Опасайтесь бешеного пса

Глава 11. Большие беды с маленьким сенбернаром

В те же часы в другом доме и другой человек тоже отмечал день своего рождения. Этим человеком была Римма Семеновна Мальцева.

Бывший муж Риммы, Олег Глебович, помнил об этом с утра, помнил в полдень и даже собирался заскочить в соседний магазинчик за подарком, но все, как обычно, спутал телефонный звонок. В трубке рыдала женщина.

— Умоляю, я оплачу все, только приезжайте скорее!

Олегу Глебовичу пора было бы привыкнуть к таким звонкам, однако он так и не научился сохранять равнодушие, когда рядом страдали люди. Или животные. Хорошо, хоть внешне он умел оставаться спокойным.

— Объясните подробно, что случилось.

— Нет! Нет! Ой, он умрет! Он сейчас умрет! Пожалуйста, я вас умоляю, приезжайте скорее!

Она назвала адрес и Олег Глебович, схватив докторский саквояж, который всегда стоял наготове в прихожей, бегом спустился по лестнице к своей замызганной «восьмерке», соображая, на каких улицах в это время меньше пробок.

Он часто ездил по вызовам и его особенно бесило отсутствие в родном городе самых необходимых опознавательных знаков. На поиски нужного дома или квартиры порой уходило столько же времени, сколько тратилось на дорогу. Словно все мы обитаем в засекреченном объекте, где на каждом шагу висят призывы типа «Осторожно! Враг подслушивает!», и в целях соблюдения государственной тайны, чтобы вражеские шпионы не могли никаких адресов найти, убрали все номера с домов. В результате по указанному адресу не могут добраться не только шпионы, для которых, благодаря Интернету раскрылись почти все государственные секреты, но подолгу, проклиная все, путаются врачи скорой помощи, шастают между безымянными корпусами обыкновенные гости в праздничной одежде и теряет дорогое время он, Олег Глебович. И сколько больных умирает только из-за того, что к ним всего на несколько минут опаздывает медицинская помощь!

Он уже давно перестал костерить губернаторов, которые не могут навести в городе порядок. В конце концов, губернаторы приходят и уходят, а народ остается. И не губернатор должен повесить на каждом доме номерной знак, а те самые жилконторские Марьи Васильевны и Иваны Ивановичи, которые здесь живут и к которым тоже приезжает скорая помощь. Но народ, как всегда, безмолвствует.

Так было и в этот раз. Он метался между тремя длинными домами без номеров, каждый из которых растянулся чуть ли не на квартал, спрашивал у прохожих, но все указывали в разные стороны, пока наконец слегка подпивший мужик не подвел его к нужному дому и подъезду.

Наконец Олег Глебович поднялся в полудохлом загаженном лифте на седьмой этаж и позвонил.

Дверь открыла рыхлая крашеная блондинка в ярком халате, в бигуди.

— Ой, это вы?! Я уже звонила снова, я думала, эти мучения никогда не кончатся!

Олег Глебович снял ботинки, потом вынул из саквояжа тапочки, упакованные в полиэтилен и сохранившие уличный холод.

— Он там, я закрыла его в комнате, чтобы не видеть эти мучения!

Хозяйка открыла дверь, и перед Олегом Глебовичем возник четырехмесячный сенбернар. Голова и лапы щенка, весь пол вокруг были забрызганы кровавой пеной и слюной. Пасть он держал широко раскрытой, дышал тяжело, глаза покраснели. Вид у него был жалкий, замученный.

— Кость! У него встала кость поперек горла! — запричитала хозяйка. — Умоляю, доктор! Сделайте хоть что-нибудь! Муж меня убьет, если собака погибнет!

Олег Глебович подошел к щенку, потрепал бедолагу по холке и, не говоря ни слова, быстрым движением сунул правую руку глубоко в пасть, нажимая так, чтобы приподнялась верхняя челюсть. Левой рукой он аккуратно и твердо отжал нижнюю челюсть, захватил кончиками пальцев кость, слегка повернул ее и вытащил наружу. Все это действие заняло секунды две, не больше.

Косточка была не так уж и велика, но зато заострена с обеих сторон.

— Можете сохранить на память, — протянул он ее хозяйке.

Такие, на первый взгляд, примитивные действия требовали не только опыта и отточенности движений, но и кое-чего еще, что их институтский профессор даже в атеистические времена называл даром Божиим.

— И только-то? — спросила женщина с удивлением. — А я думала, вы резать будете. А теперь что, у него горло долго будет болеть?!

— Ничего страшного. Сегодня и завтра дайте жиденькую кашку, вместо мяса — фарш.

— Такой пустяк, а я так напугалась! Надо же — из-за ерунды волновалась!

Все реакции хозяев были ему хорошо известны. Сейчас она думает, что за эту ерунду, которую он проделал с ее щенком, и платить не стоит.

— Мой приезд стоит восемьдесят рублей. Столько же стоит операция, которую я сделал щенку. Я бы мог воспользоваться скальпелем, но тогда это стоило бы дороже. Да и щеночку было бы больно. И, честно говоря, то, что я сделал собачке, не сделал бы никто другой. Да и гонорар мой самый минимальный по городу. Вызов обычного ветеринара вам обошелся бы в два раза больше.

Эти слова Олег Глебович выговаривал с трудом. Будь его воля, он бы бесплатно лечил всех зверенышей, котят и щенков. Только бензин постоянно дорожает, и остальное — тоже.

Только теперь он взглянул на часы и обнаружил, что на день рождения к бывшей жене уже опоздал даже, если в эту минуту войдет к ней в дверь. Однако ехать было нужно. В этом состоял его долг.

— Я могу от вас позвонить? — спросил он, пока хозяйка рылась в сумочке.

— А разве у вас не мобильник?

— Нет. У меня простой домашний телефон.

— Пожалуйста.

Хозяйка ввела его в другую комнату, обставленную, как она полагала, суперсовременно, указала на аппарат, который был одновременно и факсом и принтером, и встала рядом.

— Римма?

Там, куда он звонил, звучало сразу несколько голосов.

— Олег, ты? Как всегда, в своем репертуаре! Я же просила, не опаздывай!

— Прости, был срочный вызов, не мог отказать.

— Понятно. Думаешь, если бросил женщину, так можно ею пренебрегать?

— Через полчаса буду.

— Ну, смотри, Сергеев!

Больше о заказах они не говорили.

— У нас же еще торт! — вспомнил Платон.

— Всё, как в лучших домах Филадельфии! — пошутил гость.

— Или Рио-де-Жанейро. Знаете, как переводится это название?

— Знаю.

— Ой, извините. Я же забыл, что вы свободно говорите на всех языках мира.

— Не на всех, это уж слишком, — решил уточнить Николай. И они двинулись назад в гостиную, затем снова перешли в кабинет, где Платон, захлебываясь от восторга, опробовал подарок Николая.

— Все! Видаки — это теперь вчерашний день! Да у меня и компутер продвинутый. Кстати о языках, у меня такой переводчик — он не только изображение и звук дает, он мне еще пишет, кто и что там говорит. Это, если я глухой или еще чего. Вот сюда — клик — и титры уже не по-русски, а по-английски. Хотите, он вам на китайский переведет или японский. Сила! Но теперь благодаря вашему подарку я могу хоть всю библиотеку Конгресса к себе перекачать.

— Да, ничего, ничего, — одобрительно кивал Николай, знающий толк в хорошей технике.

— Книг только жалко, — покачал головой Платон. — Скоро их никто и читать не будет. Все перепишут на диски.

— Вы прямо, как вавилонский жрец, увидевший первый папирус. Он тоже охал: «Как можно божественные тексты записывать не на табличках, а на этом презренном материале!» Хотя, я думаю, книги-то будут, — сказал Николай, — никуда они не пропадут.

Они поболтали еще немного, затем Николай поднялся.

И только уже стоя в прихожей и натягивая кроссовки, он, как бы между прочим, напомнил:

— А насчет тех двоих отпишите хозяину, что я весьма сильно против. Или еще лучше — пришлите мне их почтой, будто я про них ничего не знаю, я отвечу, а вы мой ответ и перешлете. Лады?

Платон лишь молча моргнул, и в глазах его была такая тоска, словно они прощались навсегда.

— Ты особенно-то не куксись, — не сдержался гость. Платон нажал на кнопку и выпустил его из квартиры.