ОМУ

Глава 44 Собор в Папоаре. Церковь кокосовых пальм

По воскресеньям я всегда посещал главную туземную церковь на окраине деревни Папеэте, неподалеку от «Калабуса беретани». Она считалась лучшим образцом таитянского зодчества.

В последние годы туземцы при постройке своих храмов стали больше заботиться о прочности, чем прежде. А раньше, бывало, настроят церквей сорок на одном острове — простых сараев, скрепленных гибкими стеблями, а через год-другой, глядишь, их уже и в помине нет.

Одна церковь, построенная в таком стиле много лет назад, представляла собой в высшей степени замечательное сооружение. Она была воздвигнута королем Помаре II, проявившим в этом случае рвение царственного прозелита. Здание имело в длину свыше семисот футов при соответствующей ширине; огромная коньковая балка поддерживалась тридцатью шестью цилиндрическими стволами хлебных деревьев, стоявшими в ряд на некотором расстоянии друг от друга; верхняя обвязка повсюду опиралась на стволы пальм. Крыша, круто спускавшаяся до высоты человеческого роста, была из листьев, а стен не существовало. Вот какой просторной была королевская церковь, построенная при миссии в Папоаре.

При торжественном открытии перед огромной толпой, собравшейся со всех концов острова, миссионеры произнесли одновременно три проповеди с трех кафедр.

Так как церковь сооружалась по распоряжению короля, то в ее строительстве принимало участие почти столько же народу, как и при возведении большого иерусалимского храма. Впрочем, времени потребовалось гораздо меньше. Не прошло и трех недель после установки первого столба, как последний ярус пальмовых листьев уже свисал с карнизов, и все было закончено.

Эту огромную работу распределили между несколькими вождями, которые приспособили к делу своих подданных; она значительно облегчалась тем, что каждый участник стройки приносил с собой столб или стропило, или жердь с укрепленными на ней пальмовыми листьями и немедленно пускал их в ход. Подготовленный таким образом материал оставалось только скреплять прочными гибкими стеблями, так что буквально в доме, пока он строился, не слышалось «ни молотка, ни топора, ни какого-либо другого инструмента».[75]

Но о самой замечательной особенности этого полинезийского собора я еще не рассказал. Островитяне любят селиться близ горных рек, руководствуясь при этом соображениями и красоты и преимуществ такого местоположения; и вот довольно большой ручей, спускавшийся с холмов и орошавший долину, перекрыли ниже ее в трех местах и направили прямо через церковь.

Проточная вода! Какой аккомпанемент к священным песнопениям; к ним примешивались хвала и благодарность всевышнему, принесенные из недоступных чаш, притаившихся в глубине острова.

Но храм полинезийского Соломона давно заброшен. Его тысячи стропил из хибискуса сгнили и упали на землю; и теперь они загромождают русло ручья, который с журчанием пробегает над ними.

Нынешняя епархиальная церковь Таити совершенно не похожа на только что описанную. Она средних размеров, сплошь обшита досками и выкрашена в белый цвет. Оконные проемы не имеют рам, но закрываются ставнями; если бы не лиственная крыша, то она напоминала бы простую церковь в каком-нибудь американском городке.

Все деревянные части здания были сделаны приезжими плотниками, которых всегда можно встретить в Папеэте.

Внутренний вид церкви чрезвычайно своеобразен и не может не заинтересовать чужестранца. Стропила обернуты тонкими циновками пестрой расцветки; вдоль всего конька свисают украшения — то пучки кистей, то широкая бахрома из окрашенной травы. Пол настлан из нетесаных досок. Между рядами скамей туземной работы с плетеными сиденьями из волокон кокосовой пальмы и спинками идут прямые проходы.

Но больше всего поражает кафедра из темного блестящего дерева, стоящая в одном конце храма. Она несоразмерно высока; взобравшись на нее, вы можете окинуть паству взглядом с птичьего полета.

Есть в церкви и галерея, которая тянется с трех сторон и поддерживается колоннами из стволов кокосовых пальм. Тут и там она раскрашена в ярко-синий цвет; такие же пятна можно увидеть и в других местах (без малейшей заботы о симметрии). В своем рвении украсить святилище новообращенные, должно быть, раздобыли каждый по кисти, щедро обмакнутой в краску, и усердно малевали где попало.

Как я уже упоминал, церковь в общем производит весьма странное впечатление. Света в нее проникает мало, внутри все выдержано в темных тонах и потому какой-то мрачный языческий сумрак царит в ее стенах. К тому же стоит вам войти, и вы сразу же ощущаете странный запах древесины, которым бывают пропитаны все большие строения в Полинезии. Он наводит на мысль об источенных червями идолах, спрятанных в чулане где-то поблизости.

Прихожане папоарской церкви принадлежат в основном к высшим и более зажиточным сословиям; это вожди и их вассалы, короче говоря — аристократия острова. Они значительно превосходят красотой и физическим развитием простой народ, или «маренхоар», так как на последних сильнее отразилось общение с иностранцами, которые завезли отвратительные, ведущие к вырождению болезни. По воскресеньям знатные люди неизменно наряжаются в самые пышные одеяния и появляются во всем великолепии. Их не приходится силой загонять в храм, как простолюдинов в другие церкви; напротив, имея возможность щегольнуть красивой одеждой и обладая более высоким умственным развитием, они сами охотно идут сюда.

Из-за древесной колоннады, поддерживающей галереи, я прозвал этот храм Церковью кокосовых пальм.

В ней я впервые увидел христианское богослужение на островах Полинезии; и впечатление, когда я вошел уже после начала службы, было очень сильное. Там собрались величественные вожди, чьи отцы бросали боевые дубинки, и старики, видевшие, как дымились жертвы на алтарях Оро.[76] Но что это? Раздался звон колокола; он висит снаружи на ветви хлебного дерева, и юноша туземец ударяет по нему железным прутом. Когда-то на этом самом месте часто слышались трубные звуки раковин, призывавшие к войне. Но вернемся к тому, что происходит внутри.

Церковь полна. Повсюду взор встречает яркие ситцевые одеяния самых различных фасонов и цветов — воскресные наряды людей высших сословий. У некоторых они скроены так, чтобы возможно больше походить на европейские костюмы, и свидетельствуют об исключительно дурном вкусе. Тут и там можно увидеть куртки и брюки, но они как-то не к месту и нарушают общее впечатление.

Но больше всего поражают вас лица. У всех они раскраснелись от того особого возбуждения, в какое приходят полинезийцы, когда собираются толпой. Все одежды шелестят, все руки и ноги в движении, и непрерывный гул перекатывается по рядам сидящих. Шум так велик, что ровного голоса старого миссионера, поднявшегося на кафедру, почти не слышно. Относительная тишина, наконец, устанавливается благодаря стараниям полудюжины рослых парней в белых рубахах, но без брюк. Бегая взад и вперед по проходам, они стараются убедить прихожан в недопустимости всякого шума, причем сами поднимают совершенно ненужный галдеж. Эта часть службы производила весьма комичное впечатление.

При церкви существует очень своеобразная воскресная школа; в тот день ее ученики, живая шаловливая компания, занимали часть галереи. Меня забавляла эта группа, разместившаяся в углу. На краю скамьи сидел учитель, а рядом с ним кроткий паренек. Когда другие нарушали порядок, этот юный мученик получал подзатыльник — очевидно, для примера остальным, чтобы те знали, что их ожидает, если они не угомонятся.

Посреди церкви стоял, прислонившись к столбу, какой-то старик, внешностью сильно отличавшийся от своих земляков. На нем ничего не было, кроме грубой короткой мантии из выцветшей таппы; по его изумленному и смущенному виду я понял, что это старый крестьянин из внутренней части страны, как говорится, совершенно неотесанный и непривыкший к странным зрелищам и шуму столицы. Кто-то сделал ему резкое замечание за то, что он стоит и мешает смотреть сидящим сзади. Почтенный старец не понял толком, чего от него хотят, и тогда один из одетых в белое молодцов бесцеремонно схватил его за плечи и силой заставил сесть на место.

Во время этой сцены старый миссионер на кафедре — как и его товарищи, стоявшие внизу, — не сделал никакой попытки вмешаться, предоставив распоряжаться туземцам. Только так и можно себя вести с островитянами Южных морей, когда они собираются более или менее значительной толпой.