Опасайтесь бешеного пса

Глава 45. Странная интонация

— Докладываю, Дмитрий Евгеньевич, — Катя Калачева углубилась в распечатку. — Любовь Егоровна Борская, 1972 года рождения, по образованию хирургическая медсестра, закончила медицинское училище номер семь с отличием, работала в Институте Скорой помощи до 1998 года. Затем уволилась по собственному желанию, с тех пор числится временно неработающей. Проживает: улица Кирочная, дом три.

— Катюша, выясните, пожалуйста, когда она переехала по этому адресу и при каких обстоятельствах. Поменялась, купила квартиру или что. Уточните параметры и описание квартиры и так далее.

— Вы совсем за дурочку меня принимаете, Дмитрий Евгеньевич, — хмыкнула Катя. — Конечно, я посмотрела. Она переехала на Кирочную из Веселого поселка в том же 1998 году, когда оставила работу. Квартиру купила. Пятьдесят шесть квадратных метров, двухкомнатная. Я сразу обратила внимание. Медсестры у нас не то чтобы очень богатый народ. А тут квартиру покупает и с работы увольняется. Не понимаю, почему таких сразу не проверяют, чем они занимаются.

— А как насчет презумпции невиновности, Катя? А права человека? А гражданские свободы? То, о чем ты говоришь, может интересовать только одно ведомство: налоговую инспекцию. А мы в ней пока не служим.

— Ну вот и гуляют такие Борские по свету. Теперь ее ищи-свищи.

— То есть? — не понял Самарин.

— Она же уехала. Пять дней назад улетела в Амстердам самолетом «KLM». Одна из самых дорогих авиакомпаний в мире, между прочим

— Так… B Нидерланды.

— У нее Шенгенская виза. Она может быть где угодно, хоть в Португалии.

— Катюша, тогда вот что. Проверь, пожалуйста, список пассажиров. Не было ли там нашего Барханова.

— Вы же с ним по телефону два дня назад разговаривали.

— Разговаривал. Но лично его не видел. Я же не знаю, где он был, у себя в квартире или, как ты сама предположила, где-то в Португалии?

— Да как же это… — начала Катя, но остановилась. — Ну да, спутниковая связь…

— Вот почему эта цепная Апполинария просила меня перезвонить.

— Она за это время сообщала ему и соединяла вас.

— Что-то в таком роде.

— Но зачем им это? — задумалась Катя. — Значит, Барханов хочет, чтобы никто не знал, что его в Питере уже нет.

— Похоже, он всерьез опасается за свою жизнь. Причем его враги настолько сильны, что могут найти его и за границей. Он решил выгадать время и делает вид, что по-прежнему сидит дома, хотя и отказывается от личных встреч, предпочитает общаться по телефону. Это пока не вызывает никаких подозрений. А к тому времени, когда они сообразят, что к чему, он уже и за границей сумеет замести следы. Шенген — вещь хорошая. Жить ему наверняка есть на что. Он мне представляется человеком очень неглупым и дальновидным. Так что, Катя, с вас список пассажиров того рейса. Скорее всего, фамилии Барханов среди них не окажется. Нужно посмотреть всех, кто подходит по году рождения. Хотя на его месте я бы летел другим рейсом и в другую страну.

— И из Москвы.

— Возможно, — согласился Самарин. — Вернемся к Любе Борской. У нее родственники остались.

— Мама, младшая сестра. Так и живут в Веселом поселке. Мать — учительница, сестра учится на вечернем отделении и работает в той же школе, что и мать Вы считаете, нужно их отрабатывать?

— Разве что на предмет взаимоотношений Барханова и Борской. Судя по всему, хирург держал их в секрете. Борская была для всех обычной медсестрой, причем, насколько я могу судить, он каждый раз вызывал ее, как будто в первый раз и случайно. Он не хотел, чтобы их имена как-то связывались. Даже тетя Паня могла только догадываться, что происходит между ними. Но своим родным, матери и сестре, она вполне могла проговориться. Никогда не поверю, что женщина способна хранить секреты. Так что, пожалуй, съезди к ним, разузнай, что там и как.

Когда Катя ушла, Самарин встал и подошел к окну. Совершенно очевидно, что по крайней мере один человек наверняка знает, кто заказывал убийства. Более того, с ним можно связаться по телефону А что, если действительно позвонить и спросить вот так, в лоб? Ответит Барханов или нет? Скорее всего, нет.

Дожили мы. Скрываясь от преступников, которые уже всерьез покушались на твою жизнь, человеку и в голову не приходит обращаться в милицию или в прокуратуру. Он бежит, запутывает следы, переезжает по чужому паспорту из страны в страну. А о милиции даже и не думает. И уж тем более не собирается с ней сотрудничать. И в этом виноваты сами правоохранительные органы. Им не верят.

Самарина просто подмывало позвонить и попросить к телефону Валентина Петровича. Апполинария скажет, что он сейчас занят и нужно перезвонить, а затем соединит со своим работодателем, который будет находиться вовсе не в своей квартире на Кирочной, а в отеле на берегу Средиземного моря. Но ты об этом даже не будешь подозревать. Хитро.

Дмитрий протянул руку и снял трубку. Набрал номер квартиры на Кирочной, три Сначала трубку долго не брали, затем раздался голос:

— Але?

— Апполинария Сидоровна? — спросил Самарин, не узнавший голоса Бархановской домработницы.

— Она самая, — ответили ему, — а кто спрашивает?

Что-то было явно не так. Судя по всему, это была тетя Паня, но говорила она как-то странно, словно была простужена.

— Вы меня не знаете, — Самарин вдруг решил не напоминать тете Пане о их встрече у метро — Я хотел бы поговорить с Валентином Петровичем.

— Его сегодня не будет, — ответила тетя Паня, и ее голос снова показался Самарину не таким, как обычно.

«Что за чертовщина? — подумал он. — Неужели с бабкой что-то случилось?»

Как бы проверить…

— Жалко, — сказал он, пытаясь протянуть время, — может, я попозже… Я и в двенадцать могу. Он когда обещал вернуться?

— Сегодня не будет его, — как-то равнодушно сказала Апполинария Сидоровна. — И вообще…

Больше она ничего не добавила.

— А то ведь я от Гены, Аленкиного отца, — Самарин вспомнил имена тети Паниных родственников, — помните, ему руку штопали. Вот у нас тут снова надобность, один парень палец оттяпал, а ваш доктор, говорят, пришить может.

— Пришить-то он может, — в голосе тети Пани зазвучали непонятные нотки. — Но когда? Занят он сейчас. Уехал на срочную операцию, а когда будет — не сказывал. Может, оно, и несколько дней не будет его, кто ж знает. Его такие люди увезли серьезные, все на черных машинах больших. Так что пока он там со всем не справится, его назад не отпустят. То-то, милок. Так и передай. И еще ему скажи, Генке-то, чтобы Пальму, собаку, кормил. Ну и прощевай.

Разговор оборвался, в трубке раздалось короткие гудки. Самарин застыл ненадолго, а потом быстро набрал другой номер.

— Осаф Александрович? Дмитрий Самарин беспокоит. Срочно нужно послать группу захвата на квартиру Барханова. Я только что говорил с его домработницей. Судя по всему, там засада. Нужно взять их всех. Что? Да, уверен. Еду туда же. Встретимся там. Сверим часы. Значит, ровно через полчаса.

Самарин выскочил из кабинета, на ходу надевая куртку. По дороге встретился Никита Панков, шедший по коридору, нагрузившись папками с делами. Он не успел увернуться от мчавшегося на всех парах шефа, и папки рассыпались по коридору.

— Ну, Дмитрий Евгеньевич! — укоризненно промычал Никита.

— Прости, — бросил ему через плечо шеф и выбежал из здания прокуратуры.

«Бабка узнала меня, — метались в голове мысли. — Говорила не для меня, а для них… Они не знают, что Барханов за границей. Ждут, пока вернется… Засада… Бабка к худшему приготовилась… Последнее «прости»… Наказ последний про собаку… Зятю».

Дмитрий вошел в уже знакомый двор на Кирочной. У подъезда, где была квартира Барханова, стояли две одинаковые машины, черные джипы. Один принадлежал добрынинской группе захвата, внутри него виднелась массивная фигура Андрея Кирилловича. Обладатели второго, по-видимому, уже лежали лицами вниз в просторной бархановской квартире. Интересно бы знать, кто же они такие и каким ветром их занесло в дом на Кирочной.

Они, конечно, оставили в машине водителя, но сейчас он беспомощно лежал на полу. Прежде чем войти в подъезд, Дмитрий обернулся, будто почувствовал на себе взгляд. Но все было спокойно, только по двору не торопясь проходил какой-то мужик со светлым ежиком. Его лицо показалось Дмитрию знакомым, но размышлять, где и когда он его видел, времени не было.

Он бросился к бархановской двери, на ходу выхватывая пистолет. В это время послышались выстрелы, сопровождаемые оглушительным грохотом.

Теоретически считается, что металлические двери, оборудованные сейфовыми замками, вскрыть невозможно ни при каких обстоятельствах. На это жалуются спасатели и пожарные, которые не могут попасть в квартиры и спасти запертых там людей. Для группы захвата «Эгиды», а стало быть «Добрыни» такой проблемы не существовало. Они справлялись с любой дверью за пять — десять секунд.

Изнутри раздались одиночные выстрелы, затем раздался голос Саши Привалова:

— Всем лежать! Руки за головы!

Самарин вошел в квартиру. Трое бритоголовых качков лежали на паркетном полу гостиной. Их держала под прицелом Мила Баркова. Но не они интересовали Самарина. Он искал глазами тетю Паню. В гостиной ее не было. Дмитрий бросился по комнатам. Квартира была обставлена с большим вкусом. Апполинарии Сидоровны не нашлось ни в спальне, ни на кухне, ни в библиотеке. «Хирургический кабинет! — сообразил Самарин. — Наверняка рядом с ванной», — почему-то пришло ему в голову. — Рядом с водой».

И действительно, возле двери в ванную комнату имелась еще одна, плотно обитая снаружи. «Чтобы во время операции ничего не беспокоило», — понял Самарин. Сейчас это было как раз на руку. Он бесшумно подошел к двери и толкнул ее. Запертая дверь не поддалась, но его заметили. Дмитрий едва успел отскочить в сторону, когда из-за двери раздался выстрел. Пуля прошла насквозь, значит, дверь под обивкой была обычной, деревянной.

Можно было бы выстрелить в замок и открыть дверь, но внутри его ждали.

Стоя за косяком с пистолетом наготове, Дмитрий снова дотянулся до дверной ручки.

В ответ раздались выстрелы, а затем голос:

— Еще сунешься, из бабки мозги выбью.

«Значит, Апполинария жива», — понял Самарин.

Значит, нужно действовать осторожно.

Внезапно дверь распахнулась — и в проеме показалась тетя Паня в съехавшем набок платке. Высокий носатый мужик прижимал дуло пистолета к ее виску. Он был совсем не похож на обычных качков с бритыми затылками, которыми сейчас занималась группа захвата. В его лице читалась не тупая агрессия, а осмысленная ненависть, ярость и желание жить.

Он резко подтолкнул тетю Паню вперед, и она поддалась, как большая тряпичная кукла. «Неужто опоздали?» — пронеслось в голове у Самарина, но словно в ответ его мыслям Апполинария издала слабый стон. По-видимому, носатый ее оглушил, когда услышал, как крушат дверь квартиры.

— Освободить проход! — приказал носатый. — Или я стреляю.

Саша Привалов, Мила и Петя Сидоров молча смотрели на преступника. Одно неосторожное движение — и женщина будет убита.

— Бросить оружие! — приказал носатый. — Быстро.

Самарин покосился на бритоголовых шестерок. К счастью, те были закованы в наручники. Не входя в гостиную, он остался в коридоре вне пределов видимости для преступника.

Мила Баркова, Петя Сидоров и Саша Привалов опустили оружие. Носатый, продолжая прикрываться пожилой женщиной, как щитом, не спуская полного ненависти взгляда с бойцов группы захвата, медленно двигался по направлению к двери. Резко отбросив тетю Паню в сторону, он прыгнул к двери, успев захлопнуть ее за собой Через полсекунды Петя Сидоров выпрыгнул на лестницу. Раздались сухие хлопки. Как и следовало ожидать, бандит бросился не вниз, в закрытое пространство двора-колодца, где его уже поджидал Андрей Кириллович, а наверх, в надежде выбраться на чердак.

Саша Привалов и Петя Сидоров бросились за ним, а Самарин склонился над тетей Паней.

— Апполинария Сидоровна, вы слышите меня? Пожилая женщина открыла глаза.

— Помните, я к вам приходил? Я следователь из прокуратуры, вы меня узнаете? Тетя Паня кивнула.

— Вы можете говорить?

— Вы же сами видите, может она говорить или нет, — прокомментировала Мила Баркова. — Дайте ей воды, в кресло посадите.

Самарин перенес тетю Паню в библиотеку и усадил в роскошное широкое кресло, налил воды. Она сделала несколько глотков, затем тяжело вздохнула.

— Апполинария Сидоровна, вам нет смысла меня обманывать. Я знаю, что Барханова нет в Петербурге. Молчите, я буду рассказывать, а вы кивайте, прав я или нет.

Тетя Паня кивнула в знак согласия.

— Валентин Петрович не хотел, чтобы об этом кто-нибудь узнал, а потому разработал такой план. Когда ему звонили, вы брали трубку и просили перезвонить через некоторое время. Затем вы звонили Барханову по спутниковой связи, предупреждали, чтобы он был готов к разговору, а затем соединяли его с тем, кто звонил. У собеседника создавалось впечатление, что Валентин Петрович здесь. Так, Апполинария Сидоровна?

Пожилая женщина кивнула и произнесла слабым голосом:

— Тока не знаю про спутник-то. Он про это не сказывал.

— Это неважно. Вы ему звонили по сотовому телефону. Но не по обычному с проводом, а по трубке, так? Тетя Паня кивнула.

— Он уехал на следующий день после гибели у вас во дворе бомжа, надевшего его пальто. В тот же день отправил за границу Любу Борскую, медсестру.

— Про это не знаю. Ничего не говорил, — сказала тетя Паня. — Я вчера только узнала, что ее нет. Звоню-звоню, никто не открывает. А то мне чего-то уж очень худо стало тут одной. Все не могла понять почему вдруг такая жуть нападает, а теперь поняла: чуяло, видать, сердце-то.

«Правильно, — подумал Самарин. — Умный человек Барханов. Чем меньше людей о чем-то знают, тем лучше. Зачем тете Пане лишняя информация про Любу?»

— Водички дай еще, — попросила пожилая женщина. — Дак он уехал не на следующий день, а только через день. Мне все показал и говорит: я уеду в Москву выполнять очень важное задание Кремля и не нужно, чтобы о нем знали.

— Значит, в Москву… А когда вы звонили ему, ничего не слышали, каких-то шумов посторонних? Может, машина проехала или телевизор рядом работал?

— Да вроде… было один раз. Как будто море. Я еще удивилась, думаю, какое же в Кремле море-то. Спросила у него. А он говорит, тут фонтан такой особенный. Кто его знает, что у них там в Кремле напридумывают.

— Понятно. Сейчас приедет скорая, наверное вас в больницу отвезут.

— Да что вы! Какая еще больница! — возмутилась тетя Паня. — Как я квартиру оставлю?

— Ее опечатают.

— Все равно, — решительно сказала домработница. — Знаю я ваши печати. У меня от Валентина Петровича и доверенность есть на присмотр за жильем, по всем правилам составленная. Так что нахожусь я здесь на полном основании!

— Обязательно расскажите обо всем Валентину Петровичу, — сказал Самарин.

— Уж конечно! Я ему скажу, чтоб приехал.

— Из Кремля его могут просто так и не отпустить, — усмехнулся Дмитрий, — но вы ему скажите, что следователь хочет с ним поговорить. Когда позвонить? Я вам позвоню, и мы поговорим. Добро?

— Ладно уж, — кивнула тетя Паня и стала медленно вставать с дивана. — Вишь, сколько набезобразили… — она вошла в гостиную, где Мила продолжала держать под прицелом бритоголовых качков. — Стул сломали, — укоризненно сказала тетя Паня.

Дверь распахнулась, появился Петя Сидоров.

— Упустили, — бросил он. — С чердака по крышам, потом в слуховое окно, снова по чердакам. Ушел, в общем.

Еще через несколько минут, собрав связанных качков, группа захвата удалилась вместе с Самариным.

Тетя Паня осталась одна в гостиной.

— Все поломали, напачкали… — бормотала она. — Прямо по ковру в ботинках… Ну что за люди… Молодежь пошла!

И она пошла к телефону — вызывать рабочих, чтобы починить сломанную дверь.