Опасный дрифт

7. Кровные узы

В комнате Хлои всё было по-прежнему: розовые стены, старые часы с «Винкс» и большой плакат с Бэтменом и Женщиной-кошкой над кроватью. Энни намеренно сосредоточила на нём взгляд, чтобы отвлекаться от неприятного холодка по коже, когда пальцы подруги аккуратно мазали синяки на рёбрах заживляющим кремом.

– Серьёзно впечатало, – констатировала та, рассматривая следы прошедшей гонки. – Сильно болит? Вроде не опухло, только посинело.

– Всё в порядке, – в который раз за последние полчаса успокоила Энни, стараясь не морщиться от неприятных ощущений.

Утром точно будет хуже. А ведь это только первый раз… Явно далеко не последний. От этой мысли она передёрнулась: ничего не бывает легко и без последствий.

– Может, на всякий случай стоило показаться врачу? – робко предложила Хлоя, внезапно проявив чудеса здравого смысла. – Вдруг трещина, вдруг…

– Это просто синяки, – с улыбкой вздохнула Энн, мягко перехватывая её руку, которая наносила уже третий слой крема. – Спасибо, Хло. Я рада, что ты сегодня была со мной.

Она и правда не знала, как выразить свою благодарность этому маленькому семейству, которое дарило надежду, что все проблемы её отца можно будет решить. Многое зависело не от умений, а от настроя – в этом она убедилась сегодня на своём опыте.

– Да ну тебя, Нельсон. – Хлоя смущённо отмахнулась и поднялась с кровати, закрывая тюбик и подозрительно пряча взгляд. – Любишь ты всё-таки сопли разводить. Одевайся уже, гонщица.

Энни подхватила с колен свою майку и натянула на ноющее тело. Новое звание заставляло её задуматься. Пока что оно точно было преувеличением: это просто один в меру удачный разворот, учитывая синяки. Нужно больше практики, ведь гонять по улицам это совсем не то, что по прямой. И с нитро тоже нужно научиться обращаться получше. А ведь ещё надо закончить работу над «Шевроле»… Стало чуточку тоскливо от мыслей о том, сколько работы ещё предстояло сделать. Но хорошо, что она получила такую тренировку: понюхала пороха, узнала на своей шкуре, каким захватывающим может быть азарт и каким манящим адреналин. И опасным.

Как бы ей не было приятно лететь по трассе на максимальных скоростях, как бы не заражалась жаждой победы – Энни ни на секунду не теряла чувства самосохранения. Она знала границы своих возможностей и не пыталась через них перепрыгнуть. Гонки, это, конечно, здорово. Но целая шея гораздо лучше. А потому она не собиралась вновь заниматься этим после пятницы, помня о цели всего происходящего. Отстоять дело своей жизни, где она чувствовала себя гораздо уверенней. Всё-таки кому педали, а кому гаечный ключ и спокойная работа над двигателем…

– Я не гонщица, Хло, – опровергла она слова подруги абсолютно решительно. – Я просто пытаюсь спасти то, что мне дорого.

– Знаю. И не сомневаюсь, что у тебя всё получится. Если уж мой братец за что-то взялся, то будь уверена – доведёт дело до конца, – с тихой гордостью заметила та и бросила взгляд на настенные часы: – Мистер Нельсон точно не будет ругаться? Уже поздно.

– Понятия не имею. – Энни понурила голову: она вообще в последние дни практически не видела его, потому как дома отец появлялся за полночь, уставший и с каждым разом всё более расстроенный. – Но мне и правда пора. Калеб вот-вот должен подъехать. Спасибо ещё раз. – Она поднялась с кровати и тепло улыбнулась Хлое на прощание.

– Спокойной ночи. Возьми, помажешь с утра – болеть будет, словно тебя лошадь лягнула. – Росс протянула ей тюбик с кремом, с благодарностью принятый.

– Спокойной ночи.

Энни вышла из её комнаты и пошла по коридору. Она устала. Сначала сутки треволнений, потом изматывающая гонка – ей и правда казалось, что по спине пробежалось стадо парнокопытных. Хорошо, что брат не отказался подвезти до дома, потому как тащиться сейчас на автобусе она точно не была способна.

Уже спускаясь по лестнице, девушка почувствовала приятный запах еды, идущий со стороны кухни. Потерянный было вчера аппетит неожиданно напомнил о себе проступившей слюной. Пахло настолько уютно и по-домашнему, что даже боль в мышцах на время забылась.

– Не знала, что ты ещё и повар, – усмехнулась она, увидев колдующего над нарезкой овощей Айзека. Он выглядел до ужаса непривычно, но удивительно мило в широких шортах и растянутой серой майке, вызывая невольную улыбку.

– Научишься тут готовить, когда младшая сестра хочет есть. Не обольщайся, в микроволновке обычные полуфабрикаты, – обернувшись на её голос, парень бросил на Энн оценивающий взгляд: – Как дела? Точно без трещин?

– Точно.

Она невольно закатила глаза, начиная немного смущаться такой гиперопеке. У Айзека явно был обострённый синдром старшего брата, заставляющий заботиться обо всех, кто находится рядом и не безразличен ему. Беда разве что в одном: подавляющая часть людей его не интересовала.

Любопытно: когда в круг тех, за кого он переживал, вошла Энн?

– Хочешь, подвезу домой? Или можешь остаться на ужин перед телеком, – неуверенно предложил он, словно только сейчас заметив, что до сих пор держал в руке нож.

Предложение показалось абсолютно маньячным с таким дополнением, и Айк торопливо положил орудие пыток над овощами на стол.

– Не стоит. За мной заедет Калеб.

Энни неловко притихла, продолжая топтаться у подножия лестницы. Сжав покрепче тюбик с мазью, она не могла перестать думать, что вторглась на какую-то особую, частную территорию жизни Россов. За годы дружбы с Хлоей она не помнила ни разу, чтобы её приглашали на ужин. Наверное потому, что детей обычно зовут на праздники, а в последние годы в этом доме питались в основном полуфабрикатами. Все эти размышления заставили Энн торопливо выпалить:

– И кстати, я умею готовить не только салат. Можете как-нибудь наоборот, прийти к нам вечером. Ну, когда всё это закончится. Да, с Хлоей, конечно, – беспорядочные и сбивчивые фразы, особенно последняя, тут же вогнали её в краску. Зачем уточнила, что приглашает не только его? Чтобы ничего не заподозрил?

Да у неё на лице написано, что она имела в виду.

Айзек вдруг широко улыбнулся, осветив кухню медовым свечением глаз. Энн показалось, что в животе у неё разлили целый котёл с растопленной карамелью, которая стремительно утекала теплом в слабеющие колени. От желания подойти ближе, запустить пальцы в небрежные спутанные вихры Айзека у неё сохло во рту.

«Господи, как же, наверное, ужасно глупо я сейчас выгляжу», – подумалось ей, но кажется, сам он так не считал.

– Заманчивое предложение, – он кивнул и потянулся к стоящей на столе вазочке с лимонными леденцами, отведя долгий взгляд.

И может быть, у Энн всё-таки стрясло сегодня голову, потому что на долю секунды почудилось странное: что Айк тоже хотел шагнуть к ней навстречу. Но вместо этого зашуршал обёрткой леденца, заменяющего никотин.

Неуклюжую паузу нарушила громкая вибрация мобильника из кармана Энн.

– Ой, это Калеб, – выхватив телефон и сбросив вызов, она виновато улыбнулась. – Мне пора. Увидимся завтра?

– Да, – странно севшим голосом пробормотал Айк. – Заеду часов в двенадцать. Пока, Энн.

– Спокойной ночи.

Она развернулась и с небольшим сожалением вышла из крохотного уютного домика, где так вкусно пахло и так соблазнительно улыбались. Дверь за её спиной мягко захлопнулась.

И Энн уже не услышала, как Айзек тихонько добавил в тишине кухни:

– А вот это вряд ли.

Нет, эта ночь точно не будет для него спокойной – как и прошлая, как и следующая, и ещё десятки ночей после. И так до чёртового двадцать первого февраля…

Кажется, он понемногу начинал сходить с ума по-настоящему, оправдывая свою кличку.

– Привет, обезьянка! – поприветствовал Энн Калеб, едва она открыла дверцу его машины. – Чего такая задумчивая?

– Привет. – После всех волнений её хватило только на скромную улыбку и тяжёлый выдох, пока устраивалась на сиденье поудобней. Теперь она действительно чувствовала себя окончательно выжатой, как физически, так и эмоционально. – Спасибо, что приехал. И ничего я не задумчивая – просто устала.

Калеб с сомнением хмыкнул и завёл двигатель, краем глаза рассматривая её. В выражении лица Энн читалась лёгкая печаль, и вряд ли кто-то кроме него был способен подобное заметить. Он искренне считал внезапно свалившуюся на голову единственную родственницу подарком судьбы. Проведя детство в приюте и в секции по боксу, он никогда и не знал имён родителей. Только пять лет назад холодной зимней ночью ему показали некролог в газете.

У них с Энн были разные отцы, и о том, кто его второй предок, не смог рассказать даже Генри. Тот отнёсся к появлению Калеба довольно прохладно и старательно избегал встреч с ним, но для парня не было никого родней сестры. Единственная, о ком ему хотелось заботиться, не считая его девушки. Он привык подмечать любые изменения её настроения и задавать неудобные вопросы, прекрасно зная, что Энн ни за что не соврёт ему.

– А что за тюбик в руке? Знакомая марка, – прокомментировал Калеб и нахмурился, не отводя взгляда от ночной дороги. – У нас такие с собой на тренировки берут от синяков.

Мысленно обругав себя, Энн виновато опустила глаза. Знала ведь, что он сообразит. И хоть можно вывернуться и наврать, но она так никогда не поступит с человеком, который помог пережить смерть матери. Именно Калеб тогда возил её в школу и к себе в спортзал, научил сжимать кулак и давать отпор. Притаскивал сладости каждое утро несмотря на протесты отца. И заполнил пустоту, которую когда-то оставила мама.

– Я… немного ударилась сегодня, – честно пробормотала она, не желая втягивать ещё одного человека в болото своих проблем. Ему своих хватало – через месяц новые соревнования, надо сосредоточиться на них.

– И где же, позволь спросить? С Хлоей кукол не поделили? – не упустил случая немного поддеть её Калеб, тут же получив лёгкий удар ладошкой по плечу:

– Балбес! Нет, конечно. Это на гонке! – брякнула она, совершенно не подумав, и спешно прикусила язык.

– Какой ещё… Чёрт, только не говори, что с Алисией Морин гоняла сегодня ты! – ахнул брат, поворачивая к ней голову и опасно отвлекаясь от дороги. – Весь город гудит, что сегодня эта выскочка поставила на место какую-то малявку!

– Я, – едва слышно пискнула Энн.

Формулировка сплетен ей и не понравилась, и одновременно внушила уверенность, что в пятницу никому из сегодняшних свидетелей её поражения не придёт мысль ставить на новенькую. Зря Айзек беспокоился: пока они ехали домой от трассы, он всё не переставал твердить, что их планы могут рухнуть, ведь тот высокий парень на сером «Форде» – сам организатор гонок. Но она всё также малявка, никому не внушающая надежд. И это… хорошо?

– С ума сойти, – тихо ругнулся Калеб, и на его широких скулах заиграли желваки. – И с каких пор ты у нас заделалась в самоубийцы, обезьянка? А главное – заняться больше нечем, решила разбить черепок об асфальт? – его тон не был обвиняющим или нравоучительным, скорее, раздражённым. Вызванным искренним беспокойством.

– У меня нет выбора, Рокки. – Чтобы немного смягчить выражение его лица, пришлось задействовать старую кличку. Не очень помогло: светлые брови были по-прежнему сурово нахмурены. – Мастерская утонула в долге, и, если до конца месяца не отдадим Оливии Дельгадо сто пятьдесят тысяч долларов – окажемся на помойке. Айзек предложил небольшой план…

– Айзек? Это старший Росс, да?

– Да. Он гонщик, и учит меня, чтобы в пятницу я смогла всех обойти вопреки здравому смыслу. Мы сделаем ставку из моих денег на колледж, и тогда выигрыш даст шанс…

– Слишком много дырок в твоём складном рассказе, – вздохнул Калеб, внезапно притормозив. – Голодная? Глаза какие-то синюшные.

Энни только сейчас заметила, что они подъехали к неоновой вывеске «Макдональдс» и окошку для водителей. Сглотнув, ощутила, как жалобно отозвался на обещание еды желудок. А ещё она не сомневалась, что дома горячего ужина можно не ждать. Надо было согласиться на предложение Айка отужинать.

– Очень. Вторые сутки от нервов кусок не лезет, – виновато улыбнувшись, призналась она.

Спустя пару минут джип уже мирно стоял на парковке, а в салоне витали запахи свежих бургеров. Даже Калеб на минуту забыл о своём режиме питания для боксёров и с аппетитом поглощал тёплую булочку с кунжутом. Прожевав первый кусок, он возобновил прерванный допрос:

– Итак, значит, ты решила заняться гонками, чтобы одним махом заработать денег для бизнеса мистера Нельсона. Всё верно?

– В общих чертах. – Уклончиво кивнула Энни, не в силах оторваться от жареной картошки.

В самом кафе было слишком людно, и поговорить бы не удалось – да и некогда рассиживаться. Зато перекус вредностями в машине был уже практически традицией брата и сестры.

– Поправь, если я несу чушь, но позволь напомнить: тебе семнадцать, обезьянка. И ты ни в каком месте не гонщица, а прирождённый автомеханик. К тому же, у тебя ни времени на тренировки, ни машины. Этот Росс даст свою?

– Нет. Я взяла мамину. – Чтобы иметь повод не смотреть ему в глаза, Энни торопливо запихала в рот горсть картошки и сделала вид, что полностью увлечена едой.

– Даже так, – потрясённо хмыкнул Калеб. – Дело совсем дрянь?

– Хуже некуда.

Около минуты в салоне слышалось только два жующих рта и приглушённая глупая песенка по радио. Калеб задумчиво смотрел через лобовое стекло на парковку, прожигая ночь зелёными глазами. Наконец, он откусил разом почти половину бургера и, проглотив, неуверенно протянул:

– Я могу попробовать помочь. У меня есть немного накоплений, собирал на свой дом, чтобы больше не ютиться по арендованным квартирам. Тридцать тысяч, и могу занять ещё у друзей. Заложить машину… Думаю, около пятидесяти собрать реально. Но сто пятьдесят? – он цокнул языком, без лишних слов осуждая Генри за такое безрассудство.

– Не надо, – отрезала Энн, даже не думая принимать такую помощь. – Я не позволю тебе лишиться своих планов на будущее ради меня. Ты же хотел сделать Саманте предложение осенью, и вам надо будет где-то жить. Не глупи.

– Выкручусь как-нибудь. Отложу помолвку до весны. Энн, ты вся моя семья – а семья всегда должна быть на первом месте.

Калеб посмотрел на неё так открыто и подкупающе искренне, что Энни почувствовала едкую соль на глазах. Его честность и преданность всегда действовали на неё обезоруживающе.

– Нет. Мы справимся, правда.

Она не могла позволить себе рушить его жизнь, и без того не особо пестрящую радужными всполохами. Не от великого удовольствия он в двадцать девять лет продолжал выходить на ринг, ломать челюсть и окончательно искривившийся нос вместо спокойного тренерства. Хотел заработать побольше, пока в форме: и так глупо всё потерять Энни ему не могла позволить. Но сам он, похоже, оставался непреклонен:

– Какой ценой? Сломав себе что-нибудь? Ты не адреналинщица, обезьянка. Это не твоё.

– Знаю. И не собираюсь связываться с этим после пятницы, каким бы не оказался результат, – горячо пообещала Энни, надеясь, что это поможет успокоить волнение брата.

– Идея, конечно, дрянь, и рождена точно не тобой. – Калеб с сомнением прищурился. – Но может сработать. И не трогай деньги на колледж – дам свои для ставки. Возражения не принимаются.

– Профукаешь – с меня не спрашивай, сам дурак, – пожала плечами она, примеряясь к упаковке с бургером.

– Это у нас точно семейное.

Энни едва успела переступить порог своего дома, когда из гостиной раздался непривычно суровый голос отца:

– Милая, иди сюда.

Она виновато понурила голову, предчувствуя выговор. Да и вряд ли могло быть иначе: стрелка часов уже уверенно подбиралась к полуночи, а об опоздании Энни не предупреждала. Быстренько забежала на кухню, бросила на стол пакет с бургерами для отца и сунула в верхний шкафчик тюбик с кремом, пока снова не попалась с поличным. И только после этого обречённо поплелась в гостиную.

– Привет, пап, – робко улыбнулась она, надеясь на снисхождение.

Тот сидел на диване, терпеливо дожидаясь дочь. Вид у него был запущенный: мятая рубашка, свалявшиеся волосы и синяки под глазами. Устало кивнув Энни на кресло напротив себя, Генри попросил:

– Сядь. Не хочешь рассказать, где тебя черти носят в такой час? – он грозно нахмурился, и Энн пришлось отделаться полуправдой.

– Была у Хлои. Немного забыли про время, прости.

Она устроилась на предложенном месте и тяжко вздохнула, сумев рассмотреть отца впервые за несколько дней. Обычно довольно улыбчивый и жизнерадостный, сейчас он был словно выцветший растянутый свитер: бледным и измученным. Ей стало до жути его жаль, а ещё немного стыдно, что, так увлекшись новыми делами, не потрудилась даже позвонить. Сцепив пальцы в замок, она опустила взгляд.

– Постарайся больше так поздно не приходить – нехорошо болтаться в такой час по улицам одной. – Видимо, моральных сил устраивать нагоняй дочери у него не осталось.

– Меня довёз Калеб, не волнуйся. Я всё понимаю.

Энн расслабилась, удобней устраиваясь в кресле. Весь вид отца свидетельствовал, что разговор далеко не закончен. И она не ошиблась в предположениях.

– Знаю, что ты умная девочка, – он слабо и натужно улыбнулся, а затем снова помрачнел. – И потому буду говорить предельно честно. Ничего не получается, Энни. Я снял все сбережения, кроме твоих денег на колледж, занял, у кого мог. Сегодня был в банке в Лаундэйле, пытался взять кредит, но их условия совершенно грабительские: под залог недвижимости и бизнеса, с ужасными процентами. Это ещё большая яма, чем та, в которой мы сейчас. Поэтому…

Он шумно прокряхтел, откидываясь на спинку дивана. Словно до последнего не хотел озвучивать своё решение, и Энни справедливо начала волноваться ещё больше.

– Пап?

– Поэтому ты уезжаешь к бабушке в Оклахому. – Старательно не обращая внимания на возмущённо приоткрывшийся рот дочери, он продолжал: – Мне придётся продать дом и всё, что у нас есть. Последний год будешь учиться там, а потом тебя ждёт колледж…

– А ты?! Пап, а что будет с тобой?!

От неожиданной новости и клокочущего под рёбрами страха Энни вскочила с кресла и начала расхаживать взад-вперёд, не в силах усмирить подкашивающиеся ноги. Оставить Бейливилль, оставить школу за год до выпуска, всех друзей?! Хлою… Айзека. Больше никогда их не увидеть, не коснуться. Нет, она к такому не готова. Лучше жить на помойке, в трейлер-парке, спать на полу в комнате Хло!

– Я не знаю. – Генри со стоном вцепился в волосы, а его взгляд уже был абсолютно потерянным. – Не знаю, милая. Буду выпутываться, как получится.

– Как получится?! Отправив меня к чёрту на рога в бабулино захолустье?! Я никуда не поеду. Моя жизнь здесь, – твёрдо выпалила Энн, решительно упирая руки в бока.

Она не позволит вытурить себя из города. Не позволит отцу закончить, побираясь где-нибудь в помойках чёрного квартала. У неё же есть план!

Вот только, отец об этом не знал.

Вздохнув, она зажмурилась, решаясь. Если Генри признал поражение, то она точно нет. Всё ещё можно спасти, есть реальный шанс. И теперь слова Айка о том, что помощь опытного механика не будет лишней, приобрели новый смысл. Приблизившись к дивану, Энни опустилась перед отцом на колени и положила голову ему на ноги, сдерживая напрашивающиеся комком в горле слёзы. Шершавая рука тут же нежно погладила по волосам, как в детстве, успокаивая и даря смелость, а вторая приобняла за плечи.

– Мы выпутаемся, пап. Я тебе обещаю. Скажи, ты веришь в меня? – тихо выдавила она, преодолевая горечь во рту.

– Милая, если и остался хоть кто-то, в кого я верю – это ты, – растерянно прошептал отец.

– Тогда помоги мне выиграть в пятничной гонке по Бейливиллю. Спасти наше дело, наш дом и нашу семью.

В эту ночь Энни спала абсолютно беспробудно. Сказывалось выматывающее напряжение последних суток и тяжёлый разговор с отцом. Открыла глаза она уже в одиннадцатом часу утра, когда солнце вовсю било лучами в окно. Попытавшись потянуться, тихо ойкнула: как и обещала Хлоя, рёбра беспощадно ныли. Соскочив с постели и откинув пижамную майку, девушка подошла к зеркалу и рассмотрела своё пострадавшее тело внимательней. Синие пятна украшали верхние рёбра под самой грудью, а также дублировались отметинами чуть выше, ближе к ключицам – это когда она упала на руль при резком торможении на финише.

Надо спросить у Айзека, как лучше тормозить, чтобы больше такого дерьма не случалось, но и толпа болельщиков не пострадала.

От мысли, что увидит его уже очень скоро, она невольно улыбнулась своему отражению и вдруг вспомнила рекомендованную Хлоей мантру:

– Я самая красивая и сексуальная, – говорить это девчонке в розовых пижамных шортах и с синяками на груди было практически комичным, но Энни смотрела лишь себе в глаза. – И меня захочет любой парень, которого я сама захочу.

От смелости фразы и проглоченного «захочет Айзек» она густо покраснела и поспешила распахнуть шкаф, чтобы выбрать одежду поприличней. Солнечная погода располагала, и впервые Энн вытащила из самого дальнего угла не шорты и не джинсы, а милый сарафан мятного цвета и белые балетки. Наверное, пора становиться женственней.

Наспех приняв душ и одевшись, она убрала волосы в привычный хвост и поспешила спуститься на кухню. Отец стоял у холодильника и жадно пил апельсиновый сок – вид у него был заметно посвежевший, а руки местами покрыты пятнами машинной смазки, как и футболка. Он явно работал с раннего утра. Завидев дочь, весело подмигнул:

– Ого, милая: выглядишь просто отлично! Неужели у тебя есть платья?

– И даже не одно, бабуля щедра на посылки, – фыркнула она, отмахиваясь от неловкой темы. Гораздо больше её интересовало, как дела у отца. – Смотрю, ты немного приободрился?

– Ну, скорее, смирился, что моя дочь решила закончить жизнь самоубийством, – неловко хохотнул Генри. – Я почти не спал, обдумывая твои слова. Встал в шесть, не выдержал. Не терпелось посмотреть, что вы с Россом сотворили с «Шевроле».

– И как? – Энни едва не подпрыгнула от любопытства.

– В целом – очень внушительно. Но вы не учли многих нюансов, не укрепили как следует трансмиссию. Слишком экономите на материалах, прямо каждый подшипник жалеете. Раз нитро выводите под задние сиденья – надо продумать, как крепить баллоны. И больше, надо больше железа под капот, если действительно делаете машину победительницы. – Энни жадно внимала отцовской критике своей работы: он явно имел больше опыта и больше понимал в спорткарах. Видел невооружённым взглядом все огрехи и даже предложил невероятное решение: – Настоящее золото я не храню в кладовой, милая. Самые лучшие детали у меня в личном хранилище. Короче говоря, я отстраняю вас от работы над «Шевроле». Предоставьте это мне. У моей девочки будет самая мощная машина по всему городу.

Не удержавшись, Энни радостно взвизгнула и бросилась отцу на шею. Тот чуть не пролил сок, неуклюже отвечая на объятия одной рукой и хохоча:

– Эй, ну всё, хватит! А ты пока сосредоточься на тренировках. И передай Россу от меня искреннюю благодарность. Если афера выгорит, а ты придёшь к финишу невредимой – может рассчитывать на бесплатное нитро до самой старости.

– Спасибо, пап! Ты просто… просто… Я люблю тебя! – она звонко чмокнула его в перепачканную щеку.

– Но Энни: умоляю, помни про безопасность. Всегда думай головой. Я знаю, что ты у меня не глупый ребёнок, и рисковать шеей не станешь. Просто, когда прибавляешь скорость, не забывай, что с каждым километром твой старик седеет на одну волосинку. И помни наш уговор: гонка в пятницу и всё, больше никаких забегов, – строго обозначил Генри границы допустимого его нервной системой. – И да, после вашего урока загляните с Айзеком в мастерскую, я уже заказал эвакуатор, чтобы отбуксировать туда «Шевроле». Мне надо немного поболтать с этим альтруистом, помогающим бедным девочкам на общечеловеческих началах.

– Конечно, пап. Без проблем, – ещё раз широко ему улыбнувшись напоследок, Энни отстранилась и чисто на интуиции выглянула окно. На дороге возле дома уже стояла чёрная «Бентли» в ожидании ученицы. – Мне пора, увидимся вечером. И ты правда, самый лучший папа в мире.

– Эй, а завтрак? – возмутился Генри, но дочь его уже не слышала, летя на крыльях надежды к входной двери.

Этот день планировал превратится в один из лучших за последнее время. Полуденное солнце отражалось в начищенном капоте Детки, настроение стремительно приближалось к отметке «превосходно», а улыбка не сходила с лица Энни, пока она неслась к машине. Отец понял, принял её вариант действий и даже готов помочь – а значит, у неё действительно, всё получится!

– Привет, Айк, ты не поверишь! Я сама не верю! – задыхаясь от волнения, выпалила Энн, плюхнувшись на пассажирское сиденье.

За своим желанием как можно скорей поделиться с ним словами отца, она вовсе забыла, как сегодня выглядела. Дыхание окончательно перехватило, потому как она заметила взгляд Айзека, в котором читалось неподдельное восхищение. Приятное покалывание в ладонях тут же заставило сердце пропустить удар: она никогда ещё не ловила на себе его открытого интереса. Да в принципе, от любого мужчины. Зардевшись, прикусила губу, чувствуя, как часто вздымалась грудь.

И чёрт возьми, он точно посмотрел на вырез у самой ложбинки. Не показалось. Так и есть. Невероятно.

– Что случилось? Ты как будто сейчас взорвёшься от эмоций, Нельсон, – как-то особенно небрежно подчеркнув её фамилию, Айк отвернулся к окну и завёл двигатель.

– Да так и есть. Поехали, расскажу по дороге. Мы сегодня далеко или так, к Бразос? – чуть более спокойно улыбнулась Энни, пока её реакция и правда не выдала все чувства с головой.

– Дальше, чем когда-либо, – многозначительно пообещал Айк, выжимая газ.