Она дана ему свыше

Глава 21

Когда Миранда, будучи ошеломленной не меньше остальных, объявила, кто их гость, тело Мадлен заметалось по комнате. Она обхватила себя руками, борясь с чувством неимоверного волнения. Ее лихорадочно бросало то в холод, то в жар. Внутренний голос приказывал ей заглушить панические атаки, и Джек тоже попытался ее усадить в кресло. Мадлен наспех вернулась к себе и стала приводить внешний вид в порядок.

«Герцог Лендский. Значит, это не Саймон, а Сэмюэл приехал в Херефорд-хаус».

Но почему Саймон отправил своего отца вместо себя? Неужели он настолько сторонится внебрачную дочь своего отца и матери? Самый простой контакт с сестрой не заботил Саймона так же сильно, как Мадлен. Он не пожелал увидеть родную кровь. Печальное открытие больно пронзило ее сердце и гордость. Что ж, если брат не желал знать ее, то и она не станет пускать по нему слезу. Мадлен также будет притворяться, будто его и нет вовсе. Однако колющий сердце осадок все еще оставался внутри.

Мадлен оценочно уставилась на шкаф с одеждой, решая самую главную задачу в мире: в чем встретить отца. Платье должно быть превосходным, по одежде обычно определяют уровень качества жизни человека.

Если бы Мадлен надела одно из старых платьев, то, в котором она драила котлы у Хопкинсов за два фунта в год, человек окинет ее не намётанным взглядом и вынесет: служанка. Ее рука остановилась на гладком синем бархате. Миранда не поскупилась на ткани для нее. Только сейчас Мадлен достойно обрадовалась ее излишней щедрости, натягивая сверху бархатную синеву и по пути мысленно молясь о ней с благодарностью.

Второпях она пару раз просунула руку не в тот рукав и опустилась на пол, окончательно запутавшись в ткани. Мадлен хотелось залиться слезами и потрясти дом громкими криками, но прежде она уговорила себя попытаться еще раз. Платье удачно село на ней. Мадлен на какой-то миг показалось, что оно даже улыбнулось исчезнувшей участи превратиться в порванную или мокрую тряпку. Волосы она как бы вскользь уложила в пучок.

Узнает ли ее отец? Мадлен хотела услышать то, что он ей скажет. Сэмюэл вполне мог усомниться в том, что она его дочь. Возможно, он приехал сюда просто удостовериться. А если он ей не поверит? Но Мадлен-то была убеждена в словах матери. Если бы отец усомнился в подлинности написанных ею слов, его бы здесь не было.

Мадлен быстро шла в гостиную, борясь с ногами, которые норовили спутаться. В ее голове вихрем закрутились варианты приветствия: сказать «доброе утро, ваша светлость» или «приветствую вас, герцог Лендский»? Или простое «здравствуй, папа»? Мадлен до боли натерла пальцем нижнюю губу. Она подошла к закрытой двери, и сердце от страха застучало. Влажные пальцы легли на дверную ручку и сильно толкнули вперед. Возможно, слишком сильно: проем распахнулся настежь, и ударный звук привлек внимание двух пар мужских глаз. На диванах сидел Джек и молодой мужчина, который, судя по возрасту, никак не подходил под описание ее отца. Саймон?

Вероятно, глазеющий на нее мужчина — никто иной, как ее брат. В привычке оба встали, не отрывая от нее глаз: должно быть, ее внешний облик достиг уровня леди. Мадлен подошла и присела перед Саймоном в реверансе. Они ошеломленно разглядывали друг друга, пытаясь найти схожие черты. Он был точной копией ее матери.

Джек откашлялся:

— Пожалуй, я оставлю вас одних, — и вышел из комнаты.

Неловкую паузу прервал Саймон:

— Здравствуй, Мадлен. — Оба погрузились на мягкие обивки. — Я отправился сюда сразу же, как только получил твое письмо. Честно говоря, я очень удивился, узнав, что у меня есть сестра.

— Да, я тоже удивилась, когда узнала от мамы про тебя и про отца. Вообще, когда объявили о прибытии герцога Лендского, я думала, что это он приехал.

Саймон опустил изумленный взгляд в пол, сказав:

— Жаль тебя огорчать, но Сэмюэл умер еще два года назад. Теперь мы — единственное, что осталось от них обоих.

Улыбка исчезла с ее лица. Отец был мертв. Ее отец, которого Мадлен не успела узнать. Но, может быть, успела бы, если бы нашла его сразу после кончины Фелиции! Она поникла, преследуемая чувством сожаления. Это то ощущение, когда ты осознал потерю чего-то очень дорогого, но неизвестного. Мадлен никогда не была знакома с отцовской любовью, со связью, которая возникает между дочерью и отцом. И никогда теперь не узнает, каково это.

— Ты очень похожа на него, — добавил Саймон. — Те же глаза, волосы, черты лица. Глядя на тебя, я вспоминаю отца.

Эти же слова Мадлен слышала от матери в последние мгновения ее жизни.

— Как странно, — рассеянно протянул ее голос. — Он умер спустя год после гибели мамы. От чего это случилось?

Брови Саймона поднялись и опустились.

— Неизвестно. Он был физически здоров, да и молод еще. Никаких признаков насилия, отравления — ничего. Для меня это остается загадкой, но, полагаю, что от тоски. Ведь отец умер почти сразу после смерти матери, верно? Наверное, он не смог справиться с горем.

— Он не был счастлив в браке? С твоей… мачехой?

Саймон издал горький смешок:

— Нет. С ней даже я был несчастен. Кэтрин знала о Фелиции, но не говорила о ней до тех пор, пока та не скончалась. — Лицо Саймона стало внезапно грустным.

В очередной раз она убедилась тому, как он схож с ее матерью. То есть с их матерью.

Мадлен, кинув взгляд на кольцо его левой руки, спросила:

— А ты счастлив со своей женой?

Саймон глянул на палец и ответил:

— Да. — Уголки его рта снова дернулись в улыбке. — Ее зовут Оливия. Как раз перед моим отъездом выяснилось, что она ждет ребенка.

Мадлен не сдержала удивленной улыбки. Она душой и сердцем возрадовалась за счастье Саймона.

Мадлен ощутила, что пучок на голове медленно начинает слабеть и соскальзывать.

— Херефорд мне рассказал, что ты работаешь на него компаньонкой. Но как это вышло, если официально у тебя нет благородного происхождения?

Мадлен замялась. С пунцовыми щеками она в конце концов рассказала Саймону всю историю о том, как встретила Миранду и как стала компаньонкой под чужим именем.

— Теперь им грозит потеря репутации. Я даже и не знаю, что делать. Я в отчаянии.

— Как все серьезно. — Саймон потер шею. — Может, я могу помочь?

— Как? — Мадлен подняла на него оживленные глаза, неосознанно схватив за руку, покоившуюся на подлокотнике.

— Ты можешь помочь этой семье, заявив, будто ты обманула их о своем происхождении. Они не пострадают при условии, если ты покинешь их дом. Перед светом Гудманы будут чисты и непорочны. А ты можешь поехать к нам в Ленд-парк и жить там, если хочешь. Мы с Оливией с радостью примем тебя в нашем доме.

Решение Саймона казалось ей вполне разумным. Действительно заявление Мадлен может в корне изменить ситуацию, очистив Миранду, Кевина и Джека от позора. Только при этом она должна уехать. Оставался лишь один вопрос.

— В качестве кого я буду жить у вас? — спросила Мадлен.

Рука Саймона накрыла ее ладонь сверху.

— Ты знаешь, я не могу открыть всем, что мы с тобой брат и сестра. Оливия скоро родит, и ты можешь быть принята на работу как няня. Позже — гувернантка для ребенка.

— Но мое сходство с отцом очевидно. Все догадаются.

— Нет. — Саймон покачал головой. — Никаких прямых доказательств нашей связи нет. Выдвигать сомнительные предположения и строить догадки не станут: побоятся. Ну так что, ты согласна?

Холодные сомнения не давали ей вымолвить «да». Мадлен сделает больно им всем, если уедет. И себе тоже. Вспомнив прекрасно проведенную ночь с Джеком, Мадлен хотела удариться в слезы оттого, что подобного счастья с ней больше не случится. Ее влагалище все еще отдавалось болезненной пульсацией, служа напоминанием сладких часов ее жизни.

С другой стороны, будет гораздо хуже, если она останется. Большие последствия придется расхлебывать всем троим. А так Гудманы останутся не при чем, и Мадлен будет рядом с братом.

— Да, — отметя сомнения, ответила она. — Но не говори пока им о моем решении. Я сама сделаю это.

— Хорошо. Через два-три дня мы отправимся в Ленд-парк. Это хорошее место, тебе там понравится.

Неожиданно они повернули удивленные головы к раскрывшимся дверям, в которые упали Миранда и Кевин. Поднявшись с пола, они заметно смутились.

— Мы здесь проходили мимо и споткнулись. — Миранда покраснела, переминая сплетенные руки. — На улице неимоверно жарко! Даже не представляю, как вы сюда добрались, ваша светлость.

Кевин не поднимал глаз, в строгом молчании сцепил ладони перед собой. Мадлен и Саймон сидели в озадаченном безмолвии, иногда переглядываясь.

— Я думаю, — прервала неловкость Мадлен, — нам нужно больше чашек под чай, Миранда. — Она кивнула ей, та с радостью переключилась и дала указания горничной.

Кевин мышкой сел в кресло, все еще стыдившись своего нелепого поступка. А у Миры, напротив, всякая неловкость испарилась с лица и языка.

— Я Миранда, ваша светлость. Мы с вами уже познакомились. Я и представить не могла, что у Мадлен есть брат. Хоть это и конфиденциально, — она обратилась к Мадлен, — но все равно я считаю, что тебе стоило со мной поделиться. Мы ведь уже как семья.

При звучании последних слов чашка Мадлен не выдержала и выскользнула на пол, не разбившись только благодаря ковру.

— Как неуклюже! — Она подняла чашку и поставила обратно на стол, посматривая на темное пятно, впитавшееся в ковер.

Мадлен обратила внимание на поджатые губы горничной, стоящей у стены, которой вскоре придется оттирать щеткой светлое тканное изделие.

Ей вспомнились те дни, когда она была на ее месте и чистила несколько ковров каждую неделю. Причем они не были такими чистыми, как здесь, в Херефорд-хаусе. Зачастую ей попадались прилипшие леденцы, реже — пережеванная смола, вызывающая отвращение. Теперь же Мадлен сидела совсем по другую сторону берега. Не совсем ясную и определенную, но точно лучшую.

— Не все секреты можно доверить даже самым близким, мисс Гудман, — сказал Саймон и откусил печенье.

Горничная принесла дополнительные чашки и разлила чай. Ее уход прорвал блокаду всеобщего молчания.

— Отнюдь не все так очевидно, ваша светлость. Временами на Мадлен лица не было, все грустила. Теперь я понимаю, чем это было вызвано. Я думаю, если что-то угнетает, лучше поделиться этим грузом и станет легче. Я права, Мадлен?

Исподтишка она дернула Миранду за рукав. Саймону вовсе не обязательно знать о ее переживаниях, которые она испытывала годами, мучая себя материнским письмом. Благо, он не спрашивал, почему Мадлен не написала раньше. Иначе как бы она объяснила, что не хотела предстать перед ним и отцом в оборванных грязных юбках и не желала их обременять своим существованием?

Спустя время Кевин притронулся к чаю и сладкому, не стараясь вникать в разговоры взрослых. По крайней мере, так казалось со стороны.

— Надеюсь, ваш брат не будет против, если я остановлюсь здесь на пару дней? — Саймон переглянулся с Мадлен.

— Разумеется, нет! — ответила Миранда с распахнутой душой. — Вы могли бы остаться подольше, посмотреть поместье, сад, ознакомиться со всем парком, посетить город. — Она надкусила конфету. — Конечно, в нашем провинциальном городе развлечений немного, но мы можем что-нибудь придумать.

Саймон прочистил горло.

— Я бы с радостью задержался, но не могу. У меня дома осталась беременная жена. Не хочу, чтобы мал… чтобы она долго находилась одна.

— Но срок еще маленький, — изумилась Мадлен. — Что может с ней случится?

— Беременность — вещь тонкая и непредсказуемая.

В гостиной внезапно послышался звук порхающих крыльев и резкий стук по стеклу. Их ошарашенные лица взметнулись вверх: маленькая серая птица искала выход через окно на улицу.

— О, ужас! — вскрикнула Миранда. — Как она оказалась в комнате? Это же плохая примета.

Птица быстро нашла снизу форточку и вылетела в нее.

— Я не верю в суеверия. — Мадлен равнодушно откусила зефир. — Придерживаюсь исключительно христианского мировоззрения.

— Значит, ты истинная приверженка религии? — Саймон вскинул бровь.

Миранда вставила:

— Да, Мадлен очень набожна.

После сегодняшней ночи она уже была не так уверена в своей набожности. Мадлен потеряла девственность, не будучи повенчанной! Верх порока, за который ее стоило бы высечь плетью. Однако она все равно дала клятву и твердо уверена, что сдержит ее. Это обещание было для Мадлен священным. Несмотря ни на что, она сделала выбор в пользу запрещенной любви.

Мадлен ощутила, как волосы грозились упасть на плечи в любую секунду.

— Саймон, я распоряжусь, чтобы тебе показали твои покои.

— Конечно.

После того как Мадлен вышла, ее прическа развалилась. Когда она собрала пучок, нашла Маршу и попросила подготовить комнату для Саймона, она зашла внутрь своей спальни и глубоко вздохнула.

Мадлен нелегко давалось решение об отъезде. Еще труднее будет говорить о нем главным жителям дома. На это у нее было лишь два дня, может, три. В тоске ее ноги бесцельно стали бродить по комнате. Мадлен расстанется с ними и больше не увидит. Разлучившись с Джеком, она никогда не встретит кофейных глаз, украшенных теплой прекрасной улыбкой. Сердце ее горько сдавило.

Мадлен достала жемчужное ожерелье, и со слезами примерила на шее. Бусинки обрамляли ее, как изящный белый венок покойницу. Сегодняшняя ночь была в списке самых лучших в ее жизни. Вспомнив горячие нежные губы Джека, которыми он ласкал ее, Мадлен механически облизнула свои. Она примет удар на себя и уедет с Саймоном в его дом.

Мадлен пыталась приободрить себя мыслями о воссоединении с братом, о предстоящем знакомстве с его женой. В добавок ко всему они ожидали рождения их ребенка. Ее племянника! Мадлен будет играть с ним, а позже обучать его. Ее рот растянулся в кривой улыбке, как у мученицы — именно так исказят ее жизнь попытки притворного счастья.

«Я снова буду проживать чужую судьбу под чужой крышей» — удручающе подумала Мадлен.

У нее не будет ни своей семьи, ни своего дома. Даже счастье Мадлен станет испытывать за других. Ее глаза будут наблюдать за любящими друг друга Саймоном и его женой Оливией, за шалостями их маленьких детей. В голове фантазия Мадлен непроизвольно напишет другую картину про нее, Джека и их ребенка в трогательных свежих красках. И каждый раз при столкновении этой мечты со свирепой реальностью она будет плакать над ее обломками. Но Мадлен предпочтет испытывать чужое счастье, чем никакого. В противном случае, если она откажется от предложения Саймона, то ей придется вернуться в свой одинокий дом. Сейчас там, наверное, все заросло в пыли под тенью серости, что за две секунды приведет ее в тоскливое настроение.

Мадлен положила ожерелье в карман. Открыв дверь, она, к удивлению, встретила Джека.

— Я как раз собирался постучать, — сказал он.

Она впустила его внутрь.

— Почему ты грустишь? — Сощуренные темные глаза пробежались по ее лицу. — Ты должна радоваться, ведь приехал твой брат.

— Я рада. — Она вымучила неестественную улыбку. — Правда. Я надеюсь, ты не будешь против, если он задержится здесь на два или три дня?

— Конечно, нет. — Джек подступил к ней, взяв за руку. — Послушай, мне очень жаль, что тебе не удалось застать отца живым. Может быть, ты хочешь об этом поговорить?

Мадлен резко вынула из его руки свою. Теперь его прикосновения служили поводом для грусти потому, что ей будет их не хватать. Она чувствовала, что вот-вот снова расплачется.

— Нет, Джек, не хочу. — Ее голос стал сухим, как пожухлая ветка.

Мадлен не хотела встречаться с ним взглядом. Он расправил руки, желая притянуть ее к себе, но она отстранилась.

— Не нужно.

— Почему? — Джек был полон замешательства. — Что случилось?

— Ничего. — Ее руки легли крестом на груди, она отвернулась от него. — Просто не стоит этого делать.

— Я обидел тебя? Скажи мне, не молчи.

— Конечно, нет.

— Тогда что?

Мадлен подавила стенание внутри. Она не могла сказать Джеку сейчас. Мадлен не хотела подвергать его печали и выяснять с ним отношения. Она выбежала из комнаты, как зверь, убегающий от лесного пожара.

Ее неописуемо терзали противоречивые чувства. Мадлен в любом случае не сможет остаться, вот почему радость Миранды и нежность Джека так тяготили ее. Она хотела быть здесь вопреки чувству долга.

Ее быстрые шаги не смогли заглушить тяжелого топота позади. Джек настигал ее, крича что-то вслед. Мадлен ускорилась, заворачивая за углы и пытаясь оторваться. Спустившись по лестнице, они оказались в пустом холле. Ее маневры не сработали: он догнал ее и резво ухватил за локоть.

— Да что с тобой такое?! — В его глазах читалось непонимание, объединенное с раздражением. — Ты убегаешь от меня, как от серийного маньяка. Объясни мне, в чем дело.

— Нас могут увидеть. — Голова Мадлен покрутилась вокруг. — Отпусти меня!

— Пусть увидят. Может, тогда ты перестанешь бежать от меня

— Я не сбегу, обещаю.

Джек не спеша расслабил пальцы, и из них свободно выпал локоть Мадлен. Он взирал на нее, ожидая объяснений, ее дыхание пыталось восстановиться.

— Я не хотела говорить тебе сейчас, но… — Слова подступили к горлу и словно застряли.

— Но?..

— … но я вынуждена сделать это, Джек. Это единственный шанс для тебя, Миранды и для меня тоже. Лучшего выхода из ситуации просто нет, пусть он и непростой.

Джек помотал головой.

— О чем ты говоришь?

— Джек!

Они задрали головы и увидели Марка, держащегося за антресоль верхнего этажа.

— Марк? Ты что здесь делаешь? — спросил Джек.

Он бегом спустился к ним вниз по лестнице, периодически глядя на Мадлен.

— Я хотел с тобой переговорить. Дело серьезное, Джек. Слухи уже коснулись Лондона. — Марк снова посмотрел на Мадлен, и Джек встал между ними.

— Какие новости?

— Про Мадлен.

Ее зубы больно вонзились в губы. Она опоздала. Но это было уже неважно, Мадлен должна все исправить.

— Это я виновата. — Джек повернулся к ней, и оба уставились на нее в немом молчании. — Я обманула Гудманов, будто являюсь дочерью барона Килмарнока, но это не так. Они здесь не при чем, это все я.

— Мадлен! — Джек попытался ее остановить, но она оставалась непоколебимой.

Еще никогда она не была так тверда и уверена в том, что говорила. Мадлен вскинула подбородок к Марку.

— Нет, ваша милость, не нужно меня защищать. Я чуть не подвергла уничтожению репутацию вашей семьи, притворившись девушкой с благородным происхождением. Прошу, ваше сиятельство, — Мадлен вытолкнула ошарашенного Марка в спину к выходу, — расскажите об этом всем, дабы невинные люди не пострадали от моего коварства. Будет лучше, если вы напишете об этом в бульварных газетах, — и захлопнула за ним дверь.