубца вёз множество припасов, необходимых для добычи моржовых клыков на Крайнем Севере — от «спиц железных» до такого сложного в ту эпоху прибора, как весы «с гирями медными».

Плавание из Якутска до устья Анадыри заняло больше года. Так Иван Рубец стал вторым после Семёна Дежнёва, кто на корабле обогнул Чукотку и прошёл Беринговым проливом. Намеченной цели Рубец достиг к исходу лета 1662 года, но желанной массы «рыбьего зуба» в устье Анадыри не нашёл — о сезонных миграциях моржей тогда ещё не знали. Раздосадованный казачий десятник, который в мечтах уже стал хозяином несметных богатств, принял решение не возвращаться с пустыми руками, а пойти южнее и там поискать какую-то добычу.

На юг от чукотского побережья Иван Рубец отправился не просто так — в устье Анадыри он повстречал горстку «промышленных людей», от которых и узнал первые смутные сведения о лежащей далее богатой земле.

«Промышленными людьми» в XVII веке называли тех, кто на Сибирских и Дальневосточных просторах промышлял добычей меха и прочих богатств, действуя на собственный страх и риск, в отличие от «служилых людей», то есть казаков на официальной государственной службе. Порою казаки, тяготясь начальством и дисциплиной, бежали к вольным «промышленным людям», но дезертиров приказывалось ловить и отправлять под конвоем в Якутск.

Среди повстречавшихся на устье Анадыри «промышленных людей» Иван Рубец и обнаружил такого беглого казака, некоего Прокопия Травина. Беглец был арестован, но явно очень не хотел возвращаться в Якутск, где его ждало суровое наказание. Спасая себя, Травин и поведал Ивану Рубцу, что к югу от Чукотки лежат богатые земли. Сам Травин там не бывал, но слышал о них от другого такого же беглого казака — Ивана Камчатого.

Иван Камчатый к тому времени был хорошо известен среди русских первопроходцев дальнего Востока. Именно этот казак открыл новый, удобный «волок», то есть сухопутный путь между притоками рек Индигирки и Колымы. В ту эпоху самым эффективным средством передвижения на бескрайних просторах Дальнего Востока были лодки, поэтому знания о самых коротких сухопутных промежутках между речными системами очень ценились.

Если аборигены дальневосточного Севера никогда не называли географические объекты именами реальных людей, то у русских первопроходцев существовал противоположный обычай — новые реки называть по именам тех, кто их обнаружил, впервые жил или погиб на их берегах. Например, один из левых притоков Колымы, река Зырянка, названа так в честь «енисейского казака» Дмитрия Зыряна. Именно Зырян, командуя маленьким отрядом из 15 казаков, в 1642 году между Колымой и Алазеей впервые встретил неизвестный ранее русским народ — воинственных чукчей (о них ещё будет отдельный большой рассказ на пару глав).

Примеров названий рек по именам первопроходцев на севере Дальнего Востока можно найти множество. Поэтому по уже сложившейся традиции одну из малых рек в водной системе Индигирки, от берегов которой и начинался обнаруженный Иваном Камчатым самый короткий путь к притокам Колымы, сразу же назвали в честь первооткрывателя — Камчаткой.

Так впервые на Дальнем Востоке появилось это имя, ещё очень далёкое от полуострова, лежащего между Беринговым и Охотским морями. Это, кстати, далеко не единственная «Камчатка» на территории России — например, в европейской части нашей страны издавна Камчатками называются две небольших речки в водной системе Камы. Река Кама — приток Волги, так что воды двух Камчаток тоже впадают в Каспийское море…

Но вернёмся на Дальний Восток, к Ивану Камчатому. Несмотря на скупость дошедших до нас документов XVII века, историкам всё же удалось собрать некоторые сведения об этом первопроходце. Реальное его имя — Иван Иванов, прозвище Камчатый он получил по приметной шелковой рубахе. «Камчой» или «камкой» в ту эпоху называли шелковую ткань с узорами. Иван по прозвищу «Камчатой» был «повёрстан», то есть записан в казаки Якутского острога 2 мая 1649 года.

Следующие 8 лет он служил на самом севере современной Якутии — реках Индигирке, Алазее и Колыме. Сохранились записи из учётных книг Нижнеколымского острога за 4 июля 1654 года: «У служилого человека, у Ивашки Камчатово, с его промыслу со штидесяти соболей пошлины взято семь соболей…»

В 1657 году Иван Камчатой с группой казаков был направлен с Колымы на реку Гижига. Ныне это север Магаданской области, откуда всего несколько сотен километров — небольшое расстояние по меркам Дальнего Востока — до современных границ Камчатского края. В XVIIвеке путь из Нижнеколымского острога до Гижиги занимал почти три месяца.

На ближних подступах к ещё неведомому полуострову казак Иван Камчатый обжился, к 1660 году добрался уже до реки Пенжина, что протекает на самом севере Камчатского края. Согласно приказам начальства казак должен был вернуться в Нижнеколымский острог в 1661 году, но не сделал этого — по слухам где-то к югу он нашёл новую богатую землю, где водились не только собольи меха, но и драгоценный «рыбий зуб».

Примерно эти сведения знал об Иване Камчатом и его тёзка, казачий десятник Иван Рубец, когда в августе 1662 года расспрашивал беглого казака Прокопия Травина. Влекомый смутными слухами, отряд Рубца по морю вдоль берега отправился к югу. Путь от Анадырского залива до реки Камчатки — это почти две тысячи километров. Устья этой неизвестной и ещё безымянной реки отряд Ивана Рубца достиг к концу осени.

Кстати, не стоит думать, что вся жизнь первопроходцев проходила в одних трудах и лишениях. В сложных и зачастую смертельно опасных путешествиях посреди Крайнего Севера они умудрялись совмещать приятное с полезным. Про Ивана Рубца недоброжелатели позднее донесут, что он во время похода на Камчатку «з двумя бабами всегда был в беззаконстве и в потехе и с служилыми и торговыми и с охочьими и с промышленными людьми не в совете о бабах…» Выражаясь современным языком — казачий атаман, открывая неизведанные земли, весело сожительствовал с двумя дамами, о происхождении которых мы можем только догадываться, и частенько ссорился с коллегами по женскому вопросу…

Чтобы найти удобное место для зимовки, два казачьих «коча», во главе с таким лихим атаманом, двинулись вверх по ещё безымянной для русских реке. Попутно казаки собирали «ясак», меховую дань с местных коряков и ительменов — согласно дошедшим до нас документам, Иван Рубец подходил к селениям аборигенов с барабанным боем… Явление группы неизвестных, хорошо вооруженных людей, надвигавшихся под неумолкаемый рокот, пугало аборигенов — и казаки собрали богатую добычу.

Так двигаясь вверх по реке, ещё не названной Камчаткой, отряд Рубца прошёл около сотни вёрст вверх по течению и там обнаружил остатки явно русского «зимовья», заметно отличавшегося от яранг коряков и землянок ительменов. Расспросы аборигенов подтвердили, что здесь годом ранее обитали некие русские люди. Судьбу первых обитателей зимовья Иван Рубец выяснить не смог, но счёл, что это следы именно казака Ивана Камчатого, бежавшего с государевой службы и подавшегося на неизведанные земли в вольные «промышленные люди»…

Вот, собственно, и всё, что мы знаем об Иване Камчатом и его связях с рекой и полуостровом Камчатка. С 1662 года в документах Якутского воеводства казак Иван Иванов «Камчатой» числится как пропавший без вести. А с 1668 года, в тех же документах появляется и имя новой реки «Камчатки», явно привезённое десятником Иваном Рубцом из его чукотско-камчатской одиссеи.

Возвращение Рубца с далёкого полуострова в Якутск заняло несколько лет, включало ещё массу приключений и само по себе могло бы стать основой для исторического триллера. С реки, получившей имя Камчатка, чудом выживший десятник Рубец вернулся очень богатым человек — его личную долю в меховой дани на якутской таможне оценили в 1050 рублей. Это стоимость сотни хороших домов в Москве того времени! При том многие обоснованно подозревали, что ещё больше камчатских мехов Иван Рубец утаил, дабы не платить лишнюю пошлину.

Но десятник, первым вернувшийся в Россию с ещё неведомого и безымянного полуострова, который мы ныне именуем Камчаткой, умудрился от всех обвинений отвертеться, уехать с богатой «казной» из Якутска в Москву, получить там почести, и вернуться в родной Тобольск, чтоб спустя немало лет умереть в своей постели богатым благополучным человеком… Все мы слышали про «американскую мечту», а тут, в случае одиссеи Рубца, чем не «русская мечта»? — осуществившаяся мечта первопроходца, прошедшего неведомые земли и благополучно вернувшегося с богатством и славой.

Впрочем, такая судьба ждала далеко не всех, очень не всех. Поэтому вернёмся к другим, куда более характерным и трагическим одиссеям.

Сведения о далёкой и богатой соболями реке государственные власти Якутского воеводства оценили и в следующем 1669 году подготовили уже целенаправленный поход «на дальнюю реку на Комчатку». Поскольку десятник Иван Рубец в качестве поощрения за удачную службу был направлен в Москву, как сопровождающий всю собранную к востоку от реки Лены меховую дань, то начальником нового камчатского похода назначили другого опытного десятника — Ивана Ермолина.

Отправляясь «на службу дальнюю в новое место», Ермолин оставил в Якутске завещание на имя своей матери Авдотьи, жившей в архангельских Холмогорах, в четырёх тысячах вёрст к западу от Лены и почти в шести тысячах от Камчатки. Возможно, казачий десятник предчувствовал опасности дальнего пути — его отряд, полсотни хорошо вооружённых казаков и «промышленных людей», выйдя из Якутска на Камчатку в июне 1669 года, зимою исчез. Не вернулся никто.

Позднее русские власти безуспешно искали следы Ермолина и его спутников где-то в верховьях реки Омолон — там, где сегодня сходятся границы Якутии, Чукотки, Магаданской области и Камчатского края. Вероятно, отряд целиком погиб от голода и морозов в разгар полярной зимы, либо был полностью перебит «немирными иноземцами», коряками или чукчами. Загадочное исчезновение весьма крупной по меркам той эпохи группы первопроходцев отложит покорение Камчатки почти на четверть века.

Лишь скупые записи в архивах Якутского острога станут памятью для полусотни русских людей, бесследно ушедших в направлении Камчатки — именно тогда это новое географическое имя начинает упоминаться многократно. При том в документах о походе Ивана Ермолина новое имя пишется по-разному, то «Камчатка», то «Комчатка», а несколько раз даже — «Кончатка». Похоже, что кому-то из писцов Якутского острога далёкая Камчатка-«Кончатка» казалась настоящим концом обитаемой земли.

Примерно в то же время, когда Иван Ермолин отправился в свой смертельный поход, в городе Тобольске, тогда главном административном центре всех русских владений в Сибири и на Дальнем Востоке, началось составление «Чертежа Сибирской земли» — первой географической карты территорий между Уралом и Тихим океаном. Именно на ней впервые появится схематическое изображение реки Камчатки, той самой, которая позже даст имя всему полуострову.

Любопытно, что в терминологии той эпохи полуостров, который вскоре прозовут Камчаткой, лежал между Ленским и Амурским морями. То, что мы сегодня именуем морем Лаптевых, Восточно-Сибирским морем и Беринговым морем, наши предки три с половиной века назад называли просто — «Ленское море», ведь в эти ледяные воды они могли проплыть только по реке Лене. «Амурским морем» звали Японское и Охотское моря по той же очевидной причине.

Именно воды Ленского моря в понятиях первопроходцев омывали «Нос», Чукотский полуостров — о том, что здесь находится пролив между Евразией и Америкой они ещё не знали. Поэтому термином «пройти за Нос», «служить за Носом», назывались плавания и походы к югу от Чукотки, там, где и лежит Камчатка. Одним словом, предки наши были большими затейниками в части изобретения новых географических имён и понятий.

Насколько же вероятно происхождение имени Камчатка от прозвища беглого казака Ивана Камчатого? Доподлинно мы этого никогда не узнаем, но такая версия кажется чуть более достоверной, чем все иные, фольклорные и литературные — от «славного Кончата» до речных и горных духов Камы и Чатки. А раз так, то пусть всё же «крёстным отцом» самого большого дальневосточного полуострова считается Иван Иванов-«Камчатый», пусть эта версия станет памятником тем героическим и грешным людям, которые открыли нашей стране эту удивительную землю…