Он почти изменил мiр (Acting president) (СИ)

Глава 14. Принуждение к ходу

САСШ. ОКРУГ КОЛУМБИЯ. ВАШИНГТОН. ОТЕЛЬ WARDMAN PARK 24–25.06.1920 г.

Из записок, приложенных к отчету экспедитора ЭСЕД егермейстера ЕИВВ Двора Михаила Владимировича Скарятина.

Как и предписано я попробую воспроизвести те дни последовательно от часа к часу. С центральной станции столичного Вашингтона я взял такси. На нём сразу последовал в Отель «Вордманпарк», расположенный к северу от центра в лесистой зоне федерального округа Колумбия. Выбор отеля на тот момент я счёл верным. Комплекс зданий был отделён от городских кварталов обширными парками. Основное здание гостиницы — восьмиэтажный красного кирпича дом был оборудован по последнему слову техники. Всё это создавало, как и в наших апартаментах в Нью-Йорке, прекрасные условия для работы и связи. Несомненным плюсом было то что отель был очень большой. В числе постояльцев его 1200 номеров проще было затеряться. К тому же Борис Львович создал в гостинице небольшую агентурную сеть, и мы могли быть уверены, что узнаем о странных людях или происшествиях первыми.

Разместившись, убрав документы в сейф и приняв душ, я спустился к ужину. Как и было условлено Бразоль появился в ресторане после десяти, буквально с пятиминутной задержкой от условленного времени. Я уже приступил к трапезе исподволь внимательно рассматривая окружавших меня обитателей и посетителей этого «Безумия Вордмана». Ни до появления Бориса, ни после его появления я не заметил чего-либо что могло иметь интерес. Закончив ужин, я рассчитался и поднялся, к себе. Через полчаса ко мне поднялся и Борис Львович. Услышав тихий условный стук, я отварил ему, потом закрыл дверь и указал ему жестом на комнату.

— Здравствуйте, Михаил Владимирович, — сказал Брозойля, войдя в гостиную.

— Здравствуйте, Борис Львович.

Мы пожали друг другу руки. Я предложил сесть.

— Как добрались?

— Вашими молитвами, и тёзки вашего. А Вы?

— Слава Богу, тоже хорошо.

— Перейдемте к делу, Борис Львович. Время позднее, а понимания у меня нет.

— Полностью согласен с Вами, Михаил Владимирович. У меня тоже пока картина не сложилась.

— Новые данные или вводные из Центра есть? — вспоминая ход беседы с Пашковским спросил я.

— Никак нет. Тихо и здесь и у наблюдающих за англичанином. Заселился он как обычно в «ОТЕЛЬ».

— Что с другими фигурантами?

— Большевички все по домам. Никаких подходов со стороны к ним не было. Новенький в Нью-Йорке. — ответил Бразойль

— А галичане?

— Мы проверили все известные нам конспиративные квартиры или забронированные Вайсманом гостиницы. Там пусто. Мы продолжаем наблюдение.

— А по персоналиям? Вы знаете, где они?

— Михаил Владимирович, моя служба имеет к ним отношения только косвенно. По старым каналам я только общую информацию получаю. Здесь много всяких, в том числе и из Сечевых стрельцов, кому Вайсман скрыться помог. Но ни у меня, ни у коллег нет возможностей за каждым беглецом следить. Но на ключевых данные есть. Я сегодня привлёк людей понаблюдать за ними. Ежели назовете фамилии, то может я о них знаю.

Так похоже Бразолю информация от военной разведке только общая досталась. Из-за ведомственной разобщенности и нарочитой секретности мы за англичанами здесь и не поспеваем.

— Значит список лиц, которые англичане собираются задействовать Вам не известен.

— Извините, Михаил Владимирович, но нет. Сечевиков здесь как у пауков в банке. И кто сейчас где из главарей я только завтра узнаю.

Мне стало совершенно понятно, что срочно эту межведомственную бюрократию надо ломать. И я был уверен, что могу доверять людям и имею все полномочия. В конечном счёте без привлечения того же Брозойля моё задание становилось совершенно безнадёжным.

— Не распыляйте силы, Борис Львович. Сосредоточьтесь только на этих.

Встав я подошел к сейфу и достал оттуда переданные мне папки. Изъяв из полученной от разведки сопроводительное письмо, я протянул её Бразойлю. Он взял папку и после моего кивка открыл её.

— Да. Странный букет. — сказал он, изучив список.

— Чем же?

— Они из разных фракций. И я не представляю, как они смогут здесь вместе работать.

— За деньги.

— Это понятно. Но тут явно две команды. Причем руководитель из одной контролирует «исполнителя» из второй и наоборот.

— Зачем это по-Вашему сделано, Борис Львович.

Бразойль вздохнул и, как помниться мне, налил себе из графина воду.

— Думаю, что тут не как в армии дело будет обстоять, а как в банде.

Он отпил воды и продолжил.

— Второй в парах не руководитель, а контролер. И он уберет исполнителя после того как тот сделает своё дело.

Сказанное Бразойлем заставило меня задуматься.

— А как в эту схему ложится «большевик».

— Михаил Владимирович, я думаю, что его используют в тёмную, но зато он останется живой. Если на электрический стул не попадет.

— Поясните.

— На него спишут всех собак. Улики подбросят, полицию наведут. При этом он даже не будет на месте преступления.

Благодаря Бразойлю всё стало становится на свои места. Но мне ещё было не понятно многое. Где случится покушение, как оно произойдет? И главное сколько у нас времени!

— Борис Львович, а почему Вайсман собрал весь этот салат? Он мог бы и здешних гангстеров нанять. Вышло бы надежнее и быстрее.

— Михаил Владимирович, может мы не верно понимаем порядок его целей? Может не собственно убийство стоит на первом месте?

— И чего же хотя англичане?

— Думаю, что для них главное отложить хотя-бы на месяц принятие важных для нас и критичных для них решений. На втором месте сделать виновными в этом нас. А убийство Тумалти или Маршалла — это средство. Собственно, будет достаточно если пока оба уйдут на длительное лечение.

— Значит, Борис Львович, Вы считаете, что мы можем не спешить?

— Я так не считаю. Наоборот я думаю, что на секретаря Тумалти покушение произойдет в ближайшие дни. Маршалл более трудная, и по сравнению с покушением на Тумалти, неактуальная цель. Он под, пусть и под смехотворной по нашим меркам, но охраной. Для того что бы его убрать дольше готовится надо.

Мы проговорили ещё час. Около двух часов по полуночи мы разошлись, сговрившись о наших действиях и связи. Не всё удалось понять и решить. Мне по-прежнему остался непонятен подбор участников акции и чувствовал, что в его понимании лежит ключ к раскрытию разработанной Вайсманом схемы. Я понимал чудовищную нехватку времени и людей, но утро как известно вечера мудренее.

САСШ. НЬЮ-ЙОРК. ГРИНВИЧ-ВИЛЛИДЖ. 24 июня 1920 года.

Утром мне некуда было спешить. «Отправляемый» мной груз уплыл ещё вчера. А после стычки с итальянцами я не хотел попусту шляться в районе доков. Тем более что куда-то запропастился мой боуи и я чувствовал себя неуютно без стали его клинка за голенищем. Спустившись позавтракать, как здесь принято к полудню, решил продлить проживание в «Джейн», хотя уже терялся в загадках о том, что мне далее здесь делать. Впрочем, портье сумел развеять намечающуюся скуку.

— Сэр Теодор, Вам просили передать записку.

Я раскрыл переданный портье конверт.

«Артем. Будьте завтра с 8 утра в Джерси-сити у фонтана в сквере Гамильтона. Вероника».

По всему понятно, что это по делам Интернационала встреча. Написано по было по-русски, а значит записку потом надо сжечь. Думаю, завтра закончится моё здесь безделье.

Проглотив ланч, я быстро поднялся в номер. За время моего отсутствия принесли постиранную и отглаженную одежду. Вроде и не дорогая гостиница, но обслуживание в «Джейн» на высоте! Мои вещи смотрелись совсем как новые.

Быстро ополоснув себя в раковине, помыв, как здесь принято наиболее потеющие места, я сел в кресло и постарался перепланировать свой день. Не то что бы он был сильно забит делами. Просто, когда ожидаешь встречи, не зная крайней даты, многое остаётся на последний день. Вчера я вот намечал выбраться наконец в какой-нибудь здешний театр. Но до вечера было ещё часов шесть.

Подумав я рассудил, что сначала нужно понять, где этот Гамильтон сквер и как в это самое Джерси-Сити с раннего утра добраться. Можно было поискать карты в здешних книжных магазинах, а потом ехать на вокзал уточнить расписание. Всё-таки завтра субботы всякие и графики движения транспорта будут меняться. Но на какой вокзал ехать? И снова меня выручил портье.

— Любезный, не подскажите как завтра утром удобнее добраться до Джерси-сити?

— Паромом, сэр. Но может и катера ходят. Спросите в порту.

Поблагодарив стоящего на стойке администрации «всезнайку», я решил начать свой сегодняшний путь с портовых касс. Оставшись без ножа, я решил не доверятся спрятанному в кармане брюк пистолету и решил проехаться на такси. Тем более что таксомотор не всегда можно было найти возле порта, а посещением одних касс я мог не ограничится.

Я оказался прав. Расписание катеров меня не устроило. К восьми утра я явно не успевал, а уезжать с вечера мне не хотелось. Зато паром не подвел. Первый уходил в пять утра второй в шесть тридцать, но я посчитал что лучше иметь фору во времени и взял на первый. Стоящий за мной в очереди джентльмен похоже имел ту же точку зрения. Я подождал его и спросил его не подскажет ли он как добраться до района Гамильтон-Парка. Он немного задумался и сказал, что это в центре и недалеко от вокзала. Но, посоветовал взять такси, стоящие у совмещённой с паромной железнодорожной станции. Как оказалось, там как раз должен будет прийти поезд из Вашингтона, и многие водители будут ловить не выспавшихся пассажиров.

Собственно, о такси я и сам знал. Но, то что у меня будет возможность лишний час побыть на станции, меня обрадовало. Там-то я точно выясню стоит ли тратить на поездку двадцать пять центов. Я поспешил к ожидавшему меня желтому форду, счетчик которого мне уже начитал полдоллара за стоянку. Дело было не деньгах. Просто я хотел иметь запасные пути. В Нью-Йорке же за пределами порта мне точно ничего не угрожало, и я поехал в центр пытаясь с пользой провести возможно последний мой беззаботный день в Соединённых Штатах.

САСШ. ОКРУГ КОЛУМБИЯ. ВАШИНГТОН. ОТЕЛЬ WARDMAN PARK 24.06.1920 г.

Из записок, приложенных к отчету экспедитора ЭСЕД егермейстера ЕИВВ Двора Михаила Владимировича Скарятина.

Утро пятницы двадцать пятого июня началось рано. Лев Борисович уехал ещё ночью, не откладывая переориентировку своей сети на новые цели в долгий ящик. Пашковский прислал в моё распоряжение автомобиль с местным водителем. Он кратко описал вчера агента в поезде. Хендерсон Форд, проходивший у нас под оперативным псевдонимом Джонс Индиана, был среднего роста крепким ирландцем. Работая на ЭСЕД, он продолжал таксовать на своем Ленксингтоне R-19, не признавая «консрвные банки» своего однофамильца. Автомобиль у Хендерсона был хороший, пусть и не высшего класса. Но я уже знал, что в распоряжении Службы и на попечении «нашего Индианы» была и более элитная техника. Впрочем, Форд не просто водил рулём, он был опытным оперативником. Где-то в Иллинойсе он даже был помощником шерифа, потом механиком, коммивояжером, актёром. Знал я и то что он верен «ирландскому делу». Этим он тоже был для нас ценен.

С утра мы наколесили по Вашингтону километров сорок. Запомнив указанные Бразойлем адреса, я старался понять, как могут быть спланированы англичанином покушения. Вернувшись в начале второго часа, я, приведя себя в порядок в номере, поспешил к ланчу. После этого снова поднялся в номер. Здесь меня после трёх часов нашел Бразойль.

— Доброго дня, Михаил Владимирович.

— Здравствуйте. Я тоже надеюсь, что он добрый, Борис Львович. Какие вести?

— Уж и не знаю каковы они по хорошести, но вести есть.

— Не томите.

— Михаил Владимирович, в Нью-Йорке Федор Сергеев взял билет на утренний паром до Джерси-Сити.

— Это точно?

— Наш агент взял билет после него. А потом по просьбе Сергеева объяснил, как найти в Джерси район Гамильтон-парка.

— Он не сказал зачем он туда едет?

— Нет Михаил Владимирович, не сказал. Пока мы можем только гадать.

— Борис Львович, а во сколько паром прибывает?

— К шести утра.

— Рановато для встречи.

— Ну, это если только домой к кому, Михаил Владимирович. А если встречать с поезда, то самый раз. Паромная и железнодорожная станция там в одном здании.

— А какой поезд туда прибывает в этом время?

— Всего расписания я не знаю. Но помнится, что экспресс обратный тому, на котором Вы сюда ехали, как раз к в начале седьмого в Джерси-Сити и пребывает.

— Из Вашингтона в Нью-Йорк?

— Именно он, Михаил Владимирович.

— Та-ак. А кто у нас может ехать в Джерси, Борис Львович?

Бразойль задумался перебирая. На третьей минуте его лицо озарилось каким-то недобрым светом.

— Мать честная! Джозеф Тумалти! У него семья там, он к ним на выходные ездит!

САСШ. ОКРУГ КОЛУМБИЯ. ВАШИНГТОН. 25.06.1920 г.

Сегодня день секретаря президента был заполнен в целом приятными хлопотами. После того как неделю назад он организовал размещение в газетах Нью-Йорка отчетов Сейболта о встрече с Президентом Вильсоном и статью с написанным полностью им, Джозефом Патриком Тумалти «интервью Президента», шумиха по поводу здоровья его патрона в прессе стихла. Были публикации в английской и русской прессе, но в Штатах со среды вовсе перестали об этом говорить. Все переключились на предстоящий съезд Демократической партии и не менее актуальные американские проблемы. А что там происходит в мире, здешним обывателям всегда было мало интересно.

Впрочем, Джозеф Тумалти обывателем не был. За событиями в мире он, по долгу службы, следил. А за тем что происходило в Англии и что творилось в его родной Ирландии он следил с замиранием сердца. События в Лондондерри и других городах Ольстерских юнионистов были тревожными звонками. Она вспоминал свой разговор с Президентом непризнанной Ирландии и чувствовал, как над его родиной смыкаются багровые тучи, а через его пальцы обжигая утекает песок времени.

Сегодняшний праздник Непорочного зачатия девы Марии немного отогрел его сердце. Он встретил его со братьями-ирландцами на закладке одноименной празднику базилики. Он видел проект этого храма. Величественные своды и колокольня нововизантийском стиле должны стать высочайшем из соборов Вашингтона. Люди смертны, а вера вечна. Ничего кроме неё, семьи и Родины не может быть более ценно для ирландца. Он с удовлетворением отметил что братья думают так же. После закладки, на нужды храма было собрано много средств. Как самый высокопоставлены ирландец он входил в число принимающих средства попечителей. Ему запомнился особенно один подтянутый загорелый джентльмен, внесший чуть ли не четверть суммы. Как сказали Тумалти, жертвователь был из Южной Африки. Куда только не раскидала судьба детей Изумрудного острова!

Он хотел бы пообщаться с африканским ирландцем, но ему срочно надо было возвращаться Белый Дом. Перед отъездом нужно было привести в порядок дела. В час после полуночи он «Нью-Йоркским экспрессом» уедет к семье. К которой, из-за этих праздников, не удавалось вырваться. А в воскресение, как уже не раз было, обратным экспрессом, он приедет в Вашингтон.

Джозеф еще раз посмотрел все бумаги. Всё подготовлено, при случае осталось только положить их в папку подписанных президентом. Он не решался на подлог. Но собственно разве с Эдит они с другими приказами и даже законами не так с мая делают? Но для себя он всё же решил, что признание Ирландской республики он выложит только когда совсем прижмет. Президент будет при смерти или англичане высадятся в Дублине. Но тогда нужно быть готовым действовать без промедления.

САСШ. ОКРУГ КОЛУМБИЯ. ВАШИНГТОН. ОТЕЛЬ WARDMAN PARK 24.06.1920 г.

Из записок, приложенных к отчету экспедитора ЭСЕД егермейстера ЕИВВ Двора Михаила Владимировича Скарятина.

Мне сразу пришло понимание того что Вайсман готов был сделать свой ход.

— Борис Львович, вы думаете, что Сергееву поручат убить Тумалти?

— Я и не знаю Михаил Владимирович. Это не исключено.

— Вы говорили ранее что его могут просто подставить.

— И так может быть. Насколько помню Тумалти не в районе парка Гамильтона живет.

— Может быть он там в Джерси-сити живет или даму сердца имеет.

— Это вряд ли, Михаил Владимирович. Мы за ним давно наблюдаем. По нашим данным он в Джерси никогда не был.

— Ну, для пассии не надо самому ехать. Они, знаете ли, тоже о двух ногах.

Бразойль в ответ хмыкнул

— Но у меня кажется складывается картина преступления.

— Весь внимания! Поделитесь, Михаил Владимирович.

— Принеприменно! Слушайте. И скажите, как опытный криминалист, если где я ошибаюсь.

Бразойль довольно кивнул.

— Итак. Как мы знаем Сергеев уже засветился с ножиком. Значит будем исходить из того, что это вероятное орудие преступления.

Я налил содовой и сделал пару глотков.

— Преступник встретит Тумалти с ножом по прибытии уже где-то поближе к дому. Время раннее на улице наверняка никого не будет. Но на случай если кто-то и будет вдалеке, подберут близкого к Сергееву по комплекции. Есть среди подозреваемых сечевиков такие?

— Есть, как же не быть. Так Вы думаете не Сергееву убийство доверят?

— Не ему. Его не купишь, а я не представляю какой у него иная может против Тумалти мотивация. Да и не убийца он.

Борис Львович медленно кивнул соглашаясь.

— Убийца убежит. Постараюсь след какой-нибудь оставить. Ну или сообщат потом в полицию по телефону что видели человека с окровавленным ножом в Гамильтоновом парке.

— А Сергеев что сидеть и ждать там будет?

— Не исключено что будет! Если ему встречу назначили. Или на квартиру где-то рядом указанную пойдет. И его том поймают.

— Не вяжется немного. Как доказывать причастность будут?

— В квартире или на месте преступления оставят скажем нож с отпечатками Сергеева или кровью Тумалти.

— Слабые доказательства, Михаил Владимирович. Развалится дело в суде.

— А им и не надо чтоб не развалилось! Шумиха то пойдет! «Русский убивает секретаря Президента», «Тумалти пал от руки русского агента…» И докажи потом что Россия не причем и Сергеев не подданный императора Михаила…

— Но ведь разберутся потом!

— Разберутся и даже извинятся мелким почерком на последней странице. Но общество будет уже настроено против и до выяснения обстоятельств повиснут наши зерновая и линкорная сделка. Вас ещё допрашивать будут Борис Львович! Могут и выслать. Вспомним резню поезда в Китае — много ли было доказательств касаемо участия Японии? А поди ж ты, эмбарго и общественное мнение.

Бразойль погрустнел.

— Что прикажите делать, Михаил Владимирович? Может с Тумалти поговорить?

— Поговорим, но не сейчас. События могут сделать его сговорчивей.

— А сейчас, Михаил Владимирович, вызовите нашего Индиану, я поеду с ним возьму для себя любимого достойную случая машину. И поеду посмотрю на Тумалти. А Вы звоните в Нью-Йорк. Сергеев не должен утром появиться в Нью-Джерси.

— Это как это? Похитить его что ли? Или вообще убить?

— Вот этого не надо делать. На крайний случай уронит наш человек его с парома. Но утопнуть не даст!

Бразойль удивлённо внимал.

— Живой он нам нужен. И желательно на виду и под замком в местной полицией. Так что напрягайте связи. Пусть хотя бы за драку с итальянцами арестуют при посадке на паром. Или сообщите, что он большевик и в Америке незаконно. Фёдор-батькович должен провести ближайшие дни в тюрьме. В Нью-Йорке! Если не спасем Тумалти, то оставим Вайсмана без русского следа.

— Разрешите выполнять, Михаил Владимирович?

— Действуйте, Борис Львович. Действуйте. И пусть пара ваших человек ведет Тумалти от вокзала в Джерси. Только ведет. Не вмешивается.

— Слушаюсь. А Форд Вас, как раз, ожидает на прежнем месте.

САСШ. ОКРУГ КОЛУМБИЯ. ВАШИНГТОН. UNION STATION. 25.06.1920 г.

Вчера был бешенный день. Вечером я успел побывать на закладке католической базилики и сделать там солидный взнос на строительство. Бывший со мной Хендерсон Форд тоже внес свои десять долларов и сиял то ли от счастья, то ли от гордости. От гордости, что он возит человек платившего сегодня десятую часть строительства. Мне не жалко. Деньги не мои. Мы и по первоначальному плану собирались искать доверия среди американских ирландцев. Так что я благотворил в строгом соответствии со сметой. Но наш Индиана Джонс этого не знал. И потому был горд. А уже когда я поменялся с ним местами и одев шоферскую куртку повез его к вокзалу…

Собственно, у закладного камня Базилики Непорочного зачатия девы Марии я был для того что бы показать Хендерсону секретаря Тумалти. Тот меня кстати заметил. И я уже было хотел даже с ним поговорить, но размышляя промедлил и стремительно уехал с площадки. Как оказалось, Хендерсон Тумалти заочно знал. И уважал. Они, как оказалось, даже то ли дальние родственники, то ли земляки, но точно члены одного открытого братства. Это только укрепило меня в мысли что наш Индиана будет хорошим телохранителем для Джозефа Тумалти. И, услышав вводные и приказ, Джонс сразу же согласился. Потому, практически от будущего храма, мы поехали в гараж. Где он мне показал представительное «Содружество» и неприметный, хотя и люксовый Форд. Он оставил меня в ресторане «Ebbitt Grill». И поехал домой подготовится к путешествию. Прекрасный мясной ресторан находился в центре города в одноименной гостинице, как раз напротив в обиталища Вайсмана.

Обстановка, спокойная музыка и убранство располагали к размышлению. Мы тогда сделали контрход. И несомненно он стал бы неожиданным для резидента английской разведки. Пока у него всё было размерено. Но прокол мог его неприятно удивить. Ему бы пришлось действовать менее осторожно. Он, как я надеялся, попал бы в цугцванг, говоря по-русски мы принудили бы его к ходу. Это дало бы, по моему тогдашнему разумению, нам шанс поймать его на ошибке.

Музыка стихла. На встречу под редкие аплодисменты вышла какая-то дама. Как оказалось — она известный здесь поэт. Или поэтесса. Впрочем, по-английски звучит одинаково.

Она представилась, кажется её звали Сара.

— Flame and Shadow.

«Пламя и тень» мысленно перевел я.

— There will come soft rains and the smell of the ground,

And swallows circling with their shimmering sound;

And frogs in the pool singing at night,

And wild plum trees in tremulous white;.. (1) -

Читала размеренно Сара. Это тогда волшебным образом настроило мои мысленный аппарат. А когда она дочитала, что по итогу все умерли у меня всё стало на места.

Что ж глава Службы князь Емец— Арвадский прав: «если времени развязывать клубок нет — надо рубить его прямым ударом как македонский!» Везёт мне на настоящих поэтов. Они — истинные маги и слова их, сказаные к месту и ко времени, пророческие.

1. «Пламя и тень» стихотворение Сары Тисдейл (пер. М.Рахунова):

Будут сладкими ливни, будет запах полей,

И полёт с гордым свистом беспечных стрижей;

И лягушки в пруду будут славить ночлег,

И деревья в цветы окунутся, как в снег;

Свой малиновка красный наденет убор,

Запоёт, опустившись на низкий забор;

И никто, ни один, знать не будет о том,

Что случилась война, и что было потом.

Не заметят деревья и птицы вокруг,

Если станет золой человечество вдруг,

И весна, встав под утро на горло зимы,

Вряд ли сможет понять, что исчезли все мы.